Текст книги "Forever is not enough (СИ)"

Автор книги: Alena Liren

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

– Заходите, Ланниэль, они уже ждут вас.

Светловолосый эльф кивнул, покрепче подхватил Эллану под руку. Она всхлипнула от недовольства, но промолчала, завороженная представшим перед ней зрелищем. Огромный зал, больше, чем та поляна, что выдала ее эванурису. Белые потолки, белые стены с золотыми бортиками, белые мраморные столы, тянущиеся вдоль них. Эллана закусила губу, чтобы продолжать молчать.

Прямо перед ней, по ту сторону большого зала стояли кресла. Глубокие каменные троны, в которых уже восседали они. Они – господа. Это видно по их надменным взглядам, по зло сложенным вместе губам и свободным от рабских меток лицам. Эллана гордо вскинула подбородок, когда рабы невозмутимо толкнули ее вперед. О, перед ними она будет стоять так, выпрямит спину и расправит лопатки, словно птенец, отправляющийся в свой первый полет.

В центре, на троне, свитом из тонких золотых ветвей, сидела хозяйка имения. Андруил с ее светло-русыми волосами, скованными золотыми кольцами за гордо поднятой головой. Она сидела прямо, руки держала на золотых подлокотниках, выполненных в виде двух поджавших уши зайцев.

– Это она? – спросила Андруил, слабо улыбнувшись не рабам, а самой себе. – Какая миленькая дикарка.

В ее голосе слышался тонкий звон колокольчика, воздушный и легкий. Эллана знала, что господа живут вечно, что их жизни не прерываются смертью и забвением уже многие тысячелетия… Но могла бы с точностью сказать, что говорившей не больше двадцати пяти лет. Ее светлая кожа блестела на свету, улыбка приятно растягивала красивые тонкие губы. Только пальцы ее были исколоты стрелами: госпожа любила охоту.

– Да, теперь уж ты не такая и дикая, – сказал уже знакомый Эллане эльф, сидевший несколько поодаль от хозяйки имения. – Неплохо, я вполне доволен. И загар мне твой нравится, девчонка.

Она, кажется, покраснела от возмущения. Эллана стояла гордо, смотрела магам в глаза. Мужчина, поймавший ее, сменил охотничий костюм на официальный. Белый с длинными полами и широкими рукавами-воланами. Рядом с ним, на расстоянии вытянутой руки сидел второй мужчина. Похож на него, но не слишком. Одежда его была черной, а массивные и неуклюжие по меркам эльфийки украшения были серебряными. Если Фалон’Дин распустил длинные черные волосы, то сосед его собрал их в тугой хвост и заколол повыше.

Рядом с Андруил сидела еще одна эльфийка. Голову ее украшала не то диадема, не то корона со сглаженными плоскими шипами. Эллана почему-то не смотрела на нее, чувствуя что-то неприятное во взгляде женщины. Она не выглядело по-господски беспечной, молодость не убивала в ней настоящий возраст. Гладкая кожа, точеное тело не могли все же скрыть тяжесть ее духа, видевшего столь многое, что можно было бы умереть от веса воспоминаний.

– Белый ей к лицу, – согласился сосед пленителя. – Но бледная кожа все же была бы лучше оливковой, согласись.

– Я подержу ее в теньке пару месяцев, – отмахнулся Фалон’Дин. – Загар сойдет, эти гадкие веснушки тоже. Ты мне еще позавидуешь.

Договорив, он протянул руку вперед, посмотрев на двух своих рабов, что уже не держали девушку под руки. Светловолосый раб, услужливый и вежливый, тут же взял Эллану за поводок и дернул в сторону своего хозяина. Тот улыбался, предвкушая новую забаву, радуясь тому, что в глазах его новой игрушки не только страх, но и злость, клокочущий гнев.

– Нет, – прервала диалог Андруил. – Вы двое… – говорила она, пальцем указав на тесно сидящих эльфов. – Опоздали к завтраку, охотились в моих владениях без позволения, а теперь делите мою рабыню?

– Твою? – спросил Фалон’Дин, издав хрипловатый смешок. – Это же я ее поймал.

– На моей земле.

Слуга, что вел Эллану к эльфу, остановился, заметив, что взгляд его господина чуть ожесточился. Эльф сложил губы, его черные глаза снова скользнули по фигуре новоиспеченной рабыни, оценивая ее снова и снова. Эллана не отвела взгляда, и мужчина улыбнулся ей. С вызовом, с неприятным светом в черных очах. Его изящно тонкие пальцы сложились в кулак, рука с грохотом опустилась на подлокотник. Его подлокотники – не золотой заяц. Совы, расправившие крылья так, что они касались его сложенных вместе коленей.

– Митал, рассуди же нас. Кто прав, кому забирать рабыню? – спросил он, обращаясь к молчавшей до этого женщине.

Она все это время смотрела в окно. Их здесь много: весь зал залит светом, что солнце лило на землю со свойственной ему щедростью. Эльфийка закинула ногу на ногу, лениво поворачиваясь к спорившим. О, она словно изо дня в день смотрит одну и ту же пьесу, в которой изредка меняются актеры, исполняющие все главные роли. Скучно. Безумная скука владела ее сознанием.

– С утра эта девчонка была свободной, – заговорила Митал, вздыхая. – А сейчас вы спорите, кто первым на нее запрыгнет?

Эльфы, сидевшие близко друг к другу, почему-то заулыбались, и Эллана не понимала причины. В диких кланах о подобных вольностях говорят крайне редко, и молодые собратья частенько оставались в неведении до самого… Последнего момента. Ее темно-зеленые глаза горели ярче солнца: она чувствовала, что не сможет следовать совету других слуг. Ее язык – не скован, и в этом была главная ошибка рабов, господ и недальновидных соплеменников Элланы.

– Я и сейчас свободна, грязноухий ты ублюдок, – выплюнула она, смотря прямо на молчавшего сейчас Фалон’Дина. – Убери от меня своих псов и дай уйти, пока я не добралась до ножа за твоей головой.

Тишина зазвенела в ее ушах, словно после громкого стука, раздавшегося неподалеку. Эллана смотрела за тем, как эльф медленно поворачивается к ней, отводя взгляд от соседа, как лицо его приобретает неприятное выражение. Гнев. О, какой страшный гнев охватил его в ту секунду. Фалон’Дин мог бы оценить ее пылкость за закрытыми дверями, где смог бы схватить эльфийку за волосы, прижать к подушке и заставить ответить за сказанное, мог бы целовать ее, уворачиваясь от укусов дикарки, мог бы показать ей, кто теперь хозяин и кто ею владеет. Но сейчас, здесь, на глазах у других эванурисов…

Он собирался вскочить с места и залепить ей затрещину, но не поднялся. Послышался смех. Приятный мужской смех, лившийся звонким весенним ручьем. И только сейчас Эллана заметила еще одного гостя. Все взгляды были прикованы к нему. Рыжеволосый маг сидел чуть поодаль от Митал, сжимал в руках пожелтевший от времени птичий череп. Его темно-рыжие волосы заплетены в тысячу мелких косичек, виски выбриты… А на переносице веснушки. Как и у дикарки.

– А она права, – сказал эльф, продолжая смеяться. – Какая умная девочка.

– В том, что свободна? – спросил сосед Фалон’Дина.

– Или в том, что твой брат – ублюдок, – ответил рыжеволосый эльф все с тем же задором.

На этот раз прыснула и Митал. Подобный спектакль нравился ей куда больше, чем обычный спор двух магов. Андруил улыбалась, но выходило у нее криво. Эллана смотрела за тем, как пальцы ее то и дело поглаживают зайца, который не может откликнуться на ласку.

– Острый язычок, – сказала она. – Ну так что, Митал? Кому из нас придется поучить ее манерам?

– Никому, – ответила женщина.

На этот раз Фалон’Дин все же поднялся с места. Вскочил. Его сосед вздрогнул от неожиданности, даже подался вперед, ожидая зрелища. Рукой он упирался в щеку, поддерживая голову на весу. Эллана не шагнула назад, когда мужчина подошел к ней вплотную. Он не может и пальцем ее тронуть, пока его права на нее не станут неоспоримыми.

– И что это значит, Митал? – спросил Фалон’Дин, чувствуя раздражение. – Прикажешь нам целый день разгадывать твои загадки?

– Даже тебе не понадобится целого дня, чтобы разгадать их, – ответил за нее рыжеволосый эльф, пододвигаясь ближе, но не вставая из своего кресла. – Дай же ей договорить.

– Вы так и будете ссориться из-за дикарки, – продолжала Митал. – Отдайте девчонку третьему лицу, чтобы больше не спорить об этом. Нам ни к чему еще одна распря.

В совете Митал было рациональное зерно. В отношениях между эванурисами хватало напряженных нот, и лишняя была бы слишком тяжким бременем. Андруил прислонила палец к виску, аккуратно потерев его о бледную кожу. Ей тоже не хотелось бы ругаться и спорить в такой светлый свет. Но вот уступить… Все равно что проиграть. Если отдать Фалон’Дину новую игрушку, ее саму могут посчитать мягкотелой, не способной к соперничеству. Дурная черта для местной знати.

– Да. Отдайте ее мне, – сказал сосед Фалон’Дина. – Я научу тебя таким вещам, милая, что очень пригодятся тебе в жизни, – говорил он, любопытно осматривая Эллану с ног до головы.

Этот игривый тон не смутил Лавеллан, но напугал ее. Она не была невинным ребенком, но таинство любви, что творится за закрытой дверью – для нее все еще оставалось таинством. Диртамен улыбался, наблюдая за ее смущением, а Фалон’Дин, стоявший совсем рядом, раздражался все сильнее.

– Ты шутишь? – спросил он у него.

– Нет, – ответила Митал. – И не тебе ею владеть, Диртамен. Все мы знаем, что у вас с братом все… На двоих, – говорила она, тактично увиливая от подробностей. – Отдай ее кому-то другому, Андруил, – посоветовала женщина.

Девушка, восседавшая во главе большого зала, рассмеялась. Изящной ладонью она прикрыла рот, продолжая хохотать, зная, что советам Митал принято следовать. Андруил погладила себя по длинным волосам, снова смерив Эллану любопытным взглядом. Длинные каштановые волосы, веснушки, тощие ноги в царапинах и ссадинах. Милая девчушка, но дикость так и сочится из всех ее пор, льется из нее, давая понять, что внутри нет и капли изящества. Нельзя отдавать ее Митал, этот подарок будет слишком приземленным для такой возвышенной особы.

– Фен’Харел, я хочу, чтобы это ты ее забрал, – проговорила она своим тонким голосом. – Раз уж девчонка тебя так веселит, забирай.

Тот эльф, что смеялся над «шуточкой» дикарки, приподнялся. Лицо его сменило до боли веселое выражение чем-то менее приятным, похожим на отражение растерянности. Мужчина откровенно недовольно уставился на Андруил. Она улыбалась привычно-теплой улыбкой, и ее светло-голубые глаза излучали бесконечное внимание. Отказать будет невежливо, и это может повлечь большие проблемы.

– Заберу, – сказал Фен’Харел, наигранно улыбаясь. – Но я… Я не хочу уродовать ее лицо валласлином сам, – заметил он громко. – Хорошенькая все же, у меня и рука-то не поднимется.

– Но так принято, – протестовала Андруил. – Может, Митал сделает это за тебя?

Фалон’Дин молчал. Он протянул руку назад, не оборачиваясь, и раб вложил в раскрытую ладонь поводок, ведущий его к своей добыче. Эльф резко потянул за него, и Эллане пришлось подойти. Она выругалась вполголоса, и лицо ее пленителя украсила хищная улыбка. Дикая девчонка. Норов у нее… Не скучный. Жалко терять такую рабыню только потому, что Митал так не вовремя раскрыла рот.

– Да, – ответила Митал. – Я все сделаю, не беспокойся об этом.

Спор разрешился слишком просто. Девушка хмуро глянула на эвануриса, сжимавшего в руках поводок. Ей хотелось толкнуть его, оцарапать, но руки были связаны. За спиной, там, на поясе. Да так туго, что запястья болели и ныли. Эльф обернулся, он смотрел на нее, пока рыжеволосый маг спускался с пьедестала, чтобы самому забрать дикарку домой. Фалон’Дин наклонился вперед, к острому смуглому уху дикари и прошептал так, чтобы слышала только Эллана.

– Только оступись немного, и я поймаю тебя еще раз, – говорил он тихо. – И тогда ты ответишь за свои слова.

– Когда-нибудь и ты за все ответишь, – шикнула Эллана чуть громче, чем собиралась.

Эльф улыбался, передавая поводок в руки «друга». Птичий череп рыжеволосый маг тут же сунул к себе в карман. Фен’Харел улыбнулся Эллане, когда взгляды их встретились, и ей даже стало чуть легче. Но девушка все равно упиралась, пока мужчина тащил ее к выходу по гладкому мраморному полу, по длинному коридору, наслаждаясь этим странным чувством не то победы, не то поражения. Фен’Харел любил отбирать у других господ игрушки и злить их, но жестоким не был. Рабы смотрели, как Эллану закидывают в перевозку и запирают за ней маленькую решетчатую дверцу. Слуги живут в этом мире, привыкают к нему, соглашаясь на подобное существование. И хорошо, что дикой девчонке повезло чуть больше, хорошо, что она попала к относительно доброму господину и сможет просуществовать чуть дольше, чем успела бы под этой крышей.

========== 3. I’ll be waiting here ==========

Когда Фен’Харел развязал веревку, стягивающую ее руки, когда он почти осторожно втолкнул эльфийку внутрь клетки-повозки, Эллана попыталась достать его, протянув руки сквозь нечастые прутья решетки, закрывавшей ее. Маг только рассмеялся, понимая, что, приехав в гости на несытный завтрак, в итоге получил в подарок несколько лет в обществе очаровательной дикарки. Ему как раз было интересно: чем они живут, эти эльфы, как путешествуют, и что творят в свободное от охоты время.

Эллане оставалось только одно: держаться за прутья решетки и смотреть по сторонам. Ей хотелось упасть на пол и плакать, выть, как попавший в капкан волк, отгрызть себе ногу, только бы это помогло ей бежать. Ее особенность – свобода. Это все, что было у нее необычного, отличавшего эльфийку от миллионов сородичей, живущих под гнетом хозяев. Теперь ее «особенное» отняли, и осталась только обычная она – обычная Эллана, запертая в этой чертовой клетке.

Наверное, на нее навалилось слишком многое. Платье, состоявшее из легчайшей белой ткани, сквозь которую просвечивалась ее смуглая плоть, казалось девушке тяжелым. Тяжелее стальной брони, тяжелее ее пропавшего теперь лука из сильвана, лука, что остался то ли в лесу, то ли в лапах того жадного ублюдка, что поймал ее, воспользовавшись моментом.

Когда повозка качнулась, Эллана безвольно закрыла глаза. Казалось, что всего на минутку, долю секунды, но открыла она их, почувствовав, что ее куда-то тащат. Странно, в этот раз дверца не скрипнула. Маг беззвучно отворил клетку, одолженную у Андруил, и поднял эльфийку на руки. Она оказалась куда тяжелее, чем разукрашенные кокетки, задирающие юбки на балу, но была более костлявой и сухой, чем они, ведущие праздный образ жизни и обросшие тоненьким слоем жирка.

Мужчина нес ее вперед, минуя немногочисленные статуи, предостерегающие путников, забредших на его землю. Каменные волки сидели неподвижно, прижав массивные хвосты к своим пушистым телам. Их взгляд смотрел путнику в глаза, и когда девушка украдкой оглянулась назад, пока эльф нес ее к дому, ей показалось, будто самый крупный волк обернулся ей вслед, чтобы рассмотреть рабыню получше. Мурашки пробежались по плечам, и Эллана недовольно поежилась.

– У всех нас большие имения, ты скоро привыкнешь, – сказал маг уже не так весело. – Как же тебя зовут?

Эллана не ответила. Странно, но этот хозяин не вызывал в ней такого же сильного отвращения, как все остальные. Впрочем, поощрять его разговорами эльфийка все равно не хотела. Она отбросила все предупреждения слуг, словно бесполезное дырявое одеяло, и сейчас обдумывала план побега. Здесь ведь нет забора, нет и стражей, нет охотничьих псов. Да можно же просто уйти, не оглядываясь, раньше утра все равно ее никто не хватится. Самой большой проблемой будет только найти свой дом или другой кочующий клан, чтобы как-то связаться с родными.

Должно быть, они все сейчас ищут ее. По крайней мере, так должно быть… Девушка закусила губу, невольно сжимая пальцы. Перед глазами вдруг пронеслись картинки прошлого, запечатленные ее памятью. Сколько гадостей дикарка натворила, сколько проблем принесла терпеливым соплеменникам? Долго считать.

Как-то раз они с братом нечаянно привели в лагерь голодного медведя, однажды украли у одного из мелких хозяев, что, по сути, были теми же рабами, только не клеймеными, золотую брошь и подарили ее своей матери, которая тут же отбросила ее прочь. Проблем было много, одна сложнее другой. И эта, похоже, станет последней, потому что ее решить уже невозможно…

– Думаешь, что молчать – очень умно? – спросил маг не так доброжелательно.

Он вовсе не был садистом, как тот, что желал забрать ее больше всех. Но Фен’Харел не собирался давать слабину, позволяя рабыне относиться к нему с подобным неуважением. Недавно он услышал о себе гнусную шуточку, пересказывать ее не хотелось, но в ней фигурировал он сам, его «мягкотелость» и сочувственный взгляд, которым эльф одаривал всех страждущих.

– Меня будешь звать господином, как все, – говорил он нехотя. – А тебя я буду называть так, как вздумается, раз не хочешь отвечать.

– И как же я пойму, когда ко мне обратились? – подала голос девушка.

– Наловчись как-нибудь.

Несмотря на чужие разговоры, маг все же держал прислугу, рабов и прочих помощников, следуя традиции. Пара слишком высоких для эльфов мужчин отворили двери, дали хозяину войти, любопытно осматривая его изящную ношу. Пополнение приходит не часто: эванурис все реже посещал торги, довольствуясь только необходимым количеством прислуги.

– Я привез нам новую прачку, – с нотками гордости в голосе сказал эльф. – Отведите ее к Магнолии, пусть растолкует что к чему.

– Господин, подготовить ли вам ванну? – спросил один из стражей.

– Нет. Я отправлюсь на охоту, эти разговоры меня слишком утомили.

Он поставил Эллану на ноги, уверившись в том, что та не станет сопротивляться. Силы оставляли ее, волнение брало верх. Рабы переглянулись, пока хозяин их уходил в глубину поместья. Эльфийка так и не рассмотрела его по дороге, оглядывая окрестности. Много сопок и ухабов, неровные земли, покрытые низкой травой и кучкующимися вдали деревьями. Укрыться здесь негде, но и забора нет, чтобы удержать особенно свободолюбивых слуг на территории.

Дикарка гордо вскинула подбородок. Она смотрела на рабов безинтересным взглядом, втайне от них самих выхватывая каждую мелочь. Оба бритые, и черепа их поблескивают на свету, преломляя его отполированными лысинами. Валласлин у них был, и был он странным. Пара полос на лбу, две на впалых щеках. Длинная полоса делит переносицу пополам, а в центре лба то ли тройка глаз, то ли сплющенные овалы. Эллана не собиралась об этом спрашивать.

Холодный ветер дунул ей в спину, задрал подол неприлично прозрачного платья, но девушка не шелохнулась. Она не собиралась испытывать стыд за свое тело, потому что боялась только одного: совсем скоро она лишится привилегии им гордиться. Лицо. Лицо украсят эти же позорные клейма, они будут преследовать ее, даже если эльфийке удастся сбежать, даже если ошейник спадет с шеи. Снять марку могут только господа, а к ним она уже не обратится за помощью в таком деликатном вопросе.

Широкоплечий эльф втолкнул ее внутрь, рывком запирая дверь. Дикарка послушно шагнула, намереваясь усыпить их бдительность кротким нравом. Дом ее хозяина оказался чуть более аскетичным, чем поместье Андруил, так и кричавшее о ее достатке и безмерно прекрасном вкусе. Мрамор здесь был светло-зеленым, золотые прожилки мелькали крайне редко, а потолки не были столь высокими. Эллана, привыкшая к открытому небу над головой, к шуму ярких белых звезд и далекого ветра, сначала почувствовала страх. Словно ее поймали в клетку или загнали в пещеру, словно над головой пролетел дракон, и от этого ей было так темно.

Страшно. Ей было ужасно страшно. Пальцы вцепились в тонкую ткань платья, и Эллана не отпускала ее, пока к ней не подошла чуть более старая женщина. Ее лицо уже прорезали несколько неглубоких, почти незаметных морщин, глаза подернулись налетом мудрости, тяготящих воспоминаний. Только ярко-рыжие волосы с проседью и веснушки указывали на былую свежесть, только складочки вокруг ее маленького рта говорили о том, что она привыкла смеяться ровно столько, сколько ей самой того хочется, не заботясь о возможных последствиях.

– Где же он тебя откопал? – спросила женщина, сразу же разглядев ее дикую натуру. – Ты, что, паслась вместе с галлами?

Она посмеялась своей же шутке, которую никто больше смешной не находил, и схватила Эллану за руку. Грубо, но без боли. Пришлось идти вперед, не отставая от женщины ни на шаг. Стены мелькали по обе ее стороны, кое-где девушка разглядела остатки блестящей пыли в воздухе, удивившись тому, что никто этим не занимается. Неужели привередливый господин не ткнул прислугу носом в эту дрянь, заставив очистить воздух, которым ему приходится дышать?

– Меня зовут Магнолия, – сказала женщина громко. – А тебя как? Небось, что-то странное и дикое, вроде Колючей Орхидеи или Призрачной Лозы. Слыхала я, что дикари такое любят.

– Чушь, – отозвалась эльфийка. – Вот у вас, похоже, любят выдумывать всякую муть про свободный народ, лишь бы самим себе казаться менее жалкими.

– Каждый выживает, как может, милая, и поверь мне, что мы существуем не хуже многих. Наш господин будет очень добр, если ты будешь послушна, и он ни разу не взял ни одной девчонки силой, ни разу, милая. Уж поверь мне, приводил он таких красоток… А ведь даже не позарился.

Похоже, старой эльфийке ее владелец нравился. Улыбочка растягивала ее сухие губы, глаза блестели странным далеким светом. Эллана отвернулась, встретив перед собой очередную мозаику. Тысячи перламутровых кусочков складывались в одну незатейливую картинку: волк, сидевший прямо перед лицом смотрящего. Дикарка давно ненавидела волков.

Хранительница всегда говорила своим юным охотникам: хищники не тронут вас, если не будут слишком голодны или напуганы, только не подходите к их стаям, не устраивайте им разбой. Да только такая тварь все равно покусала одного из молодых учеников, и юноша скончался по дороге домой, истекая кровью, так и не вернувшись в лагерь.

Все, у кого есть зубы – кусают. Эльфийка навсегда запомнила эту простую истину. Она не склонна питать иллюзии, строить теории о всепоглощающей доброте ее окружения. Ей все было ясно: на свете нет ни одного создания, что не хотело бы пожрать ее плоть, будь у того возможность.

И она, она – Эллана не исключение. Сейчас-то ей кажется, что хозяева – только узурпаторы, только бесчестные гордые эльфы, воссевшие на трон, сотканный из их общей ненависти, чванливости, фанфаронства и из их предрассудков. Но будь в ее руках подобная мощь… Разве стала бы эльфийка прятать ее внутри?

У Элланы не было ответа, и вопрос мучал ее. Некоторыми ночами, минутами звенящей тишины. Будь в ее руках сила, возможность править, творить и разрушать целые миры… Что бы она стала делать? Неужели ушла бы в отшельники, чтобы постигнуть высшую мудрость, раздать ее обывателям и взирать на них с высоты горы просвещения? Верилось в это крайне плохо.

– Собаки сгрызли твой язык, девчонка? – спросила женщина, прищурившись. – Ты, кажется, не из пугливых. Чего тушуешься?

– Эллана, – ответила она, поворачивая. – Меня так зовут.

Немолодая эльфийка слабо улыбнулась. Она остановилась в узком коридоре, вставила ключ в замочную скважину, отворила дверь. Коморка, заплывшая и пылью, и паутиной, роскошью не отличалась. Одна старая продавленная кровать с грубой суконной подушкой, набитой прессованным гусиным пухом, колючий соломенный матрас, две полки для рабочей формы, столик, за которым можно было поесть и почитать. На столе имелась подставка для свечи, но самой свечи не было, только капли воска, оставшиеся от предыдущей. А на пыльном потолке, прямо над кроватью, виделось лицо все того же волка. Лицо, заплывшее старой грязью и паутиной.

– Хозяин не держит много рабов, – говорила женщина, проходя вперед. – У нас у всех свои комнатки, но, если он притащит еще одну девицу, я все равно поселю вас вдвоем, будет повеселее.

Женщина подняла полу своего фартука, привстала на цыпочках и наскоро протерла оконце, являвшееся единственным источником света в помещении. Комната, отведенная для новоприбывшей, находилась на первом этаже, как и у всех слуг. Босыми ступнями Эллана чувствовала холод, исходящий от пола, он шел от самой земли. За окном колыхалась трава, выросшая слишком высокой, парили бесцветные утренние мотыльки, ведомые сладкими запахами ядовитых цветов.

– У меня сейчас есть другая работа, но я приду к тебе позже. Форму принесу, а платьишко ты все же не выкидывай. Можешь пока погулять по дому, посмотреть что тут к чему. Только хозяину на глаза не попадайся, мало ли что.

– Что? Прикончит меня?

– О, милочка, ты бы стала первой, – легко ответила стареющая рабыня. – Просто не искушай нашего хозяина, и, может быть… Может быть, он тоже не будет глух к твоим просьбам.

Женщина повидала многое, переходя из одних рук в другие. Она видела Эллану насквозь, понимала, что с этой девчонкой у нее будут проблемы. Дикарка непременно попробует убежать, и попытка ее даже может оказаться успешной, если по земле ее хозяина пройдут ноги странствующих эльфов. Магнолия слышала о том, как счастливчики сбегают от своих господ, и некоторым даже удавалось кануть в бездну забвения и умереть на свободе, никогда больше не ощутив тяжести ошейника. Возможно, если бы она была чуточку смелее, будучи молодой и полной сил, сама бы попыталась скрыться.

Она вышла, оборвав беседу, так ничего и не рассказав, и Эллана осталась одна. Пауки над ее головой перебирали тонкими лапками, решая, стоит ли им убегать, спасаясь от новоиспеченной хозяйки этого потолка. Эльфийку грязь не смущала: она всю жизнь спала то в холодной пыльной палатке, то на сырой земле, просыпалась от ласкового касания проползающей мимо змеи или липкого дыхания галлы, что приняла ее спальник за островок травы и подошла, чтобы опробовать его первой.

Эллана впервые за долгий, за выматывающий день осталась одна. Она снова огляделась по сторонам. Наверное, было бы куда лучше, упади она на кровать и заплачь от досады и горечи. Жаль, что за дикаркой подобной привычки изливать свои чувства не водилось.

Девушка только закричала. Громко так, сдернув с себя белое платье, сквозь которое просвечивались ее соски, виднелась линия бедер. Лохмотья падали на пол под ее крики, под топот босых ног. И все немногочисленные слуги, обитавшие в доме, понимали, что спускаться и успокаивать ее – сейчас бессмысленно.

Разорвав обновку в лоскуты, надругавшись над деланной щедростью Андруил и ее рабынь, Эллана схватилась за голову. Каштановые волосы прошли сквозь пальцы. Озарение словно пришло только сейчас: она же попала в плен. Не в капкан враждебно настроенного клана, не в клетку работорговцев, что еще не уехали на рынок, чтобы сбыть ее с рук. Она уже. Уже в лапах господ, уже в их могучих руках, норовящих сдавить ее шею еще сильнее.

И бежать не получится, потому что бежать у нее все равно уже нет сил. Эллана слышала шаги над своей головой, слышала, как босые ноги топчут пол, как что-то со скрипом отодвигают от стены. Она закусила губу от злости, лишь бы наконец заткнуться, сдержаться. Испарина покрывала голое тело, каменные стены держали внутри комнатки холодный воздух.

Эллана громко выдохнула, чувствуя, как мурашки медленно бегут по ее плечам. Хранительница всегда призывала молодежь к спокойствию, говорила, что лучше всего держать себя в узде, что бы ни случилось. Только Хранительница Элланы никогда не попадала в рабство.

А вот она попала. И долго ли ей придется прожить здесь, выводя надзирательницу своими капризами? Что придет быстрее: утерянная свобода или долгожданная смерть? Зная свой взрывной нрав, зная, как тяжело бывает сдержать внутри демона гордыни, демона ярости, страха и всю эту желчь, Эллана не рассчитывала прожить здесь долго. Ее либо убьют, либо продадут кому-то другому, чтобы не мешала слугам работать. О, наверняка другой покупатель найдется. Да хотя бы тот черноволосый эльф, что поймал ее еще утром, что так смотрел на нее в этом проклятом зале…

Старая форма для прачки валялась в углу каменной полки. Предшественница Элланы умерла от тяжелой болезни, что передалась ей по наследству от матери. Осталась от нее только память и пыльная одежда черного цвета. Бесформенные штаны, бесформенная футболка без рукавов, которые Эллане придется доносить, пока новую форму не подгонят под ее размеры.

А под уродливую одежду можно надеть лиф, скроенный кое-как, чтобы не вызывать излишнего внимания к собственной персоне. Девушка фыркнула, отбросив форму в сторону, еще дальше. Она дотронулась до шрама под своей ключицей, чувствуя тепло, ощутив приятную тяжесть.

Дикарка все же упала на кровать, понимая, что нервы ее снова теряют чувствительность, усталость, злоба, отчаяние давят сверху. В комнате было прохладно, но дикарка чувствовала внутри себя небывалый жар. Ей захотелось крикнуть еще раз, даже громче, чем прежде.

Совсем скоро холод укусит ее больнее, и Эллане придется встать, чтобы натянуть «подаренную» ей одежду. Девушка обессиленно потянулась, выпрямив руки, вывернув пальцы под неестественным углом и вытянув ноги вперед. Шрамы, полученные от стрел и клыков, зачесались, Эллана осторожно поскребла их ногтями. Боль пощекотала шею, на которой все еще был ошейник. Все, что на ней было в этот момент, не считая стыда и злости… С ошейником дикарка расправилась с особой жестокостью.

========== 4. For you ==========

Клан искал ее долго. Шартан первым спохватился, когда Эллана так и не вернулась на стоянку к ужину. У нее, конечно, бывали долгие прогулки по лесу в раздумьях о прошлом, о будущем, но на этот раз что-то защемило в его душе: она в опасности. Эльф предупредил Хранительницу о своем беспокойстве, а та отправила на поиски пропавшей охотницы группу разведчиков. И через час один из них, тот, что был чуть ловчее и гораздо ниже остальных, вернулся обратно не с пустыми руками.

Лук. Этот лук Эллане подарил отец, сделав его из гибкой сильвановой ветви. На нем был вырезан гордый лик орла, зоркого, как сама охотница. Отец сказал ей пару ласковых слов, которых Шартан от него не слышал, и поцеловал дочь в лоб. Эллана бы не бросила его в лесу, не случись с девушкой что-то серьезное.

Оружие вручили ее брату, не матери. Шартан сжимал в руках древко, смотрел вдаль, пока Хранительница решала: что делать теперь. Не нужно было останавливаться так близко к поместью одного из эванурисов, не нужно было искушать алчных господ своим присутствием.

Охотники прочесывали лес, ища ее след, смелые мужчины и женщины облачились в длинные туники, разрисовали лица и пошли в город, чтобы найти сестру там. Но среди тысяч обреченных на страдания лиц не было и следа гордой эльфийки. Шартан чувствовал в груди ее страх, слышал отголоски ее печальных мыслей, но не мог пойти по ее стопам. И даже на третий день, на четвертый, когда Хранительница уже решила, что охотница ее пропала, погибла в лапах хищника, юноша знал, что она все еще жива и ждет от него помощи.

Если бы ее поймал хищник, если он отправил девицу в Тень, тот оставил бы грязный кровавый след на земле. Но возле оброненного лука не было и капли крови, не было ни лоскутка изорванной одежды. Эллана пропала не по его вине, ее явно выкрали, отловили, как сочного нага.