Текст книги "Forever is not enough (СИ)"

Автор книги: Alena Liren

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

========== 1. Oh Lord, oh Lord, what do I do? ==========

Девятнадцать лет. В этом возрасте всем нам кажется, будто мы особенные, единственные в своем роде и неповторимые, кажется, будто мир крутится вокруг нас, и земля непременно остановится, когда жизненный путь наш оборвется. Часто ли глупые догадки подрастающего поколения оказываются реальными, значат ли они так много, как сами о себе думают? Один раз из ста, из тысячи, если хотите. Наивные мечты разбиваются о холодную каменную стену реальности, разлетаются тысячью осколков и врезаются в землю, чтобы потом напомнить уже следующему поколению: не мечтай, не надейся, не жди от мира чуда. Ты самый обычный из всех.

Эллана, как и большинство ее ровесников, всегда считала, будто она лучше соплеменников, ловчее и догадливей каждого из них. Ей казалось, что стрелы ее порхают быстрее и дальше, что молодые ноги движутся с большим изяществом. Эльфийка слышала дыхание дикого зайца, находясь в нескольких метрах от него, замечала самые крошечные следы полевой мыши, карликового нага или дикой кошки.

Лук пел в ее хрупких руках, стрелы царапали воздух, метко попадали в бегущую или прыгающую цель. Сородичи замечали таланты своей воспитанницы, но не спешили хвалить ее за столь малую заслугу, понимая, что в рядах охотников эти способности – не такая уж и редкость.

Сородичи девушки – дикие эльфы. В городе слова эти выплевывали, подобно оскорблениям. Гордые эльфийские мужчины и женщины, что не желали жить в услужении, считались изгоями там, в большом «цивилизованном» мире. Могущественные господа, жившие в богатых дворцах и поместьях, имевшие тысячи бесправных слуг, поделившие все земли в округе… Это они – цивилизованны. Они, что калечат сородичей забавы ради, что бьют их лишь во имя смеха, используя собственное положение самым гнусным образом.

Рабовладельцы, торговцы людьми, порочные и жестокие душонки, жаждущие власти, славы, богатств, почестей – вот, что из себя представляют высокопоставленные господа, живущие в могучих каменных крепостях, что высятся над тысячами рядовых эльфов. Высокие башни их дворцов пышут роскошью, излучают напускное великолепие драгоценных камней и сплавов. Жаль, что сами души господ чернее обсидиана.

Да, эльфийские города красивы, разноцветны и опрятны. Небо над Элвенан всегда оставалось светлым и чистым, и солнце охотно освещало каждую гнусность, творящуюся под небесным куполом. Непроглядно-черные тучи и кучерявые облака спешили обойти города и их окрестности стороной. «Магия», – изумленно шептались не обладавшие этим даром эльфы. Дальновидные хозяева внушали им первобытный страх, заставляли слуг виновато опускать глаза перед собой, падать ниц, лишь бы острее ощутить собственное превосходство.

Дикие эльфы получили свое гадкое прозвище лишь за то, что отказались принадлежать кому-то, не хотели носить ошейники и клеймить лица. Они не состояли в услужении, имели сладкую привилегию – оставались на свободе. Скитальцы не подходили к городам близко, но иногда красили лица, не исписанные валласлином, если тем требовалось появиться в компании чьих-то рабов, и более-менее успешно избегали позорного заточения в золотых клетках.

Приятная жизнь. Эллана безумно любила свой клан, но всегда была вздорной. Она отказывалась подходить к клейменым, не хотела приближаться к существам, имевшим хоть какой-то контакт с высокопоставленными господами, что в ее глазах были только тиранами и ничем боле.

Ей всегда было чуть комфортнее в одиночестве, и даже сейчас, ведя очередную охоту, эльфийка норовила убежать дальше остальных, лишь бы быть вне суеты десятков шумных голосов…

Ее смуглая кожа блестела от горячей испарины, пальцы испещрили мелкие ссадины, белеющие и растворяющиеся под гнетом времени. Девушка отдалилась от клана, тихо пробиралась вперед, руками раздвигая вездесущие ветви колючих деревьев. Листва – изумрудный океан, а за ним скрыта трепещущая добыча. Эльфийка шла быстро, ноги несли ее вперед, отправляя все дальше в лес, все глубже в чащу, к долгожданной награде за труды.

– Нельзя уходить так далеко, – шикнул старший брат. – Давай вернемся обратно, пока ты совсем не потерялась.

Шартан притаился у ствола старого дерева, рассеченного на две равные части недавно ударившей молнией. Ее вызвало не небо: сильных гроз здесь почти нет. Это был гнев могущественного мага… Светло-зеленые глаза старшего брата, так походившие на очи дикой кошки, следили за Элланой. Девушка остановилась, но оборачиваться не стала. Ей до жути не нравился тон родственничка. Шартан следовал за ней тихо, подобно самой ловкой ночной тени. Его осторожные шаги не ломали веток, а сбившееся дыхание не будоражило спящего леса.

– А я думала, что можно, – наигранно глупым тоном ответила Эллана. – Не мешай, возвращайся один, если так боишься.

– Лучше не груби мне, – фыркнул он. – Прямо по сердцу, а ведь я слаб, – продолжил эльф, также наигранно схватившись за грудь.

Эльфийка громко хмыкнула. Девушка обернулась и заставила себя улыбнуться брату. Его яркая золотая серьга слегка поблескивала, ловя на себе те скудные лучи солнца, что умудрялись прорваться сквозь плотно сбитые кроны многовековых деревьев. Листва сливалась в единое целое, образовывала над головой непроницаемую сферу и давила, давила, давила…

В этом возрасте всем нам кажется, будто мы особенные. Не такие, может быть, даже неправильные. Эллана и была неправильной в глазах собственных соплеменников. Она стремилась навстречу неизведанному: шуму других городов и селений, к новым людям и иным существам, более отзывчивым и благородным, чем эльфы. Но ее семья старалась спрятаться, укрыться от чужих глаз и прожить всю жизнь в сырой лесной чаще, в безопасности открытого пространства, в относительной дали от опасности могучих городов и непроходимой чащи.

– Лучше не мешай мне, – шепотом ответила девушка.

Брат недовольно нахмурился, чуть приподнявшись с места. Он оторвался от ствола старого дерева и привстал на цыпочках. Взгляд Элланы был направлен куда-то вдаль, зоркие темно-зеленые глаза, разрезом так похожие на его собственные, выискивали на горизонте что-то… Птицу или зверя? Что она там нашла? Брат, не искушенный в охоте, ничего не увидел.

Когда девушка ринулась в чащу, сжимая в руках лук, юноша за ней не пошел. Он только вздохнул, набирая как можно больше воздуха в легкие, вновь спиной прислонился к стволу дерева. О, ради Творца, пусть идет. «Наплевать», – думал Шартан, вспоминая диковатый нрав сестрицы, которой изредка даже завидовал из-за ее упрямства. Эллана, в свою очередь, завидовала старшему брату. Они были двойняшками, и Шартан коптил небо дольше сестры всего на семь минут.

Но разница в их суждениях, в их поведении была колоссальной. Шартан. Лучший из детей их дорогой матери, Первый стареющей ворчливой Хранительницы, к чьему мнению эльфы до сих пор прислушивались, одаренный бесценным даром владения магией эльф. Золото средь грязи, правда?

Пока ветви мелькали по обе стороны, пока листья слабо шуршали под ногами, эльфийка бежала вперед. Она закрывала глаза, представляя себя диким ветром, холодным и необузданным, жадно ловила шорохи, что доносились из леса. Так ее учили. Растворяйся, становись не охотником, но лесом, становись и шорохами листвы и шумом бурного речного потока.

Под ногами мелькнуло илистое дно ручья, впадающего в озеро, и девушка слабо улыбнулась, не сбавляя шага. А дикий олень, чем-то похожий и на галлу, и на простую лошадь, пасся неподалеку. Его шерсть цвета копоти блестела от жира, лоснилась на солнце. Животное повело ухом, услышав шорохи из чащи.

Поляну окружали плотные стены деревьев, и Эллана шла к ней с востока. Только повернулось животное в другую сторону, не к той преследовательнице. Эльфийке пришлось замереть. В пылу погони, следуя низменным своим инстинктам охотника, она и не заметила приближение опасности. Шартан остался там, в самой чаще, а зверь, которого так испугался олень, был здесь, был близко.

Лавеллан затаилась. Из тугой косы выбилась прядь темно-каштановых волос и упала ей на лоб. Девушка убрала ее за острое ухо, чувствуя, что тонкая кожаная броня соскальзывает с нее. Она запрыгнула на ветку ближайшего дерева и укрылась в тени его листвы. Скользко. Изумрудное море охотно поглотило ее лицо, руки и ноги, и Эллане оставалось только одно: ждать, пока хищник, тот другой, второй хищник уйдет, удовлетворившись оленем или погоней за ним.

Животное двинулось, в его черных глазах появился знакомый девушке блеск. Это страх, страх холодный, обволакивающий саму душу. Олень мялся, раздумывая над чем-то, дожевывая колючую и безвкусную траву. Однако одуматься и убежать он так и не успел. Всего доля секунды прошла, всего миг, прежде чем жизнь твари оборвалась. Одним метким выстрелом, единственным и твердым, что летел сквозь плотную стену животного ужаса.

Рука охотника не дрогнула, он попал оленю в глаз. Черная бусинка лопнула, кровь, перемешанная со слизью, брызнула наружу. Кровь вырвалась из его пасти вместе с предсмертным возгласом. Стрела прошла внутрь крепкого черепа наполовину, олень взвизгнул в последний раз и с гулким стуком упал на землю. Он успел почувствовать это, успел осознать происходящее, прежде чем уйти в темноту. Эллана громко пискнула, словно ее только что ущипнули. Она не боялась вида смерти, трупов диких тварей, но… Чья это стрела?

Она спряталась от дикого зверя, думая, что олень услышал волка или рысь, но бояться нужно было не хищника. По крайней мере, не такого хищника, что ходит на четырех ногах. Через несколько мгновений из зарослей выбежали два тонколапых пса с длинными узкими мордами, которых заводят знатные господа, а после них вышли и рабы, украшенные этими мерзкими рисунками на лице. Острые ветви из чернил и крови. Эллана закусила губу то ли от неприязни, то ли от страха. Ее не должны обнаружить в этом лесу.

– Прямо в глаз, господин, – сказал один из рабов, оборачиваясь назад. – Метко, господин, очень метко.

Белогривый конь вынырнул из леса, и всадник, восседавший на нем, чуть пригнулся, уворачиваясь от цепких сухих веток. Длинноволосый эльф, скуластый, с грубым взглядом, с тонкими сжатыми в линию губами. На реплику раба он не ответил, лишь слабо улыбнулся, закидывая позолоченный лук за плечо. На его лице не было валласлина, и Эллана сразу поняла: господин.

Их можно различить даже не по внешнему виду, по ауре, окружавшей каждого из «маленьких» правителей. Занятно. Тщеславие и надменность, яркий блеск гордости в пустых глазах. Такой же гордый блеск иногда мелькал и в очах их дорогой Хранительницы, и Эллана всегда спихивала это на то, что старуха владеет магией в отличие от большинства сородичей, чему очень радуется. Гордость так и брызжет, словно яд. Этот, наверняка, тоже тот еще волшебник.

– Кидай в повозку, – сказал второй раб, перекидывая через плечо свою длинную белую косу, в которую кто-то вплел медные бусинки. – Отдадим к столу.

Двое эльфов не без труда подняли оленью тушу за ноги, утащили ее назад, в чащу, и Эллана снова услышала глухой стук. Тело животного упало в повозку, а кровь его осталась на земле. Страх тоже остался, висел в воздухе удушающим облаком смрада. Господин, восседавший на лошади, не ушел за прислугой. Тощие собаки водили носами по траве, и одна белошерстная псина уставилась в сторону эльфийки, спрятавшейся на дереве. Тварь оскалилась, ощетинилась, и взгляд благородного эльфа упал на ствол укрывшего эльфийку дерева.

Холодный, почти безразличный взгляд черных глаз. Он явно не выказывал никакого интереса, к облегчению эльфийки. И Эллана бы не заподозрила ничего, ничего, если бы рука мага вдруг не потянулась к его поясу. Резко. Эльф одним движением вытащил хлыст – длинный и кожаный, и ударил им в воздухе, отгоняя псов громким свистом. Рабы тут же выбежали из лесной чащи, в которую утащили оленью тушу, вскинули руки, оглядываясь по сторонам. Эльф-хозяин только кивнул в сторону окаменевшей почему-то Элланы, беззвучно давая приказ.

Заметили. Его зоркие черные глаза увидели ее сквозь зелень, разглядели круглое личико с коротким острым подбородком и широкими скулами, с веснушками на переносице, на впалых щеках. Уши эльфийки покраснели: ее напугал этот властный взгляд, блеск в глазах мужчины.

Но когда рабы метнулись к ней, та все же смогла собраться, отшатнулась, проскользнув мимо них. Девушка спрыгнула, высвободившись от хватких ветвей, и ринулась бежать. Она уже не отодвигала от лица ветки, вставшие на пути, и те били ее по щекам. Красным щекам, красным от страха. Эллана не ощущала под ногами землю, слыша все приближающийся топот копыт. Похоже, он не доверил поимку «жертвы» своим рабам, решил, что пора и самому порезвиться.

«Так может тебя и не ловят», – шепнул голос, шедший откуда-то изнутри. «Просто прострелит тебе череп, как оленю». Господа, вроде него, могли бы совершить что-то подобное, не моргнув и глазом. В их сердцах живет только мрак, и только он приказывает их действиям. Что мешает сегодня развлечься именно так? Что мешает пустить стрелу ей в спину, даже не сбавляя хода? Все равно никто не хватится, ведь хозяина у Элланы нет, отчитываться не придется.

Эльфийка неслась вперед. Она не думала о том, куда бежит, только слышала топот за спиной, громкие окрики и двигалась все быстрее… И осознание ударило ее по рукам вместе с колючей веткой терновника. Она бежит к своему лагерю, прячется от опасности, на самом деле приводя ее за собой, приводя ее в сердце организма, который следовало беречь. Ведь если господин найдет ее лагерь, увидит все их скромное племя…

Да, диких эльфов больше, и они убьют и эвануриса, и его рабов, но тогда… За дикарями, конечно же, и сейчас идет охота. Но пассивная, так, по пути от города к городу. А стоит им убить хотя бы одного господина, стоит им дерзнуть, дать отпор, и на лагерь Элланы нападет целая армия, и затем будет идти вдоль лесов от одного клана к другому. И их не возьмут в рабство, нет, просто перебьют в назидание другим, чтобы никто не смел поднять руку на святых и всемогущих господ.

– Окружай, – услышала она, обернувшись. – Окружай ее! Шустрая какая, – громко шикнув, кричал один из рабов.

И Эллана повернула. В другую сторону от лагеря, в другую сторону от брата, матери и своей старой Хранительницы, что учила охотницу самоотверженности и кротости. Нога ее зацепилась за торчащий из земли корень, но девушка сохранила равновесие, чуть выпрямив руки. Маленькая заминка дала охотнику фору. Он сократил расстояние, и можно было уже слышать дыхание коня за спиной, слышать шепот его господина, красивого темноволосого всадника со льдом в глазах.

– Гони! – кричал второй раб, чьи светлые волосы блестели на свету. – Гони за ней! Далеко не уйдешь, девчонка!

Она только улыбнулась в ответ. Ну и червь… Сам состоит в услужении, сам пресмыкается перед высокопоставленным господином, но и этого ему мало. Рабу хочется загнать под своего хозяина как можно больше народу, ему хочется угодить пленителю, засунуть свой поганый язык еще глубже. Он больше не эльф, не полноценный член цивилизованного общества. Пес. Пес, свернувшийся у ног хозяина, как и любой раб в глазах Элланы, всех дикарей и знатных эльфов.

Веток стало меньше, потому что деревья отползали от дороги. Эллана жила в кочующем племени, и к своему стыду пути запоминала плохо, всегда ориентируясь по интуиции. Но сейчас инстинкты ее словно притупились. Она не знала, куда бежит, надеясь в скором времени оторваться от погони и поскорее вернуться домой, чтобы предупредить соплеменников об опасности.

Но деревья вскоре совсем кончились, кончилась и петляющая дорога, ведущая ее вперед и вперед. Оставался только каменистый обрыв, укрытый мягким мхом, целовавшим ее голые пятки. Эльфийка остановилась у самого края, заглядывая вниз, затормозила в нужное время.

– Вот и все.

Сердце колотилось о ребра. Туда и обратно, туда и обратно. Эллана обернулась, услышав сладкий голос аристократа. Всадник уже спрыгнул с коня, два оскалившихся пса смотрели на эльфийку, не отрывая взгляда. Кнут щелкнул в воздухе, и собаки подались назад, закрывая пасти. Рабы тоже догнали путницу, и сейчас стояли у дороги, наблюдая, выжидая. Им нужен был только приказ хозяина, чтобы продолжить погоню или завершить ее одним броском.

– Некуда больше бежать, – смакуя слова, произнес эльф. – Но ты можешь прыгнуть, если хочешь расстроить меня.

– Я хочу вырвать твой наглый язык и подтереться им, – огрызнулась Эллана. – Оставьте меня, уходите.

Это ее «оставьте меня» прозвучало до смешного жалко. Поэтому маг пропустил первую дерзость мимо ушей, сделав вид, что все идет так, как должно было бы идти. Эльф тихо засмеялся, рукой проводя по черным волосам. Он сделал шаг вперед, Эллана отступила назад. Лук ее был за спиной, и в мозгу не было и мысли о том, чтобы применить его сейчас, чтобы выстрелить в одного из преследователей и воспользоваться смятением остальных. Только страх, страх, страх, пульсирующий в висках.

– Хорошенькая, – проговорил господин, оборачиваясь к рабам. – Смотрите не пораньте. Хочу, чтобы она была целенькой.

С этими словами он отступил на шаг, а слуги двинулись вперед, вскидывая руки перед собой. Словно Эллана – животное, дикий пес, которого пытаются приручить, обращаясь с ним обманчиво ласково. Она обернулась, снова заглянув вниз. Может быть, там есть маленькое озеро, которое могло бы спасти от смерти после падения, может быть, внизу есть уступ, чтобы прыгнуть на него и спуститься вниз? Но там только бездна, только деревья с их колючими ветвями-пиками, что так и ждут ее к себе.

– Тише, тише, девчонка, – сказал один из рабов. – Мы тебя не обидим, если пойдешь по-доброму.

Идти в рабство нужно по-доброму. Пока взгляд Элланы метался от одного к другому, пока она рассчитывала, в какую сторону кинется, девушка не заметила, как в руках господина показался посох. Длинная ветвь, украшенная металлическим наконечником-пикой. Стоило ему только применить заклинание, двинув древком вперед, как мышцы ее ослабли, и веки начали падать, закрывая обзор. Рабы тут же кинулись к девушке, поймав ее до того, как неподвижное тело коснулось холодного камня, укрытого подушкой влажного мха.

– Это земли Андруил, – с сожалением сказал хозяин, убирая посох обратно. – Нам нужно зайти к ней, чтобы спросить разрешения на… На девчонку.

Лук, спрятанный за девичьей спиной, упал. Соскользнул. Он жалобно звякнул, касаясь не то земли, не то камня. Больше Эллана не слышала ничего, только смотрела в темноту, медленно опускаясь во мрак. Он поглощал ее с жадностью голодного животного, с противным чавканьем хищника. И последней мыслью девушки было сожаление. Стоило все же прыгнуть вниз, ведь она все равно… Все равно упала.

========== 2. Buy yourself another day ==========

Она не помнила дороги, потому что сознание помогло ей забыть. Эллану, обездвиженную и расслабленную, закинули в седло к господину. Словно она и не живое существо, а мешок с картофелем, мешок требухи и перьев, идущий на свалку. Дорога не была долгой, но и маг не спешил. Он держал спину удивительно прямо, неудобно выгибая поясницу, чтобы сохранять равновесие и выглядеть представительно.

Солнце было высоко, и оно с любопытством смотрело за тем, как Эллана пытается разлепить веки. Удалось это только на подходе к самому величественному из строений в округе. Длинная усадьба с высокими башенками и шпилями, украшенная лепными галлами и волками, совами, медведями, покрытыми потершейся золотой пылью. Вокруг имения были рассажены высокие туи, слышался приятный запах лаванды. Волосы, растрепавшиеся в дороге, закрывали часть картины, но эльфийка отчетливо слышала шум воды, эхо голосов. Где-то здесь стоит фонтан.

Всадник слез с лошади, спрыгнул, и тело дикарки чуть сползло вслед за ним. Рабы тут же подлетели к ней, подхватив девушку, которая чуть было не разбила голову о мощеную камнем дорожку. Хозяин их и глазом не моргнул, словно его судьба девчонки совершенно не волновала.

– Свяжите ей руки, чтобы не царапалась, – велел он привычно-скучающим тоном. – И на поводок. Потом принесите в зал, когда двери откроют. Я предупрежу Андруил пораньше, чтобы без сюрпризов.

Для рабов дальнейших объяснений и не требовалось. Они проводили эту процедуру из месяца в месяц, так часто, что теперь могли работать с закрытыми глазами. Тот эльф, что обладал неестественно светлыми волосами, даже обрадовался, услышав господина. Ему явно нравилось такое доверительное общение со своим хозяином, оно льстило его мелочной и жадной до почестей душонке.

Эллана не могла двигать шеей, она вынужденно смотрела вверх. Теперь над головой не было голубого неба. Белый потолок тянулся и тянулся, на нем то и дело появлялись какие-то картинки, перламутровые мозаики, лепнина. Тело эльфийки сковало не только заклинание, но и страх, шок от пережитого. Ее же поймали, поймали прямо в капкан. Ее трогают два раба, ее несут в неизвестность, в позорную жизнь, что оборвется слишком резко, слишком рано. О, эльфийка была в этом уверена, зная, на что способен ее острый язык.

Рабы остановились около одной из дверей, открыли ее с особой бережностью и занесли девушку внутрь. Интерьер здесь не был занятным: белые занавески скрывают многочисленные окна, расположенные напротив двери, у противоположных стен стоят стеллажи, густо уставленные разными ящичками. Дикарку усадили на стул, но не для передышки, лишь чтобы заломить руки девчонки назад. Тело словно оттаивало, мышцы приходили в движение, ноги начинали подрагивать. Но Эллана все равно не могла сопротивляться, не могла даже осознать… Что сейчас творится вокруг.

– Какая кругломордая, живенькая такая, мне даже нравится, – сказала одна из рабынь, вышедших из соседней комнаты. – Экзотики хотят?

– Ее не купили, – отозвался светловолосый раб. – Наш господин поймал эту в лесу, – говорил он, словно хвастаясь собственными достижениями перед жадной до сплетен толпой. – Переоденьте ее и поживее.

Надо отдать им должное: мужчины тут же вышли. Сама мысль о том, что взгляд раба скользнет по телу новой игрушки его хозяина – казалась им отвратительной, богохульной. Это словно предательство, оскорбление, брошенное ему прямо в лицо. Когда эльфы вышли, женщины тут же собрались вокруг «счастливой» дикарки, бесцеремонно разглядывая ее черты. Эльфийки разных возрастов, разных видов и форм, и все смотрели на девушку, словно на хищного лесного зверя, на чудовище из детских сказок.

– А кто ее нашел? – спросила самая младшая из них, показывая на Эллану серым ободранным пальцем.

– Фалон’Дин, – ответила та, что первой вынырнула из коморки для прислуги и задала свой вопрос мужчинам. – Неважно, кто поймал. Хозяйка все равно ее никому не отдаст, если поймали они на ее земле.

Желтоволосая эльфийка не улыбнулась, но в голосе ее почему-то звучало веселье. В целом, ее даже можно было найти хорошенькой, если бы не этот рисунок на лице. Лица всех рабынь портили эти мерзкие отметины. Клейма. Все одинаковы, только цвет у них был разным. Для Элланы, чье сознание еще не пришло в норму, этот разговор был слишком громким. Она слышала слова, понимала их отдельную суть, но, связывая фразы вместе, не могла понять общего смысла. Эльфийки словно говорили не о ней, а о вещи. Игрушке, подаренной младенцу, о дорогом жеребенке, не о существе, что стоит с ними на одной ступени развития.

– Ну и лохмотья они носят, – шикнула женщина, чью кожу тут и там покрывали шрамы от плетки. – Какой стыд. Разденьте ее и омойте.

Эльфийки засуетились. Они притащили тазики с водой, жесткие и мягкие губки, бережно макали в воду сухие тряпки, протирая испещренное старыми шрамами и синяками тело новоприбывшей. Ее кожаную броню расшнуровали, кое-где попытались разрезать ножом, чтобы добраться до тела. Рабыни аккуратно потрогали шрам под ключицей девушки, отмечая его неестественную белизну.

С топом ее брони женщины расправились быстро, стянуть с обездвиженной Элланы низ оказалось куда тяжелее. Осознание происходящего приходило к девушке медленно, расширенные зрачки плохо преломляли картинку, и видеть ее целиком, не размытыми пятнами – было тяжело.

Кожа несчастной была сухой, кое-где и потрескавшейся. У нее никогда не было ни увлажняющих кремов, ни масок, ни потребности в них. Эльфийки смывали с ее тела грязь, усердствуя то над руками, то над округлой грудью девушки. Стальные мышцы ее живота заставили служанок многозначительно улыбаться. Дикие эльфы всегда такие жилистые… Это радовало рабов. Слугам казалось, что жизнь у их свободных сородичей куда тяжелее, что они помогают им обрести лучший дом, услужливо надевая на каждого ошейник для своего хозяина.

Каштановые волосы разбросали по плечам, они высыхали медленно. Те пряди, что постоянно закрывали лицо эльфийки, были убраны назад, заплетены в тонкие косички, обрамлявшие голову Элланы по бокам и соединяющиеся в центре. Все знали, что хозяин Фалон’Дин падок на хрупких дев с румянцем смущения на щеках и страхом в очах. Растерянную дикарку превратили в невинную с виду деву. Белое полупрозрачное платье, одна лямка которого вечно спадает, тугой белый пояс на тонкой талии, чтобы подчеркнуть ее достоинство и маленькая капелька блестящего бальзама на губы – вот весь ее наряд.

А руки Элланы были связаны за спиной. Мужчины вернулись, когда эльфийки позвали их обратно, отворив проход. Это они связали ее руки, они нацепили на дикарку ошейник, вышитый золотыми ветвями, соединенными воедино. От ошейника к ней тянулся поводок – золотая цепочка с крупными звеньями. Унизительное зрелище, так привычное местным обывателям.

Она же считала себя особенной, не такой, как ее соплеменники и сородичи. Как только замок захлопнулся на смуглой шее, как только беловолосый раб потянул за поводок, проверяя его прочность, мозг вновь дал этот страшный сигнал. Громкий, отчаянный сигнал, бьющий по нервам. Беги! Беги так быстро, как можешь, Эллана. Уходи отсюда. Хочешь, убей их всех по пути, перережь глотки и брюшины, как скоту, только выбирайся, выбирайся, чтобы не превратиться в это.

Но молодое тело еще не скинуло заклятье мага, эффект его длился подозрительно долго. Эллана дернулась в сторону, оскалившись. Все здесь считают ее «дикой», так почему бы им не подыграть, притворившись таковой, сложив зубы и зарычав, истошно, гадко? Хрупкие рабыни отпрыгнули в сторону, испугавшись ее силы, что проглядывалась сквозь мышцы. Эльфы же кинулись к Эллане. Один из них схватил ее сзади, с легкостью поднял над землей, а затем снова поставил на место, желая отрезвить.

– Веди себя достойно, и тебя не прикончат, – сказал он громко. – Что, хочешь, чтобы они бросили тебя в яму с волками?

Раб преувеличил. Никакой «ямы с волками» в поместье Андруил не имелось. Но Эллану действительно могли убить за дерзость, за неправильный взгляд в сторону того или иного эльфа, за любое не вовремя высказанное слово или неприятное действие. Все здесь зависело только от одного: от настроения хозяев. Если они хотели веселиться, то веселились все вокруг, даже звери и птицы, даже яркое солнце над головами путников. Но если господа пребывали в плохом расположении… Веселье их приобретало кроваво-красный оттенок боли.

– Да лучше сдохнуть в волчьей пасти, чем услуживать им так, как это делаете вы, – ответила эльфийка.

Но эльфы, собравшиеся вокруг нее, готовы были поспорить с таким мнением. Им отнюдь не хотелось умирать, волоча подобную жизнь. Кому-то везло больше, кому-то меньше, но смерть все еще была им страшнее земного существования. Аристократия издевалась над слугами как могла, им внушали страх открытых пространств, лесов и дикой жизни, магии, чтобы держать рабов в узде, прививались раболепские повадки мышей, прячущихся от диких котов, облегчая свои и их жизнь.

– Послушай его, девочка, тебе же будет лучше, – сказала та миловидная старушка, чью кожу «украшали» многочисленные шрамы. – Иди уж и ничего не бойся, все равно ничего уже не изменишь, милая. Ты с нами в одной лодке.

Голос ее походил на голос Хранительницы Элланы. Но от этого легче не стало. Перед глазами на миг пробежали сородичи, что сейчас ищут ее по всему лесу, проходя от дерева к дереву. А ведь дикарку уже поймали, поздно идти по следу. И что-то внутри подсказывало ей: «Сбежишь сейчас – обречешь их всех на верную гибель. Господин выдвинется за тобой одной, а переловит всех, найдет каждого собрата. Не нужно было вообще останавливаться здесь, так близко к эванурисам».

Пока думы мучали ее голову, эльфы крепче связали тугие веревки. Эллане пришлось стоять прямо, смотря по сторонам, словно она – голодный дикий пес. Эльфийка даже могла бы заплакать, не будь такой гордой и осторожной. Теперь, когда Шартана не было рядом, хотелось послушаться его совета и вместе вернуться домой, в лагерь, чтобы через пару дней сменить его местоположение.

Ботинок на нее не надели. Все рабы были босы, в отличие от своих благородных господ. То ли обувь им запрещалась по статусу, то ли в ней было слишком неудобно и скользко бегать по дому, выполняя указания. Слуги держали Эллану под руки, вели по длинному мраморному коридору. В белом камне бегали черные прожилки – вены. Эльфийка смотрела на стены почти с любопытством. Галлы шли конвоем, выдолбленные в камне, а за ними – охотники с выточенными особенно усердно луками и копьями.

– Я знаю, тебе тяжело в это поверить, – говорил второй раб, чья голова была бритой, а глаза матовыми. – Но теперь ты принадлежишь ему.

– Вся ты, – добавил второй. – От пяток до макушки. Если хочешь жить, лучше не спорь с его… С его желаниями.

Эльфийка шикнула. Пусть убьет ее, теперь уже наплевать. Она не собиралась прислушиваться к чьим-то там желаниям. Высокие потолки не давили на местных обитателей, и массивность стен не пугала их взглядов. Эллана же внутренне содрогалась, она глядела по сторонам, осматривая золотые статуи оленей и галл. Похоже, что здесь их очень любят… Или фантазией не отличаются, кто разберет.

Слуги остановились у массивных двухстворчатых дверей, что тянулись до самого потолка. По обе стороны от них стояли два охранника. На лицах их – золотые стрелы, золотой валласлин того же мага. Эллана поморщилась, представив на себе подобное клеймо. Ошейник уже сковал ее смуглую шею, до получения несмываемого «отличительного знака» оставалось совсем недолго.

Из-за дверей показалась миловидная эльфийка, она высунула голову и слабо улыбнулась рабам. Ее уши – все в сережках. Золотых и медных, серьгах-колечках и простых гвоздиках. Дикарка насчитала целую дюжину, пока могла на нее смотреть. Эльф торопливо кивнул ей на Эллану, но рабыня не посмотрела на нее, осторожно отворяя перед ними дверь.