Текст книги "Forever is not enough (СИ)"

Автор книги: Alena Liren

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Отбросив скорбные мысли, Эллана продолжала охоту. С высоты двух или даже трех метров она попала в белку, неосмотрительно спустившуюся вниз. Эти деревья – огромны, с них открывается восхитительный вид, которым Эллана не могла любоваться, отбросив все мирские дела. Белку, к слову, она так и не нашла, спустившись вниз. Должно быть, тушка улетела к кустам и там же потерялась.

Пришлось утешиться только этим ощущением маленькой победы, оставшимся при ней до самого вечера. Передвигаясь с ветки на ветку, дикарка подмечала все. Вороны на деревьях, птицы, прыгающие внизу. Кое-где остались следы нагов, но их не так много, как Эллане бы хотелось. Ее инстинкты пробуждались, стряхивали долгий сон, напавший на юное тело, требовавшее тренировки. Пальцы, отвыкшие от лука, начинали болеть после пущенных стрел, и дикарка жутко от этого смущалась.

Разве может ее дикая душа, дикий норов принять позорную слабость перед своим же призванием? Охота – для Эллане не игра, не детская забава. Жизнь и движение, нить, что все еще связывает ее с родными, потерянными не так давно. Девушка вдруг вспомнила своего отца. Как он гордился, узнав о решении дочери… Старший сын – Первый, младшая дочь – надеется стать Ведущим охотником. Ну разве не чудесная семья, собранная из победителей и бойцов?

А сейчас они не так чудесны. Видел бы отец из Тени, что творят его дети, что бы решил? Задумавшись над этим, дикарка промахнулась. Стрела просвистела мимо очередного зайца, и врезалась в ближайший камень, разлетевшись в щепки. Животное подскочило, вильнув коротким хвостом и спряталось в кусте. Но спрятаться уже не удастся, второй раз Эллана не промахнется.

И верно, не промахнулась. Только мысль об отце теперь не желала отставать. Рюкзак девушки потяжелел. Три зайца и одна подбитая ворона – не то, чтобы плохо за пару часов, да? Запихивая последнюю тушу, эльфийка поняла: пора возвращаться, чтобы освободить поклажу. Всего на Охоту дается около недели или чуть меньше, Эллана не могла вспомнить. Она решила, что спросит об этом в лагере, когда вернется назад.

Идти обратно «верхним» путем смысла не было. Если кто-то из живности и прошел этим путем, Эллана его уже не спугнет. К тому же, она устала цепляться за ветки деревьев, стараясь двигаться бесшумно. Пальцы ныли, стоило бы окунуть их в холодную воду, как раньше, или в целебную мазь.

Вот только дорога… Внизу она выглядела не так. Когда не видишь тропку в масштабе, со всех сторон, свернуть не туда очень просто. Эллана вдруг вспомнила наставления Фен’Харела: «Изучи местность, Эллана, чтобы не потеряться. Я оставлю карту у тебя на столе». Жаль, ведь она тоже оставила карту там, совершенно забыв о том, что следует хоть немножко посмотреть на нее, хоть краем зоркого глаза. Сейчас проклятый кусок бумаги пригодился бы ей, как никогда раньше.

Послышался треск веток, шорох листвы. Кто-то осторожно ступал по земле, переставляя ноги медленно, но умело. Как настоящий охотник из дикого эльфийского клана, как человек, что провел всю свою жизнь в гордом одиночестве, питаясь только пойманной им же самим добычей. Оборачиваясь, Эллана рассчитывала встретить знакомое лицо. Может быть, это Шартан звучит так необычно? В конце концов, он же рос среди мастеров этого дела, мог успеть поднабраться некоторых навыков. Мог успеть.

– Так значит, это правда, верно?

Знакомый голос. Знакомое чувство страха в горле, в руках и ногах. Эллана смотрела в лицо своему монстру, она словно впервые видела Фалон’Дина. Его длинные черные волосы убраны в толстую косу, глаза блестят от влаги, кожа – тоже. Градинки пота увенчали его лоб, а ладони были вымазаны кровью. Эванурис остановился, чтобы убрать за спину свой посох. На девчонку он смотрел с интересом.

– Он тебя освободил? Вот же плут… – добавил эванурис тихо. – Вот же плут… Нужно было обговорить этот пункт.

Раздражение Фалон’Дина не было для девушки сюрпризом. Ей же удалось снова от него ускользнуть, снова укрыться в безопасном месте, недосягаемом для него, недоступном. Девушка отступила на шаг назад, понимая, что эта встреча не сулит ей ничего хорошего. Маг с прищуром наблюдал за тем, как быстро двигалась дикарка. Зря он так злился. Сам же подарил желанного для Фен’Харела юнца своему брату, пытаясь насолить «другу» посильнее, лишив его возможности забрать желаемое.

– Иди своей дорогой, – проговорила девушка, сдерживая оскорбления, готовые посыпаться с ее языка в любой момент.

– Не смей мне указывать, девчонка. Здесь везде будут мои дороги, если я захочу.

– Захоти-ка держаться от меня подальше.

С неприязнью справиться куда сложнее, чем эльфийке казалось. Девушка собиралась пройти мимо него вперед, двигаясь к тому самому лагерю, но остановилась. Маг преградил ей путь, выхватив свой посох из-за спины и уперев его в землю. На конце палки виднелся осколок почерневшего зеркала и бедренная косточка какой-то мелкой твари. Пожелтевшая от времени кость принадлежала не то мышке, не то крысе. Дикарка отшатнулась от него, пятясь назад.

– Ты даже не видишь, не понимаешь… Где мы, – прошипел Фалон’Дин. – Не играйся со мной, я устал ждать.

Эванурис двинулся к Эллане, подняв свое оружие, но на этот раз она среагировала быстрее. Девушка рванула в лесную чащу, уворачиваясь от веток, норовивших стукнуть ее по лицу. Она услышала шум его шагов: эванурис побежал за девчонкой. Ее тело более развито, мышцы выносливее, ноги ловчее. Но магия, сила, недоступная дикарке, была на его стороне. Можно быть сколь угодно сильным и быстрым, но от заклятья все равно спрятаться не удастся.

– Стой! – кричал он, пока девушка петляла мимо стволов деревьев.

Беглянка не желала останавливаться. Она двигалась умело и быстро. Дикарка перепрыгивала ямки в земле, перешагивала корни, помня о том, как упала в прошлый раз. И если бы осознание пришло к ней чуть раньше… Память – штука странная. Она, бывает, сразу же выкидывает прочь самые гнусные воспоминания, а иногда, гораздо чаще, хранит их, прокручивая в мозгу почти каждый день. Жаль, что Эллана плохо помнила подробности их первой встречи, жаль, что она так плохо ориентировалась в лесу, запоминала пройденные дороги.

Иронично. Тот же обрыв ждал ее впереди. Внизу – нет ни водопада, ни озерца, в который можно было бы прыгнуть, а позади – тот же эванурис, что и в предыдущий раз. На лице Фалон’Дина, вынырнувшего из леса, играла улыбка. Эллана же злобно сжимала кулаки, решая. Она могла бы ринуться назад, но почему-то стояла, рассматривая рваные края отвесных камней. Она могла бы убежать, ведь в этот раз с Фалон’Дином не было его мерзких гончих… Но он подошел уже слишком близко. В двух, трех метрах от нее теперь ухмылялся могущественный маг, сжимая древко посоха.

– Чего ты хочешь от меня? – прошипела Эллана, сглатывая.

– Ты прекрасно знаешь, чего я от тебя хочу, – ответил он с улыбкой. – Я готов простить твою дерзость, девчонка, и даже не собираюсь убивать тебя после…

– Какой же ты мерзкий, – выплюнула она, делая шаг назад. – Не подходи, а то я…

– Что? – спросил он с издевкой. – Думаешь, что ты, даже не обладающая магией, обычная и жалкая – справишься со мной? Я – творю жизнь, девочка, творю смерть. Ты – только пылинка в моем мире.

Нет. Дикарка так не думала, не думала, что сможет с ним справиться. Она была пылинкой. Эллана хмыкнула, понимая, насколько безнадежно ее положение. Фен’Харел злился, он шел в другую сторону, никто здесь не пройдет, не спасет ее. Мысль о том, что бледные пальцы Фалон’Дина коснуться ее тела, о том, что этот язык проведет линию на лице девушки… От скулы до скулы…

– Технически, ты уже не принадлежишь Фен’Херелу, девчонка, ты потеряла неприкосновенность, – произнес эванурис, делая шаг к ней. – Так что стой смирно, пока я не разозлился. Не бойся, потом даже попросишься ко мне в штат…

Не попросится. Эллана в последний раз хмыкнула, закусывая губу. Ей хотелось назвать эльфа червем, брякнуть что-то напоследок, но та не стала. Дикарка шагнула назад, еще раз и еще. А после обернулась. Она стояла на самом краю пропасти, и шапки деревьев, растущих в низине, смотрели на нее не то с жалостью, не то с любопытством. Дикарка прыгнула вниз, чувствуя, что лучше утонет в зеленой листве, напорется на ветки, чем то, что ждет ее здесь.

Падала она не так долго, как планировала. Фалон’Дин не успел поймать девчонку в воздухе, да и попытка его была вялой. Наверное, какая-то часть его жестокой души желала ей смерти. Даже больше, чем плотских утех. Эванурис, потрясенный совершенным дикаркой шагом, еще долго смотрел ей вслед. Почти жалостливо.

Но стоило эльфу обернуться, как взгляд его изменился.

========== 24. Where you will still be all alone ==========

Никто и не догадался о том, что произошло. Об этом вообще сложно узнать, не увидев своими глазами, не услышав, не почувствовав. Может быть, ей удалось бы выкарабкаться, если бы хоть кто-то пришел на помощь, пока Эллана лежала там, на сырой земле. Пара острых веток пробили ее жилистое тело насквозь, с них сочились ошметки ее кишок. Кровь украсила все вокруг, зеленые листья – теперь алые. И дикарка, упавшая боком, уставилась в темноту перед собой.

Она летела вниз, задевая кроны деревьев, пока не плюхнулась на землю. Кажется, успела сломать пару ребер, прежде чем устроиться окончательно. Первые минуты Эллана ничего не чувствовала, не понимала, что ветки смягчили падение, и она не разбилась. Только что-то билось чуть ниже живота, там, где из нее вытекала кровь, река крови, гноя, затопившая, казалось, все вокруг. Но это блаженное ощущение небытия, ощущение покоя не продлилось долго.

Боль пришла. Она накрыла ее с головой. Когда что-то кольнуло в боку, эльфийке захотелось крикнуть, но дыхания не хватило. Не было голоса, не было ничего, кроме горького сожаления, кроме желчи и сукровицы, заполнившей рот. Гордость в обмен на жизнь, гордость – тяжелее, чем существование, отягощенное воспоминанием о том, что Фалон’Дин собирался с ней сделать.

Умирая, Эллана старалась утешить себя, не думать о грустном, не думая о возможном. Сознание говорило с ней, отвлекая от нарастающей боли. Фалон’Дин все равно бы ее убил, верно? Слова мага, слова эвануриса не значат ничего. Они – пыль, что осядет на пол, когда ветер перемен утихнет. Он унизил бы ее так, как никто прежде, использовал бы в своих интересах для удовлетворения самой низкой потребности… А после должен был прикончить, зная, что Фен’Харелу не понравится новость.

– Фен’Харел, – прохрипела Эллана, вспомнив это имя, чувствуя в нем всю сладость уходящей сквозь пальцы жизни.

Она не звала ни брата, ни мать, относившуюся к дочери с прохладцей. Она звала его, молила о помощи, но дождаться не смогла. Вытерпев весь тот ужас, всю ту боль, что сопровождала ее около часа, двух, Эллана закрыла глаза, чувствуя спасительную слабость. Закрыла, чтобы потом никогда не открыть их, чтобы погрузиться в вечную темноту собственных век и остаться в ней, утонуть, потухнуть, как блуждающий огонек в холодной зимней ночи.

На другом конце леса Шартан вздрогнул. Он прислонил ладонь к животу, чувствуя, что что-то крутится внутри него. Не боль, но волнение. Гадкое, режущее надвое. Юноша пошатнулся, и его эванурис, шедший чуть поодаль, остановился. Он взглянул на раба с беспокойством.

– Что-то случилось? Ты ударился?

– Нет, господин, все в порядке. Просто немного…

– Устал? Ты уже устал, Шартан? Я отведу тебя в лагерь, ничего страшного.

Диртамен к нему привязался. Сильнее, чем сам того ожидал. Наверное, магу необходимо было над кем-то покровительствовать, кого-то учить, за кем-то присматривать… Или было в его отношении к юноше что-то более интимное, более теплое. В конце концов, Шартан – милый мальчик с широкими скулами и маленьким острым подбородком. Многие рабыни на него заглядываются, многие хотели бы оказаться на месте Сари – выбранной им эльфийки, что Диртамен выкупил из местного борделя ради своего нового раба.

Все вокруг знали, видели, что эванурис не прочь перевести отношения с новеньким на другой уровень. Все видели, а Шартан – не понимал, к своему счастью. Он не был знатоком в таких вопросах, зачастую игнорируя девушек собственного клана, что не отказались бы разделить с ним беседу, чашку горячего травяного чая или не менее горячую постель. И не для того, пожалуй, чтобы всю ночь любоваться в ней звездами.

– Ты ничего, случайно, здесь не трогал? Можно отравиться всем. Ягодами, листьями, воздухом… Ненавижу природу, Шартан. Будь моя воля, мы бы все жили средь безвредных неподвижных камней.

Юноша ужаснулся. Он снова взялся за живот, в попытке успокоить тупую ноющую боль, появившуюся внезапно, но она не прошла. Идти Шартан мог, но разогнуться – уже нет. Хорошо, что эльф не далеко ушел. Диртамен относился к этой охоте исключительно как к развлечению. Соревнования такого рода его никогда не интересовали. Он ждал, что Фалон’Дин попросит брата поделиться добытым, чтобы утереть нос Фен’Харелу, но тот ничего не говорил, должно быть, опасаясь, что так покажется ему жалким. Опасался он не зря: Диртамен давно говорил брату, что тот потерял былую хватку, что рабы его распоясались и позволяют себе лишнего.

Перед глазами юноши проплыли искры. Ярко-розовые, слепящие. Такого цвета бывают только цветы в садах у эванурисов и их же платья и костюмы. Такого противного цвета в дикой природе не встретишь. Шартан протер глаза грязными руками, пытаясь от них избавиться. На фоне шумел монотонный голос Диртамена, уходившего все дальше и дальше. Болтать он любил.

– Я не выиграю, но в этом твоей вины нет, – говорил эванурис, резко развернувшись, и положив руку на плечо Шартану. – Охота – спорт дураков, мой мальчик.

И только дураки приходят на нее в таких странных нарядах. Диртамен не надел доспеха, он был в своей парадной тунике, расшитой золотыми нитями, что складывались в красивого ворона. В волосах его были золотые колокольчики, и животные слышали мага еще за несколько миль до того, как увидеть.

– Да, господин, – говорил Шартан, пропуская его слова мимо ушей.

Эльф действительно не хотел больше охотиться: живот болел все сильнее, но юноша предпочел бы добраться к лагерю сам, без провожатых. Впрочем, выбора ему не давали. Диртамен все болтал и болтал, такое с ним случалось частенько. Рот никак не желал закрываться, а размышления лились бурным потоком.

Зеленое море листвы расступилось, из-за его края показался светло-фиолетовый отблеск палатки Диртамена. Шартан сдавленно улыбнулся, предвкушая глоток чистой воды с эльфийским корнем, что чуть притупит его боль. Он сам набрал с собой запасов этого зелья, понимая, что оно всегда нужно в долгой дороге. Эванурис против его причуд не возражал, даже обрадовался тому, какой инициативный малец ему достался.

– Вот мы и на месте, – произнес маг, подталкивая Шартана к тропе, что вела к поляне, служившей эльфам стоянкой. – Тебе легче?

– Нет, господин, пока нет. Я думаю, что сейчас все пройдет, господин.

– Мы никуда не спешим, – ответил Диртамен, обгоняя эльфа. – Остальные справятся и без нас двоих, отправим замену.

Нужно бы напомнить ему, что правила обязывают эванурисов самих участвовать в этом мероприятии, используя слуг лишь в качестве носильщиков. Да только что от этого толку? Могущественные маги давно уже творят все, что хотят. Меняют и правила, и судьбы, и сам жизненный уклад в угоду себе, ради развлечения, выгоды. Диртамен и любой другой эванурис может делать все, что ему заблагорассудится, все…

Странно. На поляне было неспокойно. Небо темнело, мрак спускался вниз, укрывая кусты, тропы и колкие ветви деревьев своим весом. Шартан шел медленно, и его господин первым заметил волнующую картину. Его брат – еще более бледный, чем обычно, с воспаленными глазами шел вперед, к своей палатке. Как можно быстрее, все ускоряя и ускоряя шаг.

– Что, с тобой тоже что-то случилось? – спросил его Диртамен, когда мужчина проходил мимо.

Но эльф ему не ответил. Он одарил и эвануриса, и его слугу недобрым взглядом. Черные глаза Фалон’Дина почему-то налились кровью, маг быстро отвернулся от Шартана, словно стыдясь чего-то. Увидев двух братьев, из-за поворота показалась русоволосая Андруил, чье лицо было мокрым от пота. Она вкладывала в охоту все свои силы, пытаясь обойти соперников.

– Выдохлись? – спросила она братьев.

– Уйди с дороги, – шикнул не то встревоженный, не то чем-то недовольный Фалон’Дин, пробираясь к своей палатке.

– Ты никуда не пойдешь! – ответила ему Митал.

Она тоже вышла к поляне. Вынырнула вслед за спешащим магом. Эванурисы все подтягивались и подтягивались, ведомые, должно быть, самой Тенью, решившей сыграть с ними злую шутку. Митал, Андруил, Фалон’Дин и Диртамен пришли первыми. После появилась Силейз, выдохшаяся от долгой погони. За ней шли двое ее слуг, что несли тяжелую тушу старого дикого волка. Его белая шерсть была выпачкана кровью, а глаза – плотно закрыты.

– О, ты будешь меня останавливать, Митал? Или кто-то из вас? – спросил эльф уже всех присутствующих. – Хотите?

– Я хочу узнать, что случилось, – заметила Андруил, любопытная до чужих скандалов и склок.

Митал плотно сложила губы. Она видела. Видела самый конец, развязку встречи Элланы и Фалон’Дина. Пока магесса, обернувшись ящерицей, рыскала добычу по лесу, она умудрилась выйти к обрыву, на котором и случилось то несчастье. Она видела страшное мгновение – видела падение Элланы с высоты, но сделать ничего не успела. Фалон’Дин не обрадовался, повернувшись к ней после случившегося, и всю дорогу, пока Митал одаривала его упреками и окриками, он шел молча, бледнея и зеленея. В коне концов, маг не знал, чем обернется его преследование.

– Ты убил ее… – прошипела магесса.

– Нет, я ее и пальцем не успел тронуть, хотя очень хотел. Она сама прыгнула с обрыва, ты прекрасно видела, что я бы не смог до нее дотянуться и толкнуть со своего места.

– Ты заставил ее это сделать, Фалон’Дин, заставил!

Рабы повыскакивали из палаток, услышав крики. Любопытство не поощрялось, но сейчас, в пылу ссоры, никому до их длинных ушей не было дела. Эванурисы следили за перебранкой с интересом, Андруил начинала нервничать. Это мероприятие нравилось ей больше остальных ежегодных собраний, и если оно кончится плохо – быть беде. Охоту могут забросить, проигнорировать в следующем году, опасаясь очередной перебранки… А после ее придадут забвению, придумают что-то повеселее, интереснее. Так было и раньше.

– Да и что с того? – спросил он, даже не пытаясь отнекиваться. – Она была обычной рабыней, я могу дать взамен нее десять…

– Когда-то была, да… Не твоей рабыней.

Шартан насторожился. Он, как и все присутствующие, не до конца понимал, из-за чего начался спор. Только вот осознал, что дело связано с убийством или доведением до него. Неприятное происшествие… Сари выскочила из шатра, услышав громкие голоса, и остановилась рядом с Первым. Теперь ее волосы были рыжими – привычного ей цвета. Девушка воззрилась на перепалку, поджимая губы от страха. Бледность Шартана напугала ее сильнее, чем отчаянно громкие крики двух сильнейших магов.

– В чем же дело? – спросила Силейз, теряя самообладание. – Не нужно так кричать, пока мы все не узнаем, в чем ваш спор. Это же просто неуважительно.

– Фалон’Дин вынудил бывшую рабыню Фен’Харела броситься с обрыва, убегая от него. Девочка испугалась, что он изнасилует ее, пока никто не видит. Это преступление против собрата, против нашей крови…

– Митал, успокойся. Это просто рабыня, – встревожился Диртамен. – Я уверен, что когда придет Фен’Харел, он все…

– Кто бросился с обрыва? – шепотом спросил Первый, все еще не веря услышанному.

Он был бледнее самого виновника, выглядел куда хуже. Золотой валласлин ярким пятном горел на его лице. Юноша уже понял, о ком шла речь, но не хотел этого признавать. Боль Элланы словно передалась ему по воздуху, через связь, установившуюся еще в материнском чреве. Ужас объял Шартана. Он обогнал и горе и осознание утраты, распихав все чувства к углам окаменевшей души. Если Эллана, что от рождения была сильнее и ловчее, Эллана, предназначенная для жизни, в то время как Шартан – для существования, умерла, что ждет его самого? Сколь ужасна, страшна будет его смерть, вызванная похожими обстоятельствами?

«Нет, нет. Она не умерла», – уверял себя юноша, кусая губы. Боль еще билась в его груди, она была живой и горячей, как солнце над головой, как кровь, что покидала ее поджарое тело, как страх, объявший Эллану сейчас, в последние минуты. Она была живой, пока эванурисы спорили о случившемся, видела странные картинки перед глазами и бездумно звала его на помощь. Но никто не приходил, не приходил до самого конца.

– Ты не имел прав на его имущество, это верно – прошептала Силейз, отводя взгляд. – Это плохо закончится.

– О, так ее жизнь дороже моей?! – вскричал эльф. – Вы так считаете?

– Никто об этом не говорил…

Эванурисы отвели взгляды. Признать правоту Митал и наказать Фалон’Дина – значит обречь их всех на небольшую, но крайне неприятную перестройку. Придется относиться к рабам мягче, придется ценить их жизни выше жизней псов и лошадей. Пожалев одного, придется стать и более лояльными к остальным, чтобы не противоречить самим себе.

– Это решать Фен’Харелу, – шикнула женщина, разворачиваясь.

Она понимала, что здесь поддержки не найдет, к кому не обратись. Разумеется, если только не считать самих рабов и прислужников. Шартан медленно опустился на землю, продолжая держаться за живот. Эллана мертва… Фалон’Дин подошел к брату, когда Митал покинула поляну. Он смотрел на него с долей недоверия и продолжал молчать, не выказывая ни единой эмоции так четко, чтобы можно было узнать, что на душе у эльфа сейчас.

– Он не должен узнать об этом от нее, – сказал маг. – Он же рассвирепеет, я уверен, – полушепотом сказал маг.

– Ты его боишься? – поддразнивая, спросил его Диртамен. – Тебе кажется, что наш Фен’Харел опасен?

– Этот чудак вечно ошивается в Тени. Я понятия не имею, что он мог там найти или создавать все это время.

– Я согласна с тобой, – вдруг произнесла Андруил, подключившаяся к беседе. – Он не должен узнать, это может… Кончиться плохо для всех нас.

– Но мы втроем точно не расскажем ему, – говорил Диртамен. – Силейз – вряд ли. Остается только Митал.

Эльфы переглянулись. Русоволосая магесса повела плечами, стараясь расслабиться. Должно быть, она сейчас думала о своей бывшей рабыне – Гилланайн, решая, ценил ли эльф свою подругу так же, как она ценила дорогую ее сердцу любовницу когда-то. Ее любовь была странной поглощающей все остальные чувства, она убивала в Андруил жизнь, рушила все стены построенные с особым старанием… Признаться честно, она и сейчас любила ее, но совершенно по-другому. Не то как мать, не то как старая супруга, не способная выказать чувства.

– Господин? – спросил Шартан, еще не оправившийся от шока. – Господин, что…

– Ничего серьезного, мой мальчик, это только наши проблемы. Может, тебе лучше прогуляться?

Может и лучше. Только эльф не мог встать с земли. Договорив, Диртамен отвернулся, снова заводя разговор. Теперь эванурисы говорили тише, а Фалон’Дин почему-то перестал выглядеть так уж испуганно. Он выпрямился, черные глаза поблескивали. Подумаешь, толкнул к самоубийству какую-то дикарку, подумаешь, лишил ее жизни, заставил умирать в агонии… Их слишком много, чтобы жалеть об отдельно взятой жизни.

– Эльгарнан тоже был ею недоволен, – услышал Шартан. – Он не будет сильно возражать, если мы совершим…

– А если и будет, то со всеми нами все равно не справится… Да и Фен’Харел с его невозможными причудами…

Юноша наконец поднялся. Ноги качнулись: коленки подвели его. Тяжесть сдавила грудь, но дикарь двинулся вперед. Тяжесть эта была его собственной, принадлежала магу, Первому, наследнику почетного титула Хранителя. Все это словно было в прошлой жизни: родственники и друзья, объединенные одним кланом. Шартан тихо пискнул, отдалившись от эванурисов на почтительное расстояние. Живот не болит.

И у нее уже ничего не болело. Слезы потекли по щекам, слезы размыли картинку в глазах. Шартан кричал, пиная камни и ветки, Шартан бил стволы деревьев, выл от горя. Он же нашел ее в этом большом мире, пытался вернуть, спасти… Когда эльф встретил Фен’Харела с тремя жалкими тушками зайцев на поясе, когда эванурис приветливо ему улыбнулся, а мальчишка сложил губы, девушка сделала свой последний вдох. Они нашли ее слишком поздно, в компании жалкого падальщика с длинными серыми усами. Не то волк, не то дикий пес выел часть ее разодранного живота, противно причмокивая. Пес встрепенулся, увидев гостей, и сбежал.

Пропустил такое зрелище… Такой вой, такой крик летел над обрывом, краем глубокой пропасти. Если бы дикарка смогла испустить такой же, плюхнувшись на землю, ее могли бы найти в нужный момент, спасти, оставив пару шрамов на животе. И самым, пожалуй, неприятным было то, что в смерти девушки не было ничего особенного, нет. Ничего такого, что отделило бы ее от большинства, от сутолоки общества, расползшейся по всей земле.

Тысячи эльфов умирали по вине эванурисов, и Эллана попала в их число. В этот момент она не была особенной, не была той, кем хотела стать. Фен’Харел еще долго стоял над ее истерзанным телом, пытаясь вспомнить последнюю их беседу. «Замолчи, Эллана», – сказал он ей тогда. И сейчас… Сейчас она послушно молчала.

========== 25. I always will ==========

Эллана умерла в одиночестве, и он боялся повторения ее судьбы больше всего на свете. Закрыть глаза, жалея себя, умереть, кусая губы от страха перед неизвестностью. И никого не было рядом, чтобы держать ее за руку, чтобы разговаривать с ней, чтобы утешить. Маг частенько просил у дикарки прощения.

Зеленый свет – он всюду. Льется и из земли, и с небес, парит над головой, звеня и искрясь. Зеленый – цвет ее глаз, темно-изумрудных, красивых глаз дикой галлы. Маг дорисовал тот рисунок у водопада, исправил зачеркнутое сердце и добавил к прекрасной галле такую же прекрасную дикую эльфийку, протягивающую к нему руки. Интересно, Эллана и правда тянула руки вперед, чувствуя скорый конец?

Она никогда не рассказывала.

Смуглая ладонь опустилась в мутно-зеленую воду, круги пробежали по некогда ровной глади. Эллана всхохотнула, прытко обернувшись через плечо. На ее лице сияла довольная улыбка, зеленые глаза искрились неподдельным счастьем. Такие моменты бесконечно идущего дня она любила больше всего на свете. Он пришел. Солас смотрел ей в лицо, Солас, не Фен’Харел, что когда-то носил длинные рыжие волосы, вплетая в них золотые и серебряные бусинки.

– Мне не нравится эта часть Тени. Почему вода здесь всегда такая холодная? – спросила Эллана, продолжая улыбаться.

– Потому что ты ее такой видишь.

Он бы хотел назвать свою дикарку «дитя», но уже не мог. Она навсегда останется девятнадцатилетней девицей, не познавшей всей сладости возможной жизни, не родившей ребенка, не посмотревшей мир живых, но… Но это и превратило ее в мудрую теперь женщину, в мудрого духа, заточенного в бесконечных глубинах зеленоватой Тени. Отказавшись от мирских благ, Эллана вынуждена была искать развлечение в другом месте, черпать из Тени знания, находить в ней скрытые силы.

– А тебя я вижу молодым и веселым, – шепнула она, притворно обижаясь. – Почему же ты такой, какой есть?

– Потому что я тебе таким нравлюсь, – коротко ответил маг.

– Почему ты так долго не приходил ко мне? – спросила девушка, игнорируя его ответ. – Я бродила без дела целую вечность, смотрела на духов чести и благородства…

– Два дня, Эллана.

Он улыбнулся, заключая ее в объятья. Смуглая ладонь погладила его белую щеку, зеленые глаза снова горели завесным огнем. Ему так нравилось это выражение, так нравилось видеть в ее глазах искры пламени, что руки невольно задрожали. Ее оливковая кожа была чуть прохладной на ощупь, и девушка всегда просила его не дрожать от ее резких касаний. Это словно напоминало Эллане о том, как оборвалась ее напрасно прожитая юность, как кончилось существование земное, обернувшись вечной Тенью. А ей хотелось чувствовать себя живой… Хотя бы рядом с ним.

– Тебе нравится это место? – спросил эльф, целуя Эллану в мокрый лоб. – Знаешь, ведь здесь когда-то прошло большое сражение между армией Орлея и нашими братьями.

– Я знаю, – ответила Эллана тихо, скучающе. – Я иногда прихожу сюда, чтобы посмотреть в реальный мир сквозь разрывы в завесе, чтобы подышать этим воздухом. Она истончается… Солас.

– Нам это только в радость, правда? – спросил маг, снова целуя ее в лоб.

Наверное. Дикарка точно не могла решить. Она бродила по Тени, обернувшись призраком, и дыры, в которые можно было разглядеть просветы реального мира – были ее окнами, ведущими из сырого подвала на улицу. Только находила их не одна Эллана, слыша голоса из мира боли и печали.

– Только не пытайся выйти.

– Нет, мне не хочется, не волнуйся. Через них просачиваются демоны, – сказала она, отстраняясь. – Залатай разрывы.

– Конечно, – отвечал маг, лукавя.

Он взял в руки ее невесомую ладонь, поднеся ее к своим сухим губам. Девушка улыбнулась, чувствуя колючий поцелуй на холодной коже. Еще один и еще: теплые поцелуи, возвращавшие улыбку снова и снова. Эльфийка краснела, в очередной раз ощущая его касания.

– Ты пришел ко мне надолго? – спросила она тихо. – Только не уходи.

– Никогда, Эллана, – ответил эльф, прижимая ее к себе. – Где бы ты еще хотела побывать? – спросил маг, поглаживая девушку по волосам. – Я отведу тебя туда, куда пожелаешь.

Нет, не отведет. Она бы хотела последовать за братом, за матерью и отцом, за Магнолией, пришедшей к ней когда-то давно, за своей старой Хранительницей. В темноту. Так здесь называли ту часть Тени, из которой бестелесные души уже не возвращались, чтобы поговорить с собратьями. Там обретают вечный покой, в темноте, там забывают муки и печали, теряют самих себя. Там встречают потерянных любимых и родичей, там души находят утешение, которого не было у них при жизни. Дикарка хотела бы уйти в темноту, оставив позади только тень прошлого.

Но оставалась с ним. С ним, во мраке. Фен’Харел нашел ее в Тени через пару дней после смерти. Он приходил каждый день, иногда проводя с Элланой целые недели, рассказывая ей о жизни за завесой и о том, как тянутся его безрадостные дни. Многое за плечами… Было и восстание рабов во главе с ним самим, увенчанное успехом, было поражение, и эльф ушел в ее объятья своей любимой на долгие тысячелетия, надеясь никогда не проснуться. Шартан погиб в одном из самых тяжелых боев, оставив после себя жену с четырьмя осиротевшими детьми, оставив имя, что слетало с уст освобожденных. Ушел, выполнив свой долг и заверив сестру в том, что ее смерть не была напрасной. Его потомки и сейчас бродят по земле, и Эллана, ведомая зовом своей крови, играющей еще в их жилах, поглядывает из Тени вниз.