Текст книги "Forever is not enough (СИ)"

Автор книги: Alena Liren

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

– Тебе все равно придется выполнить его приказ, – ответила девушка со злостью. – Он захочет посмотреть на меня в крови и соплях.

– Я сделаю все иначе. Мы тебя немного разукрасим, не волнуйся об этом. Я что-нибудь придумаю, справлюсь.

Тут ничего не придумать, он знал. Когда эльф в очередной раз поднес смоченную тряпочку к губе девушки, та взяла его за теплую руку. Мягко, благодарно. Ее взгляд оставался почти пустым, и только тень доброты освещала их обоих. Шартан улыбнулся ей, но девушка уже отвела глаза, когда это произошло. Кровати, расставленные по углам, были тщательно застелены. В комнате ни пылинки, ни крошки. Рабыня глухо усмехнулась: спальня наложниц была куда лучше. Бархатные подушки, шелковые покрывала и цветастые узоры на стенах. Широко распахнутые окна и свежий воздух, отличившимся давали шоколадные конфеты… Но если бы ей предложили поменяться местами… О, Ло не стала бы раздумывать.

========== 20. Won’t do me no good washing in the river ==========

Ее тонкие пальцы слишком изящны для дикой охотницы. Маг целовал их, когда ладонь Элланы удавалось поймать, любил щекотать ее за ребра, чтобы слышать этот звонкий девичий смех. Эльфийка каждый раз отталкивала эвануриса с грубой силой дикарки, и еще пять минут продолжала смеяться, словно все еще чувствуя на своем теле его проворные горячие руки.

Но сейчас он лежал смирно. Девчонка гладила его по волосам, наслаждаясь их шелковистостью. Ее же ухоженностью не отличались – посветлевшие и сухие на концах, жесткие у корней и ломкие, бесконечно ломкие пряди. Девушка втирала ту жуткую пахучую мазь в кожу головы, наносила масло, подаренное Магнолией, но ничего не менялось. Впрочем, Фен’Харела это совершенно не заботило: он любил ее не за шелковистость кожи и волос.

– Мне нравятся рыжие, – вдруг сказала девушка, продолжая гладить своего мага с завидной проворностью.

– Значит, мне с этим очень повезло.

Он тихо хохотнул, когда дикарка укусила его за ухо. Словно игривый щенок, цеплявшийся за уставшую мать. Эльф разглядел в движениях Элланы смутную грацию, красоту и изящество. Она приподнялась над подушкой, выпрямилась, потянув руки к потолку. Эльфы частенько бывали сутулыми, они долго работают, горбатятся до самого утра… Дикарка, замечая за собой привычку сгибать спину, старалась держаться прямее. Зачем? Со стороны выглядело очень забавно.

– Магнолия обещала приготовить суп из древесных грибов и тарталетки с соленой олениной и языком дракона, – рассказала Эллана, натягивая короткое черное платье с длинными рукавами.

– А мне дичь не нравится, – признался эванурис. – Она слишком потная на вкус. Да. Есть что-то неправильное в поедании животного, выращенного не эльфом, но природой.

– Да, да… Ты любишь только громадные окультуренные цветы из теплицы и жирных птиц, что росли в неволе, я помню.

Об этом она говорила с легкой ноткой раздражения. Ей казалось, что предпочтения мага в еде продиктованы его слабостью ко всему, что сотворено руками его сородичей. Однажды после обеда девушка узнала, что отведала мясо галлы под крышей этого дома. Тогда она страшно на себя злилась, вспоминая кротких белых животных, которых с такой бережностью разводил ее клан. Без галл эльфам пришлось бы туго. Да, их ласково звали кормильцами, но это так, фигурально…

В остальном же дикарка не привередничала так, как ее господин. Ему для насыщения не хватало простого хлеба, ему требовалось что-то более изысканное, пикантное. Да, вкус избалованного эльфа был требовательным. Эллана хмуро глянула в окно: тучи копились над поместьем. Маг предупредил ее о том, что два дня будет идти дождь, так необходимый для полива. Если бы не чары, окружившие эти земли, дождь шел бы здесь гораздо чаще, чем несколько раз в месяц.

Обернувшись через плечо, эльфийка улыбнулась своему бывшему хозяину. Ее рука невольно скользнула по собственной щеке. Валласлин был чуть выпуклым, Эллана всегда его чувствовала, закусывая губы от досады. Теперь же, когда лицо ее чисто, свободно, она могла только улыбаться, касаясь сухой загорелой кожи. Девушка шагнула навстречу магу, праздно валявшемуся в постели, и поцеловала его в лоб, наклонившись.

– Я должна покормить псов и вывести их на улицу, чтобы подышали немного, – сказала дикарка тихо. – Ты идешь со мной?

– Нет, – хохотнув, ответил ей эванурис. – И откуда у тебя вообще силы? Я думал, что мы оба вымотались ночью.

– Ха, – громко произнесла она, отворяя дверь. – Думал он… Тогда я постучу тебе в окошко, отдыхай.

Она ушла, оставив от себя только теплое воспоминание и легкий запах свежих яблок. Противное у нее мыло, резковатое. Жалко, что Эллана не желала жить так, как обычно живут избранницы и избранники эванурисов. Она отвергала дорогие дары, собираясь носить роскошные вещи только на приемах, радовалась только экзотическим скакунам и тварям, привезенным издали. Фен’Харел с упоением думал о том, как совсем скоро он представит собратьям дикарку без валласлина.

Живое воображение эвануриса рисовало занятную картинку. Он улыбался сам себе, даже думал том, чтобы собрать грандиозный бал маскарад, чтобы в конце снять с хорошо всем знакомой Элланы маску и представить ее народу. Вдруг его кольнула совесть. Маг снова думал о девушке словно о вещи, о дикой обезьянке, которую надобно показать гостям, чтобы произвести впечатление и эпатировать толпу.

Небо за окном хмурилось, просыпалась мелкая изморось. Мужчина лениво потянулся, откидывая одеяло. Он мог бы спать целый день. На шее эльфа красовался маленький укус, чуть ниже – парочка ярких красных царапин. Маг улыбался, проводя по ним пальцами. Его руки инстинктивно искали следы ее касаний. Не робких, как в первые дни их близкого знакомства, а горячих и страстных.

Он вдруг поймал себя на мысли о том, что никогда прежде не рассматривал каморку Элланы. Фен’Харел часто предлагал ей перебраться к нему поближе, но та только отнекивалась, сначала давя на то, что это выдало бы их тайну, а после просто капризничая. И что она здесь нашла, имея столь свободолюбивый нрав и дикий норов кусачей галлы?

За небольшим столиком у стены с трудом умещались книжки, которые ей подарил эванурис. В них имелось малое количество текста, но были объемные картинки. История. От сотворения мира и до настоящего времени, долгие рассказы о бесконечно длинной зеленой Тени, и земле, что лежит за большой водой, о том, как эванурисы взошли на вершину. Правда, рассказы эти были приукрашены, кровавые детали «историки» выбросили за ненадобностью. Маг-то знал, ведь он был свидетелем того, как история творилась прямо перед ним.

Проведя рукой по рыжим волосам, стряхнув остатки сна, мужчина заставил себя встать. Он снова потянулся, руками приближаясь к потолку. Эльф ухмыльнулся, выдохнув из груди весь воздух. Задрав голову, маг заглянул в глаза волку. Зверь смотрел на него уже без любопытства, с легкой ноткой презрения во взгляде. Как-то ночью Эллана рассказала эванурису о том, что ей кажется, будто этот рисунок следит за ней, но он только посмеялся. Теперь ему и самому было не по себе от этой твари.

«Когда я вообще его тут посадил? Надо бы нарисовать ей что-то другое. И на стенах, чтобы было не так мрачно», – решил он вдруг. Книги на столе дикарки лежали в абсолютном порядке, сложенные стройной стопочкой. Она уже умела читать и писала вполне сносно. Нет, нельзя было сказать, что Эллана – уникум и схватывает все на лету. Некоторые слова давались ей с большим трудом, а писать вычурную букву «Д» с вензелями и плавными линиями она вообще не любила… Но девушка нашла в себе положенную долю терпения для столь кропотливой работы.

Маг улыбнулся, думая о ее успехах. Справа от книг, от погасшей свечи он заметил такую же стройную папку бумаги. Тонкой бумаги, измятой по краям, бумаги с заломом посередине. Должно быть, на ней Эллана тренировалась в письме. Осторожно глянув в окно, маг снова ухмыльнулся. Он решил посмотреть: что же там, в ее уроках написано, спрятано от глаз учителя.

На ощупь бумага оказалась противной, старой. Маг не понимал, откуда дикарка ее взяла, ведь все нужные для письма инструменты были в его распоряжении. Впрочем, Магнолия могла помочь своей воспитаннице в этом деле, она учение всегда поощряла, мотивируя рабов и к чтению, и к рисованию. Хорошая все-таки женщина, удачное приобретение для сплоченного штата.

Эванурис опустился на стул. Фен’Харел поднес палец к свече, с помощью магии выбивая из него искру. Здесь не было так уж темно, но эльфу почему-то хотелось, чтобы света было еще больше. Рядом с простой бумагой лежал полукруглый кожаный конверт. Странно это. Маг глянул на него с подозрением, ведь сам он письма почти не писал, да и получал их не так у и часто. Эванурисы все чаще посылали с приглашениями гонцов, и те зачитывали их по бумажке, не вручая грамоты приглашенным гостям в руки.

– Интересно, – шепнул он, вертя в руках бумагу.

Чуть позже эльф догадался: почерк совсем не Элланин. Она писала маленькими круглыми буковками, которые было очень легко читать. Эти же были разлапистыми, до жути аккуратными и правильными, как в учебниках каллиграфии. Каждая соединялась со следующей и с предыдущей тоненькими дужками, закрученными то вверх, то вниз. Писавший явно старался, чтобы его послание было удобным для чтения даже тому, кто писать-то научился не так давно.

«Здравствуй, сестра, я наконец научил эту птицу летать так, как хотел. Надеюсь, что он все же прилетит в нужное место, а у тебя не будет с отправкой ответа никаких проблем. Я все равно боюсь за тебя, Эллана. Пойми, это место – отвратительно. Ты не видела того, что теперь я вижу каждый день. Признаюсь честно, я даже не могу понять, в каких отношениях состоят эти жуткие братья. Клянусь, что я как-то раз видел их целующимися в холле, но не уверен, считают ли они такое проявление чувств чисто братским или дружеским. Прости, Эллана, что не целовал тебя прежде, если это тебя вообще когда-то задевало. Бумаги не хватит, чтобы я написал тебе все, что хотел бы сказать сейчас, что не сказал за долгие годы, пока мы спали спиной к спине. Ты ответь на обратной стороне, если бумаги не будет, просто отдай письмо вороне, как мы и договорились, а она вернет его мне. Его зовут – Фенито, он – мой единственный друг в этом чертовом доме. Говоря о том, что ты спросила тогда: да, Фалон’Дин вспоминал о тебе пару раз. Я прислуживаю ему с помощью магии. Держу всякую ерунду в воздухе, охлаждаю чай и прочие мелкие поручения. Кажется, ему это очень нравится. Он расспрашивал меня о том, не знакомы ли мы, и я сказал, что нет, что ты из других мест. Кажется, он мне не поверил, но расспросов больше не было. При мне убили раба, Эллана. За то, что Диртамен обжегся своим же супом, поспешив положить ложку в рот, не подув. Не знаю, как долго я протяну здесь, если все происходит так стремительно. Прости, я не оставил тебе места на этой бумажке, положу с Фенито другую, на ней и ответишь. Будь экономнее, обдумывая все, что пишешь. Я люблю тебя, все скоро закончится. Я все организую, обещаю».

Письмо было написано удивительно кратко, некоторые слова эльф сокращал как мог. Фен’Харел вдруг почувствовал дурноту. «Я все организую». Он не должен был залезать в переписку Элланы, но теперь не мог отложить ее чтение. Все письма лежали по порядку, и эванурис даже расстроился от того, что не мог прочитать ответ дикарки. Интересно, находит ли она в этом доме что-то ужасное? Мужчина взялся за второе письмо, на котором не было ни даты, ни имени отправителя, как положено указывать в переписке.

«С твоей стороны это немного грубовато, Эллана. Не дуйся на него, я не видел твоего хозяина так долго, как ты, но он, кажется, искренне к тебе привязан. Не могу судить о том, сколь серьезны или глубоки его чувства только по твоему рассказу, но теперь я точно уверен в том, что тебе не грозит опасность. От него, по крайней мере. Тебе страшно повезло, что ты сейчас в другом месте. Будь осторожна, отходя далеко от дома. Я слышал разговор Фалон’Дина и его брата о том, как хорошо было бы снова поохотиться на дикарей. Я не уверен в том, что тебя они причисляют к другой категории эльфов. Прошло всего два или три дня с тех пор, как я написал тебе в прошлый раз, а я уже видел еще две смерти. Они просто выкидывают девушек из своей спальни, Эллана, когда им надоедает тыкать в них вилками… Искусанными или изрезанными, покалеченными или задушенными. Одна из местных наложниц рассказал мне о том, что в нее маг выстрелил из лука, прострелил ей живот, но органов не задел. Когда она выжила, добивать ее не стали, даже наоборот, похвалили, так сказать, за везучесть… Существование «везучей» стало более приятным, ее не трогают. Они говорят, что мне ничего подобного не грозит потому, что я владею даром магии. Я пытаюсь их слушаться, Эллана, и у меня это получается, но… Мне так больно изображать омерзительную тварь, что я не могу так больше. Помнишь, как мы говорили о побеге, Эллана? Помнишь, как ты клялась в том, что не уйдешь без меня? Боюсь, что нам придется взять с собой еще пару рабов, и организация побега будет длиться намного дольше».

– Бедное дитя, – проскулил эльф, рассматривая исписанные бумажки.

Когда они с Элланой успели увидеться? В ту ночь, когда она прошлялась по дому Фалон’Дина с заплаканными глазами? Следующее письмо было измято сильнее всех остальных. На нем виднелись следы грязных от чернил пальцев и пара капель чего-то маслянистого. Фен’Харел колебался, он оглянулся еще раз, заглядывая в окно. Эльфийки нет, она все еще на псарне. Ждет, пока собаки насытятся и смогут выйти на прогулку.

«Они убили ее. Дело в том, что совсем недавно мне было поручено проучить одну рабыню за слабохарактерность, и сделал я это не так жестоко, как должен был. Я не получил ни выговора, ни замечания, ничего. Диртамен погладил меня по щеке, и по моим плечам пробежали мурашки, когда он сказал, что для первого раза я справился неплохо. Когда я подумал о том, что сейчас он воспользуется мной так, как привык, все решилось… Я не получил ничего, а она – копье в затылок. Ее проткнул один из стражников, понимая, что если он не исполнит приказ, эванурис сам расправится уже с обоими рабами. Пока я искал тебя в городе, Эллана, сумел подружиться с одной из местных шлюх. Она не в том возрасте, чтобы работать в этой сфере, но предельно мила… В общем: Диртамен выменял меня у своего брата, теперь я служу ему. Он предложил мне подарок. Рабыню, которая будет моей личной игрушкой. Для этого мы и пошли сразу в бордель, чтобы найти кого-то поопытнее. Мы выкупили Сари, ту, с которой я когда-то познакомился, из того ужасного места, нам выделили отдельную комнатку. С ней хорошо, я ее не обижаю, и никто нас не трогает. Эллана, прошу, отправь ответ как можно быстрее, я тоскую о живом общении с тобой. Я рад, рад, что ты свободна от моих проблем, но позволь теперь обсудить кое-что, касающееся не нас двоих, но всего народа в целом».

Следующее письмо было кратким. Должно быть, пришло оно совсем недавно, и дикарка еще не отправила ответа, так как коробочка, служившая эльфам конвертом – валялась на столе. Маг вдруг покрутил ее в руке. Кожаная, скрепленная толстыми пеньковыми нитками. На ней изображена сова – символ Фалон’Дина, считавшего, что птицы эти умны и элегантны.

«Да, я смогу связаться с кланом, если они додумаются не убивать ворона в полете. Не думай об этом, Эллана. Если он тебя любит, если он тот, о ком ты рассказываешь… Я думаю, что Фен’Харел сочувствует нам. Если нет – ему придется исчезнуть так же, как и всем им, Эллана. Прошу, прости меня, если я причиняю тебе боль своими словами. Будь сильной. Среди рабов Фалон’Дина пятнадцать магов, у Диртамена – двадцать, считая меня. Они сыты этой жизнью, и я – сыт. Мы готовы, если готова ты и твои люди. Сколько у вас магов?»

Три. Фен’Харел держал только трех магов, и все они жили не на этой земле. Дикарка об этом знать не могла, она и не стала спрашивать… Не стала спрашивать у него. Пот бусинками выступил на лбу. Неподалеку от стопки прочитанных писем маг увидел еще одну бумажку. На обратной стороне был его старый карандашный набросок – Эллана выкрала его из мастерской. Должно быть, бумага у заговорщиков закончилась, и им пришлось искать новые материалы. Где-то в глубине души эльф понимал, что не должен читать написанное. Но руки сами потянулись к письму.

«Дорогой брат, не ты разбиваешь мне сердце. Я знаю, я верю в то, что мой Фен’Харел согласится идти с нами в бой. Он слишком добр, слишком чуток, но и горд тоже, я знаю… Но, Шартан, знай, если он этого не сделает… Я не смогу. Ты должен быть готов сделать это за меня, если потребуется. В этом доме нет магов, ни одного. Я надеюсь, что те статьи о Тени, которые я переписала из книг, помогут тебе в поиске выхода для нас всех. Я спросила рабов о их готовности к действию, и те, что жили не только в этом доме, у этого хозяина, согласны присоединиться к нам. Напиши Хранительнице, расскажи ей все, что сможешь. На Великой Охоте мы сделаем все возможное для исполнения плана, но не больше. Нас не так много».

Предчувствие у Фен’Харела было самым скверным. Тут явно не хватало парочки писем, чтобы дополнить яркую картину восстания. Должно быть, некоторые Эллана сожгла или выкинула. Рукой эльф провел по своей взмокшей груди. Оголенной груди. Рубашка его валялась на полу, свободные штаны – тоже. Маг вдруг нахмурился, погасив пламя. Он осмотрел стол, ища на нем следы пепла.

Ничего. Только дерево, следы от ее хрупких пальцев на нем. А что, если Эллана спрятала все письма, содержащие действительно ценную информацию: имена, названия местностей и планы? Что, если она укрыла их в этой комнате, надеясь сохранить не только в памяти? Странно это. Эванурис уже было подумал, что огонек в ее душе утих, что он приручил смуглянку, что ее дикая натура изменилась, преобразилась во что-то прекрасное, как тепличный цветок… Но его кроткая молодая галла оказалась все такой же дикой в душе, она – волк, оскалившийся прямо перед лицом своей добычи. Свобода. Свобода для всех – трепещет перед хищником.

Эльф все не мог поверить прочитанному. Эллана готовила восстание? Эллана и ее брат – заговорщики, планирующие саботаж… Фен’Харел поднялся со стула, отодвинув его. Письма здесь. В полу или в матрасе, приклеены к потолку или лежат в грудах ее грязной одежды. Он хотел попытаться найти их, но опешил, вздрогнув. В окно постучали.

Осторожный стук ее небольшого кулачка вывел эвануриса из мыслей. Он тут же обернулся на звук. Окно не было ни большим, ни маленьким. Света вполне хватало, но оттуда, с улицы, всей комнаты не рассмотреть. Дикарка не видела своего рабочего стола, не заподозрила эльфа в шпионаже, рассчитывая на то, что мужчина ей доверяет.

– Ты идешь? – спросила девушка у пустоты и отблеска стекла, когда эльф встал прямо перед ней.

«Ты в своем уме?» – хотел спросить он. Восстание рабов, горстка клейменых против могучих магов, чья сила не имеет ни края, ни конца. Фен’Харел прислонил ладонь к стеклу, когда девушка заметила его силуэт. Оно было холодным, за окном моросил дождь. Дикарка улыбалась ему, показывая ряд ровных жемчужных зубок, но сам маг улыбнуться не мог, как бы ни старался. Эльфийка снова позвала его.

– Да, – ответил эванурис суховато. – Я сейчас буду.

Эльф взял в руки одежду, раскиданную по полу комнаты, и направился к двери. Там его снова цепанули грустные мысли. «Я не смогу». Он намеревался провести долгую и нудную беседу о том, как сильны его могучие собратья, о том какой опасности она подвергает не только себя, но и тех безумцев, что решились свергнуть их. Однако, выйдя на улицу, набрав полные легкие воздуха, маг почему-то забыл о своем намерении. Когда Эллана поцеловала его, обняла за шею, он забыл обо всем.

========== 21. Please forgive me father ==========

А сказать, наверное, следовало сразу. Потому что мысли о неприятной находке еще долго мучали его перед сном, пару ночей приходили страшные видения о расправе с заговорщиками. Эллана вела себя как обычно, разве что была более суетливой, немного дерганной. Дикарка все также смеялась с ним, а по вечерам приходила к своему окну, ожидая чернокрылого ворона, несущего вести. Когда эльф спросил ее о том, за чем именно она спешит по ночам во двор, эльфийка только отнекивалась. Отнекивалась, отнекивалась, отнекивалась, скрывая в душе тяжелую тайну.

Сегодня он лежал без сна, рассматривая темный потолок над своей головой. Иногда его веки все же слипались, но вместо пустоты или приятных снов маг видел только кошмары, присланные той частью Тени, которую он так старался избежать. Эльф долго лежал так, обдумывая виденное им, прочитанное и узнанное. Эллана и восстание, ее такие хрупкие, такие тонкие с виду руки держат лук, кулаки воинственно сжаты, сотрясая раскаленный от гнева воздух.

Маг вспомнил собственные слова, сказанные ей не так давно. «Вы бы все обладали магией, вы бы все были равны, Эллана, если бы мы позволили такому равенству наступить. Это жутко несправедливо, я понимаю. Рабы не хуже эванурисов, некоторые даже много лучше. Честнее и добрее, дитя. Жаль, правда, что в нашем мире эти качества не ценятся так же, как сила, например. О ней теперь мечтает каждый эльф, будь он свободным или нет».

Ведь это… Это действительно неправильно. Нет, речь идет не том, что Эллана с собратьями по несчастью готовит бунт и побег, готовит затяжную войну. Эванурис думал о том, как аристократия обращается с низшими слоями общества. Думал он давно и долго. Рабы и мелкие рабовладельцы – они постоянно рисковали своими шкурами. Фен’Харел над слугами не издевался, не приобретал огромное их количество, но знал, что не все господа таковы. Маг гостил у собратьев в поместьях и видел ужасы, творившиеся там. В период ранней молодости он даже принимал участие в кровавых забавах, о которых теперь вспоминает с дрожью в коленях.

– Где она? – спросил маг кого-то явно молчаливого и бестелесного.

Но в спальне он был один. Эллана улизнула не то к себе, чтобы писать очередной ответ, не то на улицу, дожидаясь новой весточки. Маг плотнее сжал губы, откидывая одеяло. Он вспомнил, как Силейз при нем избила одного из своих рабов. Палкой по руке, палкой по бочине, палкой по губам, по челюсти, чтобы заставить корчиться от боли и слез. А за что? Да просто ей не понравился чай, который подал даже не он, а другая служанка, успевшая улизнуть чуть быстрее. В гостях у нее были и другие маги, взгляда которых женщина совершенно не боялась.

Одна только Митал сделала ей замечание в тот неприятный день. О, Фен’Харел знал, что его старая подруга такого отношения не поощряет. Они, бывало, вели разговор на эту тему, в котором Митал дала ему понять свою точку зрения. Она ненавидит рабство и эванурисов, ненавидит своего мужа и все, что он позволил учинить над народом, вовремя не остановив жадных и властолюбивых эльфов. К этой теме маг больше не возвращался, вспоминая ее печальный взгляд и дрожащие от бессильной злости пальцы. Нет, об этом ей говорить никогда не хотелось.

Он поднялся, босые ступни шлепали по холодному полу. Маг накинул на плечи колючую рубаху, сплетенную вручную, и отправился вниз по лестнице. Мимо первого этажа, мимо спящих слуг и шуршащих в стенах мышей. Что-то подсказывала магу ответ на вопрос «где сейчас крутится Эллана?». Не в доме. Она стоит под своим окном или сидит у стога сена на псарне, она гуляет по залитым лунным светом тропам или валяется на колючей лужайке у дома.

Фен’Харел тихо выругался, задев ногой одну из больших статуэток, стоявших на полу. Эльф шикнул, отворяя дверь. По пути он успел одеться, накинуть на мокрый от испарины торс рубаху. Маг устал. Устал от бессонных ночей, от того, что не может сомкнуть глаз. Но сейчас эванурис не обращал внимания на навязчивое чувство слабости, тянувшее его вниз, к земле.

Да, Эллана была на улице. Стояла у окна своей спальни, чуть-чуть пригнувшись, всматриваясь в темнеющую даль. В темноте она ориентировалась неплохо, но ночным зрением все же не обладала, ведь не была ни кошкой, ни летучей мышью. Только дикаркой. Разглядеть черную птицу на мрачном небе – задача нелегкая. Девушка, сосредоточенная на одной единственной задаче, не услышала шагов Фен’Харела, что быстро приближался к ней.

– Ты тут замерзнешь, – сказал он громко и быстро, не придумав ничего лучше.

– Нет, мне тепло, не волнуйся, – ответила Эллана тихо, сперва чуть встрепенувшись. – Зачем ты выбрался?

– Я хотел дождаться тебя в кровати, – говорил он, смотря куда-то вдаль. – Но не утерпел, прости. Ты чем-то занята?

Девушка смутилась. Ей не хотелось лгать, уходя от правды все дальше и дальше. Когда-нибудь Эллана планировала рассказать магу о том, что задумали рабы, когда-нибудь дикарка откроет эванурису всю правду, придет время, и она расскажет ему о плане Шартана… Но только не сейчас. Чуть позже. Эльфийка закусила губу. Ей же ничего не стоит обнадежить его, правда?

– Нет, – солгала она.

– Эллана, дитя… – шикнул Фен’Харел.

И даже в темноте она видела всю печаль, отраженную на его красивом лице. «Дитя». Так он звал ее, забываясь, истолковывая простецкие истины или понукая ее за ребячество. Это обращение не сулило ей ничего хорошего. Сердце дикарки сжалось, но разум остался чист от иллюзий и надежд. Нет. Рассказать нельзя, пока он сам об этом не узнает, пока не свершится то самое правосудие. Зеленые глаза смотрели вперед с опаской, боясь встретить горячий взгляд мага, не то обиженного на нее, не то раздосадованного от чего-то другого.

– Я прочитал твою переписку, – зачем-то сказал он, глядя на нее с укором.

О, точно. Слишком опрометчиво было хранить ее на виду. Конечно, в комнату Элланы никогда не лазали, да и большинство рабов знали о том, что планируется ею и ее братом, но предохраняться все же стоило. Девушка не удивилась. Отчего-то ей стало легче, отчего-то легкие перестали быть такими тяжелыми, словно наполненными кровью и гноем, пылью и всем, что причиняет дискомфорт живым существам. Ей не нужно начинать этот разговор самой.

– Почему ты мне ничего не сказала? – спросил маг скорее обиженно, чем злобно, без ярости в голосе.

– Прости, я должна была рассказать раньше… Только… Я боялась.

– Чего, Эллана? Что я разозлюсь и снова заклеймлю тебя за мерзкие свободолюбивые мыслишки, за попытку спасти своих людей? Ты так меня представляешь после всего, через что мы прошли?

Она отвернулась. Нет, конечно же – нет. Фен’Харел чувствовал, что начинает раздражаться. Лучше бы ему никогда не брать те письма в руки и жить в неведении до нужного момента. Невысокая трава в некоторых местах все же доставала магу до щиколотки. Что-то пощекотало его бледную кожу, и эльф вздрогнул. Он шагнул к Эллане, а та отошла, испугавшись. В скудном свете луны, что еле проглядывается сквозь облака, сложно было разглядеть ее фигурку.

– Я боялась, что ты не поймешь, – ответила девушка. – Ты всю жизнь был…

Она хотела сказать «свободен», но вспомнила те злосчастные картины, его речи в комнате, уставленной свечами. Да, он не носил рабского клейма, ошейника и цепей, но маг все же чувствовал всю несправедливость, творящуюся вокруг, чувствовал, но не мог остановить ее в одиночку, не мог ей противиться. Или просто не хотел? Эллана все не могла понять.

О, он определенно был горд. Маг любил хвастать перед гостями дорогими его сердцу приобретениями, любил щеголять чем-то восхитительным, зарабатывая завистливые взгляды. Возможно, именно гордость не позволила ему пойти против системы. Возможно, именно так и было, ведь тогда эванурисы осудили бы эльфа, клеймили его позором. Этого Фен’Харел точно не желал.

– Ты был их товарищем и другом, – закончила девушка. – Я не хотела, чтобы тебе пришлось выбирать между нами.

– О, неужели ты думала, что я не выберу тебя, дитя?

– А ты выберешь? – спросила Эллана, закусывая губу.

На секунду перед лицом Фен’Харела показалось лицо Митал. Ее желтоватые глаза смотрели на него с недобрым прищуром. Таким взором она награждала непокорных, шаловливых детей, игравших под ее длинным обеденным столом и мешавших ей. Эльф решил, что должен обсудить это с ней, должен связаться со старой подругой, спросить ее совета перед действием. Митал можно довериться, с Митал можно говорить, обсудить проблему рабов и рабства.

– Эллана, я – не зверь. Я знаю, что рабам живется тяжело… Но, боюсь, что вы опрометчиво спешите.

– Ты просто не знаешь, как мы все устроили, Фен’Харел, – хвастливо пропела она. – Я собиралась предупредить тебя перед Охотой.

Когда он снова шагнул к Эллане, она не отошла. Теперь страх прошел, оставив от себя только напоминание. Девушка позволила магу обнять себя, прижать к груди, чувствуя, как бьется ее храброе сердце. В глазах эвануриса, прожившего многие века, видевшего падения городов, могучих собратьев, разрушения долин и земель, смерти храбрецов и трусов… Девятнадцатилетняя Эллана была лишь несмышленым ребенком, глупым и импульсивным. Она – бродит в темноте, не разбирая пути. Она – желает бороться за то, чего когда-то лишилась, за то, чего никогда прежде не имела.

– Рабы устали ждать. В городе только и шепчутся о том, что должно свершиться, Фен’Харел, почему вы так слепы? И никто из господ еще не догадался! Потому что мы никому не дадим узнать, пока не пробьет тот час, что…

– Глупая, – прервал ее маг.

Эллана замолчала. Она виновато поджала губы, взглянув на него до ужаса жалостливо. Эти зеленые глаза смотрели мимо, сквозь мрак и темноту, сквозь долгие-долгие метры земли, камня и дерева. Дикарка, не видевшая той доли страданий, что выпала остальным рабам, была только сообщницей. Шартан – он инициатор происходящего, зачинщик драк и вожак стаи. Брат обитал среди страждущих, он не из чужих разговоров знал, что происходит в золотой клетке поработителей, он мог остановить это безумие и желал поступить именно так.

– Эллана, ты, что, правда думаешь, что никто раньше не пытался остановить их? Остановить… Нас? Многие пытались и до вас с этим глупым мальчишкой, дитя, но посмотри, что случилось.

Нет, она понятия не имела. Фен’Харел знал, что отчаяние приводило рабов к радикальным мерам. Да, загнанные и до этого времени собирались в группы, нападали на дворцы и замки, осаждая их днями напролет. Только каждый раз они терпели поражение. Поражение за поражением, снова и снова, умирая один за одним. На плахе, на поле битвы, в лапах врага… Воодушевляющие речи, что собирали рабов, не решали всех их проблем. Раньше многие эльфы обладали магией, раньше, когда эванурисы позволяли Тени проникать в них… Но после очередного восстания маги решили ограничить возможности своих подчиненных еще больше, лишив их доступа к значительной части силы, оставив бунтарям еще меньший шанс на победу.