Текст книги "Совершенная мечта (СИ)"
Автор книги: Аграфена
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 34 страниц)
Глава 7
Музыка очаровывала. Несла как на волнах, неспешно перекатываясь, поднимая вверх и бережно опуская вниз. И было вдвойне приятно, что меня в танце вел партнер, который понимал и предугадывал каждое мое движение.
Но все хорошее когда-нибудь заканчивается, пришел к финалу и наш танец.
Грустно вздохнула и подняла глаза на своего партнера.
Он остановился и с сожалением посмотрел на меня:
– Я так полагаю, что второй раз мое приглашение на танец Вы не примете? Думаю, Ваш супруг на грани срыва.
Я бросила на Пашку быстрый взгляд. Он так и сидел, уставившись на нас, кажется, даже не пошевелился ни разу.
– Вы уж простите, но тоже считаю, что не стоит его больше дразнить.
– Очень жаль, – улыбнулся одними уголками губ мужчина и, проводив меня к нашему столику, галантно поцеловал мне руку.
Пашка начал медленно подниматься. Я уже знала, что сейчас его глаза, вполне вероятно, изменят цвет. Что-то нужно предпринимать и притом немедленно.
– Спасибо, – преувеличенно равнодушно поблагодарила партнера по танцу. Он кивнул головой и пошел, как я поняла, к своим друзьям, которые расположились за столиком у окна. Посмеиваясь и переговариваясь, они глядели в нашу сторону.
– Павлик, – обратилась к блондину, уже вознамерившемуся догнать мнимого соперника и, возможно, отлупить. В последнем я не особенно была уверена, но что он способен это сделать, даже сомнений не вызывало. На мое обращение не последовало никакой реакции.
– Павлик, – чуть громче сказала я. – Подай воды, пожалуйста.
Наконец он отреагировал на мое обращение. Повернулся и недоверчиво моргнул. Потом еще раз и еще.
– Паш, ну что ты хлопаешь глазами? Дай мне попить и пойдем, куда ты там собирался меня повести.
Каменные черты его лица немного расслабились, и Павел выдохнул сквозь сжатые зубы. Сел, налил в бокал минералки и протянул мне. Его брови были нахмурены, а губы крепко сжаты.
Выпила почти половину бокала. А что делать? Раз попросила, нужно пить. Вероника тоже смотрит на меня с осуждением. Ей-то что не так? На себя бы лучше поглядела. Не зря же говорят, что в чужом глазу соринку видно, а в своем, даже если целая телега дров выгружена – незаметно.
– Веридэ, оставь нас, пожалуйста, – перевел Павел взгляд на мою мать. – Я надеюсь, ты понимаешь, что это было последнее предупреждение?
– Естественно, понимаю, с патрульными шутки плохи, – поморщилась Вероника и бросила на меня обиженный взгляд: – До свидания, Виктория.
– Пока, – машинально ответила я, гадая, чем на этот раз смогла испортить ей настроение.
Мать, гордо выпрямив спину, пошла к столику, за которым сидел молодой паренек. Вот это да! Да он возрастом не старше меня! Она совсем свихнулась, или как?
– Господи, – невольно вырвалось у меня, – это ее муж?
– Нет, – блондин хмуро смотрел вслед Веронике, – этот малыш должен был стать преемником ее теперешнего мужа.
– Ты любишь ее? – с какого перепугу я это спросила? Кто дернул меня за язык? Но поздно, вопрос уже прозвучал, и я, пытаясь выглядеть не очень заинтересованно, поглядела на Павла.
Я должна знать. Пусть он и считает, что уже мой муж, и этого не изменить, что помешает ему просто спать с моей матерью? Боюсь, такого я не выдержу, и если он сейчас думает, что характер у меня не сахар, то просто не видел еще моей настоящей ярости. Может быть опасен даже суслик, если взбесится.
– Какая ты еще глупенькая, – приподнялись в улыбке чувственные Пашкины губы. – Я тебя люблю, неужели не поняла до сих пор?
– Сам ты… – рассердилась я, даже не дослушав до конца, и только потом осознала, что именно он сказал.
– Чего? – промямлила растерянно, чувствуя себя действительно глупо.
– Люблю тебя, – повторили для особо непонимающих, – безумно люблю.
Сказать, что я удивилась – это и на грамм не передать то, что я сейчас почувствовала. Вот это заявки! Как-то не так я представляла себе объяснение в любви.
С самого детства девочки рисуют себе, конечно же, по мультикам и фильмам, которые с замиранием сердца смотрят, как появляется, наконец, в их жизни Он – тот самый, единственный и неповторимый, красивый и смелый. Герой, готовый ради своей дамы сердца немедленно и самоотверженно бежать побеждать всех мыслимых и немыслимых врагов, начиная с огромных, дышащих огнем Змеев Горынычей и кончая фашистами. А потом, после блистательной победы и избавления дамы от смертельной опасности он бухается перед спасенной на колено (или на оба сразу), трепетной рукой протягивает красную розу на длинном стебле и дрожащим от волнения голосом со слезами на глазах говорит:
– Любимая, я тебя поведу к самому краю вселенной! Я подарю тебе эту звезду! Светом нетленным будет она озарять нам путь в бесконечность!
По крайней мере, когда мне было лет десять, я именно так себе и представляла встречу со своим будущим мужем.
Но уже два-три года спустя, наблюдая разделение обязанностей в семьях своих многочисленных подружек, я поняла, что правда в том мультике была только одна: участь женщины – сидеть дома и чистить кастрюли. Независимо от того, насколько была велика любовь мужчины, готового горы свернуть ради того, чтобы затянуть женщину в свою, неважно, пещеру или виллу, потом он ей помогать не собирался. Очевидно, сразиться с драконом намного легче, чем вынести мусор или выбить ковер. Я же пока была не готова царствовать в окружении кастрюль и сковородок. Мне этого было недостаточно для счастья. Поэтому и не стремилась поскорее замуж выскочить, как многие из моих подружек.
Ну, это так – лирическое отступление. Сейчас речь о другом, а именно – он любит меня!? Я прям как наяву представляю, какой у меня сейчас обалдевший вид!
Понятно, что я замечала иногда его заинтересованный взгляд. Многие мужики ни одной юбки не пропускают, а смотреть могут при этом так, как будто увидели перед собой невесть что, чудесное и загадочное. И Павел, мне думается, именно из таких.
Запудрить мозги наивной дурочке ему ничего не стоит. Не зря же целый батальон девиц и дам постарше томно вздыхают ему вслед. Как будто он их завораживает. Завораживает? Точно! Он обладает какой-то странной способностью вызывать мгновенное жгучее желание.
Я взглянула на Павла и вспомнила свои ощущения, которые он снова пробудил, стоило нам немного сблизиться друг с другом. Когда он меня поцеловал, я снова ощутила, как и при первом нашем поцелуе, непреодолимую тягу к этому мужчине, желание продолжать ласки, пока не окажемся в постели, и не прерываться ни на минуту до тех пор, пока сил уже не останется. Заниматься любовью до потери чувств, потери ощущения места нахождения и не замечая времени.
Разве это нормально? Вероятно, такие же чувства возникают и у других женщин, которые оказываются достаточно близко к нему, и которых блондин решит очаровать. А они, как куклы на ниточках, тянутся к нему, как к опытному кукловоду. Любит он, как же! Тем более безумно. Не верю. Никого он не любит. Никого. Он. Не любит
Только манипулирует окружающими, как сам захочет. А хочет, наверняка, чтобы и я такой же стала, как Виолетта, с ее коровьими глазками с поволокой, как Нелька – первокурсница, повесившая красочную афишку на университетской доске объявлений, на которой признавалась Апполинарию Красину в любви.
Я не хочу такой быть. И не буду.
На моем лице, вероятно, отразилась вся гамма моих мыслей, и Павел, молча смотревший на меня, сразу понял, что я пришла к какому-то решению. Он просто спросил:
– Тебе нечего мне на это ответить?
И я не очень уверенным голосом пробормотала:
– Нечего.
– Понятно.
Павел поднялся, бросил взгляд на официанта и положил на стол несколько купюр. Я потянулась к карману пиджака за кредиткой, но он остановил меня:
– Вика, ты хоть не позорь меня. Хватит с меня того, что ты сказала.
Так я еще и виновата? А ведь действительно, чувствую себя виноватой, глядя, как нахмурилось его лицо и появилась морщинка между бровей.
И почему мне хочется разгладить эту морщинку, стереть холодность с красивого лица
и…?
Вот черт, опять!
– Пойдем, – Павел, стараясь не встречаться со мной взглядом, помог мне надеть пиджак и повел к двери.
На улице уже наступила настоящая ночь. Только яркие огни ресторана разгоняли мрак. Даже звезд не было видно и луны. Всю дорогу до машины Павел молчал, размышляя о чем– то. Ну, молчит и пусть молчит Я его развлекать не нанималась. Надоест, сам заговорит.
Но он не заговорил. Я даже не знала, куда он меня везет. Это место, которое он собирался мне показать, могло быть где угодно. Но не ночью же его посещать? Что он там еще надумал?
И лишь когда мимо автомобиля промелькнул сверкающими огнями цвето-музыкальный фонтан, расположенный у здания городского театра, я поняла – он везет меня к себе домой. Что и подтвердилось минут через пять, когда Феррари свернул к огромной каракатице. Пардон, к двухэтажному особняку.
Павел вышел из машины и помог выйти мне. Пискнула автомобильная сигнализация, и мой сопровождающий потащил меня к крыльцу. Если я говорю, что потащил, то именно это и имею в виду. Я просто не поспевала за его быстрыми широкими шагами. А Пашка целеустремленно мчался к ступенькам.
Когда я споткнулась и точно свалилась бы, если бы он меня не удержал, то наконец заметил, что такая скорость явно не для меня. Подхватил на руки и, взбежав по ступенькам наверх, поставил меня у входа. Отворив дверь, втолкнул меня в помещение.
Тотчас же вспыхнул свет. Анастасия Николаевна, щурясь, смотрела на нас. И зачем мы сюда явились в такое время? Прервали пожилому человеку отдых. Хотя, какому там пожилому. Мать Пашки выглядела лет на тридцать пять. Если бы не знала, что у нее такой взрослый сын, то не поверила бы, что она гораздо старше.
– Павлик, – обеспокоенно спросила она, – что случилось? Почему ты на ночь глядя привез Викулю, она у нас ночевать будет?
От такого предположения краска залила мое лицо, на которое, впрочем, сейчас никто не обращал внимание.
– Мам, – напряженно ответил Павел, – она не будет здесь ночевать, я хочу Викторию отвести домой.
– Уверен? – заботливо смотрела женщина на сына. – Ты же хотел подождать немного?
– Уверен, мам, – теперь уже твердо сказал блондин, – уверен.
– Ну, тогда, – Анастасия отступила от двери, освобождая проход, – веди свою женщину домой.
– Эй-эй, – пришла я в себя, – я тоже тут. Прямо вот она. Почему меня никто не спросил, хочу я здесь оставаться или нет?
– Виктория, помолчи немного, – рыкнул Пашка, мягкими толчками решительно продвигая меня дальше по коридору.
Нет, ну это надо! Вот тебе и одно место! Он, наверное, с самого начала планировал меня к себе домой притащить.
– Апполинарий, – прошипела я, безуспешно пытаясь повернуть назад, к входной двери,
– отвези меня домой. Сейчас же!
– Мы и идем домой, малыш. Так что успокойся и шагай.
Шлепок пониже спины придал мне ускорения, я и вовсе разъярилась.
– Что ты себе позволяешь?
– Вика, угомонись! Я не собираюсь тебя кусать, по крайней мере, сейчас, – вполголоса добавил он, – топай, ты обещала мне.
– Ага, а ты много чего обещал мне. И что из того выполнил? – упиралась я изо всех сил. Правда, толку от этого было немного. Расстояние до открытой двери, у которой стояла Анастасия, насмешливо поглядывая на нас, неотвратимо сокращалось.
– Напомни, что я такого тебе пообещал? – Пашке, видимо, надоело постоянно меня подталкивать, он схватил меня за руку, опередил и потащил за собой.
– Апполинарий! Черт, – выругалась я, все же довел меня. – Ты сказал, что как только захочу расторгнуть брак, ты сразу же согласишься!
Пашкина мать засмеялась. Ей-то почему так весело? Я уже кипела и пузырилась, как вода в электрочайнике. Ну, конечно, она сынка своего призывать к порядку не собирается.
– Я имел в виду заключение брака в вашем ЗАГСе. Когда мы распишемся, если потребуешь, сразу дам согласие на развод. Я тебе уже говорил, что для меня не имеет никакого значения штамп в паспорте. Да и сам паспорт не имеет значения. Можем вообще не расписываться. Все равно мы с тобой уже пара, и наш брак не расторжим.
Не прилагая ни малейшего усилия, протащил меня в дверь и захлопнул ее. Я зарычала, не похуже того мужика в ресторане:
– Если не отпустишь меня, я тебя стукну!
Он так резко остановился, что я от неожиданности не успела притормозить и налетела на него со всего разгону.
– Ну, стукни, – согласился, – если после этого ты все-таки пойдешь со мной.
– Ага, счас, спешу и падаю.
– Виктория!
– Апполинарий!
– Помнится, совсем недавно ты меня Павликом называла… – сменил тон хитрый блондин.
– Вот веришь, не помню, – открестилась я.
– Не верю, – сверкнул он на меня глазами. – Почему тогда – Павлик, а сейчас – Апполинарий?
– А что, – рассердилась опять, – нужно было сидеть и ждать, пока ты украсишь лицо моего партнера по танцу парочкой синяков?
– Он заслужил это, – мрачно зыркнул на меня Пашка и снова потащил за собой. – Он целовал чужую жену.
– Ну, допустим, не всю жену, а только ее руку.
– Не хватало еще, чтобы он всю целовал, тогда бы точно парой синяков не отделался. Я б его по стенке размазал.
– А может, это он тебя размазал бы, – взыграл во мне дух противоречия, хоть я точно уверена, тот мужик блондину не соперник. Почему я так решила – понятия не имею.
– Не хочешь ли ты сказать, – обманчиво спокойным голосом поинтересовался муж, – что я не способен постоять за свою жену?
– Не-а, не хочу, – беззаботно уверила я, – постоять ты можешь, и посидеть, и даже полежать. Что тут сложного?
– За что на мою бедную голову такое наказание!? – застонал Павел.
– А никто к тебе не набивался, – оскорбленно парировала. Возмущается, будто я сама ему на голову вскарабкалась.
Пашка вздохнул и молча вытолкнул меня за очередную дверь.
О! А мы-то оказались снова на улице. Зачем таскались по всему дому, спрашивается?
Не могли выйти туда, откуда вошли?
Щелкнул выключатель на стене, и сразу загорелись три яркие лампочки, примостившиеся на невысоком фонарном столбе. Я изумленно огляделась. Вот это фокус! Как оказалось, мы вышли на внутренний двор, окруженный со всех четырех сторон стенами дома. Так что попасть сюда можно было только из помещения.
В самом центре дворика я увидела деревянную беседку, ярко освещенную фонарем. Восьмигранная, низенькие перильные ограждения и столбы выкрашены белой краской. Красная крыша кокетливо украшена белыми кружками. Ну, чисто гриб-мухомор. Беседку в живописном беспорядке окружили цветочные клумбы. Некоторые из растений уже расцвели.
К беседке вела дорожка, выложенная красивой розовой плиткой. С первого взгляда и не поймешь, из какого она материала. Рассмотреть получше не получилось. Меня снова нагло потащили, теперь – к беседке.
До меня потихоньку начало доходить, что это что-то типа романтического свидания.
Ночь (вернее, поздний вечер), беседка, свечи… Правда, в нашем случае вместо свечей – фонарь.
Мне даже интересно стало, что он запланировал дальше? Не станет же и в самом деле передо мной на коленях ползать, как я когда-то мечтала?
И тут же посмеялась над собой. Какая романтика? Просто уединенная беседка – идеальное место для приватной беседы. Вот и поговорим.
Преодолев две ступеньки, ведущие внутрь, я ступила на блестящий лаком пол.
Стоило моей ноге прикоснуться к деревянному паркету и тронуть рукой перила, как они потеплели и засветились мягким розовым светом. Не дав мне насладиться необычным зрелищем, Павел обогнал меня, остановился посередине беседки, повернулся ко мне лицом и скомандовал:
– Малышка, обними меня.
– Ага, хорошая попытка, – усмехнулась я, ничуть не собираясь слушаться его. Тоже мне, командир нашелся.
– Вика, – голос блондина понизился и зазвучал безумно сексуально, – обними меня, да покрепче.
Чуть не расхохоталась, глядя на самоуверенную физиономию Апполинария. Ха! А ведь он действительно уверен, что я так и сделаю – кинусь со всех ног в его жаркие объятия.
А я… я действительно кинулась, причем со всех ног, и обхватила его руками за шею, когда из всех четырех уродливых башенок, расположенных по углам особняка, в крышу беседки ударили тонкие синие лучи. Все строение содрогнулось, и пол начал уходить у меня из-под ног.
Разноцветные огоньки взметнулись в диком танце у меня перед глазами, и мне сразу же поплохело. Изо всех сил зажмурилась, пытаясь сдержать приступ тошноты, но помогало что– то не очень. Горький комок подступил к горлу, дыхание в груди сперло.
Такое чувство, как будто внезапно сорвавшимся ураганом меня снесло с борта вертолета или с крыши многоэтажки и бросило вниз. Падение прекратилось внезапно. Вот будто только что летела, а уже сейчас под ногами без всякого удара или просто толчка появилась твердая земля.
– Малыш, – насмешливо произнес возле уха мужской голос, – я ведь могу принять столь крепкие объятия за предложение продолжить начатое где-нибудь в укромном местечке. Жаль, здесь слишком много свидетелей.
Я дернулась, но глаза не открыла. Что-то внутри меня просто вопило, что увиденное мне совсем не понравится. Поэтому позволила себе еще несколько секунд цепляться за крепкие мужские плечи.
Последовал еще один смешок, и Пашка промурлыкал:
– Ты специально выбрала для нежностей такой момент, когда я ничего не могу сделать? А может, ну их, этих свидетелей?
– Каких еще нежностей? – пробормотала, когда голос наконец ко мне вернулся, и смогла немного перевести дыхание. Резко отодвинулась от нахального блондина и чуть не свалилась на землю, ноги совсем не держали. Опасливо открыла глаза, и мне снова стало дурно, теперь – от сумрачного мертвенно-зеленого антуража, который предстал перед моим взором.
– Твою ж дивизию! Ты куда меня притащил, придурок белобрысый?
– Вика, – поморщился Пашка, – незачем так кричать.
– Незачем? – стукнула его кулаком в плечо. – Незачем? Что это за ужасное место?
Здесь выть от ужаса хочется!
– Не преувеличивай.
– Да тут и не нужно никаких преувеличений. Кошмар настоящий!
– Виктория, послушай меня.
Ага, уже не малыш, а Виктория? Переходим к официальному диалогу?
– Верни меня домой, – сердито уставилась на него. – Сейчас же. Я больше ни минуты не желаю находиться в этом месте!
Полная зеленая луна давала довольно света, чтобы рассмотреть впереди лес, огромными деревьями почти подпирающий небо, а позади, как мне показалось, – безбрежный океан полей. “А вдруг это даже и не луна, а солнце такое”? – похолодело у меня в груди.
Я, наверное, в классе пятом была или шестом, когда моя одноклассница затянула меня в кино на ужастик. Сколько я ни отбрыкивалась, она не отставала. Пришлось составить ей компанию, а то совсем достала бы. От радости, что я согласилась, подружка даже билет мне купила и мороженое с курагой, очень мной любимое.
Я еще мороженое не доела, как уже поняла, что зря поддалась на уговоры.
Через несколько минут после начала сеанса действие фильма плавно переместилось на кладбище, а там по законам жанра и мертвые с косами, и тишина… А место действия было освещено нефритовыми лучами, непонятно откуда исходящими.
Ткнула недоеденное эскимо в руку во все глаза таращившейся на экран одноклассницы и через минуту уже была на улице.
И вот теперь на тебе!
– Дорогая…
– Домой! – топнула ногой. Правда, топнуть о землю получилось не очень впечатляюще.
– Ладно, я верну тебя домой, – Пашка всмотрелся в мое лицо. – Но неужели тебе не интересно, что это за место?
– Ага, очень интересно, – язвительно процедила. – Вот ты мне и расскажешь. Только дома, а не посреди непонятно чего и непонятно где.
– Я дома и собирался.
– Конечно, – согласилась я, – а как же, естественно, дома. Я как раз вижу сейчас перед собой пару высоток, – сделала вид, что внимательно рассматриваю ближайшее к нам здоровенное дерево. – На какой этаж подниматься?
– Ха-ха.
– Что, самому смешно? – бросила я на Пашку уничтожающий взгляд. – Или ты в берлоге живешь?
– В берлогах медведи живут, – сердито прищурился блондин.
– Понятно, – кивнула согласно головой, – очевидно, это означает, что ты не медведь?
– Именно так.
– А живешь там? – махнула рукой в сторону леса, скептически покачав головой.
Он только кивнул, глядя на меня.
Дурдом на каникулах. Если бы не видела своими глазами, что мы явно переместились из дома в какое-то странное и непонятное место, подумала бы, что у него с головой полнейший непорядок.
– Ладно, – решительно бросила я, – будем считать, что ты показал мне то, что собирался, и я впечатлилась. А теперь хватит. Верни меня домой, будь ты там кто угодно – хоть мамонт, хоть суслик.
Апполинарий зарычал:
– Волк я!
Я хмыкнула, но в тот же миг рядом со мной появился огромный белый зверь. Желто– зеленые глаза хищно сверкнули прямо мне в лицо.
– Боже! – помертвевшими губами прошептала я и попятилась назад. Волк оскалился, и я вне себя от ужаса развернулась и бросилась бежать. И хоть умом понимала, что зверюге догнать меня – как раз плюнуть, инстинкт самосохранения требовал действовать. Бежать изо всей силы, пока хоть на один вздох хватает в груди воздуха. Пока ноги в состоянии двигаться.
Летела не разбирая дороги, не глядя, куда… Зацепилась за какой-то выступ, замахала руками, пытаясь сохранить равновесие и начала падать, молясь, чтобы хоть шею себе не свернуть. Но к земле я даже не прикоснулась. Сильные руки подхватили меня и крепко прижали к груди… Пашки?
– Малышка, – взволнованный прерывистый шепот раздался почти у моего уха, – ради бога, не бойся.
Я попыталась вырваться, и он немного ослабил хватку, не сводя внимательного взгляда с моего лица.
– Ты, животное! – всхлипнула, пытаясь вырваться.
Только никто не собирался меня отпускать.
– Чем дальше, тем больше мне хочется прибить чертову куклу Веридэ. Она обязана была рассказать тебе все или предупредить, по крайней мере, – зло пророкотал как-его-там– зовут, крепче прижимая мою голову к своей груди, – Ну да, девочка моя, я – зверь. Так же, как и ты. Пусть и наполовину.
– Что ты мелешь? – меня уже просто трясло. – Я не животное.
Хотя понимала, что после данной демонстрации ничему уже не удивлюсь, даже если окажется, что я – коза с рогами. Но так просто сразу признать, что это правда, было выше моих сил.
– Маленькая моя, – тихо проговорил Павел, – я сожалею, что испугал тебя. Я не планировал этого.
Я икнула, потом всхлипнула, а потом и вовсе заплакала.
– Вика, – блондин так растерялся, что выпустил меня из объятий и нерешительно отступил.
Я честно пыталась успокоиться, но получалось не очень. Вернее, совсем никак не получалось. От пережитого шока, наверное, слетел какой-то невидимый предохранитель, и вот уже я, присев посередине дороги на корточки и закрыв руками лицо, позорно реву. Даже припомнить не могу, когда это было в последний раз, чтобы я на глазах у посторонних проявляла такую слабость.
– Вика… Вот черт! Вика, пожалуйста, не плачь. Пойдем, я отправлю тебя домой, раз ты настолько меня не переносишь. Я, по крайней мере, попытался… Да пропади оно все пропадом! Пойдем…
– Да отвернись ты! – прорыдала я, подняв голову. – И так тошно, еще и ты меня зареванную разглядываешь. Уйди с глаз моих!
Павел сделал было движение ко мне, как будто собрался поднять меня, но после этих злых слов отшатнулся, словно на стену налетел, и замер. Потом смерил меня каким-то обреченным взглядом и в самом деле отвернулся. А мне еще обидней стало, довел до истерики и теперь даже смотреть на меня не хочет.
Совсем спятила на нервной почве, сама не знаю, что хочу. Вероятно, внеплановый ПМС дает о себе знать.
Снова попыталась взять себя в руки, и на этот раз удалось. Начала постепенно успокаиваться и, всхлипнув в последний раз, поднялась.
Уверена, Павел прекрасно понял, что я уже не лью слезы, но оборачиваться не торопился. Так и стоял, не шевелясь, как манекен на витрине. Плечи его были напряженно приподняты, как будто он ожидал удара или нападения. Странно, его светлые волосы в свете зеленой луны приобрели едва заметный розоватый оттенок. Как такое возможно?
Я перевела дух и огляделась. Оказывается, я неосознанно бежала по дороге в сторону леса. И теперь передние деревья находились на расстоянии не далее чем пятнадцать метров. Никакого просвета между ними, сколько не вглядывалась, увидеть не смогла.
Умом понимала, что мой муж действительно где-то здесь живет, иначе зачем меня нужно было сюда тащить, но все равно не могла представить его в этом щегольском костюмчике в волчьей конуре. Берлога побольше будет. Но он не медведь. А я? Я кто?
Снова бросила взгляд на стоящего спиной ко мне блондина.
– Апполинарий, – позвала вполголоса. Хватит уже торчать посреди унылого пейзажа, погостили, пора и честь знать.
Павел не спеша повернулся и поднял на меня глаза. Ой, мамочки, что случилось-то? В те несколько минут, что он стоял отвернувшись, выражение его лица полностью изменилось. За все время, что мы знакомы, я впервые видела его такого… такого… чужого. Холодный непроницаемый взгляд, крепко сжатые губы, нахмуренные брови, все это как-бы приказывало не приближаться. Между нами внезапно выросла стена отчуждения.
И только теперь до меня дошло, что я говорила. Что мне тошно. Я снова это сказала. А он, что неудивительно, сразу принял эти слова на свой счет. Но на этот раз я действительно не хотела его оскорбить. Просто сама ситуация меня сразила. Не каждый день доводится узнавать, что твой ухажер – огромный волчара, а ты сама – вообще фиг знает кто.
– Паш, – виновато взглянула я на него, – послушай…
– Ничего не нужно объяснять, Виктория. Я уже сказал, что ты вернешься домой.
– А ты? – спросила нерешительно.
– Я уже дома, – ровным голосом сообщили мне. – В твоем мире мне больше делать нечего.
– Но ты же полицейский? – зачем-то спросила. Не все ли мне равно? Да нет. Как оказалось, не все равно. – У тебя же работа или, как там правильно, служба?
– Я патрульный, – глядя мимо меня, спокойно ответил Павел, – был.
– А теперь? – не унималась я. И чего я прицепилась к нему с вопросами? Всегда же хотела, чтобы оставил меня в покое. Значит, должна радоваться, что он наконец согласился. Но радости почему-то не было.
– А теперь, – невозмутимо повторил блондин, – уже не патрульный. Это профессия не пожизненная. Я отправлю тебя назад порталом. Мама тебя проводит и вызовет такси. Пойдем.
Он не сделал ни малейшей попытки прикоснуться ко мне или хотя бы приблизиться, просто направился к стене из огромных деревьев, уверенный, что я пойду следом.
– Ты со мной не собираешься перемещаться?
– Я думаю, незачем.
Вот, значит, как? То была очень нужна, типа жена моя и никуда не денешься, а теперь даже смотреть на меня не хочет.
Ну и подумаешь. Мне же лучше. Но какая-то неправильность происходящего тревожила и настораживала. Если он раньше говорил, что рисунок на моем запястье не смывается и не стирается, что означает нерасторжимость брака, то я, что же, так и останусь его женой, а он мне мужем?
– Послушай, Павел, – окликнула, бегом догоняя отошедшего на несколько шагов уже почти не мужа. – А как…?
Вдруг послышался резкий щелчок, а вслед за ним – тихий перезвон. Павел достал из кармана небольшую квадратную пластинку и провел по ней ладонью. Пластинка засветилась мягким бежевым светом.
– Наридис? – раздался веселый мужской голос. Он звучал четко и громко, как будто его обладатель стоял совсем рядом. – Это тебя там принесло, дружище?
– Да, Слай, это я, – подтвердил блондин.
– А почему до сих пор не пересек контур? Защита уже несколько минут назад отметила твое появление. Что-то произошло?
– Нет, ничего такого, о чем я должен докладывать. Просто я прибыл не один.
– Неужели? – хохотнул невидимый собеседник, – только не говори, что тебе наконец удалось затянуть сюда свою несговорчивую девицу.
– Слай, – голос Павла стал холоднее арктического льда, – это не твое дело.
– Что ж ты за мужик, Наридис, если не в состоянии справиться со своей парой? – подшучивал парень. – Вот уж не думал, что…
– Слай, – убийственный тон, от которого у меня мороз прошел по коже, заставил наконец замолчать любителя поболтать, – еще одно слово, и я вызову тебя на поединок у последней черты.
В ответ – ни слова. И даже мне стало ясно, что речь идет не об игре в шахматы.
На несколько секунд воцарилась гнетущая тишина. Казалось, даже сама природа замерла в ожидании реакции невидимого собеседника Павла.
Я стояла ни жива ни мертва. Блондин же неподвижно уставился на светящийся аналог земного телефона. А потом пластинка просто погасла.
Павел шумно выдохнул и, не даже не взглянув на меня, положил переговорное устройство в карман и возобновил движение. Понятно, что я отправилась следом. Ему и оглядываться не нужно было, чтобы в этом убедиться. Он и не оглядывался.
Подобное обращение вроде бы и не должно было меня задевать, ведь я столько раз требовала, чтобы он оставил меня в покое, но задевало и очень сильно. А почему, спрашивается? Он же делает сейчас как раз то, что я хотела – собирается отправить меня домой и больше не мозолить мне глаза.
Но, все-таки, как же быть с тем, что он мой муж? Он так и будет считать меня своей женой и больше не вступит в брак? А я? Как мне быть? Не сейчас, но в ближайшем будущем, я была бы не против, чтобы у меня появилась маленькая принцесса. От сына я тоже не отказалась бы и любила бы его не меньше, но девочка, крохотная куколка, частичка тебя самой – это мечта любой женщины.
Правда, есть одна небольшая проблемка, но я ее со временем решу. Найдется же, в конце концов, мужчина, с которым мне не будет противно разделить постель.
«Ох! – взорвалась у меня в мозгу невероятная догадка. – А ведь он, похоже, уже нашелся!»
Если Павел – оборотень, и я, как выяснилось, – тоже, вот и отгадка нашлась, почему я не хотела ни с кем из парней заниматься любовью, а Макса вообще лишила уверенности в своих сексуальных способностях.
Тот женский праздник 8 Марта мы отмечали дружной компанией: я с Максимом, Лелька с Серегой (тогда она с ним встречалась) и две Лелькины одноклассницы с одним парнем на двоих, которые пока еще не определились, кому из них он нужнее.
Было весело и интересно: танцы до упаду, смешные конкурсы и песни до хрипоты. Алкоголь в меру, только для поддержания традиций и праздничного настроения.
Немного выпив, Макс осмелел и предложил провести ночь с ним, а я согласилась. Парень мне нравился, и тем непонятнее стало для меня то, что произошло у него дома. До постели мы так и не добрались: сразу в коридоре, быстро захлопнув дверь, Макс решительно притянул меня к своей груди и накрыл своими губами мои в жарком и требовательном поцелуе.
Сначала мне нравилось его нетерпение, горячие губы, нежно ласкающие руки… И вдруг все вмиг изменилось. Пальцы, лихорадочно стягивающие с меня одежду, стали казаться холодными и липкими, от жаркого дыхания парня защекотало в носу, а его поцелуи стали неприятными, и весь он сделался мне просто противен.
