Текст книги "Совершенная мечта (СИ)"
Автор книги: Аграфена
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 34 страниц)
Глава 3
С тех пор я старалась никогда не оставаться с ним наедине. Когда мы случайно оказывались в одной компании, он пытался наладить хотя бы дружеские отношения, но я стояла на своем. Я сама для себя решила, что лучше буду его ненавидеть за то, что он сделал, ну, или попытался сделать, чем стать подобной всем тем девицам, которые вереницей бегают за ним.
Но в данном случае он, конечно, прав. Я сама согласилась на помолвку и брак. Он не заставлял меня, просто уговаривал. То, что мой отец поддержал эту Пашкину идею обеими руками – не его вина.
Да и я тоже могла настоять на своем, если бы не польстилась на собственную мастерскую. Папа перестал бы сердиться, и учебу я все равно продолжила бы. Потому что он сам захотел, чтобы я училась. Видимо, я действительно сейчас поступаю со своим женихом, в лучшем случае, несправедливо.
– Павел, – я опустила глаза к полу и выдавила из себя, – прости меня, пожалуйста. Я постараюсь больше тебя не оскорблять.
Блондин испытующе посмотрел на меня, потом изобразил нечто похожее на улыбку.
– Принято, – он подошел ко мне и остановился, слегка склонив голову. – Мир?
– Мир, – легонько вздохнув, согласилась я.
– Ну, тогда… – теперь он улыбнулся по-настоящему и легонько постучал пальцем по своей щеке. Как всегда в своем репертуаре! Ну, да ладно уж. С меня не убудет. Обняла его за плечи и едва коснулась губами пахнущей приятным лосьоном щеки. Я уже отстранилась, а он продолжал стоять и смотреть на меня.
– Вика, а это что такое было сейчас, интересно? – скептически поднял он бровь.
– Ну, я тебя поцеловала, – удивленно вскинула на Пашку глаза, – вроде бы…
– Да неужели? Так ты даже сама в этом не уверена, не так ли? – насмешливо сказал блондин. – Что тогда обо мне говорить, если я даже не почувствовал твоего прикосновения?
– Врешь ты все! – насупилась я. – Как можно не почувствовать поцелуй?
– Так это все-таки поцелуй был? – продолжал подшучивать Пашка. – Иди сюда.
Он обнял меня одной рукой за плечи, медленно притянул к себе, а потом заглянул мне в глаза:
– Позволишь?
Я только молча пожала плечами. Пашка протянул свою руку к моему лицу, и я, не ожидавшая этого, слегка отодвинулась. Он покачал отрицательно головой, не отрывая своего взгляда от моих глаз:
– Не убегай, ничего плохого я тебе не сделаю, – легонько дотронулся тыльной стороной ладони до моей щеки и, едва прикасаясь, погладил. Потом провел кончиком пальца по губам, обвел их контур. Рука, до этого державшая меня за плечи, заскользила вверх и зарылась у меня в волосах.
Пашка наклонился, и я затаила дыхание. А он, к моему удивлению, просто прикоснулся к моей щеке своей щекой, потом слегка повернул голову, и его губы скользнули почти у уголка моих крепко сжатых губ, но не коснулись их.
Сердце у меня забилось чаще. Что такое со мной? Ведь Пашка меня даже не поцеловал по-настоящему, а я уже заволновалась?!
Теплые мужские губы скользнули выше и теперь по-настоящему нежно прижались к моей щеке.
Я напряглась, и он сразу же меня отпустил.
– Ну, как-то так, – выдохнул он, как будто все это время не дышал, ожидая, что я его остановлю. – Так что, пойдем?
– Пойдем, – не стала я спорить. Теперь-то что уже противиться? Согласилась, так согласилась.
Но когда мы с Апполинарием поднимались по ступенькам, ведущим к огромным резным дверям в ЗАГС, я уже не была так уверена, поэтому шла все медленнее и медленнее и в итоге совсем остановилась.
– Да что ж такое? – пробормотал Павел. – Вика, успокойся, в конце концов, я же тебя не на расстрел веду, а только заявление подать. Чего ты так боишься?
– Не боюсь я ничего, – недовольно сказала я. – Просто…
– Ну не боишься, а опасаешься, – смягчил формулировку Павел. – Может, ты думаешь, что я тебя запирать стану или обижать?
Как раз об этом я и не переживала. Почему-то убеждена была, что он никогда не поднимет руку на женщину. Наоборот, я волновалась о том, как бы мне самой однажды не захотелось сделать наш временный брак настоящим. И если в один прекрасный миг это произойдет, мне тотчас же придется покинуть его дом и больше никогда туда не возвращаться.
– А ты станешь? – подняла на него заинтересованный взгляд. – Судя по тому, как ты стараешься затащить меня под венец, для чего-то тебе это очень сильно нужно. Возможно, в конце концов дойдешь и до того, что запирать начнешь.
– Невеста, – нахмурился Пашка, – ты снова меня оскорбить пытаешься?
– Ни в коем случае, – открестилась я, – просто предположения строю.
– Не нужно никаких предположений. Ты же не строитель, так и не пытайся ничего строить. Ну так что, ты идешь?
Блондин нетерпеливо протянул мне руку.
– Да иду, иду! Куда я денусь с подводной лодки, – пробормотала я.
Заявление мы все-таки подали. Когда спустились с высокого крыльца ЗАГСа и подошли к серебристой красотке-машине Павла, я поняла, что на лекции мне еще рано. Все необходимое я захватила с собой, а теперь прикидывала, как бы убить время.
– Вика, о чем задумалась? – оторвал меня от размышлений Пашка.
– Да вот не знаю, чем заняться, – нерешительно оглядываясь, сказала я, – в кафешку сходить, что ли?
– Может, заедем к нам, кофе попьем, – спокойно спросил Пашка, как будто это в порядке вещей – мне у него дома кофе пить.
Я удивленно приподняла бровь.
– Да ладно тебе, – недовольно нахмурился блондин. – Все равно не сегодня, так завтра тебе придется туда пойти. Так почему не сейчас, заодно и кофе выпьем?
Айв самом деле, почему не сейчас?
– Ну, пойдем, – нерешительно согласилась я. – Кофе, так кофе.
Десять минут спустя мы уже припарковались у Пашкиного дома. Эта двухэтажная громадина никогда мне не нравилась. Одно хорошо – огромные окна. Наверняка обзор из них чудесный, особенно со второго этажа. Но сама планировка – это кошмар: какая-то громоздкая каракатица с прилепленными ни к селу ни к городу уродливыми башенками. Но мой брак – временный, как-нибудь продержусь год в этом «великолепии».
На высокое крыльцо, распахнув дверь во всю ширину, выскочила Анастасия Николаевна, мама Пашки, и ринулась по дорожке из голубой плитки к воротам. Мы как раз проходили через них.
– Вика, какая неожиданность! Павлик не говорил, что ты уже сегодня придешь.
Женщина, улыбаясь, обхватила меня и прижала к своей пышной груди.
– Паш! – обиженно посмотрела она на сына. – Можно же было предупредить. Я бы что– нибудь вкусненькое приготовила.
– Мам, – снисходительно улыбнулся ей Пашка, слушая причитания огорченной хозяйки,
– успокойся. Мы только кофе выпьем и что-нибудь по-быстрому перекусим. Нам уже на лекции скоро. Хотя по рюмочке коньяка выпить не помешало бы. У нас и повод для этого имеется.
Анастасия Николаевна перевела взгляд со своего сына на покрасневшую меня и всплеснула руками:
– Вы все-таки подали заявление?
– Вот именно – все-таки.
– Благодарность богам и Перво…
– Мам! – резко прервал ее Павел. Женщина от неожиданности даже вздрогнула и непонимающе посмотрела на сына.
– Сынок? – расстроено глядя на свое великовозрастное чадо, произнесла она. – Так
ты…
– Мама, давай не сейчас, – непреклонно сказал мой жених, не глядя на меня. А я даже рот открыла от удивления. Чего это он так вскинулся? Что его мать такого сказала или пыталась сказать, что мне знать не положено?
– Хорошо, – пожав плечами, вздохнула Анастасия Николаевна. Потом взглянула на меня:
– Пойдем, девочка, я тебя сейчас угощу таким чаем, что ты и думать забудешь о своем кофе.
Она подхватила меня под руку и потащила к дому, напоследок бросив на сына негодующий взгляд, который он, впрочем, полностью проигнорировал и спокойно направился следом за нами.
Несмотря на мои протесты чай нам приготовили в главном зале.
Мне как-то непривычно было сидеть за огромным столом, приблизительно персон на пятнадцать, в такой небольшой компании. Но Пашкина мама твердо настояла на своем, повторяя, что дорогой гость пришедший в дом, не должен ютиться на кухне. В мгновение ока столовые приборы были расставлены, и тетя Настя увлекла меня к столу.
Чай действительно оказался выше всяких похвал. Приятный аромат, легкая горчинка, как будто в заварку добавили жасмин. Но как оказалось, никаких посторонних примесей не было, только чайный лист.
– Ой! – подскочила Анастасия Николаевна. – Подожди, деточка, я сейчас принесу фрукты.
Я попыталась было протестовать, только зря, женщина лишь отмахнулась на ходу:
– С собой возьмешь. Я уверена, что не помешает.
Она проворно прошмыгнула к двери и скрылась за ней.
Павел проследил за матерью взглядом, а потом повернулся ко мне:
– Вика, извини, я оставлю тебя на минутку?
– Оставляй, – удивленно взглянула я на него. – Это твой дом. Что ты у меня спрашиваешь?
Парень кивнул и направился к выходу.
Когда дверь с легким хлопком закрылась, скрыв за собой моего жениха, я наконец облегченно вздохнула и расслабилась. И почти сразу же до меня донеслось какое-то невнятное бормотание. Я даже сначала не поняла, откуда доносится звук, и только когда легкий ветерок качнул узорчатую штору на окне, догадалась, что разговор слышен именно оттуда.
Даже не осознав до конца, зачем я это делаю, тихонько поднялась и подошла к открытой форточке. Из-за нее негромко, но отчетливо доносились голоса моих будущих родственников.
– Мама, не вмешивайся, пожалуйста, – говорил Пашка. – Я сам знаю, что мне делать.
– Тэйли, ты не прав, – возразила его собеседница тети Настиным голосом. – Да ты же и сам собирался рассказать ей правду?
– Собирался, – огрызнулся мой жених, – но кое-что произошло. Я не смог ей признаться.
– Что произошло? – спросил обеспокоенный женский голос.
– Не хочу об этом говорить. И даже вспоминать не хочу…
– Тэйли, послушай меня…
– Мама! – прервал ее сын на полуслове. – Не сейчас! А то ты Вику не знаешь? Я не могу сейчас рисковать, иначе она просто сбежит, а я этого допустить не могу.
Я на деревянных ногах отошла от окна и свалилась на свой стул. Вот и я как Пашка услышала то, что не предназначалось для моих ушей. И что теперь мне с этим делать?
Попробовать сбежать прямо сейчас, как опасается Пашка, или немного погодить? Что такого случилось, из-за чего он не сказал мне того, что намеревался, а теперь еще и маме своей этого говорить не разрешает?
Пока я напряженно раздумывала о том, что делать дальше, дверь распахнулась, и Анастасия Николаевна через любезно открытую Павлом дверь прошла в зал.
В руках она несла большое блюдо, наполненное разнообразными фруктами: яблоками, грушами, бананами, авокадо, киви. Сбоку примостилась гроздь винограда с янтарного цвета ягодами. Но самое интересное было на вершине фруктовой горки. Там лежала вишня! То есть нечто вроде вишни, такой же формы и цвета, даже черешок имелся. Только вот размером эта вишенка была с теннисный мячик или среднее яблоко.
Я с интересом разглядывала вишню-мутанта, а Павел и Анастасия Николаевна в то же самое время наблюдали за мной, как будто ожидали моей реакции.
– Что это? – я перевела взгляд на тетю Настю.
Мои собеседники едва заметно переглянулись, и мама Пашки, сославшись на то, что ей нужно срочно и ненадолго отлучиться, быстро удалилась.
– Это мне сегодня привезли, – объяснил Павел, – довольно редкая здесь ягода.
– А откуда? – интересно все-таки.
– Из Африки, – блондин чуть замешкался, потом предложил: – Могу я угостить тебя?
Что за странный вопрос? Интересно, неужели нельзя просто спросить, хочу я или нет?
– Угощай, – согласилась я.
А потом интересности продолжились: Павел положил на стол перед блюдом салфетку, а после этого распахнул пиджак и вытащил из ножен, закрепленных на поясе, кинжал! Я не особо разбираюсь в видах холодного оружия, но мне почему-то показалось, что это что-то вроде морского кортика.
Острием кинжала он наколол «вишню», положил ее на салфетку и аккуратно разрезал напополам. Потом взял половинку и подал мне:
– Прошу, угощайся.
Наплевав с высокой горы на все странности, я взяла кусочек странной ягоды и откусила. С ума сойти! Такой вкуснятины я в жизни своей никогда не пробовала! Откусила еще. По вкусу немного напоминает клубнику и гранат, сладкая, с едва заметной кислинкой, невероятно ароматная. Откусила еще и только потом до меня дошло: ягодка была на блюде одна. Вполне возможно, что она вообще привезена в единственном экземпляре. А я так нагло ее поедаю!
– Хочешь? – я взяла другую половинку ягоды и протянула ее блондину.
Он немного склонил голову набок:
– Ты угощаешь меня?
– А разве я не это сказала? Раз предлагаю – значит угощаю, – нетерпеливо придвинула ему поближе половинку «вишенки». – Бери, а то уже нужно выдвигаться, скоро вторая пара начнется.
Пашка забрал у меня из рук ягодку, откусил ее, а потом ни к селу ни к городу сказал:
– Спасибо.
Интересно было бы знать, за что? Они меня здесь напоили, накормили, и мне же – спасибо. Но особо раздумывать об этом уже было некогда. Я быстро дожевала экзотическое чудо и встала.
Павел расправился со своей половиной ягоды еще быстрее меня и также поднялся. Заставил меня бросить в сумку яблоки и груши и повел на выход. В коридоре обнаружилась мама Пашки, которая, едва сынок ей кивнул головой, облегченно вздохнула и заулыбалась:
– Вика, девочка, заходи почаще, я всегда рада тебя видеть.
Обняла меня на прощание и ушла. Мы бегом направились к машине. Время поджимало, нужно было торопиться.
– Как бы теперь еще не опоздать на лекции, – пробубнила я, залезая в машину через предупредительно открытую Пашкой дверь.
– Не волнуйся, девочка моя, успеем.
Я как раз в это время с грустью думала, что, наверное, очень приятно, когда твоя мать тебя так ласково обнимает, поэтому даже не заметила, что он сказал – «моя».
Как обидно, что некоторых мам гораздо больше интересует личная жизнь, чем желания и потребности собственного ребенка. Моя родительница два месяца назад благополучно вышла замуж в шестой раз. Она была именно из таких дам, которым на ребенка наплевать с высокой горки. Главное, чтобы мужчина, который привлек ее внимание, не сумел выскользнуть из ее коготков. Весьма влюбчивая и целеустремленная особа, она все свое свободное время тратила на то, чтобы довести до идеала свою кукольную внешность.
Когда у нее просыпались материнские чувства, что случалось обычно на мои дни рождения или какие-либо праздники, она звонила мне и предлагала встретиться в ресторане, который как раз находился неподалеку от ее дома.
Каждая такая встреча вызывала у меня тягостное ощущение, что мамулька встречается со мной лишь затем, чтобы пожаловаться на настоящего или поделиться восторгом от будущего супруга.
Каждый раз, покидая ресторан с подаренной дешевой безделушкой в сумке, я обещала себе, что больше никогда не приду на встречу с ней, если только не приведи Господь и в самом деле не случится что-нибудь. Но наступал следующий раз, и все повторялось сначала.
Стоило мне попытаться сослаться на занятость, как начинались слезы и причитания, что бедная она, бедная. Даже собственная дочь не хочет уделить ей десять минут своего времени!
Спорить с ней было совершенно бесполезно. Однажды я заикнулась о том, что о собственной дочери не помешало бы и ей подумать, только немного раньше, когда она бросила мужа с этой самой дочерью, едва ей исполнилось три года. Когда я это произнесла, у матери случилась настоящая истерика. Это было в мой восемнадцатый день рождения. Когда я, скрепя сердце, пообещала прийти, истерика тут же прекратилась.
Вот во время этой нашей встречи, еле прикасаясь кружевным платочком к безупречно подкрашенным сухим глазам, мама сказала мне то, что подтвердилось вечером того же дня.
– Виктория, – не глядя мне в глаза, сказала она, – я знаю, что ты меня осуждаешь. Прошу, не делай этого. Хоть ты теперь уже совершеннолетняя, но все же не совсем взрослая. Тебе еще не понять, как любовь к мужчине может изменить всю твою жизнь. Как душа и тело стремятся навстречу любимому. Как хочется сделать все, что он пожелает, лишь бы сделать его счастливым. Этому невозможно сопротивляться.
– Даже в ущерб своему ребенку? – жестко выдала я.
Теперь моя собеседница подняла на меня глаза:
– Ты еще молода и многого не понимаешь. Когда такое происходит, на первом месте всегда – он!
– Возможно, я и не понимаю чего-то, потому что молода, – зло зыркнула я на матушку, поднимаясь из-за стола. – Но мне кажется, что такое чувство может встретиться лишь один раз в жизни.
Мама скептически приподняла идеальной формы бровь.
– Ладно, – задвигая свой стул на место, уступила я, – пусть не раз. Но и не каждый год.
К тому же любовь к мужчине не исключает ответственность за своих детей. У меня будет именно такая любовь – одна и навсегда. А дети моей любви никогда не станут помехой.
Я развернулась и направилась к выходу, а вдогонку мне донеслось:
– Не загадывай наперед, ты моя дочь…
Я даже не обернулась. Только пробормотала себе под нос: «Даже и не надейся, что я стану такой же, как ты, чтобы тебе можно было оправдывать этим свою безответственность».
Может, она еще что-нибудь хотела тогда сказать, но я быстро покинула ресторан и только на улице вздохнула полной грудью. Я злилась на свою непутевую мамашу. Она даже не сожалела о том, что бросила меня в столь нежном возрасте, и не считала себя виноватой. Дескать, она такая – потому что такая. Какие тут могут быть сожаления? Да еще и предполагала, что и я как дочь своей матери так же буду мужей менять как перчатки.
Вечером того же дня на нашей даче была организована вечеринка в честь моего дня рождения. Это не было обычной молодежной тусовкой, хоть я и позвала нескольких более– менее близких по возрасту знакомых. Моего тогдашнего парня его начальник неожиданно послал в командировку.
Друзей у меня было немного, а если по справедливости, то вообще только одна Лелька. Если кто-то пытался со мной сблизиться, то мне почему-то казалось, что будь я из обычной семьи со средним достатком, некоторые девицы с нашего факультета даже в сторону мою не стали бы глядеть. Да так и было, когда я впервые переступила порог нашей аудитории.
Папа пригласил на празднование своих партнеров и друзей. Мама, конечно же, на такое событие как совершеннолетие своей единственной дочери прийти не соизволила. Она утром уже вручила мне свой подарок. А еще нашу вечеринку почтила своим присутствием семья Красиных в полном составе.
С тех пор прошло полтора года…
– Вика, – как будто издалека донеслось до меня.
Я удивленно вскинула глаза и встретилась с обеспокоенным взглядом Павла:
– Тебе нехорошо?
– Почему это? – удивилась я. И только теперь обратила внимание, что машина стоит возле университетской стоянки. – Нет-нет, все нормально.
– Ну, тогда до вечера? – спросил Пашка, поворачиваясь к двери. – Я отвезу тебя домой.
– Не нужно вставать, – остановила его, – я сама выйду.
Распахнула дверцу и выпорхнула на улицу. Помахала своему жениху рукой:
– До вечера, – и почти побежала к крыльцу.
Взлетела по ступенькам, потянула за ручку резной двери и лишь потом осознала, что случилось. Я даже не пыталась протестовать! Почему? Я всегда с ним спорила, и вдруг на тебе! Он сказал – отвезу, и я сразу же согласилась.
Кто-то невежливо шлепнул меня по плечу:
– Виктория, алло! Чего стоишь в дверях? Любовь в голову ударила?
Я распахнула входную дверь, величественно вплыла в помещение и направилась к окну, у которого как раз никого не было, и бросила на подоконник свою сумку.
– А хоть бы и любовь, тебе-то что? – обернулась я к жгучему брюнету, который как раз подходил ко мне.
– Бедный твой парень, – с иронией процедил мой собеседник, – не повезло ему.
– А что это ты вдруг решил заговорить со мной, Максик? – я иронизировать могу не хуже, чем он. – Решил нарушить обет молчания?
– Какая же ты язва, Вика, – прошипел Макс. – И что в тебе мужики находят?
– А то же самое, что и ты, – сладким голосом пропела я.
– Да на меня помутнение какое-то нашло, не иначе, – покачал головой мой собеседник.
– Только ты быстро спустила меня с небес на землю. Надеюсь твой нынешний…
– Если ты хоть слово посмеешь ему сказать, – с угрозой в голосе произнесла я, – то пожалеешь!
– А что, я враг сам себе?
Макс подошел ко мне вплотную. Я удивленно подняла на него глаза. Чего это он? Последние два месяца мой бывший даже не здоровался со мной. А вот теперь вдруг решил уделить внимание: стоит и рассматривает меня. Разглядев как следует, Макс тихо спросил:
– Вика, конечно, это дело уже прошлое, но, может, ты хоть сейчас мне объяснишь, что тогда произошло? Я обидел тебя чем-то?
Я тоже перестала язвить. Только как объяснить Максу, почему я сломя голову сбежала из его постели в два часа ночи?
– Прости, Макс, я и в самом деле не знаю, что сказать. А хочешь яблоко?
Я вытащила из сумки краснобокое яблочко и протянула парню.
Макс уставился на мою руку, как будто змею неожиданно увидел, а потом отрицательно покачал головой:
– О, яблоко искушения, выросшее в райском саду… Нет уж, спасибо. Я дважды на одни и те же грабли не наступаю.
Он резко развернулся и направился к лестнице на второй этаж. А я так и стояла с протянутой рукой, пока не раздался звонок. Первая пара закончилась, и мне нужно поторапливаться.
Вне себя от удивления так и потопала к ступенькам, ведущим на второй этаж.
Лишь попытавшись взяться за перила рукой, я поняла, что так и несу яблоко.
– Вика! – Лелькин голос оторвал меня от разглядывания краснобокого фрукта. – Подожди меня!
Я обернулась. Подружка неслась через холл, размахивая сумкой и огибая спешащих в свои аудитории студентов. Что это она такая жизнерадостная с самого утра, даже удивительно? Обычно она ползет на лекции как сонная муха, и не важно, на какую пару нужно приходить. Чем позже вставать, тем позже она ложится. И ладно бы что-нибудь полезное делает, так нет. В интернете лазит. Музыка, соцсети, виртуальные ухажеры.
– Викуля! – догнала меня раскрасневшаяся Лелька, – у меня такая новость! Ты сейчас упадешь.
– Прямо на ступеньках? – меланхолически интересуюсь, все еще уставившись на фрукт. Потом пожала плечами и откусила кусочек. Яблоко, как яблоко. И чего, спрашивается, так бурно реагировать?
– Вика, дай укусить, – немедленно потребовала Лелька.
Я снова пожала плечами, достала из сумки еще одно яблоко и протянула растрепанной девице, которая сразу же вонзила в презент свои зубки.
– Оль, ты чего взбудораженная такая? Случилось что-то? – я тщательно прожевала и стала подниматься по ступенькам дальше.
– Иа, ы оали аяеие! – с полным ртом проинформировала меня однокурсница, восторженно сверкая глазами.
– Наверное, все-таки радостное событие, еще бы не мешало понять, что ты сказала.
– Вика, мы подали заявление в ЗАГС!
– С Мишкой? – уточнила я, хлопая глазами на свою собеседницу.
– Ну а с кем же? Я же не ты, что бац – ни с того, ни с сего – и уже обручена! И с кем? С самим Апполинарием Красиным!
– Я тебе больше скажу, Оль. Я – бац, и уже тоже заявление подала в ЗАГС с этим образцом добродетели.
– Мамочки! – Лелька снова остановилась. – Это я сейчас упаду.
Я подцепила подружку под руку и силком потащила за собой.
– Нечего изображать из себя кисейную барышню, – бормотала я, целеустремленно заволакивая Лельку на нужный нам этаж и продолжая двигаться к намеченной цели. – Падать она будет, видите ли…
Лелька от потрясения откусила еще кусочек от краснобокого фрукта и ожесточенно захрустела. Так мы и вошли в аудиторию.
– Перова, – раздался сверху язвительный голос, – ты, никак, пятилетку перевыполнила? Сейчас не Яблочный Спас.
Я сердито сузила глаза и покосилась на Виолетту, весьма заносчивую девицу. Вот так и знала, что из-за чего-нибудь привяжется.
– Чего тебе? – буркнула я. – Давно по шее не получала? Так могу посодействовать.
Вот это я выступила, даже сама от себя не ожидала. С чего бы это? Тут же совсем ни при чем то обстоятельство, что эта мадам давно коготки свои точит на Пашку. Все эти ее улыбочки, походка от бедра, легкое встряхивание платиновыми волосами, лишь только на горизонте покажется теперь уже мой законный жених.
Когда девчонки на перерывах обсуждали парней: кто кому нравится, кто из ребят неровно дышит из-за какой либо дамочки, имя Апполинария звучало довольно часто. Виолетта только загадочно улыбалась.
– Чего лыбишься, Виолка? – не сдержалась как-то Лелька. – Считаешь, что выше всех нас?
– А я и выше, – задрала свой остренький носик Виолетта, – как только захочу, этот ваш Апполинарий будет за мной как собачонка бегать. И потом, какая я Виолка ТЕБЕ? Так бесцеремонно разговаривать будешь со своей мамой, когда полы вместе с ней будешь мыть.
Лелька отшатнулась, как будто эта наглая крыса ее по лицу ударила. Мама девушки и в самом деле работала уборщицей в одном из городских банков, а отчим – медтехником. Отец Оли умер много лет назад. Мама всю пенсию, назначенную государством, откладывала на сберкнижку. И какие бы ни были обстоятельства, оттуда никогда ничего не снимала. Этот неприкосновенный запас предназначался на учебу дочери. Только всего этого я тогда еще не знала.
Именно в тот раз я подошла к растерявшейся Ольге и протянула ей руку:
– Пойдем в кафе сходим, кофе выпьем с пироженками. Опасно находиться там, где слышно злобное шипение. Вдруг это гадюка?
И потянула девушку за собой.
С этого момента и началась наша с Лелькой дружба. А Виолетта даже не нашлась тогда, что ответить, так и застыла с раскрытым ртом.
А вот теперь эта особа решила поупражняться в своем остроумии на мне. Вот только фиг она угадала. Мне на ее плоские шуточки наплевать с высокой горки. Поэтому посмотрела на ее злющую физиономию и двинулась дальше, прихватив с собой заодно Лельку.
Виолетта наконец отмерла и рванула ко мне. Подскочив почти впритык, вынуждая остановиться, прошипела:
– Перова, ты что, совсем страх потеряла?
– А чего мне его терять? Я что, когда-то боялась тебя?
– Да ты знаешь, кто мой отец?
Я склонила голову набок, глядя на нее:
– Да если бы и очень захотела не знать, так ты уже всем уши прожужжала своим папочкой.
Я обогнула ее сбоку и двинулась к своему ряду, тихонько декламируя перефразированный стишок Сергея Михалкова:
– Папа – мэр?
Ну что ж такого?
Воту Коли, например,
Папа – милиционер!
А у Толи и у Веры
Оба папы – инженеры!
– Не много ли ты на себя берешь, Перова? – раздалось мне вслед. – Или думаешь, раз Апполинарий что-то там тебе пообещал, так ты уже и вознеслась? Да чтоб ты знала, мы с Павлушей уже давно решили пожениться, только он меня слегка приревновал и решил показать свой характер. Это он обратил на тебя, дурочку, внимание, чтобы мне насолить, а ты и поверила. Вот повыделывается немножко и прибежит назад ко мне, как миленький!
Черт, что же обидно-то так? И самое главное, что это вполне возможно. Пашка сказал, что ему просто нужна моя помощь. К тому же, до свадьбы, может, дело так и не дойдет. Помирятся они с этой кривлякой, и наше заявление можно будет без проблем забрать обратно, чтобы они могли подать новое.
Я оглянулась и насмешливо произнесла:
– Флаг тебе в руки, КрОтина, жди у моря погоды.
– КратинА моя фамилия, – рявкнула почти невеста моего жениха.
– Тем более, – равнодушно ответила я, демонстративно откусила кусочек яблока и выразительно взглянула на Лельку.
Та в свою очередь тоже куснула побольше от своего, и, весело хрустя, мы продолжили свой путь, не обращая внимание на пышущую злобой дамочку.
– Викуля, – настороженно взглянула на меня Ольга, когда мы уже умостились на своих местах, – ты же не поверила ей?
– Не знаю, что и сказать, – задумалась я. – А вдруг и в самом деле все так, как она говорит?
– Перестань! – воскликнула моя подружка, а потом притишила голос и прошептала: – Викуля, она же язва, неужели ты до сих пор этого не поняла? Ей плохо становится, когда другим хорошо. Потому и пытается всем настроение испортить. Она же энергетический вампир, вот!
– Ты посмотри, какие мы слова знаем, – сыронизировала я. – Что она язва, я и так знаю, но это не мешает ей быть красоткой.
– Какая красотка? Вобла сушеная, а не красотка. А вы с Павлом просто созданы друг для друга, я это еще когда поняла.
– Вот тебе здрасьте! – удивилась я. – С чего это ты взяла? Никогда о таком даже не заикалась.
– Да куда там тебе заикнуться. Ты же не давала мне и слова о нем сказать. «Понятия не имею, что женщины находят в этом надутом индюке? Он же ходячая статуя»! – очень похоже спародировала меня Лелька. – А я давно замечала, как он на тебя смотрит…
– Лелька, ты в своем уме? Как он на меня смотрит?
– Особенно, Викуля, особенно. Я даже не удивилась, когда объявление на доске увидела. Знала же, что ты просто не сможешь не заметить, что Пашка неровно к тебе дышит. А вот Виолочка прям так и зашипела, когда увидела поздравление, ну чисто лед на раскаленной сковороде.
Не успела я подыскать подходящий ответ на такое неожиданное заявление, как открылась дверь, и вошла преподавательница по «Декоративному искусству». Лелька замолчала, а я еще немножко поудивлялась ее предположению насчет меня и Пашки.
Больше мы с Лелькой этот вопрос не затрагивали. Виолетта тоже не пыталась меня подколоть, поэтому и я на нее внимания не обращала. Пусть тешится своей необыкновенностью. Пусть ждет, пока Пашка ее достаточно накажет за то, что дала ему повод ревновать. Возможно, еще сегодня он меня поставит перед фактом, что решил отменить нашу помолвку и вернуться к этой блондинистой зазнайке.
Но почему мне так обидно???
Когда прозвенел звонок, возвещающий об окончании последней пары, я даже выдохнула облегченно. Быстро покидала конспекты с сумку и направилась к выходу.
– Да куда ж тебя несет? – возмущенно пропыхтела Лелька, выскакивая за мной в коридор.
– Домой, само собой, – спокойно пожала я плечами. – Вдруг папа позвонит, а меня нету?
Ольга даже приостановилась:
– А по мобильному позвонить он тебе не может?
– Позвонил бы, – сердито проговорила я, не прерывая стремительного движения, – если бы он у него был. Никак не могу его заставить пользоваться мобилкой. Говорит, что возраст у него уже не тот, чтобы с игрушкой у уха ходить.
Гуторина снова пристроилась рядом со мной и заговорщически прошептала:
– Послушай, подружка, я и не спросила у тебя даже, когда ваша свадьба с Павлом?
– А ваша? – взглянула я на нее.
– Наша через два месяца, – загадочно улыбаясь, – Ну и..?
– А наша, может, вообще не состоится, – зло усмехнулась я, быстро пересекла холл и выскочила на крыльцо. – Пока, Оль. Иди, тебя Мишка вон ждет.
Оставив ошарашенную подружку на крыльце, сама направилась через дорогу к троллейбусной остановке. Даже ни разу не оглянулась.
Уже у самой остановки я переменила свое решение ехать домой. Этот бабник Апполинарий так мне все мозги заморочил, что я даже выпустила из виду, что не мешало бы мастера позвать, чтобы посмотрел, что с моей машиной произошло, почему она ни с того ни с сего вдруг перестала меня возить.
