Текст книги "Мандариновый раф для хорошей девочки (СИ)"

Автор книги: Зоя Ясина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Глава 17. Ягодки на снегу

У Паши зазвонил телефон. Птолемеев с полсекунды пялился в экран, улыбнулся, взял:

– Алл-ле! – сказал ещё так смешно, нараспев. С кем это он? На свой немой вопрос я тут же ответ получила, Пашка что-то выслушал и продолжил:

– Михал Сергеич, ты человек?

Опять что-то выслушал, рассмеялся.

– Да, допустим, с женщиной. Значит, считай, что размялся.

Да о чём он, ей-богу?

– Сергеич, первое января! Ну и что, что сегодня суббота?

Опять смех, опять ответ:

– Зверь ты. Ну, буду часа через пол. Может, позже. Сергеич, ты глухой стал? – Пашка добавил громкость. – Подтянусь, говорю! Может, опоздаю немного. Да! Барышню… Какую тебе барышню, Сергеич? Девушку домой подвезу и приеду. Всё, отбой.

– Это ты с кем так? – не выдержала и спросила я.

– С Сергеичем, это мой тренер по борьбе. – Пашка вскочил с постели, направился к шкафу. Вытащил спортивную сумку, что-то туда покидал. – Аля, ты будешь завтракать? Могу кофе ещё раз сварить.

– Да тебе же ехать надо, – неуверенно пробормотала я. Птолемеев уже одевался.

– Ну я подожду, пока ты поешь, – Паша повернулся ко мне. – Вот что с твоей обувью делать? Придётся тебя опять на руках до квартиры нести.

– Так ты на борьбу ходишь? – проигнорировала его я.

– Да вроде как со старших классов. И всё к одному и тому же тренеру. Он дед уже… – Пашка заулыбался. – Но мы все любим его. Лучше Сергеича никому не обижать – у него такие друзья, все ученики бывшие, ты не представляешь.

– Не представляю, – честно призналась я. Ничего про Пашку не знаю. Люблю, люблю…

– Никогда бы не подумала, что ты занимаешься борьбой.

– А с чего бы тебе об этом думать? Мне же с тобой бороться не надо, – он вернулся ко мне и приобнял. – Ещё я в линейку играю.

– Во что?

В Lineage 2. Кстати, тоже с Сергеичем. Мы его везде за собой таскаем. Без него никуда. Он старый, но в теме.

Даже какой-то старый Сергеич в теме, а я нет.

– Ты взрослый мужик, Пашка!

– И из интересов у меня должны быть только бабы и бабки, – он опять рассмеялся, но как-то недовольно. – Мороженка, мне ещё мелкого сегодня надо повозить по злачным местам. Обещал ему.

– По каким местам ты пятилетку возить собрался? – переспросила.

– Ну я так, образно, – Птолемеев покрутил ладонью в воздухе. – Мороженка, а ты что не одеваешься?

– А так не во что! – я развела руками.

– Так вот шкаф, – Паша схватил меня за руки, вытащил из постели и подвёл к полкам со своей одеждой. – Выбирай!

Я растерянно посмотрела на его брюки и рубашки, а Пашка продолжил.

– За платье прости, я тебе сейчас ничего не куплю, магазины не работают. Но я помню, что тебе должен, позвони, как соберёшься. Проедемся.

Что он сейчас делает? Какие-то границы устанавливает, правила поведения? Вроде и в свою жизнь впускает – рассказывает мне всё, что да как. А вроде как – поела, потра…лись – простите великодушно, и выметайся?

Не глядя, взяла какие-то брюки попроще и рубашку. Хоть бы брюки налезли. Он хоть высокий и крепкий, Пашка, но стройный. А я не дюймовочка.

Вроде оделась. Штанины закатать пришлось. У рубашки рукава тоже длинные мне. Гаврош какой-то вышел. Ну ничего – только до дома доехать.

– Ты чего это загрустила, Мороженка? – ещё и целует меня мой Пашка, помогая надеть шубу. Мой ли?

– Хоть не смотри на меня так, не идёт мне твоя одежда, – отмахиваюсь я.

– Тебе в любой одежде без одежды лучше, – опять шуткует Пашка. – Ну это такое моё мнение.

– Авторитетное? – спрашиваю.

– А как же!

И опять получаю поцелуй. Мне бы радоваться. Чего на душе когти точат кошки? Ещё из квартиры не вышла, а уже напридумывала себе. Чтобы дойти до машины, мне выданы кроссовки. Пожалуй, так лучше, чем тащить меня на себе в белый день.

– Паш! – вдруг позвала его. Для женщины хуже нет неопределенности. Так что взяла и спросила:

– Паша, вот мы встретились с тобой и переспали. Что дальше?

Он несколько секунд смотрел на меня, естественно так, чтобы я не поняла взгляда. Потом внезапно крепко обнял. А потом сказал:

– Что дальше, посмотрим.

Вот и весь ответ.

Глава 18. Прошлогодние чувства

Паша подвёз меня до моего дома. Я предложила подняться со мной и сразу забрать вещи, но он отказался. Сказал – заберёт потом. И уехал. Постояла, посмотрела на новогодние шарики, припорошенные снежком. Достала из кармана шубы ключи, пошла к себе.

Дети, к моему большому счастью, на шум открывающейся двери вообще никак не отреагировали. Наверное, мультик уж очень завлекательный. А мама вышла встретить. Посмотрела на меня внимательно. Я сняла шубу, скинула кроссовки. Ключ вернула на место, прошла мимо матери.

– Привет, мам. С наступившим! Не говори ничего.

– Рубашка красивая. И размер хороший, – всё-таки прокомментировала мой внешний вид мама. – Высокий мужчина, да? Брюки, смотрю, подкатаны.

– Высокий, мам, высокий, – рассмеялась я. – Да ты его знаешь. Это Паша Птолемеев.

– Не пойму… Из магазина ваше… а-а! – вдруг поняла она. – Ну надо же… Переодевайся, иди. Я котлеты подогрела.

Я приобняла маму, легонько клюнув в щёку. На полпути сообразила, что могу пахнуть Пашей. В машине мы поцеловались. Не сказать, чтобы совсем дежурно. Пашка был нежным, но чем-то своим обеспокоенным. Только довёз меня и уже на что-то переключился. Ну так – не первый раз за ним замечаю.

Переоделась, аккуратно свернула Пашину одежду, понюхала. Чистое же достала из шкафа, потом сама носила, а всё равно надеюсь, что есть какой-то запах. Так тогда на мне этого запаха должно быть больше, вон мы сколько друг об друга тёрлись.

Сразу стало тоскливо.

Дела у него! На тренировку поехал, потом сына обещал отвезти куда-то… Вот будь мы семьёй, я бы ждала их вечером. Ой, дура!

Головушкой потрясла, вышла из комнаты. Вернулась на кухню, мама мне чай поставила.

– Я пойду, Аля.

– Мам, куда? Посиди с нами.

– Дела у меня, – матушка моя недовольно фыркнула. Ко мне Иваниха должна зайти. Да и вообще – ты вернулась. Что я у тебя должна тут как клуша рассиживаться?

– Хорошо, мам, – я отправила кусок разогретой котлеты в рот. Поняла, что как чёрт, голодная. Что у нас там за завтрак был – из клубники без ничего. Мне так толком и не досталось.

– А салатик Наташкин остался?

– Остался, я ела.

Я полезла в холодильник, вытащила контейнер, отложила себе на тарелку подружкиного салата. Понюхала.

– Мам… в холодильнике ж не должен испортиться?

Первое января. Прошлогодние салатики. Вся страна сейчас их ест.

– Да что бы с ним сталось-то?

Да ингредиенты хитрые. Наталья сосус сама замешивает. Такое лучше сразу есть. Но с котлетками пошёл хорошо.

Мама уехала, я осталась с детьми. На поздний завтрак их не затащила – сказали, что поели с бабушкой. Села между ними в гостиной на диван. Уставилась в мультик по телеку.

И мультики-то такие пошли, не знаю ни одного. То есть – кто такая свинка Пеппе – уже все родители выучили. А сейчас дети постарше, и что они там смотрят, я не услежу. После Малышариков вроде Смешарики, или наоборот… Обняла деток. Прижала к себе. Перецеловала в макушки.

– Ты чего, мам? – Лёшка спрашивает. А Сашка не спрашивает, сразу просто ластится.

– Самые вы у меня любимые на свете. Самые-самые. Никого и ничего дороже нет.

Чувствую так сердцем. Хотела бы сюда же и про Пашу сказать, а не могу. Мужчина – отдельная любовь.

Вот если бы сразу у нас с Пашей всё сложилось: семья, брак, и Лёшка с Сашкой мои были б от него – наверное я бы про всех троих так могла сказать. Мои дети и любимый муж – самое дорогое, что у меня есть.

А так – дети мои мне важнее. Позвонит Паша или нет? Какая мне разница, если у меня мои кровинки есть? А есть разница. Болит сердце. Имею я право или нет на эту любовь? Хоть не рассказывай никому.

Обняла детей снова. А на сердце всё равно больно. Хочется, чтоб Паша позвонил.

– Мама, ну что? – Лёшка меня отталкивает. Смеюсь. Теперь уже на руки не возьмёшь его. Всё, вырос. Спасибо, хоть обнять ещё можно. Сашка ещё может прибежать и на колени залезть.

Прилегла на диване, смотрю на две детские макушки. Телевизор надоел, теперь хотят рисовать. Но не в комнате, а в гостиной.

– Только потом прибраться и пол вытереть, – командую, сама лежу. Что-то нехорошо. А погода вроде сегодня радует. Надо бы погулять, пока выходной. Сходить куда… Саша достала новые краски, отдаёт Лёше, сама пошла в баночки воды набирать. Лёша серьёзный, разбирает кисточки. Сашка сказала, что будет учить Лёшку рисовать еловые ветки. Как им в садике показывали.

Что там сейчас Паша? Заедет он домой к себе или нет? Сына же из дома забирать будет.

Ведь не живёт Пашка в той квартире, это понятно. И вещей мало совсем, и одежды. Вернётся, и что своей Лене скажет? Спросит же она, где он ночевал? Не может быть, что всё равно ей.

Знать бы, в каких они отношениях, но как выяснишь? Я никто, чтоб спрашивать. Может, не стоит и заикаться…

А сын его, Коля, он же хоть и пятилетка, всё видит и слышит. Это мы, родители, думаем, что дети маленькие, спят, пока мы ругаемся, не вникают, не понимают. Играют тихонько в детской в свои игрушки, пока мы на кухне друг на друга… Как там говорят, когда семья крепка, не рубят с плеча?

Смотрю на своих солнышек. Что они понимают и что думают?

– Давайте я с вами посижу, – спускаюсь на ковёр.

– Мам, ты чего сегодня? – Лёшка смотрит на меня, потом протягивает кисточку. – Будешь рисовать?

– Нет, – говорю, сама возвращаюсь на диван. Что-то мутит меня, что ли? И сил нет. Что слабость – понятно. Переволновалась. Должно наоборот быть, крылья должны за спиной вырасти. Но что-то мешает им.

Буду дома с детьми. Не хочу сегодня больше никуда. Хоть телефон выключай и прячь.

И только так подумала, он и зазвонил. Посмотрела на экран – свекровь моя бывшая.

Что надо ей? С наступившим поздравить? Ответила:

– Валентина Сергеевна, здравствуйте!

– Здравствуй, Алечка! Что ты меня по отчеству, в самом деле? С наступившим тебя новым годом! Желаю тебе…

Я телефон с уха спустила немного, слушаю. Как Валентина Сергеевна закончила, ответила ей, что спасибо, мол. И её с тем же самым. Что по имени отчеству? Ну не смогла я её мамой называть, хоть ты тресни. Одна у меня мама.

– Аля, я что звоню? Давай я сегодня внуков заберу?

А давайте не надо!

– Валентина Сергеевна, да мы сегодня дома так хорошо сидим…

– Ну а что сидеть? У меня дочь приехала, соскучилась по племянникам страшно!

Вот оно что! Приехала Надя. Она, конечно, ураганная девка. Почему-то Пётр не такой. Вроде брат с сестрой, а разные.

– Надя приехала, Валентин Сергевна?

– Ну да, и мы бы забрали Лёшку с Сашкой и погуляли!

– Сейчас спрошу, – и я, прижав трубку к груди, позвала детей:

– Лёша, Саша! К бабушке Вале поедем?

– Не!

– Нет, не поедем! – ответили в один голос и замотали головами. Хоть бы в телефон не слышно было.

– Мультики у них сегодня. И ёлочки, Валентина Сергевна!

– Какие ёлочки? Утренники все в декабре должны пройти!

– Да рисуют они ёлочки.

– А что их рисовать, если вживую лучше посмотреть? Можно на площадь сходить, в ледовый городок. Там ёлка огромная, фигурок наделали. Надя загорелась съездить!

Наде нужны фото с детьми и фигурками… У сестры Петра пока нет детей, хотя она очень хочет. И детей и мужа. Вот не выходит. Любит девушка хотя бы сфотографироваться с маленькими.

Только родился Лёшка, она уже примчалась. Я не суеверная, но фотографию сделать ей не дала. Но чуть времени прошло, она уже и с коляской моей нащёлкала себя, и с ребёнком на руках, и всяко-разно. Всю ленту забила в инстаграме своём.

Я комментарии посмотрела. “А кто это у тебя?” “Поздравляю!” “Ты что, уже мама?” вплоть до “Кто отец ребенка?”. И только через полдня Надя ответит, что она – счастливая тётя.

А мне не жалко. Пусть водится. Приезжает пару-тройку раз в год. Это разве много?

Девка она неплохая, и я ей желаю счастья. Главное, что она сама знает, что ей для себя, в своей жизни надо.

Кто-то хочет детей, но не может, кто-то может, но не хочет. Кто-то рожает, потому что все рожают. Кто-то, потому что женщина, и есть такая опция. Хочется понять, что такое материнство. Кто-то, чтобы выйти замуж или наоборот – спасти семью. Так, что ли…

А потом живут всю жизнь и для детей не разводятся. Вот для кого я развелась? Для детей лучше сделала или для себя? Вроде вздохнула свободнее. А правильно сделала или нет, не знаю… Считаемся мы хоть немного семьей с Петром или нет? Он же глаз не кажет.

Теперь я живу для детей. Только для детей. Вот тут вроде немножечко только с Пашкой начала для себя. И то страшно.

А если у него, У Паши, жена злая, не любит его, а он не разводится только из-за сына Кольки? Сижу, чего только не напридумывала уже, нет бы просто поговорить и спросить. А спрашивать страшно. Глупая я женщина. Всё идёт, как идёт. Что я, нацелилась на чужого мужа? Пусть в своей семье сами разбираются. Я же Пашу с детьми своими знакомить не собираюсь. Как я им этого чужого дядю объясню?

Свекровь у меня напористая. Пообещала через час явиться и детей моих забрать. Я уже и спорить не стала. С тётей Надей, да в ледовый городок, они, так и быть, сходят. А я хоть подремлю чуток.

Заранее собирать не стала, прикинула мысленно, что из одежды есть, что взять с собой и провалилась в дрему.

Разбудил меня Лешка – в дверь звонили. Кое-как я поднялась, открыла. В квартиру ворвалась шумная, припорошенная снежком Надя.

Сняла шапку, осмотрела, дверь открыла обратно и давай на площадку снег с неё стряхивать. Сама смеётся. Шарф объёмный, улыбка широкая. Зубы у Нади крупные, так кажется, что и рот большой. Разговорчивая она до жути. Сразу начала трещать. А то что я сонная да вялая – кого этим удивишь первого января?

– Ну что, забираем детей и пошли мы? – спешит Надя.

– Сядьте, поешьте. На автобусе добирались? Тут минут сорок, если не час ехать!

Я зову за стол. Мы с мамой прибирались уже. Посуду вымыли.

Разогрела первое, второе и гарнир, пригласила гостей за стол.

– Ты представляешь, Аля. Сейчас с мамой идём, а кто-то ёлку тащит!

Первого-то января! Зачем она уже нужна!

– Так они сейчас бесплатные! – перебивает Валентина Сергевна дочь. – Бери, не хочу.

– Их же увозят сразу! – не соглашается Надя.

– Кто-то увозит, а кто-то и бросает! – важно рассуждает моя свекровь.

– А кто-то подбирает! – поддерживает её дочь.

А мне вот, честное слово, вообще не до ёлок. Сижу, улыбаюсь, кулак под щёку подсунула.

– А что Петька, звонил на Новый год? – спрашивает Надя.

– Нет, – запросто отвечаю я, не меняя ни выражения лица, ни положения.

– Ух какой! Обормот! – смеётся Надя, засовывая в рот вчерашние закуски.

– Позвонит, занят, наверное, – бросается защищать сына свекровь. – Вот вы бы, Аля, не дурачились, а…

– Валентин Сергевна, надо детей позвать. Накормить тоже перед выходом, – перебиваю я. – А то сколько вы будете гулять?

– До вечера точно надо! – подхватывает Надя, – вечером красота страшенная. Весь центр как игрушечка светится.

– Ну и гуляй сама! Пригласи кого! Что детей по темени таскать? – перечит дочери мать. Хоть про Петра разговор свернули.

Встала я из-за стола, позвала своих. Тётя Надя сразу племянников перецеловала. Посадили Лёшку с Сашкой за стол. Началось сразу у бабушки: едят плохо, худые.

– Да не могу я больше уже есть! – вдруг выпалил мой всегда спокойный Лёшка. – С прошлого года всё едим и едим!

Тут бабушка с тёткой, конечно, хохотом разразились. А я потихоньку выползла из-за стола.

Когда Лёшка выбежал, сунула ему денежку, спросила, какой автобус идёт от бабушки до нас, какой до нас от центра? Помнит ли сын мой телефон? Записан у него, но я заставила выучить. Ну и чтобы за сестрой следил.

Сашку когда поймала, наказала не отходить от брата. Тут, конечно, хоть говори, хоть нет… Надька шебутная, а насколько ответственная? Ну да не совсем малявок отправляю. Так что-то – день такой. Всё неспокойно мне.

Выпроводила бабушку с тётей да со своими детками. Опять легла. Наверное, задремала. Потому что проснулась, а за окном темно. И дурно мне.

Побежала бегом в ванную. Там меня хорошенько прополоскало. Еле живая выползла. Начала соображать, чем отравилась… И телефон звонит. Свекровь опять.

– Аля, что не отвечаешь? Третий раз звоню!

– Да, что… – сама я еле как языком ворочаю. – Вы скоро?

– Да мы к нам заехали! Надя тут подарков привезла. Мы не стали сразу до тебя тащить, думали, может, Пётр… А его в городе нет. В общем, Лёшка с Сашкой у меня. Ты забери их через пару часиков, а то спать укладывать скоро надо…

Она что-то ещё трещала, я смотрела на часы. Уже шесть вечера. Что она сказала? Зачем увезла моих детей к себе? Это же в другом конце города!

– Вы сказали – забрать через пару часов?

– Ну! Ты что, спишь там? Приезжай! Посидим у нас, и потом домой поедете! Автобусы хорошо ходят!

– Вы зачем детей к себе увезли?

– Замёрзли мы!

– Ехали бы домой. К нам домой. Сюда… – меня шатает. Опёрлась на стол. Стою. Ненавижу её тихо, свекровь свою. Обычно нормально отношусь. Мы всегда с ней ладили. А тут вдруг злость меня взяла. Опять захотела свекровь, чтоб было по её.

– Было ближе до нас, чем до тебя! И почему бы внукам у бабушки не побыть?

– Я перезвоню, – шепчу я. Бросаю телефон и опять в ванную. Выползаю под настойчивое пиликанье. Что за женщина? Не поняла с первого раза? Перезвоню же, сказала… Подобрала телефон, а там Паша… У меня даже руки затряслись. Вообще не до него сейчас. Ответила, а самой совсем плохо.

– Да?

Он что-то бодро начал трещать, а я слушаю его голос, а сама тихонько плачу. Собираюсь кое-как, говорю:

– Паш, некогда мне. Мне надо ехать, детей с другого конца города забирать.

А он, наверное, понял, что нехорошо мне.

– Мороженка, ты там живая?

– Пока да, – честно отвечаю я. – Но я, кажется, чем-то отравилась.

– Жди, я приеду, – ответил и сбросил вызов. А я как сидела в одном натянутом сапоге, так и сижу.

Глава 19. Мой герой

Я разулась, разделась и легла. Паша пообещал приехать, и мне сразу стало спокойно. Даже не ожидала от себя. Только что мучилась, запихивала в себя уголь активированный, думала, что делать, если будет в транспорте тошнить. Дура, нет? Если мне нехорошо, то можно детей у бабушки оставить.

Только вот сама Валентина такого варианта не предложила – потому что Наденьке будет некомфортно. Надя, наверное, рада бы была. С другой стороны – детей хорошо любить, когда они чужие и ненадолго. Вымотались тётка с бабушкой, может, тоже…

В инстаграм Надин зашла – там уже новые фото. Когда человек успевает? Мои сидят, довольные, набегались, наигрались. Действительно, красота-то какая! Так всё вырезано интересно изо льда. Что ж я сама не поехала?

Вспомнила, что… Опять в ванную побежала. Стошнило меня углём, он не растворился даже… Это всё салатик. Позвонила Наташе, спросила, как чувствует она себя? А подруге ничего, разве что “пить надо меньше”. Это она так сказала и загоготала.

Я призналась, что плоховато мне, спросила осторожно про салат. Наташа обиделась. Говорит, не в салате дело. Я перед ней извинилась и трубку бросила. Больше думать не на что. На клубнику разве. Так вроде с Пашкой всё хорошо.

Маме позвонила, она ела то же самое. Не стала пугать её, что плохо мне. И про Надю со свекровью рассказывать не стала… А то этот разговор надолго затянется. Спросила про самочувствие. Мама как огурчик. Спросила её ещё раз про салат этот.

И тут моя дорогая мама и вспомнила, что контейнер закрыла, а сразу в холодильник не убрала. Уже после поставила в холод, как прибирать со стола стала.

Вот оно и дало эффект… Постоять под закрытой крышкой в тепле.

Мама поинтересовалась, чего это я прицепилась к салату? Я ответила просто, что думаю – выбрасывать или нет? Мама посоветовала выбросить. А я уже всё, что осталось, выбросила. Когда вот так отравишься, как то в один момент мнительной становишься.

Почистила зубы, выпила тёплого крепкого чаю. Прополоскало меня сразу же этим тёплым крепким чаем. Сил совсем не осталось. Не доехала бы я до свекрови. А она ещё что-то названивать опять начала.

Я ответила. Сказала, что детей заберу. Сил объяснять, почему не могу говорить нормально – нет. Попрошу Пашу меня довезти. Хотя бы туда. Не думаю, что он откажется. Сейчас полежу, отдохну. Должно легче стать.

А легче не становится. Мармелад пришёл, я обняла его, положила к животу. Он сопротивлялся поначалу, а потом пригрелся и замер. Сколько-то времени мы так и лежали. Когда в дверь позвонили, я поползла открывать еле живая.

На пороге стоял Паша с каким-то пакетом в руках. А сам весь такой зимний, свежий, морозный. Холодом от него веет. Или просто надо дверь входную закрыть.

– Ну впусти, что ли, – и сам заходит, подталкивая меня обратно вглубь квартиры. – Выглядишь ты, Мороженка, неважно.

Я головушку понурила. Тут можно только согласиться. Не стала смотреть, как он верхнюю одежду снимает. Пошла обратно, чтобы снова прилечь на диван. В ногах у меня запутался мой кот.

– Мармелад, брысь! – выдохнула я, отпихивая котика.

– Мармелад? – удивился Паша. Он поставил пакет и взял кота на руки, мордой к себе. – Ты кота нормальным кошачьим именем не могла назвать?

– Чем не нормальное имя? Я – Мороженка, кот мой – Мармелад. Ой… извини, Паша!

Я побежала в ванну. “Побежала” – громко сказано. Засеменила, перебирая рукой вдоль стеночки. Дверь за собой прикрыла, плотно закрыть не успела. А самой так стыдно, что Паша где-то там за дверью…

Спустила воду, быстро вытерла бумагой ободок унитаза, поднялась, чтоб умыться. За спиной уже стоял Паша.

– Ты как?

– Да выйди ты, ради Бога! – выкрикнула я.

– Почему? – спросил Птолемеев.

– Не хочу, чтоб ты на меня смотрел, – я умылась, повернулась к Паше. Он ткнул пальцем в полотенца.

– Которое?

– Вон то, – показала я. Он снял с крючка моё полотенце для лица и подал мне.

Промокнув губы, я, посторонив Пашу, вышла из ванной и сразу направилась к дивану.

– Я купил тебе энтеросорбент, регидрон, и ещё… – Пашка полез в принесённый пакет. – И ещё какую-то фигню порошковую. Возможно, БАД. Я бы его не пил.

– А купил зачем? – кое-как спросила я, ища глазами кота.

– В аптеке всучили. Быстрее было купить, чем разбираться.

– Дай, я посмотрю, – я протянула руку.

– Да я сам посмотрю. Лежи, – и Паша скрылся на моей кухне. Вышел с кружкой. Протянул мне.

– Пей.

– Что это? – я взяла и сразу выпила. Надо же. Сразу же его послушалась. Сорбент развёл.

– Спасибо, Паша.

– У тебя дома есть что поесть?

– Про еду мне лучше не говори.

– Ну ладно, – он присел рядом. Мармелад подошёл и прыгнул Паше на колени.

– А ты чего пришёл, Кошак? – Паша опять поднял его и снял с себя. Посадил рядом со мной и погладил. Я на это всё внимательно смотрела.

– Ты любишь кошек, Паша?

– Да вроде нет. Кот и кот. Он мне не мешает, – Паша на меня взглянул. – Алевина Морозова, детей откуда забирать?

– Сейчас я встану, и… подожди немножко, – я начала подниматься. – Мне станет лучше, и…

– Пока лежи, – Паша уложил меня обратно.

– Я тебя хотела попросить подвезти меня. Извини, что внезапно… – мне стало совсем стыдно. Паша точно не за этим вот собирался вечером приехать. Может, думал, тут как обычно. Дети спят, бабушка дома. Можно забирать. А у меня всё сегодня наперекосяк. Как встретишь год, да… Вроде встречала я год ой как неплохо! Вот мне сразу и аукнулось…

– Куда тебя подвезти? Ты ещё куда-то в таком состоянии собралась?

– Так детей забрать надо. Они у бабушки.

– Которая через дом живёт?

– Нет, это мама моя. А дети… – я замялась. – У свекрови бывшей. Ну… то есть у другой бабушки.

А это значит – ехать не ближний свет.

– Твоя Сашка сколько весит? – внезапно спросил Паша.

– А зачем тебе? – удивилась я.

– Вряд ли больше моего Коляна. Я автокресло ещё не снимал.

А я даже не подумала, отвыкла от машины. А Лёшка считай, взрослый. Поедет со мной – сзади. Семь лет, уже можно просто ремнём пристегнуть.

– Для Лёшки у меня где-то бустер в багажнике валялся…

– Ну ты со всех сторон подготовленный, – выдавила я… – Сейчас, Паша, я встану.

– Я без тебя съезжу.

– За моими детьми? – тут как бы плохо мне ни было, я подскочила.

– Ну да, позвони своей бабуле, скажи, что я приеду детей забирать. Чтоб другому дяде не отдали.

– А… да кто тебе отдаст моих детей?

– Мне отдадут, – Паша начал надо мной посмеиваться. – Мороженка, звони уже! Почти половина восьмого.

Господи Боже мой, так уже полтора часа прошло! И как свекровь телефон не оборвала!

– Адрес давай!

– Паш!

– Давай, давай, не задерживай!

Так, поторапливая меня, Паша узнал адрес Валентины Сергевны, добился, чтобы я позвонила – предупредила её. И уехал. Забирать моих детей… А я ещё не собиралась Пашу с ними знакомить. Человек предполагает… А кто там располагает?

Только сегодня об этом думала. А теперь сижу вот и жду Птолемеева вместе со своими детьми домой…