Текст книги "Мандариновый раф для хорошей девочки (СИ)"

Автор книги: Зоя Ясина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

Глава 38. Пашкины друзья

Пока выходили из больницы, Константин с Вячеславом разговаривали о чём-то своём. Я особо не вслушивалась, пока речь опять не зашла о Пашке.

– Вообще неплохо его помяло…

– Да хорошо, что живой.

Они сообразили, что я иду следом, оглянулись. Константин виновато продолжил:

– Там не только нога, внутренние кровотечения были, ушибы, но довезли Пашку быстро. А ногу эту он второй раз ломает, да, Марк?

– Неудачная нога, – усмехнулся Вячеслав “Марк”, подталкивая меня к светло-серебристому ленд крузеру, – Костян, пока. Алю я довезу.

– Спасибо, я обратно на работу, – Константин махнул нам, побежал к своей машине. А Вячеслав Марков подвёл меня с пассажирской стороны к своему авто, открыл дверь, помог мне забраться внутрь, придерживая под локоть.

– Села? – спросил меня. Я кивнула. Он захлопнул дверь.

– Ты не думай, что мать у Пашки ненормальная, – внезапно начал Вячеслав, усевшись за руль. – У неё муж, отец Пашкин, разбился на мотоцикле ещё в молодости, Пашка мелким был. Ну и… скончался на операционном столе, – Марков быстро взглянул на меня. – Там ситуация такая, что довезти-то успели, но не выжил бы он. Без вариантов… – Пашин друг помолчал, сжав большими руками руль. Я тоже молчала, ждала продолжения. Конечно, я могу понять мать. Когда так муж разбился, умер в больнице – и вцепишься в сына, и врачам доверять не будешь.

– Маргарита Евгеньевна уверена, что виноваты врачи. Надо человеку кого-то винить… А на Пашке отразилось. Он лет в пятнадцать или младше… – Марков задумался, – с крыши гаража упал, – взглянул на меня, – даже подробностей не спрашивай. Ну и ногу сломал Пашка. А мать запретила оперировать. Так в больнице хотели судиться с ней. Там всех, кто мог на неё повлиять, подключили. Сергеич ходил, орал на неё. Кое-как уговорили.

– Ясно… – быстро кивнула я, смотря вниз, на свои руки.

– Ну и сейчас… Пашка уже не маленький, понятно, что никто её спрашивать не будет. А эту бумажку мы состряпали, только ему восемнадцать исполнилось, чтоб сам имел право подписать. Ну так… на всякий. Ты меня не узнала, Аля? – внезапно спросил Марков. – Я вас с Пашкой на два года старше. Слава Марков – не помнишь?

Я виновато покачала головой. Вроде был у Пашки какой-то друг постарше. Да у него половина школы ходила в друзьях.

– А я тебя помню, – улыбнулся Слава. – И даже кое-что про тебя и Пашку знаю, но тебе не скажу.

Что он может про нас знать? Мы в школе не общались даже. Наверное, толком ни разу и не разговаривали.

– Я тебе вот что хотел сказать, – вдруг начал Пашкин друг, – про Лену.

– Вячеслав, вы меня совсем не знаете, а разговоры мы такие ведём, – попробовала остановить его я.

– Какие такие? Обычные разговоры. Дослушай сначала. Ты, Алевина, в отношения Пашки с женой не лезь. Подожди немного.

– Я и не лезу. Мы расстались с ним, – устало пояснила я.

– Это вряд ли, я про такое не слышал, – отмахнулся от меня Вячеслав. Это что же?! У него и друзья как он сам? Мнение женщины ни во что не ставят? Марков продолжил дальше:

– Они сами своей семьей решат, как им дальше быть. Пусть Лена не думает, что из-за другой женщины… – он уставился на меня. – Понимаешь?

Я качнула головой, отвернулась, посмотрела в окно.

– Это не из-за тебя. Может, из-за тебя тоже… Но у них давно так… Чёрти как. И из дома Пашка не в первый раз уходит. Не может с ними жить.

Слава помолчал. Потом добавил:

– И пока Лена с Маргаритой Евгеньевной вместе в одной квартире, толку не будет. Они ж там друг другу только и поддакивают. Про мать Пашкину, повторюсь, плохо не думай. Это она меня не любит, взъелась. Как увидела Пашку подростком на моей Яве, так чуть Маргариту Евгеньевну удар не хватил. Не пускала меня к ним на порог. А мы с Пашкой дружим с детсаду. Тебя, Аля, куда везти?

Я выдохнула порывисто, чувствуя, что подступают к глазам слёзы. Со всех сторон он меня обложил. И друзей своих подключил. Или они сами такие у него участливые… Вот тебе и рассталась, и отпустила от себя. Вячеслав так говорит, как будто Пашкин разрыв с женой – дело решённое. И сам Птолемеев странные слова мне сказал. Запрещает себя бросать… Не вмешиваться Марков советует – это плыть мне по течению, ждать, как оно вывернется.

– Алевина? Домой или куда?

– Домой. Ты выезжай пока на проспект, и в сторону нашей школы. А дальше я подскажу.

Глава 39. Масленица и раф с блинами

Масленица – красивый русский народный праздник. В этом году масленичная неделя началась с двадцать восьмого февраля, а самый веселый, праздничный день выпал на шестое марта. Прощаются люди с долгой зимой и надеются на тепло. Вот и я надеюсь.

Вроде и праздник изначально языческий, но по перенятым христианским традициям нужно приблизиться к прощению всех обид, покаянию, примирению с родными и близкими.

Сегодня мы вместе с Пашкой и детьми гуляем в городском парке. Вечером здесь будут сжигать чучело, но сейчас, днём, вовсю идёт веселье. Если так уж разобраться, то всё, что здесь сейчас происходит, это должно идти в четверг.

Понедельник – встреча, вторник – заигрыш, среда – лакомка, четверг – разгул. Вот когда с размахом начинается Широкая Масленица.

Хороводы, катания с горки, прыжки через костер, кулачные бои, все это в сопровождении песен и плясок. Тут городские коллективы стараются, кто во что горазд. Ещё традиция – взятие снежного городка. Дети и взрослые строят снежную крепость, делятся на две команды и начинают игру. Ну а у нас по факту уже всё построено, да и снега мало, но заранее заготовленными снежками кидаются весело.

Лёшке, Сашке и Коле нравится – носятся втроём, с другими детьми. Излазили всю крепость, начали вместе её разрушать. Я уж прикрикнула не ломать, а кто-то сказал – а пусть ломают! Это как раз в дань традиции.

Я присела на лавочку, наблюдая за детьми. Прищурилась, пригрелась на ярком солнышке. Сбоку ко мне подошёл Пашка. Мы утром все встретились уже здесь, в парке. Он вместе с Колей подъехал, и мы пошли гулять.

– Я могу угостить тебя кофе? – спросил Пашка, подсаживаясь. Я быстро кивнула.

– Держи, – Паша протянул мне картонный стаканчик.

– Что это? – спросила я, улыбаясь.

– Раф. Но уже не мандариновый.

– Откуда взяться мандариновому весной? Всё – сезон мандаринов закончился. Так а этот какой? – спросила, сама уже отхлебнула и сама же ответила. – Халвичный. Тоже сладкий.

– Слушай, ну блинный раф достать не получилось, – посмеялся Пашка. – Но я купил всем блинов, – он кивнул на стоящий рядом пакет со стопкой блинчиков на картонных подложках. И в ячеистом подносе три чая. Ещё один стакан кофе Птолемеев держал в руке.

– Блинный раф готовить ешё не научились, – рассмеялась я в ответ. Хотя я бы не удивилась. Чего только не выдумывают…

– Мы с Леной подписали бумаги. Теперь официально в разводе, – продолжил Паша, крутя в руках свой стакан.

– Значит, ты теперь завидный жених? – спросила я, пожалуй, слишком невесело, хотя яркое солнце, праздник, играющие дети – всё располагало, чтоб порадоваться.

– Ну да, с прицепом, – улыбнулся Паша.

– Так вроде только про женщин говорят, – покачала головой я. – А ты…

– А я хочу на правах свободного мужчины тебя куда-нибудь пригласить, – перебил меня Птолемеев.

– Пригласи, пожалуй, – ответила я в тон ему, пока солнце слепило в уголок глаза.

– Жди приглашения, – кивнул Птолемеев, потом сделал глоток своего кофе. Так я вот уже… только что и ждала.

– Завтра после работы заеду, что-нибудь придумаем.

Неисправимый. А Паша продолжил:

– Аля, просто не будет, я не хочу быть воскресным папой, хочу с сыном видеться часто. С Леной мы вроде договорились, что сыну нужен отец, и меня в общении не будут ограничивать. Но она тоже не согласна каждые выходные Коляна мне отдавать и через раз в будни. А я всё равно пока буду приезжать и забирать. Развелись мы без суда, мирно. И… она мне не чужой человек.

– Жена – это навсегда, – я пожала Пашкино плечо. Про себя ещё подумала – что «навсегда» вот у таких ответственных.

– Я поняла, что просто не будет, – попробовала улыбнуться. В конце-то концов, зима уходит! Весна на дворе, а потом и лето, и на душе как-то полегче становится.

– Ты знаешь, что ты мне ещё в школе нравилась? – вдруг выдал Пашка. Я чуть своим халвичным рафом не поперхнулась.

– Этого быть не может, – сразу ему ответила. – У тебя вроде и девушка уже была. И за все старшие классы – не одна.

– Что ты от меня хочешь в шестнадцать-семнадцать лет? Общался с теми, с кем проще, а не с той, с которой хотел.

Я помолчала, а Паша ещё добавил, что я в школе была нелюдимая, от него вообще шарахалась, хотя он несколько раз пробовал сблизиться. Если такое и было, в тот момент я находилась в полуобморочном состоянии и соображала, куда бы бежать без оглядки. Вот моя судьба. Да не могло у нас всё сразу сложиться, каждому суждено свой путь пройти. Иначе зачем всё?

– Иди ко мне, – Паша забрал мой кофе и поставил в сторону на лавочку.

– Зачем? – не поняла я.

– В каком ещё смысле зачем? – Птолемеев меня обнял, прижав к себе, а потом поцеловал. – Халвичный – тоже неплохо, – сказал, ненадолго отпуская. Поцеловал ещё раз. Я его сама кое-как оттолкнула.

– Паша, ты что делаешь? А если дети увидят?

– И что такого? Рано или поздно всё равно увидят.

Такой проблемы, как стыдливость, у Паши Птолемеева нет. Попробовала на него строго посмотреть, а всё равно не получилось.

– Подожди… – вдруг сообразила, – так а в твоём стакане не халвичный?

– Нет, я такое сладкое не пью, – он на меня внимательно взглянул. – У меня есть кое-что получше на сладкое.

– Что у тебя есть получше? – спросила я, ожидая, конечно, от Пашки подвох. Но что его ответ прозвучит так откровенно – я к этому готова не была.

– Моя любимая хорошая девочка.

Я его любимая хорошая девочка. Я в это поверила. Вот так нас соединила судьба – не сразу, провела каждого своими тропами. Но мы ведь оба живые, сидим рядом, значит, всё ещё возможно. Сегодня вечером сгорит масленичное чучело, забёрёт с собой всё старое. И у меня с приходом весны расцветает в душе и теплеет на сердце. Начнётся скоро, мне верится, моя новая жизнь.

Конец