Текст книги "Мандариновый раф для хорошей девочки (СИ)"

Автор книги: Зоя Ясина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Глава 20. Куриный бульон

Проснулась от того, что на кухне кто-то шумел. Услышала звонкий голосок моей Саши. Она как колокольчик. Подождите-ка? Дети дома? Лёшу тоже слышу, и… и Пашу? Они все на кухне и что-то обсуждают! Что они там делают?

Пошатываясь, встала. Сообразила, что уезжая, Паша взял мои ключи. Так что я даже не слышала, как они вернулись. Так крепко заснула!

Но, конечно, заснуть удалось не сразу. Лежала, соображала – как так? Незнакомый почти мужчина, с которым мы провели одну ночь, поехал за моими детьми? О чём я думаю?

Ну одноклассники мы. Так школа – когда это было? Человек сто раз измениться мог.

Но не Паша, нет. Он, пожалуй, ответственнее стал. Откуда я об этом знать могу? Так мне кажется, так чувствую.

Мне же звонила Надя! Верещала в трубку – Боже, какой мужчина! Женат ли? Не женат ведь, да? Кольца же на пальце нет! Ишь ты, сразу разглядела. Кто и откуда? Какой красивый, и вообще… А я у неё строго так спросила – и что вы мне не позвонили, когда он приехал? Отдали детей моих какому-то незнакомому мужику.

По ответу Нади я поняла, что Паше они могли отдать всех детей с их дома – и своих, и чужих. Без вопросов.

Господи, и мою свекровь с золовкой Пашка очаровал. Хотя Валентина Сергевна наверняка призадумалась. Она всё мне намекает, что нам с Петром надо обратно сойтись. Жили же сколько – и дальше бы жили. Вот она наверное прислушивалась, когда Надя спрашивала, мой это мужчина или нет? А я возьми да и ответь – мой.

Вот так.

А теперь бреду на кухню. Заглядываю осторожно. А там все трое. Лёшка сидит на табурете и чистит картошку. Мой Лёшка! Сашка сидит с чужим телефоном – с Пашиным, кажется, и читает громко, по слогам рецепт приготовления бульона.

Я слышу часть фразы:

– Что значит погрузить в кастрюлю? – спрашивает моя дочь.

– Закинуть и сварить, – отвечает Паша, и кидает курицу в кипящую воду. Судя по всему, обжигается брызгами, моя Сашка смеётся.

– Вы тут что делаете? – спрашиваю я.

– Варим тебе куриный бульон! – довольная, отвечает Сашка. И сразу отворачивается от меня. – Дядя Паша, а можно поиграть на телефоне?

– Нельзя, – Паша докладывает курицу. Мне кажется, что он что-то много её туда “загружает”, но я молчу. А Паша отвечает моей дочери:

– У тебя ответственное задание. Ты читаешь мне, что делать дальше.

– А потом можно поиграть?

– Нет.

– Почему?

– Детям нельзя брать мой телефон И там нет игр.

– Я взрослая! – фыркает Саша.

– Маленьким взрослым тоже нельзя. Исключение – ответственное задание. Читай, что дальше.

– Уменьшите огонь на минимум и снимите пену.

Паша заглядывает в кастрюлю.

– Никакой пены нет.

Саша, испугавшись, читает ещё раз:

– Уменьшите огонь и снимите пену…

– Надо немного подождать, – подсказываю я.

– А что дальше? – спрашивает Паша.

– Крупно нарезанные овощи смажьте маслом и поставьте в духовку, – Саша заканчивает читать по слогам и смотрит на Пашу. А он на меня.

– У тебя работает духовка?

– Да не обязательно в духовку, – начинаю я.

– Так, женщина, иди, полежи. Ты нам мешаешь, – отмахивается от меня Пашка. Я замечаю, что Лёшка удивленно на меня смотрит. Что ещё за дела? Тут у нас я авторитет и командир. А потом переводит взгляд на Пашку. Тот замечает.

– Лёха, картошку почистил?

Мой сын протягивает ему кастрюлю. Птолемеев в неё заглядывает.

– Это картошка! – уверенно заявляет мой сын.

– Хорошо, молодец, – отвечает Паша, а потом спрашивает у моей дочки. – Сашка, что там ещё надо?

– Лук, морковь, лавровый лист, соль, чёрный перец горошком.

– А картошка вообще нужна?

– Не знаю…

– Может, помочь вам? – я направилась к сыну.

– Не надо, мам! Иди отдыхай! – Лёшка слез с табуретки и вытащил ящик с овощами.

– Морковка в…

– Мам, я найду.

– А где вы взяли курицу?

– Купили…

– Тебе же сказано, иди… – Паша мягко подтолкнул меня к выходу. – Мы справляемся.

Они, наверное, ещё с час готовили. Потом пригласили меня на кухню, усадили за стол и поставили передо мной сваренный бульон.

В моей тарелке одиноко плавала половинка куриного яйца. У детей и Пашки в тарелках горкой возвышались ломтики курицы и овощи.

– А мне что, нельзя? – завистливо поинтересовалась я.

– Нет, тебе пока нельзя, – задумчиво выдал Паша, вглядываясь в меня.

– А если я голодная?

– То это хороший признак. Но пока попробуй бульон.

Я попробовала. Очень крепкий. И почти не солёный.

– Мам, вкусно? – с замиранием спросил Лёшка.

– Очень вкусно, милый, – ответила я. Сынишка расцвёл. Я привстала и потянулась за солью. Пашка досаливать не стал. Мои дети тоже…

Поужинав, я наблюдала, как они втроём убирают со стола. Снится мне это, что ли?

– Вашей маме надо отдохнуть, – вдруг сказал Пашка, забирая из рук Саши последнюю тарелку и ставя её в мойку. – Кто будет мыть посуду?

Мои детки насупились.

– Паш, да я вымою… – опять подорвалась я.

– Мама устала, ей надо прилечь, – продолжил Пашка.

– Я вымою, – тяжело вздохнул Лёшка.

– А я буду вытирать, – подхватила Сашка.

– Видишь, всё под контролем, – Паша подтолкнул меня из кухни, взял за плечи и повёл в спальню.

– Ты дорогу когда выучил? – прошептала я.

– Тут не так много вариантов, – Паша поцеловал меня сзади в шею.

– Что ты делаешь?

– Укладываю тебя в постельку.

– Паша… они же всю посуду разобьют.

– Не разобьют. Они отлично справляются.

– У тебя сын тоже за собой убирает?

– Конечно.

– Я думала, у вас няни и…

– Няня есть, она же и готовит. Но у меня с ней война по поводу самообслуживания. Ребенок должен сам за собой прибирать.

– А ты строгий, Паша?

– Нет, я нет – он покачал головой. – Я с твоей Сашей не знал, как общаться. У меня же пацан, не девчонка, – он хитро на меня взглянул. – Это с взрослыми девочками я знаю, что делать.

Я поняла, что он что-то задумал. А Паша уложил меня в постель, накрыл одеялом, вернулся и плотно закрыл дверь.

– Что ты делаешь? – спросила я. А у самой побежали по телу мурашки. Я по нему соскучилась.

Паша прилёг рядом, запустил одну руку мне под голову, чтобы я оказалась у него на плече. А второй полез под одеяло. А потом под мою футболку.

– Ты что? – я попробовала отодвинуться.

– Ты какая-то грустная… – он расстегнул на мне бюстгальтер. – Тебе надо расслабиться.

Сам он опять уткнулся носом мне в шею, а его рука принялась гулять по моему телу. Я не удержалась от вздоха, и Паша накрыл мне губы свободной ладонью.

– Ну-ка тихо.

Терпеть было мучительно и сладко. Я терпела, в какой-то момент осознав, что облизываю Пашкины пальцы. А он только посмеивался, тихо фыркая мне в волосы и целовал меня в шею. Я потянулась было к нему сама, по Паша убрал мои руки, шепнул, чтоб я не двигалась и крепче зажал мне ладонью губы. Не двигаться я не могла, не стонать тоже. Так и мычала в его пальцы. А потом, когда всё закончилось, Паша положил мне свою тяжёлую тёплую руку на живот, и мы так сколько-то лежали молча. Я даже не знаю, сколько прошло времени.

– Ну а теперь как сам? – спросила его, прижавшись поближе. – Сам разве не хочешь?

– Хочу. Но то, чего я от тебя хочу, тебе сейчас лучше не делать. Тебя лучше не взбалтывать.

Опять смеётся, ирод. А в дверь спальни стучатся.

– Мам, можно?

Лёшка за дверью. Я хотела было ответить, а Паша опять вернул мне на губы свою руку.

– Нет, – ответил за меня. – Мама устала и будет спать. А я сейчас выйду.

– Ты что моими детьми командуешь? – высвободилась я.

– Я не командую. Хочешь, чтобы Лёшка сейчас зашёл?

– Нет.

– Ну вот, – Пашка поднялся с кровати. – Он спросил, я ответил. И всё.

– Паш, ты куда?

– Посмотрю, что у них там. Ну и… мне надо ехать.

Я расстроилась. Знаю, что это по мне видно, наверное. Ну а как… Конечно, ему надо ехать. Он, надеюсь, хоть не сорвался сюда, к нам, от своей жены и сына. Сам ведь он позвонил. Просто так, потому что мы накануне переспали? Или были планы у него на нас на сегодня?

Они с Лёшкой ещё о чём-то говорили в коридоре. Я сразу вставать не стала. Опять задремала. Потом поднялась, заставила себя. Чувствовала себя куда лучше.

Вышла из спальни, почти десять. Дети играют в гостиной. Но тихо-тихо.

– А вы чего не спите? – спрашиваю.

– Так рано ещё, – оправдывается Лёшка.

– Ничего не рано.

– Мам!

– Ну ладно, – присаживаюсь на диван, смотрю на них.

– Не побоялись ехать с дядей Пашей?

– Нет.

– Неа! – отвечают снова почти в один голос.

– Ну и молодцы. Я чуток приболела. Простите меня.

– Мам, пожалуйста, не болей! – Саша подошла и обняла меня. А потом спросила. – А дядя Паша ещё приедет?

– Понравился он тебе? – ушла я от ответа, сама спросив осторожно. Сашка уверенно и часто закивала. Лёшка пока молчал. Ну ладно, не стоит ничего выдумывать. Дядя Паша и дядя Паша. Помог и помог. Мужчин посторонних в нашей квартире не сказать бы, что никогда не было. Друзья Петра заходили, знакомые. После развода нашего, конечно, уже нет. Но не должны уж мои детки сильно удивляться.

Проверила, закрыта ли дверь? Закрыта. Какие мои дети молодцы. Сами проводили Пашу. Зашла на кухню. Посуда вымыта, вытерта и составлена на столе. До шкафа не донесли, но всё равно умнички. Потрогала кастрюлю за бок, проверить, остыл ли бульон? Убрала в холодильник. Прошлась по квартире. Загнала своих чадушек спать. Сменила воду Мармеладу. Достала телефон, написала Паше: “Спасибо”.

Ответил Птолемеев не сразу, но ответ пришёл:

– “Твоё “спасибо” я от тебя ещё потребую”

Ну что, посмотрим, что он потребует. Буду ждать.

Глава 21. Ассорти

Птолемеев стребовал с меня всё, что хотел. Сразу сказал, что брать будет исключительно натурой, и у меня такое чувство, что “отработала” я куда больше, чем он обо мне “назаботился”.

Встречаться вечером, после десяти, нам обоим оказалось сложно. Уже возраст не тот, чтобы срываться ночью, как дети заснут. Да и неспокойно мне одних в квартире сына с дочкой оставлять, хоть они и большие у меня и самостоятельные.

Так что… несколько раз мы с Пашкой виделись в его квартире в обед. Вот и сегодня также.

Он лежал рядом, уткнувшись носом мне в грудь, а я гладила его широкую спину.

– Паш, тебе сегодня никуда не надо?

– Надо, – он поднял голову, – мне всегда куда-то надо.

– Обычно ты сильнее торопишься, – припомнила я. До смешного доходило – быстро-быстро в постель, а потом Птолемеев срывается и убегает.

– Работы было много, сейчас чуть разгрёбся, – он погладил мою щёку. – Хочешь, чтоб я ушёл?

– Нет, конечно! – я даже испугалась. Как такое вообще можно подумать? А чертяка Птолемеев рассмеялся.

– Я шучу, Мороженка. Я же вижу, что ты хочешь другого.

На это самое другое у Пашки время как-раз нашлось.

Мы снова лежали рядом и тяжело дышали, я уже очень хорошо изучила и стены, и потолок.

– Я голодный как зверь! – выдал Паша.

– Ты что, шутишь? – я вытаращила на него глаза. – Я еле живая!

– Не в этом смысле. Реально хочу есть. У меня сейчас обеденный перерыв. Видишь, как я обедаю, – он повернулся ко мне, смеясь. – А так, да. Ты меня всего выжала.

Я смутилась. Я не думала уже никогда, что буду лежать днём в постели, поверх одеяла, голая, с очень красивым мужчиной. Что буду с ним целоваться. Ну не я, не Алевина Терешникова, в девичестве Морозова.

Паша достал телефон, что-то прочитал, опять рассмеялся.

– Что там? – спросила я.

– Шутка старая, но смешная, – он развернул ко мне экран телефона. Я прочитала:

– Вискас, потому что кошка вам доверяла… Что это? – не поняла я.

– Это старая фишка – что будет, если рекламные слоганы прочитать в прошедшем времени. Посмотри ещё, – Пашка отдал мне свой смартфон, спрыгнул с кровати и принялся одеваться. Пока я читала, он уже ушуровал на кухню.

Мегафон, будущее зависело от тебя… Один икс бет – много денег не было. Ел, пил, жевал орбит… Адреналин Раш – всё ты мог… Понятно. Смешно. Дочитала до конца и смахнула вкладку, чтоб случайно ничего не нажать у Паши в фейсбуке. А следующем приложением открыто фото. Там его сынишка!

Я так подумала, что это Коля, потому что мальчик примерно лет пяти и потому что похож на Пашу. Начала листать. Они, видимо, ходили в какой-то парк развлечений. Узнала, в какой. Я там тоже была с детьми, но не на всех аттракционах.

А потом пошли фото каких-то документов. Выделенные, подчеркнутые или перечеркнутые пункты и подпункты с вопросами. Фото какого-то складского помещения. Инвентаризационный номер неизвестной мне штукенции. Это всё, наверное, ему прислали по работе…

Уже хотела свернуть и закрыть телефон, как по инерции палец смахнул следующее фото, а там оказалась… голая баба.

Я несколько секунд тупо пялилась, не понимая, что вижу. На фото – ухоженная, красивая женщина. С смолянисто-чёрными локонами, разбросанными по голым плечам. Блестящие губы, чётко-очерченные брови, нарощенные ресницы. И она голая. По пояс точно, дальше непонятно. Фото, как и я, эта особа сделала в ванной. Но через зеркало. Её скляночки и баночки не смутили. Всё так красивенько, как будто декор для интимных фото, а не предметы гигиены. Полную грудь свою она тоже прикрыла. Но так, чтоб кое-что подглядывало.

Взяла себя в руки… Да нет, конечно, не взяла! Начала листать дальше… Снова ничего такого, опять что-то по работе. И вдруг я! Тётя-мотя. По сравнению с предыдущей брюнеткой я, конечно… А что я сравниваю? Сколько у него их тут? Листать перестала. Закрыла фото и взглянула в целом на альбом. Догадалась перейти в папку сохранённого из приложения. А там разве что собственных Пашкиных снимков, то есть, сына, например, нет. А остального хватает. Тоже рабочего полно – документы, скрины, и… полуголые бабы.

Я нашла трёх. Дальше смотреть не стала. Все кажутся моложе меня. А, может, моего возраста, просто холёные. Ну или фотографироваться умеют. Или фото обрабатывать…

Я даже не заметила, как зашёл Птолемеев.

– На что любуешься? – спросил он.

– Да вот, любовниц твоих рассматриваю, – не стала придумывать, что бы соврать, я.

– Каких любовниц? – сделал вид, что не понял, Паша.

– Голых. Которые тебе свои фото шлют.

– Ты зачем туда полезла?

– Я виновата, что полезла? Я случайно.

– Случайно? – Паша подсел вплотную и забрал свой телефон. – Это как?

– Ну извини, что фото нашла! Они у тебя были открыты. Я на сына твоего посмотрела, а у тебя там же и… всё остальное увидела.

– Что увидела? – Паша сидел недовольный. – Что-то новое узнала? Женщины шлют свои интимные фото, такое бывает. Но все эти фотки старые, до тебя.

– Тут брюнетка как раз после меня. Недавнее!

– Она? – Паша показал мне фото, которое я только что рассматривала. – Смотри, удаляю!

– Ты кроме меня с кем-то…

– Нет.

– А зачем тогда она?

– Спроси её, зачем? Мороженка, ты ревнуешь меня?

– Ты хочешь сказать, что не виноват, они сами пишут?

– Ничего не хочу сказать. Если они тебя напрягают, я их удалю.

Напрягают ли меня какие-то женщины, которые шлют ему свои голые фото! Боже мой, я что должна сказать – да нет, дело житейское, пусть шлют? Мне не жалко?

– Паша, удали их, пожалуйста!

– Ну хорошо… Но за каждый удалённый снимок мне нужен будет новый на замену.

– Это в каком смысле? – не поняла я.

– А в таком! – Паша стянул с меня одеяло и принялся меня фотографировать.

– Птолемеев, ты что идиот такой! – кричала я, отбиваясь. Саму начал разбирать смех.

– Сколько надо удалить, столько нащёлкаю. Возможно, придётся с запасом. Если ещё будут слать.

– Паша…

– Что?

– Ты, пожалуйста, заблокируй их! Хотя бы на время, пока мы с тобой вместе… – сказала, а саму даже страх взял. Это я вот так озвучила, что думаю. Боюсь ведь, не знаю, когда всё закончится. Не бывают ведь интрижки навсегда.

Паша вздохнул, опять полез в телефон. Прокрутил свой список контактов, на кого-то пощёлкал. Я отвернулась. Неудобно было ещё и следить.

– Мороженка, а вот её удалить не могу, – и он показал недавнюю брюнетку. – Она мой приходящий юрист, – и улыбается, чёрт эдакий.

– Так она ещё и твой юрист!

– Приходящий.

– Так для этого юристы нужны?

– Аля… она хороший юрист. Мы с ней давно знакомы.

– Да уж наверно не недавно, если такие фото шлёт.

– Хочешь объяснить ей, что не надо?

А я сижу и думаю – была бы я жена, я бы такой скандал закатила! А тут обсуждаю каких-то его баб с ним. Значит, со мной можно так? Я её тоже уже сто раз с собой сравнила, брюнетку эту. И сравнение всё не в мою пользу.

– Объясню! – я забрала телефон, вслух проговорила, что за сообщение этой брюнетке набираю. – “Ему теперь нравятся такие!” – и открыла камеру.

Птолемеев заржал, наблюдая за мной, а я старалась выбрать нужный кадр. Всё-таки, дело ответственное.

Паше, видимо, надоело. Он подсел ко мне сзади, обнял, устроив свою ладонь у меня на груди и сам сделал фото! Я сообразила, что ни его, ни меня полностью не видно, а уж его руку на стратегически важном месте эта мадам узнает. Отправила.

– Мороженка, ты хотя бы всю переписку прочитала! – продолжал смеяться надо мной Пашка. Ему что, настолько плевать – женщиной больше, женщиной меньше?

– Вот ты что сейчас смеёшься, объясни мне? – не выдержала я.

– Думаю, что мне придётся нового юриста искать. А у меня важная сделка. Ты вот, Аля, не могла это фото дня на два позже найти?

– Тебе бы всё смеяться! – разозлилась я.

– Да я вполне серьёзен. День хотя бы. Теперь за ней перепроверять придётся.

– Перепроверишь… – буркнула я. Паша уже полностью оделся.

– Аля, ключи я тебе оставил, ждать тебя не буду. Мне пора ехать.

– Угу, – продолжила дуться я.

– А я так и не поел, – пожаловался Паша, улыбнулся, наклонился ко мне, поцеловал. – Не злись. Это просто фотографии.

Я на него взглянула. И так что-то жалко стало, что вся эта ситуация наши с ним совместные пару часов в момент испортила. Хочется думать, что ты особенная. А там такие же, может, как я, дурынды, тоже ждут и надеются.

– Аля, там ещё с парой девушек я общаюсь по работе, так что я их удалять не буду. Но они уже почти все знают, что я занят. И всё правильно поймут.

Откуда такая уверенность только, Паша. Ты и не узнаешь никогда, что женщина, может, тихо ждёт и надеется. Все мы понимающие…

– Ты злишься, что я твой телефон взяла? – спросила я, когда Паша уже стоял в дверях.

– Так я ведь тебе сам его отдал в руки, – Птолемеев поцеловал меня, растерянную, и ушёл. И не считает, что что-то должен скрывать.

А я осталась наедине со своими мыслями…

Глава 22. Осколки

Сегодня мы с Пашей снова должны встретиться. И опять в обед. Хочется как-то загладить вчерашнюю ситуацию. Он сказал, что прекратил все отношения, или я не так поняла? Удалил фотки… А общается ли он со всеми этими женщинами, поддерживает ли связь?

Зачем про это думаю? Сколько раз себе сказала, что сама, получается, такая же. Только я сейчас в более привилегированном положении, чем те, которых он “поставил на паузу”. Не надо мне про это. Бегаю, как девочка…

У меня опять график два через два. И вот сегодня ещё выходной, а завтра на весь день на работу. Так что с Пашей завтра не увидимся. Ночью я к нему не побегу, да и ему, судя по всему, надо быть дома. Уже тоскую.

Вчера Паша сказал, что голодный. Вот тоже нехорошо. У меня в обед сын возвращается, а мама, вместо того, чтоб в выходной дома быть, убегает.

Стою, готовлю обед, а сама думаю. Сделаю-ка я на порцию больше. Паше с таким графиком поесть некогда. В обед приезжает ко мне на встречу. А потом обратно на работу. А в квартире у него ничего, кроме кофе и печенек, нету. В последнее время он не закупается. Ну да он говорил, какая-то сверх-срочная работа…

В общем, приготовила я ему обед. Переложила аккуратно в контейнер. Салат тоже нарезала, с собой взяла.

Пришла к нему, открыла выданным ключом дверь. Осмотрелась. Пока руки в ванной мыла, заметила, что корзина с бельём переполнена. Вытащила бельё, рассортировала, загрузила стиральную машину. Запустила стирку. Посмотрела по поверхностям – пыли нигде особенно нет. Так, парочка мыльных пятен разве что на полочке и на душевой. Вытерла, пошла на кухню. Вытащила, что принесла. Разложила в тарелки. Паша уже скоро должен быть. Он предупреждает. Пишет, где он и через сколько будет.

Так и есть, буквально через пару минут зашел. Я вышла встречать. Вчера злилась на него, а сегодня улыбаюсь. Всё это не по-настоящему, а так приятно встречать его на пороге. Пашка сразу меня в охапку и обнимать. Пахнет морозцем, свежестью. Набегался где-то.

– Ты есть хочешь? – спрашиваю.

– Думаешь съездить куда-нибудь поесть? – интересуется, не выпуская меня.

– Да нет! – посмеиваюсь я. – Раздевайся! Я обед приготовила.

– Да? – как-то странно Пашка отреагировал. – Ну ладно.

Он разделся, зашел в ванную, вымыл руки, вернулся.

– Ты запустила стирку?

Я только пожала плечами.

– Проходи на кухню. Остынет же.

Он прошёл, поел молча. Я сидела напротив и смотрела на него. Я уже видела, как Птолемеев ест. Нравится мне на него смотреть. Но сегодня Паша какой-то хмурый. Может, на работе что?

– Всё хорошо у тебя? – спрашиваю. Сама сижу с полотенцем в руках.

– Хорошо.

– Вкусно?

– Да.

Поел, встал из-за стола и сразу потащил меня в спальню.

– Паш, ты чего? – спрашиваю, а он не отвечает. Так молча и любовью занимались. Я не выдержала после и спросила:

– Паша, ты сегодня какой-то непонятный. Что ты так набросился? И молчком?

– Весь день о тебе думал.

– Скучал? – игриво спросила, ждала такой же ответ. Но Птолемеев поднялся, сразу начал одеваться.

– Паш? – я сидела в постели, не понимая, чего он такой? А он стоял напротив, босой, без рубашки. В одних только брюках. Красивый, но пугающий. Лохматый и сердитый.

– Что ты от меня хочешь?

– Да ничего… – промямлила я. – Ты хоть про что?

– Зачем ты обед приготовила?

– Приготовила да и всё. А что такого? – я всё ещё не понимала.

– А зачем постирала мои вещи?

– Паш… да мне ж не сложно. Я сегодня выходная. Завтра вот не смогу. А так – пока ждала тебя. Ты ведь поесть не успеваешь.

– Я взрослый мужик, Алевина. Я в состоянии самостоятельно поесть.

– Ну… наверное, – я растерялась.

– Мне тридцать пять лет. Я могу сам поесть, сам забросить свою одежду в стиральную машинку.

– Паш…

– Мне для этого женщина не нужна.

– Если ты на меня сердишься, так я ещё раз говорю, я просто так… – я вообще не понимаю, о чём он. Что я сделала? А он продолжает:

– Раз в две недели сюда приходит уборщица. Она чистит плиту, моет кухню, сантехнику, полы. По мелочи я и сам могу прибраться. Еду для себя я могу купить, заказать. Заехать куда-нибудь пообедать, в конце-концов.

– Паш, ну магазинным плохо питаться… Там всякой дряни может быть…

– Почему? Ты готовишь из таких же продуктов. Всё равно мы полностью здоровыми не умрём, – он ждал моего ответа, но я молчала. Дачи со своими овощами и собственного хозяйства, у меня, конечно, нет. Но дома я хоть знаю, как и из чего приготовила. Это всё свежее, всё по технологии. Прожарено, пропарено.

– Домашнее полезнее… – что я могу ему ответить. Если жена у них не готовит, так наверно там есть кому об этом заботиться. – Ты что, дома ничего не ешь?

– Дома у меня этот вопрос решён. Сыну готовит няня. Кроме неё у нас есть помощница по дому.

– Но здесь-то у тебя нет помощницы, – осторожно напомнила я. Уборщица ведь ему не готовит, да и рубашки вряд ли гладит. Мне хотелось закончить этот разговор. Но не получалось.

– Здесь мне постоянная помощница не нужна. Я не беспомощный. Я тут один и бываю редко.

– Паш… Я поняла. Я к твоим вещам больше не прикасаюсь, если тебе это так неприятно. И в твой быт не вмешиваюсь.

– Да просто… – он огляделся и подобрал свой носок. – Мне иногда кажется, что у вас это смысл существования – собирать по квартире носки и ругаться, что они разбросаны. Убери это – что останется?

– Я тебя не понимаю.

– Что вы так вцепляетесь в эту бытовуху? Вам обязательно надо готовить, стирать, убирать? Как будто без этого обслуживания я умру. Вот эти носки – он потряс в воздухе носком. – За мной собирает три женщины. Моя жена, моя мама и наша уборщица. И ещё ты хочешь сюда же?

– Паш…

– Уборщице я хотя бы плачу, и маме с Леной это всё давно делать необязательно. Тем более, с носками я образно. Дело не в них, – он выдохнул и продолжил. – Вот забери у вас это всё – ваше вечное мельтешение, и вас как-будто смысла жизни лишают! Всё забери – пусть готовкой, уборкой и ребенком занимаются приглашённые люди, и у вас как почву из-под ног выбивает. Больше ничего не остаётся. Кроме знаешь чего?

– Чего? – спросила я.

– Вытрахивать своему мужику мозги. Ведь больше заняться нечем.

– Ты на своих жену и маму злишься, а срываешься на мне, – не выдержала я.

– Потому что ты делаешь в точности то же самое.

– Я просто переживала, что ты голодный. Я о тебе хотела позаботиться!

– Обо мне всю жизнь моя мать заботилась. Своей жизнью она не жила. И чего она добилась? Сейчас вцепилась клешнями в Коляна. Портит мне пацана своей сверхопекой. Я уже их общение начал ограничивать. Там что Лена, что бабушка, что няня такая же, потому что потакает их хотелкам.

– Паш, твоя ведь мама – преподаватель в институте.

– И ты думаешь, она горела работой? У неё был сверху “товарищ,” – Паша рубанул в воздухе ладонью. – И всё у неё шло как по приказу. Шаг влево, шаг вправо – расстрел. Никогда её всерьёз преподавательская деятельность не интересовала. Оклад – да. И ещё, чтобы я помнил, что я из интеллигентной семьи и не позорил её. Не был как мой… – он остановился, взглянув на меня. – Не важно. И чтобы Пашечка всегда был тепло одет и накормлен.

С тех пор ты не носишь шапки и шарфы не завязываешь – добавила про себя я. Мама довела сверхопекой, а жена, видимо, наоборот, лентяйка. А я попала вот под горячую руку.

– Забери у них сейчас Кольку, они не будут знать, чем заняться… – Паша выдохся. Нашёл свою рубашку, надел. Уставился на меня.

– Что ты молчишь?

– Паша. Есть работающие женщины. И они точно так же приходят домой и делают домашние дела. Потому что кто-то должен их делать. А как-то так заведено, что этот кто-то – не мужчина. Вот твои домработницы, за деньги у тебя всё приготовив и перемыв, идут к себе домой и там делают всё то же самое, только уже бесплатно.

– У меня не рабские условия работы. Тепло, светло, мухи не кусают. Плачу я хорошо, да и компания я и мой сын, думаю, приятная. Так что, какие ко мне претензии?

– Никаких к тебе нет. Ты привык жить так, а я не могу представить, что у меня будет чужая женщина в квартире прибираться. Такая же, как я. Как-будто у меня самой руки отсохли, и я свои окна, потолки и полы не помою. И детям своим я хочу сама готовить еду. Но я и работать успеваю. Ты думаешь, я для красоты в кондитерской нашей стою, чтобы пирожные и кофе лучше раскупались? Тоже, как пироженка. Или как мороженка.

– Тебе не нравится там работать?

– Дело не в “нравится” или “не нравится”, а в том, что надо.

Потому что у меня двое детей, которых мне надо тянуть. И всё, о чём Паша говорит – это всё для тех, кому делать нечего, и кто уже с жиру бесится. С другой стороны, когда детей много, а муж есть – можно и домохозяйкой сидеть. Потому что так дешевле выйдет, чем все няни да уборщицы. У большинства на них денег нет, вот и остаются женщины сначала в декрете дома. А потом детей в садик, а сами на работу. А Паша уже как из другого мира. Его женщины от безделья маются. Вот и вцепились в сына и внука.

– Надо? Алевина, а сколько тебе “надо”, чтобы не работать? Ты скажи мне. Чтобы тебе хватало на, в твоём понимании, комфортную жизнь? Я обеспечу. Моя любовница не обязана работать.

Я молча на него смотрела. Молча. Слов не осталось. А сама так и сижу голая. Тут пока оденешься, а так бы и вылетела путей отсюда. Оделась молча. Прошла в коридор, нацепила шубу. Обулась. Ключи его положила так, чтоб он видел. Открыла дверь и так молча и вышла. Паша ничего не сказал и за мной не пошёл.

После этого разговора от Птолемеева никаких вестей уже пять дней.

Да я больше и не жду.

Мне кажется, кофейни должны мне доплачивать за рекламу!!!

Мандариновый раф по моей наводочке недавно попробовала (и прислала мне такой отчёт) Анна Востро, автор цикла романов Сёрфер – Запах шторма и Вкус холода.

"Он пахнет холодным ветром и морем, а любовью занимается так же, как берёт большую волну на виндсёрфе в шторм. Я ношу тёплый аромат жасмина, и мне милее твёрдая земля под ногами. До знакомства с ним меня пугало бушующее море, я не умела отдаваться во власть сильного ветра, и не знала, что умею летать".

Как вам? Здорово, правда? Заглядывайте к Анне;)

Спасибо, Аня, мне жутко приятно, что ты читаешь:)))