Текст книги "Мандариновый раф для хорошей девочки (СИ)"

Автор книги: Зоя Ясина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Глава 7. Мармелад

Моя ты Киса! – залетаю к себе в квартиру, еле живая, утыкаюсь носом в своего рыжего лохматого кота. Мармелад – так его зовут, недовольно мявкает, ничего не понимая. Где это меня носит до ночи? Его, конечно, покормили, но заведенный порядок явно нарушен.

– Мармеладушек ты мой, рыженький ты мой оладушек, – шепчу в его косматую нечесаную шерсть, целуя в морду. – Котеночек ты мой дорогой!

Спохватываюсь. Соображаю, что надо бы поменьше шуметь. Дети спят давно, и совсем не надо будить их посреди ночи. А вот в гостиной зашевелились. Мама наверное не спит, ждёт. “Хоть бы сделала вид, что опять заснула” – думаю я про маму сама себе. Не могу, не хочу сейчас ни с кем разговаривать. Надо бы оставить себе этот вечер. Конечно, может, что-то я и смогу рассказать, но попозже, не сейчас.

Мармелад недовольно мяукает. Трётся у моей ноги. Раздеваюсь, разуваюсь, обняв себя, стою пару секунд у стеночки. Ещё чувствую его руки, его губы. Только от мыслей голова кружится. Надо как-то успокаиваться. Птолемеев вот собранный как черт, даже продукты мои мне вручить не забыл, когда я от него к подъездной двери поскакала.

А вышло как? Паша уже тащил меня в машину. Вот взял просто, поднял и понес. Открыл дверь, я там что-то ещё сопротивлялась вяло, рассказывала, что мне на работу, что детей нужно будить рано, готовить завтрак, одного вести в школу, другую в садик. Паша так разошелся, что пообещал всех накормить и развести, лишь бы я заткнулась и садилась в машину. Я протестовала, что-то доказывая. А потом у него зазвонил мобильник.

Птолемеев ответил, сразу стал серьёзным. Спросил, что случилось? Говоря, смотрел на меня. Я поняла, что там что-то важнее, чем наши с ним заигрывания. А Паша закончил разговор, извинился, объяснил, что ему нужно ехать. Поцеловал меня ещё раз, обнял, сказал, чтоб не грустила, и мы ещё увидимся. И был таков.

Вот так. Вот и всё. Расстались мы, вроде как, хорошо. С таким сладким и нежным поцелуем на прощание. С другой стороны, в следующую же секунду Птолемеев уже как будто был и не со мной. Переключаться он умеет мгновенно.

А что делать? Тискаю котеньку. Целую в морду. Мармелад в шоке, но терпит. Двое маленьких детей в квартире, он привыкший.

Отпускаю кота на пол. Тихонько топаю в ванную. Там умыться, поплакать чуточку, посмотреть на свой фингал. Отёк и синяк ещё ладно. А вот борозды эти побуревшие, эти ссадины – чем их замазать? Такого опыта маскировки, к счастью, у меня нет. Переоделась и пошла спать. Сон, конечно, не идёт. Мысли только о Пашке. Кто бы сомневался. Мармеладик пришёл, прыгнул на мою кровать, устроился в ногах.

– Киса, киса, – тихонько позвала я. Мармелад не шевельнулся, устроился удобнее, сделал вид, что спит. А с утра будет когтями мне впиваться в ногу. Чтоб проснулась и покормила. Но не больно. Тихонько. Знает, что я его когти не жалую.

Бедный котик. Пришёл сам, уже в возрасте, не котенком. Но и не стариком. Года четыре назад как пришёл. А тут дети. И ногти ему красили, и шерсть стригли. Усы как-то еле спасла – отняла у Сашки ножницы. Совсем без царапин на детских ручках не обошлось, а всё же кот многое стерпел.

Лохматый Мармеладик, конечно, обормот. И шерсти от него по всей квартире. Стричь никогда не возила – как-то жалко. А чесать его – и чесалку, как её там по модному – фурминатор? Чесалку эту сломаешь… Дети вычесывают. Лешка приловчился. Кот терпит.

А Мармелад он у нас – потому что любит мармелад. Нельзя котам сладкое. А эта морда рыжая выпрашивает. Вообще он больше шоколад любит. Гематоген тоже – урчит аж, как просит. Но первым делом детки накормили его сгущенкой с мармеладом. «Сгущенкой» кота называть не стали – он же мальчик. А «Мармелад» прижилось.

И как я потом только не объясняла, что сладкое котам нельзя! Запрещала! Но дети же… Как-то в сердцах сказала, что от сладкого Мармеладу будет плохо и он может умереть. Ой, реву было!

Съел что-то не то Мармеладушка. Стащил. Забрался, довольный, с конфетой в зубах на холодильник – Саша в слёзы. Котик не то съел, котик теперь умрет?

Животных дети мои любят зато. Кот этот – член семьи.

Урчит чего-то. Голову поднял, смотрит на меня.

Не сплю я, Мармеладик. Мыслями разными голова забита. И жизнь свою уже всю в мыслях и так и эдак перевертела. И про Пашку не думать ни секунды не могу.

Не знаю, что дальше? Не может же быть, что всё? Хотел бы он уехать, уехал бы, когда я сказала: «Прощай». А он ответил, что на мужа моего плевать ему…

А что я? Плохо или хорошо, а с Петром мы прожили почти семь лет. Кажется, это какой-то критический срок для брака. Кризис семи лет. Вот и наша семья этот «кризис» не выдержала. Или я одна…

Не хочу об этом. Перевернулась на другой бок. Подождала, когда котёнька в ногах опять удобнее устроится.

Паша не идёт из мыслей. Руки его на теле как будто чувствую, губы помнят наши поцелуи. Сердце тоже помнит. Потому что заухало тут же тяжко. Должно быть легко, а мне тяжко. Когда непонятно, всегда тяжело. А кроме меня у моих детей никого нет. Мать моя уже в возрасте – не в счёт. Бывший муж – тем более.

Нельзя мне с ума сходить из-за мужика, хоть и такого желанного.

Утро вечера мудренее. Так говорят. Мармеладик потянулся, высунув и прикусив розовый язык. Давай спать, котенька, завтра будет новый день.

Глава 8. Яблочное утро

Утром еле живая. Поняла, что будильник звенит, глаза открыла, услышала шум на кухне. Там уже хозяйничала мама. Ну вот и начался новый день.

Похлопала я глазами, потёрла веки ладонями. Случайно дотронулась пальцами до ссадины своей, от боли поморщилась. Как будто проснуться помогло.

Скинула одеяло, выползла из кровати. Пол холодный. Пошарила ногами тапочки. Один нашла, а второго нет. Огляделась – лежит второй поближе к двери. Дошла, подцепила ногой.

Мармеладик этим утром меня не будил. А всё потому что уже сидел на кухне и кушал.

– Доброе утро, – буркнула я, заглянув. Мама кивнула, я пошла в ванну.

– Детей пора будить, – крикнула мама вдогонку. Я посмотрела на часы. Да – пора.

– Когда я вернулась, мама спросила:

– Рассказывать будешь?

– О чём? – не глядя на неё, спросила я. Дома прохладно. По утреннему так бодрит. Форточка открыта настежь. Ну и пусть проветривается. Дети зайдут, закрою.

– Налей мне чаю, мам.

– Сама встань налей, я кашу варю, – мама бросила ложку в мойку. – Так где ты была вчера? Что вернулась пьяная и с подбитым глазом.

– Ты меня не отчитывала и не начинай. И на гулянки я никогда не ходила, – вдруг разозлилась я. – А глаз подбит – так поскользнулась и в столб. Вот и вся история.

И ведь нельзя сказать, чтобы неправда.

Может, этот разговор и продолжился бы, но проснулись дети.

Собрать сонных деток тот еще квест, Лешка хоть как-то помогает, но по-настроению. Тоже может вредничать. Сашка с утра вредничает почти всегда. Это только в мультиках счастливая родительница печет блины и варит какао. А в жизни ты сидишь и пытаешься накормить чад своих кашей, которую они не едят.

– Ну вот же ягодки, ну яблоко туда покроши, – привычно предлагаю я, сама замешиваю себе быстро-быстро растворимый кофе. И это я, а я же вроде как разбираюсь. Но варить некогда, а немного кофеина в организм очень нужно влить да и бежать. Тащить всех кого куда и своё тело на работу… Надо брать выходной. Уже сил больше нет с таким графиком. Человек же я.

– Ешь, а не размазывай! – вдруг срываюсь на Сашку. – Взрослая уже, сидишь, кашу раскидываешь!

Саша не ест. Растаскивает кашу по тарелке, стучит о дно с Леопольдом ложкой.

– Невкусно.

– Как невкусно? Бабушка готовила! – ворчу я. Моя мама с кухни ушла. Одевается.

– Яблоко порезать тебе?

– Яблоко тоже невкусное! – Саша морщится, крутит головой. Лёша ест молча, но очень медленно. Сидит, прикусывая зубами ложку. Он по натуре вообще флегматик. Спокойный ребенок. И медленный. А я холерик и схожу с ума, пока его соберу.

– Яблоко очень вкусное, – спорю я, беру это яблоко, разрезаю, отправляю дольку себе в рот. Да вроде ничего, сладкое, сочное. Но я не люблю яблоки. И дети мои не любят.

– Ну и как, мама? – оживляется Лёшка, следя за моим выражением лица. Сашка молча ждёт.

– Очень хорошо, – отвечаю я, прожёвывая. Вымученно улыбаюсь.

– Но конфеты вкуснее, да? – серьёзно задаёт вопрос Лёшка.

– Вкуснее, – не выдерживаю я и улыбаюсь по-настоящему: такой у меня смешной, серьёзный мальчик. – Но конфетами мы завтракать не будем!

– Жалко, – цедит Саша, облизывая пустую ложку.

– Мама, а что у тебя на лице? – Лёшка спрашивает в третий раз, но я до этого уже два раза отмахнулась. Надо ответить.

– Упала и ударилась, милый. Поэтому смотрите под ноги и не падайте. Снег мокрый, лёд – скользко.

Посуду быстро в мойку, надо ещё помыть, чтобы не засохло. А то вечером оттирать. Сама уже оделась, ещё детей собрать. Они уже большие, одеваются сами, но надо следить. Завернула Лёшку, заметив пятно на рубашке, заставила переодеть.

– Но мам! Где? Не видно же! – глаза честные-честные. Ему не видно, а мне видно. Вспомнила Петра некстати. Бывает, замечу с утра на нём что-нибудь не то: пятнышко, или что свитер весь скатался уже. Молчу. Ему без разницы, что на себя надевать. Так мне тем более. Взрослый мужик, глаза есть. После развода выдохнула – стирать, гладить, готовить меньше надо стало. А для чего мужик в доме? Польза же какая-то от него должна быть? Кран в ванне когда потёк, мне чинил его наш жэковский сантехник. Когда дверца на кухне расшаталась – так я её сама подкручивала…

Не всегда так было, поначалу бегала за Петром. Старалась покупать ему получше, покрасивее. Наглаживала. Собирала – люди же видят. Что подумают? Потом устала. Усталость всё решила за меня.

– Мам! – Лёшка тянет за руку. Летать в облаках некогда, надо собираться быстрей.

Наверное, деньги должен в дом приносить… Продолжаю свои размышления, тяну два своих кулёчка по темноте через двор. Сашкина рука в варежке из моей руки выскальзывает, спит ребёнок на ходу. Лёшка сам идёт рядом, важный. А темно!

Такая темень. Утром темно, с работы возвращаешься – темно. Хоть бы белый день посмотреть. Нет, точно надо выходной просить. Не обязана я тянуть такой график. Как говорится, кто везет, на том и возят. Но уже сил нет.

– Лёша, а что у тебя за сумка?

Поверх рюкзака матерчатый мешочек болтается на тесёмках. Сменка не должна быть, она в школе. Там что-то прямоугольное. Коробка какая-то?

– Это сказки, мама, – спокойно объясняет Лёшка. – Надо вернуть.

– Какие ещё сказки? – не понимаю я. За чтением сказок сынишку ни разу не застала. С бабушкой, может, читают?

– Для внеклассного чтения, – вздыхая, рассказывает сынок. Какое ещё внеклассное чтение в первом классе? Нагружают детей с самых малюсеньких лет.

– И ты читал?

– Не-а, – отвечает мой лопушок. Вслух уже так ему не скажешь. Не назовёшь лопушком. Обидится. Да и не надо мне сюсюкать – мужчина растёт. Вздохнула. Посмотрела на дорогу.

– Лёшка, я тебя до светофора доведу.

– Не надо мама, я сам.

– Давай дойдём, я подожду, чтоб ты перешёл.

– Мам, там людей много, я с ними перейду! – говорит мне и уже побежал вперевалочку. Поскользнулся, но не упал. А я уже и охнуть успела. Стою, смотрю, как дошёл до дороги, остановился сзади толпы. Сам маленький, в ноги впереди стоящим смотрит. Крошка такой, темно, холодно. Материнское сердце сжимается. А важный. Стоит, как взрослый. На светофор смотрит. Загорелся зелёный, Лёшка пошёл со всеми. С другой стороны улицы помахал мне. Я кивнула, смотря, как сын побрёл в рощицу. Сквозь голые деревца и школу видно. Летом её не видать.

– Мам! – Сашка дёргает руку, хватаю её покрепче, теперь дочку в садик и самой на работу. Зайду в кондитерскую впритык. А ещё переодеться, всё разложить. Из-за того, что мне надо выходить пораньше, Лёшка тоже в школу сильно раньше приходит. Сидит там, малыш мой, ждёт начала занятий. Но выходим все вместе. Может, постарше будет, тогда пусть лишние минут сорок лучше поспит.

Глава 9. Мандариновый раф

Как приготовить хороший мандариновый раф? Как понимаете из названия, для такого напитка требуются мандарины. А точнее – кожура. Её можно снять с помощью тёрки – но нужно быть осторожными! Цедру захватывать не стоит – вкус будет другим. Полученная таким образом снятая кожура тщательно сушится, смешивается с сахаром и корицей и перемалывается в мелкую пыль.

Конечно, смесь готовится заранее.

Кофе в основе – эспрессо.

Ну а дальше нужно в питчере тщательно смешать все необходимые компоненты – готовый кофе, сливки, нашу мандариновую пыль и сахар.

Смесь нагреть. Тщательно взбить паром. Готово. Вот вам прекрасный, сладкий, нежный напиток-десерт с плотной, равномерной структурой. А из-за мандаринового запаха перед Новым годом напиток идёт на ура.

Пейте на здоровье!

Сегодня с утра поймала начальство, сказала, что мне нужен выходной. Пришлось объяснять синяк. А что там объяснять – устаю так, что ног не чую. Вот и упала.

Конечно, в разводе. Двое детей, нет мужа. Наверное пью и гуляю? Слава Богу, по мне непохоже. Так что поверили или нет, что упала, не знаю. Ничего не сказали. Но дали отгул.

Придётся мне, правда, весь день работать тридцать первого. Что делать, я привычная. Премию начальник обещал хорошую, и я не смогла отказаться. Кое-что прикупить надо, деньги нужны. Пётр обещался помогать, но не кажет глаз.

Утро началось бодро. Покупатели шли. Настроение у всех предновогоднее, вовсю начали поздравлять. С наступающим, с наступающим. А если не они меня первые, так я их. Обязана, можно сказать. Клиентоориентированность. Улыбаюсь, поздравляю, желаю хорошего дня и заходить ещё. Маска по самые глаза натянута. Тональный крем наложила вплотную под нижнее веко. Видно что или нет – не знаю. Да кто бы там особо присматривался? Все сейчас в телефонах, все на бегу.

Про детей опять задумалась. Лешка что-то про стенгазету говорил. Я ещё спросила у него – их что, до сих пор в школах рисуют? Спасибо, хоть на дом не выдали сделать. Сказала, что игрушки для украшения бить не буду. Сын не понял. Объяснила, что раньше для украшения стенгазет били ёлочные игрушки, мешали с прозрачным клеем и наносили поверх рисунка – чтоб блестело.

Мой умный ребёнок спросил – а можно ли порезаться? Чуть не ответила, что в смеси с клеем нет. Теперь уж точно так не делают. Небезопасно, да и игрушки все пластиковые.

Так в своих мыслях и работала. Улыбалась покупателям, готовила латте, капучино, чай с шиповником, и, конечно, раф. Иногда и брусничный морс брали, но всё больше заказывали горячие напитки.

И вдруг я услышала его. Очередь собралась, как назло. Народ стоял у витрины, выбирал сладости. Обеденный перерыв. Наплыв покупателей. И он. Я узнала по голосу, потом уже подняла глаза.

– Мандариновый раф, пожалуйста! – стоит, смотрит на меня и улыбается. Явился, видите ли, герой моих сегодняшних грёз.

– Здесь или с собой? – спрашиваю, а руки ходуном ходят. Вдохнула тихонько, чтоб успокоиться, замерла перед бумажными стаканчиками.

– С собой, – отвечает, а голос нахальный, как обычно. Но смеющийся. Этот чёрт умеет.

– Хорошо, что нибудь ещё? – спрашиваю, начиная готовить Паше Птолемееву кофе.

– Да. Я передумал. Сделайте два.

Я кивнула ещё раз, опять спросила:

– Два мандариновых рафа с собой. Больше ничего?

– Твой телефон.

– Как вы сказали? – опять подняла на него глаза. Довольный, чёрт, стоит, глазеет на меня.

– Дай свой телефон, – повторяет мне, а в руках уже вертит какую-то мелочевку, что выложена на кассе.

– Возьмёте конфетку? – игнорируя требование телефона, спрашиваю я, замечая, что в руках у него мятный леденец в яркой, шуршащей обёртке.

– Нет, конфетка у меня уже есть. Точнее, Мороженка. Телефон давай.

– Девушка, дайте уже ему телефон! – вдруг высказалась какая-то женщина в очереди. – А то я сама дам. Свой! – женщина рассмеялась. Паша приятно ей улыбнулся. Девушка помоложе, в яркой пушистой шубке, оторвавшись от своего айфона, внезапно тоже подключилась к беседе.

– У меня можете взять телефон! – она и подобралась поближе. – И я сегодня вечером свободна!

– Кому-то очень повезёт, – нашёлся Птолемеев, и ей улыбаясь. – Не сегодня, так в другой день.

Девушка, возможно, поняла это как шаг к ней навстречу, а я уже с ужасом подумала, что это они сейчас выйдут из кафе вместе, а я-то останусь за этим прилавком! И неизвестно, до чего охочий до баб Птолемеев и эта нежная фифочка договорятся за дверью кондитерской!

Но Паша опять повернулся ко мне:

– Алевина. Серьёзно. Мне. Нужен. Твой. Телефон.

А я была какая-то злая и растерянная, что возьми да и вытащи из кармана, из-под фартука, свой телефон и протяни его Пашке.

– О, как! – удивился он, крутя мой старенький смартфон в руках. – Это что за балалайка?

– Ты что хотел-то? – не выдержала я, потянувшись к нему через прилавок. – Говори быстрее, что хотел, у меня очередь.

– Ну ты и шутница, Алевина Морозова, – так же потянувшись ко мне и приблизившись почти вплотную, интимно шепнул Пашка. – Надо было мне сразу чего серьёзнее просить. Вдруг бы перепало? Мне только номер нужен, а не твоя звонилка.

– Знаю, – также шепнула я. – Но ты достал уже меня, Птолемеев. Я тут работаю, нечего мне балаган устраивать.

– Кофе мне сделай, и я уйду, – он ухмыльнулся, а потом сдёрнул мою маску к подбородку и подставил к моему лицу экран моего телефона. – Разблокируется твоя балалайка по распознаванию лица?

Разблокировка сработала. Телефон хоть и не новый, китайский, но эта функция на нём есть. Птолемеев усмехнулся.

– Надо же, твой телефон тебя признал, а я нет, – и Паша поднёс пальцы к моему глазу, но притрагиваться к повреждённой коже не стал. – Болит, Мороженка?

– У меня тут камеры, – шепнула я, резко отстраняясь и натягивая маску. – Хочешь, чтоб меня уволили?

Паша не ответил, вбил какой-то номер в мой телефон и сразу позвонил по нему. Его собственный телефон тихонько пиликнул.

– Ну вот и всё, – выдал довольный Пашка, возвращая мне “звонилку”. – Долго ждать мой кофе?

Не отвлекал бы меня, я бы давно всё сделала. Хорошо, очередь не жаловалась. Большинство с интересом за нами следило.

– Скоро будет готов! – я достала два стакана и приготовилась разливать напиток. – Как подписать?

Напиток в двух стаканах один и тот же, можно и не подписывать и не спрашивать. Такой фишки и обязанности у нас нет – по желанию клиента, если берут сразу много на большую компанию. И я смотрела на Пашку и ждала ответа.

– Подпиши на одном: “Для хорошей девочки” – улыбнулся этот чёрт, на меня пялясь.

– Хорошо, как скажете, – ответила я. Рука подрагивала, но надпись я сделала. Назвала ему, сколько к оплате. Расплачиваясь, Паша невзначай заметил:

– Я уезжаю на несколько дней, Мороженка. Не скучай без меня.

– Не буду, мне скучать некогда! – буркнула я, толкая к нему стаканы. А у самой в голове вопросы: Как? Куда? Под самый Новый-то год?

– И хорошо, – Паша взял один стакан, успев поймать мою держащую стакан руку, а второй, подписанный стакан, подвинул обратно ко мне. – Это тебе, Мороженка.

– Мне? – я выдернула свои пальцы, прижимаемые к горячему картону стаканчика, хотя меня как током пробило от одного такого касания.

– Тебе-тебе, – Птолемеев оценивающе на меня взглянул. – Сможешь подождать меня несколько дней, как хорошая девочка?

Павел Птолемеев ушёл, он как всегда спешил по каким-то своим важным делам. А мне до конца дня уже нормально не работалось.

Глава 10. Мороженка vs Мандаринка

И вот этот день настал. Двадцать седьмое декабря, у меня сегодня отгул. Планов, естественно, вагон и маленькая тележка. Меню составить, закупиться продуктами. А ещё… зайти в парикмахерскую к девчонкам и привести себя в порядок.

Заранее позвонила, подумав, записалась только на стрижку и покраску волос. Вообще я не так чтобы давно была, голова выглядит сносно. Но как-то хочется красоты и новизны к Новому году.

В этом салоне у меня подруги работают. Тоже с моего техникума – дружим давно, с тех самых юных лет. Как получилось? Я же ходила смотреть наш пединститут, что там и как, и есть ли у меня шансы? Познакомилась тоже с девочками. Ну и мальчики там были. И вот сразу поняла, что компания не моя. У них разговоров только, как и где провели выпускной, сколько у них репетиторов и сколько это стоит. А по чесноку – перед друг другом понты кидали – чьи родители больше потратились. А ещё из разговоров – где дороже учиться, где престижнее, где у кого какой знакомый, и всё в таком духе. Я сразу в их компанию не вписалась.

А экзамены меня пугали. Набрать по баллам нужно много, коммерческое обучение стоит дорого. Подумала я про маму и про то, что хорошо учиться всё равно не смогу, не самая я умная девушка, и надеяться, что поступлю своим умом и буду получать стипендию – смысла нет.

Так я и пошла в техникум. А там девчонки сразу подобрались свои в доску. Только с виду у них из интересов мальчики, пиво во дворе и семечки. А на самом деле – тоже от компании зависит. Мне с подружками очень повезло.

– Алевина, краса наша! – громогласно встретила меня Наташа Игнатова. Теперь уже давно Васнецова, да только Васнецов её, так же как и мой Терешников – давно поминай, как их звали.

– И чего же ты пришла? Я тебя с недели три назад красила?

– Да мне кажется, корни уже видно? Разве нет? – я разделась, проходя к зеркалу. поцеловала воздух рядом с румяной Наташкиной щёчкой и плюхнулась в кресло.

– Мы в прошлый раз и стричь не стали, решили, что пока не надо. А сейчас смотрю, и как будто что-то не то, – пожаловалась я.

– Девчули, – выдала Наталья, немного подумав, – соображается мне, что дело пахнет мужиком!

– Это каким? – тут же из другого кабинета вылетела маникюрщица Светлана. С ней мы вместе не учились, но так как она товарка Наташина, тоже общаемся хорошо.

– Почему сразу мужиком? – насупилась я.

– А глазки-то заблестели! – довольно подтвердила свои слова Наташка. – А ну-ка, мать? Это что там у тебя? – она развернула меня к свету и принялась разглядывать мой второй день старательно замазываемый фингал.

– Знаешь, родная, такой мужчина нам не нужен! – покачала головой она.

– Да не он это сделал! – начала оправдываться я. – В столб я врезалась, поскользнувшись.

– Сказки кому другому рассказывай! – недовольно проворчала Натали. Пришлось выдавать ей всю историю. Со своим чудесным спасением, я, может, слегка приукрасила. Да и то, что у Пашки в квартире была, тоже рассказывать не стала.

Мне бы девки быстро сказали, что тормознутая я, и теряться не надо было.

Про поцелуй во дворе дома, краснея, рассказала. Тоже без подробностей – было и было. Но как они на меня смотрели, и как я смущалась, сидя в кресле перед зеркалом, как на допросе – можно понять, что мне ой как не всё равно.

Тем более, Наташа вспомнила, что я рассказывала про свою школьную любовь. Имя она запомнила тоже и сложила два и два.

– Ну тогда сиди, будем делать из тебя красавицу! – и Наталья схватила бритву.

– Ты меня что, брить налысо собралась? – испугалась я.

– Не кипиши, – отмахнулась Натали. – Сделаем в лучшем виде. По модному тебя буду стричь!

– Я на настолько модное не готова! – запротестовала я.

– Это чтобы пряди красивые получились, разной длины. Сами будут лежать как надо, без укладки. Сделаю тебе как надо, не боись, – Наталья ещё и ножницы взяла.

– Наташ, у меня не так много волос, – я всё ещё побаивалась.

– А зачем они нужны, если красоты в них нет? И я бы тебе ещё корни затемнила, а пряди попробовала не в блонд увести – у тебя всё равно солома получается, а в медный.

– В рыжий, что ли?

– Совсем в рыжий не надо, а рыжинка медовая тебе будет очень к лицу… И знаешь, ещё что… пару прядей надо розовыми сделать!

– Никогда этого не будет! – я даже привстала с кресла. – Я взрослая женщина, как я буду в розовый волосы красить?

– Несколько прядок. Их даже не заметно просто так – только при определенном освещении. А яркости тебе добавят. Ты девушка у нас видная.

Надеюсь, это она не про мои габариты. Так то да, я немного кругленькая. Лицо у меня пухлое, округлое, но так, в общем считаю, что природой я не обижена.

– Ну что, дорогая, – Натали взяла меня за плечи, наклоняясь и заглядывая мне в лицо через отражение в зеркале. – Погнали?

Стрижку закончили за полчаса, если не быстрее. Волос, действительно, у меня не так чтобы много. А вот с окраской Наталья долго возилась. Сначала покрасила мне все волосы, потом что-то делала с корнями, потом прошлась по отдельным прядям, заворачивая их в фольгу. Наконец, она выдала:

– Ну теперь сидим ждём. А потом схватила меня за руку. – А с маникюром у тебя что?

– Да пока пойдёт. Я же делала у Светланки недавно, только без окраски.

– Что ты на своей работе с ногтями творишь? Ты же продавщицей там, а не грузчиком, – посетовала Натали. А потом крикнула в соседний кабинет:

– Светлана! А ты же сейчас свободна?

– Нет! – ответили оттуда. – Я сейчас с клиентом заканчиваю, а через полчаса у меня девочка уже придёт.

– Ну так полчаса есть! – продолжила Натали.

– А чаю попить? – возмутилась Светка.

– Какого тебе ещё чаю?

– Запивать свои печали, Натали! – пропели из соседнего кабинета.

– Ну-ка посиди, – скомандовала мне Наталья и пошла к Светке, заранее уставив руки в боки.

– Светлана, не поняла я! Тебе ли быть в печали!

Каждое слово она растягивала. Меня разобрал смех.

– Пока у Альки краска схватывается, ноготки ей сделай! А я говорю – сделай, а?

Видимо, Светик кивнула, Наталья вышла довольная, подмигнув мне.

– Сделаем из тебя жрицу любви!

– Может, просто жрицу? – спросила я. – От слова “жрать”. Я на Новый год столько всего готовить запланировала.

– А что будешь готовить? – Натали присела на кресло рядом.

– Голубцы хочу сделать, котлеты, потом, знаешь… в виноградных листьях ещё её готовят, как же её…

– Долму?

– Её…

– Что-то много сразу однотипного, – покачала головой Наталья.

– Так это я планирую сразу на полгода навертеть и в морозилку. И всё за сегодня. Пока выходная.

– Так это тебе надо на рынок за листьями виноградными, они только там у нас продаются. Знаешь где?

Я кивнула.

– Да, сейчас прямо от вас за продуктами побегу. Елку ещё надо купить.

– А мы поставили давно, – Натали развернулась. – Светлана, а вы поставили?

– Ну всё, все мужики наши, – Наташа расправляла руками мою новую прическу. – Нравится?

– Очень нравится, Наташенька, ты богиня просто! Умница! – с восхищением похвалила я подругу, любуясь на себя в зеркало. Всё ж таки походы в салоны красоты сразу воодушевляют. Ногти мне тоже сделать успели.

– Сколько с меня, Наташа?

– Давай только за краску посчитаю, – отмахнулась та.

– Да так нельзя, дорогая, считай, сколько должна.

– Ну… пятьдесят процентов тебе скину, как постоянной. Там никто не проверит, – шепнула Натали, проходя со мной к стойке с кассой.

– Ну всё, дорогая, давай, беги, а то весь хороший фарш раскупят, – теперь она поцеловала воздух рядом с моей щекой. – А про мужчину этого не забудь рассказать, как всё пройдёт!

Если ещё что-то вообще будет… Птолемеев так ни разу и не позвонил.

– Забежишь тридцать первого? – спросила я, одеваясь.

– Может. Постараюсь. Салат свой фирменный приготовлю, принесу тебе.

– Ну пока, – я отправила отправила финальный воздушный поцелуйчик и выскочила за дверь.