Текст книги "Мандариновый раф для хорошей девочки (СИ)"

Автор книги: Зоя Ясина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Глава 29. Собеседование Али

Зашла домой. Сразу к шкафу – надо прикинуть, что у меня есть из одежды. Получается, на собеседование сегодня иду… А моё начальство опять как раз просило выйти на пятидневку. Такая эта пятидневка, правда – до восьми-то вечера. Я возьми да и ответь – я ж не робот. А потом думаю, что зря я так, и деньги мне не лишние. Неужели почувствовала какую-то заботу иль опору, что чуть от приработка не отказалась? Да ещё пока и не с чего… И нечего!

Что бы там мне ни советовали, я к Паше так относиться не могу. Помогает – спасибо, но тянуть с него… Марина эта тоже между делом успела добавить, что для мужчины нормально и жену иметь, и любовницу – это у них для статуса, чтоб друг перед другом бахвалиться. Не знаю, не понимаю и не хочу в это лезть.

Правда ещё думаю, что надо отказаться от подарков. Сказать Паше твёрдо, чтобы ничего мне больше не дарил. Вчера вон как шустро потратила сертификат его. Раз и нету. А сейчас стою перед шкафом и думаю – дура-нет?

Лучше бы в этом магазине дорогом прикупила себе приличную блузку. Могла подобрать – рано или поздно что-нибудь бы нашлось… Спустила все деньги – придумала тоже – фитнес мне! Спонтанные покупки ни до чего хорошего не доведут.

Подтащила стул, села, сижу смотрю в платяное нутро, распахнувшее передо мною дверки. Как-то я за ногтями и волосами слежу и макияж делаю – потому что люди меня каждый день видят, не могу я совсем ни прихорашиваться. Неудобно как-то. И форма на работе у нас красивая, так что в кондитерской я выгляжу вполне как человек.

А вот из одежды я давным-давно себе ничего не покупала. Если не считать платья моего порванного, арбузного, и нового белья. Так и то тоже спонтанное… А, может, из-за Паши.

На работу думать, как одеться, не надо, в школу и садик – там тоже забегаешь чаще в верхнее одетая, а когда на собрание или ещё куда – у меня есть платье и одна в прошлом году купленная блузка. Не нравится мне она – и цвет не мой, и фасон. Просто была эта блузочка на распродаже и качеством хорошая. А ни к душе и не носится. Не стоит так вещи покупать. Раз уж тратишь, нельзя идти на компромисс. Есть правило: сомневаешься – не бери. Выходит – вчера я не сомневалась…

Для себя, выходит, не одеваюсь давно. Всё только для повода. И в зеркало я начала смотреть почаще вот только сейчас, когда Паша появился.

Ну ладно, раздумывать долго некогда, ещё надо приготовить обед для Лёшки да собираться. Сына, наверное, дождусь, и сразу выйду.

Нелюбимую блузку не стала надевать – если не нравится она мне, то и чувствовать себя в ней буду некомфортно. Нацепила ту же блузочку, в которой была с Пашей в ресторане. Осмотрела себя в зеркало внимательно. Конечно, брюки у меня старые, но скроены очень удачно и сидят хорошо. И блузка сидит прилично. Когда-то я каждый день так выглядела, а теперь тот гардероб роздан давно или мал мне. До детей же ещё носила.

Как вышла, сразу на остановку. Дождалась свой транспорт, села. Достала телефон. Открыла браузер, ввела запрос. Нашла фирму, в которую мне собеседоваться, начала читать…

Приехала, сориентировалась на месте. Увидела офисное здание, пошла туда. Снизу охранник – приветливый мужчина, хоть и в возрасте. Приятный, вежливый, ворчать не стал – позвонил, спросил про меня, кивнул. Меня пропустили.

Дошла до лифта, поднялась на нужный этаж. Присмотрелась к номерам, сориентировалась, в какую мне сторону. Долго искать не пришлось. Фирма Костика Алексеевича занимала половину этажа. И вывеска подтверждала, что я пришла, куда мне надо.

Зашла, поздоровалась. Теперь девушка меня встретила. Звонок, наверное, она принимала, потому что сразу поняла, кто я и к кому. Проводила меня к большому шкафу-купе. Вытащила для моей шубы вешалку.

Я разделась, мельком взглянула на себя в зеркало. Заострять внимание не стала – тут кроме себя есть на что посмотреть. Народу много, галдёж. Вообще не люблю, если тишина. Некоторые при начальстве не любят или боятся в открытую – от стола к столу переговариваться. Как по мне – нехороший знак. Когда вот так шумно – оно лучше. Настраивает и тебя на рабочий лад и общение.

– Алевина, а дальше? – уточняет девушка.

– Алевина Степановна, – отвечаю я. Мама моя – оригинал, конечно. При таком имени моего отца-покойничка – царствие ему небесное, ещё и Алевиной меня назвать…

– Хорошо, – отвечает девушка, – я сейчас доложу о вас и приглашу.

Я кивнула, присела пока на диванчик. Осматриваюсь. Вроде ничего место, люди бегают кто веселый, кто озадаченный. Переговариваются. Телефоны звонят. Вон мужчина зашёл, кричит через зал, что с каким-то товаром делать, куда-то не туда завезли, куда надо.

Так я потихоньку осматривалась, читала с их стены рекламный баннер, как подбежала девушка и пригласила меня к своему начальнику.

Константин Алексеевич сидел за широким столом в кабинете один. Секретарь его – или просто помощница, офис-менеджер – которая меня привела, находилась в “предбаннике”. Я поздоровалась с этим Константином, прошла, села за стол.

Друг Пашкин как-то удивленно на меня посмотрел. Разглядывал, это я заметила. Потом немного смутился. Начал задавать стандартные вопросы. Попросил рассказать о своём опыте работы, о себе. Я начала с того момента, что сейчас продавец в кондитерской. Ну и где, кем раньше была, начала говорить. А сама на этого Константина смотрю-смотрю. Да и не выдержала.

– Константин Алексеевич, я знаю, что вас со мной встретиться попросили. И мне тоже только сегодня утром предложили. Я вам уже рассказала, что сейчас я продавец в кондитерской. Кажется мне, что фирму вашу я знаю. По прошлой работе помню. Пока ехала к вам, немного почитала, видела товары, которые, как мне помнится, эксклюзивно только одна контора ввозила… Только название, мне кажется, было другое. Представление об этой работе я имею, но, конечно, мне понадобится время, чтобы что-то вспомнить, что-то новое освоить. И вы, пожалуйста, решите, подхожу я вам или нет? Молодых и амбициозных наверняка на это место хватает…

– А вы не амбициозная, Алевина Степановна? – вдруг оживился Константин Алексеевич.

– Я люблю работать. И эта работа – и с людьми, и с товаром, и с документами – мне нравится.

– То есть – хотели бы вернуться?

– Хотела бы, – просто ответила я, смотря на него.

– А про какой вы товар упомянули, Алевина Степановна?

И всё-то он меня по имени-отчеству. Есть такое ощущение, что Константин этот меня немного моложе. А может и ровесник. Откуда вот они с Пашей знакомы? Да даже если и ровесник – это я просто чувствую себя много старше. Сама не пойму – отчего?

Рассказала ему, какой товар увидела на сайте и про какую фирму подумала. И человека вспомнила, с которым общалась – назвала тоже.

– Так это мой отец! – чуть не подскочил Константин Алексеевич.

– Алексей Иванович – отец ваш? – удивлённо переспросила я.

– Ну да! – оживлённо продолжил Константин. – Наша компания – это его дочерняя фирма, можно сказать. Раньше отец всем сам занимался. А теперь кое что перепоручил.

“Сын подрос потому что, – подумала я про себя, улыбаясь. – Есть кому”.

– Хотите, спросите Алексея Ивановича про меня. Вдруг вспомнит. Решетникова Алевина Степановна, – я покачала головой. – Давно, конечно, не общались.

– Спрошу, – пообещал Константин. – А меня, Алевина, Паш…Павел Николаевич предупредил, что у вас есть дети. То есть… вам надо освобождаться пораньше, чтобы ребенка из садика забирать. Вообще мы с девяти до шести работаем. Но если вам удобнее, я объясню, что вы у нас с восьми до пяти.

– Я к восьми к вам успевать не буду, мне до вас ехать… – вдруг спохватилась я. А потом подумала, что, наверное, обнаглела совсем. Если об этом речь зашла, то что же, уже берут меня? – Это мне совсем рано ребенка в школу провожать… Час ему сидеть просто так…

– Давайте в девять, как все. А уходить будете пока на полчаса пораньше… – Константин Алексеевич замялся. – Дело не в том, что я принципиален, или что… Не хочу, чтоб коллектив подумал, что вы у нас на особой позиции…

Если уходить пораньше, то и приезжать тогда надо пораньше. До шести… У нас, вроде как, садик работает с семи утра до семи вечера. Но по факту в шесть уже ни одного ребенка нет. А если твоя ещё там, и заявилась ты за ней хоть в шесть десять, смотреть на тебя будут, как на врага народа. Но это я вспоминаю времена до кондитерской, когда тоже работала по такому графику…

– Так вы уже берете меня? – спросила я в лоб.

– Как мне кажется, мы договорились? Разве нет? Меня всё устраивает, а вас, Алевина Степановна?

– Да можно просто Алевина…

– Хорошо, – Константин кивнул.

– А у вас дети есть? – вдруг спросила я.

– Да, – улыбнулся мой будущий начальник. – Только не такие взрослые, как у вас.

– А сколько вашим?

– У меня только маленький сын. Четыре месяца.

А то я думаю, что он какой-то измученный.

– Не высыпаетесь? – улыбнулась я Константину. Он рассмеялся. Мне показалось, что смех у него похож на отцовский. И лицо расцвело, как вспомнил про сына. Хороший парень этот Костик, наверное. Так и Паша про него хорошо отзывался.

Пока я одевалась в коридоре, Константин Алексеевич вышел из своего кабинета, запросто подошёл ко мне и при всех сказал.

– Звонил отцу, спрашивал про вас. Он сказал, чтоб обязательно вас брали на работу. Рад будет вас видеть!

– Надо же, как приятно! – честно призналась я. – Передавайте, что и я буду рада!

Вот на такой ноте мы и распрощались. Я предупредила, что ещё и не заикалась об уходе нынешнему работодателю и, скорее всего, мне придётся отработать положенные две недели. Конечно, может, получится договориться… Но с учетом того, что меня просили выйти на пятидневку… Сейчас с персоналом туго.

Попрощалась. Вышла. Пока спустилась, пока прошла мимо охранника, иду себе через парковку, и вдруг смотрю – а передо мной уже нарисовался Птолемеев.

Глава 30. Рядом с ним

Спустилась, прошла мимо охранника, иду себе через парковку, и вдруг смотрю – передо мной нарисовался Птолемеев!

– Тыт тут что забыл? – удивляюсь я.

– Тебя жду, – отвечает Пашка.

– У тебя же сложный день сегодня, много работы, – я качаю головой.

– Так и есть… Я и сейчас поеду обратно. Просто хотел тебя встретить, – он на меня взглянул. – Хорошо прошло?

– Ты что, волновался за меня? – я прикрыла один глаз. Солнце светило в лицо и мне, и Пашке.

– Не особо, ты у меня умненькая девочка, – Паша подошёл. – Захотел подвезти тебя до дома.

– Не надо было…

– Всё равно по городу весь день мотаюсь, – он наклонился ко мне, чтобы поцеловать.

– Ты что? Здесь? – я попробовала увернуться. Не получилось.

– А что такого? – Паша поправил на мне шапку, развернул меня за плечи и подтолкнул. – Пошли к машине.

Что такого? Средь бела дня, рядом с офисным центром. Паша ведь женат, а тут наверное можно встретить знакомых.

– Ну так и как прошло? – Паша почему-то подвёл меня к задней дверце авто.

– А то ты сам не знаешь? – я всё продолжала хитрить, не понимая, что Птолемеев делает. Может, что-то хочет достать или переложить? Но он усадил на заднее сидение меня, сам обошёл машину и тоже сел сзади – рядом.

– Паш? – я с подозрением на него смотрела.

– Устроилась на работу?

– Вроде да… Я, оказывается, отца твоего Константина знаю.

– Правда?

Не очень я поняла, было ли Паше интересно? Потому что он в этот момент снимал с меня шапку и шарф.

– Мороженка, ты как кочан капусты.

То снеговик, теперь вот кочан капусты. Птолемеев, конечно, романтичный.

– Ты кочан капусты давно видел? Хоть знаешь, как выглядит? – спросила я, сама думая, что никогда не решилась бы позвонить насчёт трудоустройства, например, тому же Алексею Ивановичу. Ну общались хорошо по работе. Так это в порядке вещей. И из своих коллег я много с кем хорошо общалась. Но вряд ли бы решилась на такую просьбу. Когда всем дело выгодно – это одно. А когда ты в роли просящего – другое. Вот и Паша теперь, вроде как, в шутку или всерьёз, а перед этим Константином должник.

Пока я в облаках витала, моя шуба уже тоже оказалась на сидении, там же, где и шапка с шарфом, и пальто Пашки.

– Паш? – я немного напряглась, Птолемеев расстёгивал мне блузку. – Ты что творишь?

– Здесь закрытая парковка. Для работников фирмы. Я припарковался у глухого забора, никого нет, двери заблокированы, – он расстегнул мои брюки и уже начал стаскивать.

– Ты обалдел? – я бы не сказала, что сильно сопротивлялась. Просто не верила в происходящее. – Тебе сколько лет, Паша?

– Вроде не очень много… – Птолемеев не отвлекался. – Алевина, ты мне помогать, судя по всему, не будешь… А мне надо сегодня вернуться и поработать… Сапоги здесь ещё… – он стянул с моей ноги упомянутый предмет обуви. – За что не люблю зиму…

Птолемеев меня почти полностью раздел, только бельё оставил. А я всё удивлённо хлопала глазами.

– Раздел? Теперь одевай. Я тут не буду.

– Почему это? – Паша меня не слушал. Сгрёб меня под себя, сдёрнул вверх мой бюстгалтер, устроил руку на груди, принялся целовать шею. Я сразу сдалась. Мороженка растаяла. Ещё шуба моя снизу пушистая и мягкая, где-то в ногах пашкино пальто. Всё шоркается о кожу, а я чувствую только тяжесть желанного мужского тела и жар от любимых рук.

В машине стало жарко. И вроде мы раздетые, а как в бане. Или это я себя так чувствую. Сердце опять ухает. И в груди, и в ушах. Губы болят уже, и всё тело ноет. Ещё и бельё моё на мне всё перекручено. Хорошо, что до дома меня довезут. Не представляю, как я такая горячая бы сама добиралась.

Мы какое-то время ещё сидели потом рядом раздетые, развалившись на заднем сидении. Птолемеев откинул голову и закрыл глаза, а я лежала на его груди и слушала, как у него бьётся сердце. И ещё смотрела на наши ноги. На правую лапу Пашки, которую он протянул между передними сидениями и на свою закинутую сверху лапку без педикюра. И хрен бы с ним, с педикюром, честное слово.

Мы бы, наверное, так и заснули, но у Паши зазвонил телефон. Пришлось повозиться, оказалось, что телефон его где-то в пальто. Выудив свой гаджет, Птолемеев вернулся к своей расслабленной позе, опять сгрёб меня к себе поближе, обнял и только тогда ответил:

– Да. Где я? Недалеко… А что? Угу… Угу…. Нет, не надо это в ту же… – он резко поднялся. – Что значит, машину отправили? Догоняй, разворачивай!

Он ещё о чём-то оживлённо разговаривал, зажав телефон между плечом и ухом и одеваясь. Так быстро, как Пашка, я одеваться не умею, но поняла, что лучше и мне поторапливаться. Не бросая телефона, не надевая пальто, едва обувшись, Паша выскочил из машины, пересел на водительское сидение, сразу завёлся и поехал. А я только едва успела справиться с брюками и блузкой.

– Паш, что такое?

Птолемеев не отреагировал. Он всё ещё висел с кем-то на телефоне. Когда он наконец положил трубку, один раз быстро оглянулся на меня.

– Ты что-то спрашивала?

– Я спрашивала, не случилось ли чего? – я кое-как застегнула свои сапоги и принялась надевать шубу.

– Ты будешь смеяться. Но бабки уезжают от меня в прямом смысле слова.

– Какие бабки?

– Большие бабки, – Птолемеев заржал. – Аль… Я тебя довезу? Или поедешь со мной фуру останавливать?

– Птолемеев… Мне же надо за ребёнком…

– Тебе надо за ребёнком… – он задумался, стуча по рулю пальцами, резко сорвался на зелёный. – Вообще не по дороге…

– Высади меня, я доеду, – предложила я, застёгиваясь и заматываясь в шарф.

– Точно доедешь?

– Что я, маленькая? А что за фуру ты собрался останавливать?

– Товар стремительно уезжает в противоположном направлении, а водила трубку не берет.

– И ты поедешь догонять?

– Да перехвачу, скорее всего. Я знаю, где он обязательно должен остановиться, – Пашка подобрал свой телефон, набрал кому-то, поставив на громкую связь. Мы слушали гудки.

– Не отвечает, – Паша что-то ещё пробубнил себе под нос. – Может, ещё ответит.

– Паш, ты не вздумай лихачить, пожалуйста! – я схватилась на резком повороте за переднее сиденье. – Вообще я думала, тебе по должности положено в кабинете сидеть, а не за фурами гоняться.

– А что такого? Я просто ближе всех. Реально много денег уезжает, Аля, – Паша опять рассмеялся. – Да и не люблю я сидеть в кабинете. По разному приходится. Я много с людьми встречаюсь.

Это я про него знаю, что он не может на одном месте усидеть. Высадил меня на остановке и уехал. Мне и смешно, но и как-то неспокойно…

Глава 31. Ночь. Утро…

К большому счастью, обошлось благополучно. Паша отзвонился вечером, сказал, что всё прошло хорошо. Водителя нагнал ещё на трассе. Почувствовал себя как в фильме – с погонями и экшеном. Звонить не дозвонился, ехал и сигналил, видимо. Довольный ещё такой… Ой, балбес.

Поговорив, положила рядом телефон, вздохнула. Погода такая – то холод, то тепло. На дорогах то снег, то грязь, то лёд… Волнуюсь, конечно. Есть у Пашки в характере лихачество.

Опять подумала, что хоть сын Лёшка у меня вроде спокойным мальчиком растёт, но кто знает, что в нём в период подросткового бунта проснётся… Занималась потихоньку своими делами, завтра же мне на работу, и с начальством придётся переговорить.

А я себя знаю, я мягкая. Вот как убедят меня выйти на полную неделю… Всё ж таки подставляю… Ухожу… Как будто права не имею… Покачала головой, убавила огонь под кастрюлей с супом…

А ближе к ночи он всё же пришёл. Пашка. Позвонил сначала, я уже лежала в постели, но ответила. Была половина одиннадцатого на часах. Птолемеев спросил, не разбудил ли? Не разбудил. Я была рада просто поговорить с ним по телефону, услышать перед сном его голос. А оказалось, Пашка стоит под дверью.

Я прокралась по коридору, чуть не наступила на кота. Мармелад чего-то путался в ногах. Открыла дверь, впустила Пашу.

Вели мы себя как заговорщики. Перешептываясь, стояли у вешалки. Паша разделся, разулся и пошёл за мной.

– Аля, я в ванную и спать.

– Ты что, мыться? – испугалась я. Там у меня бельё и замочено, и сверху висит – сушится. Всё надо убрать.

– Нет, ты чего переполошилась? – Птолемеев клюнул меня в щёку, – сейчас вернусь.

– Тебе, может, чай? Или ты голодный? – опять начала хлопотать я.

– Ничего не надо. Топай в спальню, жди меня, – Паша меня легонько подтолкнул, погладив по плечам.

Я послушалась. Вернулась в спальню, залезла под одеяло и стала ждать. И, наверное, задремала. Потому что когда проснулась, Птолемеев спал рядом. Я попробовала устроиться удобнее и пошевелилась. Он, не просыпаясь, подтянул меня к себе поближе, устроив подбородок у меня на макушке. А я долго не могла заснуть – смотрела в темноту, слушала, как колотится моё сердце. Хотела бы я ощущать только теплоту и спокойствие, чтобы не лезла ко мне в душу эта тревога.

Паша не должен здесь быть, а я такая трусливая. Принимаю всё как данность и радуюсь. Да радуюсь ли?

Сейчас одна лежит в их постели его жена. Может быть, тоже всматривается в темноту. Его Лена его ещё ждёт? Паша сказал, что думал вернуться… Думал, но не хотел… Никогда я и не мыслила, что разлучницей быть уготовит мне судьба… Не могу…

Не могу себе представить, как Пашу можно не любить? Разве любая, кто узнает его поближе, его не полюбит? Почему я решила, что моя любовь – особенная? Что остальные любят его за то, какой он внешне. А я – за то, какой он человек. Кто тянется к Пашке, понимает, почему тянется, пусть неосознанно. Так что – ничего в моей любви особенного нет. Ничем я больше других этой любви не заслуживаю.

– Аль, ты чего? – проснулся. Потому что я плачу. Не вышло беззвучно. Трясет что-то всю.

– Ты что, дрожишь? – Паша меня обнял. – Продрогла сегодня? Надо было тебя довезти…

– Ничего я не дрожу. Я так… Спи… – и сама заснула. Потому что с ним тепло.

Утром я проснулась одна. Вот это неожиданно! Поднялась, нашла халат, вышла из спальни и потопала на кухню. Там уже шумели.

– Ты чего делаешь? – спросила, только увидев Пашу. Он что-то соскребал со сковородки.

– Я предполагал, что завтрак, но не уверен… – Птолемеев перевернул сковороду и потряс ей над поставленной на стол тарелкой. – Мне кажется, тебе нужна новая сковорода.

– На ней нет антипригарного покрытия. И иногда всё-таки можно добавить чуть-чуть масла, – я подошла. – Паша, ты ведь не умеешь готовить?

– У тебя сковорода неправильная, – решил не сдаваться Птолемеев.

– Ну хорошо… Ты мне разрешишь приготовить завтрак? У меня дома, в своей собственной квартире?

Он смотрел молча, едва заметно улыбаясь.

– И пообещаешь это съесть? – добавила я.

– Нет.

– Что нет?

– Если будет невкусно, я есть не буду.

Я обошла его кругом, доставая другую сковородку.

– Сядь, пожалуйста.

– Халат мне не нравится.

– А мне нравится, – я запахнулась поглубже. – Он мягкий и теплый.

– Ты мягкая и тёплая, – Паша подошёл и встал вплотную. – Знаешь, что в этом халатике хорошо? Можно сделать так, – он запустил под халат свои руки. Мы так немного постояли. А потом я услышала топот детских ног. Пашку от меня как ветром сдуло. Он встал рядом, разглядывая первую попавшуюся под руки ерунду. Этой ерундой оказался венчик, который был мне нужен.

– Дядя Паша! – удивился сонный Лёшка.

– Привет Лёх, – Птолемеев отдал мне венчик.

– Дядя Паша! А что ты тут делаешь? – сразу же спросила залетевшая следом за братом на кухню моя дочь.

– Жду завтрак, – Паша отстранился от столешницы и сел за стол. – Доброе утро, Санька.

– Доброе! – Саша вприпрыжку подбежала к Паше и сразу залезла на колени. Я испугалась, хотела прикрикнуть, чтоб она так не делала. Нехорошо это девочке. Хоть это и Паша, но как-то нехорошо. Птолемеев отреагировал быстрее, чем я что-то сказала. Чуть-чуть приобнял мою дочь за плечики и пересадил на стул рядом, по левую руку от себя.

– Привет-привет, садись здесь!

Лёшка молча залез на стул, поставленный напротив.

– Мам, сегодня опять каша?

– Нет. Сегодня омлет.

– Потому что дядя Паша в гостях?

– Потому что я решила приготовить омлет, а дядя Паша… – я хотела сказать, что Паша тут ни при чём, но… – Дядя Паша потратил все яйца, так что будем есть кашу.

– Я не буду, – быстро отказался Птолемеев.

– Тогда и я не буду, – так же быстро подхватил мой Лёшка. Я посмотрела на кое-кого гневным взглядом.

– Ты будешь, – неожиданно весело продолжил Пашка. – Пока живёшь с мамой, будешь вынужден есть то, что она готовит. А вот вырастешь, избавишься от женской тирании…

– Паша! – я бросила на стол венчик. Но потом не выдержала и рассмеялась. – Ты что ребенку говоришь?

– Правду, – Паша сонно вздохнул, потом взглянул на мои настенные часы. – Алевина, мы не опаздываем?

– Опаздываем! – всплеснула руками я. – Вот повезло вам сегодня! Некогда уже варить кашу, будем есть бутерброды.

Недовольный Птолемеев долго смотрел на поставленную перед ним кружку с растворимым кофе. Понюхал. Всё-таки выпил. Моя Сашка начала также нюхать свой чай. Хотя этот чай ничем от вчерашнего её чая и позавчерашнего не отличался. Дети собрались. Мы все толпой выгрузились из квартиры. Паша нас всех довёз. Сначала детей, потом меня. Поцеловал меня на прощанье, пожелал удачно поговорить с начальством. Высадил меня и уехал. Так непривычно… Обычное раннее будничное утро – и с Пашей Птолемеевым. То он не ест, это он не пьёт… Чувствую, намучаюсь я ещё с ним…