Текст книги "Сто причин родить от меня ребенка (СИ)"
Автор книги: Зоя Марецкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
Я и Катя к тому времени выросли до относительной самостоятельности, маме уже не надо было нас таскать на танцы, языки и в музыкальную школу, мы ходили туда сами (вернее, делали вид, что ходили). Поэтому мама, до этого занимавшаяся исключительно детьми, то есть нами, и никогда в жизни не работавшая, с головой погрузилась в ресторанный бизнес. Который неожиданно оказался очень успешным.
В моей семье все крутится вокруг наших ресторанов. Среди моих родственников нет врачей, педагогов, ученых. Зато есть дизайнеры, управляющие, специалисты по закупкам, бухгалтеры, администраторы, повара, водители. Молодежь работает курьерами доставки, барменами и официантами. Вот такой вот семейный подряд.
Моя сестра Катя – управляющая рестораном «Сулико». Справляется со своей работой она на «отлично». Вообще-то место управляющего по всем правилам грузинского наследия должен был занять я. Но я вырос чересчур свободолюбивым (по версии родственников – безответственным), после школы никуда не поступил, а потом и вовсе поехал кататься по миру, проводя лучшие молодые годы своей жизни в свое удовольствие. Кстати, нисколько об этом не жалею, мне есть, что вспомнить.
А уж последними пятью годами я точно закрыл свой долг перед семьей.
Работать на кухне – тяжкий труд. Восьмичасовой (формально, а по факту – двенадцатичасовой) рабочий день на ногах, травмирующие условия труда, стрессовые ситуации, постоянное взаимодействие с кучей людей, которые придирчиво оценивают результат твоей работы. Никогда не стал бы поваром, если бы неожиданно для себя не увлекся приготовлением еды, причем уже в осознанном возрасте. А если я чем-то увлекаюсь, то меня затягивает полностью.
Вот и сейчас, чувствую, меня затягивает, но уже в другую сторону.
Два самых больших и главных удовольствия в человеческой жизни, на мой взгляд, – секс и еда.
Смотрю на красивую Зою в новом платье и в подаренных мной украшениях, сидящую рядом со мной за столиком, и просто млею от удовольствия. Ее прекрасные волосы уложены в красивое сложное плетение. На ролике в ютьюбе все выглядело легко и просто, а на самом деле я полтора часа промучился и ее промучил, прежде чем у меня получилось.
Да, я не только кормлю свою Снегурочку лично приготовленным завтраком, обедом и ужином в перерывах между сексом, но еще и заплетаю ей волосы. Тащусь от этого процесса, от ее волос. Может, мне еще и на парикмахера выучиться?
Зоя немного испуганно рассматривает интерьер «Сулико». Она уже привыкла ко мне, но еще не привыкла к новой обстановке, окружающей ее. А уж семейный ресторан и вовсе поверг ее в трепет. Заранее знал, что так и будет, поэтому и привел ее сюда не на ужин, а на ранний обед, к открытию. Народа в зале немного, и любимая не так стесняется.
Еще одна причина, почему я привел Зою сюда днем, а не вечером, заключается в том, что Катя обычно раньше четырех-пяти вечера в «Сулико» не появляется.
В зале играет приятная этническая музыка. Принимать заказ к нам подходит Серый, он же Серега Малеев, он же Серго Иванишвили. На бейджике, прикрепленному к груди, значится «Серго». Кстати, толковый парень оказался, Катя мне за него смс-кой спасибо сказала. И подмастерьем на кухне помогает, и за чистотой туалетов следить не брезгует, и официантов замещает, если кто-то не вышел на работу. Остается до закрытия, до двух-трех ночи, домой не рвется. Катя ему в подсобке ночевать разрешила, койко-место выделила.
Серый одет в униформу, так что Зоя даже и не сразу его узнает. На голове – сванури , национальный головной убор. Никакой фамильярности, ни одной лишней улыбки, все строго и учтиво.
– Добрый день, Георгий Иванович, добрый день, Зоя Павловна, чего желаете?
Откидываюсь на спинку стула. Усмехаюсь, пораженно качаю головой. Говорит-то, сучонок, как красиво, высокохудожественно. И голос грудной откуда-то прорезался. Когда меня пьяного в поселке пинал и ботинки стаскивал, визжал дурниной что-то непечатное. А тут такие метаморфозы.
Шустрый пацан, далеко пойдет.
Зоя просто смотрит во все глаза то на меня, то на Серого, и широко улыбается. Ей приятно, я вижу. А мне очень приятно, что ей приятно.
Решаю его проэкзаменовать.
– Суп обязательно моей даме, Серго. Какой порекомендуешь?
Он тут же поворачивается к ней.
– Есть харчо и чихиртма , это суп-пюре на курином бульоне. Если хотите более диетический вариант без мяса, то попробуйте суп из мацони, вам понравится.
– Суп-пюре, если можно. Просто никогда такой не пробовала.
– Серго, овощной салат две порции, надуги *, бадриджани **. Из мясных блюд что есть, чтобы быстро было подано?
– Долма , чашушули*** , чакапули ***, – отвечает без запинки. – Можно подать чахохбили с гарниром.
– Молодец, хорошо по-грузински шпаришь, – хвалю его я. – Заинька, какое мясо хочешь скушать: телятину, баранину, курицу?
Она смотрит на меня растерянными глазами.
– Серго, принеси что-нибудь на твой выбор. Две порции. Бокал красного вина Зое Павловне. И минералки две бутылки. Тимур уже пришел?
Тимур – это мой су-шеф.
– Нет, он сегодня позже будет, в три часа.
– Кто сейчас на кухне работает?
– Лука и Шота.
– Отлично. Свободен.
Зоя наклоняется ко мне, мило целует в щеку. Улыбается.
– Гоша, спасибо тебе за Серого. Я поражена и очень тронута.
– Да я и сам собой поражен, – усмехаюсь я. – Он меня в канаве замерзать бросил, а я его на работу к себе взял. На какие только глупости не пойдешь ради любви, сакварело.
Беру ее руку и перецеловываю ей пальцы. Она любит, когда я так делаю. Я знаю. Начинает розоветь.
Серго быстро возвращается. На подносе помимо минералки, бокала вина и посуды, стоит небольшая ваза с букетом разноцветных гиацинтов.
– Зоя Павловна, это вам лично от меня, – улыбается моей женщине.
Она тепло смотрит на него, подносит цветы к лицу.
– Спасибо, Сереженька. Очень красивые.
– Уволю, с…ка! – с добродушной улыбкой губами беззвучно выговариваю я, прикрывая рукой рот. Гаденыш дерзко усмехается, расставляет посуду.
– Салфетки не с той стороны положил, – из вредности придираюсь я.
Он еще раз усмехается, перекладывает салфетки и уходит.
Чаевых от меня не дождется. Сучонок.
– За нас с тобой, – чокаемся с Зоей: она вином, я минералкой. – Ну, как тебе? Как впечатления? Хотела бы здесь работать?
Она тут же пугается. Думает, что я ее на работу гоню.
– Гоша, я не знаю, – осторожно отвечает она. – Ты хочешь взять меня официанткой? Что-то другое я вряд ли смогу.
– Нет, только не официанткой, глупенькая, – смеюсь я. – Здесь, на самом деле, много работы. Я просто думаю, как тебя вписать в мою жизнь, Заяц. Чем бы ты вообще по жизни хотела заниматься, если бы, например, у тебя было много денег? О чем ты мечтаешь?
Она расслабляется. Пожимает плечами.
– Не знаю. Открыла бы частный детский клуб какой-нибудь.
– Хорошая идея, – киваю я. Тоже об этом думал. Детская комната при ресторане, специальное меню, организация праздников и дней рождения – на самом деле перспективные направления.
– А еще в институт поступила бы. На заочный или вечерний.
– На педагогический?
Серго приносит нам салаты и закуски. Я одним глазом слежу за правильностью расстановки блюд.
– Спасибо, Сережа. Все равно, куда. Филфак, педагогика, история, культурология. Просто хочется учиться чему-то новому и интересному. У меня же очень скучная и однообразная жизнь была, Гоша. Разумеется, до встречи с тобой.
– А я так официально ничего и не закончил, кроме школы и всяких курсов кулинарных, – усмехаюсь. – Полный неуч. И желания никакого нет. Короче, договариваемся так: в нашей паре ты будешь умная, а я красивый.
Смеется.
– Хорошо, договорились. Ты очень красивый, Гоша, – опять целует меня в щеку. Внимательно вглядываюсь в ее невинное лицо и размышляю, нарочно ли она меня провоцирует или все-таки непредумышленно.
– Ты тоже у меня красавица.
– Еще хотела бы попутешествовать, хотя бы совсем чуть-чуть, – продолжает мечтать Зоя. – Ну, и детей бы хотела.
Смотрит мне в глаза, улыбается. Я знаю, о чем она думает. Она хочет детей от меня. Во множественном числе. Мы не предохраняемся. Очень возможно, что она уже беременна.
Все-таки нужно увольняться. Съездим в Грузию, по дороге еще куда-нибудь заедем. Попутешествуем вдвоем. Родим ребенка. А потом уже видно будет насчет института, работы и всего остального.
Зоя показывает вилкой на еду.
– Очень вкусно.
– Можем сюда хоть каждый день приходить.
Она наклоняет ко мне лицо. Ее сияющие глаза говорят мне больше, чем слова.
– Но ты все равно готовишь вкуснее, Гоша.
Надоело притворяться благовоспитанным мальчиком, поэтому я придвигаюсь к ней вплотную и жадно целую так, что она роняет вилку. И тут же обнимает меня двумя руками. Ха, непредумышленно. Нарочно, нарочно она это делает.
Мы целуемся так, что от нас искры летят.
Наш поцелуй продолжается и углубляется какое-то время, поэтому до моих затуманенных похотью мозгов не сразу доходит насмешливый голос сестры, говорящей по-грузински:
– Гоги, ты место не перепутал? У нас в ресторане на обед едят хачапури, а не хорошеньких девушек!
Твою ж мать! Такой момент испортила!
Отрываюсь от своей любимой со стоном разочарования. Метаю на сестру, стоящую за моей спиной, убийственный взгляд.
– Хоть одно слово, хоть один намек о любых моих прошлых отношениях или о моей легкомысленности, Катя! И я сдам маме, что это ты двадцать лет назад без спроса надела ее любимые сережки в ночной клуб, и там по пьяни их потеряла! – шиплю ей тоже по-грузински, стараясь при этом со стороны казаться спокойным и даже благожелательным. Получается плохо. – Поняла меня? Я не шучу!
Катя перестает усмехаться и таращится на меня с неверием и даже испугом. Потом все-таки приходит в себя, придвигает к нашему столику третий стул и садится рядом со смущенной Зоей. Оценивающе смотрит на нее.
– Привет, меня зовут Катя, и я старшая сестра вот этого вот испорченного мальчишки, – мило улыбается, протягивает руку.
*Надуги – сливочно-творожный грузинский сыр, который для подачи на стол чаще всего смешивают с мятой и заворачивают в листики сыра сулугуни, придавая форму закуски в виде мешочков или конвертов.
**Бадриджани – закуска из обжаренных тончайших ломтиков баклажан с начинкой из грецких орехов и пряностей.
***Ч ашушули – острая тушеная говядина или телятина в томатах с грузинскими травами и специями. Блюдо подается горячим с традиционной выпечкой. Чакапули – тушеное молодое мясо (баранина или телятина) с зеленью и специями. Главную пикантность блюду придают свежий эстрагон и сливовый соус ткемали. Подают чакапули только горячим в сопровождении красного вина.
Зоя Павловна
Я восхищена сестрой Гоши. Она открытая и эмоциональная, но при этом держится с непередаваемым достоинством. И очень красивая, хоть и совсем непохожа на брата. У Кати белая кожа, выразительные голубые глаза и милый курносый носик с легким налетом аккуратных, словно нарисованных, веснушек. Самый яркий акцент в ее внешности – шикарная густая грива черных вьющихся волос ниже плеч. Гоша вроде бы говорил, что она светленькая, значит, красит волосы. Выглядят они при этом абсолютно здоровыми и естественными.
А еще у Гошиной сестры потрясающая фигура. Сколько бы я не голодала, никогда такой стройной не стану. Никак не скажешь, что она старше меня. Ей и тридцати не дашь.
Катя общается со мной вполне дружелюбно, зря я волновалась. Меня немного напрягла их с Гошей перепалка на грузинском языке в самом начале встречи. Неприятно, когда при тебе разговаривают на чужом языке, а ты ни слова не понимаешь. Но после этой короткой эмоциональной вспышки Катя быстро взяла себя в руки и превратилась в саму благожелательность.
Она, кстати, не особо пристает с вопросами, больше сама рассказывает. Спросила только, кем я работаю.
– Я почти шестнадцать лет проработала в детском саду нянечкой, – немного смущенно отвечаю я. Что ни говори, карьера так себе. – Сейчас не работаю. Временно.
Но Катя неожиданно радуется, даже в ладоши хлопает:
– Ой, как замечательно! Ты, наверное, любишь детей?
– Люблю.
– А своих нет?
– Пока нет, – опять смущаюсь, в поисках поддержки гляжу на Гошу.
Он сидит рядом, придвинув свой стул к моему почти вплотную. Подчеркнуто не участвует в нашей беседе, залипает в телефоне. Или делает вид, что залипает. Потому что иногда все-таки вставляет в наш разговор короткие реплики. А еще под столом периодически гладит меня по бедру поверх платья, смущая и сбивая с мыслей.
– У Зои есть две уже взрослые племянницы, которых она вырастила вдвоем с сестрой, – не отрываясь от телефона, говорит сестре Гоша.
– Да, им уже пятнадцать, – улыбаюсь я.
С удовольствием рассказываю про своих девчонок, упоминаю замужество и беременность Яночки. Катя в ответ рассказывает про своих сыновей, которым шестнадцать и пятнадцать лет. Про мужа молчит. Кажется, Гоша говорил мне, что она давно в разводе.
Спрашивает меня про родителей. Я коротко отвечаю, что умерли.
Катя извиняется и меняет тему.
– Знакомые украшения, – улыбается, протягивает руку и трогает мои серьги. – Тебе очень идут. Понравились? У меня много таких красивых безделушек. Золота, конечно, больше, чем серебра. Как-нибудь обязательно тебе покажу.
И начинает увлеченно рассказывать про свою коллекцию драгоценностей.
Вообще-то я обычно веду себя уверенно, общаясь с незнакомыми людьми. Не страдаю ненужной застенчивостью, наоборот, по жизни я бойкая, пробивная. Но рядом с блестящей сестрой Гоши во время нашего с ней разговора я внезапно ловлю себя на мысли, что чувствовую себя самозванкой, не соответствующей окружающей обстановке. Странное, неприятное ощущение. Мне почему-то кажется, что Катя смотрит на нас с Гошей и думает: что общего у этой нянечки из детского сада может быть с моим братом?
Даже если она так не думает, то, увы, так в какой-то момент разговора начинаю думать я.
Еще и тему для беседы сестра Гоши выбрала странную. Фамильные драгоценности. Фамильные? Хлопаю глазами. Она сказала фамильные?
– Катя, мне кажется, Зое не очень интересно слушать про твои цацки, – тут же перебивает сестру Гоша. Откладывает телефон и обнимает меня за плечи. – Дай ей спокойно поесть.
На самом интересном месте оборвал! А я только заинтересовалась и начала активно прислушиваться к Катиному рассказу.
Серго, он же Серега Малеев, приносит мне суп, а Гоше горячее – тушеное мясо с овощами. Но мне неловко налегать на еду во время беседы. Гоша, разумеется, это заметил, вот и высказал Кате.
Она вспыхивает то ли от смущения, то ли от раздражения. Вижу, что старается успокоиться, промолчать, но в итоге все-таки не выдерживает.
– Гоги, это не просто цацки! Как ты можешь так неуважительно говорить о том, что составляет историю твоего рода, твоей семьи! – цедит она сквозь зубы.
Вторая уже их стычка за сегодня.
– История моей семьи – это прежде всего люди, а не камни, – спокойно, но твердо говорит Георгий. – И это в том числе история рода моего отца, а не только рода матери.
– Ты всегда был непокорным мальчишкой, – машет рукой Катя. – Всегда жил, как хотел, наплевав на интересы семьи. И на своих родных тоже наплевав.
– Ага, и поэтому я пять лет убивался на этой кухне без отпусков и выходных, – ухмыляется он. – Какого черта, Катя? Какого черта ты пришла сюда так рано и испортила мне свидание? Ищешь ссоры?
Катя смотрит на него с негодованием. Потом поворачивается ко мне, игнорируя брата. Протягивает свою визитку.
– Зоечка, у нас в Рождественскую ночь с шестого на седьмое в «Сулико» будет проходить закрытое мероприятие для избранных, особо дорогих для нас гостей. Мы с мамой приглашаем тебя и твою семью – сестру с зятем, племянниц к нам в ресторан на празднование. Разумеется, вам ничего не надо будет оплачивать. Будем рады видеть вас в нашем ресторане. Нет-нет, не отказывайся сейчас, подумай и позвони мне завтра, хорошо?
Я теряю дар речи. Это очень... неожиданно.
– Меня-то приглашаешь, или вызовешь охранников, чтобы вытолкали взашей? – иронизирует Гоша. – Я ее одну к вам на съедение не отпущу.
Катя его игнорирует. Встает и тепло со мной прощается.
– До свидания, Зоя, очень приятно было познакомиться. Жду звонка.
И уходит. Я еле-еле успеваю выдохнуть на прощание «Спасибо» и «До свидания!»
Пораженно смотрю на ухмыляющегося Гошу.
– Гоша, что это сейчас было? Я вообще ничего не поняла! Фамильные драгоценности? Серьезно? Что-то еще, помимо заводов, газет и пароходов?
Он обнимает меня.
– Забей. Это тема мамы и Кати, я вообще не увлекаюсь украшениями. Что ты так переполошилась? Зоя, вся эта дичь не имеет ко мне никакого отношения. Давай уже поедим нормально и поедем.
Суп и тушеная телятина с овощами очень вкусные, но даже они уже не могут отвлечь меня от мыслей о странных взаимоотношениях между моим любимым и его сестрой. Я вижу, что он очень лоялен к Кате, а вот она, наоборот, очень недовольна Гошей. А еще есть мама Гоши, про которую вскользь было упомянуто. Интересно, что она думает о том, что ее дочь пригласила на закрытую вечеринку семью малознакомой нянечки из детского сада?
Что-то я совсем запуталась. Никак не могу разобраться в своих впечатлениях от знакомства. Я рада или не рада этому приглашению?
– У тебя очень классная сестра, – задумчиво говорю я Гоше.
– Да я и не спорю, – кивает он головой.
– А еще она очень красивая. И ты очень красивый. Я поражена, что в последнее время общаюсь с таким количеством красивых людей.
Он смеется, наклоняется ко мне, чмокает несколько раз в губы. Довольно улыбается.
– Помнится, кто-то совсем недавно говорил мне, что я не в ее вкусе! От смешанных браков и большой любви родятся самые красивые дети, – нежно говорит мне он. – У нас с тобой будут очень красивые дети, Заяц.
Я, как всегда, плыву от его ласки.
– Кажется, я ей понравилась, – бормочу я.
Теперь Гоша берет мою руку и целует мои пальцы.
– Ты не могла ей не понравиться, – улыбается мне так, что у меня дух захватывает. – Вообще не представляю, кому бы ты могла не понравиться.
Но я не ведусь на эту явную лесть. Гоша говорит так, потому что он в меня влюблен. Но его сестра видела меня сегодня в первый раз в жизни!
– А я очень даже представляю. Я же не грузинка, не девочка уже, без образования, без жилья, без работы. И без фамильных драгоценностей, – вопросительно смотрю на него. – Почему я ей понравилась, Гоша? Мы и знакомы с тобой всего ничего.
Он смеется.
– Я тоже не грузин и не мальчик. И тоже без образования и драгоценностей. Заяц, хватит уже грузиться, а? Перестань. Мои все тебя примут, не переживай. С их стороны нет и не будет никакого подвоха. Им достаточно того, что я тебя выбрал. Они уже отчаялись пристроить меня в хорошие руки.
– И маме я твоей понравлюсь? – со страхом и одновременно с надеждой спрашиваю я.
– И ей тоже. Обязательно. Даже не сомневайся в этом.
Мы прощаемся с Серго, Гоша расплачивается за обед. Дальше мы с ним заезжаем еще в три грузинских ресторана, принадлежащих его семье. Только это короткие визиты. Гоша заглядывает на кухню, перебрасывается парой слов с поварами. В одном из ресторанов знакомит меня с управляющим – своим двоюродным братом. Мы обмениваемся вежливыми фразами, Зураб смотрит на меня с широкой улыбкой.
Потом мы совершаем короткую пешую экскурсию по центру Москвы. Гоша показывает мне свои любимые маршруты для прогулок.
Домой попадаем ближе к вечеру. Гоша начинает готовить для нас с ним ужин, а я усталая, но довольная иду в ванну, чтобы приготовиться к очередному романтическому вечеру.
И почему-то мои мысли опять крутятся вокруг знакомства с Катей. Никак не могу понять. Ну, почему я ей понравилась? Ведь в ее глазах я не могу быть ровней Гоше. Катя такая красивая и изысканная, у нее высокооплачиваемая работа и коллекция драгоценностей. Почему же она так благосклонна отнеслась ко мне? Не бывает так. Что Гоша сказал ей по-грузински в самом начале нашей встречи, отчего она переменилась в лице? И эта очень странная фраза Гоши про то, что его отчаялись пристроить в хорошие руки. А у меня они – точно хорошие?
Но долго размышлять мне на эту тему не дают. Гоша кричит мне с кухни: «Заяц, давай, выходи быстрей, нужна твоя помощь!» И я тут же забываю обо всем. Люблю его очень сильно. Люблю. Люблю.
Глава 8. Выход из лечебного голодания. День четвертый
Георгий
Лежим ночью вдвоем, не спим. Просто болтаем обо всем на свете.
– Расскажи про своих родителей, как они познакомились, – просит Снегурочка.
– О, это очень романтичная история, – улыбаюсь я в темноте. – Папа работал в министерстве путей сообщения СССР. Был перспективным и честолюбивым молодым чиновником. В начале восьмидесятых он часто летал в составе комиссии в Грузию, участвовал в приемке железнодорожных объектов – мостов, тоннелей, реконструированных участков железной дороги. И вот в один такой приезд он на улице случайно столкнулся с моей мамой. Она тогда была студенткой третьего курса тбилисского университета, училась на педагога младших классов. Папа мне рассказывал, что увидел ее и сразу влюбился, как будто молния в него ударила. Так сильно, что подошел к ней и сказал, что хочет, чтобы она вышла за него замуж и улетела в Москву. Он был старше ее на двенадцать лет.
– А что ответила твоя мама? – с интересом спрашивает меня Зоя.
– Да ничего не ответила. И бровью не повела. Она была, как и все кавказские девушки того времени, очень гордой и неприступной. По крайней мере, внешне держала себя именно так. Тем более, что парень, который подошел к ней знакомиться, был русский. Вот она и сделала вид, что его не заметила. Бабушка и дедушка воспитывали ее в строгости, так как она была младшей в большой семье и единственной дочкой. У мамы есть три старших брата, а у меня куча двоюродных братьев и сестер. Все они в Москве.
– Как зовут твою маму?
– Нина. Она была поразительно красива. Да и сейчас такая же. Папа начал ее преследовать. В прямом смысле этого слова. Сначала проводил до общежития, узнал, где она живет. Просто шел рядом и рассказывал о себе, а она молчала и делала вид, что его не слышит. На самом деле ей было лестно и любопытно, как и любой молодой девушке, но она ему даже слова не сказала. Папа узнал ее имя, подкупив коменданта общаги, и ночью исписал весь асфальт под окнами общаги надписями: «Нина Георгадзе, я тебя люблю! Выходи за меня замуж!» И даже стихи написал. И утром караулил ее у двери общаги с букетом роз. Подумав, мама розы взяла, но разговаривать не пожелала.
Естественно, на следующий день весь университет гудел, что за студенткой Ниной ухаживает какой-то приезжий якобы москвич. Папу даже местная милиция задержала, на него анонимно нажаловались по ноль-два, мол, приезжий, преследует с непонятными намерениями, вызывает подозрения. Представляешь? Папу прям около университета сцапали, надели наручники и погрузили в кузовок. В участке он дал письменные показания, что холост, что у него в Москве есть жилплощадь, что влюбился с первого взгляда и что у него самые честные намерения. Предъявил министерское удостоверение и командировочный лист. Весь отдел милиции ржал над протоколом опроса. Участковый лично отвез папу обратно, к университету, и вместе с ним дождался, когда выйдет мама. Ей доложил, что ее ухажер проверен на серьезность чувств, и что проверку выдержал с честью. Мама опять сделала вид, что ее все это не касается, хоть уже и начала оттаивать. В следующую ночь папа спал на лавочке под окнами общаги.
В общем, зажигал папа не по-детски, и добился-таки своего. Через неделю, когда его командировка закончилась, он увез маму вместе с собой в Москву, где они и поженились.
– Неужели так бывает? – с улыбкой спрашивает меня Зоя. – И сколько они прожили вместе?
– Тридцать шесть лет. И не просто прожили, а прожили душа в душу. Папа очень любил маму, баловал ее, не разрешал работать. Пылинки с нее сдувал. Всю ее многочисленную родню принимал. Мама была более сдержанна в своем проявлении чувств, все-таки она строгого воспитания. Но я знаю, что она его сильно любила. Когда он умер от инфаркта почти три года назад, она сильно тосковала.
– Какая необыкновенная история, – вздыхает Зоя. – Ты прав, вы поэтому с Катей такие красивые, что родились от большой и настоящей любви.
Задумчиво смотрю на нее в темноте. Вижу, как таинственно мерцают ее глаза.
– Заяц, я, когда молодой был, не понимал, что такое любовь, до конца. Что любовь – не только эмоции, не только физическое вожделение. А прежде всего любовь – созидающая сила, которая заставляет людей менять свою жизнь, свою орбиту. Становиться ближе друг к другу. Дарить новую жизнь, зажигать новую звезду во Вселенной. Это необыкновенное ощущение, я думаю. Очень хочется попробовать.
– Гоша, ты поэт и романтик, – Зоя смеется и ласково трется своим носом о мое плечо.
– Тебе не нравится?
– Почему? Нравится.
– Заяц, давай уедем. Бросим все и уедем. На год как минимум.
Удивленно распахивает глаза.
– Куда?
– Куда угодно. Куда хочешь. В Таиланд, на Фиджи, на Гоа. Предлагай любой другой вариант. Снимем бунгало на берегу под пальмами, будем там заниматься ничегонеделанием, купаться голышом в океане, изучать местную кухню. Я заведу в инстаграм какой-нибудь блог, буду снимать тебя, как ты пробуешь разные экзотические фрукты. Что ты качаешь головой? Давай попробуем, Заяц. Дадим себе шанс. Вдруг у нас получится, как у моих родителей?
– Разве для этого обязательно нужно уехать? – спрашивает Зоя.
– Думаю, нужно. Обязательно. Вокруг слишком много тех, кто хочет затащить нас в старую жизнь. Представляешь, мои родители знали друг друга всего неделю. Но им хватило решимости и твердости характера, чтобы изменить свою жизнь. Поехали. Я не шучу. Только ты и я, солнце и пляж. Мы вдвоем.
В этот момент она, кажется, понимает, что я говорю это всерьез. Приподнимается на локте, улыбка сползает с ее лица. Сможет встревоженно.
– Гоша, а как же твой ресторан?
– У моего ресторана теперь есть Тимур. Думаю, «Сулико» не будет обо мне плакать, – усмехаюсь. – Когда я был на пять лет моложе, я хотел себе и другим много чего доказать. Теперь перегорел, не хочу больше. Я весь последний год думал об увольнении.
– А как же твоя семья? Катя, мама, племянники?
– Будем раз в неделю болтать с ними по скайпу. Они будут скучать и поэтому, когда мы вернемся, будут любить нас чуточку сильнее, чем сейчас. Надеюсь.
– Гоша, а как же Яночка? Ей же скоро рожать, – потерянно бормочет Зоя.
– Думаешь, без тебя не родит? – усмехаюсь. – Федя сказал, что его мама готова приехать и помогать с внуком. Мне кажется, твоей сестре и ее мужу тоже нужен шанс. Попытаться справиться без тебя. И если Яна поймет, что ты не будешь ее страховать, вдруг это поможет ей чуть-чуть побольше ценить дядю Федора, быть к нему помягче?
Вижу, что вот теперь Зоя задумалась по-настоящему.
– Гоша, а вдруг у нас с тобой не получится, как у твоих родителей?
Обнимаю ее.
– А если получится, глупышка?
– А если не получится? – упрямится она.
– Ну, если не получится, придется привезти тебя обратно. Загоревшую, на ананасах похудевшую, накупавшуюся в океане. И сдать на руки Яне. И она радостно потрет ручки и скажет: «Вот видишь, Зоя, а я тебя предупреждала, что он козел!»
Зоя смущенно смотрит на меня.
– Ты подслушивал? Не злись на нее, она же не знает, какой ты на самом деле.
– И слава Богу, что не знает. Тогда бы она еще больше тебе завидовала. Я не подслушивал, мне это не надо. И так все понятно.
Зоя сердито сопит, но молчит. Не спорит. Напряженно размышляет, прикусив губу. Я ее не тороплю. Мне так хорошо просто лежать рядом, гладить ее волосы и вдыхать их запах. Кажется, что время останавливается, замирает в такие мгновения. Кажется, я поймал свою личную нирвану. Душа изнутри затапливается каким-то горячим чувством. Смешно сказать, но все это так непривычно для меня. Лежать в постели и разговаривать. Дышать. Чувствовать.
– Я не умею плавать, – внезапно говорит Зоя.
– Я тебя научу.
– У меня нет загранпаспорта.
– После праздников пойдем и сделаем.
– А визы? А прививки? Если на Гоа, туда, наверное, кучу прививок нужно?
– Господи, Заяц, о какой ерунде ты беспокоишься! – качаю я головой. – Это все такие мелочи! Самое главное – хочешь ли ты попробовать со мной, или нет. Только это по-настоящему важно. Только твоя решимость быть рядом со мной. Остальное все преодолимо. Неужели ты не чувствуешь это мгновение, Зоечка? Неужели не чувствуешь, что Вселенная затаила дыхание и ждет твоего решения?
Она смеется:
– Кто я такая, чтобы спорить с Вселенной! Ты невозможный, Гоша, совершенно невозможный! Умение уговаривать девушек ты явно унаследовал от своего папы! Хорошо, будь по-твоему!
– Поедешь со мной? – ликую я.
– Поеду. Надо же когда-то начинать делать глупости.
Мы засыпаем только под утро. А в первом часу дня меня будит звонок мамы. Судя по голосу, она сильно расстроена.
– Гоги, сынок, добрый день. Извини, если помешала. Но у нас ЧП.
– Что случилось? – сон с меня как рукой сняло.
– Тимур свалился с гриппом. Температура под сорок. А у нас сегодня рождественский прием, ты знаешь.
Вздыхаю.
– Мам, если ты хочешь, чтобы я заменил Тимура, то это невозможно. Я в отпуске. Попроси су-шефов из других ресторанов.
Но мама так просто не сдается.
– Гоги, сынок, ну, пожалуйста, ради меня. Я не могу доверить Отару или Сандро обслуживать прием такого уровня. К нам приглашены люди из посольства. Всего ожидается шестьдесят человек. Боюсь, нам элементарно не хватит рук.
– Мам, грипп – это не шутки, Тимур ведь и две недели может на больничном пробыть.
– Гоги, мне нужны от тебя всего лишь две смены, сегодняшняя и завтрашняя. Сам знаешь, потом поток людей пойдет на спад, все начнут готовиться к трудовым будням. Сынок, очень тебя прошу.
Никогда не мог отказать своей маме. Понимаю, что и в этот раз тоже не смогу. Настроение стремительно портится.
– Хорошо. Но только на два вечера. Продукты хоть все закупили к приему?
– Да, с поставками в этом году проблем не было.
– Удивительно! – мрачно иронизирую я.
– Гоги, сынок, спасибо тебе большое. Катя мне сказала, что ты познакомил ее со своей девушкой. Буду рада видеть Зоечку на сегодняшнем приеме.
– Ну, уж нет, – на этот раз я категоричен. – Я буду занят на кухне, а она будет без меня сидеть за столом, и вокруг нее будет гарцевать толпа грузинов? Идея так себе. Лучше я ее опять в квартире запру.
– Гоги, что ты такое говоришь! – ужасается мама.
– Мам, я шучу.
– А ее семья не сможет приехать?
– Сестра лежит в больнице на сохранении, племянницы в языковом лагере, зять, даже если и не работает, вряд ли приедет.
