Текст книги "Несломленная (СИ)"
Автор книги: Злата Тур
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
– Пора! А что там Духи Огня говорят о нашей одежде? – Феликс с восторгом продолжал их начатую игру.
– Духи благосклонны к нам, но костюм тебе, я думаю, придется покупать новый! Ни одна химчистка и ни одна модистка не вернут ему приличный вид. Нам домой нужно добраться желательно еще до рассвета, чтоб случайные прохожие не приняли за бомжей.
Их пирога почти просохла, и при свете тлеющей головешки им удалось найти предательские дыры. Кое-как законопатив их растопленной сосновой смолой, придавив сверху мхом, они оставили свое суденышко на волю Духов Озера.
Вернувшись к костру, они еще немного посидели. То, что случилось этой ночью, не повторится никогда, и они, не сговариваясь и не обсуждая, хотели каждой клеточкой запомнить все, что произошло. Все слова, все поцелуи, все движения рук. Запомнить эти невозможно прекрасные минуты близости.
Глава 21 Новое
К радости и удивлению путешественников, суденышко каким-то невероятным образом продержалось до самого берега, пропустив незначительное количество воды.
– Ну, что? Пойдем, посмотрим, как выглядела бы моя могилка?
– Перестань, если бы ты знал, как я испугалась, когда поняла, что этот упырь хочет сделать, – от воспоминаний Алена вздрогнула.
Они прошли к овощебазе, откуда вчера выкарабкивались с таким трудом и риском. Несомненно, Скворцов воплотил бы свой план, если бы Феликс находился в этой бетонной ловушке. Трава вокруг была измята колесами тяжелых бетономешалок, а застывшие лужицы цемента недвусмысленно говорили о том, что эти адские машины изрыгнули все свое содержимое внутрь.
– Да, грустно, – сказал Феликс.
– Что грустно, что я тебя отсюда достала? – Алена удивленно посмотрела на него.
– Нет, грустно оттого, что нет предела человеческой подлости и злобности, – ответил Феликс.
– К сожалению, мир несовершенен, и всякое бывает. Главное, чтобы тебя окружали те люди, с которыми тебе бы не приходилось об этом вспоминать, – Алена нежно погладила его по щеке.
На востоке начинало светлеть, поэтому они заторопились. Примерно час уверенной ходьбы отделял их от безопасности.
Окончившаяся робинзонада напоминала о себе дикой усталостью, голодом и дымом костра, пропитавшим одежду и волосы. Поэтому добравшись к дому Феликса, они первым делом вымылись, едва удержавшись, чтобы снова не начать «согревать» друг друга.
Но теперь уже нужно было думать о деле.
– Ален, сделай что-нибудь поесть. В холодильнике должны быть какие-то продукты. И фаст-фуд кофе. Это я для таких форс-мажорных случаев держу. Сейчас еще надо Рогозина успокоить, а то он наверно, уже всю Москву – реку каким-нибудь сачком перемерял.
Старый телефон, валявшийся в ящике стола, выручил. Едва подключив его к зарядке, Феликс набрал номер. Он ясно представлял, что друг сидит в это время в своем накуренном кабинете и наливается под завязку крепким кофе.
– Саня, меня хотели тут тайком захоронить, как ядерные отходы, но я не дался. Не мог позволить, чтобы другу не дали возможность сказать проникновенную речь на могилке.
– Жив, чертяка!!! – выдохнул Рогозин. – Мой золотой! Когда тебя пригласили на сцену для доклада, а тебя в зале не оказалось, я труханул конкретно. Телефон не отвечает. Позвонил в вашу дежурку, позвали зама, сказал – вечером должен был уехать. Какой-то мутный он. Тут я рванул на поиски. Я, конечно, не верил, что с тобой могло что-то случиться, ты же под крылышком у Судьбы!
Феликс вклинился в бурный поток радости, исторгаемой другом.
– Мою Судьбу зовут Алена, – и сам удивился, как в одной фразе отразилось два факта. И понимая, что другу сейчас не до лирики и его любовных переживаний он не поймет, пояснил:
– Алена спасла меня, – и рассказал вкратце об их приключениях.
Рогозин, считавший, что уже не способен чему – либо удивляться, был потрясен. Им случалось попадать во всякие переделки, но выручали они друг друга, коллеги, даже случайные прохожие, бывало, давали ценные сведения. Но у Ярцева нечто особенное. Тридцать семь лет, почти как Илья Муромец, лежал на печи, не зная любви, а тут такие повороты, что кажется и романистам такое не придумать. Невероятно!
– Надо что-нибудь сделать, – вывел друга из состояния прострации Феликс.
– Обижаешь! Я, между прочим, твою машину нашел, даже не успели на запчасти разобрать. Мой неофициально оформленный сотрудник донес, что пригнали «Лексус». Он пробил номер и решил, что мне будет интересно. Нашли липовых ДПС-ников, они вывели на Еремина, который по твоему депутатскому делу сел. Его, оказывается, по УДО уже выпустили в связи с плохим состоянием здоровья и примернейшим поведением. И он, подумал, что «дым Отечества» не настолько сладок и приятен, чтобы не отомстить. Его уже под белы рученьки к нам доставили, только хотел начать с ним трогательную беседу, кого он замотивировал себе в помощники. А тут и так все ясно. Так уже, представь, мне звонили, давили, прямо громы небесные обещали.
– А ты что? – Феликс счастлив был от того, что друг его чуть ли не за сутки раскрутил дело о покушении. Что значит профи! Как по волшебству, к нему вся информация слеталась.
– А я сказал, что если бы угрозы более изысканно звучали, я бы прислушался. Так что, Скворцова интеллигентно берем или ОМОН присылать?
– Да присылай! Я хоть отдохну немного, а то нервные сутки выдались, глаз не сомкнули.
– Что-то мне подсказывает, на острове ты про Скворцова и думать забыл, – Рогозин немного отошел от переживаний и теперь не упустил возможности позубоскалить.
– Надо же, какой перед нами проницательный человек! – парировал Ярцев.
– Ну, надеюсь, наконец – то, у тебя появится статус «в отношениях». Поздравляю. – Несмотря на подкалывания, Рогозин на самом деле переживал за друга. Какое бы удовольствие ты не получал от работы, от мужской компании, все равно нужен надежный тыл. Нужна женщина, к которой не страшно повернуться спиной. Которая будет верить тебе, даже если весь мир ополчится. Совсем недавно он понял, насколько счастлив – ведь у него такая женщина есть.
Много лет он Светлану воспринимал как нечто само собой разумеющееся. То, что всегда рядом с ним. И когда она заболела, он так переволновался, что до сих пор пылинки готов сдувать с нее.
А Феликс всегда был одинок. И никакие задушевные беседы, позитивные примеры на него не действовали. Как и в работе, в плане личной жизни это был Железный Феликс. И вот теперь, кажется, с появлением Алены ярцевские установки: не любить, не жениться, с молодыми не встречаться рассыпались в пух и прах. Однако подтрунивать над этим Рогозин не собирался, суеверно боясь сглазить.
Глава Ревность
Выйдя из кафе, где он обычно обедал, Феликс увидел открывшийся цветочный киоск. Оттуда выходил парень с большим букетом претенциозных голубых роз. Тут только Феликс осознал, что ни разу не дарил Алене цветы.
А какие она любит? До сих пор он и не удосужился узнать. Ну и ухажер! – обругал себя Феликс. Он принялся лихорадочно соображать. Какие цветы она рисовала? Какие цвета выбирает для картин? Если его душа настолько зачерствела, что не может уловить ее предпочтения, то тогда нужно использовать хотя бы свою логику. Хоть это-то ему еще не отказывало. Алена расписывала детский дом – яркие подсолнухи и солнце. На пикнике она из одуванчиков плела венок и восхищалась, говорила, что это маленькие солнышки, у них дома видел целую клумбу желтых тюльпанов. И сейчас окинув взором этот розово – тюльпаново – орхидейный вернисаж, он точно определил, какой букет ее обрадует. Или же ему пора на пенсию.
Расплатившись, он вышел, сопровождаемый любопытно –завистливым взором продавщицы. После отъезда Алены в Москву вместе они нигде не появлялись. Теперь будет тема для дискуссии в эфире росташковскому бабьему радио.
Пользуясь давно пожалованным ему правом приходить в дом Сафроновых без приглашения, Феликс толкнул калитку. Алену он застал в гостиной с книжкой в руках.
Она подняла голову, услышав шаги, и комната озарилась светом самой радостной улыбки. Как она соскучилась! А вот букет в руках Ярцева озадачил – со времени их знакомства ассоциация «Феликс – цветы» никогда бы не пришла в ее голову.
Поднявшись навстречу, Алена, чтобы скрыть некоторое замешательство, копируя манеру Софы, произнесла:
– А за что это цветы? Я ж еще – таки живая?!
Безмятежно улыбнувшись, Феликс вручил ей большой букет солнечно– желтых хризантем, с острыми, как лучики, лепестками и вопросительно посмотрел в ожидании реакции.
– Как ты угадал, что это мои любимые? Обычно девушки опасаются желтого цвета, считают его цветом разлуки, – нежно проводя пальчиком по лепесткам, сказала Алена.
– Потому и угадал, что девушка у меня необычная. Надеюсь, теперь у меня уже есть основания говорить: «Девушка у меня»? То есть моя девушка? – испытующе заглянул Феликс в любимые глаза.
Непонятным образом они слегка изменили цвет, стали чуть темнее, и в них мужчина разглядел отголоски того слова, которое он впервые услышал на острове, слова «Люблю», что в нынешней ситуации было равнозначно «Да».
Он обнял ее, вдыхая родной запах ее отрастающего ежика, наслаждаясь изгибами ее тела.
– Алена, – легонько кусая за ушко доверчиво прильнувшую к нему девушку, прошептал Феликс. – Мне очень стыдно, что я с тобой поступаю, как пикапер какой-то. Я хотел бы исправиться.
(Пикаперы – это мужчины, знакомящиеся с целью интимных отношений без обязательств, после чего чувства партнера их мало интересуют. Принципиальное отличие от простых любителей женщин – они не тратят денег на ухаживания)
– Ты о чем? – слегка отстранившись и удивленно подняв брови, спросила она.
– В каждых отношениях должен быть конфетно-букетный период, а мы его пропустили, вернее я. Это некрасиво с моей стороны. Ведь я просто отвез тебя на дикий остров, затащил в вигвам и завладел, как добычей, – последние слова в нем самом пробудили острые воспоминания, дыхание участилось, и Феликс почувствовал, что еще немного и ему так захочется повторения того, что было в шалаше, что сдержаться он будет не в силах. Пока эти мысли вихрем пронеслись в голове, его руки уже жарко прошлись по спине Алены, скользнули ниже талии и, задержавшись там, мягко притянули ее к себе, давая почувствовать его горячее желание превратить этот диван или круглый старинный стол в самый что ни на есть дикий остров.
– Ну, прежде чем ты меня затащил, я тебя из подвала вытащила. Это в обычных отношениях разве бывает? К тому же, ты за мной и так ухаживал, сколько игрушек мне переносил, шоколадок…Так что конфетный точно был, – возразила она, потихоньку загораясь от его нескромных телодвижений и блеска надеющихся на продолжение глаз.
– Мне тогда и в голову не приходило, что я ухаживаю, я баловал тебя, как ребенка. А мне хочется, чтоб ты себя почувствовала женщиной. Желанной женщиной.
Спазм перехватил горло, и, сглотнув, он тихо добавил:
– Прямо сейчас.
– Мама дома, – Феликсу явно послышалось сожаление в голосе Алены.
Неизвестно, скольких баранов пришлось бы пересчитать Феликсу, чтобы успокоиться и отдышаться, если бы не телефонный звонок, настойчиво
позвавший его на работу и разом отодвинувший воплощение «дикого острова» на неопределенное время и место.
– Тогда как стемнеет, приходи на сеновал, – промурлыкал Феликс хитовую фразу из «Формулы любви», с упоением целуя нежную шею любимой. – Только, чур, без кузнеца.
– У меня нет кузнеца, и …я подумаю, – глядя в смеющиеся и одновременно жадно ждущие ответа глаза Феликса, произнесла девушка.
Чтобы не заставлять страдать в томлении тела, на прощанье они, не сговариваясь, поцеловали друг друга нежно и почти целомудренно.
– В субботу мы едем в Москву и идем в ресторан, – обернувшись уже на пороге, поставил перед фактом Ярцев, пользуясь подтвержденным Аленой правом называть ее своей девушкой.
⃰ ⃰
С утра доставив любимую в ее квартиру, Феликс отправился по делам. Освободившись к вечеру, он едва успел заскочить к себе домой, оставить Франта, насыпав ему еды, и переодеться, чтобы к восьми часам заехать за Аленой.
Из ее подъезда вышло какое-то неземное создание, может не космического, ну не российского производства точно. Стройность точеной, почти аскетической фигурки девушки подчеркивало маленькое черное платье, с вырезом «лодочка», который элегантно открывал беззащитно торчащие ключицы. Шею украшало ожерелье из крупного жемчуга, двойная нить из жемчужин помельче обвивала тонкое запястье.
Длинные ноги смотрелись изумительно в черных туфлях на высоких каблуках. Серебристый клатч, или как там называют эти кошельки – косметички идеально гармонировал с украшениями. Короткие волосы представляли собой небрежный ежик, какой-то естественный и в то же время похожий на результат труда искусного куафера.
Наверняка, сейчас подъедет лимузин и увезет ее на какой-нибудь закрытый прием где-нибудь в посольстве.
Он погрузился в размышления, которые его самого сильно удивляли по причине однозначной влюбленности в Алену. Это ее он считал эталоном женственности и красоты, но видно мужская натура неисправима и, действительно, открывать рот при виде женской юбки – это в крови. «Но зато какой юбки!» – жалобно подало голос в свое оправдание Тело.
Все эти мысли лихорадочно пронеслись у него в голове, не успев причинить вреда его репутации, потому что эта красавица направлялась к его машине.
«Я что, похож на таксиста?» – изумленно подумал Феликс.
«Нет, ты похож на идиота! – ответил ему внутренний голос, он же голос Разума. – Дверь открой, пока девушка не передумала!»
Ярцев еле успел выскочить из машины, чтобы открыть пассажирскую дверь, пока Алена не заподозрила его в мысленной измене с самой собой.
Чмокнув его в щечку, девушка от души рассмеялась – почти все только что мелькнувшие в голове ее спутника мысли не успели стереть следы своего виртуального преступления с его лица.
Феликс никак не мог совладать с собой.
– Ален, я покурю, можно? – полувопросительно, полуутвердительно произнес он и, выйдя из машины, отошел к стоящей возле лавочки урне. Чем несказанно удивил девушку. Курящим она его не видела. Знала, что в бардачке валяется пачка сигарет, но считала это частью джентльменского набора. Иногда, правда и ревновала, ведь в этот набор и презервативы могли входить. Но естественно, она никогда не позволяла себе примитивного бабского любопытства.
А Феликс продолжил собирать свои мысли в кучу, тщетно пытаясь найти себе оправдание. Что собственно удивительного, в том, что он не узнал Алену в парадном виде? В школе искусств она была в футболке и джинсах, на прогулках так же. Дома – шорты и майка. В мастерской, куда он иногда заглядывал – вообще в комбинезоне с разноцветными пятнами от красок, о который она могла и кисточку вытереть. На ее лице никогда не было и тени косметики, и редкие поцелуи, которые все хранились в его памяти, никогда не омрачались противным скользким цветным вазелином помады.
Нельзя было сказать, что Гадкий утенок превратился в Прекрасного лебедя. Алена и так была красива, а сейчас выглядела действительно сногсшибательно. Настоящая принцесса, которую и в лохмотьях можно без труда узнать, а уж в бальном платье она просто восхитительна.
– Алена, ты, надеюсь, не будешь так каждый день ходить? – наконец, справившись с захватившими его эмоциями, спросил Феликс.
Она озадаченно и даже немного обиженно посмотрела на него.
– Тебе не нравится, как я выгляжу?
« Очень нравится, но я боюсь тебя такую. Я тебя ….ревную к самому себе. Ты другая. И я никак не могу это осмыслить», – хотел сказать Феликс, но это было бы признаком его малодушия, и поэтому вслух он сказал:
– Нравишься, но мне кажется, что это не ты.
А про себя опять подумал: «Да, господин Ярцев, кто бы раньше сказал, что тебе, делая даме комплимент, придется лезть за словом в карман. Да и то достать оттуда невесть что. Ничего что ли достойного не осталось?»
Немного насупившись, он вел машину, представляя, как на нее сейчас будут пялиться все представители мужского пола в радиусе километра.
Однако он не представлял полного масштаба катастрофы. Когда они вошли, все обернулись. Дамы разглядывали откровенно оценивающе и завистливо, мужчины – восхищенно. И Ярцеву, с его навыком моментальной оценки ситуации, пришлось изведать всю полноту обжигающего чувства под названием Ревность. Надо сказать, что это было с ним впервые. Он даже и не представлял, что такой демон, оказывается, живет в тайниках его души.
Ему казалось, что взгляды, направленные на его спутницу, бесцеремонно раздевают ее. И ему хотелось, буквально набросить на нее покрывало, а еще лучше унести отсюда подальше.
Едва они сделали заказ, как к их столику направился щеголевато одетый, поджарый, сразу показавшийся Феликсу нагловатым тип. Подойдя, он обратился к Алене:
– Рardonnez-moi?
– Оui, – не моргнув глазом, спокойно ответила Алена.
– Vous Français? – с нескрываемым восхищением, но на взгляд Ярцева, с наглым вожделением, спросил тип.
– Non. Je suis une muscovite, – с легкой улыбкой возразила девушка.
– Permettez-moi de vous inviter à danser? – спросил кавалер, выразительно взглянув на Феликса.
– Si mon Cavalier ne sera pas contre, – ответила Алена и обратилась к своему мужчине, – ты не будешь против, если я потанцую с этим господином?
Не желая выставлять себя на посмешище, высказав, что он думает на самом деле, он излишне вежливо улыбнулся, едва не скрипнув зубами при этом, и произнес великосветским тоном:
– Разумеется, дорогая. Иди, потанцуй.
Алене показалось, что она услышала ревнивые нотки в голосе любимого мужчины и послала ему самую очаровательную и искреннюю улыбку.
А Ярцев сам себе напоминал скороварку – снаружи только тонкая струйка пара, а внутри все бешено клокочет. И этот процесс жестко сдерживается завинчивающейся крышкой. К сожалению, у него не было такой крышки, и он еле сдерживался, чтобы не дать по морде. Хотя учитывая, что этот наглец – француз, уместно было бы вызвать его на дуэль. Он бесил его неимоверно.
С одной стороны, по нынешним меркам необязательно спрашивать у спутника дамы разрешения пригласить ее. С другой стороны, если спутник намного старше и может быть отцом девушки, то тогда спрашивать нужно. И кто перед ним? Знающий правила этикета приличный человек, который, несмотря на разницу в возрасте, не посчитал его отцом. Или наглец, который по старинке считает, что спрашивать надо и просто пренебрег этикетом. Запутавшись в рассуждениях, он еще больше разозлился.
К его терзаниям добавилось осознание того, что Алена не просто великолепно выглядит, но еще и говорит по-французски. И ему было стыдно, что, проведя с ней столько времени, он об этом не знал. От переживаний безумно захотелось курить. Но уйти из зала и оставить Алену наедине с чужим мужчиной он не мог.
Во время их танца он не сводил глаз с Алены и ее кавалера. Взгляд Феликса, казалось, мог прожечь дырку в спине девушки, настолько бдительно он следил за рукой этого лягушатника, лежавшей на талии девушки. Не дай Бог, она сдвинется хоть на сантиметр ниже!
Он с таким напряжением ждал окончания танца, что разболелась голова. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, а сжатые кулаки побелели.
Выдохнул Феликс только тогда, когда французишка проквакал то, что он и без перевода знал: «Мерси» .
По учащенному дыханию и вздувшейся жилке на виске любимого Алена поняла, что что-то не так.
– Ты в порядке? – встревоженно спросила она.
– Я и не знал, что ты по-французски говоришь, – не желая открыть причину своего возбужденного состояния, он попытался сделать акцент на другом.
– Интересно, а о чем ты подумал, когда я тебе говорила, что училась в спецшколе? Или ты решил, что это заведение для малолетних преступников?!
Едва не лопнувший от ревности, теперь он еще испытал муки совести. Ведь правда, говорила. А он, не иначе, как ее грудью любовался, если пропустил мимо ушей.
Да, сложно быть влюбленным, ведь реагируешь на каждую мелочь, переживаешь. И из состояния душевного равновесия может вывести любое событие, которому раньше бы не придал никакого значения. И сейчас он огорчился из-за своей душевной неповоротливости. Но портить вечер девушке он не хотел, поэтому ответил почти миролюбиво:
– Извини, голова разболелась.
Хотя проблема сегодняшнего вечера могла повториться, поэтому он, правильно рассчитав свои силы, решил, что не может подвергнуть себя такому испытанию вторично.
– Только давай договоримся. Ты танцуешь только со мной. Или я тебе успел надоесть уже?! – в последних словах уже неприкрыто прозвучали интонации Отелло.
– Ты ревнуешь? – удивленно-радостным голосом спросила Алена. В ее животе запорхали бабочки. Ее суровый сыщик, который лишнего слова не скажет, ревнует! Расстроенный вид, нервно пульсирующая жилка на виске и учащенное дыхание довершали картину. И хотя в ее планы не входило злить своего мужчину, на душе все равно было очень тепло.
Вместо очевидного ответа он взял ее ладошку и поднес к губам. Медленно, растягивая удовольствие, поцеловал и задержал в своих руках.
И следующий претендент на танец получил резкий ответ:
– Эта девушка танцует только со мной, – с этими словами Феликс встал и, протянув Алене руку, закружил ее.
И по тому, как он уверенно вел ее в танце, с какой любовью на нее смотрел, окружающие сделали вывод, что эту девушку приглашать будет небезопасно.
– Простите
-Да?
–Вы француженка?
–Нет, я москвичка.
–Разрешите пригласить Вас на танец.
–Если мой кавалер не будет против
Глава Софа рулит
Алена сладко потянулась и направилась в ванную, чтобы привести себя в порядок и начать радовать собой мир. И первым в списке как обычно стоял Феликс. Она всегда звонила ему, чтобы сказать: «Доброе утро, любимый!». Сам он не хотел будить ее, потому что творческая натура могла проснуться с легкостью как в шесть часов, так и в одиннадцать, поэтому терпеливо ждал ее теплого приветствия. И только с этой минуты утро, действительно, становилось добрым. Словно в довольно темный из-за мощных елей за окном кабинет врывался радостный солнечный лучик.
Алена выдавила из тюбика пасту и начала чистить зубы, однако с первых секунд почувствовала какой-то дискомфорт. Дурнота подступила к горлу, в глазах потемнело и она, опираясь о стену, еле добралась до унитаза. Сама потом удивилась, как смогла удержаться, чтобы ее не стошнило прямо на пол. Постепенно дышать стало легче, сердце восстановило свой ритм, но дикая слабость не проходила. Взглянув на себя в зеркало, Алена ужаснулась. Отражение совсем не походило на солнечного зайчика, как частенько называл ее Феликс. На нее смотрела испуганная, бледная тень с темными кругами под глазами.
Ей приходилось терпеть боль, она знала, как ломаются кости, рвутся мышцы, как тяжело переносить восстановление после операций. Вспомнила, как недавно пронзала все тело раскаленными брызгами игла татуировщика.
Но желудок у нее всегда был как у аллигатора, химический комбинат, который мог бы и железо переварить. И поэтому странный приступ для нее был так неожиданно мучителен. Она просто не знала, что с этим делать. Начала вспоминать, что ела накануне.
– Софа, меня тошнит, как при морской болезни. Хотя я, правда, и не знаю, как она выглядит. Меня ни разу в жизни не тошнило, – страдальческим голосом пожаловалась в трубку телефона Алена новой, но которую, кажется, знала всю жизнь, подруге. – Я ела все нормальное. Сейчас слабость такая, что по стеночке хожу.
– Алена, рыба моя! Когда Руфина Марковна последний раз испытывала морскую болезнь, родилась я. Так что не вспоминай, что ты ела, а лучше скажи мне, когда ты критические дни имела.
– Неужели ты думаешь…
– Да не думаю я, пойди, купи тест в аптеке,
– Софа, я не могу, мне стыдно, – чуть не плача, возразила Алена. – Я.. я ..по– другому воспитана. Я даже не знаю, как маме сказать. Она уверена, что я не позволю близкие отношения с мужчиной до брака. А я бы и не позволила ни с кем больше. Просто Феликс... Я знаю, что он – единственный мужчина, который мне нужен. Нас судьба связала таким узлом, что, кажется, мы мысли можем читать друг друга. Много всего между нами было. И ссорились. А потом он получил сотрясение мозга, мы отдалились, и я попала в гарем. И все из-за того, что не могли поговорить по-человечески. Все хвостами пытались меряться. Сонечка, ну просто как два школьника! Мы должны быть вместе. Но с мамой я об этом не могу говорить, она не поймет.
– Ой, не делай мне больную голову, пусть Феликс скажет, он взрослый, -Софа вообще не могла понять, в чем причина паники Алены.
– А ему я еще больше боюсь сказать, чем маме, – девушка не могла справиться с потоком нахлынувших на нее переживаний и уже начала всхлипывать. – Я знаю, он любит меня. Хотя я слышала это от него только один раз. Это как в «Здравствуйте, я Ваша тетя!»: «Донна Роза! Я старый солдат и не знаю слов любви!» Но он и, правда, не такой, как все. Хочет ли он детей, хочет ли жениться вообще? Вдруг он посчитает это давлением с моей стороны. Я не знаю, что делать. Понимаешь, это все неправильно. Сначала мужчины женятся, и таким образом подтверждают, что готовы нести ответственность за семью, за появление детей. А Феликс …У него работа на первом месте. И он говорил, что семья делает полицейского уязвимым. Давно, правда, говорил.
– В общем, ты боишься, что этот со всех сторон достойный – таки мужчина не пройдет тест на беременность?! – в голосе Софы прозвучала искренняя озадаченность.
– Соня, я не знаю, – и Алена в голос зарыдала.
– Так, отставить сырость разводить, твой любимый Феликс – порядочный человек! – с максимальной степенью убежденности скомандовала Софа.
– А я не хочу, чтоб он женился на мне из-за порядочности, я хочу, чтобы он сам предложил, потому что хотел бы быть со мной всегда. И опять же, я даже не знаю, как об этом сказать. Во всех фильмах самая ужасная сцена начинается словами: «Нам надо поговорить!»
– Давай решать вопросы по мере поступления. Сейчас привезу тебе пару тестов, чтоб наверняка знать, неженка ты моя, – на раз решила первую проблему Софа. И через час уже стояла на пороге московской квартиры Алены.
– Сонечка! Ты самая лучшая! – бросилась на шею подруге Алена. – У меня никогда не было человека, с которым я могла бы поговорить о своих девичьих делах. Мне неинтересны были клубы, мальчишки. Я с детства знала, что буду любить только Феликса, поэтому с другими девчонками обсуждать было нечего, меня бы засмеяли.
– Ой, я тебя умоляю. Я тоже с юных лет любила Феликса и была уверена, что выйду замуж только за него!
И видя распахнутые от удивления на пол-лица глаза Алены, Софа рассмеялась.
– Да успокойся ты, как бы ни был он хорош, у меня хватило ума осознать, что вместе мы не можем быть. Он личность, свободная и независимая. А в нас, еврейских девочек, с пеленок вкладывают мысль, что женщина руководит мужчиной, даже если этот мужчина руководит империей. И я успокоилась. Я знаю, что он тебя спасал два раза. Так он и меня, и родителей тоже избавил от смерти, вызволив из лап бандитов. Он такой смелый, безбашенный. Папа с мамой его обожают.
Новые подробности из жизни Феликса теплой волной прошлись по телу Алены, ей стало так приятно, что хотелось опять заплакать, теперь уже от восторга. И еще не узнав результаты теста, по своей обострившейся сентиментальности она поняла, что в ней уже есть другая жизнь. В ней растет сын, как две капли похожий на любимого. Упрямый, неугомонный, с непослушными вихрами и отцовской умопомрачительной улыбкой, которой он будет согревать всех. Гораздо чаще, чем это делает папа.
– Ну, ты долго тут будешь волновать публику? Когда крестины праздновать будем?
– Вопрос в том, что Феликс не крещеный. Он прожженный материалист, не верящий ни в Бога, ни в черта.
– От только давай не будем портить очередность проблем. Иди уже, а?! Смотри на тест: две красных полоски – и будь уверена, ты будешь мамой, – начала подгонять Софа подругу.
Через несколько минут Алена появилась на кухне, где уже вскипал чайник, делались бутерброды и металась в нетерпеливом ожидании Софа.
– Ну что? – затаив дыхание, спросила она. Хотя и так было все понятно. Только будущая мама может одновременно так светиться от радости и пребывать в растерянности от удивления.
– У меня будет Андрей Феликсович!
– А что, сейчас тесты уже пол ребенка определяют и метрику выдают? И вместо красных полосок ты синие увидела?
– Нет, я просто знаю, – кротко улыбнувшись, сказала Алена.
Софа такую новость спокойно не смогла перенести и принялась тискать подругу в объятиях.
– Как здорово, как здорово! – не уставала она повторять. – Аленка, какая ты счастливая! Я так люблю тебя. Знаешь, если бы не твоя беспросветная глупость, я бы тоже не была так счастлива.
– Как моя глупость могла-таки сделать твое шчастье? – обиженно передразнила Алена еврейскую манеру подруги выделиться из толпы.
– Как – как? Если бы тебя не понесло в Тунис, и Феликс не кинулся бы тебя искать, я бы не познакомилась с Сережей, – при упоминании о своем молодом человеке этот генерал в юбке фантастическим образом превращался в кроткую и милую кошечку. – Представляешь, он – таки меня спас, как Рыцарь!
И Софа рассказала о своей первой встрече с Рыцарем.
– Это я, Софа Когенман, которая бульдозер может силой взгляда остановить, застряла в этой гадской решетке! Стою, беспомощная, как Дюймовочка, и не могу ничего сделать! А они ржут, как кони…
Несмотря на все переживания, Алена от души расхохоталась. Потому что из всех сказочных персонажей Дюймовочка меньше всех могла ассоциироваться с рослой, статной, громкоголосой командиршей Софой.
