Текст книги "Забери мою девственность (СИ)"
Автор книги: Зинаида Хаустова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
– Второй – не предел, – провокационно заявляю я, – у меня может быть еще много других мужчин.
Мой расчет оказывается точным, Гонголо резко пронзает меня до самого упора, гневно сверля взглядом.
– А может быть я буду не первым, но последним? – лихорадочно шепчет Андреа, замирая внутри. Меня всю потряхивает от нетерпения и стоит больших усилий скептически хмыкнуть.
– Последним ты можешь быть только у Франчески, милый, – хрипло выталкиваю из себя перед стоном удовлетворения от того, что Гонголо начинает двигаться.
Мягкий бриз овевает чувствительную после близости кожу. Гонголо поворачивается на бок и впечатывает меня в себя спиной. Кладет ладонь на живот и поглаживает кожу большим пальцем.
– А у мужчин какие эволюционные задачи? – вспоминаю прерванный любовными утехами разговор.
– Оплодотворить как можно больше женщин. Защищать своих самок от других самцов, – лениво объясняет Андреа.
– А воспитать свое потомство и дать ему образование не входит в эволюционные задачи мужчин? – возмущенно раздуваю ноздри.
– Это уже не сфера эволюции, Тайа, а область социальных обязательств и чувств. Мужчина хочет заботиться о любимой женщине и любимых детях. Мужчина не испытывает желания заботиться о нелюбимых женщинах и их детях, но делает это, если того требуют социальные нормы и правила.
– И почему же такая непропорциональность в распределении эволюционных задач? – недоумеваю я.
– Потому что существует непропорциональность усилий для появления потомства. Женщина тратит девять месяцев на вынашивание. Соответственно, более ответственно относится к усилиям по сохранению жизни своего потомства. Мужчина же просто совершает половой акт. За девять месяцев он может их совершить тысячи, чисто теоретически.
– Ага, и чисто теоретически остается ни с чем, потому что его тысячи самок пользуются контрацептивами, – ржу я, – теперь перед вами новые эволюционные задачи. Убедить хоть кого-то родить вам ребенка.
– Этот фактор косвенно учтен в эволюции, – удивляет меня Гонголо, – чтобы получить как можно больше самок, каждый мужчина стремится к богатству и власти. Чем больше у тебя этих ресурсов, тем больше детей ты можешь заполучить.
– Циничная теория. Из нее следует, что все женщины – шлюхи, которые только и думают о том, как бы продать себя подороже.
– Эволюция вообще очень циничная вещь. Сильные жрут слабых. Женщины выбирают богатых и сильных. Бедные и слабые, чтобы получить женщин, врут, что они богатые и сильные.
– То есть, ты сейчас сказал, что я сплю с тобой, потому что ты денежный мешок? – закипаю я.
– Ты красивая, когда злишься, – игнорирует вопрос Андреа и оставляет на моих губах быстрый поцелуй.
– Немедленно отвечай! – требую я.
– Нет, ты спишь со мной, потому что я тебя соблазнил, – тушит мое возмущение Гонголо волнующим полушепотом, – сексуальным Красным шапочкам нельзя одним кататься по зарубежным турнирам, где их поджидают серые волки.
– Серые волки? – с придыханием переспрашиваю я.
– Именно. Это всегда плохо заканчивается для Красных шапочек. Впрочем, у серого волка потом тоже проблемы, – задумчиво продолжает мужчина, – сожрешь такую, а потом шляйся за ней по турнирам и отгоняй других волков.
Глава 13. Варварство
Сижу с покерфейсом. Допустила ошибку, теперь нужно как-то вылезать из возникшей позиции. Главное, чтобы никто не догадался о неприятной ситуации. Считаю рискованный вариант со всеми побочками.
Играю с Галиевой из Казахстана. Постсоветское пространство – это всегда плохо. Точнее, трудные противники. Играют хорошо, поэтому и плохо.
Соперница посматривает на меня, потом на время. Встает из-за доски и отходит. Тоже кошусь на часы. Запас еще есть. Продолжаю расчет.
Если нигде не ошиблась, должна вылезти из той трудной ситуации, в которую сама и залезла. Делаю ход. Откидываюсь на спинку стула и ищу глазами Гонголо. За доской его нет. Иду искать.
В холле вижу картину, которая неприятно теснит грудь. Андреа стоит с Галиевой и мило беседует. Окидываю девицу свежим взглядом. Для своего типажа очень даже ничего. Некоторым мужчинам заходят азиатки.
Походкой от бедра двигаюсь к парочке. Стараюсь не фиксировать мысль, что моя ярость сильно похожа на ревность.
Гонголо поднимает глаза и замечает меня. В его глазах мелькает страх. С чего бы это? Вот вообще не радует расклад. Что-то говорит Галиевой, она смотрит на меня и направляется в сторону турнирного зала.
– Соблазняешь следующую Красную шапочку? – спрашиваю как можно легкомысленнее, хотя внутри подгорает.
Андреа неожиданно расслабляется и смеется. Хватает за талию, целует в губы. Не готова к такому. Я напряжена и не могу успокоиться. Гонголо отпускает и смотрит внимательно. Хмыкает. В глазах загорается дьявольский огонь.
– Никогда не пробовала секс втроем?
– Нет. И не собираюсь, – отрезаю категорично. Разворачиваюсь и возвращаюсь в зал. Внутри все кипит.
Сажусь за доску и пробую расслабиться. Покерфейс так и норовит сползти с лица. С одержимо колотящимся сердцем наконец-то сосредотачиваюсь на позиции. Еще и здесь не пойми что творится. Все мои расчеты можно выбросить, потому что Галиева пошла не по плану.
Делаю несколько глубоких вдохов. Думаю только о шахматах. Смотрю на доску спокойнее. Понимаю, что не считала этот вариант, потому что девица допустила грубый ляп.
Включаю режим кровожадности, провожу победную комбинацию. Только пожав руку сдавшейся Галиевой, отпускаю мысли и позволяю себе представить, как Гонголо ее целует. Неприятно передергивает.
В буфете покупаю бутылку воды и пью медленными глотками. Блин. Полигамные они, видите ли. Попутно вспоминаю Ларина и матерю за компанию. Ненавижу сейчас весь мужской род. Готова уйти в монастырь. Как же мне в этот миг не хватает Пышки. Она пропустила этот турнир, и зависла с Марко в Венеции.
Из зала вылетает Гонголо. Обшаривает глазами помещение и замечает меня. Отворачиваюсь от него и всячески игнорирую. Подходит сзади, кладет руки на ременную мышцу, начинает медленно растирать. Как бы ни была на него зла, не могу отказаться от удовольствия. Откидываю голову вперед и таю от блаженства. У Андреа волшебные пальцы и массаж волшебный, особенно приятный после долгой партии.
– Я просто предложил, детка. Не хочешь, забыли, – уговаривает бархатным голосом, – мир?
Наклоняется и целует в шею, проводит дразняще языком. По телу прокатывается предательская волна возбуждения.
Напоминаю себе, что мы друг другу ничего не должны. Даже, если он завтра начнет спать с Галиевой, у меня нет никаких прав предъявлять претензии. Только и останется, что поблагодарить за хороший секс. Недобро хмыкаю своим мыслям.
– Больше не злишься? – переспрашивает Гонголо.
– Нет, – зло закрываю тему.
Разворачивает к себе. Требовательно целует. Не отпускает, пока не отвечаю на его поцелуй.
В ресторане прошу вина. Боюсь, без него до конца расслабиться не получится.
Молчу. Размышляю, в какое же из венецианских болот я увязла. Серые волки, значит? И как часто они выходят на охоту?
Сама себя одергиваю. Какое это вообще имеет значение. Закончится турнир, закончится и наш трах. В Чехию он за мной точно не поедет. Одно дело – пересечь залив, другое – переться в Восточную Европу. Подозреваю, что для них это варварские земли.
С остервенением разделываю кусок мяса. Андреа поглядывает на меня с полуусмешкой. Подавляю стойкое желание разделать его на той же тарелке. Наконец не выдерживаю и изливаю свою желчь.
– И сколько еще дурочек ты соблазнил? – спрашиваю, нервно отпивая из бокала.
Загадочно улыбается, гуляя похотливым взглядом по моему лицу и телу.
– Не так много, – медленно проговаривает, – когда был помладше увлекался, сейчас нет нужды.
– Что-то не верится, – скептически хмыкаю, – мне кажется, в навыках соблазнения ты достиг совершенства.
– Богатство и власть, Тайа, раскрывают большинство объятий. Предпочитаю сейчас тратить энергию на бизнес. С женщинами не парюсь. Сдаюсь особо очаровательным охотницам.
Внезапно улыбка сползает с его губ. Смотрит поверх моего плеча.
К нашему столику подходит какой-то мужчина. Гонголо сдержанно здоровается с ним. Переговариваются по-итальянски. Знакомый сталкера косится на меня с некоторым пренебрежением во взгляде. По телу проходит неприятная дрожь.
Андреа представляет нас друг другу по-английски. Обмениваемся дежурными любезностями. Провожаю его взглядом.
– Он тоже из Венеции? – вежливо интересуюсь для галочки.
– Да, – резко отвечает Андреа, – ублюдок моего отца.
Вскидываю голову и еще раз изучаю севшего неподалеку мужчину. Теперь замечаю явное сходство. Фамильные черты лица бросаются в глаза.
– Подозреваю, ему нет нужды жениться на капитале? – предполагаю я. – Твой брат свободен?
Гонголо звереет и издает животный рык. Чувствую себя отомщенной. По телу разливается сытое удовлетворение. Улыбаюсь и откидываюсь на спинку стула.
Наш секс острый, как никогда прежде. Пускаю в дело когти и пускаю волку кровь. Андреа не остается в долгу – вытрахивает из меня всю душу, активно помечает засосами. Есть подозрение, что вместо шеи будет один сплошной синяк. Оргазм просто оглушительный. Приносит с собой блаженное спокойствие. Не хочу выплывать из неги.
Гонголо напротив активизируется. Объявляет, что сейчас будем разбирать мою партию. Высыпает фигуры прямо на постель и ставит рядом со мной доску.
Сам садится по-турецки. Шокировано смотрю на его раскачивающийся недалеко от доски член. Бормочу, что мне нужно одеться. Андреа пробует меня остановить. Что-то там про эстетическое наслаждение плетет.
– Я не могу с голыми сиськами сидеть за доской! – в полном ужасе кричу я. – Это же святотатство!
Гонголо ржет. Но приводит себя в приличный вид. Пересаживаемся за стол. По памяти показываю партию. Останавливает на моей ошибке и отчитывает, как школьницу. Утверждает, что я чудом не проиграла.
– У меня был план! – протестую я.
Разбираем мой вариант. Нехотя признает, что ничью я бы выгрызла в любом случае, но были шансы и на победу.
Вспоминаю Галиеву и предложение о тройничке. Опять неприятно колет. В памяти всплывают его слова, сказанные перед тем, как появился его брат. Про богатство и власть.
Меня пронзает внезапно возникшая мысль.
– У тебя и постоянная любовница есть, наверное? – задумчиво кручу в пальцах белую пешку.
– Нет, – довольно ухмыляется, – расстался накануне нашей встречи. Очень удачно получилось.
Сдергивает меня со стула и тянет к себе на колени.
– Признайся хоть сейчас, Тайа, – обводит пальцем мои губы, – ты же меня ревнуешь?
– Нет! – яростно опровергаю, – но на время нашего общения не желаю видеть рядом с тобой никаких женщин!
Заливается довольным смехом. Подхватывает меня под ягодицы и усаживает на стол. Стягивает с меня свою футболку. Небрежно смахивает на пол фигуры и шахматную доску.
С ужасом слышу, как они с глухим звуком приземляются на ковролин. Смотрю в горящие глаза Андреа и не могу поверить, что он мог такое сотворить.
Просто варвар. Ничего святого!
Глава 14. Синкретизм
Карабкаемся по ступенькам амфитеатра. Забираюсь повыше и осматриваю строение.
– Всегда поражали античные постройки, – делюсь оглушающим впечатлением, – у меня с детства ощущение, что их строили не люди, а титаны.
Андреа смеётся, притягивает меня к себе и чмокает в висок.
– Ты фантазерка, детка.
– Просто вы привыкли к дыханию античности в своей жизни, у нас такого нет. Из древних построек кремли да монастыри, которые сильно моложе по возрасту.
– Не забывай, что Венеция постантичный город, – напоминает Гонголо, – она изначально создавалась, как христианское поселение.
– Венеция может быть, но Италия-то усыпана свидетельствами величия Римской империи. Почему ты постоянно ставишь свой город особняком от остальной страны? – недоумеваю я.
– Потому что Венеция сама была целой страной, можно даже империей назвать, – усмехается Андреа, – её нельзя вогнать в формат просто города. Знаешь ли ты, что Пула шестьсот лет принадлежала Венеции?
– Нет, я не знала, – качаю головой.
– Мой предок, кстати, на совете рассматривал вопрос о переносе этого амфитеатра в Венецию, – усмехается Гонголо, – благо, кто-то из здравомыслящих сенаторов зарубил эту идею, а то не было бы у Пулы её символа.
Ещё раз окидываю взглядом сооружение. Не верю, что кто-то в здравом уме рассматривал идею переноса такой махины.
– Про изначальное христианство Венеции я все-таки поспорила бы, – улыбаюсь скептически, – ваши карнавалы совершенно языческое действо. Корни в той самой античности.
– В праздниках Диониса, – соглашается Андреа, – Ты игнорируешь простой факт. Смена религии не происходит внезапно. Даже если одномоментно снести все храмы древним богам и выстроить христианские соборы. Новая вера прорастает веками, постепенно вытесняя старые устои. Вспомни ад Данте. Это же аллюзия на царство Аида с некоторыми вариациями.
– Следовательно, не таким уж христианским поселением изначально была Венеция, – делаю логический вывод.
– Ты недалека от истины, – понизив голос, говорит сталкер. – У нас есть поговорка «Veneziani, poi Cristiani» – «сначала венецианцы, потом – христиане». Дает представление о приоритетах и об идентичности. В Венеции церковь всегда была под властью дожа, а не наоборот. Церковный фанатизм – это не про нас.
– Снобизмом так и прёт, – хмыкаю я, – кстати, про ад Данте. Почему католики так помешаны на визуализации и описаниях мук грешников? В православии нет такой традиции.
– Потому что в католицизме грех – это вина перед богом, в православии перед самим собой прежде всего. Православный бог более бесстрастный, католический с карательным уклоном.
– Поэтому у вас круги ада, а у нас совесть? – делаю сама для себя вывод, – интересно, почему такая разница?
Гонголо задумывается, пинает мелкие камешки.
– Видимо, корни те же. Религия не ложится на чистый лист, а прорастает в старые устои. В античности было понятие "рок". Боги назначали каждому участь. Человек был лишь игрушкой в их руках. Предполагаю, это мировосприятие античного человека повлияло на особенности западного христианского бога. Хотя в католичестве, также как и в православии человек обладает свободой воли, в римском варианте присутствует больший уклон в "рок". Поэтому западный человек более склонен к ожиданию кары и бичевания.
– Ага, и инопланетяне в вашем массовом искусстве именно поэтому злые. А в советской фантастике нейтральные. Они же почти как боги, тоже живут на небе. Спускаются, чтобы покарать грешников.
Андреа смеётся, смотрит ласковым взглядом и слегка задумчиво, а я смотрю в его красивое породистое лицо и жалею, что он помолвлен. Я не люблю его, но не отказалась бы заполучить в мужья. Скучно бы точно не было.
– А в каком кругу ада были соблазнители? – задаю провокационный вопрос, залезая на небольшой блок известняка.
– В восьмом, – не задумываясь отвечает мужчина, поддерживая меня за руку, – наказание плевое. Соблазнители всего лишь вечно бегают по кругу, погоняемые плетками бесов.
– Всего лишь? – хмыкаю я. – Нет, все-таки твой главный грех высокомерие и гордыня.
– Это индивидуализм, детка, вы слишком общинная нация, везде вам гордыня мерещится. Это, кстати, потому что у вас нет чистилища. Ваши грехи должны замаливать близкие, западный человек самостоятельно занимается этим в чистилище.
– То есть нам нужно быть понежнее с окружающими, а вам можно плевать на них с большой колокольни? – смеюсь я.
– Не так грубо, но принцип ты уловила, – соглашается Андреа, – хотя окружающие бывают разные. С тобой я всегда склонен быть понежнее.
– Ладно, уговорил, – усмехаюсь я, – я твоя должница. Если что, поставлю за тебя свечку бонусом к чистилищу. Будет лишний плюс в карму.
– А это уже синкретизм, детка, – ржёт Андреа, тянет к себе, ловит в объятия и впивается в мои губы в декорациях старого амфитеатра.
Глава 15. Откровение
Гонголо лежит с закинутыми за голову руками и задумчиво смотрит в потолок.
– Знаешь, с каким желанием я борюсь уже не первый день? – поворачивает ко мне голову и напряженно всматривается в лицо.
– Каким?
– Увезти тебя в Венецию и запереть в квартире с видом на залив.
Испуганно смотрю в совершенно серьезные глаза сталкера.
– Надеюсь, ты шутишь? – придаю своему тону максимально легкомысленный оттенок.
– Отнюдь. На яхте вообще искушение зашкаливает. Борюсь с собой изо всех сил.
Сердце выбивает тревожные ритмы, и я понимаю, что сегодня откажусь от привычного распорядка. Больше никаких яхт.
Встает вообще вопрос, стоит ли задерживаться. Сегодня последний тур, мы хотели остаться на пару дней перед моим следующим турниром. Теперь море точно отпадает. Да и вообще, паника накатывает.
– Пора на завтрак, – натягиваю на лицо улыбку и отправляюсь в душ.
Если с утра случается что-то непонятное, то весь день наперекосяк. Эта примета находит подтверждение, когда я вижу, с кем играет Гонголо. Он садится за доску с Галиевой, и я теряю покой.
Никогда не следила за игрой Андреа. Теперь не могу удержаться от искушения. Заставляю себя не дергаться, пока разыгрываю дебют. Потом все-таки подхожу и заглядываю в позицию Гонголо. На доске какой-то трэш. Прямо на моих глазах он делает очередной нелепый ход.
Неужели Галиева настолько ему нравится, что даже мозг отключается?
С другой стороны, какая мне разница. Гипс снимают, клиент уезжает, паром отходит. Точнее яхта отплывает на другую сторону Венецианского залива.
Внутри что-то поднывает, но не критично. Этот разрыв я точно вывезу.
Заставляю себя абстрагироваться от мысли, что ближайшие пару часов Гонголо будет пялиться на объект своей страсти, который пытался затащить в нашу постель.
Сажусь на свое место и даже не смотрю в ту сторону.
Выигрываю партию. Поднимаю голову и смотрю в зал. Доска Гонголо пустая. Уже закончили. Иду к судейскому столу со сжатым сердцем. Интересно, что я почувствую, когда обнаружу эту парочку трахающимися в туалете.
Сдаю бланки и уточняю результат Андреа. Проиграл.
Закипает ярость. Меня он просто размазал по доске, а этой сучке даже партию сдал? Уточняю, когда будет награждение, и иду искать голубков.
Неожиданно обнаруживаю Гонголо сидящим в буфете за чашкой кофе. Немного остываю, но лишь слегка.
– Почему ты слил ей партию? За что-то расплачиваешься? – предъявляю претензию с порога.
У Андреа бегают глаза. Оглядываюсь по сторонам и понимаю, что для полноценного скандала слишком много свидетелей.
– Просто не в форме, – мягко посылает меня Гонголо.
У него звонит телефон. Слышу в трубке рассерженную итальянскую речь. Андреа отходит от стола. Провожаю его взглядом. Слежу за жестами и выражением досады на лице. Разговаривает на повышенных тонах.
– Я не смогу поехать с тобой на следующий турнир, Тайа, – оповещает Гонголо, когда садится обратно, – отец требует вернуться. Проблемы с бизнесом.
Молча киваю в знак того, что его услышала. Вообще в шоке, что ему приходила в голову эта идея. Ни разу не озвучивал, что планирует ехать со мной. Досадно, но ладно.
Тут же снисходит озарение, что Галямова тоже может потом отправиться в Пардубице. Возможно, не говорил мне, так как договорился с ней.
Покупаю бутылку воды и медленно пью, чтобы успокоиться. Не могу смотреть в его сторону. Извиняюсь и направляюсь в сторону уборных.
Открываю кран и сливаю воду, пока не начинает течь холодная бодрящая. Подставляю запястья.
Открывается дверь кабинки и к рукомойникам подходит Галямова.
Не смотрю в ее сторону. Игнорирую.
Та лезет в сумку и достает помаду. Наклоняется ближе к зеркалу.
– Хорошо, когда есть любовник, который покупает тебе первое место? – спрашивает елейным голосом.
– Простите? – смотрю на нее непонимающе.
– Ой, только не надо из себя святую невинность строить, – кривится девица, – я в курсе. Спектакли неуместны.
Меня пронзает ошеломительная догадка, бьющая наотмашь и сбивающая с ног.
– О чем вы вообще говорите? Андреа заплатил вам, чтобы вы проиграли партию? – озвучиваю то, во что сама не могу поверить.
– Я не такая дурочка, чтобы деньгами довольствоваться. Он договорился по жеребьевке с судьями и вернул мне сегодня слитый на тебя рейтинг, – косится на меня разглядывая, хмыкает, – что реально не в курсе была? Простите, извините за удар по тонкой душевной организации.
Кидает помаду в сумку и покидает помещение.
Остаюсь одна совершенно разбитая. Несколько раз умываюсь. На макияж уже насрать с высокой колокольни. Мне кажется, на меня даже трах Ларина с фанаткой не оказал такого дерьмового впечатления.
Возвращаюсь к буфету. Сажусь за стол. Некоторое время внимательно разглядываю лицо Гонголо. Я знала, что он сноб и циник. Но не настолько же.
– Что случилось? – Андреа встревоженно на меня смотрит.
– Это правда? – тихо говорю я. – Кого еще кроме Галямовой ты купил?
– Мне показалось, что ты проиграешь, – глядя мне в глаза говорит сталкер, – я знал, что для тебя это все важно. Больше никого не было.
– Я не хочу тебя видеть, – мои веки наливаются непомерной тяжестью, – ты понимаешь, что убил мою репутацию?
– Я сейчас же найду эту сучку, она не будет трепаться, – зло объявляет Гонголо.
Встаю и иду на выход. Снимаю в банкомате всю сумму, которую он перевел мне тогда в Венеции. В отеле запихиваю купюры в его сумку. Лихорадочно собираю вещи, сглатывая слезы.
Не успеваю. На последних аккордах Андреа появляется в номере.
– Я все уладил, Тайа, – мужчина пытается обнять меня сзади.
– Это же твой жизненный принцип, да? – резко разворачиваюсь и кричу ему в лицо, – все и всех можно купить.
– Я просто не хотел, чтобы ты расстраивалась, – Гонголо выглядит потерянным.
– Между нами пропасть. Ты же даже не осознаешь, какую мерзость совершил, – резюмирую я.
Закрываю чемодан.
– Детка, давай не будем расставаться на такой ноте, – глухо просит Андреа, – прости меня. Ты права, я не должен был решать за тебя.
Он вообще ничего не осознает. У нас разное понимание шахмат, допустимого и недопустимого. Его не смущает, что это мошенничество по сути своей. А я не собираюсь что-то разжевывать и тратить на это время. У нас нет будущего, чтобы пытаться что-то объяснить на это будущее.
– Не уходи так, – в голосе Гонголо появляются непривычные молящие нотки, но я сейчас слишком зла, чтобы воспринимать их. Может позже и пожалею, но сейчас решительно беру чемодан за ручку и везу его на выход.
Андреа выхватывает его у меня и отшвыривает в сторону. Меня накрывает паника. Вспоминаю его утреннюю угрозу посадить меня под замок.
– Прощальный секс, и ты меня беспроблемно отпускаешь, – с внутренним тремором, но спокойным голосом предлагаю я.
Вместо ответа Гонголо делает шаг ко мне, наматывает мой хвост на кулак и впивается в губы.
Глава 16. Возвращение
Вернувшись домой, чувствую себя немного странно. Я какой-то новый человек. Ощущаю себя взрослой.
Даже на даче с родителями не погружаюсь в то обычное состояние маленькой любимой девочки, а держусь немного отстраненно. Появилась новая потребность в автономности.
Нанизываю мясо на шампуры и кошусь на маму, которая занята чисткой овощей.
– Мам!
– Да, Тая.
– Я хочу выкупить долю дядь Пети в бабушкиной квартире.
– Ты уверена, милая? – вскидывается на меня мама, – она же на первом этаже и в старом доме. Точно не хочешь посмотреть новостройки?
– У меня не вся сумма, я хочу договориться о рассрочке. К тому же я люблю эту квартиру. Там все напоминает о бабушке.
– Я вижу, ты уже все решила, – с затаенной обидой комментирует мама.
Укладываю нанизанные шампуры на поднос и быстро споласкиваю руки. Подхожу к маме сзади и кладу голову на плечо, нежно обнимаю.
– Я тебя очень люблю, мамочка. Ты у меня самая лучшая.
Дядя идет мне навстречу. Информирую квартирантов о новых обстоятельствах и прошу освободить квартиру.
Пышка берет академ и собирается годик зависнуть с Марко в Венеции. Он предложил ей пожить у него.
Встречаемся с Юлькой в универе. Она улаживает бюрократические вопросы. Хочется спросить об Андреа. Я знаю, что они регулярно видятся. Юлька вскользь упоминала о нем в своих рассказах. Но я боюсь узнать какие-нибудь подробности о его личной жизни, поэтому ничего не спрашиваю.
Пыховцева выглядит как-то иначе. Не виделись с ней почти два месяца, а кажется прошли годы. На руках дизайнерские браслеты. Шмотки какие-то премиальные. Да и сама она лучится ассертивностью. Явно Марко испытывает искренние чувства и заряжает Юльку уверенностью в себе.
Пышка исчезла в недрах филфака. Жду ее в общем холле. Зависаю в шахматной программе в телефоне.
– Тай, привет!
Поднимаю голову, вижу Алехина.
– Хорошо, что я тебя выловил. Собирался звонить. Я устраиваю прощальную вечеринку в клубе, хотел тебя пригласить.
– Прощальную вечеринку? – вздергиваю бровь.
– Я перевелся в МГУ, – поясняет Вова.
Прикрываю глаза. Очередной нож в спину. С Алехиным мы не расставались три последних турнира, но он ни слова мне не сказал о переводе.
– Прости, Вов, не получится. Я хотела последние дни перед началом учебного года плотно зависнуть на даче, – уверенно вру прямо в глаза, – извини, я должна найти Пыховцеву.
Встаю и бреду в сторону филфака.
Это и есть взрослая жизнь? Когда тебя бросают все: любовники, друзья и подруги. Терять всегда больно, но разом лучшую подругу и лучшего друга явный перебор.
Жду месяц, пока съедут квартиранты, и начинаю неспешный ремонт. Родители предлагают занять денег, но я и так благодарна маме, что она отказалась ради меня от своей доли. Методом проб и ошибок учусь клеить обои.
Падаю на старый диван, который выдвинут в середину комнаты, и любуюсь на плоды своих трудов. Обои держатся на стенах и пока не падают. Первая партия отвалилась сразу, когда высох клей. Пришлось искать в сети подробную инструкцию. Оказывается, ремонт – это не так просто, как казалось. Наверное, дешевле было оплатить труд специально обученных людей.
Налюбовавшись на свою работу, тяну на ноги ноут и захожу на мой любимый сайт венецианских сплетен. Любимый он, потому что у него есть англоязычная версия. В очередной раз посещает мысль, что надо бы начать учить итальянский.
Смотрю фотки с последней местной тусовки. Пышка, как всегда, звезда. Успела заделаться светской львицей. Хорошо смотрится с Марко.
Листаю галерею дальше. Вообще это мазохизм чистой воды. Я не знаю, чего я боюсь больше: найти его или не найти.
Глава 16.1. Предложение
Рассматриваю фото. Андреа все также красив. Придерживает Франческу под руку. Интересно, когда у них помолвка.
Анализирую свои чувства. Неприятно, но не очень критично. Почему-то я не сильно ревную к Франческе. Больше свербит от мысли, что у Андреа новая любовница. Представляю ее неземной феей, в которую невозможно не влюбиться.
В любом случае, болезненные ощущения умеренные. Не идут ни в какое сравнение с тем, что было, когда в светской хронике увидела Ларина с какой-то модной актрисой. Они поступили вместе на один режиссерский курс, теперь она его выгуливает по мероприятиям.
Меня накрыло темным облаком, которое забило все дыхательные пути. Я физически задыхалась и хотела умереть. Забила на универ и целый день провалялась в постели. К концу того дня поняла, что ненавижу Ларина. Тогда, в его квартире, меня так не крыло. Это был просто секс, эмоциональная измена страшнее.
Звонок в дверь. Наверное, принесли мою пиццу.
Стаскиваю ноут с колен на пол и иду открывать.
На пороге материализовался Гонголо. Хочется протереть глаза.
– Я пройду? – спрашивает подхриповатым голосом.
Делаю шаг в сторону и пропускаю его в квартиру.
Закрывает за собой дверь и в привычной манере прижимает меня торсом к стене. Мое тело, выдрессированное, как собака Павлова, предательски реагирует на присутствие хозяина. Кровь моментально быстрее течет по венам, ноздри забивает знакомым запахом.
– Что ты тут делаешь? – успеваю спросить прежде, чем он затыкает меня поцелуем.
Смутно припоминаю, что Гонголо предатель, и мне надо бы его выставить вон. Но гормональный коктейль так кружит голову, что рациональные выкладки уплывают бумажным корабликом. Думаю, это еще пары обойного клея. Мой мозг ими интоксифицирован, поэтому я не только не отталкиваю Андреа, но страстно отвечаю на его поцелуй.
Мужчина подхватывает меня под бедра и несет в свежеоклеенную гостиную, забрасывая на тот самый диван в центре комнаты. Сдергивает трусики и погружается в мою влажность. Обнимаю его ногами и вжимаюсь промежностью в пах, жадно принимая все до последнего сантиметра. Диван неприлично скрипит под нами, создавая аккомпанемент для нашей страсти. Гонголо ускоряется, вбивается жестко. Теряю контроль и лечу во вселенную.
– Как ты на нем спишь? – интересуется Андреа позже, обнимая меня за талию.
Очень странная штука. Живешь спокойно восемнадцать лет и не ощущаешь никакого дискомфорта от условий сна. Считанные недели спишь с мужчиной, расстаешься с ним, и начинаются жесткие муки одиночества только от того, что не чувствуешь рядом жар большого тела. Это очень странно, но сейчас я ощущаю большее удовлетворение от объятий Гонголо, чем от ранее полученного оргазма.
– Я здесь пока не сплю, – отвечаю рассеянно, – странно, что ты меня здесь нашел. Логичнее было искать у родителей.
– У меня было два адреса. Начал с того, где были шансы застать тебя одну.
– Ты не ответил, что ты тут делаешь? – поворачиваю к нему голову и смотрю в глаза.
– Смог освободить неделю. Захотел тебя увидеть, – Андреа поднимает мою руку и целует в ладонь, – мне плохо без тебя, Тайа. Кажется, у меня есть чувства.
– Ага, ага. Видела я твои чувства, – тянусь за ноутом, который стоит на полу, и демонстрирую открытую страницу с его фотографией.
– Ты тоже скучала? – самодовольно делает вывод Гонголо.
– Просто смотрела на Пыховцеву, случайно наткнулась, – отвергаю инсинуации, – когда твоя помолвка?
– Это все не важно, – уходит в отказ Андреа, – у меня предложение, Тайа. Я хочу, чтобы ты поехала со мной в Венецию. Я куплю тебе большой дом. У нас будут умные дети.
– Ублюдки, ты хотел сказать?
– Все мои дети будут для меня равными. Я узаконю наших детей и дам им свою фамилию.
– Для детей Франчески они тоже будут равными?
– Я никому не позволю рта открыть и оскорблять наших детей.
– Андреа, ты вообще себя слышишь? Это какой-то абсурдистский роман. Так когда твоя помолвка?
– Это не важно.
– Как это не важно? Ты будешь жить с этой женщиной. Трахать ее каждую ночь. Не надо втирать, что меня это все не касается.
– Я не могу отменить помолвку, Тайа! – взрывается Гонголо, – ты требуешь невозможного.
– Я ничего не требую, – тихо говорю я.
– Я не идиот и понимаю, к чему ты ведешь. Никто не простит мезальянса. Для меня закроются все двери. Второй дом – это нормально. Все живут на два дома. Мы могли бы разделить жизнь, если бы ты только захотела.
– Для тебя невозможен мезальянс, а для меня недопустимы условия, в которых мои дети будут вторым сортом. Твое предложение неприемлемо, Гонголо.
