Текст книги "Доллары за убийство Долли [Сборник]"

Автор книги: Жорж Сименон

Соавторы: Морис Левель,Жорж Клотц
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

– Не знаю пока. Из-за истории со шляпкой.

ГЛАВА 6. ПЛАВУЧАЯ ПРАЧЕЧНАЯ НЕПОДАЛЕКУ ОТ СКВЕРА ВЕР-ГАЛАН

Мегрэ толкнул вращающуюся дверь отеля и вышел на улицу. Гирлянды огней на Елисейских полях всегда вызывали у него, когда он бывал в этом районе Парижа вечером во время дождя, ассоциацию со слезящимися глазами. Комиссар уже собрался было пройтись пешком до площади, как вдруг остановился и нахмурил брови. Рядом с торговкой цветами, спрятавшейся от дождя под кроной большого дерева, стоял Жанвье. Вид у него был несчастный, но довольно комичный. Он смотрел на комиссара так, будто хотел ему что-то объяснить.

Мегрэ подошел к инспектору.

– Каким ветром тебя сюда занесло?

Жанвье показал рукой на силуэт, вырисовывавшийся на фоне одной из освещенных витрин. Это был Альфонси, который делал вид, будто его очень интересуют выставленные в витрине чемоданы.

– Он за вами следит. Вот и получается, что я тоже слежу за вами, господин комиссар.

– Встречался ли Альфонси с Лиотаром после того, как он побывал на улице Тюренна?

– Нет. Только звонил ему по телефону.

– Ладно, бросай это дело. Отвезти тебя домой?

Комиссару и инспектору было почти по пути, поскольку Жанвье жил на улице Реомюра.

Альфонси откровенно воззрился на полицейских, когда оба вдруг зашагали бок о бок. Казалось, он удивлен и сбит с толку. Однако, увидев, что Мегрэ подзывает такси, Альфонси повернулся и решительно направился к площади Этуаль.

– Какие новости? – спросил Жанвье, когда они уселись в машину.

– Новостей много, даже чересчур много.

– Завтра утром мне опять заняться слежкой за Альфонси?

– Нет, не нужно. Приходи в отдел, там, наверное, работы хватит для всех.

Когда инспектор Жанвье вышел у своего дома, Мегрэ сказал шоферу:

– Езжайте через улицу Тюренна.

Было еще не поздно, и Мегрэ надеялся, что Фернанда не легла спать. Момент был идеальный, чтобы спокойно побеседовать с нею. Сделать это комиссар собирался уже давно.

Заметив какой-то отблеск света в витрине переплетной мастерской, Мегрэ вышел из машины. Однако комиссар ошибся – внутри было абсолютно темно, и, так и не решившись постучать, Мегрэ велел таксисту повернуть на набережную Орфевр. Он хотел дать некоторые инструкции дежурившему там Торрансу.

Когда комиссар на цыпочках вошел в спальню, госпожа Мегрэ была уже в постели. Осторожно раздеваясь в темноте, чтобы не разбудить жену, он вдруг услышал ее голос:

– Ну, Мегрэ, как обстоят дела со шляпкой?

– Действительно, ее купила графиня Панетти.

– Ты что, видел графиню?

– Нет, зато я узнал, что ей более шестидесяти пяти лет.

Мегрэ лег. Настроение у него было плохое, а возможно, он просто был слишком озабочен.

Когда утром комиссар проснулся, все еще лил дождь. Мегрэ стал бриться и порезался, что отнюдь не улучшило его расположение духа.

– Ты продолжишь свое расследование? – спросил он супругу, когда она подавала ему завтрак.

Госпожа Мегрэ, видимо, встала гораздо раньше мужа, ибо не только приготовила завтрак, но и успела уже накрутить волосы на бигуди.

– Разве от меня еще что-то требуется? – вполне серьезно поинтересовалась она.

– Не знаю, но раз уж ты начала…

На углу бульвара Вольтера Мегрэ купил газету. Он не обнаружил в ней ни новых заявлений мэтра Филиппа Лиотара, ни каких-либо его нападок на судебную полицию. Ночной портье из «Клариджа» оказался человеком неболтливым, так как о графине Панетти в газете не было ни строчки.

На набережной Орфевр старший инспектор Люка, который сменил дежурившего ночью Торранса, получил от Мегрэ инструкции, и машина расследования стала работать с новой силой, ибо теперь начались еще и поиски итальянской аристократки на Лазурном берегу и в столицах иностранных государств. Срочно наводились также справки о некоем Кринкере и о горничной (или компаньонке) графини.

Пассажир, стоявший напротив Мегрэ на забрызганной дождем задней площадке автобуса, читал газету. Комиссар заметил заголовок, заставивший его задуматься: «Дело не движется»…

А ведь сколько сотрудников полиции как раз сейчас занимались этим делом! Велись наблюдения на вокзалах, в портах и аэропортах; обшаривались гостиницы и меблированные комнаты. Поиски вышли за рамки Парижа и даже Франции – следы Альфреда Мосса разыскивались в Лондоне, Брюсселе, Амстердаме и Риме.

Мегрэ вышел из автобуса на улице Тюренна, заглянул в кафе «Табак Вогезов», купил пачку табака и заодно пропустил стаканчик белого вина. Журналисты в кафе еще не появлялись, так что собравшиеся там местные жители были немного разочарованы.

Дверь мастерской Стевельса оказалась запертой. Мегрэ постучал и вскоре увидел сквозь стекло витрины, как из подвала по винтовой лестнице поднимается Фернанда. Волосы у нее, как и у госпожи Мегрэ, были завиты на бигуди. Узнав комиссара, Фернанда смутилась, но все же дверь ему открыла.

– Хочу немного поболтать с вами, госпожа Стевельс.

В мастерской было прохладно, так как не был зажжен калорифер.

– Спустимся вниз, – сказала Фернанда.

Они прошли по лесенке в кухню, где перед приходом Мегрэ Фернанда занималась уборкой. Вид у нее был усталый, во взгляде сквозило уныние.

– Хотите чашечку кофе? Горячего – я только что сварила.

Мегрэ поблагодарил и подсел к столу. Фернанда поместилась напротив него, запахивая полы халата, чтобы прикрыть голые ноги.

– Альфонси приходил к вам опять? Что ему от вас нужно?

– Не знаю. В основном он интересуется теми вопросами, которые задаете мне вы. Он советует мне остерегаться вас, господин комиссар.

– Вы рассказывали ему о попытке отравления?

– Да.

– Зачем?

– Но ведь вы не требовали, чтобы я молчала, господин комиссар. Не знаю сама, зачем я ему об этом рассказала. Просто к слову пришлось. Но вообще-то, раз Альфонси работает на Лиотара, то почему бы адвокату не быть в курсе дела?

– Никто к вам больше не заходил?

Мегрэ показалось, что Фернанда заколебалась, прежде чем ответить. Впрочем, может быть, это было лишь следствие усталости, о которой свидетельствовало измученное лицо жены Стевельса. Фернанда налила себе полную чашку кофе. Видно, ей приходилось поддерживать свои силы основательными порциями этого напитка.

– Нет, не заходил никто.

– Вы объяснили мужу, почему больше не приносите ему еду?

– Да, я его предупредила. Благодарю вас.

– По телефону вам кто-нибудь звонил?

– Нет, кажется, никто. Иногда, правда, раздается звонок, но пока я поднимусь наверх и возьму трубку, телефон уже молчит.

Тут Мегрэ вынул из кармана фотографию Альфреда Мосса.

– Этот человек вам знаком?

Фернанда взглянула на снимок, потом на комиссара и ответила совершенно спокойно и естественно:

– Конечно.

– Кто же это?

– Брат моего мужа Альфред.

– Давно ли вы его видели?

– Вообще-то я редко его вижу, иногда он по году у нас не показывается, ведь обычно он живет за границей.

– А вам известно, чем он занимается?

– Не сказала бы, но Франс говорит, что бедняга Альфред – неудачник и что ему в жизни никогда не везло.

– Муж рассказывал вам о профессии брата?

– Знаю, что Альфред был цирковым акробатом, пока не упал и не сломал себе позвоночник.

– А что он делал потом?

– Кажется, работал кем-то вроде импресарио.

– Знали ли вы, что его фамилия не Стевельс, как у брата, а Мосс? Вам объяснили почему?

– Да.

Фернанда ответила не сразу, вначале она взглянула на фотографию, которую Мегрэ положил на стол рядом с кофейными чашками, затем встала, чтобы выключить газ под кастрюлей с водой.

– Кое-что мне пришлось домыслить самой. Если бы вы, господин комиссар, спросили Франса, он бы, наверное, рассказал об этом подробней. Я уже говорила вам, что родители Франса были очень бедные люди, но это лишь часть правды. В действительности его мать занималась в Генте или, вернее, в пользующемся дурной славой предместье этого города тем самым ремеслом, которым прежде занималась и я. Но вдобавок она еще и пила. Мне кажется, что мать Франса была полупомешанная. У нее было семь или восемь детей, а кто отцы большинства из них, она так и не знала. Франс, когда вырос, сам выбрал себе фамилию Стевельс, а мать носила фамилию Мосселар.

– Она еще жива?

– По-моему, умерла. Но Франс об этом не говорит.

– Поддерживает ли Стевельс отношения с братьями и сестрами?

– Не похоже, чтобы он с ними общался. Навещает нас один Альфред, да и то это бывает очень редко. Судя по всему, у Альфреда периоды преуспеяния чередуются с периодами нищеты, так как иногда он имеет цветущий вид и хорошо одет, приезжает на такси и привозит подарки. А временами, когда является к нам, выглядит очень уж жалко.

– Когда вы видели Альфреда Мосса в последний раз? – спросил Мегрэ.

– Дайте подумать… Ну по меньшей мере месяца два назад.

– Он обедал у вас?

– Конечно, как всегда.

– Скажите, пожалуйста, не пытался ли ваш муж под каким-либо предлогом отсылать вас из дому во время визитов брата?

– Нет. А зачем? Бывало, они оставались в мастерской вдвоем, но я слышала снизу, из кухни, все, о чем там говорилось.

– О чем же братья беседовали?

– Да так, о том о сем. Альфред любил вспоминать время, когда он работал акробатом в цирке. Вспоминал страны, в которых побывал. Обычно именно Альфред намекал на какие-то случаи из их детства, вскользь упоминая и о матери. Поэтому я кое-что о ней и знаю.

– На много ли Мосс младше Стевельса?

– На три или четыре года. Иногда Франс провожал Альфреда до угла, и тогда, естественно, я не слышала, о чем они говорили.

– Обсуждали ли братья когда-нибудь деловые вопросы?

– Нет, никогда.

– Приводил ли к вам Мосс друзей или подруг?

– Нет, при мне он всегда бывал у нас один. Кажется, Альфред был когда-то женат, но я в этом не уверена, хотя, по-моему, он намекал однажды на это. Во всяком случае, Альфред любил какую-то женщину и страдал от этой любви.

В маленькой кухне без окон, которая всегда освещалась электричеством, было тепло, уютно и спокойно. Мегрэ хотелось, чтобы тут оказался и Франс Стевельс, дабы он смог с ним поговорить, причем столь же непринужденно, как и с его женой.

– В прошлый раз вы сказали мне, госпожа Стевельс, что муж без вас не ходил никуда. Но ведь ему время от времени приходилось наведываться в банк.

– Ну, какой же это выход в город! Банк в двух шагах от нас, на той стороне площади Вогезов.

– Значит, вы со Стевельсом были с утра до ночи вместе?

– Можно сказать, что так. Я, конечно, ходила за продуктами, но всегда в ближайшие магазины. Раз в месяц, правда, ездила в центр за какими-нибудь покупками. Вы же сами видите, господин Мегрэ, что я не кокетка.

– Разве вы никогда не навещали родственников?

– Кроме матери и сестры, у меня в Конкарно нет никого. Но и к ним я съездила только потому, что получила известную вам ложную телеграмму.

Казалось, Мегрэ был несколько раздосадован.

– Словом, у вас не было определенного дня, когда бы вы обязательно уходили из дому?

– Нет. Но, конечно, кроме дня стирки.

– Разве дома вы не стираете?

– Где ж тут стирать? Ведь за водой надо подниматься в мастерскую, да и развешивать белье в мастерской невозможно, а в подвале оно не высохнет. Летом раз в неделю, а зимой раз в две недели я отправляюсь стирать в плавучую прачечную на Сене.

– В какую именно?

– Неподалеку от сквера Вер-Галан. Стирка занимает у меня полдня. На следующий день я забираю белье – оно уже сухое и его можно гладить.

Услышав это сообщение, Мегрэ явно расслабился, с удовольствием раскурил трубку, и взгляд его оживился.

– Значит, раз в неделю летом и раз в две недели зимой Стевельс оставался здесь на весь день один?

– Нет, конечно, не на весь день.

– Когда же вы отправлялись в прачечную – утром или во второй половине дня?

– Во второй половине. Я пробовала было ездить туда по утрам, но из-за домашних дел это оказалось не совсем удобно.

– А брали ли вы с собой ключ от входной двери?

– Конечно, брала.

– Часто ли вам приходилось им пользоваться?

– Что вы имеете в виду, господин комиссар?

– Госпожа Стевельс, я хочу знать, случалось ли вам, вернувшись из прачечной, не заставать мужа дома?

– Редко.

– И тем не менее – случалось? – настаивал Мегрэ.

– Пожалуй, что да.

– Это было недавно?

Мегрэ и Фернанда, видимо, подумали об одном и том же, поскольку она после некоторого колебания сказала:

– На той неделе, когда я ездила в Конкарно.

– В какой день недели у вас стирка?

– В понедельник.

– Стевельс возвратился домой намного позже вас?

– Ненамного, пожалуй, через час.

– Вы узнали у него, где он был?

– Я у него никогда ни о чем не спрашиваю. Франс полностью свободен – уж мне ли задавать ему вопросы?!

– Не знаете ли вы случайно, госпожа Стевельс, был ли ваш муж где-нибудь поблизости от дома или уезжал в другой район Парижа? Разве вы не беспокоились?

– Когда Франс возвратился домой, я стояла на пороге мастерской и видела, что он вышел из автобуса на остановке на углу улицы Фран-Буржуа.

– Откуда шел автобус – из центра или от Бастилии?

– Из центра.

– Насколько я могу судить по этой фотографии, оба брата одинакового роста, не правда ли?

– Да, но Альфред кажется более худым, так как лицо у него продолговатое. И к тому же он более крепкого сложения, чем Франс. Однако лица у них абсолютно непохожие, разве что оба рыжие. Но зато со спины сходство поразительное, так что даже я иногда их путала.

– Как обычно был одет Альфред, когда приходил к вам?

– Я же говорила вам, господин комиссар, – как когда…

– Как вы думаете, приходилось Моссу одалживать у брата деньги?

– Порой я об этом подумывала, но теперь мне кажется, что вряд ли. Во всяком случае, в моем присутствии разговор об этом никогда не заходил.

– Когда в последний раз Мосс приходил к вам, на нем был синий костюм?

Фернанда посмотрела комиссару прямо в глаза. Она поняла.

– Я почти уверена, что Альфред был в темном костюме, но скорее в темно-сером, чем в синем. Когда живешь при электрическом освещении, не обращаешь внимания на цвета.

– Как вы с мужем распоряжались деньгами?

– О каких деньгах вы спрашиваете?

– Стевельс давал вам деньги на хозяйство раз в месяц?

– Нет, когда у меня деньги заканчивались, я просила у него еще.

– И Стевельс молча вам давал деньги?

Фернанда порозовела.

– Франс – человек рассеянный, и ему всегда казалось, что накануне он уже дал мне денег. Поэтому он всегда с удивлением говорил: «Как, опять?»

– А на ваши личные расходы – на платья, на шляпки?

– Но ведь я трачу так мало!

Вдруг Фернанда сама начала задавать комиссару вопросы, словно она давно ждала удобного момента.

– Конечно, господин Мегрэ, я не так умна, – заговорила Фернанда, – но и не такая уж дурочка, хотя бы потому, что меня за минувшее время подолгу допрашивали вы, ваши инспекторы, а вперемежку с этим расспрашивали журналисты, ближние и даже дальние соседи. Недавно, например, семнадцатилетний юноша, изображая из себя детектива-любителя, остановил меня на улице и стал задавать вопросы, вычитывая их из своей записной книжки… Так что ответьте мне, господин комиссар, честно и прямо: вы действительно считаете Франса виновным?

– Виновным в чем?

– То есть как это в чем? В том, что он убил человека и сжег труп в топке калорифера!

Мегрэ задумался. Он мог, разумеется, сказать в ответ что угодно, но ему хотелось все же быть с Фернандой искренним.

– Я пока не знаю ничего.

– Почему же в таком случае вы держите Франса в тюрьме?

– Госпожа Стевельс, во-первых, это зависит не от меня, а от следователя. А во-вторых, учтите, что все материальные, так сказать, улики свидетельствуют против вашего мужа.

– Тоже мне улики – зубы! – с иронией процедила Фернанда.

– А пятна крови на синем костюме? А пропавший чемодан?

– Чемодан! Да я его ни разу в жизни не видела!

– Это неважно. Зато его видели другие. Видел инспектор полиции! И не забывайте еще об одном факте, госпожа Стевельс: вас, между прочим, ложной телеграммой вызвали из Парижа как раз в тот самый день, когда, по нашим предположениям, и произошло убийство. А теперь скажу вам по секрету, что, если бы это находилось в моей компетенции, я лично предпочел бы видеть Стевельса на свободе. Однако, исходя из интересов вашего же супруга, я призадумался бы, стоит ли его освобождать. Вспомните, что произошло вчера.

– Да, я тоже об этом подумала.

– Виновен Стевельс или нет, но похоже, что есть люди, которым он мешает.

– Зачем же вы принесли мне фотографию его брата?

– Потому что, вопреки тому, что о нем думаете вы, брат вашего мужа довольно опасный преступник.

– Неужели убийца?

– Нет, это маловероятно. Такие люди, как Мосс, убийцами становятся редко. Но его разыскивает полиция трех или четырех стран: Мосс вот уже более пятнадцати лет занимается воровством и мошенничеством. Вас это удивляет?

– Нет.

– Не было ли у вас на этот счет каких-либо подозрений?

– Когда Франс сказал мне, что его брат – несчастный человек, мне показалось, что он употребляет слово «несчастный» не в том значении, которое ему обычно придают. Вы думаете, господин комиссар, что Альфред способен похитить ребенка?

– Повторяю, я ничего пока не знаю. Кстати, не слышали ли вы что-нибудь о графине Панетти?

– Кто она такая?

– Очень богатая итальянка, которая жила в отеле «Кларидж».

– А что, ее тоже убили?

– Возможно. Хотя допускаю, что она просто наслаждается карнавальным сезоном в Каннах или в Ницце. Вечером я буду знать это точно. А сейчас позвольте мне еще раз взглянуть на учетные книги вашего мужа.

– Пойдемте в мастерскую. Мне хотелось задать вам уйму вопросов, но сейчас они почему-то не приходят на ум. Когда я одна, вопросов возникает множество. Пожалуй, мне надо их записывать, как это делал юноша, вообразивший себя детективом.

Подойдя к лестнице, Фернанда пропустила комиссара вперед. В мастерской она сняла с полки большую черную книгу, которую полиция изучала уже пять или шесть раз. На последних страницах имелся список старых и новых клиентов переплетчика в алфавитном порядке. Фамилия Панетти там не значилась, равно как и фамилия Кринкер.

Почерк у Стевельса был бисерный, острые буковки наезжали одна на другую, а «р» и «т» он писал как-то странно.

Мегрэ спросил:

– Госпожа Стевельс, приходилось ли вам слышать о некоем Кринкере?

– Насколько я помню, нет. Поймите, господин комиссар, мы с Франсом проводили целые дни наедине друг с другом, но я не считала себя вправе задавать ему вопросы. По-моему, вы забываете, что я отличаюсь от подавляющего большинства жен. Вспомните, где Франс меня подобрал! Его поступок удивлял меня все эти годы. И только полчаса назад – во время нашего с вами разговора – мне пришла в голову мысль, что он сделал это, думая о своей матери.

Не дослушав излияний Фернанды, Мегрэ вдруг бросился к наружной двери и резким движением открыл ее. В пальто из верблюжьей шерсти на пороге стоял Альфонси. Комиссар схватил бывшего инспектора полиции за воротник.

– Ну-ка, зайди сюда. Стало быть, ты опять взялся за свое! Разве у тебя нет другого дела, кроме как целыми днями бегать за мной?

Альфонси попытался освободиться, но Мегрэ держал горе-сыщика железной хваткой, встряхивая его при этом, будто имел дело не с человеком, а с огородным пугалом.

– Говори быстро, что ты здесь делаешь?

– Жду вашего ухода.

– Чтобы докучать этой женщине?

– Это мое право, раз уж она меня пускает…

– Что ты вынюхиваешь?

– Спросите у мэтра Лиотара!

– Кто бы тебя ни послал – Лиотар или не Лиотар, – заруби себе на носу: если ты еще раз за мной увяжешься, сразу же будешь арестован за сутенерство!

И то была отнюдь не пустая угроза, ибо комиссар знал, что сожительница Альфонси почти все ночи проводит в разных кабаре на Монмартре и не отвечает отказом, если какой-нибудь иностранец приглашает ее к себе в отель.

Довольный тем, что выпроводил Альфонси, Мегрэ вернулся к Фернанде, а бывший инспектор полиции побрел под дождем к площади Вогезов.

– Госпожа Стевельс, какие вопросы задает вам Альфонси?

– Всегда одни и те же. Он хочет знать, о чем вы меня спрашиваете и что я вам отвечаю. А также – что вы у нас осматривали.

– Теперь-то, думаю, уж он оставит вас в покое!

– Вы полагаете, господин комиссар, что мэтр Лиотар вредит моему мужу?

– Во всяком случае, сейчас мы ничего с Лиотаром поделать не можем.

Прежде чем распрощаться с Фернандой, Мегрэ еще раз спустился на кухню, чтобы взять забытую там фотографию Мосса. На набережную Орфевр он, однако, не поехал, а заглянул в сапожную мастерскую на противоположной стороне улицы. Хотя было только девять часов утра, сапожник, судя по запаху, успел уже опрокинуть несколько стаканчиков белого вина.

– Приветствую вас, господин комиссар!

Обе мастерские находились визави, так что, когда сапожник и переплетчик поднимали от своей работы глаза, они могли лицезреть друг друга на весьма близком расстоянии, равном ширине улицы Тюренна.

– Вы случайно не запомнили в лицо кого-нибудь из клиентов Стевельса? – спросил Мегрэ сапожника.

– Запомнил кое-кого.

– Не этого ли? – и комиссар сунул сапожнику под нос фотографию Мосса.

Из дома напротив за ними с беспокойством наблюдала Фернанда.

– Я его называю клоуном.

– Почему же?

– Не знаю. У него голова, как у клоуна.

Вдруг сапожник почесал за ухом, на минутку задумался и радостно заявил:

– Угостите-ка меня, господин комиссар, стаканчиком, и я вам кое о чем расскажу. Вот увидите, что денежки ваши даром не пропадут. Хорошо, что вы показали мне этот снимок! Когда я назвал его клоуном, мне внезапно пришла в голову мысль о чемодане. Вы спросите, отчего же? Да потому, что клоуны обычно выходят на манеж с чемоданом!

– Только клоуны-буфф.

– Клоуны-буфф или просто клоуны – это одно и то же. Ну что ж, пойдем выпьем?

– Попозже.

– Вы мне не доверяете? Напрасно. Я – человек кристально честный! Ну, ладно. Этот ваш тип – наверняка человек с чемоданом.

– Какой еще там человек с чемоданом?

Сапожник лукаво подмигнул комиссару:

– К чему эти ваши хитрости, господин комиссар? Вы думаете, я не читаю газет? Вспомните, что писали еще в самом начале! И не меня ли прибегали спрашивать, видел ли я, как Франс, его жена или кто-либо еще выходили из дому с чемоданом?

– Значит, вы видели, как человек, чью фотографию я вам только что показал, выходил от них с чемоданом?

– В тот день – нет. Во всяком случае, я этого не заметил. А вот в другие дни…

– И что – он часто приходил?

– Представьте себе, часто.

– Раз в неделю? Или раз в две недели?

– Возможно. Утверждать ничего не стану. Я ведь знаю, как меня станут потрошить адвокаты, когда дело попадет в суд присяжных. Этот человек приходил часто – вот все, что я могу сказать.

– Когда вы его видели: в первой половине дня или во второй? – настаивал Мегрэ.

– Вот тут отвечу точно: во второй половине дня. И скажу почему. Потому что я помню, что видел его, когда уже был зажжен свет. Значит – во второй половине дня. Он всегда приходил с чемоданом.

– Коричневым?

– Вполне вероятно, ведь большинство чемоданов коричневые. Он заходил в мастерскую, садился в угол, дожидался, пока будет закончена работа, брал свой чемодан и уходил.

– И подолгу он оставался у Стевельса?

– Да как сказать. Больше часа – это уж точно. Иногда мне казалось, что он сидел там до самого вечера.

– Приходил ли этот человек по определенным дням?

– Не знаю.

– Подумайте, пожалуйста, хорошенько, прежде чем ответить на мой новый вопрос, – сказал Мегрэ. – Вы когда-нибудь видели этого человека в мастерской в то время, когда госпожа Стевельс находилась дома?

– Когда Фернанда была дома? Погодите, погодите… Что-то не припомню. Однажды, по крайней мере, я видел, как этот человек и Стевельс вышли вместе и Франс запер дверь на ключ.

– Это было недавно?

– Дайте подумать. Но когда же мы с вами пойдем все-таки выпить, господин комиссар?

Пришлось Мегрэ пойти с сапожником в кафе «Великий Тюренн», где любитель горячительных напитков с торжествующим видом уселся за стол и выпалил:

– Два коньяка! За счет комиссара!

Выпив обе рюмки, сапожник хотел было снова завести разговор о клоуне, но неожиданно для себя обнаружил, что Мегрэ за столиком уже нет.

Когда комиссар проходил мимо переплетной мастерской, Фернанда стояла у окна. Она посмотрела на Мегрэ с упреком. Однако начатое следовало довести до конца, и Мегрэ заглянул к консьержке, которая как раз в этот момент чистила картофель.

– Да это никак вы, господин комиссар! Какими судьбами снова в наших краях? – съязвила госпожа Салазар, обиженная тем, что полицейские давно уже обходили ее комнатушку стороной.

– Вам знаком этот человек? – спросил Мегрэ, показывая ей фотографию.

Консьержка вытащила из ящика стола очки и водрузила их на нос.

– Имени его я, конечно, не знаю, но если это вас интересует, то я его видела. Разве сапожник вам о нем не рассказал?

Госпожа Салазар была определенно задета тем, что ее опрашивали не первой.

– Часто ли вы видели этого человека?

– Видела, вот и все, что могу сказать.

– Кто он, клиент переплетчика?

– Надо думать, что клиент, ежели ходил к нему в мастерскую.

– А просто так, без дела, он к Стевельсу разве не заходил?

– По-моему, иногда он у них обедал. Впрочем, я ведь не интересуюсь частными делами свбих жильцов!

Выйдя от консьержки, Мегрэ снова перешел улицу и направился в писчебумажный магазин, затем посетил хозяина картонажной фабрички и торговку зонтиками. Все встречи проходили по одному и тому же сценарию: из кармана вынимался фотоснимок и собеседники комиссара внимательно изучали показываемый им портрет. Одни сомневались, другие утверждали, что лицо человека, изображенного на фотографии, им знакомо, но вот где и при каких обстоятельствах они его видели, припомнить не могли.

Прежде чем отправиться восвояси, комиссар решил еще разок заглянуть в кафе «Табак Вогезов».

– Не знакома ли вам случайно эта личность? – спросил он хозяина, протягивая тому снимок.

Ни секунды не колеблясь, хозяин ответил:

– А-а! Человек с чемоданом!

– Что вы хотите этим сказать?

– Уж не знаю, что он продает, но наверняка ходит от двери к двери. Этот тип захаживал сюда часто, и всегда после обеда. А пил только минеральную воду с клубничным сиропом, объяснив мне, что у него язва желудка.

– И подолгу он сидел у вас?

– Иногда минут пятнадцать, иногда дольше. Но вот что – он садился всегда возле окна, на одно и то же место. «Естественно: отсюда хорошо виден угол улицы Тюренна», – подумал Мегрэ, а хозяин кафе «Табак Вогезов» продолжал:

– По-видимому, он ждал определенного срока, когда должен был идти к клиенту. Однажды, не так давно, этот человек провел здесь около часа, а потом попросил жетон для телефона.

– Кому звонил, не знаете?

– Нет. Он вышел из кабины и тут же удалился.

– В каком направлении?

– Я не обратил внимания.

Тут как раз в кафе вошел один из завсегдатаев-журналистов, и хозяин спросил шепотом:

– Могу ли я рассказывать о нашем разговоре, господин комиссар?

Мегрэ пожал плечами. Теперь было бессмысленно пытаться сохранить тайну, поскольку обо всем уже знал сапожник, от которого трудно было ожидать сдержанности. Поэтому Мегрэ сказал:

– Валяйте, рассказывайте, если хотите!

Когда комиссар Мегрэ вошел в кабинет Люка, старший инспектор разрывался между двумя телефонными трубками. И комиссару пришлось подождать, пока он закончит оба разговора.

– Я все еще охочусь за графиней, – вздохнул Люка, вытирая пот со лба. – В управлении спальных вагонов железнодорожной компании, где графиню Панетти хорошо знают, мне сообщили, что вот уж несколько месяцев услугами компании она не пользовалась. Тогда я связался по телефону с администрациями почти всех шикарных отелей в Каннах, Ницце, Антибе и Вильфранше. Безрезультатно. Опросили и владельцев казино, но графиня нигде не появлялась. Лапуэнт, который хорошо говорит по-английски, как раз сейчас звонит в Скотланд-Ярд. Вступили мы в контакт и с итальянской полицией.

Прежде чем направиться к следователю Досену, Мегрэ поднялся к Мёру, чтобы возвратить ему ненужные фотографии.

– Ну что, ничего не вышло? – огорченно спросил Мёр.

– Нет, отчего жё, в одной из трех пачек оказалась подходящая фотография. Это совсем неплохой результат. Теперь остается поймать двух других. Но, боюсь, антропометрии они не подвергались никогда.

В полдень местопребывание графини Панетти все еще не было обнаружено. Между тем у закрытых дверей кабинета Мегрэ уже мыкались в ожидании комиссара два итальянских журналиста. Чувствовалось, что оба они весьма взволнованны.