Текст книги "Гнев Нефертити"

Автор книги: Жеральд Мессадье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

Клятва и обман

Устав сверх всякой меры, Главный распорядитель церемоний Уадх Менех попросил своего секретаря разложить для него складной стул – секретарь носил его с собой под мышкой – и сел. Вот прошло уже два часа, как заседал Царский совет, все это время Менех без устали мерил шагами выложенный плитами пол Большого зала дворца. Сев, он положил ногу на ногу и помассировал пальцы верхней ноги, а затем попросил кубок пива.

Писарь спустился по лестнице и подошел к распорядителю.

– Ну что? – спросил тот. – На чем они остановились?

– Ай предложил сделать Тутанхатона наследником трона и доверить регентство Сменхкаре. Хоремхеб, Нахтмин и Пентью были против. Тогда он предложил назначить его регентом. Хоремхеб, Майя, Нахтмин и Панезий снова высказались против – регентом должен быть член царской семьи. Ай потерял терпение и заявил, что отказывается участвовать в обсуждении. Панезий предложил немедленно сделать Сменхкару преемником его брата. Они сейчас обсуждают это. Мне кажется, именно таким и будет решение.

Уадх Менех схватил большой кубок с пивом, который ему поднес слуга, и жадно выпил половину. Потом поменял местами ноги и помассировал пальцы другой ноги.

– Отправляйся обратно. Доложишь мне, чем закончится совет, – сказал он писарю.

Если Сменхкара сядет на трон, тогда Уадх Менех доживает свои последние часы в роли Главного распорядителя. А Тхуту вернется на свое место. Что же будет с ним? Будет ли его преследовать новый фараон? Уадх Менех пожал плечами. Он обойдется без должностей и почестей! Он вернется на свои земли уважаемым человеком, как и всякий побывавший в высших сферах.

Он осушил свой кубок. Едва он успел отдать его слуге, как на лестнице возникло большое оживление. Уадх Менех торопливо встал и увидел, что по ступеням спускается хмурый Ай со своими писарями. Уадх Менех даже не успел переброситься с ним несколькими словами и узнать хоть что-нибудь. Ай едва поздоровался с ним и исчез за дверью со своей свитой. Потом появился Панезий. В отличие от Ая этот спускался по лестнице размеренным шагом, на ходу беседуя с Майей. Потом он направился к Уадху Менеху. Хоремхеб, Нахтмин и Пентью тоже спокойно спустились и присоединились к Панезию и Уадху Менеху. Небольшая армия писарей с табличками для письма под мышками, чернильницами на поясах, перьями за ушами и чистыми кусками папируса в руках, возглавляемая Главным царским писарем, замыкала процессию. Самый главный в Совете после Ая – Панезий – протянул распорядителю папирус, скрепленный шестью печатями.

Сменхкара был объявлен полноправным наследником трона божественного царя Двух Земель, и Уадху Менеху поручалось возглавить делегацию, которая должна сообщить Сменхкаре решение Царского совета.

Распорядитель почтительно поклонился. Остальные тоже склонили головы.

Золотая стрелка на солнечных часах во дворе дворца показывала два часа после полудня. Уадх Менех повернулся к Главному писарю, который должен был сопровождать его и нести царский рескрипт. С ним пойдут еще три писаря и двадцать пять копьеносцев. Члены Царского совета стали расходиться. Уадх Менех и Главный писарь сели в уже приготовленные для них паланкины.

Сидя перед бочкой с водой в саду Тхуту в тени огромных фиговых деревьев, Сменхкара и Тутанхатон играли в шашки, потягивая миндальное молоко, разбавленное гранатовым соком.

– Я убил твою царицу! – воскликнул мальчик, хватая белую шашку на черном квадрате.

– Где ты научился так хорошо играть? – Сменхкара засмеялся.

Хотя, по правде говоря, он играл плохо потому, что был рассеянным.

– А я только этим целыми днями и занимаюсь, – ответил Тутанхатон.

Переполненный эмоциями, Тхуту явился сообщить о приходе посетителей. Оба принца встали. Уадх Менех уже входил в двери.

– Божественный господин! – начал распорядитель. – Царский совет доверил мне сообщить тебе, что, вдохновленные мудростью бога Атона, они почтительно склоняются перед тобой, новым властелином Двух Земель и владельцем цепа и скипетра.

Он взял свиток из рук Главного писаря и протянул его Сменхкаре, а потом опустился перед ним на колени. Писари, а затем и Тхуту последовали его примеру.

Тутанхатон схватил брата за руку.

– Все встаньте! – взволнованно сказал Сменхкара. – Мое сердце переполнено радостью при мысли о том, что царский корабль обрел кормчего!

Он попросил Тхуту принести гостям стулья и чего-нибудь выпить. Уадх Менех был поражен простотой нового царя. Даже правитель провинции держался бы более торжественно. А сам фараон пригласил гостей присесть рядом с ним в саду!

Никто не мог произнести ни слова. Рассматривая шесть печатей на рескрипте, который он держал в руках, Сменхкара спросил:

– Кто был против меня?

Уадх Менех поколебался, прежде чем ответить:

– Только один член Совета.

– Кто?

– Ай.

– А чего хотел он?

– Регентства.

– Для себя?

– Он сделал два предложения. Одно – это регентство для тебя, второе – для него. И оба предложения были отклонены.

– Значит, Хоремхеб не согласился со своим тестем?

– Да. Ведь Ай не сдержал обещаний.

– Это что касается средств для армии?

– Да.

– А Пентью?

– Он был согласен на твое царствование.

– Панезий?

– Совершенно согласен.

– Майя?

– Тоже.

Сменхкара кивнул. Нефертити потеряла и трон, и жизнь, потому что не слушала советов жрецов. Ай потерял лишь часть, потому что не считался с военными. Значит, жрецы и армия были главными звеньями в этой цепи.

Он подумал о шахматной доске. Единственным, кто воспротивился ему, был Ай. Но он стоил многих. Он был не только отцом Нефертити и дядей царя – он был еще тестем Хоремхеба и двоюродным братом Нахтмина. И дедушкой всех царевен. Конечно, чувства в этом мире значили не много, но кровные узы и союзы не стоило сбрасывать со счетов. Кроме того, Ай правил самой грозной и к тому же богатой провинцией – Ахмином. Он влиял на все центры власти. Спрут, а не человек! Эхнатон тоже не любил его.

Почему же Ай против него? Это было слишком очевидно: он сам хотел власти. Он пытался влиять на Эхнатона, используя кровные связи. Также он надеялся воспользоваться регентством своей дочери. Наверняка он считал Сменхкару причастным к отравлению Нефертити. Разве не тот виновен, кто получает выгоду от преступления? Потеря власти наполняла Ая ненавистью по отношению к бывшему регенту. К тому же он с презрением относился ко всякой неестественной любовной связи, а регента считал сожителем царя. Когда Сменхкара обосновался в Царском доме, между Аем и Эхнатоном произошла бурная сцена.

Первый раз в жизни Ай не имел доступа к власти, потому что матерью Сменхкары была не Тиу, а любовница его отца. Как только бывший регент станет царем, Ай исчезнет с политической арены. Невыносимо! Но он не остановится, пока вновь не получит власть. «Он будет моим самым грозным противником», – подумал Сменхкара.

– Где сейчас Ай? – спросил он у распорядителя.

– Я узнал от его секретаря, что сразу после окончания совета он срочно уехал в Ахмин.

– Пусть там и остается!

Уадх Менех спросил:

– Где твое величество желает спать этой ночью? Я должен соответствующим образом распорядиться.

– Уже поздно что-то предпринимать. Приготовь завтра покои Царского дома, где никто нежил вот уже девять недель. А в моих бывших апартаментах будет жить принц, – добавил Сменхкара, указав жестом на Тутанхатона. – Иди.

От радости личико Тутанхатона засияло. Уадх Менех испуганно посмотрел на своего нового господина.

– Царский дом, господин?

Сменхкара понял вопрос. Этот дворец стал символом внебрачной связи умершего царя с его фаворитом. Так ли было необходимо ворошить былое? Тем более что новый фараон тоже собирается там жить со своим младшим братом!

– Да, Царский дом.

Уадх Менех встал и приготовился снова опуститься на колени, но Сменхкара остановил его. Распорядитель повернулся к Тхуту, который, улыбаясь, кивнул ему, как будто отвечая на незаданный вопрос. Сменхкара тоже все понял.

– Тхуту сообщил мне, что не собирается возвращаться к своим обязанностям, – сказал он. – Ступай с миром. Мы завтра поговорим.

Взволнованный распорядитель ушел.

Тутанхатон поцеловал своего брата в щеку.

– Господин! – обрадовано воскликнул Тхуту. – Гроза миновала!

Сменхкара задумчиво посмотрел на него и улыбнулся. Он не мог забыть, что бывший Первый придворный знал об отравлении Нефертити.

– Да, – согласился он, – одна гроза миновала.

Казалось, угрожающая полная луна заполонила собой весь мир, разделившись на тысячи маленьких лун. Невозможно было никому довериться. Было страшно остаться одной в мире, потеряв отца и мать за несколько дней. Обстановка во дворце была более угнетающей, чем в гробнице. Помещения по человеческим меркам были огромны. Как всегда, стоило лишь сестрам и их кормилицам разойтись по своим комнатам после омовения и ужина, Меритатон побежала в сад на встречу с Неферхеру. Он обещал прийти. Она надеялась, что он придет раньше назначенного часа. В ожидании она спряталась в зарослях туи, подальше от лунного света, который этой ночью казался ей невыносимым.

Он появился. Он шел медленно, понурившись, а когда бросил взгляд на террасу, царевна вполголоса позвала его. Неферхеру оглянулся, и она увидела его опечаленное лицо.

– Что с тобой? – спросила Меритатон, когда он подошел к ней.

Не ответив, он стал целовать ей руки. Девушка повторила вопрос.

– А ты не знаешь? – Юноша был удивлен. – Царский совет объявил Сменхкару наследником фараона.

Сады были покрыты лунным серебром, имевшим мертвенный оттенок. Пение жаб казалось исступленнее, чем обычно, как будто жрецы Апопа праздновали разрушение мира. Прошло какое-то время.

Она поняла печаль Неферхеру. Сменхкара не мог взойти на трон, не женившись на женщине из царского рода. На ней.

– Когда ты узнал?

– В пять часов. Мы уже хотели идти домой, и тут писарь из окружения Уадха Менеха сказал нам, что только что сообщил Сменхкаре о решении Царского совета.

После этих слов повисла тяжелая тишина.

– Ничто не разлучит нас, – произнесла она чужим голосом. – Ничто! – повторила царевна.

– Ты говоришь невозможные вещи.

Меритатон покачала головой.

– Ничто!

– Ты будешь царицей, каждый твой шаг будут контролировать…

– Ничто!

Он ужаснулся.

– Ты хочешь бросить вызов всему царству?

Девушка взвесила его слова.

– Царству? Сборищу интриганов и отравителей, которым наплевать на царство! Да их можно уничтожить в мгновение ока.

– Меритатон! Ты старшая дочь царя, ты…

– А разве я перестала быть женщиной? У меня на самом деле не было ни отца, ни матери. Я кукла, созданная парой живых божеств. Меня водили на церемонии, как будто я бесчувственная. Я смотрю на барельефы с моим изображением, на которых я кажусь окруженной сестринской и родительской любовью. Но это не я. Все это ложь! Ты думаешь, я не вижу детей на улице, детей на руках у их матерей, не вижу, как ласкают их отцы? Эти дети никогда не будут изображены на барельефах. Ты думаешь, я слепая? А может, я и для тебя только кукла?

От изумления Неферхеру не нашелся, что сказать. Потом он взял ее руки в свои и поднес к губам.

– Нет, ты не кукла.

– А теперь я должна выйти замуж за любовника своего отца.

– Меритатон, твои слова как нож в сердце…

– Я выйду за него замуж, потому что так надо. Я притворюсь. Как это делается во всем царстве. Но нас с тобой ничто не разлучит.

Молчание.

– Только если ты согласишься на это.

– Меритатон! – возмущенно воскликнул Неферхеру.

– Боги, которые повелевают тобой и мной, Неферхеру, так же сильны, как и люди, притворяющиеся перед ними.

Он дотронулся до ее щеки.

– Тогда пойдем в подземелье.

Она почти обрадовалась толпе крыс. Они были похожи на них: так же бросали вызов лицемерным, надменным людям.

Прочь! Прочь!

В жуткой темноте административных построек она словно дарила себя самому богу подземелий. Неферхеру больше не был милым и нежным любовником, а был яростной, неистовой силой, которая совершенно опустошила ее. Этой ночью между ними все происходило не так, как раньше. Пораженная разрушительным огнем страсти, Меритатон поняла: он хотел, чтобы она зачала от него. Он буквально насиловал ее. Но она была согласна! Она желала, чтобы под их телами разверзлась земля. Меритатон никогда не думала, что можно так отдавать себя. Вместе они дошли до конца.

Они с сожалением оторвались друг от друга.

– Ты права, – сказал ей Неферхеру, когда буря улеглась. – Ничто не разлучит нас.

Он поднял знамя, зовущее восстать против мира.

Провокационное знамя

Утром, в восьмом часу, когда солнце начало свой путь к зениту, чтобы ненадолго там задержаться, Сменхкара и Тутанхатон, забравшись в один паланкин, покинули жилище Тхуту и вместе со своей свитой отправились в Царский дом.

Там их встретил Уадх Менех, выглядевший более торжественно, чем накануне. В большом зале на первом этаже, где в течение семидесяти дней бальзамировали тело предшественника Сменхкары, трое жрецов в синеватом облаке курящихся благовоний читали очищающие молитвы. Целая армия слуг и рабов мыла плиты пола.

– Господин, твои покои и весь этаж уже готовы, – сообщил Уадх Менех.

В зале, куда выходили двери комнат, распорядитель поставил каменную чашу, в ней шесть цветков лотоса уже раскрывались навстречу дню. Статуя умершего монарха в натуральную величину была обращена лицом на восток. Но уже никогда не раздастся низкий, ласкающий слух голос Эхнатона!

– Знамя?

– Его заканчивают, господин. Оно будет готово к назначенному тобой сроку.

Ровно в полдень, как и было сказано, впервые через семьдесят Дней на шест, возвышающийся над зданием, было поднято царское знамя.

Разносчики воды, торговцы птицей, кузнецы, трактирщики, танцовщицы, обжигатели, погонщики мулов, кормилицы, писари, знать, жрецы – короче говоря, жители Ахетатона удивленно смотрели на большой желтый треугольник, развевающийся на западном ветру. На нем был изображен уже не красный диск, а символ нового фараона. И никто не смог его правильно истолковать.

Кормилицы увидели его из Дворца царевен и побежали к девушкам с этой новостью.

– Царь! У нас новый царь! – взволнованно кричали они.

Ни они, ни их слуги, ни даже обитатели Царского дворца ничего не знали о тайных событиях вчерашнего дня. И только кое-кому из писарей стало известно уже перед сном, что появился новый царь на Двух Землях, и его символ – это двойной священный венец: красный символизировал Верхний Египет, а белый – Нижний Египет.

Меритатон, Макетатон, Анхесенпаатон и их младшие сестры побежали на террасу, чтобы посмотреть на знамя.

– А что это на нем изображено? – спросила Меритатон.

Так как этого никто не знал, она велела Главному писарю дворца поскорее разузнать об этом. Сменхкара? Или же Тутанхатон? Что же решил Царский совет? Этого тоже не знал никто. Членов совета никто не мог найти, даже Уадх Менех исчез. Да куда же запропастился писарь?

Он вернулся через час и был горд тем, что получил ответ только благодаря своему брату, который в спешном порядке начертал слова: «Эхнеферура, возлюбленный Неферхеперура».

Все застыли с открытыми ртами, не понимая, что это за имя. Поняла одна Меритатон: с именем Неферхеперура короновался ее отец. Позднее оно было изменено на Неферхеруатон, а возлюбленным, конечно же, был Сменхкара. Она удивилась не меньше других. И когда царевна объяснила людям, собравшимся вокруг нее, значение имени, женщины, царевны и даже Главный писарь вытаращили от изумления глаза.

Одна образованная кормилица заметила, что ни то, ни другое имя не имели ничего общего с Атоном: первое – Эхнеферура было связано с именем высшего божества Ра, также обстояло и со вторым именем – Неферхеперура.

Культу Атона пришел конец.

А на другой стороне улицы, в Царском доме, царило невероятное оживление. Сановники и рабы, писари и смотрители, стражники, конюхи, повара, булочники, пивовары, землекопы, цирюльники, прачки, горшечники – все были рады заняться делом после нескольких месяцев вынужденного бездействия.

Для Сменхкары опыт регентства оказался бесценным. Он знал, как нужно действовать. Первым, кого он к себе вызвал, был Тхуту. Они смотрели друг на друга, улыбаясь.

Первый писарь и три его помощника стояли рядом со Сменхкарой перед двумя носильщиками опахал. Тхуту заметил, что юный Тутанхатон сидел справа от Сменхкары, его носильщик держал в руках опахало с семью перьями царского страуса. Значит, новый фараон считал Тутанхатона своим преемником.

– Назначаю тебя советником, – провозгласил Сменхкара, глядя на Тхуту. – Немедленно приступай к исполнению своих обязанностей.

Бывший Главный распорядитель засиял. Тем не менее на его лице читалось и удивление. Сменхкара знал почему: этот пост занимал Майя.

– Я отстранил его, – сказал он и добавил: – Он встал на мою сторону только потому, что боится гнева Ая, и у него нет защитников, кроме меня. Я назначу его Хранителем казны. Он будет подчиняться и моим, и твоим приказам.

Сменхкара задумался: почему Тхуту стал на его сторону? Чем он вызвал гнев Нефертити и почему так дерзко смеялся над рескриптом о своей отставке? Одним словом, как он узнал, что на трон сядет Сменхкара? Это было одной из тех загадок, которые он собирался разрешить в скором времени.

Он дал знак главному писарю, а тот, в свою очередь, указал пальцем на одного из своих помощников, который тут же присел на корточки, развернул на планшетке чистый лист папируса и принялся писать указ о назначении.

– Первым делом ты должен отправить конных вестников к жрецам всех культов, в двадцать семь номов. Скоро номов снова будет сорок два.

Это было одной из особенностей Двух Земель и открытой демонстрацией силы священнослужителей: они всегда насмехались над новым административным делением и пытались придерживаться древней традиции, согласно которой в каждом из сорока двух номов главой был жрец.

– Да, мой повелитель, – ответил явно довольный Тхуту.

Сменхкара снова сделал знак Главному писарю, и второй его помощник взял перо, торчащее у него за ухом, окунул его в чернильницу и быстро написал первые строчки указа.

– Затем после десятидневного всеобщего траура ты начнешь подготовку к свадьбе. Но об этом более подробно мы поговорим позже.

– Да, божественный повелитель.

Сменхкара заметил оттенок неуверенности в последнем ответе. И понял причину этого.

– Последнее регентство не было учреждено официально, не так ли?

– Да, господин.

– Значит, десяти дней траура будет достаточно.

– Да. А бальзамирование, божественный царь? Решать нужно незамедлительно.

При такой жаре даже и решать было нечего.

– В Северном дворце.

Это был самый отдаленный от города дворец, в котором Нефертити прожила в качестве белой вдовы три года.

– Кто будет отвечать за перенос тела и за все остальные обряды?

– Пентью.

Новый советник, услышав этот провокационный приказ, вопросительно посмотрел на своего господина. Отравитель должен будет подготовить свою жертву к вечной жизни. Значит, Сменхкара подозревал его в совершении преступления.

– Принцессы будут предупреждены об этом?

– Да.

– Письменно?

– Нет, – ответил Сменхкара, поворачиваясь к Уадху Менеху. – Ты пойдешь к ним и сообщишь обо всем как можно деликатнее.

– А саркофаг?

Сменхкара колебался. Потом он вспомнил стелу, где на камне был высечен наказ Эхнатона о том, что его жена должна быть рядом с ним.

– Будет сооружен рядом с саркофагом моего брата царя.

– Да, божественный повелитель.

Новый жест, предназначенный главному писарю, – и вот уже третий его помощник принимается за работу.

– Затем ты вызовешь военачальников.

– Да, божественный повелитель.

– Это все должно быть сделано в течение часа.

Тхуту хотел что-то сказать, но лишь открыл и закрыл рот.

– Что? – спросил Сменхкара.

– А дата твоей свадьбы, господин?

Сменхкара задумался.

– Как только мы договоримся об этом со жрецами.

Затем он повернулся к Главному писарю:

– Запиши такое послание: «Я, Эхнеферура, возлюбленный Неферхерура, волей богов-покровителей и с помощью Царского совета наследующий своего брата на троне Двух Земель, прошу Меритатон, дочь моего брата, о встрече для осуществления божественных замыслов».

Потом спросил Уадха Менеха:

– Готова моя печать?

– Господин, – сказал распорядитель, протягивая требуемую печать и при этом удовлетворенно улыбаясь, – ее только что изготовили.

Писарь поспешил взять кожаный валик с выгравированной царской символикой, чтобы пропитать его чернилами. Потом он вручил будущему царю чистый лист папируса, чтобы он сделал пробный отпечаток. Сменхкара приложил валик к папирусу цвета слоновой кости, посмотрел на оттиск и остался доволен.

На другую сторону улицы был отправлен гонец с посланием. После этого Сменхкара отпустил всех и остался один на один с Тутанхатоном. Они вышли на террасу полюбоваться пейзажем, который открывался за всеми постройками. У горизонта на востоке сверкали под лучами восходящего солнца красные горы, а на западе – золотые равнины, поля и спокойная Великая Река…

Перед Пограничной заставой на восточном берегу происходила оживленная сцена, которой не видели ни будущий царь, ни принц.

Два писаря наблюдали, как из какой-то лодки, только что приставшей к берегу, три человека тащили на берег огромную сеть с рыбой. Улов был хороший, рыба прыгала в сети, как яйцо, из которого должен вылупиться птенец. Писари направились к рыбакам. Они назвались сборщиками податей и потребовали развязать сети, чтобы отобрать у рыбаков часть их добычи. Рыбаки – толстощекий здоровяк и его сыновья – возмутились.

– Да ведь мы поймали эту рыбу в реке!

– Великая Река и все ее обитатели принадлежат царю!

– У нас больше нет царя! Вы же вчера его похоронили!

– Царь есть всегда, и вы должны ему заплатить его долю. Мы пришли за ней.

– Но царь не ест рыбы, ее только жрецы едят!

– От этого подать меньше не становится.

Один из писарей уже развязал сеть и тащил оттуда здоровенную барабулю.

– Это вы, значит, хотите съесть мою рыбу? – разгневался глава семейства.

– По поводу использования дани вопросы не задаются! – с раздражением ответил один из писарей.

– Ах так! Сейчас ты увидишь, как не задаются вопросы! – закричал здоровяк.

Он двумя руками схватил барабулю и ударил ею одного из писарей по голове. Наполовину сомлев от такого удара – рыба весила не менее двенадцати фунтов – тот возмущенно закричал. Но рыбак влепил ему две порядочных пощечины все той же барабулей. Видя такое дело, сыновья рыбака принялись лупить другого писаря, но уже используя сома. Перья для письма рассыпались, парики слетели с голов писарей, а сами они, липкие, мокрые, пропахшие рыбой, все в рыбной чешуе и усах от сома, с криками убегали от преследовавших их рыбаков. Когда они скрылись из виду, рыбаки сложили рыбу в сеть, бросили ее в лодку и торопливо отчалили от берега.

Ох уж эти царские подати!

– А мою маму тоже будут бальзамировать? – спросила Макетатон.

Анхесенпаатон слушала разговор, одевая для своей младшей сестры Сетепенры куклу, одну из «этих жутких игрушек», как говорила покойница.

– А кукол тоже бальзамируют?

Меритатон мрачно кивнула, и тут же последовал новый вопрос:

– Разве ты не хочешь, чтобы она была вечной?

В этот момент Первая служанка пришла сообщить, что Главный распорядитель вместе с Главным писарем явились, чтобы увидеться с царевной Меритатон. Обычай требовал, чтобы она приняла их.

– Пусть поднимаются, – сказала Меритатон.

Тридцать женщин разволновались, узнав о прибытии двух посланников. Коленопреклоненный писарь вручил Меритатон свиток папируса в футляре и удалился. Затем Главный распорядитель в сопровождении двух слуг, в руках у которых были две чаши с фигами и финиками, побеседовал с царевной наедине. После этого Меритатон развернула папирус, прочитала его, послушала, что ей сказал распорядитель, и кивнула. Потом позвала служанку и стала спускаться по лестнице. За ней двинулись носильщики опахал, Уадх Менех со своими писарями и две служанки.

Вскоре она уже стояла перед Сменхкарой, которого предупредили о ее приходе, и он ждал ее у дверей, как того требовал обычай.

– Добро пожаловать, царевна, моя царица! – сказал он.

Она смотрела на него очень серьезно, в ее взгляде были и тревога, и любопытство.

– Мое сердце расцветает при виде тебя, о божественный! – прозвучал надлежащий ответ.

Он пригласил ее последовать за ним в зал, через который можно было пройти в сады, и предложил ей кресло напротив своего. Они выглядели спокойными, только легкий ветерок, пахнущий жасмином, шевелил платье Меритатон и набедренную повязку Сменхкары. На высоком столе, разделявшем их, стоял кувшин с гранатовым соком и чаша с китайскими финиками.

Меритатон огляделась. Рядом с ними находилось как минимум двадцать человек.

– Может, нам лучше поговорить наедине? – прошептала она.

Сменхкара дал знак Уадху Менеху, и все исчезли. Сменхкара поднялся, наполнил один кубок и протянул его молодой женщине, затем наполнил другой, сел и осушил его.

– Ты восходишь на трон, потому что умерла моя мать, – сказала она.

– Хоть она и не любила меня, я сожалею о том, что она ушла.

– Сожалеешь? Ты?

Он посмотрел на нее.

– Я был в тот момент рядом с ее паланкином, помнишь? От меня не укрылся взгляд, который ты бросила на Пентью.

Упоминание о Пентью наводило на некоторые размышления. Из этого следовало, что Сменхкара знал виновного. Меритатон пригубила гранатового сока.

– Чем это он пахнет?

– Не ядом. В него добавлен настой цветков апельсинового дерева. Мне он очень нравится.

Она кивнула.

– По чьему приказу действовал Пентью?

– Не по моему.

– Сознался бы ты, если бы это было так?

– Если бы я был человеком, который выпил яд, то уже никогда ни в чем не сознался бы, – ответил он с улыбкой. – Но тогда меня нужно подозревать и в том, что я отравил любимого брата.

Меритатон растерялась, и у нее возникли новые подозрения: а не мог ли этот очаровательный юноша, расслабленно сидящий в кресле, отравить своего брата и его жену ради власти? Не было ли комедией невероятное страдание, испытываемое им после смерти Эхнатона? Или он просто чувствовал себя виноватым?

– Скажи мне, – снова заговорил он, – почему ты так уверена в том, что твоя мать была отравлена? И почему ты сразу же бросила на Пентью обвиняющий взгляд?

Меритатон молчала. Потом посмотрела на Сменхкару и, волнуясь, произнесла:

– Я видела, как он покупал этот яд. Дурман.

– Что? – воскликнул Сменхкара так громко, что стражники, находившиеся в пятидесяти шагах от них, повернули головы.

Меритатон продолжила:

– Тот, кто продавал яд, требовал слишком высокую цену. Сто дебенов. Пентью торговался. Тогда продавец пригрозил рассказать о том, что он уже продавал ему этот яд. – Сменхкара наклонился к Меритатон, его глаза округлились от удивления. – Потом Пентью убил его и бросил труп в Великую Реку.

– Где это происходило?

– В зале Архива, около полуночи.

– Но что ты там делала?

– Этого я тебе пока не скажу. Сейчас важно то, что я не знаю, чью волю выполнял Пентью.

Она внезапно замолчала, глядя на своего суженого. Ее глаза пылали огнем.

– Послушай меня, Сменхкара! – воскликнула она. – Скорее я отравлюсь, чем выйду замуж за убийцу своих родителей, как того требуют интересы династии. И пусть демоны потустороннего мира не оставят меня в покое миллион лет! Или ты докажешь мне, что не виновен в этих двух убийствах, или ты не взойдешь на трон. По крайней мере, царицей буду не я.

Он склонил голову без каких-либо видимых эмоций.

– Меритатон, – сказал он, – я счастлив слышать от тебя такие слова.

Царевна была поражена.

– Ты счастлив?!

– Дай мне закончить. Я могу доказать свою невиновность только одним способом. Я вызову к себе Пентью для беседы один на один, а ты спрячешься за занавесом в моем кабинете, чтобы слышать наш разговор.

На какое-то мгновение она застыла от такого неожиданного предложения.

– Ты думаешь, он признается?

– Не знаю. Но надеюсь, что разговор развеет все твои сомнения.

Девушка опустила голову, ее сердце отчаянно билось.

– Я прошу тебя: сделай вид, что ты направляешься во Дворец царевен, и сразу же возвращайся, только без свиты, через сад. Страже прикажут пропустить тебя ко мне. Дверь, в которую ты войдешь из сада, ведет в маленькую комнатку, скрытую занавесом. Там ты будешь прятаться до ухода Пентью.

У Меритатон задрожала нижняя губа.

– Хорошо, – сказала она, поднимаясь.

Он проводил ее до дверей.