Текст книги "Роза и лилия"

Автор книги: Жеральд Мессадье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

– А тот, кто был здесь, когда я вернулся из Ронс-о-Фе?

– Франсуа? Он научил меня читать и писать.

Искоса взглянувший на нее Гийоме, по-видимому, имел на этот счет другое мнение.

– Тебе тоже надо научиться читать и писать, – добавила Жанна.

– А отчего твоего сына зовут, как его?

– Так звали отца Бартелеми.

Дени задумался, а потом спросил:

– Так ты стала богатой?

Жанна взглянула на него с изумлением. Ни слова о перенесенных ею страданиях, о тех усилиях, которые привели ее к относительному благополучию, о горе после смерти мужа, о кошмаре двух похищений.

Ты богата?

Наверное, у него помутилось в голове.

Дени заявил, что голоден. Гийоме подал обед. Жанна снова посмотрела на брата, которого так мечтала увидеть. Она вновь и вновь спрашивала себя, какие шрамы скрывает эта гладкая кожа. К четырнадцати годам он хладнокровно убил двоих. Она снова вспомнила, каким ударом наградила бандита, напавшего на их повозку. Все испытания ей помогла пережить любовь. Даже если мужчины любили только ее тело, это все равно придавало ей силы. Вглядываясь в Дени, она не находила признаков того, что он хоть раз испытывал любовь.

Она вспомнила о том, что он сказал, впервые увидев племянника в колыбели:

– Какой маленький!

Не умерла ли его душа? Но ведь совсем недавно он плакал в ее объятьях! Вопрос, который задал Дени, совсем сбил ее с толку:

– И он правда сын короля?

У Жанны перехватило дыхание.

– Ну конечно же нет, Дени! Это сын Бартелеми!

Дени равнодушно кивнул.

– Очень милый, – произнес он, отводя взгляд. Это было все, что он сказал о маленьком Франсуа.

Не понравилось Жанне и его отношение к Донки, с которым прежде Дени был очень дружен. Она спросила брата, хочет ли он повидать старого приятеля, и надеялась, что Дени обрадуется.

– Осел все еще жив? – только и сказал он. – Да, я хотел бы его повидать.

Осел! Животное пошевелило ушами, давая понять, что узнает своего бывшего хозяина. Дени лишь рассеянно погладил его по шее.

Что значило это бесчувствие?

Сначала Жанна решила поговорить об этом с отцом Мартино, но потом подумала, что единственным настоящим чувством тот признает только любовь к Господу.

Тогда, может быть, посоветоваться с Франсуа?

Подошло время ложиться, а она так и не приняла никакого решения.

В который уж раз Гийоме засиделся у Жанны и не мог один возвращаться домой так поздно. Жанна отослала его наверх в комнату Дени. Она решила, что дружба с мальчиком поддержит Дени и вернет ему веру в жизнь.

Наутро Жанна встала сама не своя. Едва проснувшись, она вспомнила вечер с Дени. Разговор с ним подействовал на нее удручающе. Хлопоты по дому и лавке, которые никогда не были ей особенно в тягость, сейчас оказались весьма кстати и помогли Жанне отвлечься от грустных мыслей. Единственной маячившей впереди радостью был вечерний приход Франсуа.

Франсуа похвалил одежду Дени.

Тот взглянул на свои штаны, куртку и ботинки так, словно похвала была совсем неуместной.

– Все это выбрала для меня Жанна. Я сам так никогда не одевался. Это мещанское платье.

Жанна едва скрыла свое изумление. Бюргерское платье? Но ведь братишка всю жизнь проходил в крестьянской одежде. Как мог он знать, чем дворянское платье отличается от мещанского?

Франсуа спросил мальчика, посмотрел ли он уже город.

– Да, я немного прошелся по улицам. Это и вправду большой город. Тут много нищих. Все время звонят в колокола.

Этот вердикт рассмешил Франсуа. Жанна предложила Франсуа обучить Дени грамоте.

– Чему обучить?

– Он научит тебя читать и писать.

– Зачем это? Я не хочу быть профессором.

Терпение Жанны было на исходе. Да, дела шли все хуже и хуже. Ну что за грубиян этот Дени!

– Кем же ты хочешь стать?

– Сеньором, – ответил Дени.

Воцарилось молчание. Как, скажите на милость, такое желание могло родиться у безграмотной деревенщины? Франсуа тоже поразился наивной беспардонности ответа.

– Стать сеньором можно, завоевав это право на войне или по особой милости короля, а тот дарует дворянский титул лишь тем, кто верно ему служил.

– Тогда я пойду в армию. А может, и нет, но сеньором я стану.

Возможно, армия – это и вправду выход, подумала Жанна. Она могла бы просить короля взять брата лучником или стражником, хотя он еще и слишком молод. Но стать дворянином… Она была совершенно сбита с толку безумным желанием брата.

– Что ни говори, – уверенно заявил Дени, – в мире есть рабы и сеньоры, и так будет всегда. Я не хочу быть рабом.

Франсуа нахмурился. Жанна убрала со стола и спустилась с блюдами вниз. Возвращаться ей не хотелось, лишь усилием воли она заставила себя снова подняться наверх. Этому мальчику она была обязана жизнью, но потеряла надежду поговорить с ним по душам, как это часто бывало в детстве. Когда она заставляла грибы танцевать.

Жанна сказала, что очень устала и хочет спать. У Дени, напротив, сна не было ни в одном глазу. Франсуа предложил ему отправиться в город и посидеть в какой-нибудь таверне. Жанна согласилась. У Дени был свой ключ, и ему не пришлось бы звонить в колокольчик. Кроме того, она надеялась, что винные пары и мужское общество заставят Дени раскрыть душу. Мужчины ушли. Жанна задула свечи и пошла ложиться.

Раздеваясь, она предавалась невеселым думам: зачем было выдерживать столько испытаний, чтобы очутиться в такой нелепой ситуации? С братом, чья душа была опустошена страданиями, и легкомысленным любовником. В клубке зловещих интриг, где она могла стать лишь жертвой. Жанна говорила себе, что все, чем она владеет и что позволяет ей ни от кого не зависеть, досталось ей собственным трудом, упорством и удачей: ее торговля и ее дома.

Она заснула, так и не отогнав эти навязчивые мысли.

Глубокой ночью ее разбудил громкий звук бесцеремонно захлопнутой двери и тяжелые шаги на лестнице. Наверху заскрипела кровать: значит, Дени вернулся и лег спать. Жанна надеялась, что он не разбудил кормилицу и ребенка. Видимо, Франсуа возвратился к себе, один или с кем-то, Жанне это было уже безразлично. Вдобавок Дени не запер за собой дверь. Жанна спустилась и задвинула засов.

На колокольне Сен-Северен трижды прозвонил колокол. Жанна снова легла и вскоре заснула.

Утром невеселые мысли снова нахлынули на нее. Дени конечно же встанет поздно. Пока она будет работать, закупать снедь, месить тесто и обслуживать покупателей, он будет приходить в себя после выпивки. Он явно не имел ни малейшего желания помочь сестре в делах; работать пирожником было ниже его достоинства. Жанна укорила себя за наивность, с которой она, отведя Дени в баню, надеялась обрести кусочек прежней семейной жизни и счастья. Она приобрела только лишний рот.

Он вел себя как сеньор без малейших на то оснований, а ей отводил роль рабыни.

Вот уже второе утро она вставала из-за мыслей о нем в скверном расположении духа. Пора было признаться себе: Дени был ее братом, он спас ей жизнь, но невероятно раздражал ее. Его присутствие было не в радость, несмотря на узы крови и благодарность.

Жанна сгорала от желания выведать у Франсуа, какое впечатление он вынес из пьяного разговора с Дени. Она отправилась в гостиницу «Красная дверь» в надежде, что он окажется у себя.

Привратник отворил дверь. Жанна спросила господина Вийона. Мужчина провел ее в маленькую прихожую и отправился за своим хозяином. Жанна огляделась: во всем была видна основательность и достаток. Появился человек лет пятидесяти с повадками каноника, одетый в длинное черное платье.

– Чем могу быть вам полезен? – спросил он.

От удивления Жанна потеряла дар речи, сообразив, что должна была спросить не Вийона, а Франсуа де Монкорбье. Как это она могла так оплошать? Ясное дело, перед ней был приемный отец Франсуа, о котором он рассказывал.

– Извините меня. Я сказала, что хочу видеть господина Вийона. Мне следовало назвать его имя.

– Я Гийом де Вийон, – сказал каноник с улыбкой. – Франсуа часто пользуется этой фамилией и имеет на это право. Я позову его. Он, должно быть, уже проснулся.

Он оглядел Жанну с головы до ног.

– Я Жанна де Бовуа, – сказала та.

Собеседник кивнул. Знал ли он о ее существовании?

Вскоре спустился Франсуа. Было заметно, что он только что встал. На нем был длинный халат, под которым, скорее всего, не было ничего. Франсуа как будто обрадовался и удивился. Он провел Жанну в кабинет, окна которого выходили в заросший сад. Вдоль стен комнаты стояли полки, на которых громоздились книги и рукописи. Столько она видела лишь у Дома Лукаса.

– Я должна была увидеться с тобой наедине. Буду краткой. Что ты думаешь о Дени после вчерашнего вечера?

Франсуа поднял брови:

– Он хорошо пьет. Он пил наравне со мной и, кажется, совсем не захмелел. По-моему, у него в этом деле большой опыт. Мы говорили недолго, ибо через час он удалился с какой-то продажной девкой.

Жанна даже вскрикнула от изумления. Девка? В его-то возрасте? В пятнадцать лет?

– Ловкость, с которой он ее подцепил, убедила меня, что и в этих делах он поднаторел. А может, и в играх с мальчиками.

– Мальчиками! – воскликнула Жанна. – Но в нем нет ничего от этого сорта людей!

Франсуа сдержал усмешку:

– Он спросил меня, нравится ли он мне.

Жанна вытаращила глаза:

– Франсуа, это мой младший брат! Ты ошибся.

– Нет. Ты пришла спросить меня о моем впечатлении от этой пирушки, и, значит, твои подозрения опережают разум. Это, должно быть, тебе не по нраву.

Жанна сглотнула.

– Он черствый парень, скорее всего, никого в грош не ставит и готов на все, чтобы добиться своего. Не знаю, что он там тебе рассказывал, но я убежден, что он многое скрыл. Два года, которые он провел, отстаивая свою жизнь, были, уж поверь, весьма бурными. Он всерьез думает стать сеньором. Не могу сказать, как он возьмется за дело, но это совсем не смешно.

– Безрассудство молодости! – возразила Жанна, чувствуя в глубине души, что Франсуа прав.

– Жанна, постарайся понять, а не отрицай огульно. Перед тобой неопытный юнец, которому пришлось увидеть самое страшное, что бывает в жизни: убийство своих родителей. Он совершенно бессилен. Грубая сила торжествует самым жестоким образом. Это его первый серьезный жизненный опыт. Его крадут, и он выживает только благодаря смазливой мордашке. Его хотят продать, потом изувечить и сделать подручным нищих. Ему кажется, что мир поделен на сильных и слабых, вот и все. Он сам среди слабых и нищих. Чтобы выжить, нужно хитрить и не брезговать преступлением. Если бы он не убил монаха, то жил бы сейчас с одной ногой. Можешь ты это понять? Никакие доводы в мире не поколеблют его решимости перейти в лагерь сильных, тех, кого он называет сеньорами.

Жанна не знала, что ответить. Она вспомнила о том, что сама была готова прикончить бандита, и если бы не Бартелеми, без колебаний сделала бы это.

– И все же он спас мне жизнь, – сказала она неуверенно.

– Не сомневаюсь, что он поступил так из братских чувств. Но хотел бы я быть уверен, что здесь обошлось без расчета.

– Как это так? – воскликнула встревоженная Жанна.

– Точно не знаю, Жанна. Я не мог не заметить одной черты, которая присуща вам обоим.

– Какой?

– Упорство. Ты была беременна от меня и скрыла это под предлогом, что я не стану хорошим мужем… Ты выбрала мужа, вполне соответствовавшего твоим представлениям о нем, а мне раскрыла правду, только когда он умер. И то лишь потому, что случай привел меня в твою лавку. Ты знала мой адрес, но ни разу не попыталась разыскать меня и сказать правду. Так что у тебя тоже хватает упорства.

Жанна обомлела:

– Я только хотела себя защитить…

– Он тоже себя защищает. Он все-таки твой брат, даже если его поведение тебе и не нравится.

Все это было горькой правдой.

– Ты осуждаешь меня, как я его? – спросила Жанна, немного помолчав.

– Нет, – ответил он с нежностью. – Чувство важнее. Я прощаю тебя.

Прощает! Подумать только, все последние месяцы он сам молил о прощении!

Жанна кивнула и встала.

– Я могу прийти сегодня на ужин?

Жанна взглянула в его карие глаза. Потом бросилась к нему, и Франсуа сжал ее в объятьях. Жанна едва сдерживала слезы. Наконец ей удалось выговорить:

– Я не могу без тебя.

28
Петушок

B июле небо раскалилось как печка. Не бесстыдство, а простая забота о здоровье заставляла парижан спать голыми. Страсти школяров и студентов на время затихли. Пет-о-Дьябль незаметно занял свое привычное место, а у Весс стала собираться нищая братия.

Мухи и тараканы устраивали свои собрания и праздновали свои праздники.

От нечистот несло пуще прежнего. Вонь наполняла жилища, ибо горожане держали все окна открытыми. Чего только не было в этих отбросах, где вперемешку с останками крыс и собак находили трупики мертворожденных младенцев. На смену беспокойным стаям воронья ночью прилетали хищные птицы.

Конечно, двуколки городских властей подбирали большую часть нечистот и отвозили их к Монтеро, но разложение не знает часов, а жизнь беспрерывно рождает смерть.

Жанна приплачивала двум-трем нищим, чтобы те убирали грязь, постоянно скапливавшуюся у входа в ее лавку. Они наполняли отбросами целые мешки, которые потом вываливали в Сену. В ту пору чего только не бросали в реку, хотя воду из нее пил весь Париж. На взгляд вода была вполне прозрачной, а что еще надо? Мусор-то все равно уносит в море, верно? Нищие работали по настроению. С работой ведь как: сначала, как истый гурман, пробуешь кусочек, но потом это быстро входит в привычку.

Скоро воды в реке стало недоставать, и вовсе не потому, что она пересыхала. Просто сеньоры вволю расходовали в своих банях ту воду, которая по акведукам поступала в город из Бельвиля и Пре-Сен-Жерве. Те, кто зимой неделями защищались от холода собственным жиром, теперь плескались в бассейнах своих подвалов, чтобы разогнать кровь. Из-за наплыва народа городским баням приходилось часто менять содержимое в своих бассейнах, ибо оно быстро переставало хоть отдаленно напоминать воду…

Водоносы неплохо зарабатывали, пока им не запретили брать воду в городских фонтанах, у которых толпилось больше народа, чем у святых мощей в праздничный день.

Жанна не могла нарадоваться, что в доме на улице Бюшри, как и в ее предыдущем жилище, был собственный колодец.

Дени в который уже раз удивил ее. С наступлением жары он вернулся к своей прежней одежде и ходил босоногим. Так удобнее, говорил он. На первый взгляд в этом не было ничего страшного, вот только облик его не походил на тот, что пристал брату баронессы де Бовуа, пусть даже она и пирожница. Разве он сам не хотел стать сеньором? Жанна до сих пор вспоминала его слова о купленном ею мещанском платье.

Размышляя над всем этим, Жанна спрашивала себя, был ли Дени так одет в Ронс-о-Фе лишь потому, что исполнял обязанности прислуги.

Брат больше ни разу не заводил разговор о тех несчастьях, рассказ о которых выслушали Жанна и Гийоме. Вспоминая его, Жанна все больше убеждалась, что конец его был чересчур краток. На ум все чаще приходили слова Франсуа: «Хотел бы я быть уверен, что здесь обошлось без расчета».

Но, силы небесные, какой же тут мог быть расчет?

Странно и то, что, если верить Франсуа, у него был опыт пирушек и легкой любви. Интересно, где он его поднабрался? Работая мальчиком на побегушках у фермера? В полях и лесах вряд ли много блудниц.

Как-то утром посыльный от прево принес Жанне по повелению короля письмо, где сообщалось, что за похищение человека с целью убийства подданные короля Готье д'Аржанси, Никола де Монфлери, Эуд де Буфмон и их сообщник Одилон Касмен были приговорены к смерти и обезглавлены на Гревской площади. Приговор был приведен в исполнение на заре в это самое утро.

Жанна была отомщена, но отчего-то ей стало грустно. Она забыла тот приступ почти звериной ярости, который нахлынул на нее, когда она увидела д'Аржанси у своего дома. Разве жизнь и без того не хрупка? Зачем надо, чтобы дьявольские стычки ставили в ней кровавую точку?

Зайдя к сестре, Дени спросил, отчего она так грустна. Жанна рассказала о письме. Новость произвела на брата совсем другое впечатление: в его глазах засверкали огоньки, а рот расплылся в улыбке.

– Нам предписано сострадать и не радоваться смерти ближнего, даже если он враг, – сказала Жанна.

Дени ее слов будто не слышал. Улыбка не сходила с его лица. Жанне даже стало противно смотреть на него.

Другая новость ждала Жанну назавтра. С утра она, Гийоме и торговец вином пристраивали в лавке только что доставленный бочонок кламарского вина и проверяли, хорошо ли работает краник. Вдруг в лавку вошел Дени и с порога заявил, что уезжает и просит Жанну ссудить ему ненадолго сто ливров. Он был опрятно одет и выглядел готовым для путешествия.

– Ты уезжаешь? – спросила Жанна.

Изумление боролось в ее душе с чувством облегчения.

– Но куда же?

– В свои поместья.

Услышав ответ, Гийоме разинул рот от удивления. Потрясение Жанны было не меньшим, чем если бы брат ударил ее кулаком в живот. Уж не лишился ли он рассудка?

– Поместья? Какие еще поместья? – смогла наконец выговорить Жанна.

Гийоме все еще не мог прийти в себя.

– Я получил в наследство сто гектаров добрых земель и дом близ Рамбуйе, – уверенно ответил Дени.

– Наследство? Но от кого?

Жанна даже встревожилась. Поведение брата и раньше казалось ей странным, а манеры грубоватыми, но она объясняла все пережитыми им страданиями, потрясшими детскую душу. Однако это уж слишком!

– От д'Аржанси.

Жанне пришлось сесть. Голова у нее пошла кругом.

– Ты получил наследство от человека, который хотел меня вздернуть?

Дени кивнул и улыбнулся.

– Не правда ли, ловко? – спросил он.

Ловко? Жанна помотала головой и в молчании выпила поданный Гийоме стакан ипокраса.

– Дени, – вымолвила она наконец, – расскажи, в чем тут дело.

– В прошлом году Готье д'Аржанси в присутствии нотария Итье Ла Роканда завещал мне сто гектаров земли с фермами и домом, которые я должен был получить после его кончины.

Хуже всего было то, что слова Дени начинали казаться правдоподобными. Если он и придумал все это, то весьма складно.

– Но ты же сам говорил, что был мальчиком на посылках, – сказала Жанна, стараясь сохранять спокойствие. – Почему, черт возьми, он оставил тебе такое наследство?

На лице Дени появилось самодовольное выражение.

– Я вовсе не говорил, что был мальчиком на ферме. Д'Аржанси был ко мне привязан.

– Да уж, очень привязан! – воскликнула Жанна, вставая.

Даже если слова Дени были сплошь выдумкой, то весьма ловко скроенной. В голове Жанны мелькнула ужасная мысль.

– Ты был его любовником?

Насмешливая и самодовольная улыбка заиграла на лице Дени. Повернувшись к все еще не пришедшему в себя Гийоме, он бросил:

– Видать, моя сестра разбирается в жизни!

Да уж, она и вправду видела этих юношей, одетых в наполовину желтое, наполовину зеленое, носивших штаны в обтяжку и часто бывших членами братства шутов, чьи выходки вызывали смех и сеяли смуту. Но ей и в голову не могло прийти, что Дени из их числа. Мальчик повернулся к сестре:

– Не я был его подстилкой, а он моей. Чудо послушания, когда я погонял его своей палкой об одном конце, – сказал он добродушно.

Палка об одном конце! Жанна возмущенно вскрикнула и стала мерить шагами лавку. Она бы с радостью отвесила брату оплеуху, но что давало ей право на это, если не считать, что она была на пару лет старше? Гийоме был занят покупателем, который требовал не слишком горячий пирожок. Жанна старалась представить себе, к чему может привести этот новый поворот в ее жизни.

– И ты скрыл от меня все это? – спросила она.

– Женщины в этом ровным счетом ничего не смыслят. А ты сама, Жанна, ты-то мне все рассказала?

Жанна молчала; она и вправду не говорила ему ничего о своей связи с Исааком и Матье. Она подняла голову:

– Но у д'Аржанси и иже с ним наверняка есть родственники, наследники, друзья, бог знает кто еще. Они не простят тебе предательства.

– Да что они об этом знают? Все уже в могиле, а бумага подписана у нотария.

– Как это ты объяснишь, что пришел за наследством? Всех их схватили, а ты разгуливаешь на свободе!

– Скажу, что смылся, когда прибыли королевские лучники.

Жанна поняла, что он давно все предусмотрел и рассчитал с хладнокровием худших придворных интриганов.

– Так ты был любовником одного из врагов короля?

– Какое мне дело до короля! Главное – это наследство.

– Выходит, ты послал на смерть д'Аржанси и убил кучера, твоего друга, только для того, чтобы получить наследство?

– Жанна! – воскликнул Дени тоном, в котором высокомерие отдавало угрозой. – Я спас тебе жизнь!

– Да уж, как было упустить такой случай! Ты спас мне жизнь и стал богатым!

Услышав крики, любопытный покупатель вытянул шею, заглядывая внутрь.

Жанна хотела знать все и, раз уж на то пошло, испить кубок яда до дна.

– Значит, ты все знал о заговоре?

– Конечно. Но о тебе говорили только как о Бовуа. Любовнице короля. Никто и не подозревал, что ты моя сестра.

– Так ты позволил бы повесить другую женщину только потому, что у нее ребенок от короля?

– Мне-то какое дело, – ответил Дени, брезгливо пожимая плечами.

– Выходит, ты на стороне принца Людовика?

– Перехожу к нему, и для тебя это только лучше. Ты будешь знать, что на тебя они больше не нападут, – сказал Дени.

Кипя от гнева, возмущения и стыда, Жанна поднялась наверх и открыла тайник, где прятала свои деньги. Она отсчитала сто ливров. Вот чему она была обязана жизнью! Ее собственный брат просил за эту услугу сто ливров! Жанна спустилась вниз.

– Дени, вот деньги, которые ты просил. А теперь немедленно уходи из этого дома.

Жанна не хотела больше ни о чем говорить. Она вспомнила, что сказал о ней самой Франсуа. Дени взял деньги и попросил кошель. У Жанны его не нашлось. Тогда Гийоме высыпал из своего монетки и подал его Дени.

– Будешь проезжать через Рамбуйе – милости прошу, – учтиво сказал Дени, прицепляя кошель к поясу.

Жанна посмотрела на него испепеляющим взглядом.

– Ну, тогда до свидания, – бросил Дени.

– Прощай, – ответила Жанна.

Закрывая дверь, она процедила сквозь зубы:

– Мерзавец!

Гийоме рассмеялся. Жанна велела ему поклясться на распятье, что он ни словечка не проронит о том, что слышал.

– Хозяйка, ведь вы же сами знаете, что тогда я лишусь работы. Если обо всем этом пронюхают, ваша лавка потеряет свое доброе имя.

Пришла пора закрывать ставни.

«Я потеряла брата, едва успев найти его», – сказала себе Жанна. Дени все равно что умер.

В эту минуту пришел Франсуа. Увидев его, Жанна не смогла сдержать слезы.

У нее не было сил заниматься стряпней. Франсуа отвел ее в ближайшую таверну и обратился в слух.

В эту ночь фениксы тоже не взмыли в небо. Эти легендарные птицы совершенно непредсказуемы.