Текст книги "Приключение Шекспира"

Автор книги: Жан Поль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

– «А о чем говорили остальные»?

Пришлось напрячь память и выборочно обдумать несколько других кошмаров.

Разиель погрузилась в раздумья, да так глубоко, что Сейвен потерял всякую надежду уследить за светом ее мыслей. Он видел только узловые образы, но они мало о чем говорили. Лес, ночь, сияние бесплотных тел, спящий купол, Крайтер, гениза Вербарии, снова Крайтер, миллионы тел окружают его, спящий купол, Олаф… И так далее.

Оставив попытку разглядеть за деревьями лес, Сейвен и сам призадумался. Продержаться двое суток без сна в принципе не так уж и трудно. Кроме того, судя по Олафу, можно выдержать три сновидения к ряду. Только нужно ли? После этих угнетений протектор выглядел крайне отвратительно. «Получается, что те, кто продрых всю ночь и видел только один сон, легче отделались, чем он, просыпающийся после каждого кошмара».

«Разиель, а что ты видела во сне?»

– «Что я видела?» – отозвалась Разиель и его коснулись обрывки тех воспоминаний, о которых он спрашивал. – «Я будто проснулась на нашей солнечной поляне, в центре большого леса. Ты ведь помнишь эту поляну? Место, где ты впервые познакомился с Айро?»

Сейвен кивнул, припоминая свой далекий, последний сон.

– «Это была наша полянка», – Разиель печально вздохнула. – «Как же давно это было… Я придумала эту полянку еще задолго до того, как познакомилась с Крайтером. На ней же я впервые встретила Айро… С ней, с этой поляной, очень много связано и… Наверное, поэтому я там и очутилась. Сон оказался осознанным лишь отчасти, ведь я уснула по-обычному, без подготовки. Так что не удивляйся моему безрассудству. Я как будто проснулась на земле у стены избушки. Проснулась я от того, что замерзла. Огляделась и поняла, что на полянке одна. Трава блестела в лучах ясного солнца точно стеклянная, но оказалась только сырой и холодной. У края поляны, между двух бревен, горел костер и я пошла к нему, чтобы согреться. Села на бревно и удивилась – костер дышал холодом. А еще в огне сверкали голубые искры которые не тухли наравне с обычными костровыми, а уносились к небу. Я попыталась схватить одну, вторую, третью, но они проходили сквозь пальцы, как сквозь туман. Пока я скакала вокруг костра, огонь переменился. Он стал ритмичным, а языки пламени приобрели человеческие формы. Теперь в костровище плясал не огонь, а… Я сама. Или, как я теперь понимаю, образ моей ментальности. Я уселась на бревно и стала наблюдать за танцем. Недурственно зрелище, надо сказать. Просто я никогда не танцевала и не могла представить, что могу выглядеть… Так».

«Не отвлекайся. Из рассказа я пока ничего не вынес, кроме самолюбования. Я мог бы представить, как твоей танцующей наготой любуется Крайтер, но не ты сама. Для женщин это норма?» Сейвен видел ее. Видел, как в узком костровище билось воспоминание Разиель. Прекрасное, трепещущее страстью воспоминание, которое Сейвен поспешил оборвать от беды подальше. «Ну, так что дальше?»

– «Дальше?» – Разиель как будто не заметила впечатлений Сейвена и вдумчиво продолжила. – «Дальше она стала звать меня. Прямо в огонь, которым сама и была. По всей видимости, гениза планеты толкает инородцев на самоубийство. Во сне это как подмена точки зрения, когда ментальность уверывает в смерть тела и следует за отражением в генизу. Хм. Судя по вашим наблюдениям, добиться этого планете с первого раз не удается – жертвы просыпаются под впечатлением необъяснимой угрозы. Это своеобразная подготовка, за которой следует вторая, третья попытки… До тех пор, пока жертва окончательно не раствориться во сне».

«Как ты?»

– «Как я».

– «Мне до сих пор не понятно, как гениза схватила первой именно тебя».

– «Я сама виновата. В тот момент мне казалось, что я контролирую сон. Пляска закончилась, и мое отражение всецело отдалось зову. Но я просто смотрела и ждала, что произойдет дальше. А дальше вспыхнул лесной пожар. Вот уже горела поляна, и бревно на котором я сидела. Горело все, кроме костровища, ставшего островком прохлады. Мое отражение обратилось в ледяную статую, таявшую прямо на глазах. Очень быстро, если не сразу, от нее осталась только лужа. Вот тут-то бы мне и проснуться, но… Но я подошла к костровищу и погрузила ладонь в воду. Дна я не нащупала и тогда полезла в нее ногами. Обволакивающая прохлада овладела мной. Было приятно как… Это было как искупаться в чистом озере жарким днем. Приятно, но обманчиво. Когда я опомнилась, стало уже поздно. Вода поглотила меня целиком, точно трясина. Хм. Знаешь, сейчас вспоминая произошедшее, мне кажется, что я погрузилась в генизу земли. Во тьме я слышала множество голосов, слившихся в гомонящую реку. Я видела жизни, стиснутые до неуловимых мгновений, чувствовала, как они наполняют меня, становятся частью меня... Нет, нет. Все не так. Это я растворялась в прожитом. Но тут появился ты. Ты раздвинул этот живой омут одним только голосом. Я слышала тебя ясно, как… Как глубокой ночью виден свет фонаря. И я пошла… Поплыла к тебе… И к себе. Я точно просыпалась ото сна длинною в жизнь, припоминая все то, что мне снилось. Так я двигалась от рождения до последних мгновений, пока не переступила порог комнаты. В застывшей серости живым был только ты. Я позвала тебя, ты обернулся, а окружение вспыхнуло, точно с него сдули пыль. Вот, собственно, и все».

Обращенные к нему мысли закончились. Остались только сторонние думы, над которыми явственно звенело ожидание Разиель. Но Сейвен не реагировал. На протяжении всего рассказа он неотрывно смотрел на плавные изгибы покрывала, скрывающего настоящую Разиель. В какое-то мгновение ему стало казаться, будто спящая шевелила губами, сообразно звучащим в его голове словам. Легко, точно от шепота ткань у лица тревожилась. Тревожилась… Несколько раз он порывался сдернуть покров, но голос рассказчицы всякий раз останавливал его, возвышаясь в самые неподходящие моменты.

Но вот повествование закончилось, а вместе с ним и шевеленье. Сейвен медленно потянулся к краю покрывала. Пальцы его дрожали. «А вдруг она не спит? Вдруг из генизы в нее забрался кто-то?»  Взявшись за ткань, Сейвен зажмурился. Сердце прыгало в груди тяжелым резиновым мячом. «А что если там Айро? Или… Что если это я сплю, и все снится мне?»

– Проснись, проснись, проснись! – запальчиво прошептал он и сдернул покрывало.

– Ну что, поставил свой эксперимент? – голос Разиель зазвенел бубенцами. – По крайней мере, теперь ясно, что происходит со мной в этом твоем состоянии.

Сейвен посмотрел на то место, где сидела Разиель, но увидел лишь одежду, которую словно примерил человек-невидимка. Рукава блузы, ворот, вырез декольте, свободный пояс и обнаженные икры светились пустотой. Разиель же воспарила той самой соблазнительной нимфой, которую Сейвен видел танцующей в костровище ее сна.

– Это что-то невероятное! Слышишь, Сейвен? Я летаю! – шумно восторгалась Разиель и проплыла мимо, коснувшись его щеки распущенными волосами.

Она засмеялась… Весело, беззаботно – Сейвен никогда не слышал такого ее смеха. Люди, отягощенные повседневностью, так не умеют. «Но разве кто-то слышал, как смеются ментальности?»

– Как же это… Хорошо! – продолжала восхищаться Разиель, витая у самого потолка комнаты. – Я точно в осознанном сне, только осязаю все острее… И не могу менять окружение, как хотела бы. Жаль. А ты слышишь мои мысли, Сейвен? Я твои – нет.

– Нет. Только твой голос. Прости, я не хотел этого… Припадка. Не потому, что не хотел тебя увидеть вот такой… То есть… То есть я хотел, но думал совсем не об этом.

– Теперь уже все равно, – она спустилась на землю и с любопытством разглядывала запечатленную в пустоте одежду. ­– Я точно избавилась от тела и… Как ты думаешь, кто я теперь? Отчужденный репликант?

– Понятия не имею, – Ему показалось, что Разиель совершенно не заботила ее нагота. Как и то, что он лицезрел ее такой. – Но ты похожа на свою мать. Только ты не безумна. Надеюсь. Так что репликант – да. Но отчужденный ли?

– Хотелось бы я знать, – со вздохом отозвалась Разиель и подняла на него глаза. – Думаю, безумие не обязательно должно способствовать отчуждению. Крайтер ведь нормален. Но вот что действительно должно быть, так это власть над естеством. Оттого они и отчужденные, что действительность не имеет над ними силы. И, знаешь, я чувствую в себе эту силу. Вот только не могу дать ей хода.

­– Возможно оно и к лучшему. Неужели ты и впрямь хотела бы навсегда отречься от генизы?

– Я… – Разиель огляделась так, словно кто-то мог подслушать их, и продолжила шепотом. – Не знаю. Какой генизы? Генизы земли? В нее я точно не хочу вливаться. Не хочу стать каплей чужого океана. Но это и не главное. Главное, что Крайтер… Он. Он! Не может. Никогда не сможет. А если так, то зачем мне гениза? Каждый день я просыпаюсь с мыслью, что мы разлучены. Вечностью. Я умру, а он останется. Тут. Навсегда. Мы никогда не найдем друг друга пусть даже и в чужой генизе, ведь ему путь туда закрыт! А теперь спроси меня еще раз, хочу ли я стать отчужденной?!

Будь Разиель столь же проницательна как в действительности, она наверняка прочла б в мыслях Сейвена разгромный довод:

– Но ты здесь, в моей голове. И связана со мной, как со своим телом. Я могу понять вас. Сам такой же. Только идти под ручку вместе с вами мне претит.

– Потерпи еще немного, прошу, – Разиель опустилась на колени и сложила ладони в мольбе. – Мы найдем способ, как выпутаться. Еще чуть-чуть, Сейвен. Вернется Крайтер и что-нибудь придумаем.

Глаза ее блестели светом внезапно обретенной надежды. «Странно, что она говорит мне это сейчас. И именно – говорит. В действительности я и намеков не слышал о ее терзаниях. Ни раньше, ни сейчас, когда она стала как на ладони. Видимо все настолько было безнадежно…»

Внезапно его обожгло чужое присутствие. Сейвен замер, инстинктивно напрягся и медленно поднял голову. По ту сторону кровати, в каком-то метре от них, прямо из стены смотрела Айро. Он сразу узнал ее, хотя облик девочки изменился. Она выглядела старше, черты лица огрубели, уголки губ опустились, глаза сузились… Тяжелый, угрожающий взгляд буравил Сейвена, но… Это был ее взгляд. Она подняла руку и указала пальцем на сестру.

– Что случилось? – Разиель, наконец, заметила его оцепенение. – Куда ты смотришь?

Она обернулась и в то же мгновение ярчайшая вспышка озарила пространство, возвращая миру былую динамику. Он сидел на табурете с разинутым в удивлении ртом.

– «Эй», ­­– Разиель дважды щелкнула пальцами у него под ухом. – «Ты здесь? На секунду как будто исчез. Сейвен?»

– А? – механически отозвался он. – Что такое?

– Я говорю, – Так же вслух ответила Разиель. – Ты как будто исчез. В смысле не ты сам, а присутствие твое в моей голове.

Пустота. Ни одной отчетливой мысли. Все перечеркнуто, скомкано и разодрано в клочья. Во что верить? Сейвен не знал. «По крайней мере не в свой рассудок. Дарен был прав. Я схожу с ума».

– Что случилось? – голос Разиель зазвенел тревогой. – Тебе привиделось что-то? Что?! Сейвен, соберись!»

«Ну вот, теперь она ничего не помнит. А она ли это?»

– Ты о чем? – от волнения Разиель подскочила с места и схватила его за отворот куртки. ­– А ну, вспоминай! Живо!

Не составило большого труда припомнить наваждение, включая взрывную концовку. Лицо Разиель, выражавшее до того озабоченную раздражительность, вытянулось в крайнем удивлении.

– Как это? Это была я?! – обескуражено воскликнула она. – Я… Я ничего такого не помню. Я не должна была этого говорить! Никому!

– Постой…

– Нет! Это ты постой! Как ты?!. Что ты сделал со мной?!

­– Да выслушай же ты! – повысил голос Сейвен. – Сядь.

Разиель презрительно скривилась, но все же уселась на край кровати.

– Я не знаю, откуда это все взялось, но ты была собой! От начала и до конца. И нет ничего страшного в твоих откровениях. Ты что, не заметила самого главного?!

– Чего именно?

– Айро, ведь! Айро! Она же была там, ты видела ее! В самом конце!

– Нет. В твоих воспоминаниях ее нет.

Теперь настал черед Сейвена удивляться.

– Как? Не видела… Вот же она! Проникай.

Разиель вздохнула, прикрыла глаза и сосредоточилась на воспоминании.

– Ну? – Нетерпеливо теребил ее мысли Сейвен.

– Ничего. Последнее что я вижу, это то, как ты уставился в стену. Я спрашиваю, мол, что случилось, оборачиваюсь и все. Но… Ты не обманываешь. Я видела опустевшую одежду, видела себя… Это неподдельно. Да и в произошедшем ты сам глубоко убежден. Ты вправду видел ее?

– Да! Проклятье! Как такое возможно? Почему я вижу ее в своей памяти, а ты нет?

– Она жива? Что с ней?!

– Как такое возможно?!

– Сейвен, умаляю, скажи, что с ней все в порядке.

– Я не знаю, Разиель. Я уже ничего не знаю. Чему верить? Может, не было ничего? Ты, я и Айро в припадке этом. Может это только мое безумие! Тебе верить? А может, тебя нет! И нет ничего реальнее моих безумств! А может, я все еще на Вербарии? В пыточной Зыбучей, а? Или в кабинете твоего отца? Или где я там еще не бывал?! Может, нет ничего, не было и не будет?! О, как бы я хотел этого, как бы я хотел, что все это оказалось каким-нибудь дурным воспалением!..

Разъяренный Сейвен не сразу заметил, что стоит на ногах потрясая кулаками и что…Время снова залипло.

На плечо ему невесомым пером легла женская рука. Он обернулся. Преображенная Разиель приветливо улыбнулась:

– Ах, прости меня, солнышко. В жизни я та еще стерва. Ну, давай поищем сестренку?

Tat 11

Далеко внизу белой пустыней стелились облака. Иногда вуаль истончалась, являя взору холодные горные кряжи, изумрудные леса и простирающиеся от горизонта до горизонта водные дали. Когда обнажалось великолепие природы, мысли Тиефа замирали и он бездумно любовался ее красотой.

Стремительному перелету сопутствовала тишина. Ни свиста ветра за бортом, ни единого звука в самом челноке. Хозяин живой купели сосредоточенно смотрел вперед и Тиеф, разместившийся рядом на мягкой выпуклости, изредка оглядывал его, гадая, о чем тот думает. Сам же Тиеф вспоминал Ра и думал о том, как Ио и Монтерс могли бы исправить безумие Вимериса. Теперь он сожалел, что не остался с ними, а сломя голову отправился на дальний край. Впрочем… Тиеф очередной раз покосился на незнакомца. Его доля не так уж и бесполезна.

С болью он осознавал, что от подлинных Ра ничего не осталось. Только исчезли они не сегодня, а в тот день, когда его позвал Мудрец. И не один только Мудрец стал причиной катастрофы. Он сам, вместе с остальными избранными, нес бремя вины. Не догадались, слишком поздно прозрели… И теперь, помимо смятых Ра, на молодой планете укоренилось нечто зловещее.

– Я даже не знаю, как звать-то тебя, – вдруг произнес незнакомец, не оборачиваясь и даже не шевелясь. – Давай я буду называть тебя чудик? Хе-х, по-моему неплохо. Два чудика под одним колпаком.

Он помолчал немного и неторопливо продолжил.

– А мы ведь похожи. Догадался, наверное? Интересно, как у вас это произошло. Мне прямо не терпится узнать. Думал, я один такой, ан нет. Тоже манипулятор? Вряд ли. Манипулятор только один, а вас, по крайней мере, трое. Значит что-то еще. Значит, есть еще способ обуздать креатуру. Кстати, а отчего вы ее с собой не таскаете? Так-то втроем навалились бы на меня и скрутили веревками. Эх, не теми единицами мыслю я… Не теми.

И он замолчал, в этот раз надолго, а когда заговорил вновь, голос его сделался глухим.

– Я ведь вовсе не желал этой силы. Но, если бы не я принял манипулятор, то приняла бы она. Это уж верно. Лучше пусть так. Я никому не говорил об этом, но тебе, думаю, можно. Ты ведь не разболтаешь? Хе-хе… Не человек я больше, а не пойми кто. И… Для нее это тоже какое-то проклятье. Получается, хоть чаша и миновала, но обрызгать все ж обрызгало. Понимаешь о чем я? Нет у нас с ней будущего. И нет той силы, которая смогла бы теперь вырвать у меня из рук этот треклятую железку! Я бы отдал все, подарил, кому попросят, а не могу. Это все равно, что вынуть сердце из груди. Меня не станет. Эх, даже наверное не так. Лучше бы было именно так! Но я и есть манипулятор. Тело… А что тело? Кем захочу, тем и стану. Хоть хранителями по отдельности, хоть всеми сразу – дело плевое, только б креатуры хватило. А такую малость, как сделаться человеком… Не получится. Даже умереть не могу по-человечески. Да и вообще не могу... Ничего не могу. Могу только… – он вдруг оглянулся. – Все. Понимаешь?

Он медленно отвернулся и на время затих. Тиеф не понял ни слова, но он чувствовал, что пришелец именно поэтому и говорит.

– Зачем мне вечная жизнь? Что я с ней буду делать, когда все умрут? Я могу стать их генизой. По крайней мере, попробовать перетянуть их к себе в исходе, но мне противно от одной только мысли об этом. Я не хочу быть хозяином, ведь ментальности это не цветные камушки. Так может лучше отпустить их вообще? Отдать генизе всё, ведь все они когда-то тоже были живыми людьми. Кто-то тысячу лет назад, а кто-то совсем недавно. Верно. Позволить слиться с генизой земли и обогатить ее своим качеством. Оставить в качестве наследия, ну или наследить. По-своему. В любом случае так Вербария действительно будет жить. И не как сопля в пробирке, а как уникальное качество местной генизы… Древние утверждают, что вмешиваться в естественный ход вещей нельзя, что цивилизация должна прийти ко всему сама. Ну а мне-то до этого какое дело? Я ведь не Первый. Я не выращиваю цивилизации, а хочу лишь пристроить свою… Знаешь, а ведь мне по силам возродить настоящую Вербарию. Наша гениза пусть и далеко, но она все еще жива. Может быть, там и Айро ждет нас... Но там и Первый. А о нем я даже вспоминать не хочу. Но вспоминаю, и тогда все прислушиваюсь к себе. Жду чего-то. Чего-то страшного, какого-то отклика. Ведь отчасти теперь я его часть. О, как сказал!.. Узнать бы есть он или уже нету. Вдруг Айро прикончила с ним? Маленькая девочка-фантом расправилась с создателем. Звучит слегка неправдоподобно, не находишь? Хотя… Ей ничего не стоило усмирить свою мать, в то время как даже я не совладал с ней. И если Первый действительно устранен, то возвращение Вербарии это дело. Хорошее дело, надо сказать, да. Только, о какой Вербарии я говорю? Планета сожжена и никогда не сможет расцвести вновь. Но ведь вовсе не обязательно цветку вырасти, чтобы ощутить его благоуханную красоту. Сечешь, к чему я клоню? Вербария внутри генизы. Всего-то нужно это разбудить ее, помочь ей осознать себя. Разумная гениза это было бы здорово. Вечная и самобытная. Как мирок Кетсу-Мо только в тысячи раз больше и без всех этих колбочек и проводочков. Тогда Разиель смогла бы жить вечно. Пусть без меня, но жить. Тогда бы и я с чистой совестью кристаллизовался в молибден. Э-эх…

Пришелец снова затих. Он больше не смотрел вдаль, а склонил голову и опустил плечи. Теперь он не казался могучим повелителем Мудреца. Уставший, потерявший интерес ко всему – вот каким он выглядел сейчас. В необъяснимом порыве Тиеф протянул руку и положил ладонь на плече незнакомцу. Тот не отпрянул. Лишь приподнял голову и слегка обернулся.

– Я не знаю, что мне делать. На Вербарии я четко видел цель. Но что мне делать здесь? Оберегать? От кого? От вас? Я даже не знаю, что вы такое и в особенности то, с чем вы воевали недавно. Вы победили или нет?.. Ничего ты, чудик, не понимаешь. Ну, ничего. Скоро все займет свои места. Енисей толмач тот еще. И если с вашей стороны нет угрозы, то можно и на Вербарию махнуть. Можно даже вместе. А? Что скажешь? Эх. Молчишь. У вас, наверное, своих проблем навалом. А я тут тебе о своем квакаю... Давай остановимся где-нибудь. Тошно мне.

Летательный аппарат пошел на снижение. Облака расступились, обнажив бескрайний океан – они летели к россыпи крошечных точек-островов. Тиеф забеспокоился. На миг ему представилось, как чужак расправляется с ним, но мысли тут же прояснились. Он понял, что доверял ему.

Остров был пуст. Ни единой травинки или самого мелкого живоглота. Лишь спекшаяся вулканическая масса, припорошенная морской пеной, да искристые волны, рычащие на изломанный берег. Тиеф взобрался на уступ, сел на хвост, выдохнул и огляделся. Солнце клонилось к закату, раздаривая последние лучи пернатой воде. Брызги прибоя высекали радугу и оседали на его коре крупинками соли...

– Вот она, настоящая жизнь, – пробормотал Тиеф.

Все происходившее до сего момента предстало нелепой возней, отвлекающей от главного. Ра мертвы. Именно это Тиеф отказывался принимать и все цеплялся за внушенную Мудрецом иллюзию.

– А ведь все закончилось еще давным-давно. Все кончилось с архисториками, придумавши в Мудрецах свое спасение. Нет... Мы мертвы уже очень, очень давно.

Неизвестно сколь долго протянула бы их вера в воссоединение, кабы не случай, приведший к появлению избранных. Из ведомого слепой надеждой, Тиеф сам стал поводырем. Но он получил кое-что еще. Кое-что, действительно, важное.

– Мы научились думать вне Ра. Взглянули на себя со стороны…

Своемыслие стало побочным эффектом свободы, управиться с которой Мудрецу оказалось сложнее, чем наделить.

Шорти, Веллан и Изотер – вот теперешний стан Мудреца. Первые были ими всегда, но Изотер... Он предпочел рассудительность слепой вере – идее, что и сожрала его. Но предал ли он? С точки зрения Мудреца, предатели как раз те, кто отступился от веры. Согласись избранные на уничтожение пришельцев, прямого столкновения не последовало бы. И Вимерис остался бы жив…

Знакомый незнакомец бродил по отлогому краю острова, отдирал застывшие кусочки лавы и швырял их в океан. Выходило это у него задумчиво. Один раз он бросил камень и затем долго стоял, уставившись вдаль, как бы провожая взглядом его полет. Потом он уселся на свой белоснежный покров и склонил голову.

Морская вода перед ним закипела и ударила в небеса колоссальным гейзером. Водяной столб рос, ширился, пока по диаметру не сравнялся с их островком. Искрящаяся в лучах закатного солнца верхушка колонны стала набухать и вскоре округлилась громадным пузырем.

Тиеф поднялся с насиженного места и подошел к незнакомцу. Капля заслонила солнце и показалось, будто это не вода, а вечернее светило, растеклось в багрово-оранжевых красках. Колеблющийся свет медленно тек от основания к венцу, где в бледно синей, бархатной высоте, мерцал зарницами. Увлекшись прекрасным зрелищем, Тиеф не сразу обратил внимание, что опора истончилась. Она стекла в океан несчетными ручьями, оставив исполинскую каплю одну.

Раздался сырой хлопок, и сфера опрокинулась на остров ливнем света. Тиеф почувствовал, будто прикоснулся к самому закату, стал его неуловимым лучом. Впервые за долгое время он ощутил блаженное чувство покоя, как тогда, когда упал в лик Мудреца.

Шумные ручьи стекали по камням, осветляя прибрежные воды закатными красками. Сам остров преобразился. Многочисленные рытвины и щели заполнила светящаяся вода, будто бы наводнившая холодные скалы жизнью. Казалось, что кроме острова и узкой водяной кромки его опоясывающей, все пропало и только они одни плыли над темной бездной к непостижимому мыслям берегу.

Глаза незнакомца сверкали влагой, да и сам он насквозь промок оранжево-голубым сиянием. Взглянув на него, Тиеф как будто только сейчас понял, что все произошедшее – дело его рук.

– Все это так мелко, – голос незнакомца стал прерывистым и дрожащим. – Так ничтожно мелко. Какой смысл вообще в чем-либо? Нас ведь всех сделали по плану. У нас своих целей нет и быть не может. Кто знает, сколько таких как мы рассеяно по космосу? Мы лишь материал, сырье для целей Первых. А может, все происходящее тоже запланировано ими? Может, это какой-то дикий эксперимент, постичь суть которого нам не дано? Как цветок, который не понимает где он и когда. И никогда не поймет. Ведь это ему не нужно. А мы… А я… Узнал. Узнал что все бессмысленно, что все тлен, грязь, мрак! Не будет у этой истории хорошего конца, нет. Да и что значит, «хороший конец, а»? Что это такое, я тебя спрашиваю?!

Он порывисто схватил Тиефа за руку, но тут же и бросил, вновь опуская плечи.

– Все без толку. Я… Как будто лечу по инерции. Не знаю, откуда я, куда я. Все, что у меня осталось это просто полет.

Вода потемнела, возвращая острову ночь. Проклюнулись звезды. В их безмолвном сверкании мерещились отсветы чужих миров, неуловимо далеких, но таких же. Таких же, как был их мир. Тиеф затаил дыхание, попытался ухватить острое чувство одиночества, способного внушить самое беспросветное из возможных отчаяний. Он посмотрел на незнакомца: тот молчал, понурив голову.

– Мне кажется, что я чувствую тебя, – прошипел Тиеф. – Чувствую твое смятение, как свое. Ты ведь не просто так устроил все это? Во всем этом изъявилось твое беспомощное могущество. Не знаю так это или нет, специально или подсознательно. Но в одном могу твердо тебя заверить – ты не одинок. Пока с тобой твой народ, ты не можешь быть одиноким и беспомощным! Да, ты другой, но… В твоей помощи и заключается твоя сила. Не повтори нашей ошибки. Не отстраняйся от них, будь с ними как можно ближе, до самого конца!

– Спасибо за поддержку, – спустя короткое молчание отозвался незнакомец. Уголки его разговорного отверстия слегка приподнялись. – Ты не такой уж плохой парень. По крайней мере, ты умеешь слушать. А знаешь что? Давай купаться!

С этими словами он сбросил свои покровы и нырнул в воду. Тиеф не последовал его примеру, а уселся на хвост и стал наблюдать. Светящееся тело незнакомца было отчетливо видно. Сначала он просто плавал на поверхности, энергично размахивая конечностями, затем нырнул, а вынырнул в облике совершенно иного существа. Блестящего, круглобокого с вытянутой мордой и высоким гребнем на спине. Его передние конечности расплющились до плоских лопаток, а задние срослись в одну большую плавательную ногу. Тиеф сообразил, что он обернулся каким-то водным созданием, чтобы удобнее было плавать. Время от времени он останавливался, показывал над водой голову, что-то трещал Тиефу и нырял вновь.

Наконец из воды вынырнуло совершенно иное создание, огромное с широким плоским ртом. Появилось оно вдали от берега. Тиеф присмотрелся и заметил незнакомца, стоявшего на его спине. В руках он держал круглую палку с множеством отверстий. Когда он поднес палку ко рту, Тиеф обомлел. Звуки, издаваемые приспособлением, не походили ни на что ранее слышанное им. Они не принадлежали природе, они… Были искусственны. В их пленительном очаровании чувствовались цвета ощущений. Простые звуки сливались воедино и... Оживали.

Палка в руках незнакомца, то смеялась, то плакала, она рассказывала о пережитом горе и мгновениях забытого счастья. Умиротворение приходило на смену воинственной готовности с тем, чтобы оборваться в самый напряженный момент. Иногда звуки вздрагивали и казалось, что сейчас все рухнет, рассыплется на составные элементы, но… Звук всякий раз воскресал, взмывал над шепотом морских волн и стремился дальше, выше.

Очарованный звучанием, Тиеф не сразу заметил, как колоссальное существо пропало. Незнакомец теперь стоял на воде, полностью отдавшись звукам. Вокруг него в унисон мерцала белесая аура. Она будто бы клубилась из звуковой палочки, крепла, становясь отчетливей и ярче. Незнакомец пошел к берегу. Прямо по волнам. С каждым шагом окружающее его сияние сжималось, просачиваясь в него самого. Звуки стихали, их темп и разнообразие уравнялись. Теперь они походили на успокаивающееся после великой бури небо. Когда же незнакомец достиг берега – звуки прекратились совсем.

– Жаль Айро нет рядом, – со вздохом изрек незнакомец. – Ей бы понравилось.

– Что это было? – спросил Тиеф, внутренне трепеща от непонятного ликования. – Что это?

– Музыка. Это музыка, мой друг. Моя музыка. Только никому не говори, а то засмеют еще. Теперь мне гораздо лучше. Спасибо, что терпел все это. Поплыли дальше?

– Музыка… – прошипел Тиеф. – Она прекрасна.

В ответ незнакомец лишь пожал плечами.

Уже высоко в небе, Тиеф решился воспроизвести по памяти все то, что ему посчастливилось услышать. Звук казался единым, целостным, но в то же время состоящим из простых посвистываний, которые в природе встречались. Но никогда природа не выстраивала их в такие чуткие и взаимосвязные ряды. Или?..

– Или это есть голос природы? Голос, который сможет услышать и понять каждый?

Tat 12

– Давай поищем, – машинально повторил Сейвен и огляделся. – Только позволит ли она найти себя?

– Вот и проверим, – Разиель подлетела к запертой двери и выглянула сквозь нее наружу.

– Слушай, тебе не кажется, что в этом состоянии что-то с нами не так? Ну, помимо очевидного.

– Что именно?

– Мы, как бы это… – Сейвен замычал, ища подходящего слова. – Воспринимаем его слишком спокойно. Словно должно быть именно так и никак иначе.

– Нет времени нам удивляться, Сейв. Неизвестно сколько мы тут пробудем, прежде чем твой мозг решит нас вернуть обратно.

Сейвен хотел было напомнить, что в прошлый раз возврат произошел не по его вине, а потому, что Разиель оглянулась на Айро, но смолчал. Что толку от его замечаний? Все равно ничто не остановит ее от поиска сестры. Но он чувствовал, что с каждым припадком как будто что-то менялось. Будто все становилось четче, яснее и понятней. «Привыкать начинаю?» Ведь какую-то минуту назад казалось, что он на грани безумия. «А теперь мы другие, связанные с нами настоящими только памятью». Но и воспоминания трактовались двояко. Он припомнил, как выговорился перед Разиель чистейшей горячкой. Вспомнил и ее слова о Крайтере, об отношении к слиянию с генизой. «Я словно вижу ее настоящую, освобожденную от телесной шелухи».

Открытая Сейвеном дверь взметнула каскад ветроворотов. Да и сам он, двигаясь порывисто и быстро, походил на творца тайфунов. Разиель же напротив словно пребывала в родной плоскости. Более того, для нее любая преграда представала не плотнее миража.

– А мне нравиться быть свободной ментальностью, – хихикнула она, но, уловив на себе укоризненный взгляд Сейвена, вновь посерьезнела. – Куда пойдем?