Текст книги "Приключение Шекспира"

Автор книги: Жан Поль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

– Ма, – протянул он, стиснув ее так крепко, что даже Тиеф услыхал приглушенный хруст. – Я так скучал!

Последняя фраза, произнесенная сквозь зубы, выплеснулась напряженным рыком. Крайтер, обхватив Теньеге обеими руками, тянул ее вверх. С хрустом, с каким-то хлюпающим мокрым треском он вырывал ее из земли с корнями. Глазам верилось с трудом. За мгновенье до этого Тиеф отчетливо видел, как она пятилась в тщете избежать объятий Крайтера, но теперь… Теперь она беспомощно трепетала в его руках, обезображенная снизу переплетением корней.

Когда последний корешок вышел из земли, произошло нечто странное. Раздался звон, как от лопнувшей толстой струны, глухой, глубокий, излившийся воющим стоном. На уединенную поляну обрушилась кромешная тьма.

Тиеф и моргнуть не успел, как поляна воссияла вновь, только зловещим багровым цветом. Плоды на ветвях обратились в продолговатые корзины, наполненные горячим углем. Сами деревья оскалились голыми ветвями, сквозь сучья которых бушевал пожар.

Плечо нестерпимо обожгло, Тиеф вскрикнул и инстинктивно шарахнулся в сторону. На пожухлую траву упал шипящий уголек – малыш, что до этого выбрал его своим. В обезображенной огнем фигурке едва ли можно было угадать прежнего живчика. От ручек-ножек не осталось и следа, обугленное тельце, неестественно изогнутое и кривое, испещряли огненные линии так, будто внутри еще пылал огонь. Пламень проступал из пустых глазниц. Красными, огненными слезами.

Тиеф опустился пред несчастной головешкой, взял ее в руки и изо всех сил прижал к груди. Жгучая, телесная боль едва ли заглушила безнадежную тоску, разрывающую его нутро на части. Кора Тиефа зашипела, задымилась, но он только крепче притиснул уголек как бы силясь протолкнуть его внутрь себя. Сквозь гул лесного пожара, раздался отчетливый и сухой треск, как если бы лопнул крупный орех. Медленно, страшась рассыпать трупик, он отнял руки и увидел горящую у него на груди отметину в форме малыша. Тельце, голова, ручки-ножки… Огонек прогорал внутрь него безболезненно и даже приятно. Впервые его нутро наполняло что-то светлое, теплое и одновременно свое.

Появился Крайтер. Он волок застывшую и немую Теньеге, точно вырванное с корнем дерево.

– Ты закончил? – бесцеремонно вторгся он в его замешательство. – Закругляйся, а то не успеем.

– Куда? – вытаращился на него Тиеф, который, за стремительностью событий, совсем позабыл о товарище.

– Наружу, – отрубил Крайтер и заспешил дальше, сквозь пылающий факелом лес.

Какое-то время Тиеф молча, в сильнейшем отупении, смотрел вслед такому нелепому Крайтеру, но вдруг очнулся, похлопал себя по груди, осмотрел место, где должен был гореть огонек. Тот исчез, оставив на память только грубый шрам.

Огненный лес не хотел отпускать Тиефа. Горящие ветви цеплялись за него крючьями, хлестали по глазам, осыпая ворохом искр и мелких угольев. Прикрываясь руками и двигаясь у самой земли, он старался не упустить из вида Крайтера, уверенно пробиравшегося сквозь огненное пекло. Узкая тропка, которою он оставлял за собой, как будто смыкалась пред Тиефом, то упавшим суком, то пламенным вихрем. Задыхаясь от жара, припадая дышалом к самой земле, он готов был сдаться, но всякий раз внутри что-то толкало его двигаться дальше.

Ослепленный, выдохшийся и почти оглохший он выбрался на берег реки. От пламени пожара вода почернела, сделалась мутной и густой. Тиеф поднялся с земли, неровно шагнул раз, другой, запнулся и упал, угодив руками и головой в воду. Влажное и мягкое течение точно втягивало его, поглощало, но ему сделалось все равно. После нестерпимого жара, прохладная вода, пусть и гибельная, стала желанной. Вдруг его рывком отняли от забвения, и поставили на землю. Сквозь мутную пелену застилавшую глаза Тиеф угадал лицо Крайтера. Его рот нервно и широко раскрывался – он что-то кричал.

– На бревно забирайся! Я говорю верхом на бревно на это, скорее! – расслышал, наконец, Тиеф и растерянно заозирался, ища взглядом упомянутое бревно, но ничего кроме Теньеге не заметил.

– Какое?.. Бревно?

– Вот! – Крайтер нетерпеливо указал рукой на Теньеге. – Скорее, дружище, скорее!

Его слова, а главное беспокойный, встревоженный тон, подтолкнули Тиефа. Он неуклюже взгромоздился сзади Теньеге и навалился спиной на переплетенье землистых корней. Крайтер бултыхнулся в воду, погрузившись в поток чуть ли не по грудь, выволок бревно на течение и забрался на него сам. В руках у него появилось весло, и он энергично погреб вниз по течению.

– Теньеге, бревно, Теньеге, бревно, бревно, бревно, бревно… ­– машинально бормотал Тиеф, уставившись невидящим взглядом в спину Крайтера.

Мимо проплывал краснеющий лес. Тиеф если и видел его, то боковым зрением и понимал творящееся, лишь отчасти. Белая, подернутая отсветами огня спина Крайтера двигалась размашисто и быстро. Мерные всплески весла как будто отбивали ритм сердца.

– А ведь оно и впрямь в унисон бьется, – прошептал Тиеф и как будто очнулся. – Крайтер! Дай мне гребушу, я тебя сменю.

Крайтер оглянулся на Тиефа долгим странным взглядом, затем молча отдал ему весло, но… И свое же оставил при себе. Теперь они налегли вместе и бревно поплыло заметно быстрей.

Накреняясь то влево, то вправо, Тиеф изредка выхватывал взглядом голову Теньеге, ее застывшее, точно искусно вырезанное лицо. В спешной гребле оно то появлялось, то скрывалось за спиной Крайтера, то окуналось в воду, то снова всплывало над ней. Сперва Тиеф не обращал внимания на лик, но чем дальше, тем пристальней вглядывался в него, жадно ловя глазами каждый момент появления. Ему чудилось, будто в лице творились перемены. Неуловимые, тонкие как воздух. И вот, в один момент, когда лицо Теньеге вновь вынырнуло из-за плеча Крайтера, она открыла глаза и впилась в него ледяным, ненавидящим взглядом.

– Держись!!! – в тот же момент истошно возопил Крайтер.

Тиеф не успел даже испугаться. Река, вдруг оборвалась, низвергнув их в кромешный водопад.

* * *

Он  с криком вырвался из кошмара, но с жесткого ложа не сорвался – путы не дали. В тишине каверны его судорожное дыхание резонировало с сумасшедшим биением сердца и казалось, что это весла – их торопливые весла – шлепают по воде.

Внезапно раздался дробный топот, на стенах заплясали тени. Его окружила группа архисториков. Сколько бы Тиеф не вглядывался в их лица, Крайтера он отыскать не мог – того не было среди вошедших.

Тиефа освободили, но для того, чтобы привязать к длинной и толстой жерди. Ослабший и растерянный, он даже не пытался сопротивляться, а только продолжал с мольбою заглядывать в лица архисторикам.

Извилистым коридором они вынесли его в предрассветную прохладу и торопливо понесли прочь от пещер к четко означенной границе, за которой простиралось море песка. Архисторики молчали. Тиеф слышал только глухое шипение воздуха, всасываемого их дышалами, да расстроенный шорох с трудом передвигаемых ног. Наконец, процессия добралась до небольшого каменного островка. Здесь его руки и ноги привязали к двум вертикально вкопанным столбам, бросили, и он повис на веревках, как надломленный крест.

Стало тихо. Вслед за архисториками куда-то пропал и ветер.

– Крайтер… Ты ведь обещал…

Тиеф с трудом приподнял голову и посмотрел на далекую горную гряду над которой светлело небо. Там звезды уже померкли. Еще чуть-чуть, еще немного и первый луч солнца коснется земли, а тогда…

Глухой, басовитый рык сотряс всю округу. От этого длинного рокочущего воя затряслась под ногами земля, и Тиеф почувствовал, как его грудная клетка задрожала. Это был груху. Тот самый хозяин пустошей, которому его жертвовали.

Едва солнце взблеснуло над изломами гор, он явил себя. Груху вынырнул из песка, на долгое мгновенье заслонив извилистым телом разбуженное солнце. Древнее чудище, чьи размеры приводили в трепет, нырнуло обратно, взметнув океан песка. Над тяжелой пеленой поднялась его голова – огромная круглая пасть, ощетинившаяся рядами острых зубов.

Груху увидел свою жертву и, обратившись к небу, закричал еще сильнее и истовее. Затем он пронзил тучу песка и ринулся к Тиефу. С каждым ударом сердца груху не просто приближался, а вырастал до размеров едва ли сопоставимых с прежними. Он остановился шагах в двадцати от Тиефа, заслонив собою все небо. Чудовище задрало голову и очередной раз огласило пески своим тяжелым воем. Близкий крик едва не порвал Тиефа в клочья. Он оглох в глазах потемнело и только упрямое сознание не оставляло его.

– Крайтер, ты ведь обещал, обещал!..

Tat 25

Вдруг все прояснилось, и Тиеф опять увидел широкий створ неба, откушенный зубьями далекой горной цепи. Груху очутился несколько в стороне – он бился в кольцах на голом песке, вздымая тучи пыли. Громадное членистое тело сотрясало землю тяжелыми ударами. Груху рычал, но не торжествующе, как раньше, а сдавленно и резко. Он с кем-то боролся.

Тщась стряхнуть невидимого Тиефу противника, он совершенно выскочил из песка и покатился по пустыне, испещряя ее продольными следами. Потом груху разинул пасть во всю ширину и вгрызся в песок, ища спасения на глубине. Земля взбугрилась, прорвалась многочисленными гейзерами, но борьба на том не остановилась.

Чудовище вынырнуло на свет уже гораздо дальше, примерно там, где оно впервые появилось. Только сейчас взгляд Тиефа поймал то, что так досаждало великому груху. Это было едва заметное зернышко, сновавшее вокруг него с немыслимой скоростью. Заметить мизерного противоборца удалось только по шлейфу взбитого воздуха, который он оставлял за собой. Стремительные зигзаги неустанно втыкались в груху. После каждого такого выпада чудовище вздрагивало, изворачивалось, но никак не могло поймать шустрого врага.

С затаенным дыханием Тиеф наблюдал сражение, понимая, что на его глазах решалась судьба не только Ра, но и молодой Земли. Что именно этого многие-многие лета ждал Крайтер, а еще дольше Мудрец. Каждый из них был обречен по-своему и каждый по-своему связан с ним, с Тиефом. Они здесь из-за него. И за него же сражались.

Груху оставил попытки укусить врага, выпрямился колонной и замер, более не реагирую на молниеносные уколы. Все его тело ощетинилось несчетными чешуйками, заволновалось, отчего груху стал похож на столб жидкой грязи. Вдруг чешуйки разом выпрямились и прильнули к телу с такой быстротой, что всколыхнули ударную волну. Удары повторялись снова и снова – всякий раз, как противник совершал новый выпад.

Вслед за пульсирующим грохотом до Тиефа докатилась волна горячего воздуха, отбросившего его на привязанные конечности. Ветер принес рой жалящих песчинок, отчего все тело, будто загорелось. Тиеф зажмурился, стиснул зубы и задержал дыхание. Когда терпеть стало невмоготу, он открылся воздуху и понял, что напор ослаб.

Сквозь рыжевато-бурую мглу проклюнулось солнце. Мутное, неземное и такое желанное. Тиеф облизал пересохшие губы и посмотрел туда, откуда доносился гул борьбы. С каждым мгновеньем схватка обозначалась все ясней.

Извилистая громадина снова зарылась в песок, возводя и осыпая гряды барханов.  Тиефу чудилось, будто пустыня – это тонкая, натянутая кожа под которой копошится чудовищных размеров червь. На глубине он искал спасения, но спутался еще сильней. Теперь, задыхаясь от беспомощности и страха, он рвался наружу. Только земля не отпускала его.

Подземная кутерьма сдвинулась вправо и медленно приближалась. Песчаная завеса унялась совершенно, и теперь Тиеф видел сражение отчетливо. Он видел, как след груху искрился ветвями молний, видел, как сквозь трещины рвется лиловый огонь. Пламени становилось больше. Прорвавшись раз оно уже не терялось, а продолжало чадить сизыми клубами. Тиефу подумалось, что этот огонь и есть тот самый незримый противник. Что он проник внутрь твари и теперь жалит ее изнутри.

Наконец груху, с жалобным, протяжным воем вырвался на поверхность, рухнул  грудой огня и затих. Он походил на гигантскую личинку, вынутую из уютного дупла и облитую горящим маслом. К небу, вслед за дымом, понеслись обрывки лилового пламени. Но огонь не отлетал к небесам вместе с дымом. Поднимаясь на определенную высоту, лоскуты пламени выстраивались в какую-то высокую структуру. Пустошь будто бы накрывал невероятно сложный мерцающий костер, обрастающий тонкими деталями от восходящего огня. Кое-где проблески вспыхивали ярче солнца, а где-то рябое полотно истончалось в дырявую черноту.

Дым иссяк. На всклокоченном песке осталась только уродливая гора пепла. О дыме напоминал лишь запах горелой плоти и, конечно, огонь, раскинувшийся над головой всеохватным шатром. Чем дольше Тиеф смотрел на него, тем больше деталей видел. Особенно четко вырисовалась линия, изгибами делившая небесный костер надвое. Почти в самом центре купола эта черта раздваивалась, образуя некоторое подобие вытянутого острова… Тиефа вздрогнул. Перед ним, во всей своей широте, развернулся тот самый горящий лес. Извилистая линия – это река, очерчивающая злополучный островок Теньеге. Он точно видел отражение сна, более не являясь его частью и не имея возможности хоть как-то повлиять на происходящее. Напрягая глаза до рези, он всматривался в изогнутую латку острова. Там все закончилось. Или началось?

Тиеф ничего не понимал. Ему казалось, что он – теперешний созерцатель разворачивающейся картины – не настоящий, а подлинный он там, в небесах. Сознание невольно выстроило цепочку, приведшую его к жертвенному алтарю, но он усомнился, являлись ли эти воспоминания подлинными...

От пламенного острова отделилась маленькая белая точка и поплыла вниз по реке. Следя за ее движением, Тиеф, как наяву, видел себя и Крайтера верхом на Теньеге. Чувствовал брызги воды на лице, твердый отросток корня за спиной и то усилие, с которым он налегал на гребушу. Припомнилось, с какой жадностью он вглядывался в застывшее лицо Теньеге, и как все оборвалось с его пробуждением.

– Не смотри на нее! – внезапно для самого себя закричал Тиеф. – Греби, не смотри не нее! Греби! Греби!

* * *

Он устал, вымок и глядел в лицо Теньеге с какой-то надеждой на облегчение. Вдруг Тиеф встрепенулся.

– Нет, не смотреть, не смотреть на нее. Грести! Грести дальше! – он покрепче стиснул рукоятку гребуши. – Не смотреть и грести, не смотреть, не смотреть…

* * *

Достигнув края огненного шатра, точка не опрокинулась вниз, как случилось с ним, когда он был частью пожара, а вырвалась за его пределы, в пустоту. Тиеф нервно сглотнул. Он задрал голову, насколько хватило шеи, но точка продолжала уходить из зоны видимости. Она улетала тихой кометой, оставляющей за собой мерцающий шлейф реки, от которого, как от живительной лозы, расползались веточки зеленого леса.

Купол огня потускнел и из него посыпался пепел. Пушистые хлопья тихо падали на землю, устилая истерзанный песок черным снегом. Но Тиеф не видел пеплопада. Все его внимание захватила маленькая белая точка и оставляемый ею след.

Он отчетливо видел реку, вырвавшуюся из огненного шатра. Видел водную рябь, узкий берег, лес и даже зеленоватые огоньки созревающих плодов. Все небо постепенно затягивал ландшафт, пригрезившийся в недавнем сне. Виднелись уже и осколки гор, но не тех, что встречали вместе с ним рассвет, а других – давным-давно закатных. Все небо как-то исподволь, точно замерзающая лужа, преобразилась в землю, и он созерцал ее с небес.

Тиеф посмотрел на запорошенную пеплом землю, но вместо нее увидал ночное небо. Выпавшие хлопья слились в сплошное покрывало, испещренное россыпью холодных огней. Даже виднелась небесная дорога – продолговатое скопление звезд, знакомое с ростовства.

Тиеф вздохнул и закрыл глаза. Его посетило чувство покоя, как тогда, когда он впервые познал Мудреца, утонув в нем. Но если тогда покой казался избавлением от сует, то сейчас ему было покойно от их разрешения. Он закончил свой путь, а не закрыл на него глаза. Все его мысли и чувства выровнялись, остановились. Было удивительно тихо и спокойно. «Это и есть смерть?» Тиеф попробовал шевельнуться, но не смог. Он чувствовал свое тело, заточенное в чем-то темном.

Вдруг над головой тихо треснуло и стало чуточку светлей. Звук повторился, потом еще и еще: его вместилище кто-то аккуратно обстукивал. Он пошевелился еще раз и почувствовал себя… Живым.

– Вот он, наш новый малыш, – услышал он голос и тут же узнал его. Это была она… Она.

Его вынули из узкого кокона и подняли высоко надо землей. Вокруг, на зеленой от сочной травы поляне, сверкали макушками шустрики. Они непрестанно щебетали, показывали на него ручками, а он, ничего не понимая, лишь смотрел на них с затаенным счастьем.

* * *

– Все, – выдохнул Крайтер и с отвращением метнул в воду гребушу, будто отбросил мерзкую гадину. – Вырвали.

Дышало Тиеф пересохло, грудь раздулась и мелко дрожала – он чрезвычайно устал и с облегчением откинулся на корень, ставший вдруг таким удобным. Немного отдышавшись, он вынул из воды одну ногу и осмотрел ее. Нога сильно набухла. Тогда он аккуратно вытащил вторую и поставил ступни на бревно просохнуть.

– Где мы, Крайтер? – спросил Тиеф, озираясь по сторонам. Пылающий лес остался позади, и теперь они плыли мимо густых лиан. – Это сон?

– Да, это было сном. Несколько минут назад, да сто раз к ряду. Кошмар! Кошмар. Я устал, Тиеф, очень устал. Ты ничего не помнишь, для тебя этот сплав как в первый раз, а я уже вымотался.

– Я что-то слышал. Голос внутри меня он приказал мне не смотреть на Теньеге.

Крайтер резко обернулся.

– Что? Что тебе сказал голос?

Тиеф повторил, но с уверенностью, что товарищ и в первый раз отчетливо расслышал.

– Вот значит как, – он усмехнулся. – Если б я знал, что все заключалось в тебе, то не карячился б раком столько времени.

Он отвернулся назад, опустил плечи и затих. Вся его фигура выразили крайнюю усталость. И хотя Тиеф ничего не понимал, тревожить товарища сейчас, он не решался. Вместо этого он решился выглянуть из-за его спины туда, где всю дорогу манил к себе лик Теньеге. В голове до сих пор звенел тревогой внутренний голос, призвавший не смотреть.

Тиеф осторожно высунулся из-за плеча Крайтера так, чтобы застать лицо не целиком, а только краешком. Но лицо пропало. Вместо него обнаружился голый ствол дерева, хоть и причудливо сморщенный, но самый обыкновенный.

Получается, что Крайтер выкорчевал совсем не Теньеге, а простое дерево и, что весь тот кошмар ему только привиделся. Впрочем… Откуда взяться было пожару? И уголек малыша! Уж это отчетливая деталь никак не могла ему причудится. Он видел, он чувствовал… Тиеф осмотрел грудь, но в свете звезд разглядеть чего-либо не удалось. На ощупь же она была такой, как и всегда.

Пришедшее, было, спокойствие, начало исподволь улетучиваться. Тревогу привносила каждая мелкая деталь, запечатленная воспоминанием. Он помнил все, каждую черточку, но не находил подтверждения или следов произошедшего наяву. Или именно то было сном, а это и есть доподлинность?

– Крайтер, – тихо позвал он, – где мы?

– Были во сне. А теперь… Не знаю где мы теперь, – ответил он сухо и не оборачиваясь. – Где-то у границы предела и скоро пересечем его. Это все, что я знаю.

Помолчали. Тиеф чувствовал, как раздражен его товарищ, но не мог понять истоков его досады.

– И что мы будем теперь делать?

– Не знаю я, не знаю! – вдруг взорвался Крайтер и повернулся к нему всем корпусом. – Я не знаю, что мы теперь будем делать!

– И в том моя вина?

– Нет, нет, прости… Я просто и вправду не знаю, что нам делать дальше.

Тиеф молча ждал, когда Крайтер заговорит вновь и он заговорил, устало, бесцветно, как бы рассуждая с собой.

– Я слишком долго пробыл в мире Ра, так долго, что уже и забыл о том, что есть другой, что есть настоящий свет. За пятьдесят лет я стал его частью, привык мечтать, как вырвусь из него. Привык… И вот, свершилось. Я на пути к свободе, но не знаю, что мне делать с ней. Я ни грамма, ни одной минуты не думал о том, что буду делать, когда тут все будет кончено! И знаешь почему? Знаешь?!. – он махнул рукой и, было, разгорячившись, вновь поник. – Я большой трус, Тиеф. Думать о ней для меня невыносимо и… Поэтому я делал вид, что внешнего света не существует. Что есть пустоши. И знаешь, это сработало. За годы я приучил себя к мысли, будто ничего кроме Ра нет, а если и есть, то родится по хлопку, – вдруг он звонко хлопнул в ладоши. – Вот. Сейчас все и рождается. Посмотри кругом. Посмотри, Тиеф. На твоих глазах рождается свет.

Тиеф последовал совету, обвел глазами окружение, но в пейзаже ночного леса решительных изменений не уловил. Все так же тихо плескалась вода об узкий берег русла, так же неспешно, словно в какой-то задумчивости, покачивались деревья…

– Нету ничего снаружи потому, что меня там нет, – с расстановкой произнес Крайтер. – Да и наружи этой быть не может. Бытие только там, где я. Я есмь бытие.

С удивлением Тиеф понял, что его друг сильно изменился. Долгое заточение внутри Ра повлияло на него, на его сознание куда как сильнее, чем он мог себе предполагать. Прежний Крайтер не то чтобы не говорил подобных, в высшей степени странных речей, он даже намеками их не касался. Он есть бытие…

– Крайтер, что случилось с тобой? Почему ты так странно говоришь?

– Я имею право так говорить, ведь я постиг вседозволенность. Все возможно, друг мой. Пространство вокруг тебя это лишь набор воздействий. Совокупность чувственных посылов, заставляющих тебя, как умозаключающего, поверить в существование окружающего мира. Твой сон, твой побег, твое пробуждение на пустошах и теперешний сплав вниз по реке – выдумка. Но не для тебя. Для тебя это самое настоящее, самое доподлинное, что может быть, – тут Крайтер придвинулся к нему ближе и тихо, почти шепотом заключил: – Так вот. Это все я.

Он отодвинулся назад и, как будто не совершал откровений, продолжил:

– Подкупает убедительность диалога с внешним воздействием, вот что. Его естественность. Но что естественно, спрашиваю я тебя? Будь трава не зеленой, а черной, небо не голубым, а в клеточку. Да будь хоть банан вместо головы, ты бы принимал это за самую настоящую подлинность, не зная иного! Сознание легко запутать, сбить с толку. На самом деле мы не знаем ни разума, ни материи. Все это ерунда. Есть только ощущения – идеи не сложнее образов. Ты есть то, что ты помнишь. А помнишь ты то, что чувственно пережил. Яркость ощущений, их осязаемость вводят в заблуждение, заставляя поверить в реальность окружающего мира. Но это все там, – он неопределенно указал пальцем вверх. – Там, хе-х, в «реальности». А здесь можно все. Главное выработать метод.

Металлический диск засверкал в руках Крайтера, ярким отражением звезд. Он помолчал, как бы обдумывая сказанное, и продолжил уже бодрее.

– Мудрец поверил в то, что погиб. Я показал ему неизбежность гибели, подвел к черте, так сказать. Сделать это оказалось не просто, на это потребовалось уйма времени, но… Я таки изменил его. Подменял простые идеи, воспоминания и мысли на нужные мне. Его разум отождествился в угоду моим трансформациям. Я бы покончил с ним раньше, но… Срезая наслоения памяти Мудреца я наткнулся на нее. Глубоко сокрытую, беспощадно подавленную Теньеге. Это была не она, в ее подлинной форме, а воспоминания о ней. Их-то я и дерзнул вытащить на свет.

– Она жива?

– А ты жив? Здесь и сейчас, Тиеф, ты только воспоминание, личность связанная комплексом запечатленных идей. Чувствуешь ли ты себя таковым? Или все-таки поручишься, что жив?

– Я думаю.

– Вот! Ты способен оценить себя как личность и за это имеешь право считать себя живым. Не просто живым, а сознательным. Со-знательным, понимаешь? Без других, таких же, как ты, тебя бы и не было таким, каков ты есть. Так вот… У Теньеге сейчас нет никого, кроме нескольких уцелевших козявочек. И она начнет с ними все заново. В том сгустке генизы Ра, который мы покидаем.

–Но ведь если Мудреца больше нет, то и все Ра, что его составляли тоже погибли?

Крайтер пожал плечами.

– Да, это так.

– Ты убил их...

– Очистил, Тиеф. Они, как мелкие идеи, составляющие тебя, составляли Мудреца как сознательную личность. И кстати весьма прескверную! Так что не жалко. Зато у Теньеге будет второй шанс. Да, ей досталась не гениза планеты, но и не в размерах дело. Дело в качестве. Вон, наша Вербария просуществовала долго, но так и не разродилась кем-то подобным, а здесь – жизнь! Да еще какая! – Крайтер замолчал, поджал губы и повернулся к Тиефу спиной, оставляя того наедине с растрепанными мыслями.

Мудреца больше нет, Теньеге жива и одарена возможностью повторить свой путь, но... Что-то решительно тревожило Тиефа. Не то чтобы он горевал по истертым Ра – иначе Мудреца одолеть было невозможно. Да и теперешняя судьба Теньеге его скорее утешала, чем печалила. Его беспокоили слова Крайтера о сущности бытия и его роли во всем. Тиеф знал, насколько могуч его товарищ, но каковы же его истинные возможности если он может изменять действительность? Если он смог воскресить мать Теньеге. И вот, после учиненных свершений, Крайтер не знал, что делать дальше. Легкий озноб пробежал по спине Тиефа, он поежился и подобрался сильнее, чтобы согреться.

– Где-то там, Тиеф, в конце реки, – вдруг не оборачиваясь, заговорил Крайтер ровным, немного грустным голосом. – Меня ждет она. Я знаю, что она меня будет ждать хоть сто лет, хоть тысячу. Но… Она ли меня дождется? Будет ли это все та же Разиель, которую я помню? И меня ли она будет ждать? Я боюсь, Тиеф, что мы потеряны друг для друга. Слишком долго в разлуке. Слишком. Я боюсь этой встречи. Всякий раз как вспоминаю о ней, у меня начинают поджилки трястись. А я не могу не думать о ней и оттого постоянно живу в страхе. И не знаю, что мне делать.

Тихий мягкий голос убаюкивал Тиефа. На мгновение он прикрыл глаза, погрузившись в сладкую дрему, но тут же встрепенулся, устыдившись сонливости. Окрестности реки переменились. Пропал лес, звездное небо тоже пропало… Они плыли в кромешной тьме, но уже не по реке, а в открытом пространстве. Тиеф растерянно закрутил головой силясь высмотреть хоть какой-нибудь ориентир, и вскоре ему это удалось. Маленькая сверкающая точка ровно по курсу прежнего движения. Она приближалась. Стремительно приближалась.

– Я не стану менять Землю, – Произнес Крайтер, когда свет от точки вытянулась в линию горизонта. – Пусть. Пусть на ней все идет своим чередом. Ни ради себя, ни ради Разиель. Главное, чтобы у Сейвена все получилось.

Горизонт раздвигался вширь и вглубь, заполоняя все ярким светом. И только они, как досадная соринка, плыли в неизвестность.

Tat 26

Холодный дождь смешал небо и землю. Он лил давно и, с наступлением сумерек, только усилился, обратив хвойный лес в сырую, густо пахнущую яму. Под ногами хлюпало, вода ручьями стекала с промокших шкур, уже совершенно не защищавших от влаги. Крайтер шел уверенно, без ошибок прокладывая путь меж деревьев. Тиеф же и зги не видел. Он просто следовал за чавкающими шагами, стараясь не отставать.

Последний раз они видели людей три дня назад, когда набрели на стойбище у речной отмели. Человек тридцать не более. Все, как один, отнеслись к чужакам с подозрением – редко когда встретишь путников, шествующих по диким местам налегке, да еще и вдвоем. Завидев недружелюбный блеск в глазах вожака, Крайтер не стал просить ночлега, а только спросил, в какой стороне Тетретье. Предводитель племени молча указал рукой дорогу, не опуская ее до тех пор, пока странники не скрылись из виду.

И вот они шли. Третий день без еды, сна и отдыха. Впрочем, отсутствие оных на вред им не шло. Сгинуть от голода или усталости они просто не могли. Если бы, конечно, того не захотел Крайтер. Тиеф частенько ворчал, что сытный ужин и теплый ночлег вряд ли повлияли бы на генизу Земли, на что Крайтер шевелил усами, сопел, но яств из воздуха не кудесил. Почему – догадаться было несложно. Еще до пересечения границы генизы Земли, он зарекся ничего не менять и ни во что не вмешиваться.

Деревья поредели и вскоре товарищи выбрались на опушку. Вдалеке брезжил свет. На фоне сплошной мокрой темени вырисовывалось неровное оранжевое пятно, слабое и трепещущее. Очевидно пещера, внутри которой укрылась другая община.

– Зайдем? – с надеждой спросил Тиеф, ощутив, насколько потяжелела от дождя его борода.

– Давай попробуем, – немного помедлив, ответил Крайтер. – Дорогу уточнить бы… Пятьдесят на пятьдесят, что прогонят. И семьдесят на тридцать, что побьют.

– Все же неплохие шансы, – пожал плечами Тиеф. – Стоит рискнуть.

– Да, пожалуй, что и впрямь, стоит.

По холодным туманным лесам они бродили уже шестой месяц. Срок, в сущности, маленький, но и за него Тиеф успел познать тяготы быта землян. Сложнее всего было с пищей и ночлегом. Часто приходилось голодать целыми днями, а спать на деревьях, чтобы не соблазнять хищное зверье. Поначалу они просто брели наугад, но, повстречав первое дружелюбное селение, обрели цель. Тетретье. Вот уже месяц они шли именно туда.

Из любопытства или скорее от скуки Крайтер обучил Тиефа счету. Теперь он, всю жизнь незнакомый с цифрами, мог довольно умело вычитать и складывать, знал, сколько единиц в тысяче, какой длинны его локоть и сколько дней должно пройти, чтобы вернулась луна. Математика нравилось Тиефу все больше и больше. Что ему не нравилось, так это теперешний облик. Впрочем, он мало чем отличался от истинного вида Крайтера или любого другого вербарианца. Разве что гораздо ниже, волосатее и грубее. Вяще прочего бесила длинная бородища. В сухую погоду с ней, конечно, теплее, но погожие дни можно было сосчитать по пальцам…

Они выбрались из подлеска и, не скрываясь, направились прямиком к пещере. Чем ближе они подходили, тем явственнее ощущался запах жареного мяса – община явно готовила ужин.

До грота оставалось несколько шагов, как Тиеф, влекомый соблазнительным ароматом, налетел на спину Крайтера, вдруг резко остановившегося.