Текст книги "Приключение Шекспира"

Автор книги: Жан Поль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Подоспела Диз и, в свете фонаря, привязь, действительно, обратилась в металлический, свитый из тысячи проволочек трос. «Нечестно». Сейвен почувствовал как у него в буквальном смысле опустились руки. «Эта гиблая тварь нас не отпустит. Ни за что не отпустит».

– Проклятье! – выругалась Диз и скрылась под пологом. Через квик или того раньше он вернулась с внушительным топором. – Руби утку!

– Кого?!

– Швартовую утку руби, кретин! Она из дерева, руби скорее!

Сейвен размахнулся, ударил раз, второй, третий… Топор оказался на редкость острым, так, что после четвертого удара древесина крякнула, хрустнула и злополучная утка оторвалась. Темный остов «Тольеро» все это время волокущий их за собой, резко ускорился, оставляя беглецов далеко позади. Тяжело дыша, с топором в руках, Сейвен провожал его взглядом, точнее те немногочисленные фонари, что обозначали контур корабля. Вдруг раздался жуткий треск, точки-фонарики потеряли форму и один за другим, сгинули в морской пучине.

– Рифы! – услыхал он рядом уставший голос Диз. – Корабль не просто утонул, он разбился. Наверное, где-то здесь островная гряда.

«Хорошо хоть ветер послабел, а то бы и нас размозжило». Сейвен сглотнул, отер саднивший болью рот и только сейчас почувствовал, как сильно замерз. Он нырнул под полог, достал еще один фонарь, скрутил с него колпак, выставил фитиль подлиннее и зажег. Быстрое, трепещущее пламя ярко осветило нутро шлюпа, разбрасываясь по углам черными тенями. Стало еще ярче – Диз проделала со своим фонарем то же самое, воткнула его в штатив и принялась скидывать с себя мокрую одежду.

Дождь не стихал, продолжая монотонно бубнить по брезентовому шатру. Внутри шлюпа стало тепло и даже сухо, отчего развешанные вещи быстро подсыхали, но одеваться все равно не хотелось. Время от времени Сейвен подливал масло в лампы и следил за прогаром, подкручивая фитили по мере надобности.

– Чудное путешествие, Сейвен, – призналась Диз, когда он вернулся к ней на импровизированное ложе из парусиновых свертков. – Никогда бы не подумала, что близкое знакомство с тобой заведет меня так далеко.

После крушения корабля, их перестали заботить угрозы океана. Они даже не заговаривали о том, что будут делать, когда наступит рассвет. Все, что им оставалось – просто ждать солнца, а это они понимали и без лишних слов. «Ждать. Ждать и надеяться, что кончим мы все-таки днем».

Но одна мысль, беспокойная, назойливая мысль тяготила Сейвена. Наклюнулась она сразу, как Диз предложила сбежать с корабля. Если в первое время идея носила неясный характер догадки, какого-то предчувствия, то теперь обрела форму. И облик ее пугал.

– Диз мне... Мне кажется... Мне кажется, что теперь мы должны умереть. Так она впустит нас как... Как что-то настоящее.

– Я знаю, – тихо ответила Диз, и Сейвен почувствовал ее трепет. – Я знаю, но… Не хочу. Мне страшно. Ведь меня может не стать. Совсем, понимаешь? Как раньше. А я хочу жить. Жить с тобой…

Сейвен похолодел. На мгновение он даже перестал дышать, явственно ощущая, как сердце колотиться в груди точно бешеная крыса в бочке. За чередой событий, за естественностью Диз он совершенно позабыл, кем она являлась на самом деле и что... «Что там, далеко на Земле есть она другая. Она настоящая. К которой я обещал вернуться». Он скрипнул зубами и зажмурился так, что слезы мученья навернулись на ресницы. «Нет, так нельзя». Он открыл глаза, сглотнул горький комок и постарался расслабиться. «Так нельзя. Я ведь не для одного себя».

– Это еще неизвестно, – проскрипел он в ответ. – Разиель и маленькая Айро существовали ведь. И не в Вербарии, а в действительности даже. С чего тебе исчезать?

– Верно, – сквозь паузу ответила Диз ровным, усиленно ровным голосом. – Возможно, что ты и прав. Выбора у нас ведь все равно нет, верно?

Как бы соглашаясь Сейвен кивнул, но про себя усомнился. «Можно было бы мыкаться в замкнутом пространстве и сохранить тебя. Но тогда Айро сожрет Вербарию. Подчистую сожрет». А вот об этом думать не хотелось совсем. Но он и не думал. Воображение само подносило картины будущего. Большое спелое яблоко, что начинает гнить изнутри. Сначала янтарные семечки, потом пластиночки, мякоть… А он, как белый червячок, точит эту гниль, точит слепо, точит жадно, но, в сущности, гоняется за своим хвостом. Чудесный плод сморщился, одряхлел, на его поверхности проступили гнилостные пятна. Они складывались в гигантские, гротескных фигуры, бугрились бредовыми идеями пожирательницы сущего. Мо’роки, вытянутые в континенты, пыхтели, сопели и грызли друг друга почем зря, даже не ведая про существование Сейвена. Вскипали и сохли моря стылой крови, рождались новые континенты-чудища, один безобразнее другого...

Мороз пробежал по коже. Сейвену показалось, что он задыхается, что он уснул, и видит противный, скользкий сон. Вязкое, черное впечатление тлена пробрало тоскою до самых основ. «Я сплю?!» Со сдавленным выдохом он распахнул глаза и вздыбился на ложе, инстинктивно выбросив пред собой руки, точно силясь защититься от чего-то.

Фонари доедали последнее масло и их, некогда, ровный, теплый свет трепетал первобытными факелами. «И впрямь уснул. Как будто по-настоящему». Сейвен вытер ладонью испарину со лба, глубоко вздохнул и поднялся. Одну лампу он потушил совсем, а в другую вылил остатки масла, подкрутил фитиль. Нутро спасительного шлюпа вновь предалось теплоте и уюту. Но что-то было уже не так, чего-то явственно недоставало… «Качка. Шлюпка сидит как влитая». Он был готов поклясться, что прежде чем его угораздило вздремнуть, шлюп раскачивали волны.

Аккуратно, стараясь не шуметь, Сейвен пробрался к носу суденышка, отогнул полог и выглянул наружу. Серое утро застыло в туманной дымке. Дальше пяти-шести шагов ничего не было видно, впрочем... Впрочем, обзора хватало, чтобы изобличить неестественно статичную воду. Подобрав случившийся рядом топор, Сейвен перегнулся через борт и потыкал им в застывшую волну. Топор звонко брякнул и даже как будто высек искру. Немного поколебавшись, Сейвен все-таки решился и прыгнул за борт. Окаменевшее серое море выдержало его без видимых усилий. «Оно бы, пожалуй, и гору выдержало».

Вдруг из тумана вынырнуло заспанное и слегка недовольное лицо Диз. Бегло ознакомившись с ситуацией, она хмыкнула, почесала бровь и изрекла:

– Пойдем, сперва перекусим.

Перекусили сухарями, запивая их слегка протухшей водичкой из бутылки, случайно отыскавшейся под одной из лавок. Сквернее завтрака Сейвен припомнить не мог. Сие обстоятельство складывалось не столько из скудости запасов, сколь из натянутого молчания. Они оба знали, что пойдут, ведь никакой альтернативы не было и быть не могло. «Можно, конечно, остаться здесь и подохнуть от жажды и голода, но кого устроят такие перспективы? Уж точно не Диз».

Покончив с гнусными кушаньями, они выбрались наружу и, уже было собрались идти куда глаза глядят, как Диз попросила обождать ее с нарник и скрылась в чреве шлюпки. Она вернулась раньше обещанного, принеся с собой запах дыма.

– Последний мост, он самый прочный. Последний мост – мы и его сожжем, – возвышенно, с толикой грусти продекламировала она, глядя на то, как густой дым вытаскивал из щелей первые языки пламени.

Досматривать, как сгорает шлюпка они не стали и просто, взявшись за руки, побрели туда, куда смотрел охваченный пламенем нос. Однажды Сейвен все-таки оглянулся, но в туманной завесе увидал только размытое пятно огня, олицетворившее собою пожар.

Шли долго, неопределенно долго. «А долго ли?» Молчание, застывшее между ними, вполне могло растянуть пройденное время. Раз или два Сейвен порывался что-то сказать, но в последние мгновенья прикусывал язык и лишь чуть крепче сжимал ладонь Диз, ощущая ее ответное пожатие.

Взошло солнце и туман истончился в сизую дымку, а затем вовсе пропал. Взору открылась бескрайняя даль застывшего моря. Твердая, точно оледеневшая вода под ногами ничем не отличалась от воды настоящей. «Разве что по ней можно ходить». А в остальном… Покатые, кое-где подернутые ресничками бурунов, волны сменяли друг друга холодно и монотонно.

– Как ты думаешь, Сейвен, где мы сейчас? – вдруг нарушила обоюдное молчание Диз. – Куда мы идем?

– Я не знаю, – честно признался он. – Напоминает болота, только еще скучнее. Если это так, то, думаю, мы в пограничном состоянии. Где-то между Айро и Теньеге. А идем, ну… Выбрали направление и идем. Может, и выберемся куда-то.

Немного помолчали.

– Диз, хочешь я… Я верну все назад. Вернусь на остров, и мы попробуем снова? Попробуем отыскать другой путь, подумаем еще немного.

– Нет уж, – вздохнула она в ответ. – Пока мы будем думать, Айро доест Вербарию и тогда выбираться станет некуда. Знаешь я… Я обдумала свое положение. Все не так уж и плохо, на самом деле.

– Диз…

– Нет, я серьезно говорю. Я ведь только воспоминание. Взяла напрокат ее жизнь и попользовалась немного. Тем более, я останусь собой, точнее я вернусь к себе, когда все кончится, правда? Просто не буду помнить всего, что тут произошло с нами, но зато буду помнить другое, то, что случилось без тебя на Земле. Может в действительности времени прошло совсем немного и она даже не успела соскучиться. Но ты ведь расскажешь ей? Расскажешь обо мне? Как я хорошо себя вела и как я… Как мы…

Голос ее дрогнул, пресекся. Она высвободила руку, закрыла ладонями лицо, остановилась, и плечи ее задрожали. Глядя на нее, Сейвен был готов вырвать себе сердце.

– Нет, нет, – он обнял ее, почувствовав горячие слезы на своем плече. – Нет, ты никуда не денешься, все будет… Хорошо. Мы вернемся, вернемся вместе, я обещаю.

Он продолжал что-то лепетать, все меньше связывая слова и все больше поверяясь чувствам.

– Нет, любимая, нет. Это все не так, это все неправда. Нет тебя другой, и никогда не было. Ты одна, ты единственная. То все сон, вот действительность. И не нужно больше ничего. Это все так. Все образуется. Это все ничего…

– Обещай мне одно, – набухшим от слез голосом, наконец, оборвала его Диз. – Что ты не вернешься за мной. Чтобы ни случилось, ты больше не вспомнишь меня и вернешься к ней, к той единственной.

– Диз, Диз, Диз… Ты не исчезла ты здесь, вот. Зачем забывать? Зачем обещать…

– Отпусти меня, Сейвен. Я знаю, тебе больно, не меньше моего, но… Где мое место? Если все образуется, если все кончится хорошо, где окажусь я? Навсегда останусь тенью? Или подсижу себя же настоящую? Нас не может быть дважды. Это невозможно!.. Невозможно… Невозможно…

Она продолжала повторять, сопровождая каждое слово легким, бессильным толчком кулака в грудь Сейвена. Наконец, Диз утихла, зарылась лицом в его рубашку, но все еще продолжала всхлипывать редко и беззвучно. Сейвен гладил ее по волосам, целовал, и сам едва сдерживался. Он не чувствовал слез, проглоченный комок провалился куда-то в желудок, и теперь бессильная, сдобренная тоскою ярость закипала внутри. Хотелось заорать погромче, взять увесистый предмет и крушить им все подряд.

– Пойдем, пойдем вон там присядем, – скрепившись, мягко, но настойчиво, отлучил он Диз и подвел ее к высокой волне.

Они уселись на покатый вал так близко, как могли. Обнялись и молча смотрели как подзенитное солнце искрит и оживляет застывший океан. Буруны и вгибы напоминали дюны сине-зеленого песка, однажды очень сильно нагретого и оттого схватившегося блестящей коркой глазури. Бескрайний простор, особенно сейчас, когда небо истончалось до синих полутонов, у горизонта смыкался. Казалось, что они угодили на дно гигантской полусферы, эдакой планетарной игрушки, игрушки позабытой и оставленной на солнце у окна. Вот только… Сейвен прищурился. Ему показалось, что вдали, там, где с трудом различался переход от океана к небесам, чернела какой-то разлом, кривая трещина. «Поломанная игрушка. Ну, вот, кажется и все».

Мелкая дрожь разбила Сейвена, он поднялся на ослабевшие вдруг ноги и устремил взор туда, где виднелась трещина. Вслед за ним поднялась и Диз, кажется, вполне упокоившаяся и овладевшая собой.

– Там есть что-то, – проговорила она ровным, несколько озабоченным тоном. – На черту похоже. А ты что видишь?

– Рубеж, – выдавил из враз пересохшего горла Сейвен. – Последний.

– Ну и слава хранителям, – Диз вытерла пальцами глаза, поправила прическу и одернула уже изрядно натерпевшееся платье. – Пойдем, мой милый. Незачем больше тянуть.

Этот последний отрезок Сейвен прошел как в чаду, как в обреченном тумане. Он замедлял шаг, нарочно спотыкался, надеясь в сердцах брякнуться и поломать ногу. И все молчал. А Диз напротив, постоянно говорила, казалось, даже не замечая, что ее почти не слушали. Воспоминания, смешные и грустное; надежды, пустые и сбывшиеся; чувства, сокровенные и открытые… Она точно пела свою последнюю, предгибельную песнь, упиваясь каждым словом, как сладким вином.

Сперва разлом совсем не увеличивался – оставался прежней едва различимой черточкой, тем самым несколько обнадежив Сейвена. «Вдруг будет как с лесом на болотах?» Но в скором времени он распластался вдоль горизонта бездонной пропастью и, с каждым шагом, становился все шире и глубже, погребая на дне надежды Сейвена.

И вот, они, взявшись за руки, стояли на краю бездны. Противоположного края не существовало. Они точно подобрались к границе мироздания. Отвесный край простирался влево и вправо настолько, насколько хватало взгляда. «Идти вдоль кромки? Нет… Она не пойдет».

– Пришли, – выдохнул он, продолжая неотрывно смотреть в пропасть.

Ему припомнилось, что однажды он уже так стоял. «С Разиель, на горбу мертвой Вербарии». Тогда он еще не знал, чего предстоит коснуться, через что предстоит пройти. Тогда он преисполнялся надеждами и собственным могуществом. «Ну, а как теперь? Где вся твоя сила? О, хранители, в чем же сила, если я не могу сохранить ее!» Слепой в неведении. Он и сейчас не знал, как все обернется.

– Поцелуй меня, – тихо прошептала Диз и потянулась к нему сама.

Они слились воедино, так, как возможно только среди крепко влюбленных. Глаза закрылись сами собой, объятья сжались крепче. Сейвен чувствовал биение ее сердца, как свое, и именно сердце, а не что-то еще, сказало ему, когда они качнулись в пропасть.

* * *

– Смотри, смотри, он еще шевелится! – мальчишеский резкий голос сопровождался беспорядочными тычками палки то в бок, то в грудь, то в живот.

Сейвен застонал, пошевелился и с усилием приоткрыл глаза. Яркий солнечный свет пробивался сквозь широкие листья пальм, где-то в ногах шумел прибой, а дальше прямо над ним – голоса растревоженных детей.

– Он очнулся! Скорее, бежим домой! Мама! Мама!

Дети убежали, оставив Сейвена одного. Обессиленный он перевернулся на живот, с размаху зарывшись лицом в песок. Выдохнул, зашелся кашлем и снова перевернулся. Внутри него, точно росло что-то, причиняя острую, нестерпимую боль. Сдавленный, хриплый стон вырвался из его горла, судорога изогнула дугой все тело, вытянула до предела одну единственную невидимую струну. Теперь боль не просто ворочалась где-то под желудком, а растеклась до кончиков ногтей, до самого последнего волоса. Он заметался по песку, выгибаясь и скручиваясь, как червь на солнцепеке. Взгляд помутнел, багряные пятна окрасили светлый день… В голове промелькнула мысль, что это агония...

Его вырвало черной, вязкой жидкостью. Густая, как масло блевота изливалась тугим, долгим потоком, привнося несказанное облегчение. Задыхаясь, Сейвен приподнялся на локтях и стал крутить головой по сторонам, выискивая кого-то взглядом. «Кого?.. Кого?!» А рядом действительно кто-то был. Он стоял рядом у его головы, темный, скользкий, там, где только что была мерзкая черная лужа.

– Я говорил, что ты бездонно глуп, репликант Сейвен. Глуп и банально предсказуем. Думали, что перехитрили? Думали, я буду просто ждать? И забыли обо мне. А я следил за каждым вашим шагом. И вот, ты и твое воспоминание, проторили мне дорогу.

– Сейвен! – донесся до него далекий крик. – Сейвен!

– Смирись, – черный и склизкий, как тысяча кошмаров, Атодомель присел на корточки, приподнял ему голову за волосы и заглянул в глаза. – Для тебя и для нее все уже закончилось.

 И вдруг он исчез. На мгновение пространство омрачила черная вспышка и Первого не стало.

– Сейвен! – крик становился ближе. – Это я!

Он привстал, покачнулся и криво сел. Его все еще мутило, но уже далеко не так. С каждым глубоким вздохом состояние налаживалось и к моменту, когда кликавший его голос приблизился вплотную, он уже стоял на ногах.

– Мама?

– О, Сейвен! – Теньеге обняла его, не скрывая слез. – Ты вернулся! Мальчик мой, он вернулся!

– Мама… Мам. Теньеге, постой! – он отстранил ее, но увидав вблизи ее счастливое лицо, не сдержался сам и сильно обнял ее. – Я очень рад тебя видеть, мам, но есть дело, очень срочное. Атодомель теперь, наверное, там, в физическом мире. Мне нужно следом! Скорее!

– Но что, что случилось?!

– Потом, мама, все потом. А сейчас выпусти меня наверх. Я должен успеть вперед!

– Хорошо. Куда тебе нужно?

– В недро с его телом. В Реликт.

– Хорошо, – медленно повторила она. – Я могу это сделать. Закрой глаза.

Сейвен повиновался, и в то же мгновение все кругом потемнело и оглохло. Он открыл глаза, но от этого сделалось лишь темней. «Как в бочке. Глухой и пустынной». Вновь припомнилась бездна под ногами, та самая пропасть, над которой они стояли с Разиель и с которой разошлись их пути. Он хлопнул в ладоши и высек облако искр, что устремились ввысь, облепили сводчатый потолок, ярко освещая генизу Вербарии. «Она бы сделала так».

Ни следов раскопок, ни горняцкого инструмента, ни грубой техники… Пропало все, включая глубокий карьер. Мерцающая лазурью плоскость, на которой сейчас стоял Сейвен, точно однажды расплавилась и накрепко застыла. Зато появилась жуткая фигура Атодомеля, черневшая в центре на почтительной возвышенности из биоэфира. Этот его трон и величественная поза в точности повторяли когда-то виденные Сейвеном в Вечности Кетсуи-Мо. «Нет, такого напоминания нам не надо». Глаза Первого были открыты – он следил за ним. Вообразилось, будто это Атодомель вернулся в себя и теперь торжествует победу, но подозрения мигом рассеялись. «Будь он внутри, стал бы сиднем сидеть?»

Сейвен тряхнул руками, удлиняя кисти в отточенные светом клинки, и бросился в атаку. На подлете его удар отразила черная молния. Он ожидал чего-то подобного и потому, едва коснувшись земли, оттолкнулся, подлетел к вершине купола и, с трехсотметровой высоты, обрушился на темную фигуру отвесным клином света.

Страшный грохот сотряс замкнутое пространство. Сейвена отшвырнуло к дальнему радиусу генизы, но он успел погасить импульс и остановиться. Кое-где с покатых сферических стен струился песок, сыпались камни. Плоскость биоэфира в радиусе десяти метров вокруг трона встопорщилась мелкими, точно снежинки, осколками. Близ целехонького стана Первого появилась фигура поменьше. «Явил-таки себя».

Атодомель выглядел не лучше дурного морока Айро и уж куда как хуже того человеческого обличия, в котором он являлся Сейвену раньше. Черный, точно вылепленный из густой смолы, контурами он сличался с телесным вместилищем, только меньше и обезличенней. Его теперешнее ментальное воплощение источало темную ауру, вымарывающую всякий цвет. «В точности как я. Только по-другому, начерно».

Тело Сейвена переливалось ослепительно белым светом. Он чувствовал источаемую силу как дыхание и, наконец, мог высвободить ее полностью. Но торопиться было нельзя. «Что-то не так. Он не может вернуть себе тело, иначе давно уже забрался бы». Становилось ясно – Атодомель попал-таки в купель первым и именно он отбил удары Сейвена, защищая свое тело. «Но что мешает ему попасть внутрь?»

Вдруг Первый сорвался черным  разводом и ринулся в атаку. Сейвен кинулся навстречу, но удара не вышло – они разминулись, едва задев друг друга. На месте соприкосновения теперь шипела лужица растопленного биоэфира.

 Сейвен не остановился, а напротив, покрепче оттолкнулся от пространства, взвился к вершине, и оттуда, разветвившись в сеть белого огня, накрыл противника. Он чувствовал, как вдавливает Атодомеля в твердый пласт, как тот сопротивляется, просачивается сквозь него, точно горсть ртути. Сейвен сжался в комок, стиснул врага собою, как заправской сияющей дланью, выдернул и швырнул об стену.

Удар получился такой силы, что окружение вздрогнуло, будто от подземного толчка. На месте, куда угодил Атодомель, теперь зияла громадная пробоина. Не дожидаясь пока уймется пыль и противник восстанет, Сейвен ринулся к телу Первого, но на самом подлете ему преградила дорогу Разиель. На мгновенье он растерялся. «Враг… Враг ли она сейчас?»

И вдруг удар!.. Сознание точно окунулось в холодную выгребную яму. Когда Сейвен прояснился, то обнаружил себя в скальной толщи и сразу понял, что это Атодомель напал со спины. Выбираясь из каменного мешка и извергая проклятья, Сейвен чувствовал, как горная порода плавилась от жара его тела, как камень шипел и брызгал раскаленным дождем. «Не прогореть бы на самое дно». Выбравшись чадящим големом, он на мгновенье вспыхнул, выжигая облепивший его камень, и немного отступил, укрывшись в дыму и пыли.

Сквозь густую завесу он различил противников, что метались вокруг Первого. Они, то рассыпались в черный туман, накрывая тело грозовой тучей, то облекались в телесные формы и льнули к нему, как к молельному идолу. Их удары и тычки высекали снопы темных искр, не затухающих, а застывавших в плоскости биоэфира черными мушками, отчего пространство вокруг тела Первого порябело. «Оно заперто. Айро? Да. Больше некому…»

Сейвен нервно сглотнул. Он чувствовал как мелкая дрожь, дрожь предательского людского волнения растрепала его. «Не наломать дров самое главное, ничего не испортить сейчас». Если он выдавит Айро, то злонамеренная двоица мгновенно займет тело и тогда одним хранителям известно, чем все кончится. Именно их следовало бы приструнить первыми. Забыть о Сейвена они точно не могли. «А это значит, что вот-вот хватятся меня. Ох, мама, была бы ты сейчас здесь…» Сейвен встрепенулся. «Мама».

Он упал на колени, вдавил ладони в сверкающую гладь биоэфира, закрыл глаза и представил себе Теньеге, представил не как аморфною всеобъемлющую сущность, а как собственную мать. «Мама, ты здесь? Ты слышишь меня?» Кончиками пальцев он ощутил ласковое прикосновение. «Помоги. Здесь Атодомель и его приспешница. Их нужно надежно запереть. На какое-то время. Ты сможешь мне помочь?»

Вместо ответа кисти рук Сейвена вытянулись и, двумя неприметными ручейками, зазмеились к центру генизы. Он чувствовал, что это не его руки, а длани Теньеге, которые он только направлял. У подножия Атодомеля он немного развел их в стороны, замер, оценивая, не заметили ли его, и раскрыл их, точно разжал свои кулаки. Улучив момент, Сейвен вскинул руки Теньеге и схватил темную двоицу. Полыхнула яркая вспышка и противники угодили в овальные капсулы, возникшие над биоэфиром, точно чудные грибы на тонких ножках.

Разиель опустилась на колени, закрыла лицо руками и затихла. «Теперь ей все равно. Нет ни его, ни моей воли и сражаться больше не за что». Атодомель же напротив, сообразив, куда угодил, заметался по узилищу кошмарным сном. Он то растворялся в туман, то сливался в длинного и тонкого червя, корчащегося внутри путанным клубком, то сминался в острую тварь и колол стенки капсулы. Но все зря. От любого, даже самого пустого касания, оболочка вспыхивала и сокращалась, пресекая удары. Наконец, приняв тщетность своего положения, он унялся, вернулся к человеческой личине и, упершись руками в оболочку кокона, с мрачной пристальностью уставился на Сейвена.

– И что теперь, репликант Сейвен? Ты знаешь, что теперь?

– Еще не решил, – ответил Сейвен, поднялся и подошел к пленному. – Отпускать вас точно не станем. Ну и… Как тебе? Не так уж-то мы и глупы, а?

Атодомель ухмыльнулся. Сейвен не видел его лица отчетливо: что-то скрывал блеск кокона, что-то растачивала невыразительность черт, но лукавое молчание и ухмылка насторожили. Когда же Первый тихо рассмеялся, Сейвена бросило в дрожь. «Что-то не так. Что-то снова не так!» Он завертел головой и увидел, что Разиель уже стояла, неотрывно глядя на безобразное тело Атодомеля.

– Нет, ты все-таки глуп! – торжествующе выкрикнул Первый и расхохотался в голос. – Так же глуп, как и я!

Разиель льнула к оболочке кокона, гладила ее ладонями, и все время что-то шептала. Казалось, будто она разговаривала. Отвечала на вопросы, сама что-то спрашивала… Больше прочего ужасало то, что корявая голова создателя была обращена в ее сторону.

– Домик? Я люблю. В лесу, в лесу, да! Там. И вы все там. Я там тоже? О… Как же. Я? Конечно! С вами, с вами, с вами… Не хочу, нет! Только вы… И я? Да, да, я… Хочу… Прошу, возьмите меня с собой!!!

И зов был услышан. Сквозь тонкий стебелек поддерживающий кокон внутрь пробрался черный щупалец. Извивающийся корешок уже хлестал внутренние стенки капсулы, отыскивая ее. Сейвен охнул, взмахнул руками, отсекая ножку кокона, но опоздал – кончик щупальца прикоснулся к голени Разиель раньше.

Трескучий, многоуровневый хлопок, точно составленный из тысячи враз лопнувших пузырей, сотряс нутро генизы. Черная вспышка с силой ударила Сейвену в лицо, но он устоял, обернувшись клином света. Бурлящая кошмарами ночь стеною обрушилась на него, как шторм на одинокий маяк. Но шквал долго не продержался – схлынул, обнажая свет и звуки.

Вокруг все рокотало и тряслось. Биоэфирную гладь обезобразила сеть кривых и черных трещин. Каждый новый ее зигзаг сопровождался громоподобным хрупаньем, точно это лопались стальные рельсы.

Тело Атодомеля, пусть страшное, но слаженное, обратилось в расстроенный ужас. Разодранное переплетением щупалец и костистых узлов, оно возвышалось над сияющим биоэфиром чудовищной марионеткой. Со всклокоченной, шипастой головы в разные стороны смотрели они. Сейвен видел лица, с бесконтрольным отвращением узнавал их: две сестры и мать. Шеи как таковой не стало. Вместо нее тугой жгут, свитый из лоснящихся чернотою щупалец. От торса остались какие-то ошметки, по которым невозможно было представить начальный облик создания. Эти куски едва скрывали неустанно шевелящийся клубок мерзких щупалец-змей, вгрызающихся в биоэфир.

Опора под ногами накренилась. Пласт биоэфира покачнулся, вздыбился и стал провалился одним краем под соседний пласт. Из-под противоположного, приподнятого края показались витки щупалец. Их было настолько много, что они слились в клубящееся марево, норовящее вырваться наружу.

Опережая любые рассуждения, Сейвен выстрелил к чудищу, метя в его витую грудь. «Будь что будет». Удара он не почувствовал, но и вреда не нанес – Айро бесследно затянула прокол. Тогда Сейвен ударил опять, но уже не просто навылет, а вытягиваясь в нить. Орудуя собой, как сияющей иглою, он ткал гильотину из света, рассекающую Айро надвое.

Удар за ударом, черта за чертою, Сейвен расправился в сплошной, выпуклый диск света, разделивший стесненное нутро генизы на две неровные половины. Рассеченная светом Айро сопротивлялась. Сейвен чувствовал ее отпор как жилистое, напрягающееся горло, которое он никак не мог передавить. Но чем больше усилий он прилагал, тем тверже становилась цель. Тогда Сейвен стал выгибаться к потолку, вытягивая Айро, точно крепко забитый гвоздь.

Округлые стены полости, в которые он – яркая мембрана из света – уперся краями, обезобразила сеть мелких трещин. Внизу расколотое море биоэфира вздыбилось, разверзлось лазурным вулканом, извергающим черный хаос Айро. Вытягиваемая Сейвеном скользкая масса даже отдаленно не напоминала человека. То был кудлатый сгусток из щупалец, нитей и струн, что постоянно сжимались и дрожали.

Наконец последний изгиб Айро выскользнул из лазурного плывуна и беспомощно повис над ним, сжимая в кольцах воздух. Озеро расплавленного биоэфира заволокла мутная плева. Казалось, что креатура выдавливает из себя гной, скопившийся в застарелой ране.

Сейвен вдавил Айро в каменный свод, твердо решив вытолкнуть ее в открытый космос. Достаточно углубившись, он расслабил края и, точно бутон солнечного цветка, сомкнулся вокруг всклокоченного черного тела. Сомкнулся без единого зазора и тут же сжался, прикладывая к тому все свои силы. Айро стала на удивление податлива. Вынутая из глубин генизы она будто увядала, с каждым мгновением все слабея.

Он вылупился из растрескавшейся земли, как упрямый росток. Его встретило солнце – немой и бесстрастный созерцатель развернувшейся трагедии. Когда он выбрался вполне и начал выталкивать из себя инородный тяж, то что-то почувствовал… Айро. Она не хотела уходить, цеплялась за выскальзывающего Сейвена не физически – физически она была все так же крепка и недвижима, – но ментально. Сумбурные, торопливые мысли, вдруг  выстроились в громоздкую цепь, смыкающуюся на нем, не отпускающие его. Колючий помысел Айро умещал понимание лишь одного – через короткое мгновение не останется никого. И это одиночество продлится вечно.

Стало тихо. Перекрученный тяж Айро медленно, как во сне, отлетал к Солнцу. На фоне кипящего извечным огнем диска эта черточка виднелась удлиненным, лохматым веретеном. Глядя на нее, Сейвену не верилось в случившееся. «Просто маленькая царапина». Такие серьезные и большие происшествия, но… «Где? Где они все теперь?». Вокруг стыл в молчании космос, вечный и безучастный. Такой же, как до них, такой, каким он будет после. Молчаливый, холодный и чужой. Как пустота внутри.

Сейвен вспомнил про Атодомеля и вернулся к генизе Вербарии, но того нигде не было. Вновь застывшая гладь биоэфира погребла под собой последствия битвы. Ни раскрошенных каменьев, ни лавы или чернильных потеков безумия. Потрескавшиеся, выщербленные стены каверны – вот, пожалуй, и все напоминание о бедствии.

Сейвен торопливо нырнул в ментальную плоскость и оттуда просочился внутрь генизы. Его встретила безбрежная, немая пустота.

– Теньеге, – тихо позвал Сейвен. – Мама, ты здесь?