Текст книги "Приключение Шекспира"

Автор книги: Жан Поль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

– Проклятье!

Он вскочил на ноги, тут же упал на колени и принялся раздирать пальцами мох.

– Привет, шеф! – осклабился добытый череп. – Давай поговорим?

Вместо приветствия Сейвен зажал его под мышкой, выдрал зуб и торопливо нацарапал на челе «Крайтер», зачеркнул, подписал ниже «Сейвен» и подчеркнул два раза. Череп замолк, боле не проронив и слова.

– Так-то лучше, зубоскал, – проворчал Сейвен и кинулся бежать в сторону леса.

Ноги сами помнили надежную дорогу. Даже палка больше не требовалась. С ней, пожалуй, выходило бы и медленнее. А Сейвен торопился. Очень торопился опередить собственное расслоение.

И, кажется, ему это удавалось.

Присел отдышаться он только у стрелки. Окинул себя мысленно и убедился, что вполне сносно помнит, кто он и как неплохо играл на флейте. «Которая вовсе не рояль, а дудка». Восстановив дыхание и глотнув затхлой водички, Сейвен поскакал дальше, не сосчитав черепа и не сверя надписи.

Чем ближе становился лес, тем ниже опускалась ночь.

– Сейвен не Крайтер, Крайтер не Сейвен. Сейтер не Крайвен, Крайвен не Сейтер, – загнанно выдыхал он, коверкая шагами имена, совершенно позабыв, кому они принадлежали.

Почва под ногами из мягкой вдруг сделалась твердой и колючей. Едва он подумал об этом, как ударился обо что-то плечом, его развернуло и он упал навзничь. Все его тело конвульсивно вздрагивало, ожидая ледяных объятий трясины.

– Край ни Сейв, Кра хр Севр…

Его рвало чернильной, густой массой с яркими жемчужинами света. Долго и мучительно он выгибался в рвотных спазмах, пока к глотке не подступил желудок, твердый, как камень. Неудержная тошнота рвалась наружу, Сейвен захрипел, изогнулся дугой и выдавил то, что едва не разодрало гортань.

На траве, в выблеванной ночи, лежал хрустальный череп.

Конвульсии унялись и теперь Сейвена колотил озноб. С трясущихся губ стекала липкая темная слюна. Ее чернильная нить капнула на череп, но скатилась, точно тот был жирно умаслен. Перед глазами плыли красные круги. Они пульсировали, выходили за глазницы и разлетались по округе пушистыми обручами. Сейвен закрыл глаза, помотал головой, но не удержал равновесия и завалился на бок. Стало легче. Теперь он смотрел на сияющий внутренним теплом череп сквозь грязную траву. Череп, повернутый к нему затылком, лежал в россыпи осколков света, как луна в ореоле звездного нимба. Если протянуть руку, то пальцы ничего не коснутся. Только космический холод. А он и так замерз.

Сейвен вобрал в балахон руки и ноги, прижал их к телу и втянул голову, оказавшись в небольшом шатре из собственного одеяния. На месте рукавов и штанин балахона в лесную ночь глядели слюдяные оконца, а вместо ворота над самой головой зияло отверстие дымохода. В центре шатра горел костер лунного света, разожженного на черепе с рубиновыми глазами.

Однако пламя не согревало и Сейвен, абсолютно голый, приподнялся и нерешительно придвинулся к костру. Инстинктивно он ждал тепла, но… Ничего. Языки белого огня проходили сквозь пальцы как будто их не существовало. Взглянув на основание костра Сейвен увидел, что череп внимательно следит за ним. Медленно, будто уличенный в баловстве ребенок, он отнял от огня руку и, не зная куда ее деть, прижал к груди. Череп продолжал смотреть пристально и, как чувствовалось, с укоризной. Захотелось отвернуться, спрятаться от рубиновых глаз, но Сейвен обнаружил, что не может оторвать взгляда. В мертвенно-бледном колыхании пламени эти глаза виделись затвердевшей кровью. Не пролитой, но и не рожденной жизнью.

Не отрываясь от гипнотических глаз, Сейвен лег на живот и замер, точно мягкая теплая шкура. «Шкура. Шкура. Шкура… Тапочки. Дались мне эти тапочки». По телу пробежала волна раздражения, и тут же он услышал собственный голос. Откуда-то сверху, как будто он теперешний лежал на дне глухого колодца.

– Заходите, кто там.

Пустой рубиновый взгляд открылся дверью, на пороге которой стоял человек. Сейвен лежал у его ног и лица не видел, но, как только захлопнулась дверь уютной комнаты, с досадой подумал: «какого демона тебе надо?» Человек разулся, ступил на Сейвена и, после короткого молчания, вымолвил:

– У нас он деревом отделан. Представляешь, сколько стоит? А… Для чего? Я имею в виду, ведь поезд куполу принадлежит, а значит, никто, кроме нас, им пользоваться не будет. Зачем ларгу деревянный холодильник? Тебе он нужен?

Он узнал голос вошедшего, узнал как мелодию, услышанную очень давно и всплывшую в памяти только сейчас. Неуловимый мотив, очищенный от условностей и деталей. Как имя старого знакомого, что крутиться на языке, но все никак не приходит на ум. «Имя, имя…» Сосредоточиться и вспомнить мешали чужие мысли, проникающие в него помимо воли. «Нужен. Нормально отдохнуть… Имя… Питание должно быть хорошим».

– Нет.

Его голос звякнул грубее старого медяка. Отчего-то сделалось стыдно, но не за себя, а за того, который сидел в глубоком уютном кресле позади, за гранью видимости. Он видел лишь запертую дверь, две пары обуви у порога, да цветочный горшок. Все остальное воображение дорисовывало само.

– Вот и мне не нужен. Я не могу есть из деревянного холодильника. Так что, будь добр, или иди к ним, или оставайся и поужинаем вместе.

Прямые слова пробрали мурашками. Хотелось принять искреннее предложение, усмехнуться и дружески хлопнуть говорившего по плечу. Но он не мог даже рта открыть. Вместо него думал, чувствовал и говорил другой он, за которого Сейвен был готов сквозь землю провалиться.

– Делай что хочешь.

– Значит, ты остаешься?

– Нет. Я иду спать.

– Как? А ужинать?

– Нет желания.

– Ну, как знаешь.

Скрип пружин матраса, шорох ткани, взвизг застежки… Сейвен явственно представлял как он – он неучтивый грубиян – забирается в постель, как ворочается, борясь со сном, как… «Изнасиловать дважды... Себя?!» Для него все становилось неуловимо далеким и близким, быстрым и бесконечно долгим. Сквозь наваливающуюся сонливость пробивались столовые звуки. Это ужинал гость. Сейвен отдал бы многое, за возможность оглянуться, посмотреть ему в лицо, и… Узнать. Но сон захватил его, поднял над теменью невесомой снежинкой и уносил все выше и дальше. Он стоял на вершине шпиля, пронзающего высотой черные небеса. Далеко внизу бурлил океан из живых и мертвых существ. Они перемалывались друг в друге, разбивались приливом об основание шпиля…

Вдруг что-то звякнуло, еще и еще. Сейвен, точно проснулся. На лакированном полу, между ним и запертой дверью, лежала серебряная вилка, которую обронил гость. Послышался глубокий вздох, скрип отодвигаемого стула и шаги, заглушаемые мягкостью шкуры.

– Вот надо же было так… – услышал он у самого уха. – Теперь мыть… Эй, а это у нас что?..

Он взял его за голову, поднес лицом к своему лицу и Сейвен, как по щелчку, узнал гостя. Крайтер. Они ехали на поезде купола Бредби в Йерашан на свое первое задание. Он знал, что вскоре Крайтер исчезнет, а команда ларгов окажется втянута в череду злоключений, приведших к гибели Вербарии. Вспомнил Айро, вспомнил генизу… Как наяву, Сейвен видел мрачную гибель планеты, чувствовал боль утраты и горечь вины… Спасение на земле, его перерождение, стычка с Атодомель и полет к остову Вербарии. Вот где он. «В сердце Вербарии».

Сейвен поднялся с пола – выбрался из-под медвежьей шкуры, ставшей теперь его единственной одеждой. Крайтер не спускал с него глаз, но без тревоги или удивления, так, словно он ожидал чего-то подобного.

– Присядем? – он кивком указал на стол и Сейвен кивнул в ответ.

– Как я здесь оказался? Почему… Почему именно это?

– Не могу сказать тебе больше, чем ты сам знаешь. Я всего лишь твое воспоминание, ограниченное твоими же познаниями обо мне. По существу, разговаривая со мной, ты разговариваешь сам с собою…

За ширмой спального места послышалось ворочанье и лицо Крайтера напряженно застыло. Мираж сна, рассеявшийся было совершенно, сгустился вновь, но ненадолго. Сейвен уже достаточно овладел собой, чтобы отмахнуться от него как от дыма затушенной свечи. Шорохи стихли и Крайтер расслабился. Потом он повел бровями, вытер салфеткой вилку и вернулся к еде.

Сейвен молчал. Он чувствовал, что сказанное – правда лишь отчасти. Действительно, Крайтеру в генизе Вербарии взяться неоткуда. Но и он запомнить в подробностях убранство вагона не мог. Паче как и сцену, немым сопереживателем которой стал.

– Если ты, действительно, только мое воспоминание, то для чего все это?

Не отрываясь от еды, Крайтер пожал плечами.

– Не знаю, – пробормотал он. – Видимо, у тебя есть причины. Ты ужинать-то будешь?

Есть Сейвен не хотел, но все же наполнил свободную тарелку снедью и взялся за вилку и хлеб.

– Знаешь, все это, – Крайтер обвел руками комнату, откинулся на спинку стула и причмокнул, извлекая застрявшие между зубов волокна салата. – Все происходящее, одна из вариаций случившегося. Ты знаешь, чем закончилось знакомые тебе дела? Знаешь. Даже я это знаю. Так вот… Сейчас есть возможность все исправить.

– Как?

– Действовать иначе.

– Все уже свершилось, Крайтер. Если что-то и удастся изменить, то видимость, но не суть.

– Не ты ли уверял Разиель в том, что жизнь Вербарии всего лишь иллюзия? Сон планеты? Только не говори мне, что научился так скоро отказываться от собственных убеждений.

– Время нельзя повернуть вспять, хочу я этого или нет.

– Повернуть – нет, а вот остановить можно. Если я скажу, что все то, что ты помнишь, не происходило, а было лишь сном, как ты к этому отнесешься?

– Как к фантазии.

– Обоснуй, – Крайтер скрестил на груди руки и нахмурился. – Откуда такая упертость?

– Я изменился, Крайтер. Думаешь, вон тот, что дрыхнет под балдахином, способен разговаривать со своим воспоминанием на равных?

При упоминании спящего, Крайтер видимо напрягся. Сейвен налил себе завару, поправил соскользнувшую с плеч шкуру и продолжил:

– Все это, – он скупо окинул пространство свободной ладонью, пародируя широкий жест Крайтера. – Не появилось бы в памяти, не будь увиденным однажды. А раз в памяти оно есть и способно к трансформации, значит когда-то происходило. Не могла же история со мной, с тобой, со всей Вербарией взяться на пустом месте?

– Могла. Она могла быть выдумана от начала и до конца.

– Пусть так. Это вовсе не отменяет последовательность событий. У меня есть точка, от которой я отталкиваюсь. Мои воспоминания. Выдуманы они кем-то или происходили на самом деле – не столь важно. Важно другое. В чьей бы памяти я не находился, это уже однажды произошло. В реальном или каком-то ином состоянии, но было запечатлено генизой. Я внутри нее. Прибыл с конкретной целью. А что делаешь ты? Соблазняешь меня? Той мечтой, которую сам лелеял?

Было слышно, как стучат колеса, да мерно тикают громадные напольные часы. Крайтер не отзывался. Он смотрел куда-то в сторону, не то стесненный, не то расстроенный.

– Крайтер, ты ведь... – продолжил Сейвен, но запнулся. – Ты ведь неудовлетворенное желание. Не твое и не мое. Ничье, но и всех одновременно. Ты голос всех тех, кто погиб вместе с Вербарией, тех, кто хотел, чтобы все шло своим чередом и мир не сгинул в одночасье. Ни генизы, ни Атодомель, ни замысла Первых. Только Вербария и вербарианцы.

– А если я скажу тебе, ­– наконец медленно проговорил Крайтер, – Скажу… Что я и есть Вербария? Как ты к этому отнесешься?

Tat 20

Тиеф пришел в себя на теплом песке под открытым небом. Прикрывшись рукой от яркого солнечного света, он с трудом приподнялся и сел. Сквозь слезы угадывались только контуры дюн, да пятно купола вербарианцев вдалеке. Он с силой зажмурился и стал растирать глаза. Зрение понемногу возвращалось, но стали мешать мельтешащие голубые огоньки. Он прищурился на собственные руки и изумленно замер. Его когти отливали нежной лазурью.

 – Ну вот, ты и пришел в себя, – услышал он за спиной знакомый голос. – Как, не больно?

Тиеф покачал головой и изумился второй раз. Он понимал Крайтера без переводчика.

– Что… – собственный голос стал далеким и сухим. – Что со мной?

– Ну, прежде всего ты жив! – Крайтер встал напротив Тиефа и протянул ему руку. Тиеф посмотрел сначала на ладонь, потом в лицо Крайтеру и принял обращенную помощь.

Ноги едва слушались. Он сделал шаг и, сосредоточившись на нем, вдруг перестал дышать. Остановившись, вернулся к дыханию и тут же чуть не рухнул обратно на песок. Его тело словно училось жить заново. Все, начиная от выдоха и заканчивая шевелением хвоста, давалось неуклюже, рассеяно. Привычные, машинальные движения обращали на себя внимание, требовали такового, иначе тело отказывалось слушаться.

– Мудрец… – выдохнул Тиеф и с облегчение оперся на подставленное Крайтером плечо. – Он жив?

– А посмотри сам, – Крайтер махнул свободной рукой, указывая за спину.

Тиеф медленно повернулся и увидел свою пирамиду, развороченную у вершины жерлом вулкана. Сходства добавляла багровая субстанция, застывшая густыми потоками на его гранях.

– Это сделал ты?

– Отчасти. Но… – он замолчал, обдумывая слова. – Я принял в этом пассивное участие. Мудрец подавился собственными амбициями. Знаешь, чего он хотел? Чего хотели и те другие, что сейчас гнездятся у нас под ногами в генизе земли?

Тиеф качнул головой, продолжая заворожено смотреть на пирамиду Мудреца.

– Он хотел слиться с ней и доказать Атодомель свою состоятельность. Это ему удалось. Вернее, той части, что сейчас под землей в генизе. Но это лишь часть замысла. Он жаждал тройного слияния. Ра, Вербария и Земля. Одним хранителям известно, какая смесь получилась бы от единения трех начал. Только я глубоко сомневаюсь, что Первому нужно все это… Ну, да все прахом пошло. Из-за тебя. Из-за тех, кто привел его сюда.

Тиеф недоуменно посмотрел на Крайтера.

– Да-да. Из-за вас. Тебя и тех двоих, которые, как и ты, не сломились. Вы сдерживали его как узкое горлышко у необъятно большого сосуда. Если бы сломились как другие трое, то, возможно, мы бы сейчас с тобой не разговаривали. Он пытался овладеть вербарианцами, но не смог, – Крайтер вздохнул и пожал плечами. – Промазал ваш Мудрец. Он выбрал самых устойчивых Ра. Таких, что выдержат взваленный на них груз. А вот забрать не смог. По крайней мере, не у всех.

– А Монтерс и Ио? Что с их частями?

– Пока твои друзья живы, они надежно заперты.

– Если они живы…

– Если?

Тиеф посмотрел на руки, сжал их в кулаки, разжал вновь. Бледно-голубое сияние не проходило.

– Я думаю, они пожертвовали собой, чтобы освободить Ра от безумств Вимериса.

– Либо они принесли в жертву Мудрецов, – невозмутимо ответил Крайтер. Теперь он мерил взглядом две нетронутые пирами, а в его руке опять ярко заблестел диск. – Проверим?

– Постой. Объясни, что со мной? Почему я такой как… Как ты.

­– Я не мог иначе. Иначе бы ты погиб, – помедлив, виновато ответил Крайтер. ­– Ментальность не может существовать раздельно от жизни. Она ее продукт. Цель, если хочешь. Ра – мертвая жизнь, если можно так выразиться. Вы ничего не вырабатываете, а только копите растраченное. Я не знаю почему так случилось, но это сейчас и не важно. Важно другое. Я… Откупорил тебя, дал Мудрецу свободу. Тогда я и предположить не мог, что ваши Мудрецы обладают своим собственным извращенным сознанием. Я думал, что они просто креатура. Как моя. Освободившись, он захотел пожрать меня и присоединиться к тем другим, что уже в земле. Но он не учел вот этого: – Крайтер подбросил металлический диск и ловко поймал его. – Я обезличил его. Теперь Мудрец, больше не Мудрец, а пласт биоэфира. Старого, кристаллизованного биоэфира. Без мыслей, чувств и стремлений. Разобранный по косточкам. Если бы в тот момент я не наполнил тебя чем-то, ты бы умер. По-настоящему перестал существовать. А под рукой оказался только я сам. Так что теперь ты вербарианец, Тиеф. Ментально.

– А как же ты?

– Да мне-то что станется? Я тебе передал лишь частичку. Побольше, конечно, чем у простых живых людей. Примерно столько же, сколько вынул из тебя. Не переживай, ты все тот же избранный. О, смотри. Проснулись.

Он кивнул в сторону купола, из которого выходили гости и его обитатели. Тиеф не успел ответить, как часть группы вздыбилась и разразилась тучей пыли, устремившейся к ним. Через мгновенье их окружили Ра во главе с Ио и Монтерсом.

– Что произошло? – сухо осведомился Ио, переводя взгляд с одного на другого. – Что вы сделали с Мудрецом?

– Он пытался убить нас, – ответил Тиеф, пряча руки за спину.

– А что случилось с тобой? – в свою очередь спросил Монтерс. – Твои глаза, Тиеф. Почему они голубые?

Тиеф растерялся. Он позабыл, что именно глаза самый явственный индикатор ментального содержания и беспомощно посмотрел на Крайтера. Тот кивнул.

– Крайтер все объяснит. А я стану его голосом.

* * *

– Это здесь? – Крайтер присел на корточки, зачерпнул горсть песка и пустил ее по ветру.

– Да, кажется здесь, – ответил Тиеф и огляделся.

Они стояли в центре воронки, оставленной исходом строенного Мудреца. Кругом валялись обломки пирамид. Какие-то успело занести песком так, что виднелись только черные вершины, другие, особенно большие, едва прикрылись волной наноса. Общая картина походила на древние развалины, а не на проторенный Мудрецом канал.

Объяснялись с Ра недолго. Тиеф, ожидающий неприятного разговора, был удивлен тому с каким пониманием Ио и Модаберти отнеслись к случившемуся. Как выяснилось – неспроста. Разодрать слипшихся Ра удалость только благодаря Мудрецам, которых избранные, действительно, принесли в жертву. Тиеф убедился в гибели оных лично, чуть позже наведавшись в непривычно темные обители. Купели оказались пусты и не столь уж глубоки. Четыре роста среднего Ра, вот чему равнялась «бездонная пропасть» на дне которой тускло поблескивали мощи тех немногих, что утопли в ней.

Новый облик Ра отражал помещенную в них силу Мудрецов, без которой пригодные к восстановлению индивидуальности просто разваливались. Сперва Монтерс противился такому кощунству, но Ио сумел переубедить товарища. Главный его аргумент заключался в, собственно, цели бегства – в спасении Ра, а не служении Мудрецам, успевшим доказать свою двуличность.

Избранным эта работа дорого обошлась. Они растратили собственные силы без остатка, обернувшись самыми обыкновенными Ра, но Крайтер усмотрел в ментальном опустошении неслыханную удачу. Он предложил избранным вобрать в себя его креатуру, с тем, чтобы защитить беспомощных вербарианцев. Избранные неохотно, но согласились. Не без увещеваний Тиефа.

И вот теперь они с Крайтером стояли у точки внедрения, приглядываясь к тем глубинам, в которые предстояло нырнуть. Правда, Тиеф ничего кроме песка, да корявых обломков не видел. Он взглянул на Крайтера: тот, задумавшись, склонился над очередной золотистой горстью, пересыпая ее из одной ладони в другую.

– Здесь песок холоднее, – протянул он, обращаясь к себе и к своим мыслям, а не к Тиефу. – Ну-ка, а тут…

Он зашагал к большой глыбе, испещренной внутренней росписью пирамиды. Не дойдя, остановился, присел и погрузил руку в песок. Обратно он вынул стиснутый кулак, разжал его и внимательно посмотрел на ладонь. Когда песок вытек сквозь пальцы, Крайтер постучал свободной рукой по тыльной стороне ладони, выбивая остатки песчинок, хмыкнул и жестом подозвал Тиефа.

На раскрытой ладони осталось несколько багровых крупинок.

– Ничего не напоминает?

– Напоминает, – ответил Тиеф. – Это след, оставленный Мудрецом.

– Точно. А на глубине песок еще холоднее. Так что мы на верном пути, – он отряхнул руки, привстал и огляделся. – Где-то здесь этот ход. Уже совсем рядом.

– Может, стоит уйти в ментальность? – предложил Тиеф.

– Еще рано, – задумчиво ответил Крайтер и снова принялся бродить по песку.

Он ходил все медленнее, останавливался на дольше, а вскоре и вовсе замер. Наконец, не оборачиваясь, окликнул Тиефа.

– Нашел, – тихо пояснил он. – Забирайся ко мне на плечи.

– Как на плечи?

– Так. Запрыгивай.

Озадаченный такой просьбой, Тиеф подпрыгнул и мягко встал ему на плечи. Крайтер даже не шелохнулся, точно окаменев. Вдруг Тиеф почувствовал, что начинает опускаться – медленно, но верно проваливаться вглубь Крайтера. Вместе с этим он ощутил легкое покалывание, растекающееся от ступней к макушке и парализующее его. Мысли сжались в тугой ком и тоже замерли.

Его взгляд застыл на макушке Крайтера, которая все приближалась и приближалась. Тиеф напрягся, пошевелил глазами и фигура под ним вздрогнула, расплылась всевозможными оттенками синего. Исподволь переливы отяжелели и сместились к фиолетово-карминным тонам. Липкий, теплый свет перекинулся на Тиефа, обволакивая тонкой искрящейся кожей.

Они стали ментальным целым. Тиеф чувствовал, видел и размышлял вместе с Крайтером, вытягивающего их в узкий столб света. Он подключился к стремлению товарища и дело пошло быстрей.

Окружение лишилось привычной четкости форм. Вместо океана песка, каменного дна и других, более глубоких слоев планеты, Тиеф «видел» сплошную, бесконечную даль, рассеченную только узким каналом. С трудом верилось, но громадная воронка исхода Мудреца, здесь, на глубине, сузилась до тонкой иглы.

В однородной дегтевой темени стали появляться зеленые огоньки и, чем ниже они спускались, тем пылинок становилось больше. Вскоре искорки сложились в громадное корневище, раскинувшееся настолько, насколько хватало ментального взора. Одно из его ответвлений как раз и пронзал канал Мудреца.

Стоило товарищам погрузиться в сеть генизы, как на них обрушилась бездна чужих присутствий. Тиефу показалось, будто они очутились в центре тесного столпотворения. Растертые в однородный поток личности, слеплялись меж собой и вместе слагали грандиозный, невообразимо обширный конгломерат.

Плывя по течению, Крайтер пристально следил за мутной нитью, оставленной Мудрецом. Попутно он окидывал мысленным взором окружение, но не старался постигнуть его устройство, как это делал Тиеф. Он искал следы Разиель, хотя и понимал, что здесь их быть не могло. Если они и были где-то, то на другом краю планеты, там, где ее проглотила гениза. Но Крайтер упорно всматривался в частички чужих жизней, силясь разглядеть в них намек на лазурную крупинку.

Ветвь, по которой они двигались, расширилась. Появилось множество боковых ответвлений, поток стал тягучим и медленным. Если раньше фрагментированные личности хоть как-то угадывались, то теперешняя плотность стиснула их в однородную субстанцию. Когда скорость упала окончательно, Крайтер поплыл, было, сам, но у него ничего не вышло. Они застряли.

Пока Крайтер с руганью рвался вперед, Тиеф осматривался. Поток хоть и застыл, но обзавелся какой-то новой, невидимой ранее проводимостью. Теперь транспортировались не частички биоэфира, а передавалась информация, содержащаяся в них. Очередной раз Тиеф подивился, насколько структура генизы напоминала толпу. До этого они двигались вместе с ней, а теперь, когда плотность достигла предела, вперед пробивались только голоса.

Вдруг Тиефа озарило. Нужно оставить ментальную форму и нырнуть еще глубже, на уровень, доступный только голосам – стать голосом и двигаться дальше. Крайтеру идея показалась опасной. Удастся ли потом вернуться? Ведь без ментальностей в мир живых не попасть... Впрочем, иного способа продвинуться вперед не оставалось, а об отступлении не могло идти и речи.

Сосредоточиться на информационном потоке труда не составило. Куда сложнее получилось вписаться в его структуру, так, чтобы не потерять себя. Погружение походило на сон. Иногда Тиеф точно вздрагивал, пробуждаясь и приходилось все начинать заново...

 Аморфное зрение слиплось. Зеленоватая, пульсирующая округа то появлялось, то вновь растворялось в зыбкой темени. В одно из таких затмений Тиеф явно почувствовал запах земли, тот незабываемый дух холодного, мокрого песка из которого он вылупился. Он резко распахнул глаза, но тьма не отступила, а стала только плотней. Тиеф пошевелился, вздрогнул всем телом и понял, что скован холодной тяжестью. Тогда он сосредоточился на сомкнутых на груди руках и попытался приподнять их. Отчасти это удалось – они сдвинулись с места. Воодушевившись прогрессом, Тиеф продолжил дергаться и очень скоро сковывающая темень стала податливей.

 Песок мокрыми комьями сыпался с плеч и груди. Он выбрался из зыбучего лона и посмотрел на солнце, спускающееся в пыльный горизонт. Лица коснулся порыв холодного ветра, который принес с собой далекий оклик. Тиеф вздрогнул и заозирался по сторонам, но вокруг было пусто. Только красный песок, да рассыпь острых камней.

От повторного крика внутри у Тиефа все сжалось в холодный ком. Натужно дыша, он отполз от ямы, будто она таила в себе скрытую угрозу, отполз, теряя последние силы, и рухнул ничком на песок возле большого валуна. Прислушался. В воздухе все еще носилось эхо незнакомого голоса. Внезапно его одолело дикое желание вырыть яму и просидеть в ней, по крайней мере, до наступления темноты. Он уже начал выгребать из под себя песок, как отчетливо услышал чью-то зыбкую поступь. Все тело задрожало от страха. Тиеф замер, сжался, прикинулся камнем, но его заметили, зашипели и тихий шелест шагов превратился в бесконечный каскад. Их было много.

Его обступили со всех сторон, но Тиеф не решался поднять взгляд. Он видел толстые безстопые ноги и слышал непрерывный свист выдыхаемого воздуха. Наконец, безмолвное скопище расступилось, пропуская в круг самого большого. Крепкая рука схватила Тиефа за затылок и вздернула его голову так, что хрустнули шейные позвонки.

Окружение зашипело, отпрянуло. Они выдыхали не то страх, не то изумление… Молчал только тот, кто грубо приподнял его за голову. Он был облачен в искусно расписанный доспех, доходившей ему до выгнутых к спине колен. Массивную голову с длинным, поросшей зеленым мхом хоботом, венчал шлем, в чьей глубине тлели четыре багровых глаза. В зеркально блестящей поверхности шлема Тиеф увидел свое отражение. Маленькое, бледно-розовое тело, такое хрупкое в сопоставлении с обступившими его гигантами.

Тиеф пошевелил головой, силясь высвободиться, но закованный в броню предводитель сжал руку сильнее и рывком поднял его над землей. Беспомощно перебирая в воздухе ногами, Тиеф застонал, схватил пленителя за руку, стараясь разжать его хватку. Бесполезно. Он как будто боролся с толстым корнем. Неумолимая рука медленно поднесла его лицом к забралу шлема. Вдруг один из багровых глаз – верхний правый – замигал, потух и тут же вспыхнул голубым огнем. Вслед  за ним второй, третий, четвертый… Рука придвинула Тиефа еще ближе, так, что он уперся носом в холодную металлическую решетку.

– Тсс, Тиеф, это я, – услышал он знакомый шепот. – Нашелся, мышонок.

Tat 21

Низкий каменный потолок бороздили извилины. Тиеф лежал привязанным к холодному валуну и ничего кроме потолка не видел. Отовсюду лился бледный зеленоватый свет. Он застревал в шероховатостях свода, наполняя пещеру пульсирующим бархатом. Если смотреть на потолок долго, а Тиеф смотрел именно столько, то мерещилось, будто тот волновался как вода. Или как лик Мудреца.

Тиеф пошевелился. В пещере, где его оставили в тишине и покое, путы скрипнули громко и отчетливо. Привязанный за руки и за ноги, он не мог подняться, но мог вращать головой. Правда, смотреть все равно было не на что: вокруг все тот же голый камень, разукрашенный игрой загадочного света.

Пока Тиефа несли по остывающей пустыне, он несколько раз пытался заговорить с Крайтером. Но тот не отвечал. Молчали и древние Ра. Присматриваясь к ним, Тиеф замечал растерянные, боязливые взгляды изредка бросаемые на него. Статные архисторики, могучие гиганты с детским испугом в глазах… Они боялись не Тиефа, а самого факта его обнаружения. Архисторики… Откуда они взялись в генизе Земли? Почему именно они, а не современники? В этом было бы больше смысла.

Уже внутри пещеры, проверив, надежно ли привязан пленник, Крайтер шепнул тайком, что вернется так скоро, как сможет. И Тиеф ждал, решительно обделенный выбором.

– По крайней мере он настоящий…

В оставленной тишине он прислушивался к дыханию своего тела. Вдох-выдох, вдох-выдох. Его грудь поднималась и опускалась мерно и медленно. В ее колебаниях чувствовалась напрасность. Так, будто он гнался за давно упущенным, знал, что догнать нельзя, но все равно продолжал бежать.

– Эй, как ты тут?

Тиеф вздрогнул. Дыхание на миг прервалось, а сердце застучало о ребра, как узник о прутья клетки. В ногах стоял Крайтер в своем привычном обличии. В руках он держал личинку страхта, в которой обычно носили воду.

– Воды, – надтреснутым, сухим голосом, просипел Тиеф.

Крайтер с готовностью вытянул жгут-затычку и поднес к его губам горлышко сосуда. Теплая с металлическим привкусом вода, такая вкусная раньше, едва не полезла обратно. Он поперхнулся, закашлялся и Крайтер тут же отнял сосуд.

– Не торопись, – предостерег он. – Твое тело еще не научилось пить.

В свете пещеры Тиеф отчетливо видел склонившееся над ним лицо. Светлая кожа, волосы пропитались зеленью, а в глубине глазниц прежний голубой огонь.

– Проклятье! – вдруг выругался Крайтер, вздрогнул от собственного голоса, оглянулся и, дождавшись пока уймется эхо, склонился над Тиефом ниже. – Как же ты похож... Просто вылитый! Если бы я не знал наверняка, то подумал, что в зеркало смотрюсь.

– Кто? На кого похож?

– Ты похож на меня как две капли воды. Вы-ли-тый! – и он провел рукой по лицу, подкрепляя сказанное жестом.

– Развяжи меня.

Крайтер выпрямился и замер. Он молча смотрел на Тиефа. Кончики его пальцев застыли на подбородке, а сам он будто бы впал в отрешенную задумчивость. Каждое мгновение тишины отдавалось в голове Тиефа биением сердца. Ледяным и тревожным, проступающем на лбу крупными каплями пота… Куда он попал? Что с ним? Почему Крайтер медлит?!.