Текст книги "Приключение Шекспира"

Автор книги: Жан Поль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Он помолчал, прислушиваясь к шороху чувств Теньеге. Растерянность, боязливость, сомнительность… Но ничего такого, что подтвердило бы его слова. На самом деле Сейвен и сам не был уверен в правоте внезапно пришедшей к нему мысли. Когда он озвучивал ее, он думал о Первых, о целях Создателей, пожинающих миры и запирающих их непонятно где. «Абсолютное познание? Возможно. Но еще возможнее – точная модель вселенной в которой для созидателя нет ничего невозможного».

– Я должен убедиться в том, что я неправ.

– Но Сейвен… – начала было Теньеге, но он решительно прервал ее.

– Мама, я верю тебе. Я знаю, что ты сама много не понимаешь, не знаешь как тебе поступить, чтобы не сделать еще хуже. У тебя есть какие-то предположения, как поступить? С чего следует начать искоренение этого?

– Нет…

– А до’лжно знать наверняка, с чем мы имеем дело. Поэтому я…

– Но, Сейвен!..

– Поэтому я войду в нее.

– Нельзя… Оно погубит тебя, как всех тех несчастных!..

Печаль, горькая печаль, скорбь, но и смирение. Теньеге не хотела отпускать его, но и понимала, что Сейвен не отвернет от задуманного. «Значит это действительно она».

– Мама, – со всевозможной теплотой проговорил Сейвен. – Не бойся, со мной ничего не случится. Ты ведь знаешь это, ты сама об этом говорила. И теперь, когда я поверил, зачем? А то ведь я испугаюсь и разуверюсь в себе сам.

Он усмехнулся и мысленно поцеловал ее.

– Прощай, мама, – произнес он и подкошенным шпилем обрушился в пучину хаоса.

Tat 23

Странное чувство. Как в ночь тяжелой болезни, когда закрываешь глаза и пытаешься уснуть, а перед взглядом, в изрытой мелкими крупинками темноте, что-то непрестанно мельтешит. Повторяется снова и снова, но не так как раньше, а по-другому, еще корявее и искалеченней.

Обычное яблоко то больше, то меньше, то с червем внутри, то с механической, блестящей сердцевиной, из которой торчит провод. Потом уже это не провод, а червь с большими и умными глазами в зрачках которого как раз то самое яблоко…

И если в горячке образ один, то Сейвена разрывали тысячи таких явлений.

Корабль битком набитый отрубленными головами. Разноцветные волосы настолько длинные, что свешиваются за борт, утопают в мутной воде. Корабль плывет в океане волос. Над ним рыба отрывисто машет длинными плавниками, разрывается на две части – передняя продолжает лететь, а задняя падает вниз, ударяется о груду голов, и обращается в чернильный дым. Дым поднимается к небу, из него выявляется могучий великан. Корабль жалкая кроха по сравнению с ним. Великан наклоняется, берет в руку корабль и осушает море волос. Он раскручивает его над головой и швыряет вдаль растрепанной кометой.

Сейвен не видит всего этого. Все это происходит внутри него, как внутри какой-то бочки набитой крысами. Крысы плодятся, стенки бочки распирает, она трещит, но не лопается. Образы-крысы… Они прибывают, становятся нетерпеливее и лаконичней. Они разрывают его обрывочным количеством.

Молоток в одной руке, горсть кривых и ржавых гвоздей в другой. Из-под лохмотьев торчат голодные ребра. Серая изможденная фигура с болтающейся на лице повязкой бродит по черному полю. Она, как живой фонарь, высвечивает небольшой участок и что-то ищет. Из земли показывается голова, серый человек приседает к ней и забивает гвоздь прямо в темя. Когда гвоздь с хрустом проламывает череп, его острие, точно эхо, вырывается из головы человека с молотком. Он поднимается и идет дальше.

Стук. Стук. Хрясь.

Человек сидит на стуле в белой хламиде и с бумажным кульком на голове. В груди у него зияет дыра. Не понятно сквозная она или нет, но оттуда выбирается человек поменьше, без кулька, но с гладким локтем вместо лица. Он садится на колени к первому, его грудная клетка трепещет и рвется с хрустом и брызгами. Наружи появляется третий, но еще меньше с пупырчатым щупальцем вместо головы. Из него пробивается еще один, из того еще и так до бесконечности… Наконец, появляется человечек с лицом Сейвена. Да и сам он очень похож на него. «Постой. Это ведь я и есть».

Сейвен огляделся. Он сидел на коленях у человека с заводным ключиком вместо головы. Родитель не держал его – разверзшись Сейвеном, он окаменел. Вверх громадной пирамидой уходили их прародители. Самый первый, тот, что сидел на стуле с кульком на голове, был самим небом. «Небесной твердью». Вниз спускалась лестница из колоссальных колен-ступеней, теряющаяся где-то в непроглядной тьме. Изредка там вспыхивали молнии, выхватывающие на миг голые ступни первого. Под ними была пустота.

Одолев десяток голов, Сейвен остановился перевести дух и невольно сравнил текущее плечо со скальным выступом. Из теплой прикрытой белой тканью плоти. У этого шея заканчивалась головой игрушечной лошадки. Правда, размеры этой ярко размалеванной игрушечки внушали трепет. «Если это мысли Айро, то дело дрянь. Она не просто расщепляет генизу, она переваривает ее в дерьмо какое-то». Сейвен усмехнулся. «А ведь меня она тоже сожрала. Вот только переварить не смогла».

Головы последних двух великанов, тех, что восседали на коленях у основы-основ, были настолько велики, что неразличимы. Сейвен прервал восхождение и в очередной раз осмотрелся. Бумажный кулек очерчивал рваными краями линию горизонта. По-сути он уже был внутри него, однако ничего не происходило. «Вверх. На самый верх, не иначе».

Восхождение напомнило ему ходьбу по болотистым пустошам. Все та же монотонная рутина, только без усталости и забытья. Цепляться за отвесные стены было удобно – их почти всегда прикрывала ткань, мягкая и прочная. А руками он перебирал быстрее, чем сороконожка лапками. С уступа на уступ, со складки на складку он прыгал не хуже блохи, за один прыжок покрывая двести-триста обычных шагов.

Плечи родоначальника предстали обширными слегка покатыми холмами. Сплошной белый покров кое-где марали алые пятна, казавшиеся доннами иссохших озер. Там, где когда-то желтел пакет, теперь распростерлась плоскость всепоглощающей тьмы. Немного поколебавшись, Сейвен оттолкнулся посильней и прыгнул в нее.

Он выскочил посреди вокзала Сотлехта. Вокруг ходили люди, спешили носильщики, таксисты у парковочных мест зазывно гудели в клаксоны. Сутолока и гомон. «Точь-в-точь как тогда, на Вербарии». Да и сам амфитеатр Сотлехта громоздился все так же естественно и непоколебимо, утопая в дымке погожего дня.

Решив, что будет лучше, если он сойдет с центра площади, Сейвен выбрал никем не занятую скамейку и направился к ней. По дороге на него никто не смотрел. Более того, толпа исподволь расступалась, освобождая дорогу, но не шарахалась, а обтекала его как естественную преграду.

Добравшись до прохладной тени, Сейвен, не без удовольствия, присел и вытянул ноги. Осмотрелся. Все выглядело настолько правдиво, что моментами он забывал, где находится. Подкупали натуральные мелочи, слагающие Вербарию, как слагают живую картину бесчисленные мазки кисти.

Сейвен будто вернулся в прошлое, наперед зная, что и как должно произойти. Знал и мог исправить. «Или наоборот, усугубить все донельзя». Ему вдруг вспомнилось как они, выйдя из хрустального вокзала, наткнулись с Лейлой на патруль стражников. Что если бы тогда он не протянул с улыбкой одному из них запал, а оттяпал бы ему голову? А потом второму. Что бы тогда? Сейвен усмехнулся. До какого абсурда можно довести свое положение одним-двумя простыми действиями. Сотворить все так, как никто в здравом уме не стал бы. С тем лишь одним, чтобы посмотреть: как оно? «Сдерживает только необратимость происходящего. Но так ли это?»

Вдруг на площади стало шумнее, а движение еще оживленней. Неразбериха занялась в самом центре, там, откуда ушел Сейвен. Он вскочил на лавочку, устремил взгляд поверх толпы и увидел черный гейзер. Вокруг явления, шагах в десяти, уже никого не было. «Вот оно поглощение Айро». Когда он добрался до места, то услыхал вопли ужаса. Кричать, действительно, было от чего.

В маслянисто-черной луже, растекшейся на два-три шага, сидело кошмарное существо. Длинные худые руки с беспорядочно трепещущими когтистыми пальцами, оголенные ребра, из клетки которых высовывались дрожащие детские ножки. Выражение перекошенного лица хаотически менялось от экстаза до ярости, а голова чудища то и дело проваливалась в плечи, отчего тело сжималось, натужено выдавливая из себя что-то. В эти мгновения раздавался младенческий крик, отдающий нечеловеческим ревом.

Стоило Сейвену пробиться в круг, как чудовище приподнялось на длинных руках и двинулось в толпу, волоча за собой иссиня-черные внутренности. Народ шарахнулся врассыпную. Организовалась паника, кто-то попадал в обморок. Сейвен тоже попятился назад, запнулся и отскочил шагов на пять, не отрывая глаз от существа. Подобравшись к распростертой на земле девушке, чудовище взгромоздилось на нее и, с отвратительным чавканьем, втянуло в себя. За считанные мгновенья от бедняжки не осталось и следа. Поглотитель же обзавелся новой сущностью, взревел яростным женским рыком и как будто немного подрос.

Кошмар заковылял на руках-ходулях к новой жертве. И снова поглощение прорвалось надорванным получеловеческим рыком. По телу чудища пробежала рябь, на мгновение оно замерло и взмыло черной медузой, обрушившись в самую гущу толпы. Сейвен заметил, как туша втиснула в себя с десяток людей и как те, еще в сознании, боролись с накрывшей их массой. В изнанку кожистой плевы упирались их руки, лица, слышались крики, переходящие в давешний вой.

Сейвен гадливо сплюнул, сомкнул у груди ладони и резко развел их в стороны. Толпу как будто ветром сдуло. Чудовище, слегка качнувшись от ударной волны, развернулось на него и припало к земле. Дожидаться атаки Сейвен не стал и наскочил первым.

Он слегка промахнулся и попал не в грудь, куда метился, а в склизкие плечи. Чудище под ним завыло, втянуло, было, голову, но Сейвен, уже готовый к этому, успел схватить ее за космы и потянул на себя. Шея чудовища натянулась мясистой струной и с чавкающим хрустом порвалась. Тут же из горла хлынул фонтан бурого ихора с крупными белыми включениями.

Отпрыгнув на почтительно расстояние, Сейвен с минуту понаблюдал за агонией чудища, затем обнаружил в руках оторванную голову и с размаху швырнул ее оземь. От удара череп раскололся как пустой орех. Сквозь трещину на лбу что-то виднелось. Он склонился над головой и слегка тронул ее. Внутри, как ядрышко в скорлупе, перекатился череп поменьше. Череп ребенка.

Пока Сейвен брезгливо ворочал оторванную голову, тело монстра вытекло без остатка, превратившись в костистые руины. Когда же он вернулся к трупу, то заметил, что кошмарная лужа под ним шевелилась. Мешанина сгустилась, потемнела и взбугрилась неровными складками. Неустанно перемешиваясь, эта масса втиснулась под скелет и, кость за костью, облепила его. Чудовище, как могло показаться, не сдохло, а переродилось.

Больше всего новый уродец напоминал сороконожку, слепленную из дюжины людей. Конечности распределились вдоль членистого тела, посерели и налились черными жилками. Каждый сегмент тела венчала человеческая голова, с неестественно широко разинутым ртом и провалившимися черными глазницами.

Вдруг головы разом повернулись к нему, чудовище вздрогнуло, заревело десятком голосов и, на широко растопыренных конечностях, бросилось в атаку. Сейвен хищно осклабился, встряхнул руками, удлиняя кисти в ослепительные клинки, расставил ноги пошире и приготовился.

Столкновения он не допустил – упал на спину, пропуская чудище над собой и, руками-клиньями, пропорол тому брюхо по всей длине. Из раны вывалился клубок извилистых нитей. Монстр остановился в десяти шагах, покачиваясь на переплетающихся жгутиках, как лодка на черных волнах. Конечности отвалились, головы по хребту втянулись, а все тело, чуть опустившись к земле, утопло в хаотически тонком сплетении. Вдруг струнки напряглись и вытянулись в длинные иглы. Сократились и снова выстрелили, оставляя в пространстве вокруг существа черные точки. Выстреливая снова и снова, оно скрывалось за следами проколов, как за черным облаком.

– Ну, нет, – Сейвен встряхнул руками, выбрасывая из кистей прежние световые клинки. – Погоди у меня.

Слепящие орудия вонзились в темное облако, как в глину. Сейвен сводил клинки, но это ему удавалось с досадной медлительностью. «Не успею». Иглы выстрелили в очередной раз, пронзая его вместе с пространством. В глазах потемнело, тело наполнилось тьмой, но уже в следующее мгновение он свел руки в мощный столб света. Не помня себя, Сейвен рванул сплетенные кисти вверх и будто вывалился из кромешной ночи в полуденный Сотлехт. Он упал, каменная плитка затрещала под его раскаленным телом, оплавилась. Сквозь белый дым он увидел, как поверженный монстр утекал в узкую щель пространственного разрыва.

– Не уйдешь, – проскрежетал Сейвен, вставая с земли. – Все равно достану!

Он успел втиснуть руку в разрыв, прежде чем тот сомкнулся. Кисть сдавило точно шипастым обручем, но Сейвен руки не отнял, а наоборот просунул вторую и светом, как щипцами, стал раздвигать края. Дыра поддавалась, но с трудом. Вся она покрылась изморозью тонких искр, колючих и нестерпимо холодных. Края прорехи трепетали, искрились лилово-черными молниями и, кажется, звенели. Впрочем, от сильного напряжения, могло звенеть у Сейвена в ушах. Крупные капли света вспыхивали на его лбу и спине, капали частыми вспышками и утекали во тьму прорехи радужными спиралями.

– Тварь! – прохрипел Сейвен, чувствуя, что он уже на краю своих возможностей. – Я тебя все равно… Грр.

Тьма прибила его бетонной плитой, размазала и смешала с дегтем.

Сейвен не понял как, но провалился-таки в пространственную брешь. В едва проглядной темени все куда-то плыло. Ни пола, ни потолка, ни единого ориентира, на котором можно было бы сосредоточиться. Только смазанные тени, краткие блики, какие-то стоны, вывернутые всхлипы… И все плотное, до одурения тесное, стиснутое в точку.

Он чувствовал себя лучом фонаря. Даже не лучом – луч откуда-то исходит, на что-то падает, а он... Скорее был каплей света в безбрежии тьмы, давящей со всех сторон, стремящейся его поглотить. И кто это? «Неужели это все она?!»

Несомненно, это была Айро. Но если в первый раз он чуть не захлебнулся ею, то теперь достало опыта остаться при себе. «Непонятно только что хуже, быть внутри этого безумия или на поверхности».

Сейвен не знал, куда ему править. Кругом все выглядело или ощущалось одинаково безумным. То, в чем он еще совсем недавно принимал активное участие, здесь обрело форму плотных волн, накатывающих со всех сторон, и не дающих сдвинутся с места.

Оставив попытки пробиться куда-то самостоятельно, Сейвен вплелся в одну из зыбей, отождествив себя с хаосом. И странное дело… Став частью хаоса, не мыслью, а элементом формы, он ощутил его целенаправленность, уловил некий порядок. Но что-либо понять не успел – волна разбилась и его, как жертву кораблекрушения, выбросило на незнакомый берег.

В окружении цепи вулканов, извергающихся лавой и пеплом, он, все в той же бессменной робе, стоял в центе пологого кратера. По крутым склонам рокочущих великанов реками стекал жидкий огонь. «Хаос ждет, что я побегу? Взовьюсь свечей в небо? Хе-х. Так вот дудки». Криво ухмыльнувшись, он уселся на потрескавшуюся землю и стал ждать.

Лава спустилась быстро. Сейвен, по крайней мере, не успел сыграть в крестики-нолики и восьми раз. Когда его накрыло огненной волной, но он ничего не почувствовал. Стало чуточку темнее. «Как будто в солнцезащитных очках». Тогда он поднялся и пошел наугад к одному из вулканов. Запросто, пешком. Будто бы только вышел из купола Бредби на свое первое задание.

– Будь моей канарейкой. Будь ею скорей!.. – вдруг запел он, и голос его разнесся по лаве плотным резонансом. – О, привет, Зак! Как поживает твой змей? Лейла… Не найдется лишней улыбки для меня? О, как трогательно!.. Моргот? Ух, ты проницателен как всегда. Я возьму у тебя роспись! Олаф, Дейт Сауро, моншеры, мое почтение! Разиель, Крайтер, не ожидал и вас. Будьте моими гостями, прошу!

Сейвен вдруг остановился как вкопанный. Сердце бешено колотилось. Он стаял в чарующей красоте мантапама, в том месте, где его посвятили в ларги купола Бредби. Он стоял в чреватом балахоне в одном ряду с Лейлой и Заком. Крайтер тоже стоял рядом и зубоскалил через спину. Его ухмылка не была видна, но чрезвычайно ощутима.

«Хранителей ради, что происходит?!»

Раздался звонкий щелчок пальцами. Сейвен вздрогнул, заморгал и с изумлением осознал, что стоит в одном ряду с Лейлой и Заком, и что Крайтер только что пощелкал у его ушей пальцами.

– Мышара, ты в порядке?

Он видел Крайтера как наяву, в гладко отутюженной форме доларга, опрятного, аккуратно причесанного.

– Даа… – нерешительно протянул Сейвен.

– Твой черед, иди, – Крайтер картинно повел ладонью, указывая ему путь на сцену.

Все аплодировали. И Дейт, и Олаф, и Моргот с Разиель, что стояли рядом, обнявшись.

С бокалом пальмового вина Сейвен взобрался на сцену. Его порядочно штормило. «Надо же было надраться так. И это в свой выпускной!»

– Друзья! – выдохнул он в микрофон с отвратительным звоном. ­– Возьмите все выпить!

«Что-то не так».

– Я не знаю, что тут трепал этот урод, только все брехня.

«О, хранители!..»

– Я вам так скажу… Это все Я-я-я. Ни много, ни мало. Бейте меня, любите меня – мне все рав...

Звонко брякнул микрофон: Сейвен бросил его на пол и наподдал пинком вдогонку.

«Это не я. Это не я. Это не я. Это. Не. Я».

Он запнулся на полуслове.

– Простите. Нервы. На самом деле я хотел сделать признание. Наша группа. Она не выиграла. Все подстроил Крайтер, а я ему помогал.

Просторную залу разобрал гомон.

­– Шакалы у тракта, подожженный опорный пункт Гелионского присутствия, пойманные партизаны: это все мы. Это все мы подстроили. Не нужно искать виновных в партизанской войне. Ее не существует. Это все Делио Флаби!

Воздетые к небу руки Сейвена перехватила чья-то крепкая петля, что дернулась и повалила его. «Бокал… Вино?! Не расплескалось, слава хранителям!» Его тянули за кулисы плотных портьер. Бокала из рук он не выпустил.

– Проклятый лицедей!

Услышал он в полутьме кулис мантапама.

«У мантапама никогда не было кулис. Это только-то первый…»

– Сейвен! Сейвен!!

Звонкая пощечина хлестнула его по щеке. Сейвен вздрогнул и, казалось, пришел в себя. Он лежал на дощатом полу в центре закулисья. Кругом в беспорядке разбросан реквизит, коробки, манекены в античных одеждах. Пощечину отвесила ему Разиель. Но какая-то не такая… Вся серая в черных прожилках на коже. Даже ее пальцы чернели непонятной дрожью.

– Ты где?! – холодные пальцы схватили Сейвена за щеки. – Очнись, твою мать!

–Я… Я в порядке, – залепетал было он, но… – Нет, стой! Где я в порядке-то?! Врежь мне, Разиель! Еще! Скорее!

Новая, куда более звонкая, пощечина разнеслась по закулисью. Затем удар кулаком в челюсть и еще один снизу. Перед глазами у Сейвена поплыло, он шатнулся, налетел на дверной косяк, высекая искры, и вновь упал на колени.

– Встань! – вдруг прогремел низкий металлический голос.

Стальная, извивающаяся длань схватила его за грудки, приподняла и поставила на ноги.

– Да стою, я, стою, – раздраженно ответил Сейвен, прикрывая ладонью рассеченный лоб. – Кто ты?!

Он отнял руку и изумленно замер. Перед ним стоял Атодомель.

Tat 24

Лохматые с пурпурным отливом облака заполонили небо. На темно-синем полотне они перемешивались с мерцающими точками звезд и только у горизонта, где величественной короной заходило солнце, было светло и чисто. Изумрудная, почти черная трава сплошным ковром устилала долину, раскинувшуюся меж высоких гор, убеленных макушками ледников. На одном из склонов искрилась узкой лентой река, многократно изрубленная радужными порогами. Она спускалась в долину, где продолжала путь в окружении невысоких трубчатых деревьев. Деревья, похожие на узловатые, туго закрученные канаты, тянулись к воде. Их ветви, густо поросшие длинными лентовидными листьями, шевелились. В загадочном, неустанном шевелении деревья иногда касались друг друга, вздрагивали и деликатно сплетались. Виднелись уже давно скрученные плети: затвердевшие в продолговатые веретенца они хранили внутри пульсирующий зеленый огонь.

Тиеф приподнялся на локтях. Он лежал вблизи рощицы, убегающей к горизонту вслед за тонкими изгибами реки. Осмотрел себя – себя Ра, а не вербарианца. Дышалось легко, как никогда сладко. Казалось, он очутился в сердце мира, в его лучшей части.

Когда он поднялся на ноги, то ощутил мягкое прикосновение к ступням – трава бережно ощупывала его, слегка подталкивая к воде. Он не стал противится и пошел, тем более, что почувствовал сильную жажду. У берега, Тиеф наклонился и прильнул к прохладной влаге. Когда он распрямлялся, то замер в изумлении: его отражение в реке переменилось, стало чужим, вербарианским. Ощупав себя, он убедился, что изменилось только отражение.

– Странное место, – прошипел он с тем, чтобы успокоиться собственным голосом. – Но ведь надо куда-то идти?..

– Иди вниз по течению.

Тиеф вздрогнул – с ним заговорило отражение. Рука сама потянулась к трепещущей воде. Пальцы погрузились в холодную воду. Образ в реке не шелохнулся, но в его глазах, как будто взблеснуло нетерпение.

– Хорошо, – тихо прошипел Тиеф. – Я все равно не знаю, что мне делать.

Отражение в ответ удовлетворенно кивнуло.

Ступая по мягкой вздрагивающей траве, он двинулся вдоль берега, осмотрительно и неторопливо. Странно, но в береговом пролеске, кроме шевелящейся травы под ногами и перешептывающихся деревьев, больше ничего и не росло. Пройдя совсем немного, Тиеф обнаружил, что и трава в каких-то десяти шагах от реки сходила на нет, уступая место серому безжизненному грунту. Горы, кажется, тоже расступились, сделались ниже, а снега на их вершинах истаяли.

Тиеф приостановился у одного, особенно раскидистого дерева, задрал голову и посмотрел сквозь его крону на темную синеву небес. Дерево развевалось. Было видно, как оно, в своем безрассудном шевелении, всё поднимается и опадает. Он пригладил рукой шершавый ствол. Маленькие прозрачные ворсинки, покрывающие всю кору дерева, потянулись к нему как намагниченные.

– Теплые, – выдохнул Тиеф и, отняв руку у ствола, потянулся к длинному листу. – Тоже… Теплый.

По пути все чаще встречались «плоды». Так Тиеф стал называть про себя переплетения двух деревьев. Светящиеся зеленью веретенца озаряли его путь, что стало весьма кстати, поскольку солнце закатилось окончательно. Их длина, толщина и даже интенсивность свечения сильно отличались друг от друга. Изредка встречались упавшие, видимо, созревшие плоды. Под собственным весом они вонзались в мягкий прибрежный грунт, но на том не заканчивали, а наоборот – начинали жить. Их оттого так мало встречалось, что плоды эти прорастали в новые деревья. У одного, едва проросшего, Тиеф остановился, чтобы разглядеть получше.

Огрубевшая, закрученная спиралью оболочка плода шелушилась. Кое-где, преимущественно на канавках спирали, проклевывались молодые, покрытые бесцветным пухом веточки. Из макушки ростка, как из распустившегося бутона, выглядывал пучок ярко зеленых, святящихся листьев. Не удержавшись, Тиеф прикоснулся к кончику листа и зеленоватый огонь передался ему: коготь пальца засветился, но, впрочем, быстро угас.

Тиеф даже не пытался объяснить себе, как попал сюда. Его мысли и чувства полнились умиротворением, не оставляя места чему-то еще. Он просто шел, наслаждаясь своим неожиданным положением, отдавшись ему целиком. Изредка в голове, как искры, вспыхивали мысли, невнятные, тревожные, но тут же и гасли с непринужденной безвозвратностью.

У излучины, где река вдруг круто забрала влево, русло раздвоилось, образовав вытянутый и довольно просторный остров. Тиеф и не подумал бы перебраться на него, но, как нарочно, ствол упавшего дерева мостил туда дорогу.

Перебираясь через реку, он глянул вниз на неспешный блеск прозрачной воды. Ему представилось, как он падает в поток, разбухает за мгновенье и идет ко дну. В этом представлении, сильном, лишенном страха перед смертью, было что-то действительно невозвратное. Так, если утонуть здесь и сейчас, то все оборвется. Не он сам, а этот лес прекратит существовать.

Остров отличался от леса. Деревья здесь стояли плотнее друг к другу, отчего плодов сияло на порядок больше. Листва стала длиннее, уже и напоминала светоуловители Ра. Сами деревья уплотнились в кряжи, не тянущие ветви к солнцу, а черпающие свет из обилия собственных плодов. Раскидистые кроны остались на том берегу. Деревья острова красовались несколькими, особо выдающимися ветвями, а все остальные – коротенькие – жались к стволам.

По мягкой, истончившейся траве, Тиеф медленно шел к деревьям. Оттуда, из плотной густоты, доносился прерывистый свист. Вибрирующий звук не принадлежал одному источнику. В нем слышалось многоголосье, какая-то торопливая непонятная болтовня. Аккуратно, стараясь не прикасаться к стволам деревьев, Тиеф стал пробираться вглубь. От нечаянных прикосновений стволы вздрагивали и отодвигались, сторонясь пришельца, чем напоминали живую толпу, застывшую пред чарующим зрелищем. С каждым шагом деревьев становилось все больше, они стояли все плотнее и, даже с услужливой уступчивостью, Тиеф едва мог протиснуться. Наконец, в плотном сумраке дебрей, забрезжили просветы. Задыхаясь от волнения, он налег из последних сил и ввалился в яркий свет.

Его взору открылась большая поляна. Овальную, вытянутую соразмерно острову, ее обрамлял сплошная стена из деревьев. Их ветви и листья переплетались в вышине, вились и образовывали едва проницаемый для звезд купол. Из шатра листвы, из плотного строя деревьев – отовсюду свисали плоды. Большие и маленькие, яркие и не очень они наполняли полость леска зеленоватым светом. Но не это приковало взгляд Тиефа. Он увидел их, увидел тех, кто свистом, исподволь, заманил его сюда.

Плоды, самые маленькие из тех, что встречались ему. Созревшие, ярко сверкавшие макушками они… Бегали. На маленьких ножках, размахивали тонкими ручками и свистели. Тиефа, кажется, они не заметили.

Резвящиеся на поляне малыши напоминали Ра. Только не в пример меньше и шустрее. Они гонялись друг за другом: касались ручонками светящихся косм и тут же бросались наутек, унося с собою частичку выхваченного света. Время от времени эта игра, сопровождающаяся неустанным писком, как-то спонтанно выстраивалась в хоровод. Потом они устремлялись к ручью, петлявшему тут же на краю поляны, и купались в нем. Выбравшись, снова бросались в свою нескончаемую игру.

Тиеф все понял. Он видел прошлое своей расы, ее самое начало, когда планета только-только задышала жизнью. Именно в таких скрытых уголках и появились Ра. Верно, что эта полянка не первая и не последняя на их пути. И что вот эти малыши вырастут в могучих архисториков. Тоскливая, холодная игла отчаяния пронзила вдруг Тиефа. Он видел, как встретились начало и конец, и как роковому исходу нечего сказать счастливой завязке. Просто нечего…

Медленно, точно онемев от удручающей мысли, он поднялся, и тут же оказался замечен ватагой малоросликов. Они окружили его и, не переставая насвистывать, забегали вокруг, в своем веселом хороводе. Тиеф растерянно крутил головой, хотел сосредоточить взгляд на каком-то одном, но никак не получалось. Малыши носились так прытко, что вскоре у него закружилась голова, и он сел на хвост, чтобы не упасть. Едва он сделал это, как один, особо резвый малец, прыгнул ему на руки. Легкий, точно пустой внутри, он задорно просвистел что-то. Как по сигналу все остальные тоже взобрались на Тиефа, обнимая и щекоча его.

– Прекратите, слезьте с меня, – запротестовал было он, но выдохнул и смеясь повалился на траву.

Малыши смеялись вместе с ним, радуясь нежданному гостю и совершенно не боясь его. Кое-как выбравшись из развеселой кучи-малы, Тиеф поднялся на ноги и вдруг увидел, у самой кромки ручья, другого Ра. Не такого как он – изящней и светлее, но и отличного от малышей. Незнакомец поманил его рукой и Тиеф, в сопровождении резвой компании, пошел на зов.

Едва он приблизился, как малыши оставили его и окружили незнакомца. Только один из деток, тот, что прыгнул к Тиефу на руки первым, остался с ним, удобно примостившись на плече. Взрослый Ра присел, развел руки и малышня, как по приглашению, укрылась в его объятьях. Притихла.

– Здравствуй, одинокий гость. Кто ты? Я вижу, но не узнаю тебя.

Предрассветно тихий голос, очаровал своей чистотой. Казалось, что это журчит ручей, поет лоза на ветру или звенит горный хрусталь. В нем слышалась безупречность, свойственная лишь природе.

 – Ну как же, мамень. Это я твой любимый отрок, Крайтер, – произнесенные вдруг и не своим голосом слова, заставили Тиефа отшатнуться. В недоумении и тревоге он видел, как на его месте остался стоять тот, чье имя было произнесено.

Светловолосый, в белом плаще, блестящих ботинках и с металлическим диском в руках… Крайтер обернулся через плечо, так, чтобы Тиеф, оставшийся за спиной, увидел краешек его ухмылки.

– Крайтер? Среди моих детей нет никого с таким именем.

– Ну, вот еще. Я стою здесь перед тобой, а ты говоришь, что меня нет. Обними лучше своего сына, Теньеге. Я так давно искал встречи с тобой!

Тиеф вздрогнул всем телом. Теньеге! Он предчувствовал это с того самого мгновения, как увидел ее, но осознал только сейчас, когда в роль вошел Крайтер и когда стало слишком поздно. Но поздно для чего? Чего он хочет?

Не дожидаясь ответа, Крайтер размашисто зашагал навстречу к Теньеге. Она спешно поднялась и малыши тут же кинулись в тень деревьев. В глазах Теньеге блеснул страх. Она растерянно, мелкими шашками пятилась, безотчетно выставив перед собою руки, тщась хоть как-то защитить себя. Не обращая ни на что внимания, Крайтер подошел вплотную и заключил ее в свои широкие объятья.