Текст книги "Ренн-ле-Шато и тайна проклятого золота"

Автор книги: Жан Маркаль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

Тяжба тянулась долго. Наконец, 21 июля 1222 года на соборе в Пюи-ан-Веле папский легат, кардинал Конрад, признал избрание Бозона недействительным и приказал монахам немедленно покинуть аббатство, которое должно было быть секуляризировано и передано в распоряжение архиепископа Нарбона. Но монахи, не поддержавшие переворот и Бозона, обратились к папе. В ответ на это Григорий IX назначил для рассмотрения ходатайства двух аббатов, и, в конце концов, монахам вернули их аббатство, после чего был спешно избран новый настоятель. Транкавель мог лишь наблюдать за тем, что происходило в аббатстве Але: у него не было возможности даже побывать в своих владениях. Аббатство так и не оправилось от пережитого им кризиса.

Однако Транкавель не бездействовал: решив исполнить то, что задумал (то есть отомстить за отца и вернуть отнятое наследство), он стал душой восстания файдитов, сеньоров, незаконно лишенных владений в силу того, что их признали еретиками. Во время жестокой расправы над катарами (1239–1240 гг.) Транкавель и его вассал Оливье де Терм, в чьих руках еще были Корбьеры, Термене, а также крепости Керибу и Пейрепертюз, совершили ряд походов, более напоминавших партизанские вылазки, чем военные действия. О Транкавеле заговорили как об освободителе страны, перед ним распахивались ворота крепостей и замков, однако виконт не удосужился закрепить столь очевидный успех – и напрасно: это дало возможность его противникам объединиться и действовать сообща. Помимо этого, Транкавель ожидал помощи со стороны Раймона VII Тулузского, бывшего на стороне еретиков, но граф Тулузский находился в то время в довольно затруднительном положении и не решался вмешиваться в ход событий. Однако промедление в делах такого рода смерти подобно: положение молодого Транкавеля резко изменилось. После жестокого контрнаступления французов Оливье де Терм сдался королю Франции и, без сомнения, подкупленный Капетингами, предал Транкавеля. Увы, это поражение, и Транкавель, должно быть, покорился неизбежному: он сдался. Его домены перешли во владение французского монарха, поэтому Транкавель решил остаться в Арагоне. Возможно, в голове беспокойного виконта созревал темный замысел найти в Арагоне поддержку и денежные средства для возобновления борьбы.

Итак, в Разе вошли войска французского короля, усердно отлавливающие всех еретиков на своем пути. Бог знает, сколько их было в этих пустынных горах! Ведь в 1225 году в Разе появился настоящий катарский диоцез, отделенный от диоцеза Тулузы: он был доверен Бенуа де Терму, одному из родственников Оливье. Катары не признавали церковной иерархии в привычном для нас понимании: «дьякон» у катаров был тем же Совершенным, достигшим наивысшего предела и имеющим право давать «consolamentum». Однако ради того, чтобы противостоять репрессиям, катарам пришлось организовать своего рода тайную «антицерковь» с духовной иерархией и главами, возведенными в сан епископов. Так был образован катарский диоцез Разе, а поскольку верующих было много, многим из них удалось избежать арестов и укрыться в труднодоступных местах этого края, где уже обитали тамплиеры, которые, как кажется, заключили союз с катарами.

Как известно, у тамплиеров были общины в районе Ренн-ле-Шато: одни находились в Кампань-сюр-Од и Лавальдье и подчинялись Франции, но другие, более могущественные, обосновались в крепости Безю и зависели от Арагона. Судя по документам, которые, возможно, не заслуживают доверия, но проясняют положение дел. В 1209 году тамплиеры Безю заключили соглашение со знатной семьей д’Аниоров, владевшей практически всем регионом Ренн-ле-Шато. Это соглашение заключалось в фиктивной передаче тамплиерам имущества семьи д'Аниоров (подобная мера объяснялась тем, что земли семейства могли быть конфискованы королевской властью). Иными словами, тамплиеры решили помочь еретикам, вероятнее всего, катарам Разе. Веком ранее они уже проделывали этот маневр: один из документов подтверждает, что в 1142 году храмовники арендовали земли евреев Разе. В крестовом походе против альбигойцев тамплиеры, тем не менее, сыграли двойственную роль: они не принимали участия в этой войне. Собственно, поэтому иногда можно услышать мнение о том, что тамплиеры были светской властью катаров. Почему бы и нет? Во всяком случае, пример Разе это подтверждает.

Обосновавшись в регионе Ренна, в 1156 году тамплиеры избрали магистром ордена некоего Бертрана де Бланшфора. Вопреки тому, что утверждают некоторые исследователи, поленившиеся обратиться к первоисточникам, Бертран де Бланшфор не имел никакого отношения к знатному семейству Бланшфоров из Разе. Великий магистр Ордена храмовников был родом из известной семьи Гюеннов, на этот счет не может быть никакого сомнения. Но сомнение и недоумение вызывает другой факт: в это же самое время тамплиеры Безю вызвали в Разе колонию немецких рабочих-литейщиков для работы в местных рудниках. В окрестностях Разе было множество свинцовых, медных, серебряных и золотых шахт, правда, все они были не очень-то доходными: в свое время над ними потрудились римляне, вычерпав практически все их содержимое. Но что еще более удивительно, тамплиеры Безю упорно называли наемных рабочих литейщиками, а не рудокопами, как следовало бы ожидать. Но тогда… какую работу выполняли в округе Разе эти немцы? Зачем нужно было нанимать рабочих, не знавших ни слова по-французски или по-провансальски? Не для того ли, чтобы местным жителям, не владевшим немецким, было непонятно то, о чем могли бы рассказать им эти странные наемные «литейщики»? После таких историй становится понятно, почему вокруг Ренн-ле-Шато сплетено столько легенд о «спрятанном золоте», «тайных рудниках» и волшебном золоте, охраняемом дьяволом, не говоря уже о сокровищах Дельфов, Иерусалима, тамплиеров или катаров. Почему бы не внести в этот список и Святой Грааль?

Таинственные работы немцев, нанятых тамплиерами Безю, некий договор между тамплиерами и катарами возвращают нас к нескольким необъяснимым событиям, произошедшим во время альбигойского крестового похода. В настоящее время известно, что сделка между инквизиторами и последними защитниками Монсегюра, Пьером-Роже де Мирпуа и Раймоном де Перелла, проходила под поручительством Раймона д’Аниора, сеньора Ренн-ле-Шато и Ренн-ле-Бен. Равным образом известно то, что после бегства четырех Совершенных, спасавших знаменитое «сокровище» (каким бы оно ни было), за несколько дней до сдачи Монсегюра на горе Бидорта вспыхнул огонь, оповестивший осажденных о том, что операция прошла успешно: «сокровище» катаров переправлено в безопасное место. Огонь был зажжен неким Эскотом де Белькаром, человеком Раймона д’Аниора. Отсюда можно предположить, что «клад» катаров был спрятан где-то в Разе, по крайней мере, на первое время.

Странная судьба была уготована сеньориальным семьям этого Разе… Все они так или иначе имели дело с теми, кого называли еретиками. В 1231 году французский монарх доверил Лиму и Разе сенешалю Пьеру де Вуазену, мелкому помещику из Иль-де-Франс и соратнику Симона де Монфора. Первым делом Пьер де Вуазен разрушил крепости этого края. Любопытно, что позднее внук сенешаля. Пьер II, старался восстановить их и даже перестроил замок Ренн-ле-Шато. К тому же после исчезновения катаров большая часть сеньоров, которой вернули ее имущество, поспешила укрепить то, что было разрушено, на случай очередных политических и религиозных проблем. Не говоря уже о том, что укрепленный замок был лучшим решением проблемы бытового характера: по округе бродили грабители и бандиты всевозможных сортов. Так, в 1362 году группа каталанских головорезов, навестивших Ренн-ле-Шато, превратила деревню в руины, попутно разграбив замок и церковь.

Но это произошло спустя век после того, как виконтство Разе перестало быть доменом Транкавеля… Преследуемый королем Северной Франции, покинутый своими сторонниками, понявшими, что виконт променял орла на кукушку, несчастный Транкавель, преданный соратником, решил отказаться от борьбы. В 1247 году он уступил свои права французскому королю Людовику IX. Дешево отделался, хотелось бы сказать. По утверждениям некоторых, Транкавеля в худшем случае могла бы ожидать участь отца – тюремное заключение. Людовика IX усмирила Бланка Кастильская, горячо защищавшая юного бунтаря и просившая о снисхождении, которое французский монарх, хотя и бывший добрым христианином, не слишком стремился проявлять к своим врагам. Странно, что за Транкавеля заступилась именно Бланка Кастильская, в свое время сделавшая все. Чтобы лишить его владений, что удалось ей как нельзя лучше. Что в таком случае могло быть «разменной монетой» в этом компромиссе? Возможно ли, что Транкавелю был известен некий секрет – или, по крайней мере, «код доступа» к секрету? Не стоит забывать, что имя Бланки Кастильской связано с источником в Ренн-ле-Бен. Но даже если его название произошло от легенды о хранительнице источника Белой Даме, все же не следует отрицать то, что подобные события, в которых Транкавель играл не последнюю роль, могли произойти на самом деле. Транкавель не был катаром. Что же он в таком случае искал? Что искали тамплиеры Безю? Что позднее велел искать в этих местах Кольбер? И что, наконец, нашел аббат Соньер в своей церкви – или в ином месте? Отвечая на эти вопросы, можно было бы написать не один роман, но ответы на них приходится искать в области, покрытой мраком.

В «деле о катарах» фигурирует еще один знатный род, который, как кажется, сильно себя скомпрометировал: это семейство д’Аниоров. Во время альбигойских войн 1209 года они, вероятно, находились на стороне «еретиков». Четыре брата д’Аниора (Жеро, Отон, Бертран и Раймон), к которым присоединились двое из их кузенов, яростно противостояли Симону де Монфору. Разумеется, их отлучили от Церкви и конфисковали их замки, однако спустя некоторое время им вернули часть владений, приняв «раскаявшихся грешников» в лоно Церкви. Замок д’Аниоров должны были разрушить, но в последний момент прибыл гонец Людовика IX с приказом об отмене операции. Позднее Раймон д’Аниор был даже принят Людовиком, выказавшим ему исключительное почтение, что, конечно же, удивительно, ведь Раймон был бунтарем и союзником еретиков. Каковы причины такой снисходительности, почему король неожиданно пошел на попятный? Желание простить виновного? Тогда… какова цена этого «прощения»? Как и Транкавель, Раймон д'Аниор должен был отдать (или поведать) что-либо взамен, ибо, как нам известно, в политике оплачено все, даже если политик – особа канонизированная. Итак, что было известно Раймону д'Аниору, каким «секретом» владел он?

Тайна Разе окутывает не только семейство д'Аниоров, но и наследников Пьера де Вуазена, того самого сенешаля, который присматривал за транкавельским доменом. Как выяснилось, семейство Вуазенов было в прекрасных отношениях с тамплиерами: позднее, во время ареста тамплиеров, предпринятого Филиппом Красивым, один из членов этой семьи помог множеству храмовников перебраться в Испанию. Сам Филипп Красивый посетил Разе в 1283 году. В то время он еще не был королем. Пока что он лишь сопровождал своего отца Филиппа Смелого во время его путешествия в Лангедок. Сын Людовика Святого, Филипп Смелый остановился у Пьера II де Вуазена, сеньора Ренна, в чьем владении находился весь Разе. Причина этого визита проста. Готовясь к войне с Арагоном. Филипп Смелый решил принять некоторые меры предосторожности: он намеревался договориться о нейтралитете с местными сеньорами, теми, что были вассалами арагонского короля. Но после визита к Пьеру де Вуазену король неожиданно отправился к д’Аниорам, где его встретили как Раймон д’Аниор, так и его супруга Аэлиса де Бланшфор и юный брат Раймона Удо. Казалось, с этого момента между юным Удо и будущим королем завязались крепкие дружеские отношения, поскольку Филипп предложил Удо стать его соратником. Но Удо д’Аниор мечтал о другой карьере: он хотел стать тамплиером.

Что подтолкнуло Филиппа Смелого навестить это семейство? Д'Аниоры были отъявленными еретиками, всегда готовыми оказать помощь собратьям по вере: два дяди Раймона были убежденными катарами, а Аэлиса де Бланшфор приходилась дочерью сеньору-файдиту. Но кто может понять королей? Быть может, целью визита Филиппа Смелого было уладить одно деликатное дело – свадьбу? Действительно, через некоторое время вдовец Пьер III де Вуазен женился на Жордане д'Аниор, кузине Раймона. Таким образом, два знатных рода графства Разе объединились – но с какой целью? Присматривать за д’Аниорами при помощи Вуазенов или реабилитировать их?

«Дело катаров» было закрыто – настал черед нового процесса: «дела тамплиеров». Подвергшиеся гонениям во всей Франции по воле Филиппа Красивого, тамплиеры предстали перед церковным судом; в конце концов, после странных признаний они были осуждены, [25]25
  J. Markale. Gisors et l’énigme des Templiers, Pygmalion, 1986.


[Закрыть]и Орден тамплиеров, поглощенный Орденом госпитальеров Святого Иоанна Иерусалимского, прекратил свое существование. Преследование тамплиеров подручными Филиппа Красивого и беззаветно преданного королю Ногаре не распространялось далее границ государства, поэтому храмовники нашли приют в других королевствах. Множеству французских тамплиеров, предупрежденных вовремя, удалось избежать ареста, в то время как другие (например, тамплиеры Безю) воспользовались своим особым статусом, который позволял им на некоторое время давать прибежище другим гонимым.

Итак, Окситания всегда была готова стать на защиту неортодоксальных доктрин, что требовало усиленного надзора за душами (точнее, разумом) ее подданных. Поэтому в 1317 году на совете короля Франции, которому французский папа был многим обязан. Иоанн XXII принял решение основать новый диоцез. Это во многом решало проблему: подобные меры легко могли обуздать слишком независимого архиепископа Нарбонского и епископа Тулузского. В Лиму, Сен-Понс-де-Томьере и Сен-Папуле учредили новые епископства. Однако в Пруиле произошла заминка: Иоанн XXII не предусмотрел, что монахини Пруиля, вот уже более века собиравшие налоги с церковных учреждений Лиму и его окрестностей, отнесутся к его проекту (ударявшему по их карману) со столь явным предубеждением. Их яростное заступничество за архиепископа Нарбонского возымело действие: папа отозвал буллу об учреждении епископства в Лиму. Однако, так и не отказавшись от намерения снабдить Разе новым епископом, в 1318 году Иоанн XXII учредил епископство в Але. Так монастырская церковь Нотр-Дам-д'Але стала кафедральным собором. Некоторое время спустя епископом Але стал его последний настоятель, бенедиктинец Бартелеми.

Для старого аббатства, сохранившего в своем облике черты романского стиля, началась новая жизнь. Поскольку монастырская церковь была слишком мала для того, чтобы называться собором, ее расширили, добавив в восточной части готические хоры, которые можно увидеть и сегодня. Деревня Але, неожиданно ставшая резиденцией епископа, превратилась в настоящий маленький городок, окруженный крепостными стенами. У прихожан Але появилась новая церковь Сент-Андре, сохранившаяся до наших дней. Конечно, в жизни этого епископства, просуществовавшего вплоть до революции, бывали и трудные времена: религиозные войны нанесли его собору сильнейший ущерб. В XVI веке резиденция епископа, бывшая одновременно и аббатством, оказалась в руках знатного рода де Жуаез, что привело к ее секуляризации. В XVII веке епископ Этьен де Польверель решил создать новый кафедральный собор. Этот храм, возведенный на территории прежних монастырских построек и ориентированный по оси «север – юг», получил имя Сен-Бенуа в память о бенедиктинцах. Наконец, в 1637 году во главе диоцеза Але оказался молодой епископ Никола Павийон.

Это немаловажный персонаж в истории графства. Никола Павийон, его духовный наставник святой Винсент де Поль и аббат Жан Олье, основатель церкви и семинарии Сен-Сюльпис в Париже, были движущей силой знаменитого «Общества Святой Евхаристии», чья роль в «деле Ренн-ле-Шато» по-прежнему остается темной. Известно, что это братство каким-то образом было связано с суперинтендантом финансов Никола Фуке, в силу неизвестных причин осужденным Людовиком XIV. который упрятал своего подчиненного в темницу при загадочных обстоятельствах. Никола Фуке обладал не только своего рода шизофренической мегаломанией, но и некими способами оказания давления, которыми он не смог воспользоваться, в результате чего они обернулись против него самого. Спустя некоторое время после его ареста Кольбер организовал поиск неких документов в Разе и даже занялся раскопками на его территории. Зачем? Наиболее правдоподобной кажется версия о том, что Кольбер задался целью найти на плато Ренн-ле-Шато золотые рудники, которые еще могли приносить прибыль. Однако в этом деле слишком много совпадений. На мой взгляд, эти тайные поиски имеют прямое отношение к «секрету, известному месье Фуке», говоря словами того времени. Все это, в совокупности с загадочным письмом брата Никола Фуке, в котором упоминается и автор «Аркадских пастухов» Никола Пуссен, может лишь сгустить туман тайны, окутавший Разе. Что бы там ни было, епископ Але Никола Павийон, как и другие члены братства, приложил все усилия к тому, чтобы помочь Фуке. Это заступничество, впрочем, лишило министра финансов простой и легкой смерти, как того желал король Франции.

Все эти события не мешали Павийону управлять своим диоцезом. Следуя советам святого Винсента де Поля, прекрасно осознававшего, насколько низок культурный уровень духовенства, а потому горячо желавшего его повысить, Никола Павийон основал в Але семинарию для обучения молодых священников. Во время своего правления он часто встречался с аббатом Олье, основателем семинарии Сен-Сюльпис. Нужно ли в таком случае удивляться тому обилию домыслов, порожденных неуловимой связью между церковью Ренн-ле-Шато и храмом Сен-Сюльпис? Однако то, что дело Никола Фуке вышло за пределы Разе, домыслом не является. [26]26
  См.: J. Markale. La Bastille et l’énigme du Masque de Fer, Pygmalion, 1989. По моему мнению. Железной Маской или, по крайней мере, «одной из Железных Масок» был Никола Фуке.


[Закрыть]

Но времена меняются. В беспокойном Разе наступило своего рода затишье: окутанная солнечной дымкой, страна погрузилась в мирную дремоту, не обращая более внимания на те странные события, которые порой происходили в ее пределах. Ее аристократия уже мало напоминала тех воинственных сеньоров, что упорно отстаивали свои права и потакали «катарской ереси». Конечно, в округе было несколько знатных родов, заботившихся о процветании края, но их финансовое положение с каждым днем все более ухудшалось. Земли Разе, особенно ее известковые плато, понемногу приходили в упадок.

Правда, об одном из этих семейств стоит упомянуть отдельно. В 1422 году наследница Вуазенов и д’Аниоров Маркафава вышла замуж за Пьера-Раймона д'Отпуля, потомка одного из самых древних и знаменитых семейств Окситании. Основатели рода д'Отпулей называли себя «Королями Черной горы», что довольно ясно указывает на характер их поведения: уйти в подполье (точнее, забраться на гору), чтобы с высоты своей крепости снисходительно взирать на представителей законной власти, пытающихся навязать им свои законы. Во времена альбигойского крестового похода они были на стороне еретиков, за что их лишили замков и владений. Иными словами, д'Отпули были идеальным образцом сеньоров-файдитов, которыми столь богата страна катаров и ее окрестности. Именно д’Отпули впоследствии стали сеньорами Ренн-ле-Шато.

Итак, в 1732 году, спустя век после загадочных «раскопок Кольбера». Франсуа д’Отпуль женился на Мари де Негри д’Абль, чьими предками также было семейство д’Аниоров: насколько известно, в распоряжении маркизы находился архив этого рода. У Франсуа д’Отпуля и Мари де Негри д’Абль было трое детей. Старшая дочь Элизабет умерла в безбрачии в Ренн-ле-Бен, средняя дочь Мари вышла замуж за кузена Д’Отпуля-Фелина, а младшая. Габриель, стала женой маркиза Флери, состоявшего в различных тайных обществах, в частности в Ордене розенкрейцеров.

После того как Элизабет д’Отпуль поссорилась со своими сестрами из-за несправедливого, на ее взгляд, раздела имущества, она отказалась передать им бумаги из семейного архива д’Отпулей. Свой отказ она объясняла тем, что наводить какие-либо справки по этим документам крайне опасно (интересно, почему?): «сначала их надо расшифровать и отделить те, что являются семейным достоянием, от тех, что не имеют к семейству д’Отпулей никакого отношения». [27]27
  Жерар де Сед.Проклятое сокровище Ренн-ле-Шато. М.: Крон-пресс, 1998, с. 113.


[Закрыть]Что это могло означать? Д'Отпули, полноправные наследники д'Аниоров, хранили в своем архиве документы, не имевшие отношения к семейным бумагам…Более того, они не имели права распоряжаться этими бумагами по своему усмотрению… Скорее всего, мы никогда не узнаем, каково было содержание этих документов, но одно можно сказать точно: они могли быть компрометирующими. Но для кого, вот в чем вопрос.

В 1870 году история с бумагами из архива д’Отпулей повторилась. Нотариус, хранивший семейный архив д'Отпулей – д’Аниоров, отказался передать документы Пьеру д’Отпулю, наследнику этого знатного рода, под предлогом того, что он не имеет нрава отдать кому-либо столь важные документы, поскольку обратное может иметь тяжелые последствия. Что можно подумать об этой не поддающейся проверке истории? Кто знает, быть может, в тех документах были бумаги Бланки Кастильской, содержавшие сведения о генеалогическом древе, утверждавшем непрерывность меровингского рода. Те самые генеалогические сведения, которые Бланка Кастильская отдала взамен на капитуляцию знатных «сеньоров-еретиков» графства Разе – разве не этим объясняется ее пламенное заступничество за Транкавеля или снисходительное отношение к семейству д’Аниоров? Однако как можно утверждать подобное, если этих документов никто никогда не видел, поскольку нотариус так и не отдал их в распоряжение Пьера д'Отпуля? К тому же в дальнейшем мы увидим, что тезис о непрерывности меровингской династии – чистейший вымысел, если не сказать мошенничество. Так или иначе, все эти недомолвки будоражат воображение многих: череда совпадений, все глубже затягивая исследователя в темный омут этой истории, приводит к некоему открытию аббата Соньера. Действительно, проводя реставрационные работы в своей церкви, аббат что-то обнаружил.В те времена (как и в нынешние) утверждали, что Соньер нашел «сокровище Бланки Кастильской». Но какого рода было это «сокровище»?

Однако в то время, когда Элизабет спорила со своими сестрами по поводу наследства родителей, был еще некто, знавший о существовании и, возможно, содержании таинственных документов. Это был аббат Бигу, кюре Ренн-ле-Шато, служивший в приходе вплоть до Великой французской революции. Будучи племянником священника Ренна, Антуан Бигу, получив духовный сан, в 1776 году сменил своего дядю, став штатным кюре Ренн-ле-Шато. По свидетельству Рене Декадейа, этот человек был «любим и глубоко уважаем своими прихожанами». Обедневшая к тому времени маркиза Мари де Негри д’Абль коротала свои дни в замке Ренна вместе с дочерью Элизабет д'Отпуль. В 1781 году маркиза скончалась. Ее могила на маленьком кладбище позади церкви впоследствии стала предметом пристального изучения, поскольку надпись на ее могильной плите в силу непонятных причин уничтожил аббат Соньер. Зачем? Дело в том, что в эпитафии, начертанной на могильном камне, было множество ошибок, без сомнения, представляющих интерес для любителей криптограмм. Но, как заметил Рене Декадейа в своих произведениях «Ренн и его последние сеньоры» и «Мифология Ренн-ле-Шато», в этих ошибках нет ничего экстраординарного: «В XVIII веке в удаленных от центра деревнях надписи на могилах были редкостью; в большинстве случаев тот, кто умел обращаться с резцом, не понимал того, что гравировал на камне, будучи неграмотным… О том, чтобы сделать новую надпись или, по крайней мере, заменить плиту, не было и речи: такая работа стоила немалых денег, в то время как д’Отпули Ренна, насколько нам известно, были не столь уж и богаты». Тем не менее достоверно известно, что эта странная надгробная плита существовала (Соньер внес эту могилу в опись), но в 1906 году она исчезла стараниями Соньера. Зачем он ввязался в это дело?

После смерти Мари де Негри д’Абль аббат Бигу продолжал заниматься делами семьи. Его дядя-кюре был своего рода доверенным семейства д’Отпулей – почему бы племяннику не продолжить его дело? Именно на этом основании можно утверждать, что аббат Бигу знал о содержании документов этой странной семьи. Но началась революция, а с ней и неприятности: «29 ноября 1791 года декрет Учредительного собрания постановил лишить пенсиона, отстранить от должности или наказать двумя годами тюремного заключения всех священников, подозреваемых в бунте и отказавшихся дать присягу. Чуть ранее, 20 февраля 1791 года, аббат Бигу принял присягу, но он прекрасно подходил под определение непокорного священника, в силу чего, согласно закону от 26 августа 1792 года, аббата должны были депортировать. Поэтому в первые дни сентября 1792 года, следуя примеру большей части священников этого региона, аббат тайно пересек испанскую границу. Антуану Бигу было тогда 73 года. Вместе со многими священниками из своего диоцеза он поселился в Сабаделе, неподалеку от Барселоны, где он тихо ушел из жизни 21 марта 1794 года». [28]28
  Pierre Jarnac. Histoire du trésor de Renne-le-Château, 1985, p. 400–401.


[Закрыть]

Итак, аббат Антуан Бигу, по всей очевидности, знавший содержание документов, хранимых семейством д'Отпулей, умер в изгнании, унеся секрет за собой в могилу. Но так ли это на самом деле? «События, последовавшие век спустя, доказывают, что, перед тем уехать из Франции, аббат Бигу спрятал в церкви Ренн-ле-Шато драгоценные предметы религиозного культа, а также принадлежавшие ему старинные монеты, которые он не мог взять с собой в изгнание». [29]29
  Pierre Jarnac. Histoire du trésor de Renne-le-Château, 1985, p. 115.


[Закрыть]Вне всякого сомнения, именно этот клад обнаружил Соньер, проводя работы в церкви. Но тогда остается нерешенной проблема манускриптов, найденных в полой опоре алтаря. Во всяком случае, учетные ведомости 1793 года свидетельствуют о том, что среди спрятанного аббатом Бигу нет ничего особо ценного. Результат этих описей разочаровал: продажа предметов культа почти ничего не принесла. Стоит отметить, что подобные находки в церквях не редкость для множества приходов: в наше время «сокровищницы» храмов могут гордиться всевозможными драгоценными предметами благодаря стойкой традиции церковных тайников.

После революции и имперских войн Разе вновь впал в спячку. Времена, когда богатство края зависело от его территории, закончились: наступила индустриальная эра. Разе не затронули бурные политические или экономические перемены, охватившие страну в XIX веке. О крае, оставшемся в стороне от новых центров жизнедеятельности, понемногу стали забывать. Плато в Корбьерах, покинутые обитателями долины, старинные города, чьи здания медленно разрушаются, так как у владельцев нет средств на их реставрацию, – все это мирно уснуло в дымке прошлого, окутавшей Разе.

Один политический режим сменяется другим, каждый раз угрожая существующему общественному порядку; общество то и дело впитывает в себя новые идеи, мгновенно искажаемые в ходе их распространения, а потому ничего в корне не меняющие. Разе становится одним из тех регионов, о которых более не говорят: в нем царят обветшалость и разруха, в то время как в обществе, которое не знает, что его ждет впереди, царит великое разобщение. В этом меняющемся мире всеми силами стараются выжить древнейшие знатные семейства, прекрасно понимая, что такое положение вещей не может длиться вечно… К их имуществу, замкам и владениям, уже присматриваются нувориши из простонародья, разбогатевшие во время продажи национальное имущества.

Пожалуй, исключением из общего правила остается семейство д’Отпулей, наследников д'Аниоров, чьи имена еще напоминают о героическом прошлом Разе, о непокорных сеньорах-файдитах и бунтаре Транкавеле. Напомним, что Габриель д'Отпуль де Бланшфор вышла замуж за маркиза Поля Франсуа Винсента де Флери. Этот персонаж был образцом человека эпохи Просвещения: вне всякого сомнения, он входил в общества, называемые философическими. От этого союза на свет появилось множество детей. Один из них. Поль-Урбен де Флери, родившийся в 1778 году, не только уцелел во время «охоты на бывших», но и сумел разбогатеть в столь неподходящее для этого время. Он нашел способ выкупить то «национальное имущество», что ранее принадлежало его семье и семье его жены, в том числе и замок Ренн-ле-Шато, после чего женился на представительнице обедневшей знати, эмигрантке, прекрасно чувствующей себя в новом окружении. 7 августа 1836 года в возрасте пятидесяти восьми лет этот удачливый человек скончался. Его похоронили в Ренн-ле-Бен. Там и поныне можно увидеть две могилы Поля-Урбена де Флери, на одной из которых оставлена надпись: «Он жил, творя добро» – явный знак его принадлежности к розенкрейцеровскому ордену.

Один человек и две его могилы с заведомо ложными датами рождения и смерти – это уже слишком. В редком краю можно встретить что-либо подобное… До сего момента такой привилегией – иметь несколько гробниц – обладали разве что король Артур и чародей Мерлин! Уж не принадлежит ли к их числу и Поль-Урбен де Флери? Быть может, и его стоит отнести к когорте мифологических персонажей, в свое время возникших в Западной Европе – точнее, в общественном сознании Западной Европы? Хотелось бы в это верить… Но не стоит забывать, что во всех этих заброшенных уголках страны, где налицо непрерывная связь поколений, легенды становятся частью реальности и даже ее структурой. Если бы кто-нибудь задался целью описать все аномалии, странности и анахронизмы, характеризующие множество затерянных уголков на карте мира, то его работа затянулась бы на долгое время. Тогда зачем интересоваться графством Разе, а именно Ренн-ле-Шато и Ренн-ле-Бен? Его история мало чем отличается от историй других затерянных и удаленных уголков страны. Никто не обратил бы внимания на этот край на краю мира.

Если бы не одно обстоятельство: в 1885 году кюре Ренн-ле-Шато стал уроженец Разе, аббат Беранже Соньер. Благодаря ему история графства Разе стала скандальной.