Текст книги "Ренн-ле-Шато и тайна проклятого золота"

Автор книги: Жан Маркаль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

На этой фреске коленопреклоненная Мария Магдалина, облаченная в богатые одеяния, молится перед крестом, сложенным из веток прямо на земле грота. Рядом с Марией лежит череп. Пейзаж с руинами замка, изображенный за стенами грота, невольно навевает грусть. Картина эта принадлежит кисти художника из Каркасона, имени которого не сохранилось. Известно лишь, что в юности аббат Куртоли помогал Соньеру подновлять ее (при этом Беранже Соньер внес в первоначальный сюжет кое-какие «поправки»): вероятно, аббат Соньер дорожил этой картиной и хотел внести в нее некое важное добавление, возможно даже некую значимую информацию. [157]157
  В 1981 году в Каркасоне в присутствии епископа диоцеза Жак Ривьер автор «Знаменитого сокровища Ренн-ле-Шато» провел любопытный эксперимент: он продемонстрировал диапозитив этой картины, наложив его изображение на топографическую карту департамента, на которой он отметил самые высокие вершины, соединив их черной линией. Оказалось, что линии, проведенные Ривьером, в точности воспроизводили контуры святой, погруженной в молитву, в то время как Каркасон, словно королевская корона, увенчал ее голову. Эти сведения предоставлены Пьером Жарнаком в «Истории Сокровищ Ренн-ле-Шато» на с. 168. Далее он пишет: «Но не это было самым волнующим! В точке, где на картине пересекались ветви креста и на которую устремлен взгляд Марии Магдалины, на карте оказалось местечко Пуи-шери в округе Капендю. А в церкви этой деревушки был обнаружен витраж, который можно было бы назвать зеркальным отражениембарельефа Ренн-ле-Шато, изображающего Марию Магдалину!» Правда, воспроизводя чертеж, предложенный Жаком Ривьером, Пьер Жарнак утверждает, что взгляд Марии Магдалины устремлен не на сам Ренн-ле-Шато, а чуть в сторону, в точку, названную «Правота», неподалеку от Лек. Конечно, популярные ныне попытки описать сакральную географию края порой могут вызвать смех, однако следует признать, что такие географические совпадения кажутся очень странными.


[Закрыть]

Конечно. Мария Магдалина является покровительницей прихода Ренн-ле-Шато, в чем сложно сомневаться: о ее роли гласит латинская надпись, расположенная ниже описанной картины:

«JESU.MEDELA.VULNERUM+SPES.UNA.PENITENTIUM.PER

MAGDALENAE.LACRYMAS+PECCATA.NOSTRA.DILUAS»

(«Иисус, исцеляющий раны, единственная надежда раскаявшихся, [158]158
  «Paenitentes», причастие настоящего времени от неличной формы глагола «paenitet», буквально означает «скорбеть, сожалеть». Французское слово «penitent» («кающийся») имеет более точный смысл, которого, однако, не имеет латинское слово.


[Закрыть]слезами Магдалины смывает [159]159
  Двойная аллюзия: дословно Иисус «омывает» слезами Магдалины грехи наши, что не может не напомнить о том, как Магдалина омывала ноги Христа.


[Закрыть]грехи наши»). Однако ее изображение в корне отличается от образа раскаявшейся грешницы, какой навязали ей некоторые христианские легенды. Что думал об этой необычной святой сам Беранже Соньер? Именно этот вопрос должен задать себе тот, кто пытается отыскать знаменитый ключ к «проклятому золоту Ренн-ле-Шато». Ибо ключ этот спрятан вовсе не в «истинном кельтском языке» аббата Буде и не в «храме-указателе» аббата Соньера: его надо искать в гроте, где молится коленопреклоненная Магдалина, но не в легендарном гроте Сен-Бом, [160]160
  Слова «Baume» и «Balme» содержат праиндоевропейский корень, означающий «грот».


[Закрыть]а в его символическом изображении. Кем была Мария Магдалина на самом деле? И почему ее образ неотступно преследовал аббата Беранже Соньера?

Глава III
ЭТА ЗАГАДОЧНАЯ МАРИЯ ИЗ МАГДАЛЫ

«Я украсила себя, будто шла на праздник, умастила себя маслами, будто ложилась в постель к любовнику. Стоило мне появиться в пиршественной зале, как челюсти перестали жевать; Апостолы в замешательстве повскакали со своих мест, боясь, что даже прикосновение моего подола будет заразно: в глазах этих сторонников добра я была настолько нечиста, как будто у меня не прекращались месячные. Лишь Бог остался возлежать на обтянутом кожей ложе – мне не надо было его показывать: ступни у него были стертые до костей, потому что он прошел по всем дорогам нашего ада; в волосах его, как звезды, копошились вши, и только всеобъемлющие глаза были чисты, как будто куски небес застряли у него на лице. Он был уродлив, как беда, грязен, как грех. Я упала на колени, проглотив свой плевок, я не могла добавить ни одного обидного слова к тому грузу отчаяния, который он нес на себе. Я сразу поняла, что не смогу соблазнить его, – он не боялся меня. Я распустила волосы, будто старалась прикрыть наготу своих ошибок, опорожнила перед ним сосуд собственных воспоминаний. Я понимала, что этот Бог вне закона должен был однажды выскользнуть за двери рассвета, оставив Троицу удивляться, что их осталось лишь двое. Он поселился в земном постоялом дворе; он расточал себя нескончаемым прохожим, что держали свою душу на замке, но от него требовали все осязаемых удовольствий. Он соглашался на соседство разбойников и прокаженных, сносил оскорбления стражников, – он, как и я, принял ужасную долю стать всеобщим достоянием. Он положил мне на голову СВОЮ большую руку живого мертвеца, в которой, казалось, не осталось и кровинки, – только и делаешь, что меняешь себе хозяина: в тот момент, когда демоны покинули меня, я стала одержима Богом». [161]161
  Мария Магдалина, или Избавление. Перевод взят из книги: Маргерит Юрсенар. Костры. СПб.: ИНАПРЕСС, 2003, с. 121–122.


[Закрыть]

Так говорит о первой встрече Марии Магдалины с Иисусом Маргерит Юрсенар в своем произведении «Мария Магдалина, или Избавление». Но кому на самом деле принадлежат удивительные слова любви, вложенные Юрсенар в уста Магдалины? Вот тот вопрос, который необходимо задать, ибо Мария из Магдалы была и остается загадочным персонажем. Действительно, канонические Евангелия сделали все возможное, чтобы уменьшить ее роль в жизни и деяниях Христа, тогда как эта роль была значительной.

Всем нам знаком эпизод из Евангелия от Луки (глава VII), в котором описана сцена с раскаявшейся грешницей. Фарисей по имени Симон предлагает Иисусу разделить с ним трапезу. Неожиданно в доме появляется женщина «недостойного поведения», пришедшая, по-видимому, с намерением соблазнить пророка. Но, тронутая его милостью, она изливает мир на его ноги после того, как омывает их слезами и отирает своими волосами. Иисус прощает ей грехи. Трогательная история, скроенная, впрочем, из разных фрагментов для того, чтобы показать, что Иисус прощал грешниц. В трех других Евангелиях этого эпизода нет, но есть сцена, напоминающая ту, что произошла в доме фарисея Симона: действие происходит в Вифании, либо в доме Симона прокаженного (согласно Матфею и Марку), либо у Лазаря, немногим ранее воскрешенного (согласно Иоанну). Матфей и Марк лишь мимоходом сообщают о некой женщине, которая натирает ноги Христа миром, но в тексте Иоанна содержится более полная информация: «За шесть дней до Пасхи пришел Иисус в Вифанию, где был Лазарь умерший, которого Он воскресил из мертвых. Там приготовили Ему вечерю, и Марфа служила, и Лазарь был одним из возлежавших с Ним. Мария же, взяв фунт нардового чистого драгоценного мира, помазала ноги Иисуса и отерла волосами своими ноги Его; и дом наполнился благоуханием от мира» (XII, 1–3). Очевидно, перед нами та же самая сцена, о которой поведал Лука, но место падшей женщины в рассказе занимает Мария, сестра Марфы и Лазаря. Несколькими главами ранее Иоанн уже рассказывал о ней, говоря о воскрешении Лазаря. Эпизод с воскрешением, надо сказать, необычен; пожалуй, это самый странный рассказ во всем Евангелии от Иоанна. Действительно, Лазарь был добрым знакомым Иисуса, но тот, узнав о его болезни, а затем и о смерти друга, проявил удивительное равнодушие, несмотря на то что «Иисус любил Марфу и сестру ее и Лазаря» (XI, 5). Спустя четыре дня после погребения Лазаря Иисус отправился в Вифанию. Но далее идет странный рассказ. Марфа выходит навстречуИисусу и упрекает его за то, что тот пришел слишком поздно: «Тогда Марфа сказала Иисусу: Господи! если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой» (XI, 21). Иисус успокаивает ее и говорит ей, что ее брат воскреснет, но при этом, как кажется, не торопится его воскрешать. Тогда Марфа «пошла и позвала тайно Марию, сестру свою, говоря: Учитель здесь и зовет тебя» (явная ложь – Иисус и не думал звать ее). Мария спешит навстречу Христу, поскольку тот «еще не входил в селение, но был на том месте, где встретила Его Марфа» (XI. 30). Значит, между этими событиями прошло немало времени, раз Марфа смогла вернуться в дом, чтобы позвать Марию, а Мария в свою очередь смогла добраться до места, где находился Иисус. Продолжение известно. Придя к Иисусу, она, припав к ногам его, слово в слово повторила упрек, брошенный ее сестрой Марфой. Лишь тогда Иисус решил действовать. Он велел привести его к гробнице Лазаря и воскресил его: «И вышел умерший, обвитый по рукам и ногам погребальными пеленами, и лице его обвязано было платком. Иисус говорит им: развяжите его, пусть идет» (XI, 44). Итак, кем же была эта Мария, приходившаяся сестрой Лазарю?

Возможно, именно она находилась в тот страшный час на Голгофе: «При кресте Иисуса стояли Матерь Его и сестра Матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина» (XIX, 25). Другие Евангелия не упоминают о ее присутствии на месте казни, но она вновь появляется на сцене в момент воскресения. В Евангелии от Луки у гробницы с телом Христа были три женщины, «пришедшие с Иисусом из Галилеи». Они пришли, «неся приготовленные ароматы», дабы бальзамировать тело: «то были Магдалина Мария, и Иоанна, и Мария, матьИакова» (XXIV. 10). В Евангелии от Марка при сцене погребения Христа Иосифом Аримафейским присутствовали две женщины (но Марии, матери Иисуса, при этом не было); они же, в сопровождении третьей (Саломии), пришли к гробнице через день после погребения (по причине того, что следующим днем была суббота): «По прошествии субботы Мария Магдалина и Мария Иаковлева и Саломия купили ароматы, чтобы идти помазать Его» (Марк, XVI, 1). Но Матфей говорит лишь о двух женщинах, явившихся бальзамировать тело Христа: «По прошествии же субботы, на рассвете первого дня недели, пришла Мария Магдалина и другаяМария посмотреть гроб» (XVIII, 1). Можно лишь восхищаться тем, насколько точно соответствуют друг другу синоптические евангельские тексты. Но в еще большее восхищение повергает слащавая диалектика некоторых ортодоксальных экзегетов, которые идут на невероятные геройства ради того, чтобы объяснить глобальные противоречия и поразительные нелепости, найденные в канонических Евангелиях. Пускай не говорят нам, что это проблема иного рода: для нас это проблема, потому что послание Соньера – а оно действительно существует – напрямую связано с Марией Магдалиной, какой бы ни была реальная героиня, скрывающаяся под этим именем.

Обратимся, однако, к Евангелию, в корне отличному от трех синоптических текстов. В Евангелии от Иоанна, наиболее надежном источнике (оно было создано на основе свидетельств самого Иоанна или его приближенных), Мария из Магдалы приходит к гробнице одна, но при этом Иоанн не говорит, что она пришла умастить тело, как того требовал обычай: «В первый же деньнедели Мария Магдалина приходит ко гробу рано, когда было еще темно, и видит, что камень отвален от гроба» (XX, 1). Не решившись войти в гробницу, она мчится к Симону Петру «и к другому ученику, которого любил Иисус» (XX, 2), то есть к Иоанну. Эти двое спешат к гробу, но более ловкий и быстрый Иоанн добегает первым и видит, что тела Иисуса нет. Ученики возвращаются к себе, глубоко убежденные в том, что их Учитель воскрес.

Но Мария Магдалина не идет следом за ними. Ее поведение не совсем понятно: казалось, она должна радоваться тому, что сбылось предсказание, однако «Мария стояла у гроба и плакала. И, когда плакала, наклонилась во гроб, и видит двух Ангелов, в белом одеянии сидящих, одного у главы и другого у ног, где лежало тело Иисуса. И они говорят ей: жена! что ты плачешь? Говорит им: унесли Господа моего, и не знаю, где положили Его» (XX, 11–13). Вероятно, Мария не очень-то верила в то, что Иисус воскрес: она думала, что его недруги унесли тело, дабы не дать ученикам исполнить обычный погребальный обряд. Произнеся эти слова и обернувшись, она видит человека, стоящего рядом с нею. Это Иисус, но она не узнает его. Марии кажется, что перед ней садовник: напомним, все это происходит во владениях Иосифа Аримафейского, в его саду, где Иосиф построил гробницу для себя самого, но отдал ее тому, чьему учению он следовал тайно. «Из страха от Иудеев». Дело в том, что Иосиф из Аримафеи был значительным должностным лицом как у иудеев, так и у римлян. [162]162
  Нужно заметить, что он действительно занимал высокое положение в обществе, иначе бы он не получил разрешения снять тело Иисуса с креста у самого Понтия Пилата. Согласно римским законам, тела казненных должны были оставаться на крестах.


[Закрыть]«Садовник» спрашивает у нее, почему она плачет, и этот простой вопрос вызывает у Магдалины гнев, что красноречиво свидетельствует об ее отношении и чувствах к Иисусу: «Господин! если ты вынес Его, скажи мне, где ты положил Его, и я возьму Его» (XX, 15). Сложно выразить настоящее любовное чувство более емко и точно.

Далее происходит сцена, которую можно интерпретировать сколь угодно и как угодно: «Иисус говорит ей: Мария! Она, обратившись, говорит Ему: Раввуни! – что значит: Учитель! Иисус говорит ей: не прикасайся ко Мне, [163]163
  Знаменитое «noli me tangere». Но по этому восклицанию Иисуса можно понять, что Мария бросилась к нему – или же от него.


[Закрыть]ибо Я еще не вошел к Отцу Моему; [164]164
  Не совсем понятные слова. Наиболее допустимым их объяснением может быть то, что «метаморфоза» Иисуса, его путь к вознесению еще не был окончен.


[Закрыть]а иди к братьям Моим и скажи им: восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему. [165]165
  Но вознесение, как известно, произойдет лишь по истечении сорока дней: до него Иисус еще появится перед учениками в Эммаусе и позволит коснуться своих ран Фоме Неверующему, «близнецу» (вот что означает имя Дидим, другое имя Фомы).


[Закрыть]Мария Магдалина идет и возвещает ученикам, что видела Господа и чтоОн это сказал ей [166]166
  Следовательно, Иисус сказал Марии из Магдалы еще что-то, о чем не говорится в нескольких строках Евангелия от Иоанна.


[Закрыть](XX, 16–18)».

Итак, мы собрали воедино все сведения о Марии из Магдалы, какие только можно было найти на страницах канонических Евангелий. Этого и мало, и много. Прежде всего, встает вопрос о том, что может быть общего между этими тремя женщинами, тремя Мариями. Известно, что в античные времена божества часто изображались в виде триад, следы этого сохранились даже в христианском догмате о Троице. Обычай придавать герою или богу три лика был широко распространен в культуре кельтов: в изобразительном искусстве галло-романского периода часто встречаются скульптурные группы «Трех Матерей» или трехглавые божества, как, например, изображение Цернунна на алтаре в Реймсе. Именем богини Бригитты в ирландском мифологическом эпосе обозначались три женских персонажа, в то время как сама она нередко представала в образе трех птиц. Нельзя сказать, что представление стало проще, но это так; триада входит в систему логики, которую сложно назвать традиционной или классической. Нельзя ли увидеть следы этой традиции и в «Трех Мариях» из Евангелия, черты которых угадываются в фольклорных персонажах легенды о Сен-Мари-де-ла-Мер?

В Евангелиях фигурируют три героини, которых порой принимают за один и тот же персонаж: безымянная грешница, явившаяся в дом фарисея и покаявшаяся перед Иисусом; далее, Мария из Вифании, сестра Марфы и Лазаря; наконец, Мария из Магдалы (то есть Мария Магдалина), пришедшая, по словам Луки, из Галилеи вместе с Иисусом. Как можно было отождествить целомудренную Марию из Вифании с падшей женщиной, проникнувшей в дом фарисея Симона ради того, чтобы искусить Христа? По словам Иоанна, «Мария же, которой брат Лазарь был болен, была та, которая помазала Господа миром и отерла ноги Его волосами своими» (XI, 2). Итак, перед нами четкое указание на уже знакомые нам действия. Здесь нет места сомнениям, но смущает другое: в рассказе Иоанна нет эпизода с грешницей, вошедшей в дом фарисея Симона, об этом говорит лишь Лука. В свою очередь Лука уточняет, что Симон жил в Вифании, то есть там же, где обитал и Лазарь с сестрами Марфой и Марией. Этого, по-видимому, оказалась достаточно, чтобы превратить Марию из Вифании в проститутку, которая вполне могла быть богатой женщиной, ведущей «веселый образ жизни». Но Вифания находится в Иудее, в то время как тот же Лука замечает, что Мария Магдалина пришла из Галилеи. Действительно, Магдала, селение, откуда родом Мария, находится в Галилее; при этом Лука добавляет, что Магдалина была среди тех женщин, «что следовали за Иисусом».

Итак, в канонических евангельских текстах имеется множество предпосылок, дающих возможность уподобить трех Марий друг другу. Но есть вещи и получше. Мария из Вифании, грешница и Мария из Магдалы, безусловно, богатые женщины и входят в хорошее общество. Не была ли таинственная Мария одной из первых учениц Христа в то время, когда он проповедовал в Галилее? Это не абсурдное предположение. Подобную мысль можно найти у Якова Ворагинского, автора знаменитой «Золотой легенды». В этой агиографии порой очень сложно отличить реальность от вымысла, но в ней, тем не менее, можно найти все необходимые сведения (при условии, конечно, что от них нужно будет отобрать все лишнее). Яков Ворагинский превратил Марию Магдалину в женщину из знатной семьи, принадлежащей к королевскому роду; в наследство от этого рода ей достались богатые владения, в том числе дом в Вифании, поделенный между ней, сестрой Марфой и братом Лазарем, а также крепость Магдала, славившаяся своими развращенными нравами. Итак, Магдалина была богатой и охотно предавалась сладострастию, что вполне соответствует свидетельству, оставленному святым Лукой. Далее Христос прощает ее и изгоняет из нее семь демонов; с тех пор Иисус не отказывал Марии из Магдалы в милости. Такова легенда Якова Ворагинского. Нужно признать, что его рассказ очень убедителен, он даже не противоречит свидетельству Луки, поведавшему об окружении Христа следующее: «После сего Он проходил по городам и селениям, проповедуя и благовествуя Царствие Божие, и с Ним двенадцать, и некоторые женщины, которых Он исцелил от злых духов и болезней: Мария, называемая Магдалиною, из которой вышли семь бесов» (VIII, 1–2).

Итак, можно безоговорочно согласиться с «тройственным образом» Марии из Магдалы, ученицы Христа, как и с тем, что Магдалина, при содействии сестры и брата, в некотором роде «финансировала» деятельность Учителя. Действительно, нельзя забывать о том, что Иисус во время своей проповеднической деятельности (то есть в течение трех лет) не работал. Нужно было, чтобы кто-то обеспечивал кров и пропитание как ему, так и его ученикам. Нельзя жить одним лишь святым духом, даже если ты Сын Божий. Иисус такой же человек, как и его апостолы: он нуждается в пище и во сне.

Порой создается впечатление, что Мария Магдалина занимала привилегированное место среди учеников. Почему же Римско-католическая церковь предпочла молчать о ее особом положении в этой общине? Из-за антифеминизма, царившего в лоне Церкви во времена раннего средневековья? Христианское понятие женственности, претерпевшее в современном мире значительные изменения (особенно после Второго Ватиканского собора), унаследовало как греко-латинские, так и древнееврейские концепции. Словно позабыв об удивительных женских ветхозаветных персонажах, евангелисты принизили роль женщины, сделав ее порочной и неспособной, например, исполнять священнические функции. Теологам и в голову не пришло бы ставить Марию из Магдалы на одну доску апостолами: удостоить саном священника женщину… какой ужас! В силу того, что священники – это законные наследники апостолов, из Марии Магдалины пришлось бы делать жрицу, которая стала бы одной из основ апостолической священнической преемственности.

И тем не менее… Сцена, в которой Мария из Вифании омывает ноги Христа и натирает их дорогими благовониями, к вящему гневу казначея этой общины (Иуды), может быть истолкована как своего рода рукоположение в священнический и королевский сан. Ритуал этот выполняет Мария – именно она является жрицей. «Разве нельзя предположить, что Мария из Вифании, проводившая большую часть времени у ног Спасителя, слушая его слова, предчувствовала (если не сказать знала) тайну Христа? Иисус упорно пытался донести ее до своих учеников, но их сердца до последнего момента оставались глухими. Почувствовала и приняла ее лишь Мария. Она знает, что пришло время явить эту тайну на свет: это своего рода пророческая интуиция… Мария помазывает голову Иисуса, тем самым нарекая его Королем и Священником, и натирает его ноги, признавая его Мессией и посланником Бога». [167]167
  Georgette Blanquière. La Grâce d’être Femme, Paris, éd. Saint-Paul, 1981, p. 163.


[Закрыть]Итак, перед нами ритуал возведения на престол и в сан, который мог осуществить лишь один человек – тот, кто был облечен жреческой (разумеется, символической) властью. Иисус прекрасно знал об этом, иначе бы он не ответил на упрек Марфы словами о том, что у Марии «лучшая доля».

«Есть два места с названием Вифания: город, в котором жили Лазарь, Марфа и Мария, находившийся восточнее Иерусалима, приблизительно в трех километрах от него… На левом берегу Иордана, у брода, расположено местечко с тем же именем: в этих местах когда-то крестил Иоанн Предтеча. Эту Вифанию, вблизи пустыни и Мертвого моря, называют также Вифабарой, что может означать „Переправа“. Иоанн и Мария, каждый по-своему, даровали Иисусу крещение, инициацию – иными словами, право Переправы, право переступить порог. Две Вифании подобны друг другу, как зеркальное отражение, в равной степени как Магдалина, как эхо, повторяет действия Иоанна Крестителя: мужчина в одежде из верблюжьего волоса – и длинноволосая женщина. Разница лишь в том, что суровый ессей Иоанн обитает в бесплодной пустыне, призывает к покаянию и сыплет проклятиями, в то время как на другом берегу, в цветущей и радостной Вифании, Магдалина вещает о Любви и Прощении: это и есть переход из одного мира в другой. От Иоанна Иисус получил крещение в водах Иордана, но не получил миропомазания, какое было даровано древним царям Израиля. И все же, накануне страстей Господних, накануне „духовного и боевого крещения“, которого он желал, Христос получил миро от женщины Магдалины». [168]168
  Jacqueline Kelen. Um amour infini, Paris, Albin Michel, 1983, p. 52–53.


[Закрыть]Древнее понятие «жреца-короля» к Иисусу вполне подходит, но, повторим это еще раз, королевское миропомазание может быть совершено только жрецом (или жрицей).

Конечно, миропомазание в Вифании – это один из важных эпизодов в жизни Иисуса. Это подтверждают слова самого Иисуса, обращенные к ученикам, которые в той или иной степени были враждебно настроены ко всему, что бы ни сделала Женщина. Христос утверждает, что Мария «сделала, что могла», добавляя при этом: «Истинно говорю вам: где ни будет проповедано Евангелие сие в целом мире, сказано будет, в память ее, и о том, что она сделала» (Марк, XIV, 9). Это не что иное, как признание в Марии незаурядных и безмерных возможностей, ее безграничной власти. Именно так можно понять эти важные слова Христа, прозвучавшие в ответ на действия Магдалины, которые могли показаться – и показались, по крайней мере, ученикам Иисуса – женской пустячной причудой. Но зачем евангелистам, а следом за ними и отцам Церкви, понадобилось уменьшить роль Марии из Магдалы, понизить ее до «низшего ранга»? Не потому ли, что христианское духовенство стыдилось быть обязанным женщине?

«На ум мне постоянно приходит один и тот же вопрос: что сделала Церковь из этих слов Христа? Не осталось ли в них что-то необъясненное? Не было ли в его словах признания того, что посвящение в сан священника или папы доступно и женщине? Если бы это было так, какое исключительное место было бы отведено ей в сердце самой Церкви!». [169]169
  Georgette Blanquière. La Grâce d’être Femme, Paris, éd. Saint-Paul, 1981, p. 165.


[Закрыть]Итак, вопрос задан. Но на него, как нам кажется, уже ответили. Это сделал аббат Соньер – на свой лад, конечно, – и искать ответ следует в храме Ренн-ле-Шато.

Идя вслед за «философами» средневековья, отцы Церкви, слепо подчиняющиеся ее догматам, лишь закрепили и возвели в закон «эту ненависть к женщине (проистекавшую из страха перед ней), которая могла доходить до безумия; проявляя пристальное внимание к малейшим физиологическим деталям, они использовали их в качестве непреодолимого запретительного барьера». [170]170
  André de Smedt. La Grande Déesse n’est pas morte, Paris, 1983, p. 165.


[Закрыть]Действительно, что бы ни предпринимали христианские теоретики, они всегда оставались рабами знаменитого ветхозаветного изречения «И он будет господствовать над тобою» (слова, сказанные Богом Еве после грехопадения). Этот стих из Книги Бытия стал причиной множества недоразумений. «Христианская догма не боится дойти до абсурда, заявляя, что мать Христа зачала без помощи сексуального контакта, в результате чего Спаситель, подобно Бахусу, стал человеком наполовину». [171]171
  André de Smedt. La Grande Déesse n’est pas morte, Paris, 1983, p. 225. Автор этих строк – католический священник.


[Закрыть]Тем не менее, женщина все же взяла свое: место, которое занимает в христианском учении Дева Мария, Богоматерь (следовательно, женщина), вне всякого сравнения.

Хватило бы и малого, однако… В послании Иоанна-Павла II, опубликованного по случаю года, посвященного Деве Марии (1988), прозвучали слова, истинный смысл которых обладает гораздо большим значением, чем может показаться на первый взгляд. Папа римский воздает должное Марии Магдалине; упомянув о том, что, согласно Евангелию от Иоанна, Магдалина была первым человеком, увидевшим воскресшего Христа, он добавляет «Поэтому ее даже называли апостолом апостолов. Мария Магдалина узрела воочию воскресшего Христа, прежде чем он явился апостолам; поэтому она была первой, кто донес эту весть до них». В своем размышлении Иоанн-Павел II подчеркивает важность рассматриваемого события, а также обращает внимание на некоторые его обстоятельства – те, которые при первом взгляде кажутся «потрясающими». Действительно, Иисус, представитель патриархального общества, стоящий во главе группы апостолов-мужчин, избрал в свидетели своего воскресения женщину, и даже не мать, а ту, с которой он, возможно, поддерживал особые отношения.

Каково истинное значение этой сцены? Интерпретации библейской истории, накопленные Церковью за двадцать веков, не опровергают этого факта. Но явление воскресшего Христа одной лишь Марии из Магдалы, о чем свидетельствует Иоанн, самый надежный источник информации, на первый взгляд кажется очень странным и не поддается логическому объяснению.

Все в том же обращении талантливый автор Иоанн-Павел II, прекрасно осведомленный о проблемах женщины, посвящает ей слова, достойные внимания: «Сила женщины в том, что она знает о доверенной ей миссии, она всегда помнит, что „Бог доверил ей человека“, даже если оказывается в условиях социальной дискриминации… Если Бог доверил особым образом женщине человека, то не означает ли это, что Христос полагается на нее, чтобы принять царский священнический сан?». [172]172
  Jean-Paul II. Mulieris Dignitatem, 1988.


[Закрыть]Символический смысл, заложенный в сцене явления воскресшего Христа Марии Магдалине, вобрал в себя множество мифологических, метафизических, алхимических и, разумеется, религиозных аллюзий, в то время как сама эта сцена удивительным образом совпала с представлением, хранящимся во всеобщей памяти человечества. Могила – это чрево земли (или Матери-Земли, богини начал), куда помещают мертвого Иисуса, для того чтобы он ожил, восстановил силы и возродился, подобно первичной Материи алхимиков. Безжизненное тело, коченея и разлагаясь (но в данном случае это процесс очищения ),по окончании символического трехдневного вынашивания (на самом деле оно длится сорок восемь часов) появляется в печи алхимика (то есть в матке Матери-Земли). Это не что иное, как рождение, настоящие роды. Но кто помогает этим родам? Конечно, не римская Юнона. Это женщина, но не его мать. Это другаяженщина.

Иными словами, в подобной «символической» версии «воскресения Христа» Иисус является эквивалентом лунарного божества, каким изначально был и Яхве. Находясь в чреве Земли, в могиле, этот лунарный герой, подобно луне в дни затмения, пребывает во мраке бессознательного, во мраке неосуществления своей царской священнической миссии. Но если Иисус уподоблен лунарному герою, то кем может быть Мария Магдалина, если не солярной героиней, источником тепла и жизненной энергии? Воплощение сознания, Магдалина возвращает его лунарному герою Иисусу, выходящему из гробницы, из недифференцированной тьмы. Иной образ Девы Марии, Магдалина, взявшая на себя роль Новой Матери, обладает множеством солярных качеств. К тому же не забудем, что мы на заре третьего дня.

В подобном истолковании этой евангельской сцены, вне всякого сомнения, можно увидеть знакомые очертания вечного мифа, знакомого нам по легендарной истории Тристана и Изольды. Такое открытие может возмутить или шокировать читателя – но что делать? Изольда, как и множество героинь, появляющихся в рассказах кельтского происхождения, – это обличья, которые порой принимает Богиня начал. Женщина Солнце, без которой Мужчина-Луна не может осознать то, что он существует, как и то, что он должен принять свой царский священнический сан. Мария из Магдалы, таинственная Магдалина, как и Дева Мария, ставшая ее новым обличьем, – это Женщина-Солнце, обновленное и обновляющее. Его великолепие, его жар, способный вызвать ожог, позволяют Христу завершить то, о чем говорится в Священном Писании: благодаря ему на земле наступит эра торжества Разума над Материей, его эманацией. К Марии из Магдалы, как и ко всем героиням кельтских легенд, прекрасно подходит определение Андре Бретона, данное Красоте: «подобная судороге, покрытая вуалью эротики, магическая» перед угрозой небытия. Действительно, сложно отрицать эротизм и магию, присущие Марии из Магдалы, когда она омывает слезами ноги Христа и отирает их своими длинными волосами.

Нет ничего странного или удивительного в том, что Мария из Магдалы была первой, кому явился воскресший Иисус. Но Новый Завет обошел молчанием участь той, которая «осмелилась любить Иисуса», что положило начало легендам, культам и разного рода противоречиям. В начальный период развития Церкви авторы гностических писаний и даже некоторые отцы Церкви признавали в Марии Магдалине возможность священного обольщения. Ее превозносил Августин Блаженный. В X веке культ Марии Магдалины лишь усилился: известно, что Одой Клюнийский посвятил Магдалине церковный гимн. В XIII веке легенда приобретает широкий размах. То, что новые теологи не знают, уподоблять ли им трех Марий друг другу или нет, мало кого волнует: в народной вере уже закрепился образ раскаявшейся грешницы Магдалины. В Провансе убеждены, что Мария, высадившись в Марселе, удалилась в пещеру Сен-Бом. Бургундские легенды рассказывают о ее уходе из Палестины; в компании Марфы, Лазаря и Максимена она отправилась в путь на корабле, который примчал их к берегам Прованса. Из этой же легенды можно узнать, как Максимен проповедовал на Лазурном Берегу, как Марфа, обосновавшись в Арле, укротила дракона Тараска, а Мария из Магдалы удалилась в грот. Наконец, в ней говорится и о том, как драгоценные реликвии святой были доставлены в Везеле Жераром Руссильонским, историческим и легендарным персонажем, героем нескольких жест из цикла о Карле Великом. Однако подобными реликвиями может похвастаться не только Везеле: чудесным образом они оказываются и в базилике города Эксетер в Южной Англии, древней метрополии. Культ Марин Магдалины распространился по всей Европе, но более всего в Окситании, где Марии были посвящены не только церкви, но и холмы, гроты и горы. Поэтому стоит ли удивляться тому, что храм Ренн-ле-Шато освящен во имя святой Марии Магдалины?

Конечно, легенда о Марии из Магдалы подвергалась многочисленным изменениям. Иначе и быть не могло, ведь о ее жизни после воскресения Иисуса ничего не было известно, что способствовало появлению на свет различных домыслов, предположений и гипотез. Тайна, окружающая Марию из Магдалы в евангельских текстах, и поныне не дает покоя воображению.

Несомненно, она была влюблена в Иисуса. Вряд ли подобное утверждение может смутить или шокировать кого-либо: чтобы доказать его, достаточно лишь указать на некоторые эпизоды в каноническом Евангелии. Но ни в одном из них нельзя найти даже намека на то, что между Марией из Магдалы и Иисусом из Назарета (точнее. Иисусом Назореем) была или могла быть «связь». В этом отношении писателям и сценаристам предоставлена полная свобода, однако заметим, что материалы для сценариев и романов им предоставил не кто другой, как святой Иоанн.

Не столь давно появилось предположение о том, что Мария из Магдалы была супругой Иисуса. Гипотеза эта основана на внимательном анализе сцены брака в Кане Галилейской: приглашенный на брак Иисус, пришедший в сопровождении матери, ведет себя, как хозяин дома, и отдает приказания слугам, веля им наполнить кувшины водой, чтобы превратить ее в вино. Что интересно, слуги повинуются… [173]173
  См.: М. Байджент, Р. Ли. Г. Линкольн.Священная загадка. СПб.: АО Кронверк-принт, 1993. Должен признаться, мне показались интересными аргументы, касающиеся «жены Иисуса». Я ничего не могу добавить к заключениям авторов, сделанным по поводу этого эпизода: к тому же меня смущает тот страстный пафос, с которым они рассуждают о довольно спорных вещах: идеология, которой пропитано их произведение, не внушает мне доверия.


[Закрыть]Помимо этого, в пользу такой гипотезы говорят и другие факты, например, то, что обязательным условием для «равви» было вступление в брак. Далее, у Иисуса близкие отношения с Марфой и Лазарем; дом; в Вифании, где живут брат и его две сестры, как кажется, служит Христу неизменным местом отдыха во время его путешествий и проповедей. Мария из Магдалы, согласно Иоанну, присутствует на казни Христа, равно как и при его воскресении, и наконец, не забудем о «noli me tangere», брошенном Иисусом Марии, когда та устремляется к нему. Итак, предпосылок для «такой гипотезы вполне достаточно – не хватает лишь малого: точного исторического свидетельства о существовании самого Иисуса…