Текст книги "Маргарет Тэтчер"

Автор книги: Жан Луи Тьерио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 46 страниц)

Второй урок, более общий, состоит в том, что Маргарет «выковала» себе очень глубокие и сильные убеждения в том, что касается образа действия правительства. Если ты придерживаешься правых идей, то не следует проводить в жизнь политику левых, это ни к чему не приведет. Избирателей не завоевывают в лагере противника, их не отбирают у соперника, их теряют в собственном лагере. Результаты выборов 28 февраля были «ужасным уроком». Теперь Маргарет оставалось только убедить в этом собственную партию, «ибо, – пишет она, покидая Даунинг-стрит, – в глубине души я знала, что пришло время перемен не только в правительстве, но и в Консервативной партии».

Глава шестая
ЗАВОЕВАНИЕ КОНСЕРВАТИВНОЙ ПАРТИИ

Двадцать восьмого февраля 1974 года Тэд Хит проиграл выборы. Лейбористская партия оказалась впереди всех, но абсолютного большинства не получила. 9 октября 1974 года Тэд Хит опять проиграл выборы. На сей раз лейбористы получили большинство в три депутатских мандата. 11 февраля 1975 года Маргарет Тэтчер становится лидером партии консерваторов. 3 мая 1979 года английский народ принимал важное решение. Тори выборы выиграли. 4 мая Маргарет Тэтчер была назначена премьер-министром. Теперь она восседала в кресле, в котором восседали великие люди, такие как Пиль, Дизраэли и Черчилль. «Тэтчерская революция» могла начаться.

Что завораживает при взгляде на этот путь, похожий на след от полета метеорита, так это не описание восхождения, а скачкообразный ход событий, наличие множества великих магических моментов истории, когда стрелка весов судьбы качается, когда все возможно и все что угодно может произойти в любую минуту. Точно так, как Александр Великий преодолевал Геллеспонт (Черное море), как Цезарь переходил Рубикон, как Наполеон переживал день 9 термидора, так и Маргарет играла с судьбой в кости. В любой момент брошенный судьбе вызов мог обернуться полнейшей катастрофой. Но ей сопутствовала неслыханная удача, она ей улыбалась. Играя в покер, Маргарет всегда имела на руках не менее трех тузов. В октябре 1974 года в передаче «Есть ли вопросы?» она говорила, несомненно, искренне: «Я не вижу возможности, чтобы женщина могла стать премьер-министром в ближайшие десять лет»; в номере от 5 октября газеты «Ивнинг стандард» были приведены следующие ее слова: «Я полагаю, что для женщины будет чрезвычайно трудно добраться до самой вершины»; и всего лишь через пять лет, даже менее чем через пять лет, она с силой откроет двери дома 10 на Даунинг-стрит. Если дочь бакалейщика и сумела этого достичь, то только потому, что она этого хотела. Но произошло это в большой степени и потому, что она получила доброжелательный толчок от судьбы: обстоятельства сложились так, что лидер партии консерваторов был человеком ограниченным, конкуренты – слабыми, несостоятельными, идеи кейнсианства[89]89
  Кейнсианство – экономическая теория английского экономиста Джона Мейнарда Кейнса (1883–1946), обоснованная им в работе «Общая теория занятости, процента и денег» (1936); общая суть теории: устранение безработицы с помощью крупных государственных заказов предприятиям, пусть даже невыгодных государству, но дающих дополнительные рабочие места, следовательно, увеличивающих покупательский спрос на товары и, таким образом, призванных оздоровить экономику. – Прим. ред.


[Закрыть] терпели крах, безответственные политиканы развили такую деятельность, что страна погружалась в пучину кризиса.

Консерваторы – это люди, всё забывшие и ничему не научившиеся

Партия консерваторов была совершенно раздавлена поражением, понесенным в феврале 1974 года, тем более тяжким, что обязана этим была только самой себе, а не проискам врагов. Тэд Хит искал причины неудачи не там, где следовало. Он не мог понять, что разворот на 180 градусов, совершенный в 1972 году, оттолкнул от него и от партии самых преданных сторонников, обеспечивавших консерваторам победу на выборах. Люди, придерживавшиеся правых идей, на выборы не пошли, остались дома, левые проголосовали за левых, а центристы обратили свои взоры к либералам. Слишком далеко отойдя от программы, принятой в Селдсоне, Тэд Хит пожал бурю. «Он так хотел вновь стать премьер-министром, – напишет Маргарет, – что, в конце концов, сам вырыл себе могилу, потому что способствовал распространению слухов о создании коалиции или правительства национального единства».

Как бы там ни было, Тэд Хит понимал, что новые выборы состоятся довольно скоро. Лейбористам не хватало семнадцати голосов, чтобы иметь в парламенте абсолютное большинство. Гарольд Вильсон, новый обитатель дома 10 по Даунинг-стрит, не мог себе позволить, чтобы в парламенте сложилась такая ситуация, когда бы там образовалось противостоящее ему большинство, способное в любую минуту свалить его правительство. И он просто ждал наиболее благоприятного момента для действий.

Тэд Хит вознамерился выиграть новые выборы любой ценой. Для этого он избрал такую тактику: совершить в своих речах сдвиг к центру и держать от себя на приличном расстоянии наиболее радикальные элементы. По его мнению, забастовка горняков наглядно продемонстрировала, что править страной вопреки воле профсоюзов нельзя. Надо работать вместе с ними, работать над созданием системы общности классовых интересов и проводя политику вмешательства государства в экономические вопросы, политику, именуемую интервенционистской. Состав вновь созданного теневого кабинета свидетельствует о том, что эти идеи владели Хитом. Он сохранил по большей части свое старое правительство, но значительно продвинул своих самых близких сторонников, убежденных последователей идеи интервенционистской политики, вроде Роберта Карра, ставшего в теневом кабинете министром финансов. Этот знатный вельможа, выходец «Оксбриджа», представлял идейное течение, именовавшееся «Единой нацией», теоретически вдохновлявшееся идеями Дизраэли, но в основном руководствовавшееся идеями кейнсианства; представители этого течения были твердо убеждены в особых достоинствах кейнсианства и проистекавшей из него политики в области цен и заработной платы.

Однако Хит не мог полностью избавиться от представителей правого крыла партии консерваторов. Кит Джозеф тоже претендовал на пост главы Казначейства, хоть в теневом кабинете, хоть в действующем правительстве, ведь в области финансов он был наиболее компетентен, именно там он мог осуществить на практике свои теории, над которыми долго размышлял. Но Хит этого не желал. С другой стороны, он ни в коем случае не хотел, чтобы Кит Джозеф остался вне сферы его влияния, вне теневого кабинета, не желал заиметь еще одного Энока Пауэлла. Он полагал, что сумеет его нейтрализовать, назначив на должность министра без портфеля в теневом кабинете и возложив на него миссию обдумывания новой правительственной политики. Хит надеялся втянуть Кита Джозефа в теоретизирование. Но на самом деле он сам заложил под свое место динамит. В тени лидера партии Кит Джозеф спокойно разрабатывал доктрину, увлекшую его и его сторонников. По словам Мэгги, «сей ход оказался в такой же мере опасным для Тэда, в какой оказался благотворным для партии».

Сама же Маргарет тогда продолжала верно служить Хиту. В теневом кабинете ей досталось министерство по вопросам охраны окружающей среды, а также в ее ведении оказались вопросы, которыми в реальном правительстве занимались министр жилищного строительства и министр транспорта; в период между февралем и октябрем 1974 года она большую часть времени «посвящала размышлениям над проблемами жилья и местных налогов». На первый взгляд она не брюзжала, не роптала на то, что продолжала проводить прежнюю политику, вслед за лидером. Она работала не покладая рук над тем, что должно было быть одним из стержней программы Консервативной партии: над разработкой программы поддержки вступления во владение собственностью и над реформой местных налогов.

Первый вопрос ей казался вполне легитимным. «Для меня, – пишет она, – при демократическом строе правления вполне нормально, если всякая семья имеет свое жилье <…>. Кроме того, гораздо дешевле помогать людям приобрести жилье в кредит благодаря выплате части процентов ссуды, взятой заемщиком, из средств государственной казны или при помощи внесения взносов <…>, чем строить новое социальное жилье». Будучи твердо убежденной в истинности этой идеи, Маргарет вырабатывает политику, которую будет в дальнейшем проводить в жизнь.

Но Центральное бюро Консервативной партии желало большего. Оно хотело деталей, хотело получить сказочные цифры и суммы налогов, о которых можно мечтать, чтобы при их подсчете заработали калькуляторы и чтобы избиратель угодил в эту ловушку. Маргарет сочла, что глупо указывать точную процентную ставку при займах, в то время как базовая банковская ставка колеблется и инфляция составляет около 17 процентов. Она полагала, что каждое обещание, когда-то данное, должно быть выполнено и что лучше уж не заманивать избирателя в сети, как когда-то охотники заманивали жаворонков при помощи блеска зеркал, не сулить ему дорогостоящие небылицы, за которые когда-нибудь все же придется заплатить. «Я всегда думала, что мы сможем вести избирательную кампанию, не называя слишком точных цифр», – сказала она тогда Хиту. Она долго сопротивлялась, но 21 июня ее все же обязали публично произнести цифру в 9,5 процента, которая была ниже психологического порога, то есть 10 процентов.

Еще более сдержанно относилась Маргарет к идее продажи социального жилья съемщикам, проживающим в нем. Дело не в том, что идея ей не нравилась, нет. Кстати, по данным социологических исследований, именно этот пункт более всего понравился избирателям в Манифесте Консервативной партии 1974 года. Но в поисках популярности, обеспеченной любой ценой, Центральное бюро хотело пойти еще дальше: а почему бы не продавать эти квартиры в многоквартирных домах по ценам явно ниже рыночных? Маргарет недовольно поджала губы, предвидя, что подобные шаги вызовут гнев типичного электората консерваторов. «Я колебалась, опасаясь, что мы оттолкнем от нас семьи, уже <…> приобретшие по рыночной цене дом на территории частного землевладения и пошедшие ради этого на большие жертвы». Но она была вынуждена уступить, правда, ей удалось немного улучшить проект, внеся важные поправки: социальное жилье могло быть продано за две трети от стоимости, но если новый владелец вздумал бы его продать менее чем через пять лет, то тогда большая часть полученного в результате сделки дохода облагалась бы налогом, ведь целью этих мер было обеспечение стабильности в обществе, а не неконтролируемые спекуляции.

При рассмотрении вопроса местных налогов Маргарет вынуждена была временно отречься от своих убеждений. В последний раз она надела мундир славного маленького верного солдатика, сторонника «хитизма». Тяжеловесов из теневого кабинета преследовала навязчивая идея: объявить о намерении отменить местные налоги, нанеся тем самым тяжелый удар по политическим соперникам. Вместе со своими единомышленниками, в особенности с Чарлзом Беллерсом из отдела социальных исследований Консервативной партии, Маргарет сумела убедить, что делать этого не следует без всестороннего обсуждения. Но, увы, как оказалось, это ничего не значило. 16 августа, когда Маргарет находилась с семьей в отпуске в Ламберхерсте, ее вызвали на Уилтон-стрит, в резиденцию Тэда Хита. Она попала на совещание «слонов», где были Роберт Карр, Джеймс Прайор, Уилли Уайтлоу. Они настаивали на том, чтобы она объявила об отмене местных налогов в течение пяти лет в том случае, если консерваторы придут к власти. Маргарет впала в растерянность. Как это можно будет осуществить? Откуда возьмутся деньги? Должна ли она объявить о том, что затраты на функционирование различных местных служб, в том числе и муниципальных, будут оплачиваться за счет субсидий, предоставляемых государством? Надо ли предусмотреть увеличение государственных расходов на социальные нужды в форме кредитов и дотаций? Тэд Хит, с сигарой в руке, заявил: «Сначала давайте заставим избирателей отдать нам голоса, вновь придем к власти, а там посмотрим». Джеймс Прайор в конце концов сказал: «В любом случае года через два про прошедшие выборы все забудут».

Маргарет была обескуражена этим проявлением цинизма и дилетантизма. Нет, она не была наивной и знала, что в политике не всегда надо говорить правду и только правду; слишком уж большая прозрачность порой граничит с мутностью. Но она также была убеждена в том, что гражданина не следует рассматривать только как машину для голосования, поскольку это не только аморально, но и неэффективно[90]90
  Весьма показателен тот факт, что мало кто из политиков столь же часто, как она, употребляет в мемуарах слова «морально» и «аморально». Понятие морали было одной из основ ее политической позиции.


[Закрыть]. Избиратель ведь в конце концов устает от «кандидатов-Дедов Морозов». Здесь в ней, вероятно, проявлялась дочь пастора-нонконформиста. В отличие от английских «патрициев», которые всегда как-то приходят к согласию со своей совестью и считают рядового англичанина тягловым мулом парламентария-консерватора, она стремилась к тому, чтобы политика все же основывалась на морали, насколько это возможно, естественно.

Но в тот момент прагматизм победил, и 28 августа Маргарет объявила о том, что в случае победы ее партии на выборах местные налоги в течение пяти лет будут упразднены, хотя знала, что это абсурд. Пресса, даже считавшаяся консервативной, не одобрила ее. «Таймс» высказалась о таком «типе обещаний, весьма циничных, которые тори критикуют, когда лейбористы находятся у власти». Сами лейбористы тоже не преподнесли ей приятных подарков. Тони Кросленд, ее коллега по палате общин, назвал ее «Маргарет в стране чудес». Конечно, она кое-что выиграла в публичности. В таблоидах говорили только о ее предложениях, ведь это было единственное что-то новое в программе Консервативной партии. «Эта известность, – напишет она позже, – позволила мне иметь такое влияние на депутатов-консерваторов и консерваторов по всей стране, без которого моя будущая карьера была бы совсем иной».

Но в душе Маргарет уже отдалилась от Тэда Хита и его пустой болтовни. Она не верила в возможность победы, основанной на лжи, чувствовала себя «глубоко задетой» и «была в ярости», вынужденная осуществлять «непродуманную политику». Но она чувствовала свою силу, тем паче что в задних рядах Консервативной партии уже вызревала революция, более того, она уже началась.

Консервативная революция на марше. Завоевание умов

Там, в тени, правое крыло уже давно выковалось. Возбуждение царило и вне партии, в таких мозговых центрах, как Институт экономических проблем, возглавляемый Ральфом Харрисом и Артуром Селдоном. В самой партии такие «звезды тэтчеризма», как Ник Ридли, Джон Биффен и Джон Брюс-Гардинер, объединили вокруг себя группу заднескамеечников, получившую название «группа Селдона». Они требовали, чтобы программа, принятая Селдоном, выполнялась точно, а также соблюдались правила «финансовой ортодоксии», предусматривающей контроль над денежной массой. Даже часть Уайтхолла присоединилась к фронде. Считавшиеся раньше незыблемыми догмы кейнсианства, такие как идея поддержки спроса и политики доходов и заработной платы, начали трещать по всем швам. Все стали читать Хайека, вновь открывать для себя Адама Смита; Милтон Фридман, теоретик монетаризма из Чикагской школы, получил Нобелевскую премию по экономике. Началось и бегство с тонущего корабля: высокопоставленные чиновники уходили в отставку; самым известным из них был Алан Уолтерс, член так называемого «частного кабинета», он покинул Тэда Хита в знак протеста против отсутствия внятной политики в сфере денежного обращения. Но пока это было лишь легкое подрагивание поверхности, предшествовавшее рождению ударной волны.

Катализатором стало создание Центра политических исследований Китом Джозефом, министром без портфеля теневого кабинета. В марте 1974 года он получил от Тэда Хита поручение создать некий исследовательский центр, который занимался бы сравнительным изучением экономик стран Европы, особенно «социальной рыночной экономики», успешно претворяемой в жизнь в ФРГ канцлером Эрхардом, что разительно отличалось от «достижений» английской экономики. По замыслу Хита, этот центр должен был стать чем-то вроде отвлекающего «утешительного выигрыша», игрушкой, способной занять ум Кита Джозефа и удовлетворить его интеллектуальные амбиции. Серьезная ошибка! Это было все равно, что зажечь фитиль, который никогда не погаснет; это было равнозначно запуску адской машины…

Кит Джозеф был замечательным возбудителем процесса выработки понятий. Еврей, придерживавшийся либеральных взглядов, владевший талантом говорить с пафосом, он притягивал к себе людей, мгновенно пробуждая симпатию своими маленькими, живыми и подвижными, как молнии, глазками. Обладавший огромным умом, будучи человеком чрезвычайно образованным с невероятной способностью к анализу и обобщению, он с поразительной точностью и ясностью обращался с самыми тонкими понятиями такой науки, как экономическая теория, никогда не впадая в заблуждение, не путаясь в профессиональном сленге и не блуждая в потемках. Маргарет, посвятившая ему свои мемуары, говорила о нем, что он «был почти слишком ярок, слишком блестящ для политики, но сама политика была бы почти нестерпимо скучна и отвратительна без людей, равных ему». Это был интеллектуал, в котором так нуждалась партия консерваторов, чтобы реформировать свою доктрину после исторического поворота 1945 года.

В 1960-е годы Кит Джозеф нашел себе союзника в лице журналиста «Дейли телеграф» Альфреда Шермана, которого встретил в клубе. Как это принято в английском обществе, Кит Джозеф любил подолгу рассуждать на разные темы в курительной неоготического стиля в «Реформ-клаб». Среди завитков ароматного дыма, после нескольких порций шерри они познакомились, сочли, что их взгляды во многом совпадают, и поклялись что-то сделать для того, чтобы их идеи одержали триумфальную победу. Альфред Шерман верил со страстью новообращенного; этот бывший коммунист на склоне лет открыл для себя достоинства либерализма в сфере экономики и хотел сражаться, дабы либерализм победил. Центр политических исследований вскоре предоставил им обоим удобный случай для реализации их прожектов.

Кит Джозеф стал председателем (президентом) Центра политических исследований, Маргарет Тэтчер – вице-председателем; Альфред Шерман тоже всегда был рядом; благородный меценат Найджел Винсон финансировал деятельность Центра, оплачивая аренду здания возле Виктория-стейшн; Тэд Хит не принимал участия в работе Центра, «предоставив их самим себе». Вот такие удобные и выгодные позиции они заняли, чтобы вступить в борьбу идей. Замечательный организатор, Альфред Шерман вскоре превратил этот узкий кружок в «место сбора сил большой группы мыслителей-либералов, из которых не все были консерваторами, но все стремились изменить свое мнение и лучше понять, какова роль рынка и каковы недостатки этатизма»[91]91
  Этатизм (фр. état – государство) – политика активного участия государства во всех сферах общественной жизни, в основе которой идея подчинения интересов личности интересам государства. – Прим. ред.


[Закрыть]. Вскоре обеды в Центре, дававшиеся по понедельникам и четвергам, стали самыми популярными событиями в общественной жизни, ведь на них бывал «весь консервативный Лондон». Завоевание умов началось, хотя никто не обратил на это внимание. Альфред Шерман дал следующие определения Центру политических исследований: «место, где все приходили в воодушевление», «фактор перемен», «движущая сила перемен», «политический катализатор». Маргарет уточняет, что «ЦПИ был одним из наименее бюрократических общественных институтов; тогда невозможно было говорить о настоящем мозговом центре, ибо ему не хватало тех грандиозных масштабов и той всеохватности, что отличала подобные институты в Америке <…>. Цель его существования состояла в том, чтобы изменить общественное мнение и заставить раздвинуть то, что многие считали „границами возможного“. Ввиду этой цели надо было <…> думать о немыслимом».

Пока собравшиеся в Центре мыслители-интеллектуалы оставались в царстве химер, Тэд Хит прекрасно приспособился к ЦПИ. Но 2 мая Кит Джозеф обратился к теневому кабинету с просьбой рассмотреть вопрос об «увеличении денежной массы в качестве важного фактора инфляции». Тэд Хит довольно резко оборвал его: «Мы все считаем, что политика старого правительства была правильной, но мы продержались у власти недостаточно долго». Маргарет Тэтчер была ошеломлена, но промолчала. Для Кита Джозефа это уже была не игра. Он принял решение обнародовать свои идеи, не ограничиваясь избранными слушателями, посещавшими ЦПИ, теперь он решил начать обширную разъяснительную кампанию по всей стране.

Двадцать второго июня Кит Джозеф произнес в Апминстере речь, прозвучавшую как гром среди ясного неба консервативного конформизма. Он не пощадил никого и ничего, практически уравняв лейбористов и тори: «Путь Великобритании выстлан тридцатью годами интервенционизма, добрых намерений и разочарований». По выражению Мэгги, «он отвел всех священных коров на скотобойню». Он раскритиковал лихорадочную погоню за экономическим ростом, ибо «он очень желателен, но мы не знаем, как долго можно ускорять его». Он без колебаний обрушился с разоблачениями на «сектор государственных расходов, который пускает по ветру богатство, созданное частным сектором»; говорил он и о «противоречиях, присущих смешанной экономике».

Худшее было впереди. Тэд Хит отправил Джеффри Хау к Мэгги, чтобы призвать ее к умеренности. Будучи близкими друг другу людьми, они попытались утихомирить Джозефа. Безуспешно. Вольно или невольно Джеффри и Мэгги, возможно, даже поспособствовали тому, что 5 сентября 1974 года Джозеф произнес в Престоне свою знаменитую речь, где в зародыше содержалась вся политика тэтчеризма, – «Инфляция угрожает нашему обществу». И действительно, инфляция составляла около 17 процентов в год, и причиной ее был неконтролируемый рост денежной массы, другими словами, запущенный станок для печатания денег. Отметив, что «на протяжении многих месяцев, вернее от года до двух лет, проводилась политика вседозволенности в сфере денежного обращения, тесно связанная с ростом инфляции», Кит Джозеф прямо обвинил в попустительстве и правительство Хита, и правительство Вильсона. Он обрушился и на политику в области доходов: «Желать проводить такую политику в сфере доходов, не применяя никаких иных мер, чтобы сдержать инфляцию, вызванную постоянным увеличением денежной массы, равнозначно тому, как если бы захотеть, чтобы из шланга не текла вода, но при этом не закрыть кран <…>. Нам хорошо известны эти аргументы. Мы выдвигали их, когда находились в оппозиции с 1966 по 1970 год. Зачем же тогда вновь проводить такую политику в сфере доходов? Без сомнения, мы хотели бы верить в ее эффективность вопреки всему, ибо мы слишком боялись и боимся единственно верного решения: проведения безотказной, достойной доверия монетарной политики». Кит Джозеф ясно и четко сказал, что подобная политика конечно же вызовет рост временной безработицы. Маргарет, комментируя его слова, говорит: «Иными словами, мы должны были согласиться с тем, что контроль над денежной массой мог спровоцировать рост временной безработицы»[92]92
  Временное явление оказалось долговременным, причем ни Маргарет, ни Кит Джозеф тогда, вероятно, не знали, насколько долговременным. Правительство стало проводить политику контроля над денежной массой с 1979 года, и только в 1987 году безработица действительно начала снижаться.


[Закрыть].

Тэд Хит был в гневе. Речь Кита Джозефа стала удачной находкой для лейбористов, ибо он в ней разоблачал «миф» о толпах несчастных безработных, а также говорил о страхе политиков, которых «преследуют воображаемые ужасы массовой безработицы, нищеты, бесконечных очередей за пособиями по безработице, виды отчаявшихся толп людей, потерявших надежду, и зрелища превращенных в руины городов». Лейбористы с удовольствием вели свою игру, разоблачая жесткость и даже жестокость консерваторов, с презрением относившихся к страданиям трудящихся. Образы эти делали свое дело: били точно в цель. Для бывших безработных 1930-х годов бедность не была мифом, и длинные очереди перед отделениями департамента социальной помощи, которые приходилось выстаивать ради жалкой, нищенской подачки, именуемой пособием по безработице, тоже не были для них мифом. Каждый тотчас же вспоминал про толпы людей в лохмотьях, собиравшиеся вокруг дымящихся котлов Армии спасения.

Однако времена изменились. Очень нескоро, но речи Кита Джозефа возымели действие и, как говорят картежники, игра пошла совсем другая. Кто должен был сдавать? Наконец, логичная, последовательная экономическая доктрина сдвинула с места и опрокинула окружающий конформизм. Наконец-то предложили нечто иное, нежели едва заметную модификацию равновесия между общественным и частным секторами, которое было характерно для политики всех правительств, находившихся у власти после 1945 года.

Какая, в сущности, разница между небесами и адом, если предложено что-то новое?! Оцепеневшая от ужаса перед надвигающимися переменами, замерзшая от тридцати лет бессилия, клонившаяся к упадку Великобритания грезила о переменах. В дело вмешалась пресса. Впервые Флит-стрит[93]93
  Улица в Лондоне, где традиционно находились редакции крупных газет. Очень часто ее название употребляют в качестве синонима слова «пресса».


[Закрыть] сблизилась с либералами. Питер Джей и Уильям Риз-Мотт из «Таймс», Сэмюел Бриттен из «Файнэншл таймс» подхватили тезисы монетаризма и принялись их повторять. Обработанное таким образом общество начало испытывать недоверие ко вчерашним идолам, опасаться их. Некоторые даже перешли свой Рубикон, как, например, лорд Джордж Браун, бывший депутат от партии лейбористов, объявивший о своем решении влиться в ряды консерваторов. Завоевание умов шло полным ходом.

Что касается Маргарет Тэтчер, то она уже проделала большой путь, обратилась в другую веру и в ее убеждениях произошли изменения. Теперь она окончательно уверовала в силу монетаризма. Там, где Кит Джозеф легко обращался с понятиями, она должна была найти подходящие лозунги, там, где он демонстрировал графики, она должна была придумать образы, которые могли бы потрясти воображение людей. Но она уже сделала свой выбор. «Я была убеждена в том, что мы должны повернуть партию по направлению к идеям Кита, и сделать мы это должны были предпочтительно под руководством самого Кита».

Но в тот момент надо было выиграть выборы в парламент, и сделать это предстояло под руководством Тэда Хита. Выборы были назначены на 10 октября.