Текст книги "Убийство в особняке Сен-Флорантен"
Автор книги: Жан-Франсуа Паро
Жанр:
Исторические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)
IV
ЗАМЕШАТЕЛЬСТВО
Что полезного могу я извлечь из трупа, оставленного без погребения?
Цицерон
Пристроившись за маленьким столиком в спальне Ноблекура, Николя налил себе второй стакан кларету и принялся за третий кусок майнцской ветчины. Домой он вернулся поздно, но Катрина быстро собрала полуночнику сытный ужин и накрыла его в спальне хозяина дома, который, предупрежденный Сирюсом, позвонил и сказал, что не ляжет спать до тех пор, пока Николя не зайдет к нему для вечерней беседы. В его возрасте спят мало: то боли мучают, то воспоминания, коих за долгую жизнь накопилось немало, как счастливых, так и горьких. Во время этих поздних бесед, доставлявших бывшему прокурору необычайное удовольствие, Николя, безгранично доверявший своему собеседнику, посвящал его в перипетии расследований и внимательно прислушивался к его прозорливым замечаниям. С недавних пор жизнь почтенного магистрата ограничивалась стенами его дома; исключение составляли редкие парадные визиты и ежедневные короткие прогулки, прописанные женевским доктором Троншеном. Сам он устраивал за год несколько торжественных приемов, и тогда стол его, всегда открытый для друзей, ломился от изысканных яств.
Расправившись с ветчиной, Николя приступил к песочным пирожным с апельсиновой прослойкой и миндальному кексу, облитому блестящей сахарной глазурью. Два вожделеющих взора вперились в исчезающие лакомства: один принадлежал хозяину дома, чей приоткрытый рот свидетельствовал о неизбывном желании приобщиться к трапезе, а другой – кошечке Мушетте, устроившейся на коленях у Николя. Со времен тяжелого детства, наполненного борьбой за пропитание, киска сохранила ненасытный аппетит; ее привлекала любая пища, и она с удовольствием поглощала еду, которую представители кошачьей породы обычно даже в рот не берут. Сирюс, открывший в себе педагогические наклонности, наблюдал за своей юной подругой, готовый в любую минуту ласково, но твердо преподать ей достойные манеры. Старый песик был обязан ей второй молодостью; знаток хозяйских привычек, он с появлением киски взял на себя обязанности старшего в доме. Фыркнув, Ноблекур поправил ночной колпак, словно стряхивая очарование, произведенное на него сладостями и вином, и аккуратно налил себе ароматного отвара из китайского чайничка с двойными фарфоровыми стенками, между которыми находилась горячая вода, поддерживавшая нужную температуру содержимого чайника.
– Увы! – вздохнул он, сделав глоток отвара. – Вот меня и посадили на диету великого короля! Компот из слив и настой шалфея. Сам Фагон [10]10
Фагон (1638–1718), врач Людовика XIV.
[Закрыть]не смог бы ничего убавить.
– Уверен, обед и ужин у вас более разнообразны, – заметил Николя.
– Разумеется! И тем не менее прощайте изыски и приятные излишества! Ничего, вам еще предстоит убедиться, каково это – воздерживаться от любимых блюд.
– Ваши жалобы несправедливы! Жизненные бури, отгремевшие над вашей головой, умчались, не оставив следов, так что, если вы не поддадитесь искушению, вы и дальше останетесь таким же молодым, как сейчас.
– Довольно, гнусный льстец, лучше расскажите мне, как прошел день. Но прежде я познакомлю вас с последней новостью. Один из моих друзей, убедивший меня пригласить его на обед…
– Вы вкушали парадный обед?
– Я поклевал, – ответил Ноблекур со смехом, – и он тоже. Так вот, этот друг, будучи в курсе слухов, которыми полнится не только Версаль, но и резиденции иностранных послов, утверждает, – и это должно вас заинтересовать, – что королеве не по вкусу назначение Сартина министром морского флота. Она поддержала его кандидатуру из уважения к Шуазелю, чьим другом он был. Но ей хотелось бы видеть его на месте герцога де Ла Врийера, то есть на должности министра Королевского дома. Ей горько смотреть, как бывшего начальника парижской полиции назначают в департамент, деятельность коего чужда его способностям.
– Я бы не сказал, что герцог де Ла Врийер впал в немилость, – заметил Николя. – Конечно, ходят слухи, что король не слишком доволен его образом жизни, но он породнился с Морепа. Таланты же Сартина позволяют ему занимать любой пост, сколь бы далеким от его излюбленного занятия он ни казался.
– Разумеется! – согласился прокурор. – Кстати, знаете ли вы, что настроение дочерей Людовика XV, и в частности мадам Аделаиды, испортилось окончательно? Утратив прежнее влияние, они никак не могут с этим смириться. Королева время от времени посещает их, но не более того. Им оказывают почтение, но дают понять, что их претензии неуместны, а сплетни, которые они иногда позволяют себе распускать, немедленно пресекаются.
– Похоже, все мадам неудачно состарились, – заметил Николя, с грустью вспомнив ослепительной красоты амазонку в охотничьем костюме.
Со дня его первой встречи с мадам Аделаидой прошло четырнадцать лет; причиной встречи явилось весьма щекотливое дело…
– Многие полагают, – продолжал Ноблекур, – что столь же прохладно королеве следует относиться и к братьям супруга. Сдержанный и осмотрительный, порой скрытный, месье взвешивает каждый свой шаг, но граф д'Артуа ведет себя крайне легкомысленно и постоянно допускает вольности, полагая их позволительными, раз королева их терпит. Что же касается короля, то, несмотря на его строгий образ жизни, все считают его кротким и слабым. Он не сможет положить конец безумствам своего брата. Только королева может поставить его на место. Если, конечно, пожелает. Увы, такое положение дел заставляет опасаться дурных последствий.
– Какие еще новости, господин Меркурий?
– Можете смеяться, но все достаточно серьезно. По рукам ходит памфлет! Спорят, кто может быть его автором. Подозревают Бомарше. Основной мишенью являются Шуазель и королева; окружение королевы обвиняется в продажности и в подтасовках в пользу прежнего министра.
Магистрат говорил таким зловещим шепотом, что кошечка замяукала от страха.
– Успокойся, Мушетта! – проворчал Ноблекур. – Эти писаки требуют, чтобы король ограничил амбиции и кокетство своей жены, иначе государство погибнет. А еще, заметьте, они рассуждают о том, может ли Людовик XVI вообще иметь детей и как в таком случае вести себя его братьям-принцам, обязанным обезопасить трон от гнусных интриг, на которые, по их утверждению, способна юная королева.
– Очередная мерзкая фальшивка, одна из многих, на которые столь плодовит наш век. Вот уже несколько лет мы пытаемся остановить этот поток, возводя на его пути одну плотину за другой, но, увы, безрезультатно! – с возмущением воскликнул Николя.
– Боюсь, что прискорбные заблуждения покойного короля открыли путь разного рода мошенникам, – заметил Ноблекур. – Распутство, скандалы, беззакония расшатали устои государства. Нет больше ни принципов, ни добронравия, все пошло наперекосяк. Нерешительное правительство не в состоянии остановить мерзавцев, рвущихся к кормилу власти. Коварные интриганы повсюду плетут свои сети. Священные обязанности отброшены за ненадобностью, никто не может считать себя огражденным от самой злейшей клеветы.
– Похоже, ваш скептически настроенный друг прекрасно обо всем осведомлен, – произнес Николя и закашлялся, подавившись пирожным.
Когда он откашлялся, воцарилась тишина; наконец Ноблекур сказал:
– Не стану долее скрывать: меня почтил своим визитом маршал Ришелье, пробывший у меня больше двух часов,
Николя подумал, что герцог тоже относится к «прежнему двору» и, хотя, будучи первым дворянином королевской опочивальни, он упорно появляется в Версале, он больше не у дел. Впрочем, ни дурной прием, ни презрительное отношение на него не действовали: он продолжал навязывать новому королю свое присутствие, а король не обращал на него внимания и смотрел мимо. Ничего удивительного, что Ришелье вспомнил о старых друзьях, тем более что Ноблекур, всегда трепетно относившийся к знакам внимания со стороны этого вельможи, позволял ему питать иллюзии о собственной значимости.
– Теперь понятно, – проговорил Николя. – Маршал, как всегда, закусил удила и надеется на возвращение того, что не вернется никогда. Вам известно, что его дело, все еще обсуждаемое в парламенте, вызвало настоящий скандал?
– И не без основания, – произнес Ноблекур, вновь понизив голос. – Противоположная сторона, а именно госпожа де Сен-Жинест, обвиняет его в лжесвидетельстве и подкупе свидетелей. Говорят, процесс еле движется, а длина речей, кои там произносят, поистине не поддается измерению!
Свеча задрожала и, зашипев, погасла, погрузив комнату в полумрак.
– В это легко поверить. А он все еще делает хорошую мину при плохой игре?
– Желчь ударила ему в голову, и он, всегда такой остроумный, стал не в меру сварлив. Он часто повторяется и, избрав себе жертву, с присущим ему злорадством начинает ее подавлять; впрочем, вы это знаете не хуже меня. Ну и словечки срываются у него с уст!
И, назидательно подняв палец, Ноблекур изрек:
– Дурное слово иногда понятнее десятка красивых фраз. Ришелье всю жизнь мечтал стать членом королевского совета. Aut causa aut nihil«или совет, или ничего».
– Разумеется, – ответил Николя. – Однако какой больной ум надобно иметь, чтобы в его годы продолжать биться за карьеру! Почему бы ему, вершителю великой истории, не гордиться этим, не рассказывать о своих победах, овеявших славой его имя?
– Увы, для этого ему не хватает двух качеств, а именно добродетели и предвидения. Ему следует прекратить оплакивать прошлое, осуждать пороки дня сегодняшнего и беспрестанно заботиться о впечатлении, которое он производит. Безмятежность доступна только порядочным людям, а у маршала можно найти любые качества, кроме порядочности. Но вернемся к вам; расскажите, как прошел ваш день.
Удобно устроившись в кресле, старый магистрат прикрыл глаза. Мушетта, не насытившись полученным кусочком, усердно занялась собственным туалетом. Николя излагал события, стараясь не упустить ни единой мелочи. Он не раз замечал загадочную способность Ноблекура впитывать в себя все подробности расследования и, переплавив их в горниле разума, приходить к необычным выводам, или, если угодно, изрекать прозорливые предчувствия. Слушая рассказчика, бывший прокурор то удовлетворенно хмыкал, то изумленно восклицал; потом он умолк и молчал до тех пор, пока Николя, у которого за время рассказа пересохло горло, не опустошил бутылку легкого бодрящего шампанского вина, имевшего рыжеватый цвет, именуемый «глазом рябчика».
– Прежде всего, позвольте сделать вам комплимент, – наконец произнес Ноблекур. – Вы попали в опалу в августе, а в октябре вы уже при деле! Многие могут вам позавидовать! Вы снова на коне, и будьте уверены, господин Ленуар, на чью добросовестность я продолжаю надеяться, непременно изменит свое мнение. И будем уповать на небо, чтобы дело, в которое вас втягивают, не стало ловушкой, способной разрушить любые надежды! Вы сомневаетесь? Давайте поразмыслим. Герцог де Ла Врийер обращается к вам через голову начальника полиции. Этим он отнюдь не оказывает вам услугу. Он поручает вам дело, касающееся его дома и его слуг. Его собственные позиции при дворе не блестящи, и только родство с главным министром защищает его от ссылки, куда его могут отправить в любую минуту. С одной стороны, он ставит вас в положение, явно раздражающее вашего начальника, а с другой стороны, если что-то случится, в своем падении он увлечет вас за собой. Поэтому последуйте моему совету и подготовьте скрупулезный отчет для Ленуара. Он будет вам признателен, и ваши общие интересы выстоят под ударами бурь. Продолжайте появляться при дворе и не премините рассказать обо всем королю. Все, что касается частной жизни вельмож, не может оставить его равнодушным. Таким образом, вы обезопасите свои тылы и приготовитесь отразить любую угрозу.
– Ваш совет мудр, и я ему последую, – согласился Николя.
– Ваше расследование кажется мне весьма щекотливым, как, впрочем, любые дела, связанные с прислугой. Это мирок, где властвует коварство. К примеру, ваши субретки: любой женщине, вынужденной прислуживать другой женщине, требуется гораздо больше сообразительности и гибкости, нежели пребывающему в услужении мужчине. Тут нет середины, горничная находится либо в завидной близости, либо в плачевной зависимости. Слуга, желающий сохранить за собой место, должен всегда и на все иметь готовый ответ, ему приходится предугадывать капризы, развеивать дурное настроение, обманывать самолюбие и притворяться искренним. Эти обязанности делают слугу лжецом и лицемером. Благородный дом является государством в миниатюре, со своими заговорами, союзами, тайнами и даже со скромными и преданными подданными.
Собравшись с мыслями, Ноблекур продолжил:
– Итак, главный вопрос. Почему герцог де Ла Врийер обратился именно к вам? Держу пари, вряд ли вас ввели в заблуждение его комплименты и излитый на вас придворный елей. Ему известно, что сейчас вы не у дел, и все же он призывает вас к себе. Почему? Может, он уверен, что все покупается, и опальный сыщик, начав расследование убийства, совершенного в доме министра, закроет глаза на нежелательные для оного министра вещи?
– Неужели вы считаете, что он и в самом деле мог так подумать?
Встрепенувшись, Ноблекур обеими руками хлопнул по подлокотникам.
– Меня удивляет, сударь, – нарочито небрежно бросил он, – что после стольких лет расследований в высших сферах вы все еще сохранили наивность, делающую честь вашему доброму сердцу, но никак не вашей проницательности. Что ж, придется вашему старому другу выступить в роли адвоката дьявола: худшее всегда возможно, и его нельзя исключить априорно. Вспомните: когда вы сами стали действующим лицом трагедии [11]11
См. «Дело Николя Ле Флока».
[Закрыть], вы чувствовали себя отвратительно, особенно когда я вас расспрашивал. Я был уверен в вашей невиновности, но, чтобы в нее поверили остальные, потребовалось вывернуть дело наизнанку. Дабы при расследовании отличить правду от лжи, надо отказаться от мысли, что правда тебе известна.
Ноблекур всегда удивлял Николя. Этот приветливый человек обладал исключительной внутренней силой и властным характером, но выказывал их редко, отчего проявления их производили неизгладимое впечатление.
– Вернемся к вашей жертве, – промолвил Ноблекур. – Вам надо покопаться в ее прошлом, слово прокурора. Есть правила, созданные специально для челяди, и нарушение их ни к чему хорошему не приводит. Коротко напомню: ни один слуга не получит места, не назвав своего имени или прозвища, места рождения и места, где он служил прежде. Он обязан предоставить рекомендацию от прежнего хозяина и честно ответить на вопросы хозяина будущего. Слуга не может уйти от хозяина без согласия последнего и без надлежащих бумаг. Слуги обоего пола, не состоящие в браке, не вправе снимать комнаты у частных лиц без письменного разрешения хозяев. Им запрещено принимать у себя бродяг и подозрительных лиц и предоставлять им ночлег. Полиция хороша тогда, когда она умеет исполнять будничную работу, именуемую надзором за соблюдением законов. Там, где прекращается действие правил, где нарушается привычный ход вещей, начинается зыбкая и неустойчивая почва, способствующая произрастанию загадочных явлений. Факт редко заключает в себе скрытый смысл, лакуна более красноречива.
Тишина воцарилась надолго. Ноблекур удовлетворенно вздохнул, и, видимо, перебирая в уме подробности беседы, принялся исследовать взглядом темные углы комнаты.
– Ах, – вздохнул он, – сколь многочисленны достоинства вашего ремесла! Во-первых, оно отвлекает от ненужных размышлений. Мой врач, господин Троншен, доверительно сообщил мне, что, не имея возможности удалить слизь из бронхов, он старается отвести ее в другую часть тела… В моем случае смерть стала бы событием естественным и незначительным. Но, несмотря ни на что, я счастливый человек. Сданный в архив магистрат, я по доверенности веду расследование ваших дел. Умереть несложно, гораздо сложнее расстаться с дорогими для вас людьми и предметами, окружающими вас. Отец часто рассказывал мне о последних днях кардинала Мазарини. Тот нашел в себе силы пойти и попрощаться со своими коллекциями. Ах, мои книги, мои редкости, кто станет смотреть на вас, заботливо стирать с вас пыль, как стирал ее я?
– О-о-о, – протянул Николя, – в таком настроении вы мне не нравитесь. Обычно такие рассуждения сулят скорый приступ подагры.
– Всего лишь осенняя хандра, – улыбнулся магистрат.
Моих друзей, мои книги, мой кабинет редкостей…
– Да у вас память лучше, чем у молодого! – зааплодировал Николя.
– Да будет вам известно, господин наглец, – произнес Ноблекур, давясь от смеха, – что ваши насмешки усугубляют ваше преступление, хотя с утверждением я вполне согласен!
Убедившись, что друг пришел в бодрое расположение духа, Николя попрощался и поднялся к себе. Мушетта последовала за ним; ее ложем служила старая подушка, положенная возле кровати комиссара.
Вторник, 4 октября 1774 года
Николя проснулся задолго до того, как первые лучи солнца осветили завешанные гобеленами стены его спальни. Каждое утро повторялась одна и та же история: выспавшись всласть, голодная Мушетта в игривом настроении прыгала на кровать хозяина и принималась по ней расхаживать. Пробудившись от громкого мурлыканья, Николя вставал, открывал дверь, и кошка, подняв хвост, стремглав летела вниз по лестнице за вкусными кусочками, положенными для нее Катриной; эльзаска вставала раньше всех и, грохоча заслонками, разводила в плите огонь.
Комиссар продолжал обливаться холодной водой во дворе. Ледяная струя пробуждала в нем энергию юности и придавала бодрости. После водных процедур он поднимался к себе побриться и причесаться. Обычно он собирал волосы в хвост и завязывал их шелковой лентой; исключение составляли торжества и поездки в Версаль.
Сегодня утром, привлеченный царившим на улице оживлением, он решил пройтись пешком по набережным: во время ходьбы ему всегда думалось гораздо легче. По дороге он прикинул, что предстоит сделать в ближайшее время. Бурдо сообщит, когда назначено вскрытие. Надо сделать отчет Ленуару, исполнив тем самым пожелание начальника и одновременно оградив себя от его упреков: ведь свое задание он получил из рук министра. Следовало придумать ровную и в то же время гибкую форму отчета.
Не по-осеннему теплое солнце окрашивало золотистым цветом все, на что падали его яркие лучи. Николя шел, разглядывая лица прохожих. Вокруг сновали пешеходы, двигавшиеся с той скоростью, что позволяла лавировать в людском потоке, не сталкиваясь друг с другом. Как завороженный, он наблюдал за мимолетными встречами, взирал, как люди, обменявшись взглядами, спешили дальше. Кто-то не станет искать дальнейших встреч, кто-то, напротив, попытается найти случайного знакомого, а кто-то просто отведет взгляд. Пристрастившись к собирательству душ, он выносил суждение о каждом увиденном им лице, дабы потом поместить его в один из закоулков своей памяти, пришпилив, словно бабочку из коллекции Королевского ботанического сада. Впрочем, такой подход не слишком облегчал погоню за преступниками. Его прошлый опыт подсказывал, что за ангельской внешностью нередко скрывались далеко не ангельские страсти. И в природе, и в обществе внешность была обманчива, а надежда призрачна.
На миг он обернулся, желая полюбоваться бронзовым всадником [13]13
Статуя Генриха IV.
[Закрыть]на Новом мосту, чья ставшая привычной фигура с уверенностью кормчего направляла корабль острова в открытое море. Он прошел по набережной Лувра, затем по набережной Тюильри и уже собирался свернуть в сад, чтобы пройти к террасе фельянов, когда внимание его привлекло неожиданное скопление народа. Что-то оживленно обсуждая, люди окружила лежавший на отмели предмет, по форме напоминавший бревно. Он подошел поближе. Какой-то тип, в ком он узнал полицейского осведомителя, из тех, что курсировали в саду, подслушивая чужие разговоры, изложил ему суть дела. Лодочник, переправлявшийся на своей посудине через реку, заметил колыхавшийся на воде предмет, подцепил его багром, а когда вытащил, увидел, что это труп. Кто-то из грузчиков ногой перевернул неподвижное тело. Увидев лицо утопленника, толпа в ужасе отступила: на месте правого глаза зияла устрашающая дыра. Николя покачал головой. Он успел привыкнуть к таким зрелищам: лодочники в большинстве своем не умели плавать, и если кому-то из них случалось упасть в воду, можно было с большой долей уверенности предсказать, что он утонет. Когда же их собратья по ремеслу, пытаясь помочь утопающему, подцепляли его багром, они часто попадали крюком прямо в глаз, отчего спасаемый расставался с жизнью. Получалось, что, даже если жертве удавалось побороть холод, страх и волны и избежать столкновения с быками мостов, багор спасателя добивал ее, проливая море крови.
Стража занялась утопленником, а Николя пересек сад Тюильри, добрался до площади Людовика Великого [14]14
Сегодня площадь Вандом.
[Закрыть]и пошел дальше, на улицу Нев-де-Капюсин, где находилось управление полиции. Старый слуга встретил его как хорошего знакомого и без промедления провел в кабинет начальника полиции. В том, что его не заставили ждать, Николя усмотрел благоприятный знак и достойный начальника способ проявить свое благоволение. Прием оказался более любезным, нежели обычно. Тем не менее Николя чувствовал, что Ленуар чем-то встревожен. Напомнив в прошлую встречу комиссару о его обязанностях, он, без сомнения, не ожидал, что тот исполнит их так быстро.
– Следуя вашему пожеланию, сударь, – с поклоном произнес Николя, прижимая к груди треуголку, – я прибыл к вам с подробным отчетом о ходе расследования, ибо понимаю, что даже незначительные детали могут привлечь ваше внимание.
– Будьте уверены, дорогой комиссар, я ценю ваше рвение и расторопность. Полагаю, речь идет о деле, порученном вам министром при моем посредничестве?
Подобно актеру театра Бургундского отеля, начальник нарочито сделал ударение на слове «посредничество». «Он переигрывает» – подумал Николя. Впрочем, он понимал, что Ленуару необходимо найти зацепку, чтобы сгладить неуважение, проявленное по отношению к нему герцогом де Ла Врийером. Комиссар приступил к рассказу, выстроив его поистине виртуозно; в свое время талант рассказчика снискал ему особое расположение Людовика XV. Он говорил без устали, не вдавался в излишние подробности, подчеркивал главное и не забывал о разъяснениях. Строго придерживаясь фактов, он не рискнул выдвигать гипотезы, уже сложившиеся и у него, и у Бурдо. Не переставая ритмично поглаживать левую щеку пером, которое он держал в руке еще до прихода Николя, Ленуар пытался изобразить на лице улыбку. Когда комиссар умолк, он не стал задавать вопросов и долго сидел, перебирая бумаги, толстым слоем устилавшие его рабочий стол. Николя с тоской вспомнил, что во времена Сартина на этом столе никогда не лежало более одного документа, в крайнем случае, королевский альманах за текущий год; чаще всего здесь выстраивалась парадная шеренга париков.
Казалось, генерал-лейтенант полностью погрузился в чтение. Наконец он поднял голову.
– Господин Ле Флок, помимо расследования убийства на улице Сен-Флорантен, мне бы хотелось, чтобы вы, с присущей вам проницательностью, ознакомились с несколькими текущими делами, повергшими меня в изрядное замешательство. Принимая во внимание важность этих дел, я не могу доверить их первому встречному.
– Жду ваших распоряжений, сударь, – скромно ответил Николя.
Ленуар закашлялся, прочищая горло.
– Господин де Вержен, – начат он, – только что передал мне депешу от нашего министра в Брюсселе. Он пишет об исчезновении двух девушек из хорошей семьи. Несколько дней назад они бежали из родительского дома. Одной из них двадцать лет, другой семнадцать; на лице старшей заметны следы от оспы…
Он вновь погрузился в чтение, в то время как Николя достал черную записную книжечку и начал писать.
– Прекрасно, вы совершенно правы, детали необходимо записывать… Так, что у нас дальше? Да, следы от оспы, стройная фигура, глаза голубые, брови черные. У младшей также голубые глаза и черные брови, она хороша собой и ростом выше старшей. Обе прекрасно говорят по-французски и плохо по-фламандски. Старшая знает английский, младшая едва ли выучила несколько слов на этом языке. У обеих добротная и красивая одежда. Вот опись их гардероба: два полотняных дезабилье, две муслиновые кофты с кружевами, два желтых шелковых дезабилье, шелковое дезабилье в голубую и серую полоску, белое платье из выбойчатого ситца, платье гродетуровое в коричневую и желтую клетку, платье из желтого дамаста, платье из тафты с ажурной отделкой, два белых хлопчатых домашних платья в голубую полоску, две английские шляпки белые с черным и две пары шелковых чулок, розовых и голубых. Не исключено, что для путешествия они надели мужской костюм. Последний раз их видели, когда они садились в почтовую карету, направлявшуюся во Францию. С тех пор ни единого известия. Скорее всего, они хотели добраться до Парижа. Страшно представить себе, какие опасности подстерегают двух невинных созданий в нашей столице… Подумайте, что можно сделать, и сообщите мне ваши соображения.
– Если их найдут, – отозвался Николя, – их придется задержать.
– Разумеется. Поместим их в какой-нибудь монастырь, пока семья не решит, как лучше отправить их на родину. Как только вы их отыщете, мы незамедлительно сообщим нашим людям в Брюссель.
Николя собрался прощаться, но начальник жестом удержал его.
– И еще. Если верить тому, что рассказывал о вас Сартин, вы долгое время обеспечивали безопасность короля и членов королевской семьи.
– Покушение Дамьена на покойного короля выявило кричащие недостатки, – уклончиво ответил Николя.
– Королева пожаловалась его величеству, что в ее садах в Трианоне бродят какие-то непонятные личности…
Он бросил взгляд в бумагу.
– 10 августа сего года Клод Ришар, главный садовник, и его сын Антуан встретили двух женщин, одетых и причесанных крайне странно. Женщины с удивлением воззрились на садовников. Один из приближенных королевы также столкнулся с таинственными незнакомками. Король рассказал мне об этом вчера, после мессы.
На лице Николя отразилось явное неудовольствие.
– Почему нас так поздно ставят в известность? В таких делах своевременность является гарантией успеха.
– Откуда мне знать! – воскликнул Ленуар, продолжая помахивать пером. – Когда королева впервые рассказала об этом королю, он только плечами пожал. Когда выражать беспокойство стало ее окружение, она вновь обратилась к королю. Посмотрите, что можно сделать, и успокойте королеву. Наконец…
Николя ушам своим не верил. Неужели на полицейских напал мор? А может, началась эпидемия, и теперь ему придется тащить все дела? Все же он отметил, что последнее задание предусматривало его непосредственное обращение к королеве.
– И, наконец, – с торжественным видом провозгласил Ленуар, – задание государственной важности. Вы незамедлительно отправитесь к скотоводам предместья Сент-Антуан, встретитесь с главным лицом в корпорации и дадите ему надлежащие инструкции, обязав его довести эти инструкции до сведения каждого члена корпорации. В интересах общества вам надлежит отправиться как можно скорее. И держите цель поездки в секрете. Если слух о бедствии распространится, наши старания пойдут прахом, и паника неизбежна. Поэтому повторяю еще раз, сделайте все возможное и как можно скорее. Помните, королю известно о положении дел, и он намерен внимательно следить за ходом событий.
Желая усилить впечатление от своей речи, он с силой ударил ладонью по столу, в то время как Николя, не понимая, в чем суть последнего поручения, подумал, что его лодка может пойти ко дну от перегрузки. Хотелось бы понять, что за миссию доверил ему начальник!
– Сударь, я обязан подчиняться вам и исполнять приказы короля. Однако нельзя ли уточнить…
– Ох, совсем забыл! – неожиданно воскликнул Ленуар, взмахнув рукой, словно снимая невидимую шляпу, и изобразив шутливый поклон. – Я говорил с вами как с самим собой. Так вот, наши южные провинции охвачены заразной карбункулезной болезнью, поражающей скот. Начиная с 1714 года эпидемия то затухает, то вспыхивает снова.
– Вы говорите о заболевании, которое обычно называют антракс?
Ленуар с нескрываемым удивлением уставился на него.
– Да, похоже, о ней. Подобно чуме, она поражает скот, а недавно наш медицинский факультет сообщил, что зараза может передаваться людям. Откуда она взялась? – спросите вы. Каким образом попала в наши южные провинции? Сейчас очаг находится в десяти лье от Байонны, в деревне Виллафранка, где, как нам известно, жители существуют исключительно за счет выделки кож.
– Следовательно, всему виной кожи?
Ленуар снова с интересом взглянул на Николя.
– Вы мыслите быстро и правильно. Кожи обычно выгружают в Байоннском порту, куда они поступают с Гваделупы или из Голландии. У батавов зараза свирепствует уже несколько лет, а у нас на острове она уничтожила больше половины рогатого скота. Павшую скотину следует закапывать, но нельзя забывать, что всегда найдется тот, кто ради шкуры готов раскопать могильник. А что говорить о хищниках, о волках, пожирающих падаль… Побывавшие в земле кожи больных животных содержат угрозу жизням тех, кто их обрабатывает. Кюре из Сальса, что в диоцезе Манда, в Жеводане, пишет, что у них недавно двое живодеров умерли от карбункулов на лице и чудовищных опухолей на голове, шее и груди.
– И лекарства против этого заболевания нет?
– Его упорно ищут, экспериментируют, пробуют. Описание симптомов, составленное руководителями Королевской ветеринарной школы, поразительным образом совпало с описаниями древних. Можно подумать, болезнь выскользнула из замшелых трактатов. Такое совпадение побудило ученых мужей сделать заключение, что со времен Лукреция, Вергилия и Овидия мы ненамного продвинулись в понимании природы антракса, и на борьбу с ним необходимо направить лучшие умы современности, и в том числе физиков. Медики утверждают, что в этом году они якобы исцелили одного человека с помощью настойки, в состав которой вошли красное бордо, териак Андромахи, экстракт коры хинного дерева, флаверия контрайерба, виргинский змеевник, янтарное масло, подслащенная азотная кислота, смесь нашатырного спирта с жидким мылом и еще бог знает что. Настоящее варево Альберта Великого.
– Но, сударь, раз болезнь прописалась на юге, значит, нам пока волноваться нечего.
– Увы, нет! Нам сообщили из Бретани, что недавно в Плормеле несколько крестьян скончались от похожих симптомов. Известно, что перед смертью они сняли шкуры со своей скотины, сдохшей от антракса.
– Неужели никак нельзя предотвратить распространение заразы?
