Текст книги "Загадка улицы Блан-Манто"

Автор книги: Жан-Франсуа Паро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

Погрузившись в свои мысли, солдат не ответил. Николя снова увидел перед собой согбенного старца, который вполне мог бы пожаловаться на дурное обращение, если бы не вынужденное признание в неблаговидном поступке. Возможно, на деле поступок его еще ужаснее, чем его рассказ. Оставив Брикара в темноте, Николя взял фонарь и стукнул в дверь, чтобы тюремщик выпустил его.

После допроса у Николя осталось чувство недосказанности. В рассказе Брикара слишком много неувязок. Если верить старому солдату, главным подозреваемым вновь становился Семакгюс, а Сен-Луи выступал в роли его сообщника. Негр жив, но скрывается. Ангел с глазами демона очень напоминал Моваля. Но кто тогда три таинственные маски, заказчики убийства и постановщики ужасного спектакля? Если Брикар действительно видел среди них женщину, то кто она? Время, указанное Брикаром, также не совпадало с показаниями свидетелей.

Задумавшись, Николя вновь спросил себя, не мешают ли его дружеские чувства к Семакгюсу раскрытию истины? Отчего ему не хочется даже предположить, что корабельный хирург может быть виновен? Еще раз подробно припомнив ответы Брикара, Николя наконец сообразил, что рассказ солдата подозрительно гладок, а мотив убийства Лардена сформулирован настолько ясно, что напрашивается мысль о намерении исполнителей пошантажировать заказчиков. Помимо шантажа, сообщники могли использовать придуманную ими историю для собственной защиты. Рассказ Брикара не мог быть правдивым еще и потому, что… Свое дерзкое предположение Николя не решился сформулировать даже про себя. Ну а Моваль, чье роковое влияние по-прежнему давало о себе знать, пользовался столь высоким покровительством, что никто и не надеялся взять у него показания.

Николя вновь вернулся к Семакгюсу. Неужели страсть могла довести его до преступления? И неужели Луиза Ларден стала его сообщницей? А может, Декарт? Предполагать можно все, что угодно; хуже всего, что любая версия так или иначе увязана с другими событиями. И от этой непонятной взаимосвязи в душе Николя вновь пробудилась неуверенность, от которой сильно забилось сердце.

Чтобы успокоиться, он принялся писать подробный отчет Сартину – на случай, если завтра ему не удастся повидать начальника. Подобное занятие прекрасно приводило в порядок мысли, среди которых бродили сплошные преждевременные соображения. Восстанавливая нить беседы с Брикаром, он постоянно ощущал, что не только в рассказе солдата, но и в его собственных впечатлениях, очевидно, чего-то не хватало.

Когда явился Бурдо, Николя дремал, не выпуская пера из рук. Встрепенувшись, он взглянул на инспектора и по выражению его лица сразу понял, что есть новости.

– Бурдо, вы хотите мне что-то сообщить…

– Да, сударь. Во время обыска…

– …нашли телегу и две окровавленные бочки.

Бурдо улыбнулся:

– Мои поздравления, сударь. Брикар заговорил.

– Увы, радоваться рано. Его рассказ нисколько не упрощает наши поиски, а, наоборот, все запутывает. У вас есть еще что-нибудь?

– Сарай забит барахлом, без сомнения, краденым. В карманах у Рапаса я нашел всякую мелочь и сломанные латунные часы. На всякий случай я сложил все в платок и привез вам.

И Бурдо протянул ему узелок, где лежали несколько мелких монет, маленькая табакерка из черного дерева, связка шнурков и те самые часы. Осмотрев вещественные доказательства, Николя пожал плечами и принялся рассказывать Бурдо о допросе Брикара. Когда часы пробили три, оба решили, что пора отдохнуть. Взяв фиакр, Николя велел везти себя на улицу Монмартр.

Понедельник, 12 февраля 1761 года.

Долго спать Николя не пришлось. В шесть часов он был уже на ногах. Быстро справившись с туалетом, он спустился в кухню и, испугав Марион своим кровоточащим боком, попросил ее помочь ему сменить повязки. Потом он пил шоколад со свежей, только что вынутой из печи булочкой, и старая домоправительница рассказывала ему, что вчера у господина де Ноблекура, как она и предсказывала, случился приступ подагры. Весь вечер он просидел в кресле, положив на скамеечку обернутую ватой ногу, и только к утру смог распрямиться, добраться до кровати и немного отдохнуть. По мнению Марион, причиною явилось не столько обжорство, сколько белое вино, которого почтенный магистрат выпил больше, чем следовало. Она давно заметила, что белое вино плохо действует на здоровье ее хозяина.

Николя пешком добрался до улицы Нев-Сент-Огюстен. Ночью выпал снег, и сейчас он испытывал поистине детскую радость, глядя, как на снегу, пока еще чистом и нетронутом, отпечатываются его следы. Стоило ему прибыть в особняк Грамона и спросить лакея, принимает ли начальник полиции, его немедленно провели в кабинет. Сартин, в халате, стоял перед распахнутым шкафом, где висели несколько дюжин париков. Николя знал, что каждодневное созерцание своей коллекции доставляло его начальнику несказанное удовольствие.

– Полагаю, Николя, вы явились ко мне в столь ранний час, чтобы вручить мне то, о чем я вас просил? Не бойтесь, я шучу. Если бы вы действительно их нашли, я бы уже об этом знал.

– Вы правы, сударь, пока я их не нашел, но продвинулся довольно далеко. У меня в руках несколько нитей.

– Несколько, говорите вы? Значит, у вас нет ни одной четкой версии!

– Мы имеем дело с несколькими интригами, однако все они так или иначе переплетаются между собой.

И он посвятил Сартина в результаты последнего допроса. По-прежнему стоя к нему спиной, начальник полиции слушал, продолжая расчесывать маленькой серебряной щеточкой одно из своих сокровищ.

– Вы меня утомляете, сударь, – внезапно произнес Сартин. – Все ясно. Семакгюс у вас в руках, более того – он замешан сразу в двух преступлениях. Подозрения накапливаются, я бы даже сказал, уже не подозрения, а улики…

И резко развернувшись, он завершил свою мысль:

– Если все настолько связано и если Ларден умер, тогда ничего не стоит найти то, о чем я вам говорил.

– Сударь, в этом деле не так все просто, и я сомневаюсь, что Брикар сказал мне всю правду.

– Потрясите его еще раз, а если потребуется, подвергните его пытке.

– Он старый солдат…

– Он прежде всего висельник. Поэтому никакой жалости ни к нему, ни к Семакгюсу, хотя он, насколько мне известно, ваш приятель. Не забывайте, что на карту поставлены честь короля и государства. Оставьте чувствительность нашим друзьям философам, это их привилегия – разоблачать пороки в нашем государстве, хотя во владениях иностранных князей, которым они в ожидании пенсий воскуряют фимиам, пороков во много раз больше. Бурдо доложил мне о ваших расходах. Я приказал своим казначеям выдать вам еще столько, сколько понадобится. Не экономьте, ставка слишком велика. Действуйте, Николя, у вас не так много времени, а вы, по-моему, нисколько не продвинулись. Поблагодарите Бурдо от моего имени за то, что он сохранил вас для нас.

Николя вернулся в Шатле; в голове его звучали слова Сартина. Неужели ему придется отправить Брикара на допрос к палачу? Решение пришло само собой и, как ни странно, достаточно легко. Он уже присутствовал при допросах: знакомство с мрачными процедурами правосудия являлось составляющей частью обучения полицейского подмастерья. Он прекрасно знал, что, не выдерживая пыток, подсудимые часто сознавались в том, чего не совершали. Он вспомнил, как однажды долго беседовал на эту тему с Семакгюсом. Хирург считал, что сильная боль отнимала у несчастных последние остатки разума. По его мнению, допрос с применением пытки, сам по себе совершенно бесчеловечный, следует отменить, равно как и многие другие негуманные воздействия, которым человек подвергался в судебных застенках. Тогда Николя не нашел убедительных аргументов для ответа хирургу, чьи речи подрывали и без того шаткие убеждения Николя. Сейчас он с ужасом представил себе Брикара в руках палача, увидел, как тело старого солдата раздувается от влитой в него воды, а его единственная нога трещит, зажатая между дощечками испанского сапога. И никто не вставит ему спасительные клинья… Николя признавал: старый солдат – действительно преступник. Но, несмотря на сей очевидный факт, перед глазами его стоял образ юного рекрута, силой уведенного из родного дома. Конечно, в камере перед ним сидел бандит, вряд ли испытывавший угрызения совести, но Николя видел перед собой только растерянного подростка, которого забрали в королевское ополчение и бросили в страшный котел войны.

Погруженный в невеселые размышления, он добрался до Шатле, где его уже ждал Бурдо. Инспектор составлял отчет о событиях прошедшей ночи. Увидев Николя, инспектор непривычно суровым тоном произнес:

– Сударь, у меня для вас плохая новость. Сегодня ночью Брикар повесился у себя в камере. Тюремщик обнаружил его тело во время утреннего обхода.

Какое-то время Николя не мог вымолвить ни слова.

– Повесился… но на чем? – неуверенно спросил он. – Ведь его тщательно обыскали…

– На кожаном ремешке.

Лицо Николя столь внезапно исказилось от ужаса, что Бурдо даже отшатнулся. Николя вспомнил, как он лично развязал руки узника и бросил связывавший их кожаный ремешок на пол. В тусклом свете фонаря ремешок стал невидим, и после допроса он о нем даже не вспомнил.

Вместе с платком, в который были завернуты вещи Рапаса, Бурдо протянул Николя отчет. Николя машинально сунул сверток в карман фрака.

XIII
АЗАРТ ОХОТНИКА

Как улететь мне на крыльях,

Во мраке какого грота сокрыться,

Кто спрячет меня от смертоносного града камней?

Еврипид

В камере никто ничего не трогал. Сыщики смотрели на тело Брикара, висевшее, словно марионетка на ниточке. На ремешке, пропущенном через балку, была завязана затяжная петля. Узник забрался на стол и оттолкнулся назад, помогая себе деревянной ногой, застрявшей в углу. Непроизвольная мизансцена выглядела совершенно гротескно, словно старый солдат намеревался взобраться на стену. Покачав головой, Бурдо обнял за плечи недвижного Николя.

– Подобные неприятности случаются в нашем ремесле сплошь и рядом. Не терзайтесь и не волнуйтесь: эта ошибка не подорвет ваш авторитет.

– Но ведь это действительно ошибка.

– На мой взгляд, определение не совсем верное. Скорее роковая случайность. Судьба предоставила ему возможность самому принять решение. Достойного выхода у него не было, его все равно ждали пытки и эшафот. А в остальном позвольте по-дружески напомнить вам, что по правилам официальный допрос никогда не проводится в одиночку. Поспешность плохой советчик. А помощник может вспомнить то, о чем забыли вы. В ответе за случившееся всего лишь ваше желание поскорее докопаться до истины. И позвольте вам сказать: тот, кто хочет умереть, всегда найдет способ уйти из жизни. В этот раз роковую роль сыграл злосчастный ремешок.

– Бурдо, а вы уверены, что речь идет именно о самоубийстве? Кто-то мог активно захотеть, чтобы он замолчал навсегда…

– Не думаю. Я перевидал множество повешенных, мне не раз приходилось делать заключение о самоубийстве. И хотя я не столь сведущ, как наш друг Сансон, у меня есть кое-какой опыт. Но, разумеется, дело это деликатное. В медицинских школах много рассуждают на тему, каким образом можно определить, был ли человек повешен при жизни или вздернули уже мертвое тело.

– И каково ваше мнение?

Бурдо подошел к повесившемуся и повернул его. Протез упал. Казалось, тело сразу стало грузнее и короче.

– Вот посмотрите, сударь. Лицо одутловатое, с фиолетовым оттенком, губы искривлены, глаза выкатились из орбит, раздувшийся язык зажат между зубами. След от ремешка отпечатался на шее, на горле синие пятна. И, наконец, пальцы бледные и скрюченные, словно рука продолжает что-то сжимать. Эти детали говорят о том, что мы имеем дело с настоящим самоубийством.

– Вы правы, Бурдо, – вздохнул Николя.

Приходилось считаться с реальностью. Справедливые упреки инспектора, высказанные в форме советов, умерили угрызения совести: помощник отнесся к его оплошности с пониманием.

– Полагаю, – произнес Бурдо, – если бы он не повесился, он бы все равно нашел способ уйти из жизни. А это главное.

– Я запомню сегодняшний урок, – прошептал Николя, – и непременно доведу дело до конца.

При мысли о том, что из-за хитросплетений загадочного дела некогда разбитая жизнь Брикара на этот раз разбилась окончательно, в нем закипел гнев. Он пообещал себе найти тех, кто заставил старого солдата пойти на преступление. Холодная решимость возобладала над смятением.

– Эта смерть должна остаться тайной, как и смерть Рапаса, – произнес Николя. – Правда, в случае с Брикаром, боюсь, уже поздно: преступники шпионят за нами. Тем не менее постараемся сделать все, чтобы они думали, что Брикар жив. Тогда они будут чувствовать себя под угрозой его признаний. Нам необходимо, наконец, перейти в наступление и опередить их, предотвратив смерть следующей жертвы.

– И как вы намерены это сделать? – спросил Бурдо.

– Раскинем карты. У нас на руках два убийства. Жертвой первого, скорее всего, является Ларден; вторая жертва – Декарт. У нас один исчезнувший фигурант, который либо мертв, либо в бегах. Это Сен-Луи. У нас есть две женщины. Одна, Луиза Ларден, супруга исчезнувшего, по которому она демонстративно носит траур, является любовницей второй жертвы, Декарта. Другая женщина – Мари. Она либо исчезла, либо уехала сама. Ее мы пока не считаем ни подозреваемой, ни потерпевшей. Есть два подозреваемых – Семакгюс и Моваль. Отметьте, Луиза Ларден, похоже, имеет отношение к обоим делам, но считает себя неприкасаемой, выше всяческих подозрений. А имя Семакгюса всплывает с пугающей регулярностью.

Николя снова засомневался в невиновности хирурга. Он вспомнил, как тот солгал ему при первом допросе, а потом, как бы искупая вину, поведал о тех же событиях, но уже по-другому. И каждый раз завершал рассказ уверениями в своей невиновности. Семакгюс не имел прочного алиби ни при первом, ни при втором убийстве. Были основания подозревать его также в причастности к исчезновению Сен-Луи, ибо если слуга убит, хозяин оказывался последним, кто видел его в живых. К тому же Декарт открыто обвинил хирурга в убийстве кучера. Николя почувствовал, что ему необходимо как можно скорее избавиться от предвзятого мнения относительно Семакгюса. Тем более что хирург жил один. Никто толком ничего о нем не знал, и из этого неведения он соорудил себе поистине неприступную крепость.

Но не только поимка преступников заботила Николя. Он обязан отыскать бумаги короля. Для этого его облекли властью и предоставили карт-бланш. Упущение, позволившее уйти из жизни одному из подозреваемых, ему простят. Но проваленное задание по поиску писем, компрометирующих власть, ему не простят никогда. Сартин вполне ясно дал ему это понять.

– Если я вас правильно понял, за домом на улице Блан-Манто по-прежнему требуется наблюдение?

– Вы совершенно правильно меня поняли; именно там надо сосредоточить наши усилия. Сначала на госпоже Ларден, а затем на Семакгюсе. Не забудьте также про странные донесения, которые мы получаем от наблюдателей за домом комиссара, непонятные появления и исчезновения. Чтобы добиться успеха, придется действовать быстро. Мы проведем тщательный обыск по всем правилам и, полагаю, сумеем загнать нашу мышь в мышеловку. Надеюсь, эффект неожиданности сыграет свою роль.

Николя велел отнести тело Брикара в мертвецкую и запереть его в самом дальнем погребе. За неделю это был уже третий труп, утаенный от посторонних глаз. Что связывало останки, найденные на Монфоконе, с телом Декарта и старого непутевого солдата? Как только связь будет установлена, дело приблизится к развязке. Бурдо собрал своих людей – несколько приставов и стражников помогут им при обыске. Три экипажа, стуча колесами, выехали из-под сводов Шатле и покатились по забитым людьми и телегами улицам. При виде полицейских карет люди расступались крайне неохотно.

Полиция перегородила улицу Блан-Манто и окружила со всех сторон дом, чтобы никто не смог бежать через сад. В сопровождении двух приставов Николя и Бурдо поднялись на крыльцо и изо всех сил забарабанили в дверь. Ждать пришлось долго. Наконец дверь открыла Луиза Ларден; непричесанная, в простом платье из синели, она, видимо, только что встала с постели. Увидев Николя, она немедленно повысила голос, и прошло немало времени, прежде чем молодой человек убедил ее, что явился с официальным обыском. Бурдо шепнул ему на ухо, что, похоже, госпожа Ларден пыталась их задержать, давая кому-то возможность скрыться от полиции. Хотя, согласно последним сведениям агентов, в доме находилась она одна.

Попросив хозяйку подождать в гостиной и приставив к ней стражников для охраны, Николя пригласил Бурдо осмотреть комнаты второго этажа. В спальне Луизы царил невероятный беспорядок. Развороченная кровать и подушки, еще хранившие следы двух голов, свидетельствовали о том, что госпожа Ларден провела ночь отнюдь не в одиночестве. Бурдо провел рукой по одеялу: оно еще хранило тепло человеческого тела. Подозрения подтверждались: когда они постучали, Луиза Ларден была в доме не одна.

Немедленно приступили к обыску. Пристав, облазивший подвал, вернулся ни с чем. Николя методично, один за другим, выворачивал на пол содержимое ящиков и обшаривал шкафы. Найдя в комнате госпожи Ларден плащ и маску из черного шелка, а также пару туфель, он завернул находку в ткань, перевязал тюк и опечатал его. Среди вещей комиссара он не обнаружил ни кожаного камзола, ни черного плаща. В комнате Мари Ларден, на первый взгляд, не произошло никаких изменений. Но именно в ней их ожидал сюрприз. Шкаф, где в прошлый раз он с удивлением увидел одежду девушки, теперь поражал своей пустотой. Платья, юбки, накидки, туфли – все исчезло. Неужели Мари вернулась? Или же… Чтобы проверить свои догадки, он решил расспросить Луизу. В последний раз обшарив все щели, в дальнем углу ящика в столике маркетри он нашел молитвенник девушки. Он помнил, что эту небольшую книжечку в голубом бархатном переплете Мари обычно брала с собой в церковь. Она говорила, что молитвенник достался ей от матери, и она дорожила им. Ищейка, проснувшаяся в Николя, заставила его тщательно перелистать книгу. И труды его не остались без награды: из томика выпал свернутый пополам листок бумаги. Записка, вложенная в молитвенник, оказалась совсем короткой: «Там и весь долг королю».

Итак, третье загадочное послание Ларден оставил там, где его найдет дочь, рано или поздно. Но нашла ли она его? Мари брала молитвенник, только когда шла к мессе, по крайней мере у Николя создалось такое впечатление. Бурдо не видел, как он листал молитвенник, а потому молодой человек молча сунул записку себе в карман. Сначала он сравнит это послание с двумя другими, а потом расскажет о них своему помощнику. У него появилась безумная надежда, что упоминание о короле связано с письмами, которые ему поручено найти.

Николя повел Бурдо в бывшую свою комнату на третьем этаже. С ностальгической грустью он окинул взором опустевшие стены, но ничего подозрительного не заметил. Спустившись вниз, они принялись тщательно осматривать библиотеку. В томике стихов Горация Николя нашел счет от столяра-краснодеревщика, оплаченный 15 января 1761 года. Недавнее число заинтересовало молодого человека, и он принялся рассматривать документ. Его специально спрятали в книгу или он просто служил закладкой? Проверить, что за вещь изготовили по заказу Лардена, труда не составляло. Про эту бумагу он тоже ничего не сказал своему подчиненному.

Сидя на краешке стула, Луиза Ларден ожидала в столовой.

– Сударыня, – начал Николя, – не стану спрашивать, были ли вы одни; мы знаем, что нет. Дом находится под наблюдением. Ваш посетитель далеко не уйдет.

– Вы самоуверенный наглец, Николя, – ответила она.

– Это не имеет значения, сударыня. Буду вам весьма признателен, если вы объясните, куда девалась одежда мадемуазель Мари, вашей падчерицы. Советую вам отвечать, иначе мне придется отправить вас в Консьержери.

– Вы меня подозреваете?

– Отвечайте на вопрос.

– Я отдала тряпки моей падчерицы бедным. Она решила пойти в монастырь.

– Надеюсь, ваши показания подтвердятся: это в ваших интересах. Теперь, инспектор, идемте обыщем кухню.

Луиза резко подалась вперед, но быстро опомнилась и заняла прежнее положение.

– Вы ничего не найдете.

– Инспектор, подайте руку сударыне, она нас проводит.

На кухне царил холод. Николя готов был поклясться, что огонь в плите не разводили вот уже несколько дней. Бурдо засопел, принюхиваясь к затхлому воздуху.

– Какая вонь! – воскликнул он.

– Неужели? – насмешливо отозвался Николя. – Вы тоже находите запах неприятным? Тогда стоит спросить у госпожи Ларден, откуда проистекает сие зловоние. Полагаю, она ответит вам, что собирается отведать подтухшей дичи.

– Что вы хотите этим сказать?

– Внизу, в подвале, гниет дичь. Как вы это объясните, сударыня?

Впервые с момента их прибытия Луиза обнаружила признаки беспокойства.

– Я прогнала кухарку, – ответила она, прислонившись к буфету, – и еще не нашла ей замену. Вы прекрасно знаете, сударь, что Катрина была виртуозом своего дела. Я не привыкла пачкать руки домашней работой, для этого есть прислуга. Как только я найму кого-нибудь, все будет вычищено.

– А вам этот аромат не мешает? – спросил Бурдо.

Луиза сделала вид, что не услышала вопроса, и направилась к выходу.

– Не покидайте нас, сударыня, – приказал Николя. – Пристав, приглядите за этой женщиной. Мы спускаемся в погреб.

Достав носовой платок, Николя смочил его уксусом из фарфоровой бутылочки, и предложил Бурдо последовать его примеру. Тот отказался; взамен он извлек из кармана трубку, набил ее табаком и раскурил.

– Теперь, полагаю, мы готовы. Возьмем свечу.

Несмотря на принятые предосторожности, внизу воняло совершенно нестерпимо. Кабанья туша разлагалась. Шматы гниющего мяса падали на пол, где копошились полчища крыс, тотчас кидавшихся на добычу. Мгновенно уничтожив тухлятину, крысы не разбегались, ожидая новых даров. Николя подозвал ушедшего вперед Бурдо. Отбросив облепивших сапог грызунов, он присел на корточки и, держа над полом свечу, принялся внимательно осматривать его поверхность. Поиски привели его к деревянной стойке с бутылками. Подняв с земли какую-то штучку, он показал ее Бурдо. Это был раздавленный кусок церковной свечки. Поднявшись, Николя начал освобождать стойку от бутылок, жестом приглашая инспектора присоединиться к нему. Не выказывая особого желания возиться с пыльными бутылками, Бурдо с философской миной оперся на стойку. В ту же минуту сооружение целиком отъехало в сторону, и перед ними предстала старая почерневшая дверь.

– Что бы я без вас делал?! – восхищенно произнес Николя. – Вы словно Александр: когда решение ускользает от вас, вы разрубаете гордиев узел.

– Я не нарочно, – словно извиняясь, произнес инспектор. – Хотя уверен, эта дверь о многом нам расскажет. Но заслуга целиком принадлежит вам, сударь. Я всего лишь шел за ищейкой, взявшей след. Поверьте мне, сударь, из вас получится великолепная полицейская ищейка! У вас замечательный нюх!

– В данную минуту я чую только один запах, – ответил Николя, размахивая перед носом платком, обильно смоченным уксусом.

Друзья расхохотались, и страх, накинувшийся на них, как только они спустились в подвал, немедленно отступил. Николя толкнул дверь. Она оказалась незапертой. Тут они заметили, что стойку можно сдвинуть не только со стороны подвала. Сквозь пробуравленную в двери дыру кто-то пропустил веревку, один конец которой был привязан к стойке. Стоило потянуть за веревку, как стойка отъезжала в сторону, открывая проход. Вот так объяснялись таинственные перемещения посетителей и обитателей дома Лардена. Разумеется, с подземным ходом вся работа агентов шла насмарку. Неизвестный, который провел ночь с Луизой, явно бежал через подземный ход. Что ж, значит, надо выяснить, куда ведет загадочный ход.

Сразу за дверью начиналась лестница. Они спустились вниз. В спертом воздухе подземелья омерзительно пахло падалью. Пройдя вперед, они дважды повернули налево, наткнулись на ступеньки и еще раз спустились вниз. Николя услышал, как Бурдо взвел курок. Они очутились в одном из тех старинных подземелий, которыми изобилуют недра Парижа. С каждым шагом крыс под ногами становилось все больше. Казалось, здесь выстроилась в шеренги настоящая крысиная армия. Самые сильные представители крысиного царства прыгали на серых рядовых сверху. Пронзительный писк и суетливая возня грызунов сильно затрудняли дорогу. Наконец они вступили под своды обширного подземного зала. При виде открывшейся их взорам картины оба сыщика в ужасе замерли. Облепленные тучами крыс куски кабана, упавшие на пол в подвале, казалось, жили своей независимой жизнью. Сейчас же в нескольких шагах от них на земле лежало нечто, покрытое сверху тучей копошащихся существ. Кишащая крысиная масса напоминала рой пчел, снующих вокруг гигантской матки. Бурдо даже выругался от неожиданности. Чтобы подойти к неведомой крысиной приманке, они принялись яростно давить каблуками шнырявших под ногами грызунов. Сотни тысяч красных точек мгновенно уставились на пришельцев, а самые дерзкие зверьки с визгом бросились в атаку. Выхватив из кармана фляжку со спиртным, Бурдо выдернул из рук Николя платок, вылил на него содержимое фляжки, поджег платок и швырнул в передовые ряды грызунов. Несколько крыс поджарились сразу, их предсмертный ужас передался остальным, крысиные полчища охватила паника, и через несколько минут поле битвы осталось за пришельцами.

Потом Николя не раз спрашивал себя, не было ли зрелище отвратительных грызунов лучше картины, увиденной ими после отступления противника. Перед ними на земле лежало тело, некогда принадлежавшее человеку, но уже утратившее присущие человеку формы. Анатомически точная расчлененка в кабинете редкостей Ноблекура не шла ни в какое сравнение с полуразложившимся и полуобглоданным трупом, представшим перед взорами ошеломленных сыщиков. Выгрызенная грудная клетка позволяла увидеть ребра. Голова, обглоданная до неузнаваемости, являла совершенно лысый череп. Бурдо и Николя одновременно признали в ней голову комиссара Лардена. Никаких сомнений в принадлежности тела не оставалось. Бурдо толкнул локтем Николя.

– Смотрите, спереди не хватает двух зубов. Это точно Ларден.

– Да, но что-то тут не так, – прошептал Николя. – Вот, видите, там, где был живот, валяются крысы, сдохшие явно несколько дней назад. А вокруг разбросаны внутренности. Неужели крысы внезапно заболели?

– Скорее отравились.

– Вот именно. Отравились, сожрав внутренности человека, скончавшегося от яда.

– А кто привык иметь дело с ядами? Кухарка, которая травит им паразитов и грызунов. Садовник, который борется с кротами, врачи и аптекари, использующие яды в своих лекарствах.

– Катрина никогда даже мухи не обидела, – заметил Николя, – а комиссар был единственным человеком, о котором она всегда отзывалась с уважением. Чего нельзя сказать о Луизе Ларден.

– Прежде всего следует узнать, когда наступила смерть. Тогда у многих может появиться алиби.

– Принимая во внимание состояние тела, это весьма непросто. К тому же нельзя исключать и попытку самоубийства.

Бурдо задумался.

– Вы заметили, что на трупе нет одежды? – спросил он. – Не часто тот, кто решает расстаться с жизнью, одновременно расстается и со всей своей одеждой.

– Как бы там ни было, прежде надо выяснить, куда приведет нас подземелье.

Пройдя зал насквозь, они увидели лестницу и, поднявшись по ступенькам, вышли в узкий, бегущий вверх коридор с низкими сводами. Вдали замаячил слабый свет. Выход оказался завален досками, но они без труда разобрали завал. Выбравшись наружу, они увидели, что подземный ход привел их в заброшенную часовню. Свет проникал сюда сквозь мерцавшие под потолком узкие окна. Увидев возле стены сваленные в кучу вязанки хвороста, они трудолюбиво раскидали их и нашли настоящий склад свечей. С одной стороны лежали непочатые связки, с другой стороны высилась куча огарков. Толкнув дверь, они вышли в сад, в котором сразу же признали садик, окружавший церковь Блан-Манто. Итак, путаница в отчетах получила свое объяснение. Агенты могли сколько угодно пялить глаза и преумножать бдительность. Подземный ход позволял всем, кому нужно, незаметно проникать в дом Лардена и выходить из него. Стало понятно, почему один из агентов видел, как человек в кожаном камзоле скрылся в церкви. Наблюдатель признался, что лица незнакомца он не разглядел, зато прекрасно рассмотрел камзол. Значит, кто-то очень хотел, чтобы его приняли за комиссара, и думали, что Ларден все еще жив. Кто-то хотел сбить следствие с толку, подсовывая ему якобы живого комиссара Лардена в его любимом камзоле. Вот и объяснение отсутствия одежды на трупе комиссара. Николя вспомнил, что незадолго до исчезновения комиссар заказал у портного еще один кожаный камзол. Сыщики повернули назад, предварительно прибрав за собой, дабы скрыть свое посещение заброшенной часовни.

– У меня есть идея, – задумчиво произнес Бурдо. – Конечно, может, она и не сработает, но попробовать можно. Представьте себе, что мы поймали беглеца. Представили? Соответственно, вы один возвращаетесь на кухню и сообщаете госпоже Ларден, что труп ее убитого мужа найден, а ее приятель схвачен, все рассказал и сейчас находится под стражей. А дальше вы посмотрите, как она себя поведет.

Николя быстро прикинул возможные последствия такого дерзкого шантажа.

– В вашем плане гораздо больше за, чем против, – заключил он. – Я же, в свою очередь, добавлю еще какой-нибудь ерунды, в зависимости от настроения почтенной матроны!

На обратном пути оба сыщика молчали. Крысы заняли прежнее место возле останков, но теперь при приближении пришельцев они немедленно разбежались. Бурдо остался в погребе, а Николя поднялся на кухню. Под бдительным взором пристава Луиза Ларден по-прежнему стояла, прислонившись к буфету. Она не сразу заметила появление Николя. Молодой человек взглянул на нее, и она показалась ему бледной и некрасивой.

– Сударыня, – начал он, – наверное, не стоит рассказывать, что мы увидели в потайном коридоре, проложенном под вашим домом. Но полагаю, вы еще не знаете, что тот, кто с нашим приходом бежал из вашей спальни, задержан в садике при церкви Блан-Манто. И признался в совершенном преступлении.

Выражения изумления, ужаса, лихорадочно бьющейся мысли ежесекундно сменяли друг друга на лице Луизы.

Неожиданно она выставила вперед руки и, бросившись на Николя, длинными ногтями попыталась расцарапать ему лицо. Увернувшись, молодой человек схватил ее за запястья и крепко сжимал их до тех пор, пока пристав не связал ей руки. В конце концов им удалось привязать разъяренную женщину к стулу.