Текст книги "Алиенора Аквитанская. Непокорная королева"

Автор книги: Жан Флори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 32 страниц)

4
Королева Англии

С 1152 г. по 1174 г., в период между браком и пленом, в течение более двадцати лет Алиенора вела насыщенную жизнь супруги, матери, королевы Англии и герцогини Аквитании. Каким образом проявлялось ее участие в этих различных областях?

Хорошей супругой, особенно для королей, в те времена являлась прежде всего женщина плодовитая. К великому сожалению первого мужа и к великой обоюдной радости второй пары, Алиенора в этом отношении превзошла все ожидания. Действительно, во время коронации в Вестминстере новая королева вновь была беременна. Первые годы ее второго брака отмечены регулярным рождением детей, происходившим в выдержанном ритме.

Судите сами: Гильом, старший сын, увидел свет 17 августа 1153 г. Спустя три года он умер – его погребли в Рединге, «у ног его деда Генриха», уточняет Роберт де Ториньи[155]155
  Torigni, a. 1156, éd. MGH, p. 505.


[Закрыть]. Жест, очевидно, политический: Плантагенет тем самым хотел вписать свое имя в династию нормандских королей Англии. Смерть маленького Гильома не оставила семейство без наследника мужского пола: 28 февраля 1155 г. в Лондоне Алиенора родила второго сына, названного Генрихом, как и его отец с дедом. Позднее, чтобы отличать его от отца, его будут называть «Генрихом, Молодым королем». Пятнадцать месяцев спустя, летом 1156 г., Алиенора дала жизнь дочери Матильде, названной в честь матери Генриха, которой тот был обязан английским престолом. Но Матильдой звали и жену Вильгельма Завоевателя, что вновь связывало Плантагенета с англо-нормандской династией. В сентябре 1157 г., в Оксфорде, на свет появился Ричард, а за ним, через год, Жоффруа. Таким образом, за шесть лет брака Алиенора родила пять детей: четырех сыновей (из которых выжили трое) и одну дочь.

Впоследствии этот ритм замедляется. В сентябре 1161 г., в Домфроне, была рождена вторая дочь, Алиенора; аббат Мон-Сен-Мишеля уточняет, что ее крестил папский легат[156]156
  Torigni, a. 1161, éd. MGH, p. 511, éd. Howlett, p. 211.


[Закрыть]. Четыре года спустя, в октябре 1165 г., в Анжере на свет появилась еще одна дочь, Жанна. Наконец, Алиенора родила последнего сына, Иоанна – скорее всего, в Оксфорде. Роберт де Ториньи относит его рождение к декабрю 1167 г., но, вероятно, это ошибочные данные. Рауль де Дицето относит его к 1166 г.[157]157
  Torigni, a. 1167, éd. MGH, p. 516, éd. Howlett, p. 233. Diceto, p. 325.


[Закрыть] одно современное исследование, кажется, подтверждает его сведения[158]158
  Льюис (Lewis, A. W., op. cit., p. 159–175, в частности, p. 164–165) предлагает сильные аргументы в пользу этой теории, принятой, впрочем, многими историками, в том числе и Келли (p. 103), Оуэном (p. 56), Лабандом (p. 202), Перну (с. 151) и проч., в то время как Джилингем («Richard Cœur de Lion», Paris, 1996, p. 93, a также его недавняя работа «Richard I, New Hawen-Londres», 1999, p. 27, 43) придерживается мнения о том, что это событие произошло в декабре 1167 г. Любопытно, что Жорж Дюби (op. cit., p. 32) относит его рождение к 1165 г., что не подтверждено ни в одном из источников.


[Закрыть]. Согласно этой же работе, возможно и то, что у Алиеноры было не пять, а шесть сыновей, о чем свидетельствует Рауль де Дицето, человек в целом хорошо осведомленный и входивший в окружение Алиеноры[159]159
  Diceto, II, p. 16 et II, p. 269–270.


[Закрыть]. Шестой сын, умерший «в детстве», мог появиться на свет в промежуток между рождением Жоффруа и Алиеноры (сентябрь 1158 г. – сентябрь 1161 г.), или между рождением Алиеноры и Иоанна (сентябрь 1161 г. – октябрь 1165 г.).

Плодовитость Алиеноры, по тем временам не исключительная, тем не менее обращает на себя внимание: историков поражает выносливость королевы – ведь множество женщин тогда умирали в родах. Такая смерть не обошла стороной и вторую супругу Людовика VII Констанцию Кастильскую, умершую 4 октября 1160 г. при родах второй дочери Аэлисы. Не пробыв вдовцом и двух недель, Людовик объявил о том, что он женится на Адели Шампанской. Их брак состоялся 13 ноября. Подобная спешка объясняется беспокойством «благочестивого капетингского короля» по поводу отсутствия у него наследника мужского пола, тогда как Алиенора к тому времени могла похвастаться четырьмя сыновьями.

Непрерывная череда родов не исчерпала ее энергии: войдя в свою роль королевы, она много путешествовала, наведываясь в различные области «империи Плантагенетов». Хронисты, не уделявшие ей особого внимания, тем не менее включают в свое повествование скромные упоминания о ее присутствии рядом со своим супругом или о ее поездках по приказу короля, который иногда посылал ее «управлять» теми землями, которыми не правил он сам, или, напротив, призывал занять место рядом с собой, чтобы принять участие в торжественном собрании двора по случаю Пасхи или Рождества.

Выбор мест, где по свидетельству хронистов, постоянно собирался двор на Рождество, свидетельствует о том политическом интересе, который проявлял Генрих к той или иной области своей «империи». Действительно, каждый такой двор давал королю возможность показать не только его пышность, гостеприимство и даже расточительность; то был удобный случай для того, чтобы продемонстрировать свою власть, свершить акты правосудия и управления. Только дважды королевский двор собирался в Аквитании: один раз в Бордо (1156), другой в Пуатье (1166). Шесть раз король держал двор в Анжу, двенадцать в Нормандии и тринадцать в Англии. Согласно Н. Винсенту, такое распределение говорит о том, что Генрих чувствовал себя чужеземцем во владениях Алиеноры, соединенных с империей Плантагенета очень слабыми узами[160]160
  Vincent, N. «King Henry II and the Poitevins», dans La Cour Plantagenêt (1154–1204), Poitiers, 2000, p. 103–133, в частности, p. 126 sq.


[Закрыть]. Но можно найти и более простое объяснение, напрямую связанное с составом его империи и теми политическими и военными заботами, которые она порождала, – в частности, с вооруженной борьбой против Капетинга и его союзников, продолжавшейся на протяжении многих лет правления Генриха. Почти все эти военные операции велись в пограничных областях Нормандии и Мена. С другой стороны, нормандская административная и судебная модель, необходимость заручиться поддержкой ее баронов, центральное стратегическое положение Нормандии, ее морское побережье, позволявшее с легкостью добираться до Англии (в частности до Барфлёра) или при необходимости ехать наводить порядок в пуатевинских владениях, – все это объясняет, почему подавляющее количество дворов Плантагенет собирал именно в этих регионах.

Пребывание короля Генриха в Нормандии и проведение в ней королевских дворов чаще всего приходилось на тот период, о котором мы сейчас говорим. Анни Рену все подсчитала: 81 раз король останавливался в Руане, 45 – в Аржантане, 36 – в Кане, 28 – в Валони, 26 – в Бюр-ле-Руа (включая многочисленные рождественские дворы), 14 – в Донфроне (месте рождения дочери), 13 – в Шербуре (опять же включая множество дворов, собранных на Рождество) и так далее[161]161
  Исследование, упомянутое Ф. Контамином в La Cour Plantagenêt, ibid., p. 357–361.


[Закрыть]. Столь частые переезды короля через Ла-Манш подтверждают политическое и стратегическое значение этого региона. Алиенора будет пересекать Ла-Манш не менее часто, одна или в сопровождении нескольких своих детей, иногда по срочному приказу короля – например, в сентябре 1160 г. или весной 1165 г.

Попутно заметим, что хронисты отмечают присутствие королевы рядом с супругом именно во время сбора дворов в Нормандии. Если подсчитать все упоминания о ее участии во дворах, собранных на Рождество, то можно заметить, что на период в двадцать лет приходится лишь семь таких упоминаний, пять из которых относятся ко дворам, проведенным с 1158 по 1162 г. исключительно на континенте, главным образом в Нормандии. Вызвано ли это причинами, указанными Робертом де Ториньи насчет данного региона? Нельзя ли увидеть в этом намек на охлаждение супружеских отношений или это вызвано политическими обстоятельствами? Какую роль в этих владениях могла играть Алиенора в период между ее вторым замужеством и разрывом отношений, наметившимся в 1172 г. и завершившимся ее пленением в 1174 г.? Чтобы узнать это, необходимо сделать обзор событий, тесно связанных с королевой.

Кажется, что в первые годы брака между супругами царило согласие. В то время как королева-мать, «императрица» Матильда, правила Нормандией, Генрих наводил порядок в Англии, сотрясаемой гражданской войной[162]162
  Newburgh, I, 103.


[Закрыть]. Он подчинил аристократию, усмирил бунтовщиков, повелел разрушить их замки и начал судебные расследования. Алиенора часто сопровождала его; в Англии она останавливалась не только в Вестминстере, но и в более удобном Бермондсее, в ожидании, когда будет произведена перестройка дворца, завершенная Фомой Бекетом спустя несколько месяцев.

Главной заботой того времени, несомненно, являлся тлеющий конфликт с королем Франции. Но, начиная с 1155 г., Людовик VII, желавший прослыть «благочестивым и миролюбивым королем», начал искать примирения со своим соперником Плантагенетом. Генрих, остро нуждающийся в передышке, ответил тем же, предложив принести французскому королю оммаж за Нормандию, Анжу, Мен и Аквитанию. В итоге наступил трехлетний период мира, которым Генрих воспользовался, чтобы вернуться в Англию, провести там ряд административных, судебных и финансовых реформ, укротить жителей Уэльса и вынудить короля Малкольма Шотландского принести ему оммаж.

Начиная с Рождества 1154 г., желая успешно завершить свою политическую линию в Англии, Генрих обратился за помощью к Фоме Бекету[163]163
  Gervais de Canterbury, p. 160.


[Закрыть]. Этот тридцатипятилетний нормандец начинал свое обучение в Париже, когда Алиенора была королевой Франции, после чего продолжил изучать право в Болонье. Блестящий управленец, искусный дипломат, любящий роскошь и величественные творения не меньше Сугерия (с которым его часто сравнивали), Фома Бекет быстро становится другом и ближайшим помощником Генриха, который назначил его канцлером Англии. Его дом, если верить молве, ничем не уступал королевскому дворцу, соперничая с ним – а вскоре и превосходя его – в изобилии стола и высокородных гостях[164]164
  Pierre de Blois, PL 207, col. 47.


[Закрыть].

Раздражало ли Алиенору вечное присутствие Фомы Бекета, чье влияние на короля затмевало ее собственное, подобно тому, как влияние Сугерия на ее первого супруга когда-то оттесняло Алиенору в сторону, отводя ей второстепенную роль[165]165
  Именно так считают Э. Келли (op. cit., p. 98) и Р. Перну (указ. соч., с. 154).


[Закрыть]? Или, напротив, она ценила влияние Фомы (которому вскоре доверили воспитание ее юного сына Генриха), как и влияние Иоанна Солсберийского, уже знакомого ей по встречам в Париже, а затем в Риме[166]166
  Так полагают Оуэн (op. cit., p. 43 sq.) и Лабанд (1952, op. cit., p. 204).


[Закрыть]? На этот счет сложно сказать что-либо определенно. Столь же сложно узнать, какой из дворов нравился Алиеноре больше – двор Плантагенета (гибельное, греховное место, средоточие придворной суеты и мелочности, как о нем отзывались Иоанн Солсберийский, Вальтер Мап и Гиральд Камбрийский) или французский двор, слывший слишком строгим. Еще более сложно согласиться с выводом, который делает Д. Д. Р. Оуэн, считавший, что Иоанн Солсберийский, изобличая придворные нравы, метил в Алиенору[167]167
  Owen, D. D. R., op. cit., p. 43.


[Закрыть]. Самое большее, что можно сказать, изучив казначейские списки (Pipe Rolls) – в которых подробно расписаны расходы и доходы короны – так то, что Алиенора часто тратила крупные суммы денег, отдавая распоряжения об выплате от своего имени. С другой стороны, у нее были собственные доходы, которыми она могла пользоваться. Когда король находился на континенте, Алиенора, если можно так выразиться, исполняла роль регентши: порой она заседала вместе с королевскими юстициариями и скрепляла своей печатью королевские указы (writs).

С 1156 г. королева стала проявлять интерес к политике и управлению. После рождения Матильды она поехала к своему мужу в Руан и вместе с ним отправилась в Аквитанию: сначала супруги посетили Сомюр, где держали свой двор, а затем остановились в Пуату. На Рождество Генрих собрал двор в Бордо, где принял оммаж от аквитанских баронов. Признанию аквитанцами своей вассальной зависимости от Генриха помогли два обстоятельства: более чем вероятное присутствие подле него наследницы герцогства Алиеноры и оммаж, который Генрих в недавнем времени принес королю Франции. Эти два факта подкрепили законность притязаний Плантагенета на титул герцога Аквитании. Сама же Алиенора не осталась в своих землях надолго: в начале 1157 г. вместе с сыном Генрихом и дочерью Матильдой она возвратилась в Нормандию и отплыла в Саутгемптон, откуда отправилась в Лондона, где ей предстояло родить Ричарда. В Рождество Генрих повторяет церемонию своей коронации в Линкольне. О присутствии на ней Алиеноры не упоминается.

Год 1158 ознаменовался особо важными политическими событиями. На Пасху, в Ворчестере, имела место очередная торжественная коронация Генриха. На этот раз, вне всякого сомнения, рядом с ним находилась Алиенора[168]168
  Hoveden, vol. I, p. 216.


[Закрыть]. С недавних пор ее супруг задумал заключить союз с императором Фридрихом Барбароссой и король Франции понимал, что вследствие этого маневра он может оказаться в изоляции. Семейное и династическое положение Людовика было крайне неустойчиво: его вторая жена Констанция только что родила дочь Маргариту, но, увы, не долгожданного сына. У короля по-прежнему не было наследника. Генрих посчитал, что такой своевременный момент нельзя упустить: он отправил в Париж своего канцлера Фому Бекета с пышной свитой, дивившей парижский люд[169]169
  Diceto, I, p. 302; Guillaume Fitz Stephen, Vita sancti Thomae Cantuariensis archiepiscopis…, éd. J. C. Robertson, Londres, 1875–1885 (R S, 67), t. III, p. 29–33.


[Закрыть], чтобы предложить королю Франции обручить его дочь Маргариту – совсем еще младенца – со своим сыном Генрихом. Затем английский король приехал лично, чтобы оговорить условия этого союза. Этот брак обещал Плантагенету двойную выгоду: в самом деле, Маргарита могла стать наследницей королевства Франции, как и две первые дочери Алиеноры. К тому же, по оговоренным условиям, приданым Маргариты должен был стать нормандский Вексен, которого так добивался Генрих: Плантагенет должен был получить Жизор, как только будет сыграна свадьба. Пока Маргарита не достигнет брачного возраста, она будет находиться на попечении своей будущей родни. Людовик VII, однако, потребовал, чтобы его дочь не воспитывали в окружении Алиеноры: поэтому Маргариту доверили сенешалу Нормандии, Роберту де Небуру.

Казалось, короли находились в прекрасных дружеских отношениях: в сентябре Генриха с ликованием принимали в Париже. Но Алиеноры там не было: она осталась в Лондоне – несомненно, в силу дипломатического такта, но также потому, что она вновь должна родить. Ее сын Жоффруа появится на свет в сентябре 1158 г.

Через несколько недель, оставив новорожденного младенца с кормилицей, как было принято в аристократических семьях, Алиенора вновь пересекла Ла-Манш, чтобы последовать за Генрихом. Эта поездка носила не только политический, но и военный характер. Покинув Нормандию, Генрих отправился в Авранш, а затем в Нант, где ему покорился бретонский герцог Конан IV. Сразу после этого Плантагенет сломил сопротивление нескольких анжуйских и пуатевинских заговорщиков, одним из которых был виконт Туарский, вассал Алиеноры. Хронист уточняет, что замок виконта, считавшийся неприступным, пал на третий день, и Генрих, «видя, что это доставило королеве удовольствие, велел снести его стены и изгнал виконта Жоффруа де Туара»[170]170
  «Videns autem quia placeret regina, apposuit ut muros destrueret, et Gaufredum vicecomitem inde fugaret», Pichard de Poitiers (le Poitevin), Chronicon (extraits), HF 12, p. 417. См. также HF 12, p. 482. Относительно смысла этого эпизода см. Boussard, Le Comté d’Anjou, p. 74, и Imbert, «Notice sur les vicomtes de Thouars», Mémoires de la société des antiquaries de l’Ouest, XXIX, 1864, p. 366, но особенно Collet, J.-Ph., «Le combat politique des Plantagenêts en Aquitaine: l’exemple des vicomtes de Thouars (1158–1199)», dans Aurell, M. (dir.), Noblesses de l’espace Plantagenêt (1154–1224), Poitiers, 2001, p. 139–164, в частности, p. 144–147.


[Закрыть].

Это упоминание подтверждает, что Алиенора в Пуату играла политическую роль подле своего мужа. Ее присутствие в качестве герцогини способствовало установлению власти герцога-короля в регионе, который относился к нему с некоторым безразличием (или даже с недоверием и осторожностью). Без сомнения, Алиенора осталась в Пуатье, тогда как король Генрих в середине ноября возвратился в Нормандию, чтобы принять короля Франции. Последний решил воспользоваться хорошими отношениями с Плантагенетом, чтобы отправиться в новое паломничество – на этот раз в Мон-Сен-Мишель, во владения Генриха, который сопровождал его к этому храму. 23 ноября обоих королей принял аббат Роберт де Ториньи. Возможно, именно в этот момент государи заключили своего рода «пакт о ненападении», и Генрих вновь поклялся Людовику VII в вассальной верности[171]171
  На этот счет я разделяю мнение И. Сасье (Sassier, Y., op. cit., p. 281).


[Закрыть]. Месяцем позже Генрих и Алиенора находились в Шербуре, где на Рождество они держали двор.

Чуть позже они снова уехали в Аквитанию – и вновь по политическим соображениям. Сложно поверить, что Алиенора не принимала никакого участия во множестве замыслов, осуществленных как раз в то время. В начале 1159 г. она присутствовала в Блайе при встрече Генриха с графом Барселонским Раймундом-Беренгарием IV, правителем Арагона. Эта встреча скрепила союз между ними, который уже намечался в связи с проектом брака Ричарда, второго сына Алиеноры (ему тогда было два года), и Беренгарии, дочери каталонского государя. Союз этот должен был облегчить проведение военного похода, который английский король готовил против Тулузы в защиту прав Алиеноры. Для этого Генрих созвал воинов со всех краев своей «империи», от Шотландии до Аквитании. Сбор войска был назначен в Пуатье, в июне. Момент казался подходящим: разве Генрих все еще не поддерживал прекрасные отношения с королем Франции? К тому же всем было известно, что Раймунд V дурно обращается со своей женой Констанцией, сестрой Людовика VII, что могло побудить короля отказаться от поддержки своему родственнику; а немало вассалов Раймунда (например, Эрменгарда, знаменитая виконтесса Нарбоннская, воспетая трубадурами) жаждали сбросить его ярмо.

В марте Генрих встретился с Людовиком в Туре: он хотел убедить французского государя предоставить ему свободу действий в отношении Тулузы и позволить заявить ему о правах Алиеноры, которые король Франции сам отстаивал от ее имени, когда Алиенора была его супругой. Но Людовик ответил категоричным отказом. Злопамятство бывшего супруга? Как бы то ни было, Генрих, уже далеко зашедший в своих военных приготовлениях, решил обойтись без короля. Во главе своего войска, вместе с Фомой Бекетом он двинулся к Тулузе и осадил ее – с помощью короля Малкольма Шотландского, которого он посвятил в рыцари. Однако Генрих опоздал: Людовик успел примчатся на помощь к своему родственнику и затвориться в городе. Несмотря на советы Фомы Бекета, настаивавшего на штурме Тулузы, Генрих отступил. Он не хотел открыто нарушать свою клятву верности, нападая непосредственно на своего сеньора: это значило бы попрать феодальное право, на которое он сам опирался, чтобы образумить своих строптивых вассалов. В октябре английский король покинул тулузский край, доверив своему канцлеру заботу об укреплении Каора, единственного места, которое ему удалось захватить, и возвратился в Нормандию, откуда предпринял несколько карательных походов: он завладел несколькими крепостями королевского домена, в результате чего отношения между ним и Людовиком VII вновь обострились.

Следовала ли за ним в этих набегах Алиенора? Или она оставалась в Пуатье? Разочаровала ли ее военная неудача в Тулузе? Сведений на этот счет у нас нет. Во всяком случае, она вновь появилась рядом с королем в Фалезе, где на Рождество 1159 г. Генрих держал двор. В Нормандии она почти не задержалась: Генрих, слишком занятый делами на континенте, нуждался, чтобы она выступала от его имени в Англии. Король отправил туда Алиенору, поручив ей управлять страной вместо себя. Она часто разъезжала по стране, делала покупки для своих резиденций, выпустила несколько хартий, присматривала за шерифами – короче, была «соправительницей». Все это время на континенте продолжались военные столкновения.

В мае 1160 г. французский и английский короли встретились в Шиноне, где заключили мирный договор, выгодный для Плантагенета: его сын Генрих, благодаря разрешению нового папы Александра III, мог в очень скором времени жениться на Маргарите, не дожидаясь, когда она достигнет брачного возраста. Это разрешение – плата понтифика за поддержку короля Англии в борьбе против его соперника, антипапы Виктора IV. Официальную помолвку отпраздновали в Небуре, и Генрих тотчас же вступил во владение Жизором и нормандским Вексеном, даже не дожидаясь свадьбы, которую сыграют в Руане 13 ноября. Только ли в силу этой причины осенью 1160 г. Генрих вызвал к себе Алиенору вместе со старшим сыном Генрихом, «юным супругом» Маргариты, и с дочерью Матильдой? Генрих Младший приносит оммаж королю Франции за пожалованное ему герцогство Нормандское. Или же причиной вызова Алиеноры стала тяжелая болезнь королевы-матери? Послушавшись совета своего сына, Матильда начала распределять свои богатства между церквями, монастырями и бедняками[172]172
  Torigni, éd. MGH, p. 511.


[Закрыть].

Эта осень была богата семейными событиями для Плантагенетов и Капетингов. 4 октября умерла королева Франции Констанция, подарив жизнь второй дочери Аэлисе. Через две недели, в лихорадочной спешке, горя желанием заполучить наследника, Людовик объявил о своем намерении жениться на Адели Шампанской. Теперь, когда вопрос о наследовании Аквитании был улажен благодаря рождению у Алиеноры сыновей, все выглядело так, будто оба королевских дома путем заключенных ими брачных союзов оспаривают друг у друга возможность унаследовать Францию. По мнению Д. Д. Р. Оуэна, эти союзы, особенно брак сына Алиеноры с дочерью ее первого мужа, создавали у королевы нужду в эмоциональном отстранении от этой политической стратегии. Подобное безразличие, распространившееся и на ее мужа, заставило королеву искать новую цель или человека, который мог бы направить ее энергию в новое русло[173]173
  Owen, D. D. R., op. cit., p. 49.


[Закрыть]. Эта смелая, по меньшей мере, гипотеза, на мой взгляд, вобрала в себя все минусы безосновательных догадок и дешевой психологии. Ведь ничто не дает права сделать вывод о том, какой была реакция Алиеноры на этот политический брак; на наш взгляд, было бы вполне естественно предположить, что Алиенора, напротив, приняла активное участие в его заключении. В действительности же об этом ничего не известно, а потому для историка будет лучшим воздержаться от интерпретации, подсказанной его собственным воображением.

Алиенора не вернулась в Англию после свадьбы старшего сына. Преждевременный захват Вексена, наследства Маргариты, пришелся не по вкусу королю Франции, и отношения Плантагенета и Капетинга вновь стали натянутыми. Между войсками обоих королей происходят стычки – как в пограничных областях Нормандии и Франции, так и в долине Луары, где Генрих завладел Амбуазом. Затем он возвратился к Алиеноре в Мен, где они вместе провели Рождество.

В 1161 г. повторился все тот же сценарий: в то время как Генрих укреплял ряд замков в Нормандии, Анжу, Мене и Турени, а затем и Аквитании – где он осадил и взял Кастийон-сюр-Ажен, – Алиенора находилась в Нормандии. В сентябре, в Домфроне, она произвела на свет дочь Алиенору, а Рождество она отпраздновала в Байё. В течение двух лет супруги были заняты своими континентальными владениями, прежде всего Нормандией, Анжу и Пуату, проводя в жизнь амбициозную строительную программу в Бюре, Руане, Анжере (где по их приказу расширили замок) и Пуатье, в котором начались работы по перестройке герцогского дворца и возведению собора Святого Петра.

Весной 1162 г. Генрих повелел Фоме Бекету явиться в фалезский замок, в котором король и королева провели Рождество в окружении своего двора: канцлеру было поручено увезти Генриха Младшего из Фалеза в Англию, чтобы там, в Винчестере, его признали наследником короны. Там «юный король» принял клятву верности от английских баронов; однако ни его отца, ни его матери на этой церемонии не было. Быть может, чтобы не затмевать своим присутствием зарождающейся славы юного Генриха? Еще в Фалезе король сообщил Фоме Бекету о своем решении избрать его архиепископом Кентерберийским, примасом Англии. Генрих добился у папы Римского специального разрешения, поскольку Фома еще не был посвящен в священнический сан. 3 июня Фома стал архиепископом. Выбрав на это место своего вернейшего помощника и друга, Генрих надеялся связать монархию с английской Церковью и тем самым усилить свою власть над духовенством. Будущее покажет, как сильно он ошибался. Но в конце года, когда король решил вернуться в Англию вместе с Алиенорой, чтобы провести там праздники, он все еще был полон на этот счет радужных надежд. Плохая погода не позволила ему переправиться через Ла-Манш, и Рождество 1162 г. королевской чете с ее двором пришлось отмечать в Шербуре. В январе они отплыли из Барфлёра и прибыли в Саутгемптон, где их встретил Фома Бекет и юный Генрих.

Два года, 1163 и 1164, супруги провели в Англии. Генрих быстро понял, что новый архиепископ, до сего времени горячо защищавший интересы королевской власти, теперь яростно отстаивает интересы и привилегии Церкви, выступая против прав короля. Напряжение нарастало изо дня в день. К сожалению, мы ничего не знаем о том, какую позицию занимала Алиенора в конфликте, завершившемся убийством Фомы Бекета в его кафедральном соборе[174]174
  Конфликт между Генрихом II и Фомой Бекетом подробно (и даже с риском ухода от основной темы) описан Э. Келли (op. cit., p. 112 sq.); его суть излагается в бесчисленном множестве произведений, перечислить которые здесь я не имею возможности. Хорошее исследование о Фоме Бекете можно найти в Aubé, P., Thomas Becket, Paris, 1988.


[Закрыть]. Все сказанное историками по этому поводу относится к области домыслов. Можно лишь удивляться тому, что такой скрупулезный исследователь, как Лабанд, принял во внимание случайные предположения Эми Келли о злопамятности Алиеноры, якобы не сумевшей смириться с растущим влиянием Фомы Бекета на ее мужа – это чувство и заставило ее встать на сторону короля в его борьбе против архиепископа и «ухаживать за супругом» вовсе не для того чтобы вернуть его супружескую верность, на которую она «уже и не надеялась», а для того чтобы он доверял ей, насколько это возможно, в политическом отношении[175]175
  Kelly, A., op. cit., p. 97–112; Laband, E. R. 1952, op. cit., p. 204.


[Закрыть]. Это двойное утверждение покоится на очень шатких основаниях.

Д. Д. Р. Оуэн выдвигает еще более рискованное предположение, утверждая, что Алиенора нашла в Бекете соперника, мешавшего ее чувствам к королю, но все же считала его достойным человеком. Вот почему, говорит он, «хотелось бы вообразить» (?!), что его убеждения вызывали у нее некоторую симпатию. Оуэн даже «вообразил», что этот конфликт мог сблизить Алиенору с ее детьми. «Нам не кажется чересчур фантастичной мысль, – добавляет Оуэн, словно желая исключить возражения, – о том, что Алиенора проводила ностальгические часы с юным Ричардом (тому было шесть лет), рассказывая ему истории о “солнечном крае, где он был зачат”». Но, заключает он справедливо, «мы никогда этого не узнаем»[176]176
  Owen, D. D. R., op. cit., p. 52.


[Закрыть]. Однако, предпочтительнее было бы все же вообще ничего не утверждать по этому поводу.

В 1164 г. конфликт набирал силу. В то время как королева Алиенора путешествовала по Англии (она побывала в Винчестере, Солсбери, Мальборо и на острове Уайт), Фома Бекет отверг «Кларендонские постановления», в которых король утвердил свою власть над английской Церковью, лишив ее возможности апеллировать к Риму. Чтобы спастись от гнева короля, Фома нашел убежище при французском дворе. В ответ на просьбу послов английского короля не укрывать у себя Фому, «бывшего архиепископа Кентерберийского», низложенного королем, Людовик VII с нарочитой наивностью ответил:

«Как же так! Король судит прелата и низлагает его? Ужель возможно такое? Ведь я такой же король в своем королевстве, как английский король – в своем, и все же не в моей власти лишать сана даже самого мелкого клирика в моих землях»[177]177
  Я пользуюсь переводом И. Сасье (Sassier, Y., op. cit., p. 376).


[Закрыть].

Между Плантагенетом и Капетингом вновь вспыхивает конфликт, тем более что в том же 1164 г. Людовик подкрепил свой союз с домами Блуа-Шампань посредством брачных союзов Марии и Алисы, двух дочерей Алиеноры. Женившись же на Адели Шампанской, король окончательно упрочил этот союз, в результате которого, кстати, он стал шурином своих собственных дочерей. В 1165 г. по ряду причин распря с Генрихом еще более осложнилась. Надо сказать, что Алиенора была косвенно замешана в этом деле. В начале мая Генрих II, находившийся в Нормандии, велел ей вместе с сыном Ричардом и дочерью Матильдой отправиться в Руан. Вскоре он покинул их, отправившись на войну с Уэльсом, после чего вернулся в Лондон и провел Рождество 1165 г. в Оксфорде. Алиенора осталась на континенте. В скором времени она обосновалась в Анжере, где в октябре на свет появилась ее последняя дочь Жанна. В это время ее первому супругу Людовику VII наконец-то повезло: двумя месяцами ранее, 22 августа, его третья жена Адель подарила ему сына, о котором он так долго молил небеса. Хронисты рассказали, с какой радостью воспринял эту весть парижский люд, а король дал выход своей радости и облегчению в следующей хартии:

«Я, Людовик, милостью Божьей король франков. С давнего времени единственным и сильным желанием всего королевства было, чтобы Господь в своей доброте и милосердии своем даровал нам наследника, способного принять скипетр и управлять королевством после нас; и сие горячее желание, заключавшееся в том, чтобы Бог пожаловал нам отпрыска лучшего пола, выражали и мы, устрашенные обилием имевшихся у нас дочерей. Поэтому, получив сего желанного наследника, мы, будучи преисполнены блаженства и радости, благодарим Бога. Поскольку неизбывное ликование проникло в самую глубь сердца нашего, когда узнали мы о сем событии, позаботились мы вознаградить гонца, принесшего нам эту новость. А посему говорим мы ныне живущим и всем, кто после нас останется, что Ожье, сержанту королевы, поспешившему объявить нам о рождении сына, в силу великой радости, вызванной столь желанной вестью, дали мы три мюи пшеницы[178]178
  Немного странно, что Э. Келли (op. cit., p. 127), цитируя этот отрывок по «Chroniques de Saint Denis» (HF 13, p. 207) – отрывок, который я не могу проверить, поскольку ссылка на него дана неточно, – переводит это выражение как «три мюи сыра» (cheese), хотя в приведенном тексте указано «tres modios frumenti».


[Закрыть], ему и его наследникам, <чтобы получал он их> ежегодно с нашего гумна Гонессы, в Сен-Реми. Дабы утвердить этот дар, приказали мы, чтобы он был подтвержден письменно, скреплен нашей печатью и подписан нашим именем»[179]179
  Текст взят из: Tardif, J. Monuments Historiques. Cartons des rois, Paris, 1866, № 588, p. 301.


[Закрыть].

Это чуть ли не чудесное рождение наследника убедило Людовика сохранять твердую позицию в отношении своего соперника Плантагенета и не лишать поддержки Фому Бекета. Последний надеялся также на помощь или хотя бы посредничество Алиеноры, которая к этому времени, вероятно, уже начинала отдаляться от своего супруга – в силу разных причин, к которым еще вернемся. Французский король, архиепископ Руанский и папа Римский надеялись также уладить этот вопрос при посредничестве «императрицы Матильды», победившей свою болезнь[180]180
  Насчет посредничества Матильды см. Thomas Becket, Correspondance, éd. et trad. A. J. Duggan, The Correspondence of Thomas Becket archbishop of Canterbury, 1162–1170, 2 vol., Oxford, 2001, letter 49, p. 210–212; letter 50, p. 212.


[Закрыть]. В конце июля Иоанн Солсберийский сообщил Фоме Бекету о шагах, предпринятых в этом направлении графом Фландрским Филиппом Эльзасским, который делал это по просьбе Алиеноры и императрицы Матильды[181]181
  Lettre № 55, op. cit., p. 224–229.


[Закрыть].

Но в Анжере Алиенору окружали ее пуатевинские советники, в том числе ее дядя Рауль де Фе, часто не ладивший с духовенством, чьи интересы хотел защитить Фома Бекет: действительно, десятью годами ранее Рауль был отлучен от церкви за то, что нарушил права монастыря Св. Радегунды в Пуатье, а три года назад ограбил приорство Олерон. В письме, отправленном Фоме Бекету в начале августа 1165 г., епископ Иоанн Пуатевинский лишил последнего всех иллюзий: Фома не добился от Алиеноры ни поддержки, ни совета, ни заступничества:

«<…> Но мы желаем уведомить вас о том, что от королевы вам не стоит ожидать ни помощи, ни совета, особенно с тех пор, как она полностью доверилась Раулю де Фе, который, по своему обыкновению, не дает нам покоя. Каждый день на свет является множество составляющих указаний, кои могут придать некоторый вес позорящим вещам, оставшимся в нашей памяти»[182]182
  Thomas Becket, op. cit., letter 51, p. 214–218.


[Закрыть].

Возможно, под «позорящими вещами» подразумевалось антиклерикальное поведение Рауля де Фе, но что имелось в виду под этими новыми «указаниями», добавившимися к оскорблениям? Некоторые историки не колеблясь предположили, что в этом кроется намек на предосудительные отношения Алиеноры со своим дядей Раулем, как ранее с другим дядей Раймундом, – или, по крайней мере, это намек на слухи об их отношениях. Д. Д. Р. Оуэн, например, говорит о том, что подобные слухи в те времена действительно существовали, но поверить в них сложно, «поскольку королева была тогда беременна»[183]183
  Owen, D. D. R., op. cit., p. 54.


[Закрыть]. Правда, такой довод не кажется нам убедительным. В самом деле, Алиенора родила Жанну в октябре, но ничто не указывает на то, что слухи о ее предосудительных отношениях ходили именно в этот период времени. На наш взгляд, гораздо важнее установить их природу, нежели время их появления, но о них нам ничего не известно, и намек остается темным.