Текст книги "Заговор Важных"

Автор книги: Жан д'Айон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

– Вы не можете ехать в Париж. Вся парижская чернь брошена на ваши поиски. Все места, где вы обычно бываете, находятся под наблюдением. И вы немедленно получите удар кинжалом или пулю…

– Черт побери! Как это неприятно…

– Подождите немного, сейчас я отдам последние распоряжения и пойду с вами.

Ардуэн вернулся к рабочим, что-то сказал им и бегом пустился обратно.

– Эти балки приготовлены для верхних этажей замка. У меня есть плотник, который займется их обработкой. Вчера мы получили перекрытия и камни, необходимые для окантовки рам, я нанял двух камнерезов. – И смущенно добавил: – Разумеется, это большие расходы! Но не такие большие, как если нанимать ремесленников из артелей. Эти люди работают только на нас.

Луи одобрительно кивнул:

– Вам нужны деньги?

– Пока нет, – вмешалась Марго. – Но через месяц непременно понадобятся. Сейчас у нас сорок семь работников, которым мы платим от полуливра до ливра в день, в том числе и в воскресные дни. Следовательно, они обходятся нам в пятьдесят ливров в месяц. К счастью, дерево у нас свое, и приходится покупать только камень. Но в сентябре нам понадобятся доски. Сейчас у нас осталось две тысячи ливров из той суммы, которую вы оставили нам в последний раз. Мишель хотел бы установить на берегу реки лесопилку. Это, конечно, большой расход, но когда строительство закончится, она может приносить постоянный доход, ибо мы сами сможем пилить лес и продавать доски, а они стоят дороже, чем целые бревна.

– Я смог бы организовать лесопилку меньше чем за месяц, – с энтузиазмом воскликнул Ардуэн. – Я бы выписал из Парижа пилы, и тогда доски для пола обойдутся нам бесплатно. А купив сухой дуб, мы бы смогли делать паркет, а может быть, даже маркетри…

– Считайте, мое согласие вы уже получили, – со смехом ответил Луи, их энтузиазм заставил его позабыть свои тревоги. – Я заметил, что работы в самой старой части замка уже почти закончены…

– Да, и большая часть денег ушла на это: пришлось покупать двери, окна и доски для паркета. Зато камины прочистили и починили, так что с будущей зимы вы сможете здесь жить, хотя бы временно. По-настоящему удобной будет новая часть замка. А на третьем этаже и на чердаке хватит места для слуг.

– Хочу спросить: во внешних стенах на уровне третьего этажа я заметил много мелких квадратных отверстий. Это для установки лесов?

– Я как раз хотел поговорить об этом с вами, сударь, – с готовностью откликнулся Ардуэн. – Это идея Марго. Ваш замок когда-то был крепостью, но если его переделать, в случае нападения он больше не сможет служить для обороны.

Ну, нападения вряд ли стоит ожидать, – улыбнулся Луи.

– Пока не стоит, сударь, – вмешалась Марго. – А если вновь начнется гражданская война? Король еще так молод! Эти отверстия помогут нам легко установить крепления для деревянной галереи, какие делали в старину. С такой галереей оборонять замок значительно проще, равно как и отражать атаки врагов, ежели те захотят взять вас штурмом. Но коли вам не нравится, Мишель может их заделать.

Луи молча созерцал стены замка. Разумеется, это совершенно излишняя предосторожность. Впрочем, кто может поручиться за будущее? И он вновь улыбнулся:

– Прекрасная мысль! Я очень вами доволен.[65]65
  Через несколько лет, во время Фронды, Луи будет весьма рад, что оставил эти пазы.


[Закрыть] Но, надеюсь, сами вы тоже неплохо устроились?

К этому времени они вернулись в дом.

– Превосходно. Мы обставили две большие комнаты на третьем этаже. Третью комнату сохранили за собой Юберы. Там остались еще две необставленные комнаты. А на чердаке уже можно разместить кухарку и несколько лакеев и горничных.

Они поднялись на второй этаж.

– Большая гостиная станет залой для приемов, – объясняла Марго. – С двух сторон от нее расположены еще комнаты. К самой большой из них примыкают два маленьких помещения, в одном из которых можно устроить туалетную комнату. Рядом с лесопилкой Мишель хочет установить насос, чтобы закачивать воду в большой резервуар позади дома, а оттуда с помощью ручного насоса поднимать ее на второй этаж. Вы заметили, как мы переложили камины?

– К зиме я уже создал запас дров, – вставил Мишель.

– Великолепно! – искренне восхитился Луи. – Вы все делаете замечательно!

В гостиной они уселись на старые скрипучие кресла. Надо бы купить мебель, подумал Луи. А это опять деньги!

– Итак, вы считаете, что мне опасно ехать в Париж? – спросил он, помолчав.

– Очень. К тому же куда вы поедете? Ваша квартира и квартира вашего отца находятся под наблюдением, равно как и квартира господина де Тийи, дворец Рамбуйе и дома других ваших друзей. Об этом нам сообщил Гофреди. А Лувр и Пале-Кардиналь наводнены шпионами, которые схватят вас еще на подступах. Поживите некоторое время здесь. Бофор и эта интриганка Шеврез не всегда будут на коне. Через несколько недель о вас забудут окончательно.

– К несчастью, я в этом не уверен. Точнее, уверен в обратном. Нет! Мне необходимо сообщить Гастону и кардиналу то, что мне удалось узнать. Я обязан сделать это ради дофина, простите, ради юного короля.

Дофин? Луи замер, пытаясь сообразить, что за ассоциацию вызвало у него это слово. Воцарилось напряженное молчание.

– Стойте! – наконец воскликнул он, обращаясь к Марго. – Вы сохранили за собой домик на улице Дофин?

– Да, я хочу продать его, так что в нем сейчас никто не живет, – ответила она, удивленная его вопросом.

– Не могли бы вы дать мне ключ? Ведь за ним вряд ли наблюдают. Я переоденусь и поживу в этом доме. И черт меня побери, если я не сумею встретить Гастона во время его разъездов по Парижу.

– Но это очень рискованно, – неуверенно произнес Ардуэн. – Никто не знает, не ждут ли вас и там тоже.

Луи посмотрел на Марго, ожидая, что ответит она. На лице женщины появилось неодобрительное выражение, однако дать ключ она согласилась.

– Хорошо, я дам вам ключ, но будьте осторожны… Господи! Только бы с вами ничего не случилось! Я приготовлю вам крестьянский костюм. Мишель проводит вас до городской заставы, а дальше вам придется идти пешком: так вы привлечете меньше внимания. Вам нужно будет сбрить бородку и усы и, пожалуй, подстричь волосы…

– Вы правы. Дайте мне ножницы и расческу…

Через час Луи преобразился. Гладковыбритый, с обкромсанными волосами, он сам себя не узнавал. А если он вдобавок наденет крестьянскую блузу и сабо, кто опознает его в таком наряде?

Они молча поужинали втроем. После еды Луи пожелал Марго и Мишелю доброй ночи, но по выражению их лиц понял, что они хотят о чем-то его спросить, но не решаются.

– У вас есть вопросы? Или остались плохие новости, которые вы не хотите мне сообщить?

– Нет… хотя, пожалуй, да, – смущенно пробормотал Мишель, сплетая и расплетая пальцы. – Понимаете, работы будут закончены, самое позднее, будущей весной, и мы вам больше не понадобимся… Не могли бы вы оставить нас тут в качестве слуг… мы сумеем быть вам полезными…

Луи опешил:

– Оставить вас в качестве слуг? Даже не думайте! Вы останетесь здесь как управляющий замком. Вы очень нужны мне, – заверил он Мишеля.

– Но, – продолжал мяться Ардуэн, – я, конечно, умею считать, могу нарисовать план, знаю, как разобрать дом и построить его заново, но я не умею читать. Марго учит меня, но дело продвигается плохо. Этих букв так много! И я их постоянно путаю! А вам наверняка захочется иметь грамотного управляющего…

Луи сделал вид, что со всей серьезностью обдумывает неожиданно свалившуюся на него проблему.

– Вы правы, – наконец торжественно произнес он. – Что ж, значит, так тому и быть! Вы не будете управляющим. Управлять станет Марго! Мне всегда хотелось иметь в управляющих женщину.

Некрасивое лицо дочери Бельвиля расцвело, а из глаз полились слезы счастья.

Мишель обнял ее, а Луи отправился к себе.

Фронсак уехал утром, поручив остающимся заботиться о лошади, полученной им от Энгиена. Пистолет, врученный ему офицером, он спрятал под блузой. В телегу запрягли рабочую лошадь, и Мишель взял вожжи в руки: вечером на этой телеге он повезет инструменты для будущей лесопилки. По пути Луи советовал ему, как обезопасить Мерси от вторжения непрошеных гостей. Ардуэн высадил его у заставы Сент-Антуан, где намеревался закупить пилы. Прогулочным шагом Луи направился в сторону Сены: ему предстояло перейти на левый берег, гораздо менее многолюдный.

Ему казалось, что там его никто не узнает.

16
Среда, 26 августа, и четверг, 27 августа

Луи не спеша шел вдоль берега Сены, внимательно вглядываясь в сновавших вокруг него людей. Никто не обращал на него внимания. Разве что цыганки, почуяв деревенского простачка, предлагали погадать. Однако он без труда отмахивался от них и беспрепятственно добрался до Пти-Шатле.

Было четыре часа, среда, двадцать шестое августа. Вступив в опасный для него квартал, Луи стал осторожнее. Он постоянно озирался по сторонам, и вскоре ему стало казаться, что он ловит на себе все более частые взгляды. Разве не на него уставилась вот та группа молодчиков? А вон те крючники и мошенники? А стайка мальчишек, что постоянно кружит вокруг него, пытаясь стянуть у него кошелек? А два верзилы в поношенных камзолах, но с длинными рапирами на боку? Возникая то впереди, то позади него, они надували щеки и бряцали оружием. Кроме того, два писаря в темной одежде, шедших по другой стороне улицы, то и дело посматривали на него.

Я дурак, пытался приободрить себя Луи, на самом деле никому и дела до меня нет, это просто мое воображение.

На берегу Сены всегда толпились подозрительные личности, и созерцание этой оборванной, жадной и злобной толпы нисколько не успокаивало. Вооруженные дубинками или кинжалами, спрятанными в рукавах, оборванцы под руководством своих вожаков, среди которых было немало озлобленных жизненными неудачами низших судейских чинов, постоянно нападали на прохожих.

Свернув в тихую улицу Дофин, Луи облегченно вздохнул: прилично одетые люди нисколько им не интересовались, а воинственные оборванцы куда-то исчезли. Быстро добравшись до мрачного тупика, где стоял дом Марго, он с беспечным видом, будто типичный парижский ротозей, принялся разглядывать прилавки и был немедленно атакован настырными торговцами, наперебой предлагавшими ненужные ему товары. Луи равнодушно отказывался от покупок и, удостоверившись, что тупик безлюден, уверенным шагом приблизился к двери, достал ключ, отпер замок и вошел.

В лицо ему пахнуло сыростью и затхлостью, и он едва не задохнулся. Вот уже много месяцев как в доме никто не жил. Не рискуя открывать ставни, он в полумраке направился к лестнице, чтобы сразу подняться на третий этаж. Там, объясняла ему Марго, в комнате нет ставен, так что он без труда отыщет оставленный ею старый тюфяк.

Поднявшись по скрипучим ступеням, Луи вошел в комнату, о которой говорила Марго. Подойдя к окну, он оглядел тупик: ничего особенного, только в самом начале сидел какой-то нищий.

В заплечный мешок Луи Марго положила хлеб, кусок окорока и нож, способный в случае нужды послужить бритвой. Большую часть провизии Фронсак успел съесть днем. Сейчас он доел оставшееся и, поняв, что голод все равно не унять, пожалел, что по дороге не купил у разносчика жареных сосисок. Выйти из дома он не решился.

В мешке также лежал подаренный ему Энгиеном двуствольный пистолет. Завтра рано утром он отправится в Гран-Шатле, благо замок расположен в двух шагах отсюда, доберется до кабинета Гастона и, наконец, вздохнет с облегчением. Там он будет в полной безопасности и расскажет другу все, что ему довелось узнать. А тот предупредит Мазарини.

Какое-то время он размышлял, не спуститься ли ему этажом ниже, чтобы поискать какую-нибудь книгу. Как-никак прежде в этом доме была книжная лавка, и вполне возможно, книги в нем еще оставались; но из-за темноты от этой затеи пришлось отказаться: вряд ли ему удастся бесшумно спуститься по скрипучей лестнице и столь же бесшумно нашарить в незнакомом помещении книгу. Жаль, он не взял с собой кремень и огниво. Что ж, тем хуже, значит, почитать не придется!

Усевшись на тюфяк, он, коротая время, решил проверить пистолет. В детстве братья Бувье не только обучали Луи искусству стрельбы, но и научили его разбирать оружие, чистить его и собирать обратно. Курок, губки, полка для затравочного пороха, спусковой крючок, ударный механизм… все эти и другие детали он прекрасно знал и умел с ними обращаться.

Сейчас он держал в руках пистолет, подаренный ему Конде, дорогое оружие с запальной системой испанского образца, отличавшееся высокой точностью и убойной силой. Луи сменил пистон и насыпал на полку немного пороха.

Внезапно внимание его привлек легкий шум. Неужели кто-то открыл дверь внизу? Он прислушался. По ступеням кто-то осторожно поднимался. С сильно бьющимся сердцем он бесшумно встал, борясь с охватившим его страхом.

Где спрятаться? Комната пуста, наверх лестницы нет. Он оглядел улицу. Нищий наблюдал за домом. Неужели это он обнаружил его? Но может быть, речь шла об обычных ворах?

Шаги приближались. Незнакомцев было по крайней мере двое. Не выпуская из рук пистолета, Луи встал за дверь и вжался в стену. На лестничной площадке незнакомцы шепотом переговаривались: они сомневались в успехе своего визита.

– Говорю ж тебе, никого здесь нет… Привиделось Каторжнику, он слишком много пьет. Ничего не слышно… Если бы наш приятель был здесь, он бы зажег свечу или по крайней мере распахнул ставни, – ворчливо заявил голос.

Дверь скрипнула.

– Гляди, пусто. Я подойду к окну и дам знать Каторжнику.

Луи увидел верзилу, из тех, что крутились вокруг него на набережной. В руке негодяй держал длинную стальную рапиру. За ним появился второй. Луи больше не колебался: целясь в голову, он выстрелил в первого бандита, а следом в его дружка. Глухо прозвучали два выстрела. Бандиты упали, обрызгав стены и самого Фронсака своими мозгом и кровью.

Луи выскочил на лестницу и через две ступени помчался вниз. В участи наемных убийц он не сомневался!

Внизу он остановился и предусмотрительно приоткрыл дверь. Напуганный выстрелами, нищий исчез. Луи почистился и медленно вышел из дома.

Заперев дверь на ключ, он пошел по улице, бросив в доме бесполезный уже пистолет и вещевой мешок. Путь его лежал к реке.

Дойдя до Нового моста, он на минутку остановился и, прислонившись к парапету, огляделся. На мосту, как обычно, толпился народ. Лошади, экипажи, мулы, пешеходы, брыкаясь, толкаясь и работая кулаками, прокладывали себе дорогу. Возле статуи Генриха IV бродячие циркачи показывали акробатические трюки и фокусы с дрессированными животными. Лакеи приставали к прохожим с непристойными предложениями. Прогуливались шлюхи, цыганки с голой грудью, предлагая счастье за два су, а предсказатели будущего, привлекая ваше внимание к картам таро, отвлекали его от вашего собственного кошелька. Посреди моста в крошечных, словно хижины, лавках устроились торговцы соколами и стригальщики животных.

Эти и многие другие люди жили, спали и проводили все свое время на мосту, покрывая его нечистотами до такой степени, что, сметенные в кучи, экскременты достигали ног статуи Генриха IV.

Здесь переходить слишком опасно, подумал Луи.

В пестрой толпе к нему мог приблизиться кто угодно и незаметно пырнуть его в бок ножом. Что делать? День клонился к вечеру, но все мосты через Сену заполнял народ. Оставаться на берегу тоже нельзя. Скоро наступит ночь, и ему необходимо убежище.

Некоторое время он созерцал работу водяного насоса, сооруженного рядом с резервуаром, на фасаде которого изобразили Иисуса, разговаривающего с самаритянкой у колодезя Иаковлева.

Тут он увидел, как на мост медленно въехали несколько груженных камнями телег, запряженных усталыми быками. Десятка два камнерезов и каменотесов суетились возле повозок, направлявшихся на очередную стройку. Луи понял: это его шанс незаметно перебраться на другой берег. Быстро смешавшись с ремесленниками, он дружески помахал рукой одному из них и по-приятельски дернул его за рукав.

– Ох, наконец-то я вас догнал! – вымолвил он.

Парень неприязненно посмотрел на него и, не обнаружив у него за поясом инструментов (обычно ремесленники носили инструменты за поясом), подозрительно спросил:

– Ты разве из наших? Что-то я тебя никогда не видел…

– Меня наняли сегодня, – ответил Луи добродушным то ном. – Я был на другой стройке, вместе с приятелем, он скоро нас догонит и принесет мой инструмент. Мне велели дожидаться вас на мосту. Я чуть было не проглядел…

– Ну и ладно! – махнул рукой ремесленник, потерявший интерес к новому товарищу.

Они перешли мост. Устроившийся в начале моста зубодер тащил зуб у какой-то отчаянно вопившей горожанки, между тем как лакеи, державшие ее за руки, пользуясь плачевным положением хозяйки, щипали ее за груди. При виде этой картины ремесленники расхохотались, а некоторые даже подбежали поближе. Луи присоединился к ним и, убедившись, что никто не обращает на него внимания, быстро зашагал в сторону улицы Сент-Оноре.

Внезапно, когда он никак не ожидал нападения, кто-то сильно толкнул его. В ужасе отскочив от нападавшего, он бросился бежать в противоположную сторону. Улица попалась извилистая, и на первом же повороте он свернул направо и бросился в нишу, черневшую под нависавшей башенкой. Услышав топот, он выглянул и увидел промчавшихся мимо трех отвратительного вида личностей.

Луи задыхался, от страха и от нехватки воздуха сердце его стучало как барабан. Неожиданно он почувствовал, что рукав его становится мокрым. Выйдя на свет, он увидел кровь и только сейчас ощутил боль. Он попытался ощупать руку от локтя до плеча, но тотчас прекратил это занятие: боль оказалась нестерпимой. Скорее всего, его ударили дагой, но лезвие, похоже, задело только мягкие ткани.

Крови вытекло немного. Но сердце колотилось как бешеное. Каким образом они каждый раз обнаруживали его? Сколько соглядатаев идет по его следам? Луи призвал на помощь все свое хладнокровие. Первым делом надо понять, где он находится. Когда на него напали, он, скорее всего, проходил по улице Лавандье, откуда, как ему помнилось, влево отходил небольшой проулок. По-видимому, сейчас он стоит именно в нем.

Что делать? Если они обнаружили его так быстро, значит, им ничего не стоит снова найти его. Черт возьми, где искать пристанище? Тупик безлюден, но надолго ли? Дома вокруг заперты, даже если постучаться, никто не откроет: горожане боятся грабителей. В Шатле уже не пройдешь. На ближайшей церкви пробило пять часов.

Церковь! Пока это самое лучшее решение. Там, в конце улицы Лавандье, находится церковь Сент-Оппортюн, и в ней он, возможно, будет в безопасности.

Пытаясь изменить внешность, он зачесал назад волосы и медленно пошел в обратном направлении. Вокруг не было ни души, и он, прибавив шаг, бегом припустился к церкви.

Он беспрепятственно добрался до дверей храма и вошел внутрь. Церковь была пуста, и он, сделав вид, что молится, сел на боковую скамью, откуда мог украдкой наблюдать за дверью. Впервые за несколько часов он позволил себе расслабиться. Но церковь скоро закроют, а ему непременно надо найти приют на ночь. Остаться на улице равносильно гибели.

Он принялся размышлять, куда ему податься. В голову не приходило ничего. Парижские нищие, которым несть числа, ночевали на улицах, занимая все возможные укрытия. Если им поручили разыскать его – а эту возможность он не исключал, – они без труда обнаружат его и убьют, особенно за хорошее вознаграждение.

Скоро все церкви закроются, и он не сможет достучаться даже в монастырь. Монастырь! Кажется, есть один… Луи вспомнил Нисрона из монастыря минимитов. Но сегодня уже поздно, он не сумеет туда добраться. Взгляд его машинально скользил по надгробным плитам знатных персон, похороненных в этой церкви. Кладбище! Там он наверняка будет в безопасности! По ночам на кладбищах обычно нет никого, кроме покойников. Тем более что совсем рядом находится кладбище Невинно убиенных. Приняв решение, Фронсак вышел из церкви.

Похоже, за храмом, расположенном в углу между домами, никто не следил; обогнув здания, он выскользнул на улицу Фурер. Очевидно, что если бы он повернул в другую сторону и вышел на улицу Сен-Дени, он быстрее добрался бы до цели, но на этой улице буквально кишели нищие, а он любой ценой хотел избежать с ними встречи. С улицы Фурер он проскользнул на улицу Феронри, узенькую улочку в начале улицы Сент-Оноре, ту самую, на которой Равальяк зарезал Генриха IV.

Прислонившись к каменной тумбе, Луи долго оглядывался по сторонам. Ничего подозрительного. На углу улицы был виден портал Сен-Жермен, один из пяти входов на кладбище.

Кладбище Невинно убиенных представляло собой большой прямоугольник, зажатый между улицами Сен-Дени, Феронри, Ланжери и улицей Фер и обнесенный стеной. В те времена индивидуальных могил рыли мало, только очень знатные семьи обзаводились собственными часовнями или арендовали подвалы церквей. Для всех остальных копали ямы тридцать футов шириной и по мере поступления складывали туда тела. Заполнив один слой, его присыпали землей и начинали укладывать следующий.

Во рву хоронили примерно полторы тысячи трупов. Когда ров заполнялся, рыли следующий. Щелочная почва кладбища Невинно убиенных славилась тем, что растворяла человеческие тела за девять дней, поэтому, когда возможности сделать новую яму не было, раскапывали старые рвы, где к этому времени оставались одни кости; эти кости собирали и сваливали в склепы. Постепенно на кладбище соорудили галереи с аркадами, а кости стали ссыпать в специальные ниши, именуемые оссуариями. Первый оссуарий построил великий алхимик Никола Фламель.

И хотя на воздухе кости высыхали и постепенно превращались в пыль, оссуарии заполнились быстро. Тогда над аркадами соорудили дополнительные галереи в один или два этажа, а потом и чердачный этаж.

Остовы хранились за закрытыми дверями с решетчатыми окошками, и, попадая на кладбище Невинно убиенных, посетитель со всех сторон видел кости и черепа.

Именно на этом кладбище накануне ночи святого Варфоломея расцвел знаменитый сухой боярышник.

Но оссуарии не были ни пристанищами скорби, ни местом уединения. Несмотря на непереносимое зловоние и смрад, под аркадами теснились мелочные торговцы, шлюхи ловили своих клиентов для быстрых продажных объятий посреди костей, а за игорными столами, установленными прямо на могилах, всегда толпился народ. Лавочники торговали съестным, подвергая покупателей смертельному риску, ибо всего за несколько часов трупные миазмы превращали вино и молоко в непригодный продукт! Тем не менее место это почему-то слыло весьма приятным, несмотря на постоянное присутствие покойников, неусыпно взиравших своими мертвыми глазницами на гуляющих. Когда Луи оказался на кладбище, там еще было полно народу. Но он точно знал, что с наступлением темноты его закроют и сторожа проверят, чтобы никто не остался в его стенах, ибо нет-нет да и находились такие, кто пытался провести ночь на кладбище, чтобы принять участие в черной мессе или в иных дьявольских увеселениях.

Высокие решетки кладбищенских ворот преодолеть было практически невозможно.

Луи вспомнил, что в центре галерей, на первом-втором этажах, шли узкие коридорчики, где никогда никто не ходил. Тот, кто случайно забредал в такой коридорчик, с обеих сторон оказывался в окружении костей и черепов, поэтому даже самые предприимчивые проститутки не дерзали отводить туда своих клиентов.

Там Фронсак и рассчитывал провести ночь: сейчас мертвые страшили его гораздо меньше, чем живые.

Избегая назойливых сводней и профессиональных игроков, он пересек кладбище и проник в один из оссуариев. Пройдя по широкому коридору, он поднялся на верхний этаж и остановился, прислушиваясь к стонам, выдававшим присутствие парочек, отыскавших для своих занятий укромный уголок. Не заметив ничего подозрительного, он выбрал самый темный и труднодоступный угол, где со стен скалились бесчисленные черепа, и устроился в нем на ночь.

Кладбищенское зловоние вызывало тошноту. Зная, что здешний смрад разрушает здоровье жителей квартала, Луи избегал касаться стен: трупная влага несла смерть даже от простого прикосновения. Но постепенно он приободрился и, борясь со страхом, напомнил себе, что он еще жив – в отличие от тех, кто улыбался ему со стен.

Он уселся и, обхватив колени, почувствовал, как веки его тяжелеют и сон неумолимо затягивает его в свои объятия.

Он слышал, как запирали кладбище. Потом захлопали ставни в соседних лавочках: их тоже запирали на ночь. Зазвонили колокола в церквах. Стремительно надвигалась ночь.

С наступлением темноты раздались ночные звуки: шум ссор и потасовок. Послышались призывы о помощи: скорее всего, кричал запоздалый прохожий, получивший удар кинжала от очередного проходимца, или изнасилованная женщина. Наконец, когда сон смежил ему веки, до него донеслись выкрики тех, кому поручали молиться за усопших. Эти люди обходили окрестные дома, звонили в колокольчики и замогильными голосами возглашали:

 
Пробудитесь те, что беспечно спят,
Молитесь, чтобы мертвые не попали в ад!
 

Сломленный усталостью и волнением, Луи растянулся на полу и заснул. Во сне его мучили кошмары, но стоило ему проснуться, как он тотчас забывал, что ему привиделось. В конце концов, поняв, что покоя все равно не будет, он сел; его раненая и отяжелевшая рука ныла все сильнее. Сквозь запыленное окошко оссуария внутрь проникало немного света.

Он поднялся, отряхнул одежду и вышел. Надо покинуть кладбище раньше, чем появятся сторожа. К счастью, верхняя галерея имела выход на крышу. Высмотрев наиболее доступную крышу, он, вскарабкавшись на груду черепов, взиравших на него с изумлением, выбрался из оссуария. Очутившись на крыше, он огляделся: снаружи, вплотную к стене, жались многочисленные лавчонки, сооруженные без всякого разрешения и сократившие и без того неширокую проезжую часть: из-за них днем на улицах возникали заторы. Внизу проходила улица Феронри. Здесь тридцать три года назад Равальяк сумел прыгнуть в карету короля, используя в качестве подставки каменную тумбу.

Фронсак соскользнул на крышу пониже, оттуда на навес, а с навеса на огромную уличную тумбу. Неужели это тумба Равальяка? Вполне возможно.

Сейчас, наверное, часа четыре, подумал он. Самое время, пока улицы пусты, добраться до монастыря минимитов. В этот час бродяги и убийцы проматывают денежки в сомнительных кабаках.

Несколько субъектов, разлегшихся прямо на мостовой, напомнили ему, что не все жители столицы могут позволить себе роскошь спать в собственных постелях. Луи пошел по улице Трусваш, затем повернул налево и по улице Сен-Мери двинулся в сторону улицы Тампль. Быстро выпутавшись из лабиринта улочек и переулков – этот квартал был ему знаком хорошо, ведь он жил в двух шагах отсюда, – Луи, никого не встретив, добрался до улицы Сент-Катрин.

По мере приближения к монастырю минимитов его охватывало возбуждение, вызванное успешным предприятием и одновременно тревогой за ближайшее будущее. Что сказать брату привратнику? У кого просить помощи? В прошлый раз наиболее дружелюбно – по сравнению с остальными монахами – с ними говорил отец Нисрон. Поэтому сейчас он попросит отца Нисрона выслушать его наедине.

Добравшись до церкви, расположенной рядом с монастырем, и убедившись, что калитка закрыта, он сел напротив главного входа и, обхватив голову руками, принялся ждать.

Часа через два он услышал скрип ворот, а следом скрежет обитых железом колес и стук копыт по мостовой. Подойдя поближе, он узнал привратника, которого видел несколько месяцев назад: монах, пропустив телегу, закрывал ворота. Луи он явно не узнал.

– Подождите, – закричал Луи, удерживая ворота, – пожалуйста! Мне нужно поговорить с отцом Нисроном. Велите разыскать его! Это вопрос жизни и смерти…

Привратник остановился и принялся его разглядывать, пытаясь понять, стоит ли верить этому субъекту, чья речь разительно контрастировала с внешним видом.

– Подождите здесь, – наконец произнес он.

И на всякий случай запер ворота.

Ждать пришлось недолго. Узенькая калитка, которую Луи даже не заметил, приоткрылась, и появился Нисрон.

– Это вы?! – с изумлением воскликнул он. – Идите сюда…

Когда Луи подошел, Нисрон с любопытством оглядел его, а потом тихо рассмеялся:

– Однако, шевалье, ну и одежда на вас! Вы скрываетесь?

Значит, он узнал его!

– Входите, да побыстрее, – деловым тоном продолжал Нисрон. – Следуйте за мной, только тихо.

Луи подчинился и пошел, поддерживая нестерпимо ноющую раненую руку. Они миновали двор, потом коридор и, наконец, подошли к двери крошечной кельи.

Нисрон отпер дверь и пропустил Луи вперед. Молодой нотариус быстрым взором окинул комнату. Кровать шириной в одну доску, с брошенным поверх соломенным тюфяком, крепилась к стене. Справа стояли стол и табурет. На столе лежал молитвенник, на стене висело простое распятие.

– Ждите меня здесь, – приказал монах. – Скажите только, сколько времени вы не ели?

– Со вчерашнего утра, – признался Луи.

Нисрон вышел и очень скоро вернулся с подносом, где лежали хлеб, холодное мясо и стояла бутылка вина. Поставив поднос на стол в углу кельи, он принялся изучать посетителя.

– У вас на руке кровь! Покажите мне вашу рану…

Луи закатал рукав рубахи. Рана покраснела и вздулась.

– Я сейчас вернусь, – вновь произнес отец Нисрон, и на лице его отразилась неподдельная тревога. – А вы пока ешьте.

Монах вернулся не один, а в сопровождении монастырского лекаря; к его возвращению Луи успел управиться с едой. Пока лекарь исследовал рану, Нисрон размещал на столе таз с горячей водой и небольшой сундучок.

– Сейчас я промою рану уксусом, – глухим голосом произнес лекарь, – а потом придется ее зашить. И это больно.

Десять минут, которые длилась операция, стали для Луи суровым испытанием. Наконец лекарь перевязал руку.

– Ну, все! Через десять дней от раны не останется и следа. Но вам повезло. Еще два дюйма вверх – и враг перерезал бы вам артерию. Полагаю, именно это он и пытался сделать. Разбойники постоянно используют такой способ. Кровь хлынула бы из вас, как из зарезанного поросенка, и через несколько минут вы бы умерли.

Луи похолодел от ужаса. Лекарь удалился, а Нисрон, потирая подбородок, продолжал внимательно изучать своего гостя. Гнетущее молчание затягивалось. Наконец монах заявил:

– А вам известно, шевалье, что я знаю, почему вы здесь?

Луи в растерянности взглянул на него. Силы неуклонно покидали его, и его обычно ясная голова наотрез оказывалась соображать. Нисрон же продолжал:

– Наш приятель Фонтрай распространил ваш портрет по всему Парижу. Смотрите, он принес его даже нам.

И, вытащив из кармана своего балахона листок, он развернул его и подал Луи.

Молодой человек уставился на изображение: незатейливый рисунок, однако очень верно отразивший наиболее характерные черты его лица. Возвращая листок монаху, он никак не мог унять охватившую его дрожь. Откашлявшись, Нисрон продолжил: