Текст книги "Пьесы. Том 2"

Автор книги: Жан Ануй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)

Коломба. Знаю, дорогой.

Жюльен. Жизнь серьезна, лишена прикрас. Ей показное не нужно.

Коломба. Знаю, знаю, ты уже объяснял мне.

Жюльен. Сейчас ты их увидишь. Все, чем они тебя ослепят, все фальшь.

Коломба. Да, Жюльен.

Жюльен. Я знаю, у тебя доброе сердце, и ты честно стараешься понять мои слова, но ты еще очень молода, а эта кажущаяся легкость таит в себе страшную ловушку.

Коломба (с легким смешком). Значит, надо всего бояться?

Жюльен. Не смейся, это очень серьезно. Надо бояться этой легкости изо всех сил, пташка моя. Поклянись мне в этом.

Коломба. Постараюсь всего бояться, милый, клянусь, лишь бы ты был мною доволен. Но неужели легкость так уж плоха?

Жюльен. Да, Коломба.

Коломба. Но ведь хорошо, когда что-то дается без труда и доставляет нам удовольствие.

Жюльен (кричит). Нет, не хорошо!

Коломба. Вот, например, мне скажут, что я красивая, и поднесут букет. Что это, легкость?

Жюльен. Да.

Коломба. Что же тут плохого, если я приму букет, ничего не дав взамен? Легкость – это когда смеешься в ответ на шутки молодых людей на улице, это когда солидные почтенные господа как по команде оборачиваются, подталкивая друг друга локтем, гляди, мол, какова милашка, а ты, пройдя несколько шагов, останавливаешься у витрины посмотреть, какие у них разочарованные физиономии? Но ведь все это забавно и ничуть не плохо, раз я тебя люблю.

Жюльен. Нет. Послушай, милая пташка, зто трудно. Я буду далеко и ничем не смогу тебе помочь... Если ты действительно меня любишь...

Коломба. Ну конечно, люблю, дорогой, только тебя одного и люблю.

Жюльен. Да, мне хочется верить в это всеми силами души. Итак, если ты меня любишь... Да ты слушаешь или нет? Ты же смотришь куда-то в сторону.

Коломба. Смотрю в сторону, а слушаю тебя, дорогой. Навострила уши.

Жюльен (важным тоном, что делает его немного смешным). Если ты меня любишь, Коломба, ты не будешь любить ничего, что любишь сейчас.

Коломба (с ласковым смешком, недоверчиво). И платья, и кольца, и цветы, и комплименты? И магазины, где совершенно бесплатно показывают самые прекрасные вещи на свете?

Жюльен (кричит. Он несчастен). Нет!

Коломба. Но ведь я ничего не прошу мне покупать. Только гляжу. Разве плохо просто глядеть?

Жюльен (кричит). Да, даже глядеть!

Коломба. Вот если бы ты сказал, чтобы я ничего не принимала, – это другое дело. На худой конец, я понимаю, но... только поглядеть...

Жюльен (кричит). Нет! Раз я не могу купить тебе эти платья, лучше на них даже не глядеть.

Коломба. Ну, знаешь, твою просьбу выполнить не так-то легко.

Жюльен. Все хорошее всегда трудно. Я уже тебе это объяснял. Поклянись мне.

Коломба. С тобой всегда чуточку страшно. Словно отвечаешь урок, который знаешь нетвердо.

Жюльен. Слушай и попытайся меня понять. Коломба, ты моя жена. И два года назад ты согласилась следовать за мной и жить в бедности. Верно я говорю?

Коломба. Да, мой дорогой.

Жюльен. Я тебе все это объяснил, и ты мне поверила. Ты согласилась, а тут еще пеленки, и соски, и покрасневшие от стирки и мойки посуды руки, и вся эта будничная и жалкая жизнь. Ведь тебя никто не принуждал, ты сама согласилась.

Коломба. Я согласилась потому, что любила тебя, мой дорогой, вот и все.

Жюльен (кричит). Одной твоей любви недостаточно! Я уезжаю. Поклянись, как мы тогда клялись.

Коломба. Перед мэром? Но он такой уродливый с этим шарфом на животе, да еще весь в перхоти. Это не считается.

Жюльен. Ну хорошо, тогда поклянись, как клялись мы перед старым кюре, который думал о чем-то своем, в маленькой промозглой часовенке, где не только не было приглашенных, но, возможно, даже самого господа бога не было.

Коломба. Хорошо. Клянусь. Доволен?

Жюльен. Плюнь.

Коломба. Плюнула. Но, дурачок мой милый, не потому я твоя жена, что клялась, а потому, что люблю тебя.

Жюльен (кричит). Нет! Не желаю, чтобы ты была моей женой потому, что меня любишь. Что мне одна твоя любовь? А завтра возьмешь и разлюбишь. Я хочу, чтобы ты была моей женой всегда, потому что дала мне клятву!

Коломба (немножко обижена). Значит, тебе все равно, люблю я тебя или нет?

Жюльен (яростно кричит). Да! (Спохватывается, вид у него несчастный.) Нет! Пойми же меня, пташка. Ты не только моя жена. Жену я мог бы себе и другую найти, может, еще красивее тебя.

Коломба (даже подскакивает от негодования). Как это – красивее? И ты еще смеешь говорить, что меня любишь? Иди ищи себе другую такую идиотку, иди сейчас же, и посмотрим, как ей будет весело с тобой жить!

Жюльен. Послушай, Коломба. Ты ведь понимаешь, о чем я говорю. Ты тоже можешь встретить человека красивее и сильнее меня и полюбить его как мужчину. Такая любовь – лишь часть нашей любви, ее можно подарить кому угодно, просто потому, что мы молоды, мы живые люди. А ты, ты совсем другое. Ты моя союзница, мой маленький брат. Все они отвратительны, они бесхребетные, и тот из них, кто не зол, непременно глуп. С самого раннего детства помню только одно – вечные оскорбления. Ненавижу их.

Коломба. По правде сказать, ты и сам не слишком уживчив.

Жюльен (кричит). Да, я не уживчив. Но я создал мир на собственный лад, и там все гораздо труднее и все чище. И этот мир – ты, Коломба, и наш маленький старичок, который хохочет в пеленках, пока еще хохочет, пока еще не показал, на что способен.

Коломба. Однако этот старичок твой родной сын! И если он вырастет не таким, как тебе хочется, ты что же, любить его не будешь?

Жюльен (кричит от всего сердца). Да!

Коломба. Значит, насколько я понимаю, ты любишь меня за мои достоинства?

Жюльен. Да.

Коломба. Будь я лгунья, воровка или, скажем, кокетка, ты бы меня не любил?

Жюльен. Нет.

Коломба. Значит, ты любишь меня только за одни мои достоинства? А знаешь, это не особенно лестно. За мои достоинства меня каждый может полюбить – дело не хитрое! Надо любить меня также и за мои недостатки, если ты действительне меня любишь! .

Жюльен. У тебя нет недостатков, Коломба, разве такие, как у птички.

Коломба. А если в один прекрасный день у меня появятся недостатки посерьезнее, ты перестанешь меня любить? Слишком легкое решение, миленький! И ты воображаешь, что это и есть любовь?

Жюльен. Да, Коломба!

Коломба (пожимает плечами). Ты всегда все знаешь лучше, чем другие. Во всяком случае, я-то знаю, что не хочу, чтобы меня так любили. Хочу, чтобы меня любили как настоящую женщину. А не как школьницу, вызубрившую свой урок.

Жюльен (улыбается, он сдался). Ну ладно, когда я вернусь с военной службы, я обещаю любить тебя как настоящую женщину. У нас будут сцены, крики, примирения, я буду страдать из-за тебя, как из-за настоящей женщины страдают настоящие мужчины. Но пока я буду в отсутствии, помни хорошепько, пташка, свой урок. Будь тверда, требовательна, неприступна. (Вдруг становится жалким, даже нелепым.) Ну прошу тебя, побудь еще немножко такой, какой я тебя люблю.

Коломба (все еще сердится). Я всегда старалась быть такой, как ты хотел, ты прекрасно это знаешь.

Жюльен (после мгновенного колебания внезапно решается). Сейчас он вернется. Я еще должен сказать тебе вот что. Если тебе придется с ним видеться, не смей его любить.

Коломба. Но он такой милый.

Жюльен (взрывается). Вот за то, что он милый, и не смей его любить! Ты его не полюбишь, если любишь меня, потому что я совсем не милый.

Коломба. На твоем месте я бы этим не хвасталась! Быть милым – это, по-моему, достоинство.

Жюльен (вопит). Нет!

Коломба (с комическим вздохом). Как все с тобой сложно, дорогой! Вечно приходится быть начеку. Насколько же для меня все проще. Все милые, нет ничего мерзкого, а главное, мне так хочется быть счастливой. (Задумывается, вздыхает.) Счастливой... Странно, это слово, когда его произносишь, щекочет губы, как будто тебя целуют.

Арман (выходит из уборной мадам Александры, кричит). Вы еще здесь, голубки? (Сияющий появляется в коридоре.) Победа, дети мои! Ренегата видеть она не пожелала, но согласна видеть его супругу... Как зовется сия юная красотка?

Коломба (вскакивает, как школьница-первоклассница, и вежливо отвечает). Коломба, мсье.

Арман. Боже, какая прелесть! Где вы раскопали такое имя?

Коломба. Была святая Коломба.

Арман. Очень жаль! А я-то надеялся, что его изобрели специально для вас. Во всяком случае, очевидно, святая была не настоящая: наверняка чуть грешила. Подожди еще минут пять в коридоре, старик, если ты ей сейчас покажешься, она разъярится. Сначала мне хотелось бы представить ей Коломбу. А твой выход будет во второй картине. Блудный сын, великодушная мать, ей нужно лишь подсказать эту сцену: я ее знаю, сыграет по всем правилам. Только не поскупись на прощальный поцелуй. И еще одна важная подробность: я не сказал, что она бабушка. В ее возрасте такая весть может убить на месте. Объявим это попозже, осторожненько. Согласен? Надеюсь, это не слишком оскорбляет нашего дорогого сурового Катона?

Жюльен (хмуро). Спасибо, Арман. Ты очень добр.

Арман. Да нет, да нет, вовсе я не добрый, милейший наш медведь! И тебе это так же хорошо известно, как мне. Но у тебя очаровательная жена, и, в конце концов, ты мой брат! А время от времени необходимо давать волю родственным чувствам. Ну, пойдемте, краснеющая Коломба. И побольше шарма. Но, по-моему, на этот счет вы в моих советах не нуждаетесь. Я ошибся?

Коломба (идет за ним). Да, мсье, я очень застенчива.

Арман (смеясь, тянет ее за рукав). Правда, солнышко? Именно такое впечатление вы и производите. Но прежде всего не называйте меня мсье. Меня зовут Арман.

Входя в уборную, Коломба восхищенно оглядывается.вокруг.

Арман. Ну как, хорошо у момочки? Великое искусство! И, представьте, ей этот трюк удался. Все здесь от начала до конца поддельное. Садитесь на этот пуф – ему ужасно хочется быть не подделкой, а старинным пуфом в стиле Людовика Пятнадцатого! И тихонько ждите меня. Вывожу тигрицу. Столь важная встреча не может произойти в ее туалетной комнате. И прошу вас, будьте смелее – достаточно взглянуть прямо в глаза старому хищнику, он теряется и сам начинает трусить. Впрочем, я буду рядом с вами! Минуточку... (Входит во вторую уборную.)

Коломба остается одна в большой комнате, которая вся в драпировках, уставлена китайскими вазами, цветами.

Жюльен (сидит на стульчике в коридоре по ту сторону разделяющей их стены. Вдруг кричит). Коломба!

Коломба. Да?

Жюльен. Ты мне поклялась!..

Коломба (нетерпеливо). Ну да! Ты просто невыносим! Замолчи!

Дефурнет, директор и совладелец театра, вместе с мадам Александрой, выходит из глубины коридора. С ним Наш Дорогой Поэт. Два высоких воротничка, две пары брюк для верховой езды, две пары усов, два цилиндра, два сюртука, две тросточки.

Дефурнет (восклицает). Восхитительно!

Наш Дорогой Поэт. Вы находите? Правда?

Дефурнет. Дорогой мой поэт, это гениально! И другого слова я не подберу.

Наш Дорогой Поэт (скромно). И не ищите! И этого вполне достаточно. Я, в общем, тоже доволен собой. По-моему, заключительные строфы мне удались...

Дефурнет. Пятый акт будет блестящим. (Проходит мимо Жюлъена.) Простите, мсье... (Узнает его.)Да это же Жюльен. Скажите на милость! Что ты здесь делаешь, мальчуган?

Жюльен. Жду мать.

Дефурнет (с некоторым беспокойством). А она знает, что ты здесь?

Жюльен. Ее предупредил Арман.

Дефурнет. Только, пожалуйста, перед репетицией никаких сцен, прошу тебя, сынок. Дождись шести часов. Премьера двадцать второго. Мы ни дня терять не можем. Спроси хоть у Робине. (Замечает холодную мину Нашего Дорогого Поэта.) А вы ему даже здравствуй не сказали?

Наш Дорогой Поэт (деревянным голосом). Я жду.

Дефурнет. Чего ждете?

Наш Дорогой Поэт. Извинений.

Дефурнет. Каких еще извинений?

Наш Дорогой Поэт. Мсье прекрасно знает, о чем идет речь.

Дефурнет (вспомнил). Ах да, за пинок ногой! Да неужели с тех пор эта история все еще не утряслась?

Наш Дорогой Поэт. Не утряслась.

Дефурнет. А ну, Жюльен, покажи хороший пример! Не можете же вы с Робине быть в ссоре до гробовой доски! Я уверен, вы даже не помните, из-за чего сцепились.

Жюльен. Помним, и очень хорошо.

Дефурнет. Болван! Ну же, Робине, помиритесь. В своей жизни я уладил сотни деликатных дел такого рода, а пинок ногой – это не пощечина. Поверьте мне, по дуэльному кодексу пинок ногой не задевает чести.

Наш Дорогой Поэт (обиженно). Простите. Ногой в зад!

Дефурнет (пасует). В зад. Это другое дело. Удар ногой в зад задевает честь. Так что, Жюльен, ты обязан сделать первый шаг.

Жюльен. Если я сделаю шаг, я подыму ногу. А если я подыму ногу, я ни за что не ручаюсь.

Дефурнет. Невозможный тип! В конце концов, я не знаю, что тебе сделал Робине, но уверен, что ничего серьезного не было. А вы, Робине, с вашей стороны, должны все-таки признать, что он попал вам в икру. Панталоны у вас были разорваны на икре, я сам тому свидетель.

Наш Дорогой Поэт (неумолимо). Но целил он в зад.

Дефурнет. Кто знает? В драке... Скажи по чести, Жюльен, метил ты в зад или нет? Если ты скажешь – нет, даю гарантию, что Робине будет считать себя удовлетворенным, и вы сможете пожать друг другу руки... Одно доброе движение души, черт возьми! Ты специально пришел сюда помириться с матерью. А Робине ее поэт и ее друг. Более того, почему бы не признать это в его присутствии, он человек талантливый и мог бы быть твоим отцом – он член Французской академии, наша национальная гордость. Все это что-нибудь да значит, черт побери! Ты молод, вспыльчив, это всем известно. Подрались вы два года назад, я даже не хочу знать из-за чего... А ну, признавайся, что ты не метил ему в зад!

Жюльен. Метил. Именно в зад. И об одном сожалею, что промахнулся.

Дефурнет (безнадежно машет рукой и тащит прочь Нашего Дорогого Поэта). Невозможный человек! Просто невозможный. Ты и святого из себя выведешь! Никто никогда с тобой не уживется. Идемте, Робине. (Входит в уборную, таща за собой Нашего Дорогого Поэта. Тот меряет Жюльена взглядом и держится настороженно, явно опасаясь за свой зад, что чувствуется по его походке. Замечает Коломбу.) Добрый день, детка.

Наш Дорогой Поэт (вскидывает монокль, он приятно изумлен). Мадемуазель!

Дефурнет. Вы ждете мадам Александру?

Коломба. Да, мсье.

Наш Дорогой Поэт (вьется вокруг Коломбы и шепчет сквозь зубы Дефурнету, однако достаточно громко, чтобы Коломба слышала). Очаровательна! Она очаровательна!.. Скажите, мадемуазель, мы с вами никогда раньше не встречались?

Коломба (смущенно). Да, мсье, два года назад. В театре.

Наш Дорогой Поэт (вдруг вспомнил и машинально прикрывает рукой зад). Ах, верно! Но тогда вы были с... (Делает неопределенный жест.)

Коломба. Да, мсье. Теперь я его жена.

Наш Дорогой Поэт (ледяным тоном). Примите мои поздравления.

Дефурнет (на пороге уборной). Вы здесь, Наша Дорогая Мадам? Наш Дорогой Поэт принес конец пьесы. Это гениально!

Наш Дорогой Поэт (жеманится, но в восторге). Не надо ничего преувеличивать! По-моему, мне просто это удалось!

Выплывает мадам Александра в пышном театральном костюме, расшитом блестками. Боа из перьев, зонтик, огромная шляпа. За ней идут Арман и мадам Жорж. Педикюрщик и парикмахер останавливаются на пороге, рассматривая свое творение.

Мадам Александра. А где же, где же его стихи? А где она? Где же малютка? Да она прелестна. Добрый день, миленькая... Наш Дорогой Поэт!

Наш Дорогой Поэт. Наша Дорогая Мадам!

Бросаются в объятия друг друга, целуются.

Мадам Александра. Мой великий человек! Мой единственный бог! Подумать только, он так мил, а ведь он гений! Ну, как спали, надеюсь, хорошо?

Наш Дорогой Поэт (с горькой улыбкой). Совсем не спал, Наша Дорогая Мадам!.. Финал пьесы!

Мадам Александра. О, финал! Правда, ведь финал! Музы совсем замучили его, он бледен, мой поэт... Кресло! Пусть он немедленно сядет! Скорее кресло для моего поэта!

(Все бросаются, подвигают кресло, хотят поставить и другое, для нее. Жестом останавливает их.) Нет, мне не надо! Я сегодня не имею на это права! Пуф и самый низенький! Я хочу слушать поэта, сидя у его ног.

Наш Дорогой Поэт (подымается). Наша Дорогая Мадам! Это вам, вашему гению я обязан всем! В жизни не допущу!

Мадам Александра. До чего же он мил! Добр, как сама доброта! Я просто обязана еще раз поцеловать его. (Целуются.) Великий, великий поэт, который даже не знает, как он велик.

Наш Дорогой Поэт (прижимает ее к груди). Наша Дорогая Мадам! Великая, великая актриса! Незабываемая!

Мадам Александра (высвобождается из его объятий; трезвым голосом). А теперь подайте два кресла.

(Садятся. Взглядывает на Коломбу.) Но эта крошка – само очарование! Только надо сменить прическу. Я слушаю вас, Наш Дорогой Поэт!

Наш Дорогой Поэт (вытаскивает из кармана бумагу). Это будет сразу после центральной сцены в пятом акте, когда Гаэтана решает умереть.

Мадам Александра. Вижу... Она распростерта на софе, очень бледна. Ее белое платье спадает вокруг бесчисленными складками – двадцать метров шелка. Это будет восхитительно. Я уже все это вижу...

Наш Дорогой Поэт. Я начинаю. (Начинает читать.) Луна, мой хладный друг, и в сердце холод злой...

Мадам Александра. Боже, как прекрасно! Боже, как это прекрасно! Боже, как это хорошо сказано! «Мой хладный друг, и в сердце холод злой.,.». Я ясно вижу, как я брошу им эти слова! Я покорю их. Сделаю из них все, что захочу... (Разговаривая, не отрываясь, смотрит на себя в зеркало. Вдруг вскрикивает совсем другим голосом.) Люсьен! Чертов осел!

Парикмахер (бросается к ней). Наша Дорогая Мадам?

Мадам Александра. Вы, видно, издеваетесь надо мной, мой милый? Причесали меня, как пуделя. Что это за локоны? Немедленно переделайте. А потом причешите эту малютку. Носить челку при таком лбе, да она просто сумасшедшая! Когда у женщины красивый лоб – это, милочка, надо показывать. Я слушаю вас, Наш Дорогой Поэт!

Наш Дорогой Поэт (повторяет). Луна, мой хладный друг, и в сердце холод злой...

Мадам Александра. Именно так! Именно! Не дергайте меня за волосы, Люсьен!

Парикмахер. Это же накладные, Наша Дорогая Мадам!

Мадам Александра. А все-таки мне больно, болван! «И в сердце холод злой...». Как дальше, Наш Дорогой Поэт?

Наш Дорогой Поэт.

Луна, мой хладный друг, и в сердце холод злой,

Поведать ли тебе, как страсть играла мной?

Мадам Александра. Это мне больше нравится.

Наш Дорогой Поэт (встревоженно). Вам не нравится первая строка, Наша Дорогая Мадам?

Мадам Александра. Нет, я говорю о локонах. Все прекрасно, Наш Дорогой Поэт! Восхитительно! Продолжайте! «Как страсть играла мной...». Тут я протягиваю руку вперед. Я уже сейчас все ясно вижу.

Наш Дорогой Поэт.

Поведать ли тебе, как страсть играла мной?

Любовь злопамятна? Любовь великодушна?

Колеблюсь я решать... Иль мести я послушна?..

Мадам Александра. «Иль мести я послушна...». Тут очень эффектно, два «с». Я все вижу! Как это прекрасно! Как правдиво! Как человечно!

Наш Дорогой Поэт.

Цветов моей любви мертвящий аромат,

Как запах тубероз, объявший этот сад...

Кто проведет тебя, о сердце, сквозь терновник?..

Мадам Александра (встает с кресла, по дороге проводит рукой по волосам Робине). Это великолепно, Наш Дорогой Поэт! Великолепно! Гений! Величайший гений! Видите, Люсьен, локоны мне необходимо укладывать только так. А этой малютке сделайте-ка вот что... Повернитесь, миленькая, к свету. Посмотрите, Люсьен, со лба волосы убрать, пучок очень низко, вот так. Прелестно. У нас кожа как персик, а мы ее не показываем. Кто вам купил это нелепое платье?

Коломба. Жюльен, мадам.

Мадам Александра. Болван! У него столько же вкуса, как у его папаши! Арман, дитя мое, ты взгляни на эти плечи. У малютки царственные плечи, а она их прячет... Господи, такими глупышками бывают только в молодости! Продолжайте, продолжайте, Наш Дорогой Поэт! Я слушаю... «Кто проведет тебя, о сердце, сквозь терновник?» Видите, я уже сразу запомнила... Позвольте действовать мне, милочка. Вы себя не узнаете! Жорж, дай мне мою шкатулку с драгоценностями.

Наш Дорогой Поэт (продолжает, пока мадам Александра возится с Коломбой).

Где тесно от шипов... Какой спасет любовник?

Само должно ты веровать и знать,

И нет перста, чтоб путь нам указать...

Мадам Александра. Чудесно! Великолепные строки! Прекрасно!.. Арман, ты человек со вкусом, ну скажи, как она выглядит теперь, эта юная особа?

Арман. Да ее просто узнать нельзя, мама. Ты настоящая фея.

Мадам Александра (надевает на шею Коломбы ожерелье). Почему вы не носите драгоценностей, дурочка? На вас все хорошо!

Коломба. Потому что у меня их нет.

Мадам Александра. В ваши годы у меня их тоже не было. Но я накупала себе дешевые на базаре, конечно фальшивые, но зато они у меня были.

Коломба. Жюльен не любит фальшивых драгоценностей.

Мадам Александра. Не говорите мне об этом идиоте! Как вы могли выносить его в течение двух лет? Я выдержала его отца только месяц... Когда строят из себя ненавистников фальшивых драгоценностей, стараются побольше заработать, чтобы купить настоящие. Не сидят в Шалонском лагере за одно су в день и не оставляют жену на чужом попечении. Послушайте, Наш Дорогой Поэт! Это великолепно, это превосходно... Но я вот о чем хочу вас попросить... Вы знаете, кто эта малютка?

Наш Дорогой Поэт (с холодком). Да, Наша Дорогая Мадам.

Мадам Александра. Это жена Жюльена, которую он оставляет у меня на руках... Видите ли, мсье отправляется на военную службу... Вы понимаете, если бы я, которая каждое четырнадцатое июля декламирует на Елисейских полях «Марсельезу», если бы я их попросила, они немедленно отпустили бы его! Но мсье, видите ли, не желает! Очевидно, мсье, как и его папочка, обожает играть в солдатики. Только вот в чем беда, оставляет свою жену в Париже без гроша... Необходимо найти этой красотке работу... В наши дни все обязаны работать – цены так поднялись... Наш Дорогой Поэт! Великий Поэт!.. Раз уж вы все равно переделываете конец пятого акта... Знаете, о чем я подумала? Вы должны ввести мне в финальную сцену эту малютку... Я уверена, что у нее прелестный голосок... Так, пустяки, всего три-четыре строчки. Муза... Она, дитя ночи, приходит утешать Гаэтану... Наш Дорогой Поэт, с вашим талантом вы наверняка придумаете для меня...

Дефурнет (вдруг взрывается). Нет уж! Покорно благодарю! Все понятно! Значит, пускай театр раскошеливается! Нет уж! Премного благодарен.

Мадам Александра (оборачивается к нему в ярости). Потрудитесь замолчать, Дефурнет! Вы червь! Вы ничтожество! Вы сделаете так, как вам велят!

Дефурнет. Извиняюсь! Я тоже совладелец театра. Все основные расходы падают на меня. У нас все пополам. Я человек деловой и держусь договора... У вас, черт возьми, достаточно средств, чтобы содержать свою невестку без моей помощи. Вы и так захватите половину сбора.

Мадам Александра (вопит). Гнусность! Гнусное существо! Пусть убирается! Не хочу его видеть!

Дефурнет. Роли уже распределены. В пьесе тридцать два персонажа. Шестьдесят костюмов. Мы даже расходов не покроем. И речи быть не может, чтобы добавить хоть одну роль оттого, что ваша невестка, видите ли, сидит без гроша.

Мадам Александра (визжит). Дефурнет, вы думаете только о деньгах! Вы мне омерзительны! Я каждый вечер убиваю себя, отдаю сердце, все нутро свое выворачиваю ради вашего театра.

Дефурнет (вне себя от ярости). Выворачивайте бесплатно! Я вам до земли поклонюсь!

Мадам Александра (бледнея). Бесплатно? Теперь вы уже начинаете грубить? (Внезапно облекается в тогу величия.) Что ж! У меня мигрень. Сегодня я репетировать не буду.

Дефурнет (сражен). Наша Дорогая Мадам! У нас же двадцать второго премьера!

Мадам Александра. Не будет премьеры двадцать второго, вот и все.

Дефурнет. Но отступать невозможно, Наша Дорогая Мадам! Трулазак нас покидает с двадцатого, у него пьеса в театре Буфф.

Мадам Александра. Сыграем без Трулазака. Он достаточно плох! На этот раз сыграем без него.

Дефурнет (тоскливо переминается с ноги на ногу). Но это же безумие! Вы же знаете, дублера вводить поздно! А «Императрица сердец» уже не дает сборов... Наша Дорогая Мадам!.. Уже четыре... Актеры ждут вас на сцене два с половиной часа. Необходимо прогнать пьесу двадцать второго. Идите репетировать. Ладно. Беру малютку.

Мадам Александра. Семь франков за спектакль. Утренники по двойной расценке.

Дефурнет. Это же черт знает что такое! Если она будет читать только четыре строчки, то тариф...

Мадам Александра (неумолимо). Прочтет десять, вот и все! Вы торгаш, Дефурнет! Мерзкий торгаш! Не понимаю, как мы вас еще терпим!

Дефурнет (сдался). Э, куда ни шло – будет ей семь франков, даже если она только четыре строчки прочтет, если даже вообще ничего не скажет! Идите на репетицию, Наша Дорогая Мадам.

Мадам Александра (поворачивается к Нашему Дорогому Поэту. Она в размягченном, состоянии духа, готовится уходить). Наш Дорогой Поэт! Великий поэт! Браво! Браво! Ваш финал великолепен.

Наш Дорогой Поэт (обиженно). Но ведь я прочел только самое начало, Наша Дорогая Мадам!

Мадам Александра. Это ничего не значит, ничего не значит... Я угадываю остальное. Это гениально. Это лучшее из того, что вы создали... Вы добавите мне четыре строчки для этой малютки, хорошо, мой великий друг? Пусть она прочтет их нам к концу репетиции. Жорж, подбери-ка ей какое-нибудь платье, нельзя же ей выходить на подмостки как чучело.

Дефурнет (со стоном). Но, Наша Дорогая Мадам. Они ждут вас уже два с половиной часа!

Мадам Александра (осматривает себя со всех сторон в трюмо). Хотя бы синее, оно мне всегда не нравилось в Розалинде. Оно совсем новое. Арман, ты специалист по дамским нарядам, проследи.

Арман. Хорошо, момочка. Момочка, вы удивительная женщина. (Коломбе.) Ну, идемте, юная звезда!

Дефурнет (злобно кричит Коломбе, которая растерянно стоит на месте). Да поторопитесь вы! Идите примерьте платье, раз вам велят! А я побегу, утихомирю их. (Выскакивает как оглашенный, громко хлопая дверью, пробегает мимо Жюльена, даже не заметив его.)

Мадам Александра (перед зеркалом). Хорошенькое дело!.. На пуделя я уже не похожа, зато вылитый морж. Люсьен, болван! Как вы уложили мне локоны? Теперь я просто лысая... Этого только не хватает.

Парикмахер (подбегает к ней). Но, Дорогая Мадам, это ведь вы сами...

Мадам Александра. Осел! Ничего вы не понимаете! Вас убить мало. Но, главное, нет времени. Займемся после репетиции. Наш Дорогой Поэт! Великий поэт! Ваша сценка превосходна!.. Но знаете, что бы я сделала на вашем месте?

Наш Дорогой Поэт (несколько встревоженный). Да?

Мадам Александра. Выкинула бы первые шесть строк.

Наш Дорогой Поэт (убит). Но, Наша Дорогая Мадам, вы же прослушали всего десять строк.

Мадам Александра. Верно. Я прямо так и начну с седьмой!.. «Кто проведет тебя, о сердце, сквозь терновник...» Так лучше пойдет.

Наш Дорогой Поэт (в отчаянии плетется за ней). Но тогда у меня пропадают туберозы!..

Мадам Александра (выходит решительным, шагом, перья на ней так и развеваются). Ничего! Я велю поставить в вазы настоящие туберозы. Будет куда эффектнее!

Проходят мимо Жюльена. Он, побледнев, встает со стула. Мадам Александра не замечает его или не хочет замечать.

Жорж (выходит из второй уборной и семенит по коридору). Все обошлось, мсье Жюльен. Наша Дорогая Мадам была очень добра. Велела мсье Дефурнету взять ее в театр. Но только благодаря мсье Арману. Вот уж действительно доброе сердце!

Жюльен (вскидывая голову, бормочет). Они заставят ее играть?

Жорж. Да. Все были такие милые. Мсье Наш Дорогой Поэт напишет ей четыре строчки для пятого акта, и она будет получать семь франков в день. Можете уезжать со спокойной душой.

Жюльен (вдруг). А кто будет смотреть за малышом?

Жорж. Да в этом возрасте, мсье Жюльен, больше спят. Вот попозже, когда они – ангелочки – пытаются вылезти из колыбельки... тогда нужен глаз да глаз. Вот мой третий, тот, что от чахотки помер, он, если его одного, бывало, оставишь, вечно постель обмочит. Такой был мальчик испорченный, ужас! Мне уж насоветовали: «Намажь, говорят, мол, ему горчицей!» Ну и орал он, херувимчик... Но я не сдавалась. Со временем у него вся кожа с задницы слезла. По-моему, с тех пор ему на грудь и бросилось...

Жюльен (раздраженно подымается). Оставь меня в покое, Жорж. Теперь-то я хоть могу войти? Там никого не осталось?

Жорж. Мсье Арман примеряет ей платье. Они хотят, чтобы она прямо сейчас репетировала! Считай, что семь франков уже в кармане. А за утренники двойная ставка! (Удаляется в полном восторге.)

Арман (выходит из уборной, кричит). До вечера, красотка! (Сталкивается на пороге с Жюлъеном.)Можешь войти, старик. Ты прямо не узнаешь собственную жену. Прости, я убегаю. Меня ждут у «Максима». Жорж тебе рассказала? Все улажено. Вечером увидимся?

Жюльен. Не думаю.

Арман. Тогда желаю успеха, вояка! И не волнуйся за малютку Коломбу: о ней позаботятся.(Исчезает.)

Жюльен входит в уборную и останавливается. Появляется неузнаваемая Коломба, в прекрасном платье. Бежит к зеркалу, даже не взглянув на мужа.

Коломба (восторженно вскрикивает). Жюльен! Жюльен! Скажи, это я?

Жюльен. Да, это ты. Голос, во всяком случае, твой.

Коломба (перед зеркалом). Если бы ты только знал, какие они забавные! Говорят все одновременно. Кричат, спорят, целуются. С ними не эаскучаешь. Они велят мне играть на сцене. Я буду музой в пятом акте. Буду читать стихи. Мне дадут костюм. И скоро дадут. А это пока... (Не отрывая глаз от зеркала.)Это я, я, скажи, Жюльен?

Жюльен (закрывает глаза, не шевелится; глухо). Я уже не уверен, Коломба.

Коломба (любуется собой в зеркало, даже не замечает, что Жюльен еще здесь. Улыбается. Восторженно шепчет). Это я, я...

Жюльен поворачивается и смотрит на нее. Занавес

Действие второе

Пустая, слабо освещенная сцена. Несколько подставок для кулис, разбросанные в беспорядке деревья, фонтаны и нелепая в этом окружении дверь в стиле Людовика XV – все это создает какую-то фантасмагорическую картину хаоса. Посреди сцены рабочая лампа на кронштейне бросает скупой свет. В глубине кто-то разодетый опирается на зонтик – это мадам Александра.

Мадам Александра (кричит вверх к колосникам). Ну?

Голос машиниста (сверху). Никого еще нет, мадам Александра. Они, должно быть, думали, что репетиция, как и обычно, в половине третьего.

Мадам Александра (со своим неподражаемым умением твердо произносить согласные и тем облагораживать любое слово). Дэрмо! (Яростно шагает по сцене и рычит как львица в клетке.) Дэрмо! Сто раз дэрмо. Свиньи! Боровы! Коровы! Так со мной поступить! Дэрмо! Играют, как дэрмо, да еще смеют опаздывать. И еще хотят, чтобы им платили на сто су больше. Дэрмо! Я бы их всех пинком в эад повыгоняла. Дэрмо, дэрмо, тысячи раз дэрмо! Все эти дэрмовые свиньи, дэрмовейшие!

Меж двух кулис появляется чья-то тень. Это Коломба в театральном костюме. Она не смеет подойти к мадам Александре. А та, прокричав последний раз свое «дэрмо», оборачивается, замечает ее и сразу же меняет голос и повадки.