Текст книги "Кровавая Роза"

Автор книги: Жаклин Монсиньи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

– Нет, сударыня, я испытываю отвращение к такого рода празднествам. Я солдат, а не мясник или сатир!

Зефирина села рядом с конкистадором.

– Простите меня, Фернандо, я очень устала… и мне грустно.

Сото наполнил кубок хмельным вином и протянул его Зефирине.

– Это нормально, печаль вечером после победы, мне знакомо это чувство. Выпейте, княгиня, это очень хорошо перебивает вкус крови… Выпьем… чокнемся за вас, за меня, за нас… за мою любовь к вам, божественная Зефирина с чистым сердцем и зелеными глазами, которые бередят мне душу! Ах, Зефирина!

С величайшим почтением Фернандо де Сото поцеловал Зефирине пальцы. Она смотрела на молодого красивого мужчину с золотисто-карими глазами. Упасть в его объятия, забыть весь этот ужас… как это было бы приятно!

Вздохнув, она покачала головой.

– Из всех испанских завоевателей, которых я знала, вы самый гуманный, цивилизованный человек, Фернандо… Я очень вас люблю, хотя вы можете подумать, что это из корысти, поскольку я хочу, чтобы вы взяли меня с вашим авангардом, я должна как можно быстрее уехать отсюда. Не могу объяснить вам всего, но вы мне необходимы, Фернандо, и…

– Не утруждайтесь, Зефирина, я знаю, что тело ваше здесь, а душа где-то очень далеко… Я даже не хочу знать с кем, что у вас за тайна. Да, завтра я возьму вас с собой, мы выезжаем на рассвете. Позвольте охранять вас. Клянусь, даю слово рыцаря, буду чтить вас как даму сердца…

Фернандо де Сото повлек Зефирину в уединенный кабинет дворца. На шкуре гуанако они заснули так же целомудренно, как брат и сестра.

ГЛАВА XXX
ПУП ЗЕМЛИ

Было ли это следствием высоты или просто предчувствием?

Зефирина взглянула на тысячи золотистых крыш, которые лежали у ее ног, и сердце ее забилось. Она почувствовала – путешествие подходит к концу.

Здесь решится ее судьба.

– Вот Куско, бледнолицая Зефирина, – объявил Пандо-Пандо. – На кечуа это значит «пуп земли».

На высоте в десять тысяч пятьсот футов[143]143
  3500 метров (приблизительно).


[Закрыть], в высокогорной долине, окруженной тремя горами, раскинулся Куско, императорский город с сотней тысяч жителей. Словно напоказ, он выставил свое богатство перед завоевателями.

Переход из Кахамарки был стремительным. Путешествуя, как и мадемуазель Плюш, на крепкой маленькой андалузской лошадке, Зефирина страдала только от холода, когда пришлось пересекать горные цепи Анд.

В двадцати лье от Кахамарки они встретились с Диего де Альмагро, который возвращался, исполнив поручение, с пушкой и двадцатью пятью солдатами. Впервые Зефирина увидела того, кто увез донью Гермину. У него было лицо мошенника, а взгляд убийцы. Зефирина сразу же возненавидела этого Альмагро. Внутренний голос велел ей не попадаться ему на глаза, и она спряталась в палатке, стоявшей рядом с палаткой капитана.

Альмагро, отдыхая, разговаривал с Сото.

– Надеюсь, этот воришка Пизарро оставил мою часть сокровищ.

– Он ждет тебя в Кахамарке, Диего.

– Самая тяжелая работа досталась мне. Я первый высадился, я всегда страдаю больше всех, – жаловался Альмагро.

Это было основной темой разговора. Зефирина чувствовала, что Диего де Альмагро испытывает смертельную ненависть к Пизарро. У Зефирины возникло смутное предчувствие, что капитаны однажды перережут друг другу горло[144]144
  Франциско Пизарро будет убит в Лиме сторонниками Альмагро.


[Закрыть].

– Мне нужно вновь отправляться в путь… Я встретил в Куско нашего друга, донью Марию, она очень мне помогла… А до отъезда я видел Инку Гуаскара, которого держат в плену сторонники его брата. Он надеется, что мы освободим его! Займись этим, Фернандо!

Альмагро вышел от Сото, не заметив Зефирины. Отряд продолжил свой путь на юг. Иногда небольшие группки индейцев тревожили разведчиков. Жители деревень смотрели с ужасом и восхищением на то, как проходили «белые бородатые боги, выплевывающие огонь». Чтобы укрепить эту легенду, инки, перешедшие на сторону испанцев, рассказывали в деревнях о «покорении» Атагуальпы.

По мере того как Зефирина продвигалась на юг по этой превосходной королевской дороге, построенной из щебенки, снабженной ступеньками на горных перевалах и висячими мостами над реками, восхищение этим индейским народом уступило место унынию. Империя – теперь напоминала тело обезглавленного великана.

Лишившись своих властителей, инки были неспособны сами решиться атаковать шестьдесят разведчиков-чужеземцев.

Дорога проходила через Уамашуко, Викосас, Куско и заканчивалась у озера Титикака.

Фернандо де Сото поддерживал мнение о том, что он направляется в Куско, чтобы освободить Инку Гуаскара и посадить его на трон вместо Атагуальпы.

Постоянно вспоминая таинственные слова Верховного Инки о «предназначении ребенка» и одержимая мыслью добраться до места как можно быстрее, Зефирина не сердилась на капитана за распространение ложных слухов.

Она чувствовала глубокую нежность к конкистадору, ее трогала эта робкая любовь. Верный своему обещанию, Фернандо де Сото чтил ее и охранял. Он был для нее братом, о котором она все время мечтала. Но Зефирина была слишком женственна и сознавала, что такая целомудренная дружба не может продолжаться бесконечно.

Казалось, все жители Куско вышли из своих домов при появлении испанцев. Одно слово, жест – и разорвали бы отряд на куски.

Чтобы произвести на жителей впечатление, всадники гарцевали, заставляя лошадей вставать на дыбы. Солдаты стреляли из аркебуз в воздух.

Мадемуазель Плюш подъехала на своей лошадке почти вплотную к Зефирине. Пикколо подошел к Пандо-Пандо.

Однако испанцам нечего было опасаться – уже разнесся слух, что белые боги пришли освободить Гуаскара.

Город был разделен на две части: Анан Куско и Урин Куско… «высокий город и низкий город», объяснил Пандо-Пандо, который взял на себя обязанности гида и переводчика в экспедиции.

По просьбе Сото он провел завоевателей по мощеным улицам, среди серых стен, мимо храмов, покрытых золотыми пластинами, дворцов, инкрустированных драгоценными камнями, домов из розового кирпича в северную часть города.

Саксауаман, крепость, где засели сторонники Атагуальпы, темной громадой возвышалась на холме.

Зефирина содрогнулась. Место было зловещим. Три круговых вала сжимали в кольцах три квадратные башни, одна из которых была выше остальных.

Чтобы продемонстрировать превосходство, Сото приказал «выплюнуть огонь», то есть выстрелить тремя ядрами в воздух. Этот маневр оказал магическое действие. Ворота цитадели открылись, и показался воин в украшении из перьев, с серьгами в ушах. Это был верховный полководец, родственник императора. За ним следовала стража. Он поклонился «белому богу».

– Что повелевает Виракоша своему слуге?

– По приказу Инки Атагуальпы проводи меня к Гуаскару! – приказал Сото.

– Я бы хотела пойти с вами, – прошептала Зефирина. Фернандо де Сото потрепал ее по щеке.

– Да, но не привлекай к себе внимания, божественная Зефирина.

С каждым днем он все больше влюблялся в нее и ни в чем не мог ей отказать. Зефирина спешилась. Вместе с Фернандо, двумя испанскими лейтенантами и Пандо-Пандо она последовала за военачальником в крепость.

Через маленькие узкие ворота испанцы вошли за стены циклопической кладки. Зефирина заметила, что каждое отверстие могло быть закрыто плитой, положенной рядом на землю, которая в случае необходимости вставлялась в бойницу. Изобретение было гениальным, делало крепость практически неприступной.

Военачальник провел гостей к башне, где находился пленник.

Стены этого помещения были покрыты орнаментом из драгоценных металлов. Драпировки, охраняемые солдатами, служили дверьми, на пол были брошены шкуры животных, в стенных нишах взглядам посетителей представилось гармоничное смешение охряной и черной красок, яркими пятнами украшавшей глиняную посуду.

– С Инкой Гуаскаром очень хорошо обращаются! – заметил военачальник.

Отстранив стражу, он приподнял последнюю портьеру, издав несколько гортанных звуков, чтобы предупредить пленника о приходе «белых богов».

Зефирина вслед за Сото прошла в комнату. Повернувшись лицом к стене, Гуаскар спал на шкуре. Военачальник почтительно приблизился, наклонился и прошептал несколько слов.

Гуаскар не шевелился. Индеец тронул его за плечо и вдруг вскрикнул.

Зефирина и Сото поспешили к нему. Гуаскар скрючился, в его груди по самую рукоятку торчал кинжал. Индеец лежал в луже крови. Несмотря на ужасную рану, несчастный был еще жив. Его прекрасное лицо было воскового оттенка. Взгляд остановившихся глаз выражал ужас, смешанный с изумлением. Зефирина заметила, до какой степени он был похож на своего сводного брата Атагуальпу.

Пока капитан отдавал приказ, чтобы послали за колдуном-целителем, а испуганные солдаты инки наводняли комнату, Зефирина и Сото опустились на колени рядом с умирающим.

– Быть может, вынуть кинжал, чтобы облегчить его страдания? – прошептала Зефирина.

– Конечно, нет, мы вызовем у него удушье, – ответил Сото. – Взгляните, Зефирина, на инкрустированной рукоятке кинжала изображена золотая yawirka[145]145
  Змея.


[Закрыть], символ королевской власти.

– Кинжал инков! – простонал военачальник.

В ожидании колдуна каждый из присутствующих в комнате излагал свое мнение по поводу того, как помочь несчастному.

Индейские солдаты принесли толченую яшму, чтобы остановить кровотечение, другие стали собирать человеческие испражнения, чтобы выгнать дурных духов. Испанцы были сторонниками прижигания каленым железом. Зефирина понимала, что все это бесполезно. Стараясь не испачкаться в крови императора, она наклонилась над несчастным, чтобы вытереть красную пену, показавшуюся на его губах.

– Вы страдаете? – прошептала Зефирина на кечуа.

Зачарованный лицом «белой богини с зелеными глазами», склонившейся к нему, умирающий издал какое-то бульканье. Он явно хотел что-то сказать. Рука Гуаскара судорожно вцепилась в пальцы Зефирины. Сото и капитан инков стояли по обе стороны от молодой женщины. Но остекленевшие глаза Гуаскара смотрели только на Зефирину.

Сверхчеловеческим усилием Верховный. Инка выпрямился, лицо его исказилось от боли, на одном дыхании он прошептал:

– Мамма Оккло… Мамма Оккло… посланная Атагуальпой, Брат… Бе…

Несчастный Гуаскар замертво рухнул на руки Зефирине. Выражение ужаса исчезло с его лица, и оно снова обрело цвет красного дерева. Огромные глаза остались открытыми; казалось, он улыбается.

Зефирину потрясла смерть незнакомого ей принца. Сото закрыл ему глаза, а военачальник преклонил голову на меховую подушку. Зефирина же смотрела на шею умершего. Она ожидала этого. Как у его брата Атагуальпы, за ухом у Гуаскара красовалась кровавая роза.

Зефирина выпрямилась. Рядом с ней стоял Пандо-Пандо, дрожащий с ног до головы.

– Мамма Оккло пришла убить Гуаскара по приказу Атагуальпы! – стонал Пандо-Пандо.

Этот крик подхватили присутствующие инки. «Атагуальпа приказал убить своего собственного брата богине Мамма Оккло!»

Фернандо де Сото устраивал такой оборот дела.

– Чего вы хотите, Зефирина? Если они убивают друг друга, мы ничего не можем поделать!

– Атагульпа стал единственным Верховным Инкой в стране! – пробормотала Зефирина.

– Этого он и хотел. Он не отступил даже перед преступлением, чтобы добиться своих целей. Вы не согласны, дорогая?

Пока инки-священники с пением возлагали цветы, Зефирина обошла главную башню, изучая стены, а затем через бойницы осмотрела другие башни цитадели.

– Башни должен связывать подземный ход, который образует лабиринт и ведет в город[146]146
  Исторический факт.


[Закрыть], – решила она.

Когда же княгиня спросила об этом у военачальника, тот подтвердил ее догадку. Крепость Саксауман имела сеть подземных ходов, связывавших ее с городом и даже с более отдаленными районами.

– Но отважиться на такое путешествие весьма опасно, – предупредил инка, указывая на темное отверстие и ступени, открывающиеся за золотой плитой… – лишь несколько человек знают этот секрет!

Зефирина решила, что он не лжет. Он был искренне потрясен тем, что убили узника, находившегося под его охраной.

– Какого дьявола вы разыскиваете? – поинтересовался Сото.

– Это и в самом деле дьявол, – ответила Зефирина.

Для нее Мамма Оккло была реальным существом из плоти и крови со своим лицом, голосом, запахом… Донья Гермина. Повсюду эта проклятая женщина несла смерть, измену, отчаяние.

– Не думаю, что Гуаскар хотел сказать: «Брат безбожник»… – продолжала Зефирина. – Мне кажется, он недоговорил: «Брат, берегись!»

Фернандо де Сото озабоченно посмотрел на Зефирину.

– Что вы хотите сказать, дорогая моя?

– Что Атагуальпе грозит большая опасность. Фернандо, не задерживаясь, возвращайтесь в Кахамарку… Помешайте другому преступлению, которое может навсегда опорочить испанского льва!

– А вы, Зефирина? Вы едете со мной? – спросил Сото, беря ее под руку.

Зефирина покачала головой.

– Нет, я остаюсь здесь, мне нужно уладить одно семейное дело!

ГЛАВА XXXI
ХРАМ СОЛНЦА

Безвольно растянувшись на шкуре белой ламы, Артемиза Плюш тянула уже третий утренний бокал сока коки. Достойная старая дева привыкла к этому напитку, который приводил ее в хорошее расположение духа и снимал боли в суставах. Она пребывала в состоянии эйфории.

Зефирина ходила из угла в угол.

– Мне кажется, дорогая Плюш, вы слишком пристрастились к этой коке. Осторожнее, как бы вам не привыкнуть…

– Сударыня, ну что вы в самом деле? Делайте, как я. После всего, что произошло, нам здесь так хорошо! – еле ворочая языком, возразила Плюш.

Она витала в облаках, вдали от реальности.

С большой неохотой Фернандо де Сото расстался с Зефириной в Куско. Уехав неделю назад, он оставил трех испанских военных, чтобы в случае опасности они помогли Зефирине. Кроме того, они представляли власть Карла V.

Один из них – молодой капитан Себастьян Гарсиласо де ла Вега и Варгас – очень нравился молодой женщине. В отличие от Пизарро он любил инков, ценил их культуру и мечтал о великой объединенной испано-андской империи, где сохранились бы индейские традиции.

Зефирина, мадемуазель Плюш, Пикколо, Пандо-Пандо вместе с тремя испанцами остановились в доме у одного именитого инки, который с невероятной любезностью и гостеприимством предложил им флигель в парке своего дворца.

Не сознавая опасности, исходившей от чужеземцев, население города жило обычной жизнью, почтительно и приветливо относясь к Зефирине и ее спутникам.

После смерти Инки Гуаскара его брат Манко готовился пойти к «посланцам Виракоши», дабы предъявить свои права на трон. «С таким же успехом он мог бы отправиться к Люциферу!», – думала Зефирина. Но ей не хотелось больше заниматься делами инков. Вместе со своими спутниками она предпринимала усиленные поиски в городе.

Она побывала во всех четырех округах Куско, во всех двенадцати районах с живописными названиями: на «Говорящей площади»[147]147
  Где объявлялись приказания властителя.


[Закрыть], «Серебрянной змее», «Хвосте пумы», «Оловянном чердаке», у «Ворот святилища», на «Цветах канту» (маленькие гвоздики); рыская везде – даже за общественными зданиями, покрытыми золотыми листами, среди мумий императорских дворцов, – Зефирина расспрашивала всех, по крупицам собирая сведения.

В очередной раз донья Гермина испарилась.

Зефирина как раз собиралась выпить сок коки, чтобы успокоить нервы, когда в дом с торжествующими криком ворвался Пандо-Пандо:

– Мамма Оккло нашлась!

Зефирина, стуча сандалиями из кожи гуанако, бросилась к индейцу.

– Ты знаешь, где донья Мария?

– Да, бледнолицая Зефирина!

– О, говори же! Не томи!

– Мамма Оккло в Кориканше, храме Солнца!

Как она раньше не догадалась! Единственное место, куда ей не удалось пробраться!

– Поймем туда, – только и сказала Зефирина. Пандо-Пандо остановил ее.

– Ты не можешь идти вот так, бледнолицая Зефирина… В полдень, когда солнце высоко в небе, открываются ворота, большая церемония для индейского народа… В честь погибшего Гуаскара девственницы будут принесены в жертву богу Солнца!

Зефирина облизнула губы.

– Пандо-Пандо, ты хочешь сказать, что вы собираетесь убить этих девушек?

– Бледнолицая Зефирина, девственницы воспитывались, чтобы умереть за Виракошу, – терпеливо объяснил Пандо-Пандо. – Жертва – очень хорошо для народа инков. Боги довольны. Ты иди вместе с Пандо-Пандо. Очень красивая церемония – праздник Солнца!

Психология инков была недоступна пониманию Зефирины. Степень их развития восхищала, человеческие жертвы ужасали. Себастьян Гарсиласо де ла Вега попытался успокоить ее.

– Черт возьми, Зефирина, а наши экзекуции на лобных местах, разве это не такие же кровавые жертвы?

Зефирине встряхнула золотисто-медными косами.

– Совсем нет, мессир Себастьян. Там речь идет о наказании виновных.

– Смерть человека от руки другого человека это всегда смерть, – возразил Гарсиласо де ла Вега.

– Но ведь эти несчастные – невинные жертвы.

Зефирине было известно, что Себастьян влюблен в принцессу инков Чимпу[148]148
  У Гарсиласо де ла Вега родится от принцессы Чимпу сын, великий писатель, метис Гарсиласо де ла Вега Эль Инка.


[Закрыть]. Он часто ходил во дворец ее семьи (польщенной этими визитами «белого бога») и готов был оправдать все варварские обычаи туземцев.

Прекратив бесполезный спор, Зефирина тщательно приготовилась к церемонии.

В костюме индейской аристократки, в чепчике с белыми лентами молодая женщина оставила неспособную подняться мадемуазель Плюш дома и, не предупредив испанцев, ушла с Пикколо и Пандо-Пандо.

Под лучами палящего солнца толпы людей запрудили улицы. Под навязчивый ритм заунывных песнопений священники в золотых сандалиях хлестали себя кожаными плетками. Мужчины в одеждах, унизанных жемчугом, несли на плечах массивных золотых идолов, усыпанных драгоценными камнями. Другие прикрепили к спинам черные и белые крылья кондора. Некоторые воткнули в волосы птичьи перья или надели деревянные короны. Группа людей демонстрировала свои обнаженные торсы, изборожденные красными полосами, а вот эти надели на себя шкуры пумы, голова зверя демонстрировала хищный оскал. У Зефирины сложилось впечатление, что она присутствует на параде хищников.

Скандируя, процессия медленно приближалась к самому священному месту в империи: Кориканше, или храму Солнца в Куско.

Смешавшись с этой пестрой толпой, Зефирина вместе с Пикколо и Пандо-Пандо незамеченная прошла в ворота.

На большой площади жрецы, одетые в белое, с золотыми коронами в виде солнца, начали жертвоприношения с черных лам. Они поворачивали головы животных к солнцу и перерезали им горло, прежде чем бросить их внутренности в пылающий костер вместе с маисом и кокой.

Испытывая отвращение к запаху жареного мяса, Зефирина поднялась на цыпочки. Жрецы представили колдуну сердца и легкие, вырванные у животных.

Колдун осмотрел их и произнес свое суждение:

– Lamac… Capac Ayalon chachi… anitas caras!

– Что он сказал? – прошептала Зефирина.

– Бог-солнце, плохое настроение. Дурное предзнаменование, большая грусть… грозное будущее, сказать колдун. Хотеть много других жертв, – перевел Пандо-Пандо.

Действительно, Зефирине показалось, что солнце стало светить слабее.

Под напором толпы Зефирина и ее спутники вошли в главные ворота, украшенные тем же орнаментом из золота и серебра, что и храм. Стены, потолок, крыша были отделаны драгоценными металлами. Никогда Зефирина не видела подобной роскоши и богатства.

На алтаре полыхало солнце, три ламы и огромное золотое яйцо – символ изобилия. Но церемонии проходили не там. Все еще находясь во власти людского потока, Зефирина и ее спутники проходили по разным залам, посвященным молнии, мумиям, луне. Наконец они достигли места самого чарующего, которое только может увидеть человек на земле: золотого сада.

Зефирина вскрикнула от восхищения. Насколько хватало глаз, простирались террасы, парки, фруктовые сады. Эти «поля» спускались к реке Гуатанау. Все там было из золота: трава, цветы, рептилии, птицы, пастухи – высочайшее почтение народа всемогущему богу – свету.

Вокруг костра пела группа молодых девушек небывалой красоты. Одетые в белые и золотые одежды, они с радостью восходили на алтарь. Восхищение Зефирины сменилось тоскливым ужасом. Скрестив руки поверх своей белой сутаны, спускающейся до колен, усыпанной золотыми листьями и драгоценными камнями, с брильянтовой тиарой на голове, «вилкаома», или верховный жрец, дал жрецам приказ на заклание жертв.

Жрецы три раза обвели их вокруг идола, золотого солнца, прежде чем перерезать им горло.

Увидев, что девственницы со счастливыми лицами восходят на алтарь, Зефирина поняла, что их, должно быть, опоили «чичей» или же заставили выпить приличную дозу коки.

Оракулы были плохими, бог упорствовал в своем дурном настроении.

Народ, впав в отчаяние, разразился стонами.

Большое белое облако закрыло солнце. Это был знак ужасной опасности, неминуемой катастрофы.

«Вилкаома» на своем помосте испустил крик, подняв голову к небу. Девственниц сменили хорошенькие дети от пяти до десяти лет, которых жрецы резали или душили веревками, но бог не показывался.

Зефирина не могла больше выносить этот кошмар. Сдавленная толпой, она хотела бежать от этих кровожадных хищников. Рядом с ней Пикколо, бледный как смерть, казалось, вот-вот лишится чувств.

– Пойдем отсюда, Пикколо, – прошептала Зефирина.

– С радостью, сударыня!

Их остановил крик. Толпа скандировала:

– Мамма Оккло! Мамма Оккло! Спаси нас! Спаси нас с тем, кому это предназначено!

«Богиня» в черном одеянии с тиарой на голове в виде платиновой луны поднималась по ступеням, чтобы занять место рядом с верховным жрецом.

Лицо у нее было спрятано под вуалью. В руках она несла прекрасного обнаженного ребенка десяти – двенадцати месяцев от роду, этого мальчика отдавали в жертву Виракоше.

– Донья Гермина, Луиджи… злодейка хочет отдать моего ребенка их богам! – простонала Зефирина.

Ее сотрясала нервная дрожь. С нечеловеческой силой Зефирина буквально протаранила толпу.

– Безбожники! Святотатцы! Убийцы! Мой сын!

Завывая, она прокладывала себе путь среди перепуганных людей. «Вилкаома» так и остался стоять, подняв руку к небу. Жрецы замерли с веревками и кинжалами, занесенными над детьми.

Воспользовавшись всеобщим оцепенением, Зефирина вспрыгнула на помост, где находились верховный жрец и Мамма Оккло.

– Злодеи! – вопила Зефирина.

Она вырвала ребенка из рук богини и хотела бежать со своей драгоценной ношей. Верховный жрец жестом указал на нее страже. Выйдя из оцепенения, та накинулась на Зефирину. Через мгновение ее привязали к золотому столбу, но ребенка она не выпустила. Верховный жрец и богиня подошли к ней.

– Machac расас intiillapa yaloula accla cula inti mayni Viracocha! – оросил верховный жрец.

Зефирина уже достаточно выучила кечуа, чтобы понять смысл этих слов:

– Ты демон… женщина, избранная, чтобы умереть во имя Солнца!

Лицо молодой женщины было исцарапано. Она опустила глаза и взглянула на ребенка, исступленно сжимая его в объятиях. Красивый младенец с вьющимися темными волосами и золотисто-карими глазами смотрел на нее и смеялся, не сознавая нависшей над ним опасности.

Даже не видя розы на его шее, Зефирина была уверена, что прижимает к сердцу своего сына. Тошнотворный запах духов доньи Гермины заставил ее поднять голову. Мамма Оккло откинула вуаль, и взгляду Зефирины предстало изможденное лицо проклятой мачехи.

– Идиотка, ты спутала мои планы… но так даже лучше. Мы собирались короновать твоего сына как Сапу Инку, но сначала умрешь ты, моя милая!

Донья Гермина выхватила Луиджи из рук Зефирины, княгиня закричала, как раненое животное.

– Господи! Это слишком несправедливо! Боже, верни мне моего ребенка! Я проклинаю вас, Гермина!

Она выла, рыдала, пыталась разорвать свои путы. Донья Гермина, усмехаясь, подошла к верховному жрецу и что-то шепнула ему на ухо.

Тот покачал головой. Все еще держа Луиджи на руках, донья Гермина спустилась в помоста и направилась к золотым строениям главного храма. Жрецы с пением подошли к Зефирине.

Жертва должна была веселиться. Они запрокинули ей голову и вынудили выпить сильную дозу коки. Их помощники танцевали вокруг столба.

Очень быстро напиток оказал свое действие. Одурманенная Зефирина больше не плакала. Она была счастлива, что держала сына в объятиях. Она знала, что сейчас умрет, и радовалась этому.

В садах народ разразился криками ужаса. «Изголодавшееся» солнце скрылось за черной тучей.

Сонно покачивая головой, Зефирина улыбалась. Она слышала странные звуки. Это звучали небесные барабаны и трубы в ее ушах. Совсем рядом грянул гром.

Жрец медленно приближался к Зефирине.

Ничто уже не могло ее спасти. Человек в красном занес над ее обнаженной шеей длинный кинжал.