Текст книги " На контракте (ЛП) "

Автор книги: Жаклин Айрес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

– Мне здесь нравится. В моем доме меня никто не любит, – говорит она, почти удручающе.

– Сиис ... у тебя есть свое собственное жилье! – закатываю я глаза, а Митч смеется.

– Да ... Я чертова сука, чтобы не иметь дело с самой собой, так что я пришла к тебе, – она взмахивает руками, и смотрит на меня взглядом «без тебя знаю».

– Чтобы уйти от себя самой? – смеюсь я. Господи, она полная задница!

– Да, и попала на живое порно, – она разрешает собакам облизать ее. – Не разрешайте мне останавливать вас двоих. Давайте возвращайтесь в вашу исходную позицию. Митч, ты просто собирался сказать Чарли, что собираешься таранить ее задницу, именно так, как она любит.

– Господи! – я выхожу из кухни.

– Она на каких-то таблетках? – тихо смеется Митч, следую за мной.

– Вероятно она бы была, если такие существовали, – я бросаю взгляд на часы. Прощай, сон!

– Ты собираешься побыть здесь некоторое время, СиСи? – обращаюсь я к ней.

– Я живу здесь, не так ли? – переспрашивает она.

– Нет! – отвечаю я.

– В таком случае, да, я побуду какое-то время, – она следует за нами в гостиную.

– Ты займешься Бруки, когда она проснется? Митчу и мне нужно чуть-чуть поспать, – говорю я, зевая.

– Всю ночь, да? – она приподнимает с удивлением брови.

– Да, я таранил ее задницу всю ночь. Ты же знаешь, как она любит это, Сиис, – Митч качает головой с усталым видом.

– Меня не волнует, что вы делали с ней Митч, я просто рада, что вы смогли это сделать! – она невинно улыбается. Я хочу умереть.

– Главное, чтобы она не говорила свое смертельное «да», которое она все время произносила, когда занималась сексом с Джошем, – Нет ... сейчас я точно хочу умереть.

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает он.

О, Господи!

Она начинает раскачиваться, видно, перед началом представления.

– Да, Чарли ... да ... да ... о, да ... да ... да ... да, – ее голос срывается, она более усиленно продолжает раскачиваться. – Да! Да ... да, Чарли ... да ... да ... да ... да, тебе нравится? ... Да ... да! Да! Да! Возьмите его, Чарли, да! Дааааа ... тьфу ... да, ребенок ... да?

Я смеюсь, потому что никто так не может передать моих занятий сексом с Джошем, как СиСи. Конечно, она показывает это настолько точно, потому что однажды я беспечно рассказала ей об этом, и в одну из ночей она подслушала нас.

– Бедная Чарли. Такова была ее сексуальная жизнь в течение десяти лет. Джош был в полной уверенности, что доставляет ей удовольствие, ни разу не заметив, что она просто лежит ничего не делая, – печально говорит она.

– Это не правда, СиСи, – я закатываю снова глаза, потому что, когда мы вместе это настоящее бедствие. – Я составляла список покупок, планировала вечеринки и еще много других вещей. Однажды, я даже отполировала свои ногти, – с гордостью отвечаю я.

– Девчонки, вы шутите? Детка, так вот как это было для тебя? – он касается моей щеки, когда, наконец, успокаивается от смеха импровизации СиСи.

– Да, – отвечаю я, вдруг чувствуя депрессию от всего этого. – Я иду наверх.

– Хорошо, давай, – он улыбается. СиСи тянет его за рукав, останавливая, я подслушиваю, потому что я такая же, как и она.

– Он был никудышный, чрезвычайно глупый мудак! Он никогда не думал о ней. Она была его трофейной женой. Пожалуйста, Митч, будь добр к ней. Ей нужен кто-кто, способный увидеть насколько она удивительная, – мои глаза наполняются слезами, как только я слышу ее слова. Митч что-то отвечает, но я не слышу его. Я захожу в свою комнату, пытаясь как-то привести себя в чувство. Почему я оставалась с этим мудаком так долго?

СиСи полностью права, я действительно была его трофейной женой. Хотя и не знаю почему. Я имею в виду, что выгляжу я не плохо, просто я никогда не рассматривала себя, в качестве какой-то вещи, типа трофейной жены. Большую часть времени мои волосы были уложены в беспорядочный пучок, и одевалась я в непривлекательную одежду, как только вылезала из постели. На самом деле, Джош часто жаловался на это. Он всегда хотел, чтобы я одевалась «погорячее», не важно собиралась ли я на вечеринку или просто в город в продуктовый магазин.

«Эта горячая штучка моя жена». Вот как он меня представлял. Любое упоминание по поводу меня сводилось к тому, что он не мог удержать свои руки вдали от меня. Я ни разу не слышала, чтобы он говорил о моих интересах или о том, что я что-то сделала. Тоже самое происходило и у нас дома. Разговоры крутились и касались исключительно его. Поправка: его и его юридической фирмы. Он очень много и усердно работал, чтобы стать партнером в течение восьми лет.

Я люблю своих детей, но я не знаю, почему или как я имею троих от него. Он совершенно ими никак не интересовался и это было настолько очевидно. Я продолжала успокаивать себя, что это все из-за работы. Единственное на что он был способен, и это естественно обижало нас, просто не обращать на них внимание. Он никогда не ходил никуда с мальчиками. Я думаю, что в конце концов, я ... дети ... мы все были частью его имиджа. Он снимал нас с полки и вытирал пыль, когда в этом возникала необходимость. Идеальная семья. Идеальный семьянин. Идеальный партнер.

Даже диагноз Беннета он использовал в своих целях. Мудак даже не смог вспомнить правильное название диагноза или что за черт он означает. Ни разу он не съездил на сеанс психотерапии или не сходил на вечер в школе. Но, чудесным образом, этот ребенок был его «гордость и радость» для его коллег. Мучает, что он, даже обладая эрудированными знаниями, не единого чертового раза даже не поговорил со своим ребенком!

Тьфу. Я должна была давно оставить его! Я должна была догадаться, что как только он будет обойден вниманием партнером, он уйдет от меня! Я должна была оставить его первой, а не он! И это меня сжигает изнутри.

– Мне кажется, что я никогда не захочу покинуть эту комнату, – вздыхает Митч, когда оказывается рядом со мной и прижимает меня к себе.

– Почему? – я вытираю слезы.

– Она божественна, наполнена моим любимым ароматом, – он глубоко вдыхает запах.

– Каким ароматом?

– Шарлотты. Ммм ... нравится, как ты пахнешь, – он обнюхивает меня и заставляя меня хихикать. Джош никогда не обнюхивал меня. Я хватаю салфетку с края стола и сморкаться. – Детка? В чем дело? – он поворачивает меня к себе лицом. – Шарлотта? – нежно пальцами вытирает скатившуюся слезу.

– Прости. Я немного расклеилась, – это звучит намного лучше, чем признание, что я испытываю жалость к самой себе.

– Я сделал или сказал что-то, что расстроило тебя?

– Нет. Моя жизнь раньше. Мой брак, – я делаю глубокий вдох и провожу по щетине на подбородке. – Ты хотел верности, Митч? Ну, так ты сорвал джекпот. Я оставалась с этим эгоцентричным, самовлюбленным, самодовольным мудаком в течение десяти лет. И этот идиот в конце концов ушел от меня, – я глотаю слезы. И зачем я говорю ему это? Я кажусь себе такой жалкой.

– Ты даже не представляешь, насколько я ему благодарен, что он такой дебил, – отвечает он мягко, обводя контур моих дрожащих губ. – Мне жаль, что я уезжаю сегодня вечером. Я знаю, что меня не будет в течение трех месяцев, но я прошу тебя, пожалуйста, будь терпеливой со мной и дай мне шанс холить и лелеять тебя, потому что ты должна быть желанной.

Я отворачиваюсь от его пристального взгляда.

– Будь ты проклят и твое умение так правильно говорить.

– Ну, мы оба знаем, что это неправда, – он целует мой подбородок. – Когда я злюсь, я все время говорю неправильные вещи. Когда я не злюсь, я говорю только правильные. Когда я рядом с тобой, я говорю вещи, которые пугают меня до чертиков самого. – Он прислоняется лбом к моему виску.

– Что ты имеешь в виду, Митч?

– Просто наберись терпения ... пожалуйста, – он целует меня в висок. Конечно ... но он не ответил на мой вопрос.

Я сообщила ему, о той дермовой «свободной зоне», в которой жила тогда! И с моей стороны было бы ложью, не сказать ему о кое-чем.

– Митч, – я закрываю глаза, пытаясь собраться с духом.

– Что, детка? – Охх, этот сексуальный голос!

– Мне нужно тебе кое-что сказать. Это может заставить тебя порвать наш контракт навсегда, – я с трудом сглатываю.

Митч тут же встает в стойку.

– Что? – Вот черт, он выпрямляется и раздувает ноздри.

– Ты не хочешь услышать это лежа, да? – стараюсь я поднять как-то настроение.

– В чем дело, Шарлотта? Скажи мне сейчас же! – Он возможно самый темпераментный мужчина, которого мне приходилось когда-либо видеть. На самом деле, именно эту черту я больше всего ненавижу в нем. Ему следует бороться и не гнаться... за мной... с такой любовью! Я сажусь и смотрю на него с тоской в глазах, от этого его взгляд становится теплее.

– Мне кажется, что я постепенно влюбляюсь в тебя, – наконец признаюсь я в своем поражении и опускаю глаза.

Он берет мое лицо в свои ладони и притягивает его к себе.

– Ты влюбляешься в меня?

– Боюсь, что так.

– Ну, это слишком плохо, потому что, как я сказал вчера, я не буду останавливать тебя в этом! – И прежде чем я произношу хоть слово, его рот жестко захватывает мой. Хм ... так это ответ ... ничего себе! Но Господи, он умеет целоваться!

– Митч, Митч, мы не можем, – шепчу я, когда он дергает мои трусики.

– Почему? Ребенок спит, – Он тянет мою правую лямку вниз, открывая грудь и набрасывается на сосок. Единственная мысль, которая крутиться у меня в голове, насколько жарки его комментария и ... такие естественные.

– Она спит, а Сиси нет, поэтому подслушивает, – я киваю головой. Что за кайфолом!

– Нет! Она бы не стала, – он с недоумением смотрит на меня.

– Эм ... ты же встречался с ней, правда ведь? – мои глаза расширяются.

Он смотрит на дверь, потом на меня со злой усмешкой на лице.

– Нет ... нет, Шарлотта ... нет! – кричит он. – Нет ... Господи, нет. Нет! Нет! Нет! Нет, детка!

Я закрываю рот рукой и давлюсь от смеха.

– Сперма! – кричу я.

– Нет ... нет молоко! (Milk – по англ. Переводится как молока, сперма, млечные соки и т.д.)

– Печенье!

– Нет ... какое?

– «Oreos»!

– Нет! Нет, не печенье!

– «Nutter Butters»... ты хочешь орехового масла?

– О Боже, нет, ореховое масло! О нет! – ревет он.

– Очень смешно, придурки! – кричит СиСи с противоположной стороны двери, потом бьет по ней ногой. Бруклин просыпается и плачет.

– Удачи тебе, тетя Сиси! – кричу я, давясь смехом.

– Ореховое масло? – Митч держится за живот, продолжая смеяться. Он наконец останавливается и потирает лицо. – Мы поспим два часа, а потом я хочу пригласить тебя куда-нибудь. Во сколько у тебя возвращаются мальчики? – Он протягивает мне руку.

– Э-э ... в три тридцать. Но тебе придется взять Бруклин с нами, – говорю я, не зная, как он отреагирует.

– Знаю, – он смущенно улыбается. – Снимай платье, детка. Я хочу твое обнаженное тело чувствовать рядом.

Я снимаю платье, но его поза вызывает у меня тревогу.

– Постарайся не использовать свой Моральный дух у меня в заднице, пожалуйста, – бормочу я.

Митч смеется.

– Это приглашение?

– Нет, это предупреждение.

– Предупреждение?

– Да. Китти не готовы участвовать.

– Спи, детка, или через минуту о сне не будет и речи, – в его голосе звучит почти мольба.

– Да, сэр, – я зеваю и ближе прижимаюсь к нему.

– Ты пытаешься раздавить меня? – игриво спрашивает он.

– Я полностью раздавлю тебя, черт побери!

– Тогда дави все, что тебе хочется, детка. Я буду только рад, если ты это сделаешь ... только ты.

– Хм ..., – вздыхаю я.

Я не уверена, что меня разбудило – звонок будильника или ласки Митча. Господи, его руки, бродившие по моему телу, ощущались такими невероятными. Его успокаивающие движения, скользящие по моему бедру ... попке ... спине ... плечу ... и по всей руки. Его рука двигающаяся так медленно и сексуально, и его губы слегка щекочущие мою спину. Я точно в раю...

В раю, а не в своем мозгу, который находится полностью в тупике! Я чувствую в себе такие чувства, которые никогда не испытывала раньше. Я обманщица. Он платит мне, чтобы я разыгрывала чувства, а не испытывала по-настоящему их к нему, но я знаю, что с этим ничего не могу поделать. Что со мной? И что значит его внимание? Я получила от него больше внимания за три дня, чем за десять лет совместной жизни с Джошем. Я имею в виду реальное внимание, которое влюбленный мужчина оказывает своей женщине. Ну, в кино, такое показывают, по крайней мере. Наверное, это внимание, входит в часть сделки. Сконцентрируйся, Чарли ... не облажайся с этим! Я вспоминаю, что он сказал мне прежде, чем я подписала контракт.

«Прежде чем ты подпишешь, мне необходимо еще раз напомнить тебе, что ты будешь у меня «по звонку и по мановению». Я также хочу, чтобы было ясно, что никогда не будет ничего больше, чем описано в этом контракте. Я не хочу ничего большего, и я никогда не предоставлю большее. Я не пытаюсь казаться дерзким или высокомерным ублюдком, но, если ты обнаружишь какие-то чувства ко мне и тебе захочется чего-то большего, то наш контракт будет аннулирован. Я не заключаю брак, не делаю детей, и конечно не влюбляюсь».

И еще, я сообщила ему, что у меня есть дети. И он предлагает сходить куда-нибудь, взяв мою дочь с нами. И я сообщила ему, что влюблена, а он казался счастливым, услышав об этом. На самом деле, единственный раз, когда он пытался пуститься наутек от меня, решив, что я не серьезно отношусь к его требованиям, это было в то первое утро, когда он был так зол. Но он пошел на попятный, когда понял всю ситуацию, вместо того, чтобы отвергнуть меня окончательно. Его поведение по отношению ко мне прошлой ночью и сегодня утром, какое-то неимоверное, и немного путает, и неимоверное не совсем то слово, которое может выразить мои чувства, если кратно все это приводит меня в замешательство!

– Детка, – говорит он, прикусив мое плечо, – ты долго собираешься прикидываться спящей?

– Ты уже меня раскусил, да? – я улыбаюсь с закрытыми глазами.

– Хм ... я уже говорил, не уверен, что когда-нибудь смогу тебя понять до конца, – он переворачивает меня на спину.

– Я легко могу сказать то же самое о тебе, – я нежно касаюсь его щеки.

– Ну, в этом ты не одинока. Я не могу понять себя прямо сейчас. Каким магическим злым заклинанием ты окутала на меня, Шарлотта О'Брайен? – Он периодически целует мои губы.

– О'Брайен? – я стреляю в него испытывающим взглядом.

– Я ненавижу то, что ты носишь имя этого ублюдка, – выражение его лица совпадает с отвращением, звучащим в его голосе. За эти несколько дней, я узнала о Митче, что он импульсивно темпераментный. И у меня появляется идея...

– Антипатия, – говорю я самым сексуальным, самым соблазнительным голосом, прежде чем дотрагиваюсь своими губами до его.

Его лицо смягчается.

– Черт побери тебя и твой сексуальный манипулирующий интеллект, – он возвращает мне поцелуй. – Скажи это еще раз, – просит он с легким рычанием.

– Антипатия, – шепчу я.

– Это великое слово. Наверняка… не… используется… достаточно часто, – говорит он между поцелуями. Я стараюсь, не захихикать, когда он просит меня повторить его снова. – Ты смеешься надо мной, мисс О'Брайен? – спрашивает он, щекоча меня.

– Перестань! – ахаю я, он все равно продолжает и улыбается, глядя на меня сверху вниз.

– Как ты можешь быть таким сексуальным и быть таким болваном одновременно? – смеюсь я.

– Есть ли у тебя кое-что для сексуального болвана, О'Брайен?

– Ты все время будешь так делать? – спрашиваю я.

– Что?

– Обращаться ко мне О'Брайен, потому что ты хочешь стереть мой брак?

– Да. Мне бы хотелось, чтобы ты вернула себе свою фамилию. На самом деле, я хочу, чтобы ты сделала это, пока меня не будет. Поменяй ее до того, как я вернусь домой, – он произнесит все это совершенно спокойным тоном. Это полный абсурд разозлил меня в очередной раз.

– Не выйдет, Митч, – я стараюсь говорить прохладно.

– Почему? Ты все еще любишь его? – яростно спрашивает он.

– Нет, Митч, – я закатываю глаза. Ох, как, черт побери, мы перешли к этой теме? – У меня трое детей с этой фамилией, и я не собираюсь ее менять.

– Поменяй им тоже! Когда они станут достаточно взрослыми, они не захотят носить его фамилию, поверь мне, я знаю, что говорю. Кроме того, что ты будешь делать, когда снова выйдешь замуж, по-прежнему сохранишь ее? – он перекатывается на спину.

– Хм, дай подумать. Во-первых, я не думаю, что могу прийти в социальные службы и сказать: «Привет, я пришла, чтобы изменить фамилию детям, потому что их отец полный придурок». Это может показаться немного странным, Митч, типа, что я хочу вывезти их из страны! Во-вторых, что значит ты знаешь, что они не захотят носить его фамилию? Третье, если я выйду замуж, мой новый муж, возможно, захочет принять их и дать им свою, соответственно так решится и первый пункт и второй. Однако, третье никогда не случится, потому что я не собираюсь снова выходить замуж, – наконец я глотнула воздух, за что мои легкие сильно меня поблагодарили, потому что все это я выпалила на одном дыхании.

Он поворачивается на бок ко мне лицом.

– Во-первых, я скажу своим людям проследить за этим. В-третьих, ты снова выйдешь замуж, и, хотя я пока еще не видел твоих детей, но то, что они твои дети гарантирует, в моих глазах, что он захочет принять их, – он тянет мою руку к своему рту и оставляет несколько поцелуев.

– А второе? – спрашиваю я.

– Это мое дело, Шарлотта, не твое, – говорит он сурово.

– Ах, ну, раз ты поднял эту тему, я должна напомнить тебе, что моя личная жизнь как раз не твое дело, – я одергиваю руку.

– Ты моя девушка, Шарлотта. И все, что касается тебя – мое дело, – говорит он, хватая меня за руку снова.

– На бумаге, Митч! – я сжимаю руку, готовая влепить ему пощечину. – Ты, наверное, говоришь о моем теле и моем времени, но не больше!

Я вижу, как выражение его лица тут же меняется, переходя из спокойного к состоянию бешенства. Прежде чем я произношу еще хоть слово, Митч дергает меня за руку, разворачивает на живот, стягивает мои трусики и шлепает по заднице несколько раз, потом отпускает мою руку и садится на край кровати. Я присаживаюсь на другую сторону, подальше от него.

Я... Я растеряна. Я хочу что-то сказать, возможно даже заорать, но не могу успокоить свое учащенное дыхание, чтобы сделать хоть что-то. Я в шоке, зла, и как ни странно, немного возбуждена, краем глаза смотрю на него. Он сгорбился и обхватил голову руками. Из-за меня? Я борюсь с желанием утешить его, или залепить пощечину, чтобы выбить из него это дерьмо, и для окончательного финала – послать этого психа к чертовой матери.

Митч глубоко вздыхает, выпрямляется, хлопнув себя по коленям. Он встает и тянется за джинсами.

– Одевайся, детка. Мы выходим через десять минут, – он придвигается ко мне.

Я думаю, что он чувствует мои мысли, (это из той серии, словно волшебным образом над моей головой замигали мои слова, и он бы сказал: «Какого хрена?!») потому что он тяжело опускается рядом со мной на кровать и откашливается.

– Моя мать умерла от рака груди, когда мне было девять, потому что у нее не хватило запаса прочности, чтобы бороться дальше. Мой отец, ну, скажем так «донор спермы», перестал быть моим отцом, когда мне исполнилось пять лет, он не мог справиться с маминой болезнью, поэтому решил, что наркотики важнее, чем мы. Единственное, что этот мужчина дал мне, и я буду беречь эти воспоминания до последнего вздоха, были мои замечательные бабушка и дедушка, и возможность быть воспитанным ими. Они заботились о моей матери и обо мне, она как раз сильно болела. Он отказался от родительских прав, когда она умерла, и дедушка с бабушкой, после ее смерти, оформили опекунство.

– Последние тридцать четыре года мой отец провел, проходя реабилитацию или в тюрьме, я же провел эти годы, делая все, что в моих силах, чтобы заставить моих бабушку и дедушку гордиться мной, чтобы они смогли не испытывать больше такого разочарования от производства такой угрозы для общества в лице их родного сына. Мой дед был удивительным человеком. Когда я смотрел на него у меня было, и есть до сих пор, глубокое уважение, которое он вызывал во мне, и я всегда считал честью нести фамилию Колтон. Если бы у меня была другая фамилия я бы поменял ее на Колтон. Вот почему я знаю, что твои дети, вероятно, захотят иметь другую фамилию. Твой отец похож на «несгибаемого парня», которым был мой дед, и твои дети, думаю скорее всего считали бы за честь нести фамилию О'Брайен.

– Митч..., – мой голос дрожит, когда я перебиваю его.

– Я пойду, – он встает.

– Именно этого ты хочешь? – спрашиваю я, зная ответ. Он бы не назвал «своим» делом мое, если бы хотел уйти. И он знает, что снова облажался, отшлепав меня, и я прекрасно понимаю, что он пытается заработать карту «Свободного Выхода Из Тюрьмы». Нет он не искал жалости и явно не претендовал на карту. Это было что-то большее. Большее? Черт... большее. Представьте, сколько силы скрывается в таком маленьком слове, состоящем всего из семи букв. Я чувствую, что я права. Он не стал бы рассказывать мне такие подробности, если бы не хотел...

– Господи, детка, ты еще спрашиваешь? – в недоумении отвечает он с некоторым смущением. – Ты в порядке? – добавляет он, и я слышу в его голосе нотки вины.

– Я борюсь с желанием дать тебе сдачи, – отвечаю я, он молчит, и я продолжаю:

– Я вне себя от ярости, но не уверена, из-за того, что ты отшлепал меня, или потому, что это меня возбудило, – я не скрываю ни грамма своего замешательства.

– Мы превосходно подходим друг другу, малышка, по многим причинам. Но поскольку в спальне, как ты сказала, ты любишь меня, и я взял контроль над тобой. Мне кажется, это из-за того, что ты управляешь и руководишь очень многими вещами за пределами спальни, поэтому здесь тебе стало легче отказаться от контроля. Мне нравится, контролировать тебя в спальне, потому что я прекрасно понимаю, что это единственное место, где я могу себе это позволить, – он берет рубашку.

– Так ты мне не доверяешь? – спрашиваю я, потянувшись за платьем.

– Я хочу, но пока борюсь сам с собой. Шарлотта? – он, наконец, оборачивается и смотрит мне в глаза. – Прости, что я отшлепал тебя.

– Правда жаль? – спрашиваю я, натягивая платье и поправляя подол.

– Нет, – он ухмыляется. – Прости, что я сделал это, когда был зол. Я обещал этого не делать. Просто... мне совсем не понравилось то, что ты сказала. Мне кажется, что сегодня мы многое выяснили. – Он обходит кровать и садится передо мной на корточки. – Каждый раз, когда мне кажется, что твои стены рушатся, ты выстраиваешь новые. – Его рука тянется к моему лицу, но я отстраняюсь.

– Ты делаешь то же самое, – говорю я тихо.

– Согласен. Похоже, что мы испытываем друг к другу какие-то чувства, под которыми каждый из нас не подписывался.

– Что-то большее, – бормочу я, и он кивает. – Ты не делаешь детей. Ты их ненавидишь.

– Эй, я не ненавижу детей! Я люблю детей, – защищается он.

– Ты не хочешь все это дерьмо.

– Я все больше влюбляюсь в твое дерьмо ... оно обладает приятным запахом, – хихикает он.

– Это самая странная фраза, которую я слышала! – я хватаю подушку и начинаю ею колотить его. – Ты единственный здесь, кто выливает такое количества дерьма.

– Согласен, – признается он отсмеявшись. – Я не буду тебя винить, если ты захочешь, чтобы я ушел, но ты должна знать, что деньги для тебя все равно будут поступать на счет каждый месяц.

– Даже если я не буду с тобой? Почему? – я смотрю на него снизу-вверх, немного смущенно и удивленно.

– Потому что мысль о любом другом мужчине, который дотрагивается до тебя, заставляет мою кровь закипать и волосы вставать дыбом, – его глаза затуманиваются.

Хочу ли, чтобы он остался? Нет. Хочу ли я чтобы другой мужчина касался меня? Нет. А у меня вообще есть идеи, что делать? Черт возьми, нет!

– Куда мы пойдем? – я, наконец, поднимаю белый флаг капитуляции. Митч берет мое лицо в ладони и притягивает, чтобы поцеловать, но я отстраняюсь, прежде чем его губы оказываются на моих. – Давай проясним одну вещь.

– Какую, Шарлотта? – шепчет он.

– Ты мой парень, поэтому твоя личная жизнь – это теперь тоже мое дело, – я смотрю ему прямо в глаза.

– Ты моя личная жизнь, – он улыбается. – Можно я поцелую тебя сейчас?

Мне нравится его ответ, и я удовлетворенно киваю.