Текст книги "Джаг"

Автор книги: Зеб Шилликот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 69 страниц)

Глава 6

Кавендиш спускался первым, управляя лошадью одной рукой и не выпуская карабина из другой.

Выжженное солнцем плато сменилось зарослями ежевики и густыми колючими кустарниками, между которыми вилась узкая каменистая тропа. Долину по-прежнему невозможно было рассмотреть: она была закрыта плотным занавесом клубящегося тумана, похожего на хлопья ваты со странными испарениями, которых Джаг никогда еще не видел.

Чистокровная лошадь разведчика была явно перегружена и так часто спотыкалась, что Джагу давно хотелось предложить своему спутнику взять на себя часть его груза. Правда, он знал характер Кавендиша и его явное нежелание просить или принимать чью-либо помощь. К тому же, Джаг опасался, что такой жест может быть дурно воспринят: ведь его спутник мог подумать, будто Джаг хочет завладеть частью груза. Вот почему он отказался от этой мысли – в конце концов, первый шаг должен был сделать сам Кавендиш. Джаг очень страдал от молчания – у него слишком долго не было настоящего собеседника, и он завел разговор со своим спутником:

– А что это за город, в который мы едем?

Разведчик помолчал, а потом довольно грустно ответил:

– Я все объясню тебе, когда мы приедем, если только нам удастся добраться туда.

Джаг озадаченно нахмурил брови: Кавендиш был циником, но пессимизм никогда не был присущ его характеру.

Однако сейчас разведчик часто бросал встревоженные взгляды на заходящее солнце, которое опускалось к гребням гор, окружавшим плато. Одновременно Кавендиш погонял пятками своего коня, жестко удерживая его уздечкой в нужном направлении.

Окружающий их пейзаж постепенно менялся: зеленая растительность стала гуще. Они въехали в тенистые заросли, и, по мере продвижения, Кавендиш все более внимательно всматривался в окружавшие их стены зелени. Он заметно нервничал, с недовольным видом вертел головой из стороны в сторону и походил на флюгер, который крутится под порывами ветра. Одновременно он смахивал и на молодого барашка, ожидавшего нападения волка.

Джаг тоже встревожился – тропа, по которой они ехали, казалось, становилась все более опасной. Он почувствовал, как мышцы на его спине и затылке напряглись, а пальцы руки, сжимавшей уздечку коня, побелели от напряжения. Джаг предчувствовал какую-то скрытую угрозу: в самом воздухе было нечто настораживающее, даже шум листвы, которую теребил легкий ветер с плато, казался подозрительным.

Кавендиш вдруг сказал, не поворачивая головы:

– Сейчас справа появится полоса красной земли. Как только мы подъедем к ней, пускай лошадь в галоп!

Тропинка становилась все более неровной и узкой: теперь оба всадника ехали под сводом древесных растений с толстыми стеблями, на которых топорщились оранжевые колючки.

– Не дотрагивайся до них, – предупредил Кавендиш. – Смерть покажется избавлением, по сравнению с тем, что тебе придется испытать, если ты уколешься одной из этих колючек. Они выделяют отравленный сок, и кровь человека от него словно закипает: я видел, как люди из-за одного такого укола сдирали с себя кожу, стараясь обнажить мясо.

Странно, но это предупреждение успокоило Джага: ведь если эти заросли были столь опасны, то в них никто не мог спрятаться. Даже Зак, который обычно любил хватать на ходу листья или траву, на этот раз шел посередине тропы и его бока слегка подрагивали, словно конь боялся чего-то. Кавендиш продолжил объяснения, и Джаг вновь почувствовал себя неуютно.

– Этот яд не действует только на Сумасшедших с плато, для них такой укол – словно ожог крапивой.

Джаг с трудом проглотил слюну – он напрягся, словно натянутая струна, и погрузился в воспоминания о своей схватке с двумя обезьянами. Он совсем не хотел причинять им зло, просто, посчитав их поведение опасным для собственной жизни, он защищался, вот и все. Так сложились обстоятельства! Ведь он не мог предположить, что приматы играют с ним, да и сейчас не знал, чем бы закончилась такая игра. В юности он иногда позволял себе довольно жестокие игры: поджигал муравейники, надувал с помощью соломинки жаб, пока они не становились раза в три больше, обрывал крылья мухам, разрезал на части земляных червей – и все это вовсе не казалось ему варварством. Он просто играл, не задумываясь над последствиями таких игр. Какое ему было дело до того, что игры подобного рода кончались трагически для тех, кто был их объектом? Наверное, и обезьяны могли так же сыграть с ним.

Внезапно мысли Джага сами собой перешли к вещам более прозаическим: он почувствовал явное беспокойство от того, что ему, возможно, предстоит встретиться со взрослыми обезьянами, а у него не действует правая рука и вооружен он только ножом. Конечно, было бы намного спокойнее, если бы с ним был его винчестер. Воспоминания об оружии, сломанном с такой легкостью, лишь усилили его тревогу. Джаг тут же вспомнил о тесаке в седельной сумке и на всякий случай потрогал его рукоятку.

Джаг даже подумал, что Кавендиш сам виноват в том, что сейчас с ними происходит: они потеряли слишком много времени из-за того, что разведчик решил во что бы то ни стало набрать этого порошка. Ну а теперь им приходилось двигаться чересчур медленно, потому что Кавендиш явно перегрузил своего коня. Зачем ему был нужен этот порошок? Он что, хочет продать его? Разве ему мало золота, которое он везет с собой?

Джаг так и не сумел найти ни одного ответа. Путники подъехали к разветвлению дороги, и под копытами их коней зазвенела сухая глинистая земля. Внезапно из густых лесных зарослей возник огромный силуэт какого-то животного, которое вырвалось на тропу, словно летящий на всех парах паровоз.

– Это их мать! – закричал Кавендиш, пришпоривая своего чистокровного коня.

– Мать? – удивленно спросил Джаг.

Если это разгневанное животное, похожее на гору мышц, было их матерью, то каков же тогда отец?

Джаг ударил коня пятками и сразу же прищелкнул языком, посылая Зака вслед за мчавшимся по тропе Кавендишем. За ними по пятам неслись обезьяны – целая толпа приматов, каждый из которых был вдвое выше и шире, чем те, с кем пришлось иметь дело Джагу. Они соскакивали с деревьев, разрывали зеленый занавес леса и мчались за беглецами, издавая пронзительные вопли.

Джаг быстро убедился в том, что Сумасшедшие постепенно и неотвратимо сокращали расстояние, нагоняя их. Они неслись вперед, отталкиваясь мощными руками, которые били глинистую почву, словно отбойные молотки. Создавалось впечатление, что обезьяны мчатся, почти не касаясь земли.

Джаг склонился к голове коня, подбадривая его голосом и стремясь ускорить бег, хотя Зак и так уже несся, как ветер. Перегруженный конь разведчика не мог развить такую же скорость, и Джаг вскоре догнал его.

Разведчик, отпустив повод, обернулся и дважды выстрелил. Две обезьяны, убитые им, покатились по земле, однако это лишь подхлестнуло остальную часть стаи – приматы ускорили бег и приблизились к ним.

Джаг вдруг увидел, что легко обходит своего компаньона. Вырвавшись на полкорпуса вперед, он был вынужден сдержать своего коня, чтобы не ускакать дальше.

– Сбросьте сумки с золотом! Они слишком тяжелые! – прокричал он.

– Ну уж нет! – буркнул Кавендиш, сделав еще два выстрела. – Не говори мне под руку, ты мешаешь стрелять!

– Тогда бросьте порошок, а то они догонят нас! – предложил Джаг.

Обезьяны действительно были очень близко! Теперь можно было легко рассмотреть их гладкие, покрасневшие от ярости морды. Приматы неслись молча, их тонкие губы раздвинулись, обнажив огромные страшные клыки. Осознав, наконец, близость и реальность смертельной опасности, Кавендиш решился: с недовольным лицом он отцепил от седла один из пузырей и швырнул его. От удара об землю пузырь лопнул и из него вылетело густое фиолетовое облако.

– Еще! – настаивал Джаг – Нужно бросить все!

На губах у разведчика появилась мучительная улыбка, словно у него болело сердце, и он грубо бросил в ответ:

– Им вовсе не нужен порошок, они хотят убить нас!

– И они это сделают, если вы не избавитесь от лишнего груза, – буркнул Джаг.

Яростно скрипнув зубами, разведчик все же решился и сбросил все пузыри, набитые сиреневым порошком. Его конь сразу значительно ускорил бег, и всадники стали довольно быстро удаляться от преследователей.

– Куда мы скачем? – спросил Джаг.

– Не знаю! Я никогда не ездил по этой дороге, но уверен, что она не ведет нас ни к чему хорошему.

Джаг едва сдержался, чтобы не выругаться. Хорошо еще, что эта тропа не походила на тупик, как предыдущая. Она, напротив, расширялась, и теперь окружавшая путников растительность стала реже. Копыта коней зацокали по твердой песчаной почве.

Внезапно раздался резкий звук трещотки, похожий на шум, производимый гремучей змеей. Это опять начал кричать Энджел. Кавендиш гневно взглянул на него и спросил:

– Чего он так верещит? Что с ним такое?

Вместо ответа звук трещотки мгновенно сменился резким свистом, от которого даже кони сложили уши. Кавендиш рассерженно крикнул:

– Заткни ему рот или брось его!

Джаг испуганно оглянулся: обезьян не было видно – тропа постоянно извивалась, и, к тому же, теперь им действительно удалось оторваться от приматов. На коротком отрезке дороги Сумасшедшие могли развить скорость, даже большую, чем у лошадей, но им явно не хватало выносливости.

Местность вокруг преобразилась: то тут то там, по обеим сторонам тропы, появились довольно крутые скалы.

Внезапно Джаг резко остановил своего коня. Кавендиш, с явным неудовольствием, последовал его примеру – проскакав еще с десяток метров, тоже остановился.

– У тебя что, крыша поехала? Чего ты ждешь? Они же вот-вот догонят нас!

Энджел перестал кричать, и над ними нависла давящая тяжелая тишина.

– Нам придется избавиться от лошадей, – вдруг сказал Джаг.

Кавендиш покрутил указательным пальцем у виска и пробурчал:

– Ты просто псих! Тебя послушать, так надо избавляться от всего. По-моему, ты перегрелся на солнце, пока торчал на плато!

Джаг молча спрыгнул на землю, проверил, хорошо ли ребенок привязан к груди, быстрым движением потрепал коня по шее и звонко шлепнул его по крупу. Зак удивленно заржал, рванулся вперед и скрылся за поворотом.

– Ну и что, теперь ты доволен? – проворчал Кавендиш. – Скажи-ка мне, а ты, случайно, не Сумасшедший?

Он удивился еще больше, когда увидел, что Джаг пошел к скале, затирая за собой следы.

Обезьяны были уже близко: пока еще они не появились из-за поворота, но топот их шагов слышался все отчетливее и напоминал усиливающийся перестук отбойных молотков.

Грязно выругавшись, Кавендиш спрыгнул с коня, снял седельные сумки и взвалил их себе на плечи. Потом, ударив коня прикладом карабина, быстро подошел к Джагу, тоже затирая на ходу следы.

– Мы оторвались от обезьян, – бурчал он, снимая с плеч увесистые сумки и тяжело дыша. – У нас же все карты были на руках, а ты вдруг бросаешь игру! У тебя точно мозги отказали! Да и я хорош! Какого черта я тебя послушал?

Джаг поднял руку, призвав к молчанию. Показавшись из-за поворота, обезьяны помчались мимо укрытия беглецов, сильно отталкиваясь от земли, которая, казалось, дрожала от ударов их лап. Когда они пробегали мимо, Джаг насчитал двадцать приматов.

– А теперь объясни, в чем дело, – буркнул Кавендиш, вытирая пот со лба. – Наши кони не смогут убегать бесконечно. В конце концов, Сумасшедшие раскусят наш маневр. Тогда они вернутся, и нам придется туго. Ты что, меня не слышишь?

Джаг забрался на вершину скалистого склона и теперь мог спокойно следить за развитием событий. Примерно через сто метров тропа выходила на широкую равнину красноватого цвета. Это была пустыня, песчаные дюны которой простирались до самого горизонта.

– Где же наши кони? – удивленно спросил Кавендиш, подойдя к Джагу и вглядываясь в пустынную равнину.

И действительно, коней видно не было, хотя спрятаться им здесь было негде.

Внезапно показались обезьяны, ворвались на пустыню, пробежали несколько шагов по красному песку, и тут Джаг с Кавендишем все поняли: из песка стремительно взметнулись зеленые тонкие стебли, которые со свистом захлестнулись вокруг лап обезьян, мгновенно остановили их, а некоторых свалили на песок.

Обезьян охватила паника, и они, обезумев от страха, громко завопили. Предпринимая отчаянные усилия, они судорожно дергались, стараясь сбросить с себя эти странные щупальца, неожиданно появившиеся из-под песка.

Однако, едва приматам удавалось разорвать одно или несколько щупалец, как тут же выскакивали десятки новых и обвивали визжащих обезьян со всех сторон, валили их на песок, где продолжалась яростная, но бессмысленная борьба. Обезьяны барахтались, словно рыбы в воде, и затихали, погружаясь в песок, заполнявший их легкие.

Одному из Сумасшедших все же удалось вскочить на ноги, и он бросился было бежать, но тут одно из щупалец обвилось вокруг его полового органа. Обезьяна мгновенно выпустила те страшные когти, о которых говорил Кавендиш, и попыталась перерезать щупальце. Однако ничего не получилось: щупальце явно не поддавалось, и тогда примат решился на крайнюю меру: одним ударом своих острых когтей он отсек себе половой член. Струей захлестала кровь, животное, казалось бы, обрело свободу (только нужную ли теперь?), как вдруг опять из песка взметнулись щупальца и буквально спеленали все тело обезьяны. Через секунду она исчезла в волнах песка. Лишь только нога животного еще некоторое время торчала, словно страшная шевелящаяся вешка, потом и она резко ушла вглубь. Пейзаж вновь приобрел свой прежний вид – мирная пустыня, красный кварцевый песок.

Жутковатое зрелище длилось не больше минуты.

– Черт возьми! – хрипло выдохнул обливавшийся потом Кавендиш. – Это же Песчаные Медузы! Я был уверен, что их нет, а все, что о них рассказывают – просто враки.

Потом он с любопытством взглянул на Энджела, по-прежнему неподвижно висящего на груди Джага.

– Вот это да! Слушай, это просто совпадение или он на самом деле предчувствовал опасность?

– Все, что угодно, только не совпадение, – подтвердил Джаг. – Он точно так же отреагировал перед появлением двух обезьян, которые напали на меня на плато. Просто у него есть способности, которых нет у нас.

– Это прекрасно и для него, и для нас, – задумчиво проговорил Кавендиш, словно заново открывая для себя ребенка, которого раньше считал просто бесполезным и ужасным уродом.

Глава 7

Кавендиш буквально валился с ног от усталости, когда решил, наконец, устроить небольшой привал. Остановившись, он первым делом сбросил с плеч седельные сумки, рухнул на землю и сразу закурил одну из своих тонких и длинных сигар, которые так любил.

Еще ни разу в жизни Кавендишу не приходилось так сильно жалеть об утрате коня, как сейчас. Ему казалось, что он не сможет подняться, и что все его вещи стали в тысячу раз тяжелее, особенно, сапоги, плащ и даже шляпа. Его ноги дрожали от напряжения, и он, кривясь от боли, массировал мышцы икр. Но больше всего разведчика раздражал Джаг, который, казалось, совсем не чувствовал усталости: его шаг был плавным и мягким, он не спотыкался и шел вперед с точностью хорошо отлаженного механизма.

– Я совсем не чувствую ног, – ухмыльнулся Кавендиш, увидев, что Джаг все еще стоит и пытается на глаз определить расстояние до тропы, ведущей в долину. – Слушай, из какого материала ты сделан? Ты что, никогда не устаешь?

– У меня есть железное правило, – ответил Джаг. – Я ношу с собой ровно столько, сколько могу поднять!

Разведчик натянуто улыбнулся.

– Хорошее правило, – буркнул он. – И много у тебя еще таких в запасе? Чего ты торчишь передо мной? Садись, а то у меня голова закружится на тебя глядя!

Джаг отрицательно покачал головой:

– Чем быстрее мы дойдем, тем быстрее я смогу оказать помощь Энджелу, а мы оба обязаны ему жизнью.

После того, как Энджел предупредил об опасности, он опять погрузился в оцепенение, что очень беспокоило Джага.

– Кроме того, у меня дико болит рука! Боюсь, что она сломана, поэтому и тороплюсь!

Сказав это, Джаг легко поднял с земли седельные сумки и вскинул их на свои широкие плечи.

– Я тебя ни о чем не просил, – сказал Кавендиш.

– Я тоже, – ответил Джаг.

В эти смутные времена, царящие на Земле, существовало неписанное правило: каждый сам несет свою поклажу, из чего бы ни состоял груз – из еды или из более ценных вещей. Если владелец груза по той или иной причине прибегал к помощи постороннего лица, то, чтобы расплатиться с ним, он отдавал половину своей поклажи. Этот закон дороги знали все без исключения.

– Я уже говорил, что больше всего ценю свободу, – продолжат Джаг. – Так что золото мне ни к чему, оно лишь свяжет меня.

– Не следует относиться к золоту с пренебрежением, – ответил разведчик. – Свобода слишком дорого обходится. И вообще, за все, что тебе нравится, приходится платить, а золото везде берут с удовольствием.

– Мне от вас ничего не надо. Просто я хочу, чтобы мы побыстрее двинулись в путь.

Кавендиш покачал головой:

– Я мог бы дать тебе кран или сифон, ведь медикастры – совсем не филантропы, и за их услуги надо платить.

– Мне ничего не надо, я сам разберусь, когда мы будем на месте.

– Я знавал одного организатора боев, который говорил, что чем сильнее человек, тем он глупее, – усмехнулся Кавендиш, тяжело поднимаясь с земли и опираясь на приклад карабина. – Теперь я могу сказать, что он был прав!

Джагу совсем не хотелось спорить, и он пошел вперед, а разведчик был вынужден двинуться за ним. При этом он бормотал проклятья, ругая все на свете: свои сапоги, которые стали слишком узкими для его отекших ног, неровности дороги, солнце, жару и сумасшедшую скорость передвижения, которую ему навязывал его бестолковый попутчик.

Они быстро вернулись туда, где им пришлось свернуть, и снова оказались под сводом густой листвы в своеобразном тоннеле из деревьев с отравленными колючками. Тропа была усеяна камнями разных размеров, и Кавендиш с трудом шел по ней, постоянно спотыкаясь. Джаг, привыкший к гораздо более тяжелым нагрузкам, легко продвигался вперед и, казалось, совсем не чувствовал тяжести мальчика и седельных сумок, набитых золотыми трубами.

Лучи солнца никогда не проникали под густой свод листвы деревьев, поэтому воздух там был влажным и насыщенным какими-то кислотными испарениями, что делало его весьма своеобразным. На кончике каждой колючки дрожала капелька странного желеобразного сока. Падая, эти капли протачивали в земле неглубокие выемки.

– Когда я был здесь в прошлый раз, по тропе легко могли пройти рядом два человека, – пробормотал Кавендиш. – Теперь ясно, что когда-нибудь эти чертовы заросли совсем сомкнутся и до плато уже не доберешься.

Капельки густой росы на листьях переливались всеми цветами радуги, отчего на лицах обоих путешественников постоянно возникали и исчезали странные цветовые пятна.

– Нам нужно попасть в город до того, как стемнеет, – сказал вдруг Кавендиш.

– А он далеко? – спросил Джаг, замедлив шаг, чтобы разведчику было проще догнать его.

– Да нет, уже близко!

– А что это за город и как он называется?

Кавендиш ненадолго задумался.

– Некоторые называют его Эдемом, – произнес он наконец. – Но уверяю тебя, что ничего райского в нем нет. Для очень многих этот город – настоящий ад. Правда, Властелины всего мира буквально расталкивают друг друга, чтобы попасть туда.

– А почему только Властелины?

– В этом городе рады только богатым людям. Даже для того, чтобы войти в Эдем, нужно много денег. А ты думаешь, зачем я тащу с собой весь этот хлам?

– Ну сейчас его тащу я!

– Ты или я – какая разница? К тому же, ты сейчас зарабатываешь на входной билет: без золота тебя не впустят в город. Там все стоит страшно дорого, и только за воздух, которым ты дышишь, не надо платить. Там очень быстро просаживаются огромные состояния, и каждый день туда стремятся новые люди, а Эдем выплевывает из себя столько же неудачников. Это очень жестокий город. Ничего более варварского ты еще не видел. Джаг встряхнул головой и сказал:

– Ничего не понимаю. Зачем же люди рвутся туда, если этот город пожирает их, словно чудовище?

Голубые глаза разведчика затуманились и приобрели серо-стальной оттенок.

– Эдем – это самая древняя мечта человечества, – прошептал он.

Секунду помолчав, Кавендиш хрипло добавил:

– Бессмертие!

Глава 8

Густой туман, висевший над долиной, был ни чем иным, как испарениями, которые вырывались из-под купола, воздвигнутого над городом. Это и было дыхание Эдема, огромного города, построенного под прозрачной полусферой, напоминавшей шляпку гигантского гриба. Город был окружен болотами, поросшими чахлыми деревцами и кустарниками.

Наружная десятиметровая стена служила для защиты города. По всей ее длине тянулись переплетения из черных труб, а с четырех сторон, соответствующих сторонам света, имелись огромные ворота.

По всему периметру городская стена была окружена рвом со стоячей водой. Все ворота были снабжены большими подъемными мостами, по которым можно было пересечь ров.

О болотистой равнине, на которой был выстроен город, ходило множество самых неправдоподобных слухов. Впрочем, в смутные времена любые легенды могут оказаться реальностью, а мифы превратиться в традицию.

По всей поверхности болота, больше похожего на грязную клоаку, располагались десятки грузовых платформ из толстых, изъеденных червями деревянных брусьев. Над болотом постоянно роились тучи насекомых, а в мутной жиже копошились змеи.

У южных ворот располагался огромный костер, на котором сжигали людей, изгнанных из Эдема. Костер горел постоянно, распространяя черный едкий дым и запах жженого мяса. Этот страшный символ вполне мог считаться гербом города, возвышающегося над затхлой водой.

По вечерам Стражи Эдема собирались у подъемных мостов со стороны болот, где жарили шашлыки из змеиного мяса, передавая друг другу бурдюки с вином. Некоторые раздевались до пояса, ложились на обломки брусьев и, ковыряя в вонючей тине лезвиями ножей, выуживали оттуда маленьких, очень вкусных моллюсков, которых поедали тут же, запивая лавовым вином.

Умирали в Эдеме, в основном, либо на костре, либо в пасти Белых Гигантов. Белые Гиганты жили в мутных водах болот и реки. Внешне они были похожи на акул или на сомов, но в действительности это был совершенно новый вид мутантов – уродливые млекопитающие, белого, словно крыса-альбинос, цвета, лишенные конечностей и глаз. Они достигали в длину от четырех до пяти метров, и самое маленькое такое животное весило около трехсот килограммов.

Страшные плотоядные хищники были лишены органов зрения, но имели длинные, тонкие усы – своеобразные осязательные антенны, которыми пользовались как радаром, и, к тому же, у них было великолепное обоняние. Поведение Белых Гигантов было непредсказуемым: их невозможно было приручить и, следовательно, проконтролировать. Говорили, что когда они голодны, то способны разрушить все подземные коммуникации города, и поэтому Стражи каждый день бросали в болото много тонн мяса, которое Белые Гиганты с удовольствием пожирали.

Увидеть этих хищников было довольно трудно. Правда, иногда в водах реки, словно призрак, мелькало огромное белое тело, но, не поднимаясь на поверхность, оно тут же уходило в глубину мрачного потока.

Джагу и Кавендишу повезло – они подошли к городу как раз во время кормления, улеглись в траву и принялись с интересом наблюдать за этим захватывающим зрелищем.

На один из подъемных мостов въехал самосвал, при появлении которого Стражи почтительно расступились и образовали вокруг машины нечто вроде шумного и нестройного почетного караула. Самосвал задом подъехал к краю понтона. Медленно поднял кузов и стал вываливать в ров груды окровавленного мяса.

Грязь сразу же забурлила мощными водоворотами: щелканье челюстей и удары хвостов взболтали тину, и вода в болоте окрасилась в мутно-алый цвет.

Джаг заметил, как из кузова соскользнул вниз труп целой лошади с торчащими ногами и успевшей одеревенеть спиной. На нее сразу же набросилась адская свора, разорвала труп на части и буквально за несколько секунд сожрала под прибаутки Стражей.

– Так это и есть ваш рай? – вздрогнув от отвращения, спросил Джаг.

– У каждой медали своя обратная сторона, – ответил Кавендиш.

Джаг вытянул руку в сторону города и гневно произнес:

– Но вы же сами видели, что в кузове были трупы людей! Какой же Проктор управляет этим некрополем?

– Эдемом никто не управляет, – спокойно ответил разведчик.

– Откуда же тогда трупы?

Кавендиш щелкнул пальцами.

– Эти люди умерли своей смертью.

– Так я в это и поверил!

– Они умерли от старости, – пояснил Кавендиш, настраивая карманную подзорную трубу.

Джаг удивленно замолчал, и разведчик воспользовался паузой, чтобы внимательно осмотреть через подзорную трубу здания города.

– Мы пришли слишком рано, – наконец пробурчал он. – Теперь нам придется ждать…

– Ждать чего? – удивился Джаг. – Энджел болен, у нас каждая минута на счету!

Состояние ребенка, действительно, не улучшалось: его тело было холодным, мышцы напряжены, а кожа приобрела неприятный серый цвет. Дыхание мальчика было таким слабым, что угадывалось лишь по еле заметным движениям грудной клетки.

– В Эдем так просто не войдешь, – сказал Кавендиш. – Его строгие правила и ограничения…

– Вы что, там уже были?

Разведчик отрицательно покачал головой.

– Никогда, но я знаю об этом проклятом городе столько, словно я там прожил всю жизнь.

– Так чего же мы ждем?

– Ждем, когда наступит нужное время, – прошептал Кавендиш. – Ты бы лучше смотрел вокруг, а не болтал. Научись сначала наблюдать, а уж потом задавать вопросы.

Красивый желтый купол, висящий на городом, вдруг завибрировал. Сразу же послышалась тихая мелодия – что-то похожее на ровный гул, на фоне которого можно было услышать хор женских голосов.

– Это Песня Сирен, – объяснил Кавендиш. – Они объявляют, что пришел Красный Час и Эдем сейчас закроется. В городе начнется цикл обновления…

Стражи лихорадочно забегали, послышались отрывистые команды, и мосты быстро поднялись. Через мгновение уже казалось, будто город, покрытый куполом, весь вымер.

Внезапно мелодия стихла, и купол над городом засветился ярко-красным цветом.

– А что нам теперь делать? – спросил Джаг.

– Ждать.

– И как долго?

– Пока купол над городом не станет серым, мы не сможем войти в Эдем. Нам придется подождать часа два.

– Что-то мне не очень хочется туда заходить, – буркнул Джаг.

Кавендиш ухмыльнулся:

– Многие отдали бы свою жизнь только за то, чтобы вступить на землю этого города, а ты капризничаешь!

Джаг пожал плечами и пробормотал:

– Они и так отдают там жизнь. Я это видел собственными глазами, а вы еще говорили о бессмертии…

– Говорил! Но ведь за бессмертие надо платить! Если у тебя есть золото, много пуэнтов или драгоценных камней – ты смело можешь войти в Эдем. Твое богатство – это и есть твой входной билет.

Владельцам Бессмертия не нужны люди с пустыми кошельками, и этот город совсем не место для прогулок. Туда приходят поразвлечься на одну ночь, а для того, чтобы там жить, нужно доказать, что ты богат, иначе Стражи не пропустят тебя.

– Какое отношение ко всему этому имеют трупы, которые мы с вами видели?

– Для того, чтобы жить и быть вечно молодым в Эдеме, надо каждый день принимать дозу этерны, того самого порошка фиолетового цвета, который Сумасшедшие охраняют на плато. Кстати, его принимают как раз в это время, во время Красного Часа, и при этом нужно находиться в поле действия купола. Только не спрашивай у меня, почему, я и сам не знаю, просто это необходимо, вот и все. Если ты хоть раз попробовал этот порошок, тебе необходимо продолжать принимать его. Этот процесс необратим, и только при таком условии ты получишь вечную молодость. Как ты сам понимаешь, порошок стоит очень больших денег. В Эдеме все стоит дорого, и у некоторых людей деньги кончаются. А раз у тебя больше нет золота, то ты не получишь и порошка. А если у тебя нет порошка, и ты нигде не можешь его достать, то ты умираешь. Красный Час – это страшное время, одни кончают жизнь самоубийством, другие выбирают костер, а третьи – умирают от старости. В Эдеме есть целая бригада Чистильщиков, которые все время ездят по улицам и собирают трупы.

– Для человека, который там никогда не был, вы знаете слишком уж много!

– Я знаю все, что я должен знать.

Некоторое время Джаг молча разглядывал своего компаньона так, словно видел его впервые.

– Я что, стал таким красивым, что ты не можешь отвести глаз?

– Я просто думаю о вас.

– И что же ты думаешь, позволь узнать?

– Теперь я понимаю, почему вы согласились работать на Галаксиуса. Только для того, чтобы попасть в Эдем. Вам захотелось разбогатеть за очень короткое время, так ведь?

– Да, ты понял все правильно.

– Но все равно на вас это не похоже! Вы же любите простор, и я не представляю, что вы будете делать в четырех стенах! Ведь вы хотите добровольно запереться в них!

– Ты забыл о бессмертии, малыш!

Задумчиво покачав головой, Джаг ответил:

– Нет, просто я видел вас в деле. Ведь мы вместе сражались на станции Барага, когда на нас напали людоеды. Да и в укрепленном пункте Костяного Племени, в Палисаде. Я был рядом с вами и знаю, что вы не боитесь смерти. Нет, вы не похожи на человека, который собирается прожить жизнь под куполом.

– Ну и что же из этого следует? – спросил Кавендиш, закуривая сигару.

– Может, у вас и есть причина, которая толкает вас в этот город. Но мне туда совсем не хочется.

– А я думал, что ты хочешь вылечить Энджела, да и свою руку тоже. У меня хватит золота на нас всех.

– Вы ведь сами сказали, что уж если начал принимать порошок, то его придется принимать всю жизнь.

– Я тебе сказал, что в Эдем можно войти и провести там только одну ночь. Главное – это выйти из города до Красного Часа. Значит, у нас в запасе более 20 часов. За такое время можно сделать очень много.

Его аргументы, казалось, не действовали на Джага, и он добавил:

– Тебе следует знать, что следующий город, пожалуй, самый близкий, находится примерно в тридцати днях пути отсюда. Я, разумеется, говорю о тридцати днях пути на лошади.

Это сообщение оглушило Джага, словно удар дубинкой. Через тридцать дней Энджел может умереть, да и к тому же, у Джага не было лошади, и купить ее было не за что. Он, конечно, мог бы попытаться украсть коня в хижинах, окружавших город, но это не решило бы никаких проблем: ребенок все равно не выдержал бы столь длинного перехода.

Джаг оказался в безвыходном положении, но все же попытался выпутаться из него:

– Не могли бы вы дать мне денег на покупку лошади? – спросил он.

– Этим я окажу тебе медвежью услугу: мальчик скорее всего, умрет, а твоя сломанная рука срастется неправильно, и ты останешься инвалидом.

У Джага уже был готов новый вопрос:

– Зачем же вам столько золота, если вы хотите провести в городе только 20 часов? И, кстати, что вы собирались делать с тем порошком, который мы соскребали на плато?