Текст книги "Африканское сафари"

Автор книги: Зденек Вагнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Зденек Вагнер
Африканское сафари

Последний из могикан

В среде охотников-любителей, увлекающихся трофейной охотой в Африке, есть люди, которые пользуются огромным уважением и безусловным авторитетом. Это профессиональные белые охотники. Их жизнь овеяна романтикой рискованных приключений, бескомпромиссных схваток с опасным и коварным зверем, ни с чем не сравнимого общения с пленительной африканской природой. Во время охотничьих сафари им беспрекословно подчиняются, верят каждому их слову, зная, что в драматической ситуации профессиональный белый охотник всегда придет на выручку, защитит от смертельной опасности, если надо – заслонит собой. В этом его работа, его долг, его представление о чести.

Сегодня трудно с абсолютной точностью определить время появления самого термина – «профессиональный белый охотник». По всей вероятности, предвестниками этой профессии можно считать британских офицеров, проходивших службу в колониальной Индии в конце XVIII – начале XIX веков и увлекавшихся спортивной охотой на тигров и антилоп. История донесла до нас имена двух первых охотников на крупного зверя в Индии, которые не только посвятили этому часть жизни, но и описали свои приключения в книгах. Это – Джон Пестер и Уолтер Кемпбелл.

Но реально белые люди, сделавшие охоту и сопровождение Других охотников своей главной или единственной профессией, появились в Южной Африке, где охотничьи экспедиции стали завоевывать популярность, с XIX века, особенно со второй его половины. Речь идет о территориях, которые ныне входят в состав независимых Кении, Уганды и Танзании, а тогда – принадлежали Англии и 1ермании. Такие экспедиции получили название «сафари» – это слово было заимствовано из суахили, но восходит оно к арабскому «сафар», что означает «путешествие».

Профессиональные белые охотники стали главными действующими лицами подобных экспедиций. Они буквально жили охотой, зарабатывая ружьем себе на жизнь, добывая слоновую кость, носорожий рог или шкуры экзотических животных. Нередко в поисках крупного зверя эти одержимые, в хорошем смысле слова, охотой и приключениями люди становились первооткрывателями новых земель, рек и народов Африки, пополняли человеческие знания о флоре и фауне Черного континента. Имена многих из них стали легендарными, вошли в историю освоения Африки. К таковым относятся Фредерик Селус (его именем назван заповедник на юге Танзании), Перси Г. Г. Пауэлл-Коттон, Лесли Тарлтон, Р. Дж. Каннингем, Дж. Джерард и многие другие.

«Золотой век» африканских сафари пришелся на конец XIX – первую половину XX столетия. Именно в это время профессиональный белый охотник из охотника-одиночки постепенно превращается в важнейшую часть охотничьего бизнеса, осваивает разносторонние навыки менеджера, отвечающего за все нюансы организации и проведения охоты своего клиента. В этом плане мало что изменилось и в наши дни.

Произошло, пожалуй только одно крупное изменение. Теперь сафари – это жестко регулируемая охота. Вот только некоторые из правил, которых не позволено нарушать ни профессиональному охотнику, ни его клиенту: можно стрелять только взрослых или старых самцов, упускать подранков недопустимо, автоматическое или полуавтоматическое оружие запрещено. Белые охотники обязаны стимулировать местное население к борьбе с браконьерством, более того, они заинтересованы в этом. Не случайно в регионах, закрепленных за белыми охотниками и их компаниями, идет, как правило, увеличение численности представителей животного мира. Там же, где такого закрепления нет, дикая природа буквально вычищается местными браконьерами. Большая часть денег, полученных от продажи лицензий на отстрел животных, должна направляться местными правительствами на природоохранные мероприятия.

Интерес к африканским экспедициям в мире не только не угас, он продолжает неуклонно расти, вовлекая в водоворот охотничьей страсти все новых и новых желающих испытать себя на прочность в экстремальных стрессовых ситуациях. А раз так, то по-прежнему высок спрос на профессиональных белых охотников (среди них, правда, появились и африканцы), на их опыт и знания, на их сноровку и отвагу, так как сама суть противоборства охотника и зверя остается, в принципе, прежней.

К числу таких профессионалов, знатоков и хранителей традиций африканской трофейной охоты, безусловно, относится Зденек Вагнер, чью книгу вы, уважаемый читатель, держите в своих руках.

Фамилия Вагнер широко известна среди любителей африканской фауны и охоты, среди натуралистов и зоологов, посвятивших себя изучению животного мира Черного континента. Отец братьев Зденека и Йозефа – к слову, также профессионального охотника, – Йозеф Вагнер был ученым-африканистом с мировым именем, автором 13 книг о природе и диких животных Африки. Значительную часть своей жизни Йозеф Вагнер-старший, и в этом ему помогали сыновья, посвятил тяжелейшей и увлекательнейшей работе – отлову африканских животных для зоопарков Восточной Европы и бывшего Советского Союза. Упорством и стараниями Йозефа Вагнера-старшего в Чехии, всего в 120 километрах от Праги, был создан единственный в своем роде в Европе зоопарк-заповедник, где десятки видов африканских животных были успешно адаптированы в естественных условиях чужого для них континента.

Впервые Зденек Вагнер познакомился с Африкой в 1971 году – вместе с отцом они отлавливали диких зверей в Камеруне и Кении. Первое знакомство оказалось «роковым» – двадцатилетний Зденек, как и многие европейцы, ставшие впоследствии знаменитыми охотниками, был очарован и пленен Африкой. С той поры вся его жизнь связана с Черным континентом и его дикой природой. Он отлавливал зверей для зоопарков многих стран мира; охотился сам и в качестве профессионального охотника сопровождал клиентов в Камеруне, Судане, Южной Африке, Намибии, Ботсване, Уганде, Кении и Танзании; работал в престижных охотничьих компаниях, занимающихся организацией сафари.

За 30 лет своей жизни в Африке Зденек более двадцати раз подхватывал малярию, которая в 1977 году чуть было не закончилась для него фатальным исходом. В Праге врачи никак не могли установить правильный диагноз, и молодой Вагнер, весивший после нескольких месяцев болезни немногим более 30 килограммов (!), чудом спасся, найдя доктора, который некогда имел медицинскую практику в Африке. Тем не менее Зденек упорно отказывается принимать в целях профилактики антималярийные таблетки, считая, что они опаснее малярии, так как медленно «убивают» печень.

Как профессиональный охотник – а первую свою лицензию он получил в 1973 году – Зденек неоднократно привлекался властями к наиболее опасной и рискованной охоте – на хищников-людоедов, терроризировавших местных жителей. На его боевом счету 13 львов и леопардов-людоедов, а также несколько обезумевших слонов, вытаптывавших посевы и угрожавших целым селениям.

И последний штрих к портрету автора книги как профессионального охотника: вот уже почти тридцать лет он остается верным ружьям, произведенным в чешском Брно. Сопровождая клиентов, Зденек Вагнер всегда использует штуцер под патрон.458 «Винчестер Магнум», а когда охотится сам – карабин под патроны.375 «Голланд и Голланд Магнум». Именно этот калибр, по его мнению, оптимален для африканских сафари.

Зная Зденека Вагнера уже несколько лет и пройдя вместе с ним через три охотничьи экспедиции, я никогда не мог «заподозрить» его в писательских наклонностях. Настолько плотным, подчас изнуряющим казался мне его ритм жизни: весь «сухой» сезон (с июля по конец декабря) он замят на сафари, от зари до зари сопровождая клиентов и руководя жизнью охотничьего лагеря, а вторую половину года – сдает властям «тонны» отчетов и готовится к новому охотничьему сезону. Но я, к счастью, ошибался, и эта превосходная книга – тому подтверждение.

Мне трудно однозначно определить жанр книги. Это и охотничьи повести, и этнографические заметки, и полудетективные истории, наполненные африканской мистикой, недоступной разуму европейца. Порой, кажется, невозможно поверить, что все написанное – быль, а не плод воображения автора. Но, хорошо зная Зденека Вагнера, одного из последних представителей славной когорты европейцев, ставших профессиональными охотниками на Черном континенте, ручаюсь головой: автор повествует только о том, что сам испытал и пережил. Иного ему не позволяет неписаный кодекс чести профессиональных белых охотников Африки.

Сергей Ястржембский.

Москва, июль 2001 г.

Месть старого леопарда

Известие о том, что мой дом на недавно купленном участке сгорел, я получил в Аруше. Однажды утром я сидел на веранде, развалившись в удобном соломенном кресле, и листал утреннюю газету. От этого занятия меня отвлек мой помощник Джума.

– Бвана,[1]1
  Бвана (суахили) – обращение: господин. (Здесь и далее – прим. ред.)


[Закрыть] – произнес он, нервно переминаясь с ноги на ногу, – только что пришел Панго и хочет немедленно переговорить с тобой.

Я лишь кивнул головой и снова погрузился в заинтересовавшую меня заметку: Панго, мой второй помощник – его имя переводится как «мачете», – очень застенчив, и, прежде чем он преодолеет робость и решится подойти, пройдет еще несколько минут. Ему уже двадцать восемь лет, он очень стеснителен, но обладает всеми навыками, необходимыми для жизни в буше. Без преувеличения можно сказать, что он мастер на все руки. За те семь лет, что парнишка работает у меня в лагере, я успел в этом убедиться.

Как я и предполагал, прошло минут пять, прежде чем чернокожий юноша, негромко покашляв, выглянул из-за угла веранды.

Панго тихо поздоровался, по своему обыкновению уставившись в землю. Я не видел его около месяца и даже успел соскучиться. Глядя на его серьезное, почти детское лицо, я заметил, что он сильно осунулся, если, конечно, можно так сказать про человека, который и прежде, что называется, «гремел костями».

– Рад видеть тебя, Панго! – произнес я, приветливо улыбаясь и откладывая газету, – Садись. Хочешь чаю?

Когда я предлагаю ему угощение, Панго всегда смущается и колеблется, будто хочет убежать. Вот и сейчас он вел себя точно так же, но после моего настойчивого приглашения Панго все же присел на самый краешек стоявшего напротив кресла.

– Джума! – позвал я. И попросил: – Принеси свежего чая.

Джума – полная противоположность Панго: это быстрый, бойкий и смелый парнишка. Больше двадцати лет назад я обнаружил его на рынке в Букобе, небольшом порту на берегу озера Виктория. Джуму бросили родители, и ему ничего не оставалось, как поселиться на рынке, где была хоть какая-то пища: остатки овощей, фруктов, а если повезет, и объедки. О себе он ничего рассказать не мог, знал только, как его зовут.

Я решил приютить его, потому что он меня очень растрогал. Возвращаясь с корзиной покупок к машине, припаркованной у рынка, я увидел на капоте совершенно незнакомого тощего мальчишку лет девяти. В руках он держал грязную тряпку; которой нещадно тер лобовое стекло моего «Лендровера». Мальчишка поминутно спускался на землю и окунал тряпку в зловонную канаву, находившуюся в двух шагах от места парковки. По смотровому стеклу стекала вонючая жижа, но это ничуть не смущало юного поборника чистоты. Напротив, он широко улыбался.

– Ты что же творишь?! – набросился я на него.

– Не видишь? Мою твою машину. Если подождешь минутку, она будет совсем чистой, – произнес маленький вредитель и снова начал развозить грязь по стеклу.

– Немедленно спускайся! Прекрати пачкать мою машину!

– Нет, бвана, я должен сполоснуть стекло. У меня есть банка. Сейчас я наберу воды, – деловито сказал мальчишка, забавно вращая глазами. Эта привычка осталась у него до сих пор.

– Н-ну уж нет! – заикаясь от злости, ответил я и взглянул на банку, полную отвратительной жидкости. Однако мальчишка уже прыгнул на капот и плеснул мутной водой на переднее стекло, которое так и не избавилось от грязи.

– Сейчас, бвана, осталось совсем немного, – затараторил он и побежал к канаве.

– Нет, только не это! Сейчас же прекрати! На, возьми! – Я полез в карман за мелочью.

– Спасибо, бвана! Может быть, ты возьмешь меня на работу? – жалобно спросил мальчонка, – У меня никого нет! Никого! Я очень голоден. Я могу делать все, что ты хочешь, бвана, правда! Только за еду!..

Мои воспоминания оборвались. Джума принес чайник и стал разливать в чашки ароматный напиток. Панго нервно глотнул чай, и я понял, что придется немного подождать, пока он соберется с мыслями и начнет говорить.

Я был удивлен уже тем фактом, что Панго так быстро вернулся. Я отпустил его на два месяца, чтобы у него хватило времени навестить родню, живущую в деревеньке неподалеку от Сингиды, а на обратном пути заехать на мой участок, где мы недавно выстроили небольшой деревянный дом. Мы начали было там добычу зеленого граната, но внезапно спрос на этот полудрагоценный камень снизился, и работать стало невыгодно. На всякий случай (кто знает, может, эти камешки скоро снова войдут в моду?) я оставил свое доверенное лицо присматривать за рудником.

– Бвана, – тихо произнес Панго, отпив еще глоток из своей чашки, – твой дом сгорел, а старый Лука бежал.

– Что ты мелешь? – у Джумы даже голос сел от изумления.

Панго ничего не ответил. Я пригласил Джуму расположиться на свободном кресле, глотнул чаю и попросил Панго рассказать обо всем поподробнее. Джума уже сильно разозлился на молчаливого приятеля, но торопить его было бесполезно.

– Бвана, – наконец заговорил Панго, выдержав значительную паузу, – я гостил у своих родственников, но через две недели мне это надоело, и я решил вместе с братом Мули отправиться на твой участок, чтобы все проверить, а потом опять вернуться в деревню. Мули взрослый, ему уже двадцать. Я хочу познакомить тебя с ним и, если ты согласишься, оставить работать. Он сильный юноша и хорошо знает буш. Мы выехали утром на грузовике и ехали целый день. Переночевали в Кондоа и весь следующий день ехали на чем придется. Сам знаешь, чем ближе к участку; тем меньше попуток. Следующую ночь мы провели в буше, Третий день мы шли пешком и к вечеру добрались до деревни того масая, который проповедует лютеранство под деревьями. Знаешь его?

– Да, знаю. Это масай, который показал нам участок. У него один глаз слепой, белый, – Я поднес палец к левому глазу.

– Точно, это он, бвана! – От волнения Панго даже подскочил на своем кресле, а затем продолжил: – Было уже поздно, и мы переночевали у него в деревне. Там и узнали, что дом сгорел, а Лука исчез. Масаи не видели, как он уходил. О том, что дом сгорел, они узнали от масая, проходившего мимо. Масай-лютеранин отправился на участок с несколькими морани[2]2
  Морани (суахили) – воины.


[Закрыть] из своей деревни, чтобы посмотреть, что случилось с домом. Он сказал мне, что он твой друг и никогда не забудет, как ты купил ему шприцы и даву[3]3
  Дава (суахили) – лекарство.


[Закрыть] для коров. Они не нашли там ничего, кроме пепелища. Исчезли инструменты, ведра и все, что там было. Тот масай хорошо знал, что было и чего не было на участке, – Парнишка немного помолчал, – Он сказал, что сам пойдет с нами и даже даст охрану на всякий случай. Но, бвана, ничего не произошло, – Панго снова прервал рассказ, сделав большой глоток уже остывшего чая.

– Ты, Панго, так долго рассказываешь, что я уже не могу слушать! – возмутился наконец Джума.

– Ну и не слушай, я не тебе рассказываю, правда, бвана? – Панго быстро взглянул на меня и снова уставился в землю.

– Прекратите пререкаться! – Меня начала раздражать ругань помощников, – Продолжай, Панго! На второй день вы пошли на участок. А накануне вечером что-нибудь узнали?

– Да, узнали, – ответил незадачливый рассказчик и, помолчав минуту, добавил: – Масай сказал, что чуи[4]4
  Чуи (суахили) – леопард.


[Закрыть] задрал сына Луки. Но деталей никто не знает. Проповедник слышал это от других масаев, а откуда узнали они, неизвестно.

Я на минуту задумался, Джума тем временем снова придрался к своему приятелю:

– Скажешь ты, наконец, что вы видели на участке? Или ты побоялся туда идти?!

– Ты ничего не знаешь и несешь ерунду! – От возмущения Панго даже вскочил с места.

Мне снова пришлось успокаивать разбушевавшихся спорщиков. Угомонившись, Панго продолжил свой бесконечно длинный рассказ:

– От деревни лютеранина пришлось идти довольно долго, и мы добрались до участка только к обеду следующего дня. На участке все осталось как было, только вещи исчезли. Раз вещей нет, значит, их кто-то унес. Вместе с Мули мы разгребли пожарище, но ничего не нашли.

– А шахту осмотрели? – спросил я, стараясь сохранять спокойствие.

– Да, бвана, там все как было.

– Тебе не показалось, что кто-то пытался возобновить добычу?

Панго немного подумал, а потом достал из кармана гильзу калибра.500. От нее пахло порохом, и, если судить по форме – не цилиндрической, а резко сужающейся к концу, – она была от патрона, переделанного под калибр.470.

– Я нашел это у входа в шахту, бвана, – объяснил Панго и, немного подумав, добавил: – Внизу все осталось по-прежнему. Вход все так же заделан досками. Никто туда не заходил. Лютеранин с Мули спускали меня на веревке, и я проверил все лестницы: туда никто не спускался.

– Где же сейчас твой брат, Панго? – спросил я, продолжая разглядывать диковинную гильзу, – Что вы делали после того, как пришли на участок?

– Я решил сразу идти к тебе, а Мули оставил в палатке на участке. Масаи обещали позаботиться о нем, – ответил мой помощник и снова опустил глаза.

– Да, ты отлично распорядился! – съязвил я, не удержавшись.

– Распорядился? – удивленно переспросил он.

– Ну ты даешь, Панго! – возмущенно затараторил Джума, – Не прикидывайся дурачком! Или ты и вправду отупел в своей деревне?! Пошевели мозгами; ведь кто-то сжег дом бваны, а рядом отирается чуи, который попробовал человечину. Неужели ты не понимаешь, что оставил своего собственного брата ему на ужин?!

– Мой брат не боится чуи, – ответил Панго, невозмутимо допивая свой чай, – И потом там есть масаи.

– Да, не хотел бы я быть твоим братом! Сам убегаешь, а молодого, неопытного паренька бросаешь в буше как приманку для людоеда! – От возмущения Джума даже выпучил глаза.

– Отстань, мой брат уже не ребенок, у него есть копье, лук и нож! Что еще нужно молодому воину в буше?! Ты, безродная деревенщина, не можешь знать о храбрости воинов народа ньятуру. Если бы бвана не забрал тебя с рынка, болван, ты бы до сих пор питался гнилыми бананами и бегал голый, как павиан!

Поскольку пикировка двух приятелей зашла слишком далеко и дело могло кончиться дракой, я поспешил продолжить расспросы:

– Так что же пообещал вам масай-лютеранин?

– Он обещал регулярно отсылать по нескольку воинов, чтобы они приносили Мули молоко. И еще обещал перегнать стадо молодых бычков поближе к твоему участку, чтобы там постоянно кто-то был. Если бы этот нахал не перебивал меня, я бы давно уже все объяснил, – Договорив, Панго бросил победоносный взгляд на своего оппонента.

– Слышь ты, ньятурский герой! – злобно прошипел Джума, вытаращив глаза так, что на него стало страшно смотреть, – Если ты скажешь, где Лука, то я, так и быть, встану перед тобой на задние лапы! – Он присел на корточки и начал забавно лаять, изображая собаку.

Однако пронять Панго было не так-то просто. Презрительно глянув на кривляющегося приятеля, он спокойно парировал:

– Я всегда думал, что ты пронырливей, чем я, но сегодня понял – детство на рынке не прошло для тебя бесследно. Вот уже двадцать лет ты сидишь у бваны на шее и ешь, как богатый человек, но хорошая еда ума не прибавляет. В голове у тебя по-прежнему уличный ветер!

Эти слова явно произвели впечатление, потому что некоторое время на веранде царила тишина.

– Ты не ответил на мой вопрос, воин! – Немного подумав, Джума, видимо, решил не реагировать на оскорбления.

– Ты еще не сел на задницу, пожиратель овощей! – возразил Панго, насмешливо ухмыльнувшись.

– Прекратите это безобразие! – сказал я как можно строже, едва сдерживая смех. Нет слов, очень забавно наблюдать за этими перебранками, – Что все-таки с Лукой? Вы что-нибудь узнали?

– Бвана, у нас очень мало времени! Думаю, нам пора ехать. К вечеру будем на месте, а по дороге я все расскажу, если меня не станут отвлекать, – ответил Панго, метнув в своего товарища презрительный взгляд.

Джума уже открыл было рот, чтобы продолжить перебранку, но я опередил его, отдав приказ собираться в дорогу. Загрузив «Тойоту» снаряжением и провизией примерно на пять дней, мы двинулись в путь.

Лука родом из Комоло. По дороге к нам, в Арушу Панго остановился там и узнал много интересного. Местные жители рассказали ему, что с тех пор, как Лука вернулся, он стал настоящим пьяницей и перестал работать. Хорошенько напившись, он то и дело заводил разговор о каком-то мганге[5]5
  Мганга (суахили) – колдун.


[Закрыть] и о вуду.[6]6
  Вуду (суахили) – волшебство, колдовство.


[Закрыть] Утверждают также, что леопард задрал его пятилетнего сына, после чего Лука будто бы и вовсе помешался. Панго попытался вызвать на откровенность его жену, но та отказалась говорить, объяснив это тем, что муж запретил ей рассказывать что-либо о смерти ребенка. Такой поворот заинтересовал меня, и я снова начал расспрашивать Панго:

– Что ты сам думаешь об этом?

– Думаю, бвана, что Лука замешан в поджоге. Как иначе объяснить его стремление сделать тайну из гибели своего сына? Лука отлично знает, что, если бы он сразу сообщил о случившемся, ты не отказал бы ему в помощи, приехал бы и убил этого леопарда! Ни он, ни его семья не голодали, к тому же он получал деньги за службу. Зачем же все бросать и убегать? Почему его жена ничего не говорит о смерти ребенка? Нужно заехать к Луке и потолковать с ним и его женой.

– Нет, начнем с участка. Ведь леопард именно там задрал ребенка? Кстати, это произошло до или после пожара?

– Чуи задрал мальчика до пожара, то есть около трех недель назад, – ответил Панго, немного подумав, – Я пытался узнать, не задрал ли чуи еще кого, но масаи ничего такого не слышали.

В это время мы свернули с дороги. Теперь перед нами только узкие тропки, по которым масаи сотни лет водят свой скот. А за нами видна Килиманджаро, которую закат окрашивает в ярко-розовый цвет. Это место масаи называют Хейти. Точно так же именуется дерево, растущее вокруг Голубых гор. Его сок – чудодейственное лекарство для заживления ран.

Я узнал об этом от местного проповедника-лютеранина, который учит жителей близлежащих поселков вере в единого Бога. В каждом поселке он выбирает дерево, форма кроны которого напоминает купол собора, и проводит там свои беседы. За несколько лет люди натащили под эти деревья большие камни, на которых они сидят во время проповеди. Как-то раз лютеранин надрезал ярко-зеленую кору хейти и велел мне намазать руку выделившимся соком, который по виду напоминал сгущенное молоко. Когда я растер жидкость по коже, у меня создалось впечатление, будто я намазался кремом для загара. Проповедник утверждает, что утех, кто пользуется этим средством, раны быстро заживают и не оставляют рубцов; это подтвердили и оба моих помощника: они тоже слышали о целебных свойствах сока, но попробовать его действие на себе им ни разу не довелось.

Следующие десять километров мы ехали очень быстро, чтобы попасть на наш участок до темноты. Однако сумерки опередили нас: мы только и успели, что спуститься в долину, где находился мой сгоревший дом. Решили остановиться прямо у спуска. Здесь по обе стороны тропы возвышаются каменные глыбы, образующие естественные навесы, под которыми очень удобно ночевать. На всякий случай мы поставили палатку: если рассказы о леопарде – правда, ночевка под открытым небом могла оказаться небезопасной.

Спать мы легли после скромного ужина, предварительно разведя два костра и договорившись о том, что, если кому-то приспичит выйти из палатки, он должен разбудить остальных. К счастью, ночь прошла спокойно, и утро мы встретили, потягиваясь в своих уютных спальных мешках.

Пока Панго готовил завтрак, мы свернули палатку и собрали вещи. Проверив свой карабин и дробовик двенадцатого калибра, который обычно носит один из моих помощников, я заметил, что Джума осматривает близлежащие заросли кустарника. Спустя некоторое время он вернулся и, ни слова не говоря, сунул мне в руку какой-то металлический предмет. Я рассмотрел его: это была гильза, как две капли воды похожая на ту, что вчера вечером принес Панго. Я по привычке понюхал ее.

– Она свежая, – сказал Джума, опережая мое заключение, – Думаю, прошло не больше месяца.

Я еще раз внимательно осмотрел гильзу и сравнил ее со вчерашней. Ударный механизм винтовки оставил на них одинаковый след: два углубления, расположенных одно в другом. Значит, и здесь прошел тот же браконьер!

– Если кто-то охотился, зачем стрелять из оружия такого крупного калибра?! – сказал Джума, задумчиво глядя вдаль, – Здесь не водится ни слонов, ни буйволов, ни даже львов…

– Может быть, кто-то стрелял в леопарда, которой задрал сына Луки? – предположил Панго.

– Где лежала эта гильза, Джума? – спросил я, раздумывая над тем, кто же здесь охотился.

– Пойдем покажу! – с готовностью ответил мой помощник, – Это там, на пригорке! – добавил он и махнул рукой в сторону небольшого возвышения. Прежде чем уйти, я по привычке отдал приказание:

– Панго, на всякий случай возьми дробовик и подожди нас здесь. Мы скоро вернемся.

Место, куда привел меня Джума, было словно специально создано для засады. С небольшого пригорка открывался превосходный вид на всю округу. Если нужно подкараулить зверя, лучшего места не найти.

С минуту Джума настороженно глядел вдаль, а потом сказал, показывая в сторону дерева, стоявшего метрах в шестидесяти от нас:

– Там приманка, бвана. Привязана веревкой. Значит, кто-то ловил чуи.

Я изо всех сил вглядывался в развесистую акацию, на которую показывал мой помощник, но так и не смог ничего разглядеть. Только достав бинокль, я рассмотрел кость, висящую на толстой ветке. Похоже, здесь действительно охотились на леопарда.

– Ты прав, Джума. Пойдем посмотрим.

Внимательно осмотрев место вокруг дерева, мы не нашли свежих следов леопарда. Скорее всего, приманка висела здесь уже около месяца. Это предположение подтверждали и следы когтей на стволе акации, которые были оставлены три-четыре недели назад. Судя по следам, леопард не отличался большими размерами.

– Залезь на дерево и осмотри приманку! – приказал я Джуме и подставил ему руки, чтобы, опершись, тот смог дотянуться до нижней ветви дерева.

– Здесь есть шерсть чуи, бвана. На кости и на ветвях. А приманка – это нога конгони.[7]7
  Конгони (суахили) – буйволица.


[Закрыть] Она висит давно: уже не воняет. Наверно, больше месяца прошло с тех пор, как ее повесили, – отрапортовал мой помощник из-за ветвей.

– Клочки шерсти захвати с собой, а ногу отрежь, – снова приказал я.

Да, охотник на леопарда знал свое дело. Профессионал. Скорее всего, он белый: ни у одного черного в этих краях нет винтовки «Нитро Экспресс» калибра.470. Она стоит слишком больших денег. К тому же, этот человек – браконьер: охота на леопардов здесь запрещена. Кроме того, данная местность – официально зарегистрированный участок, на который никто, кроме владельца, не имеет права заходить. На всех дорожках и тропинках мы установили специальные таблички с запрещающей надписью. Похоже, этот человек получил разрешение от Луки, хотя Луке было строго-настрого приказано никого сюда не пускать – разве только масаев, состоящих при проповеднике, которые иногда пасут здесь своих коров. С Лукой придется серьезно разбираться.

Пока я был занят размышлениями, Джума слез с дерева и протянул мне клочок шерсти хищника.

– Похоже, самка, – решил я, внимательно осмотрев несколько волосков.

– Я тоже так думаю, бвана. И когти у нее небольшие.

Мы взяли с собой то, что осталось от приманки, и вернулись на стоянку. Во время нашего отсутствия к Панго пришел его брат Мули. Они сидели в «Тойоте» и о чем-то оживленно беседовали. Увидев нас, парнишки, как ошпаренные, выскочили из автомобиля, и Панго с присущей ему застенчивостью представил родственника:

– Это Мули, бвана, мой младший брат, воин ньятуру.

Они действительно похожи, подумал я: мальчонка тоже уставился в землю и стеснялся лишний раз взглянуть на меня.

– Здравствуй, Мули, – сказал я с улыбкой, чтобы разрядить обстановку, – Я за тебя боялся, но вижу – ты не трус. У тебя такое же храброе сердце, как у твоего старшего брата. Правда, когда речь заходит о людоеде, одной смелости недостаточно.

– Бвана, я из народа ньятуру, а значит, я должен быть смелым, поэтому не буду говорить об этом. Я остался здесь, чтобы помочь брату. К тому же я был тут не один, приходили масаи, приносили молоко. Я обнаружил, что вода есть только в десяти километрах отсюда. А где нет воды, там нет ни зебр, ни антилоп гну, поэтому симбы[8]8
  Симба (суахили) – лев.


[Закрыть] здесь тоже нет, ему не на кого было бы охотится. Зато здесь много малых антилоп, павианов и кроликов, и поэтому тут могут водиться чуи. Я обнаружил несколько деревьев, на которых есть их следы. Масаи рассказали мне, что иногда чуи воруют у них овец и коз. Еще я узнал, что…

– Подожди, брат, – прервал его Панго, – Ты говоришь так, будто сам это видел. Не знаю, интересно ли господину, что болтают масаи.

– Нет, пусть говорит. Мне интересно все, что он обнаружил за эти три дня, – Я кивнул Мули, чтобы тот продолжил рассказ.

Парнишка на минуту задумался.

– На чем я остановился?.. А, вспомнил… Масаи утверждают, что Лука познакомился с неким Моллелом, законченным негодяем. Они всегда знают, что говорят, да, Панго? – Мули взглянул на брата, но, поняв, что ответа не последует, продолжил: – Он скрывался где-то здесь. И будто бы они познакомились с Лукой в деревне под названием не то Кома, не то Комо…

– Может быть, Комоло? – заметно оживился Джума.

– Да, точно – Комоло. Говорят, они добывали там какие-то мадини.[9]9
  Мадини (суахили) – драгоценные камни.


[Закрыть] Масаи рассказывали, что Лука советовался с ними, и они порекомендовали ему послать этого «друга» подальше. Масаи напомнили Луке, что участок принадлежит музунгу,[10]10
  Музунгу (суахили) – белый.


[Закрыть] и сюда никто не имеет права заходить. Но Лука рассмеялся и прогнал их. Этот Лука – настоящий пройдоха. И еще здесь кто-то стрелял из ружья в тот день, когда приезжал Моллел.

– Когда сюда придут масаи? – поинтересовался я, после того как юноша закончил.

– Скоро будут. Но они идут с другой стороны, от большой горы, – Мули показал на Килиманджаро.

– Хорошо. Раз мы тут уже ничего не найдем, поехали вниз, – сказал я и первым сел в машину.

Нам следовало обогнуть холм, на котором мы ранее бывали с Джумой. Несмотря на то, что это самая длинная дорога, удобнее всего было ехать именно по ней. Я выбрал этот путь еще и потому, что надеялся встретить лютеранского проповедника: каждую неделю он посещает живущих здесь масаев и знает обо всем, что происходит в Хейти. Однако нам не повезло: дорога была пуста.

Огромное пожарище предстало перед нашими взорами. От моего дома-красавца остался лишь пепел. Но это душераздирающее зрелище не долго владело моим вниманием: нужно было подумать о том, что еще можно успеть за сегодняшний день. Я непременно должен был встретиться с проповедником, от него я мог получить самую полную информацию. Стало быть, следовало спешить в его деревню.