Текст книги "Блуждающие огни"

Автор книги: Збигнев Домино

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

Расставшись с Влодарским, Боровец проехал намеченный маршрут без происшествий и в Следзянице легко разыскал почтальона. Под предлогом того, что водителю нужно долить в радиатор воды, он остановился у его дома и поговорил с Полецким. Нет, ничего особенного в округе тот не заметил. Может, только… Когда он проезжал сегодня утром проселочной дорогой мимо хутора под Острожанами, ему показалось, что в роще промелькнули какие-то военные. Полецкий не мог сказать, сколько их там было, и даже засомневался, не померещилось ли ему это. Как туда добраться? Так вот, за Острожанами, если ехать по шоссе из Дрогичина, надо сразу же за крестом свернуть налево, а там и тот лесочек, небольшой такой, немного березок, немного ольшаника и боярышника. Боровец громко поблагодарил Полецкого за одолженное ведро и дал сигнал трогаться.

К вечеру, как договорились с Влодарским, он вернулся в Дрогичин. Референта еще не было, пришлось немного подождать. Наконец тот приехал на велосипеде. К удивлению Боровца, информация, которую раздобыл Влодарский, подтверждала, что в окрестностях Острожан действительно видели людей, одетых в военную форму. Мало того, один крестьянин из Острожан, которого давно уже подозревали в связях с бандой, выехал на подводе рано утром в поле, нагруженный провиантом так, как будто бы собирался там зимовать, но к обеду неожиданно вернулся домой. Это было уже кое-что. Поэтому решили ехать в Острожаны, найти рощу, о которой говорил Полецкий, и пустить по следу собаку.

Уже стемнело, когда они прибыли на место. Тут же, прямо на опушке рощи, они наткнулись на следы стоянки людей: в траве валялись окурки. Фельчак взял на длинный поводок Быстрого. Тот рванулся вперед. Собака вела быстро и уверенно, долго петляя но межам и лугам, небольшим рощицам и кустам. Бойцы бежали за ней с оружием наготове до тех пор, пока она не остановилась у ручья.

– Думай не думай, а ничего нового не придумаешь. Прочешем оба берега ручья до самого устья, а там будет видно. Мы останемся на этой стороне, а вы, Канюк, с пятью бойцами и собакой отправляйтесь опять на ту сторону. Вам все равно, вы и так уже промокли, – отдал распоряжение Боровец.

– Слушаюсь, товарищ подпоручник! Фельчак, Валюк, Липиньский, Долиняк и Зимецкий – за мной!

– Минуточку! Условный сигнал: три короткие вспышки фонарика, чтобы не перестрелять друг друга. И будьте начеку, поскольку поросшие ракитником берега – удобное место для засады. Не курить, не шуметь, а впрочем, сами знаете.

– Так точно, товарищ подпоручник!

– Ну, идите!

Захлюпала в темноте вода, и вскоре группа капрала Канюка перешла на другой берег. К прочесыванию прибрежного ракитника приступили одновременно. Шли узкой цепью. Ночь была не особенно темной. Хотя молодой месяц только начал приобретать свою форму и блеск, его зеленоватый свет давал возможность видеть впереди себя на несколько шагов. Выпала роса, что предвещало на завтрашний день хорошую погоду, но собаке это, бесспорно, затрудняло поиски следа. Несмотря на то что они старались соблюдать максимальную осторожность, идти бесшумно им не удавалось – то вдруг раздастся треск сухой ветки под ногами, то кто-то запутается во вьюнке. Собака, видимо, рвалась вперед, поскольку, пройдя несколько сот метров, они уже не слышали группы Канюка.

Боровец ускорил шаги. Слева от него, с пистолетом наготове, шел Влодарский. Неподалеку справа промелькнули огоньки деревни, слышен был скрип колодезных журавлей, мычание коров, где-то лаяли собаки.

Влодарский, приблизившись к Боровцу, тихо сказал:

– Знаешь, где мы? Справа от нас – Арбасы, а слева мы миновали Следзянице. До Буга уже рукой подать.

– Тогда нужно поторопиться, а то те уже ушли далеко вперед.

– Сигнала-то не подают.

Боровец перешел на легкий бег. Влодарский и бойцы последовали за ним. Ракитник становился все гуще и тянулся теперь сплошной полосой, речка стала шире, все дальше раздвигая берега. Появились песчаные отмели, небольшие лужи, мокрая болотистая трава. Бежать становилось все труднее. Вдруг где-то впереди, со стороны Буга, раздались одиночные выстрелы. И сразу же – длинная очередь из автомата, за ней вторая, третья. Не было никакого сомнения, что завязался бой. Боровец бежал изо всех сил, на ходу обдумывая, что предпринять: либо немедленно перебираться на другой берег, либо поравняться с группой Канюка на этой стороне, а потом уже действовать в зависимости от обстановки. Он выбрал последнее. С другого берега засигналили. Он ответил миганием фонарика. Кто-то крикнул:

– Товарищ подпоручник!

Бойцы, сопровождавшие Боровца, узнали голос Зимецкого.

– Ну что там? Быстрее.

– Засада. Капрал Канюк велел доложить, чтобы вы, товарищ подпоручник, обошли бандитов со своей стороны. Они, наверное, готовятся переправиться через Буг. Собака навела на след.

– Раненые есть?

– Кажется, нет.

– Ну, беги обратно, а мы с этой стороны ударим. Много их?

– Темно, не видно. Но палят вовсю.

Этого Зимецкий мог бы и не говорить, поскольку стрельба усилилась, переходя временами в затяжной монотонный треск.

Боровец спросил Влодарского:

– Буг здесь широкий?

– Несколько десятков метров.

– Попытаются, наверное, уйти на другую сторону.

– Для этого они сюда и прорвались.

– Может, встретить их у реки?

– Пожалуй. Отрезать им пути отхода.

– Ребята, всем ясно, что нужно делать?

– Ясно! – за всех ответил малыш Копец.

– Вы, Фредецкий, открывайте огонь только по моему приказу. Впрочем, это относится ко всем. Но пусть каждый и сам шевелит мозгами и действует по своему усмотрению, лишь бы выполнить задачу, и главное, своих не перестреляйте.

Они побежали вперед. Стрельба то затихала, то будто бы приближалась: создавалось впечатление, что стрелявшие все время меняли позиции. Но вот внизу заблестела широкая серебристая лента Буга. На противоположном высоком берегу мерцала окнами домов какая-то деревушка. Устье ручья. На той стороне шел бой. Боровец в бессильной ярости кусал губы. Ничего не видно, поэтому он не мог помочь своим бойцам. Решил было переправиться через ручей, но вдруг неожиданно упал на песок и выразительными жестами заставил солдат последовать его примеру.

Из-за кустов ракитника на противоположном берегу, спускающихся к самой воде, показалась вначале одна, затем другая лодка. На каждой – по нескольку согнувшихся фигур. Их хорошо видно по отражению в воде. Лежащий рядом с подпоручником Фредецкий поставил ручной пулемет на боевой взвод. Хотя плывущие в лодках не стреляют, огонь на берегу не утихает. Слышно приглушенное тарахтение бандитского ручного пулемета. Ага, значит, так! Одни сдерживают солдат, а другие пытаются удрать на ту сторону Буга. Перегруженные плоскодонки направляются к берегу. Луна, как по заказу, стала светить ярче, а может быть, просто напряжение до такой степени обострило зрение, что Боровец уже отчетливо различал отдельные фигурки людей, черные пятна беретов на головах. Нет никакого сомнения, что это банда. Боровца и его бойцов отделяет по прямой от плывущих на лодках не более двадцати – тридцати метров. Все пять стволов, включая ручной пулемет Фредецкого и пистолет Влодарского, медленно перемещаются следом за лодками. Все ждут приказа Боровца. Но подпоручник молчит. Влодарский нервничает и толкает Боровца в плечо. И в этот момент раздается громкий, отчетливый, дрожащий от волнения голос подпоручника:

– Стойте! Здесь Войско Польское! Бросайте оружие! Плывите к берегу!

На какое-то время воцарилась тишина. Один из стоявших на корме бандитов, пошатнувшись, упал в воду. И тогда из лодки, которая находилась ближе к берегу, где притаилась группа Боровца, полоснула очередь из «бергмана», обсыпав бойцов песком и срезав ракитник над их головой.

Малыш Копец глухо застонал:

– Ой-ой… попали в меня.

– Огонь! – крикнул Боровец.

С того берега, от Канюка, кто-то подал условный сигнал фонариком. Они, не прекращая огня, ответили. Два-три раза громыхнули гранаты. Бандиты выскакивали из лодок и метались в воде, которая была им здесь лишь по шею. Одни пытались отвечать огнем, другие устремились назад, на тот берег, но и там для них не было спасения. Канюк и его солдаты загоняли их огнем обратно в воду. Когда выстрелы со стороны бандитов утихли, Боровец зеленой ракетой приказал прекратить огонь. Одна из лодок затонула, другую, перевернутую вверх дном, ленивое течение медленно относило к фарватеру Буга. Из воды доносились стоны, тихие проклятия и просьбы о пощаде.

– Не стреляйте! Сдаемся!..

– Бросайте оружие! Вылезайте на берег! Только без фокусов, иначе снова откроем огонь.

Слышен был плеск воды – бандиты бросали оружие, брали под руки раненых, тащили убитых.

– Канюк, ты меня слышишь?

– Слышу, товарищ подпоручник.

– Ну, как там у вас?

– Порядок, товарищ подпоручник. Все целы.

– Хорошо.

На берег вышли десять бандитов, среди них четверо тяжелораненых. Приволокли с собой шесть трупов. Главарь Заря исчез. Ночью в прибрежных камышах трудно было установить, что с ним случилось. Может, погиб или утонул в реке, а может, ему удалось бежать. Рана Копеца хотя и была тяжелой, но не опасной для жизни. Приняв по радио донесение от Боровца, командир батальона приказал ждать санитарный автомобиль и крытую машину, чтобы увезти пойманных бандитов.

Разожгли костер. Перевязали всех без исключения раненых. Выставили сторожевые посты. Боровец с Влодарским отошли в сторону, к самому берегу Буга. Влодарский достал пачку сигарет, угостил Боровца. Тот закурил, присел на корточки и окунул руку в воду. Вода была теплой. Влодарский, попыхивая сигаретой, присел рядом.

– Анджей?

– Что?

– Не сердись, мы еще мало знакомы, но знаешь, когда эти лодки проходили у нас под носом, а ты не давал приказа стрелять… я подумал, что ты струсил.

– И ты говоришь мне об этом?

– Я так думал.

– А теперь что думаешь?

– Думаю, что ты был прав. Столько их уложили… Однако ты чертовски рисковал: они же могли изрешетить нас, могли удрать.

– Был момент, когда и у меня возникло желание открыть огонь без предупреждения, как это делают бандиты. Послушай… Видимо, мы в самом деле отличаемся от них. Я хотел дать им возможность остаться в живых, ведь это тоже люди, поляки… Сегодня я впервые в своей жизни приказал стрелять и сам стрелял в людей. – Боровец приложил мокрые ладони к вискам.

Влодарский молча похлопал его по плечу. На другом берегу Буга снова загорались погасшие было во время стрельбы огоньки. Со стороны деревни послышался шум моторов, и спустя минуту снопы света от автомобильных фар начали шарить по воде.

Вернувшись в Ляск, Боровец на другой день после обеда отправился в госпиталь навестить раненого Копеца. У парня было прострелено плечо. Он лежал забинтованный как кукла, но живой веселый нрав не давал ему унывать. Поэтому, несмотря на боль и неудобства, Копец встретил своего командира улыбкой, подшучивая над тем, что с ним произошло.

– Если бы я не приподнял тогда плечо, то пуля прошла бы мимо. Но лежать было неудобно, дай-ка, думаю, устроюсь получше, поднял плечо, а тут – бац, как будто бы кто-то ударил меня сапогом.

– Тебе еще повезло, что не поднял голову, могло бы быть хуже…

Боровец посидел еще немного, поговорил, оставил парню плитку шоколада, которую ему удалось достать в буфете офицерской столовой, и, пожелав ему скорейшего выздоровления, собрался было уже уходить, как вдруг в дверях палаты увидел медсестру. Боровец остолбенел. Медсестра в свою очередь взглянула на подпоручника, и поднос с лекарствами, который она держала, слегка задрожал. Оба смущенно смотрели друг на друга и не могли вымолвить ни слова. Молчал и удивленный столь неожиданной сценой Копец. Он опомнился первым и как бы на правах хозяина решил представить их друг другу.

– Сестра, это мой командир, подпоручник Боровец. Ну и напугали же вы его!

Девушка и подпоручник почти одновременно улыбнулись. Подпоручник слегка поклонился. Барбара – Бася, а это была она, чуть покраснела. С вызовом в голосе сестра спросила раненого:

– Неужели я такая страшная, что могла напугать? – Она поставила лекарства на тумбочку возле койки и начала поправлять постель больного. Боровец стоял по-прежнему молча, как завороженный. Необыкновенное чувство вызывала у него эта девушка. Белый халат и кокетливо приколотый к светлым пышным волосам белый чепчик удивительно шли ей. Офицер был настолько поражен ее неожиданным появлением в палате, что из всех возможных решений выбрал, пожалуй, самое глупое:

– Ну, так я… Ну, так я, пожалуй, пойду… Держитесь, Копец…

– Спасибо за гостинец и посещение, товарищ подпоручник. Передайте от меня привет всем ребятам!

Боровец выбежал из палаты, как будто бы кто-то гнался за ним. Сердце у него громко колотилось, в голове шумело. Он опомнился, когда уже стоял на ступеньках госпиталя и вместо пилотки теребил в руках бумажный пакет, в котором принес Копецу шоколад. Не возвращаться же в казарму без головного убора? Повернул назад и встретил в коридоре улыбающуюся Басю.

– Хорошо, что вы вернулись. А то я не знала, как передать вам пилотку. Возьмите, пожалуйста. – Она посмотрела ему в глаза.

– Большое спасибо.

– Пожалуйста.

Они стояли в длинном пустом коридоре и молча смотрели друг на друга. Девушка поправляла непослушный локон, который время от времени выбивался из-под чепчика.

– Ну, так я пойду, – сказала она.

Боровец вздрогнул:

– Да, конечно, я тоже уже ухожу. Но я еще не представился вам. Боровец, Анджей.

– Барбара Клодковская.

– Что Барбара, знаю.

– Откуда?

– Запомнил… В Дрогичине, помните, подружка окликнула вас по имени. Вот я и запомнил: Бася!

– А я и не подозревала, что вы из Ляска, не ожидала вас встретить здесь.

– Я тоже…

– Я здесь работаю.

– А что с Копецом? С моим бойцом?

– А, с этим весельчаком? У него все хорошо.

– Значит… можно навещать его почаще?

– Можно…

– А когда у вас следующее дежурство?

– Вижу, подпоручник, что вы перестаете уже меня бояться.

– Вы шутите, а я вполне серьезно.

– Я тоже серьезно.

– Так когда же?

– Послезавтра.

– Так долго? А что вы делаете завтра?

– Завтра? Буду отсыпаться после ночного дежурства.

– А когда отоспитесь, чем будете заниматься?

– Может, схожу в кино, может, к подружке.

– А если я достану на завтра два билета?

– Мы бы с Моникой охотно воспользовались ими.

– С Моникой?

– Вы же ее знаете. Ну та черненькая, которая была со мной в Дрогичине.

– Ну хорошо, а что мне делать?

– В таком случае вам надо доставать три билета.

– Так, значит, завтра, в шесть вечера, у кинотеатра. Договорились?

– Договорились. Но мне уже пора идти, Анджей. До свидания. – Бася протянула ему руку. Вопреки ее внешнему виду пожатие у нее было твердым, решительным.

– До свидания.

Он подождал, пока девушка скрылась в одном из помещений, и направился к выходу.

6

Рейтар накопил немалый опыт в стычках с армейскими подразделениями и органами госбезопасности и поэтому, отдавая свои распоряжения на ближайший период командирам подчиненных ему групп, в значительной мере исходил из возможных ответных действий противника. Полагая, что после инцидента в Рудском лесу последует, как всегда, массовое прочесывание лесов, Рейтар приказал своим людям немедленно рассредоточиться, но всей округе подальше от Рудского леса и укрыться у наиболее надежных сообщников, хотя в летнюю пору он обычно никогда этого не позволял. Предвидя, что на перекрестках дорог, мостах, в больших деревнях и селениях будут устроены засады и контрольно-пропускные пункты, Рейтар строго предупредил об этом своих людей и велел добираться им до схронов главным образом ночью и лесными тропами.

Он также запретил им вплоть до особого распоряжения вербовать новых людей, а также совершать без его ведома какие-либо налеты, карательные операции или убийства. Иными словами, Рейтар решил переждать.

Договорившись о системе связи с помощью заранее определенных явок и тайников, например дупло в одиноко стоящем дереве или придорожный крест, где оставлялись письменные донесения или условные сигналы, Рейтар в сопровождении одного лишь своего телохранителя Здисека покинул отряд и укрылся в схроне.

Первую неделю он прятался у надежного хозяина на хуторе недалеко от Шепетова. Этот довольно дальний район гарантировал ему абсолютную безопасность и возможность спокойно обдумать тактику действий на ближайший период.

В округе полным ходом заканчивался запоздалый сенокос, готовились к жатве. Здесь не устраивалось никаких облав, обысков или прочесываний. Солдат и в помине не было. Их можно было увидеть только во время передвижения войск по главной дороге, но и эти их немногочисленные переброски были похожи скорее на обычные, учебные, а не на боевые.

Местная милиция и органы госбезопасности тоже не проявляли в этом районе особой активности. Отсюда Рейтар следил за реакцией местного населения на известие о смерти Молота. Сюда до него дошла и весть о том, что Заря во главе сильной группы, сколоченной из людей Молота, при переправе на другую сторону Буга был застигнут врасплох и что в завязавшейся схватке с бойцами Корпуса внутренней безопасности потерял несколько человек, а сам едва унес ноги. Рейтар сильно переживал эту утрату, поскольку после смерти Молота у него созрело твердое намерение подчинить себе всех его людей… Поэтому потеря Зарей такого количества людей была потерей и для Рейтара. Но он утешал себя тем, что сигналов о провале его людей пока не поступало. Следовательно, избранная им тактика действий, основанная на строгой дисциплине, полностью себя оправдала, и ее нужно придерживаться и впредь. Лежа на свежем сене, которое только что привезли с солнечной лужайки и уложили на сеновале, Рейтар делился своими мыслями со Здисеком:

– Покойный Молот совсем распустил их. Это было уже не войско, а шайка воров и пьяниц. Даже Заря – человек, казалось бы, с головой и то позволил, чтобы на него напали, как на барана, и чуть было не прикончили. А ведь я же втолковывал этому идиоту, чтобы обходил мосты, не лез к переправам: там всегда можно напороться на засаду, но он меня не послушал. Кретин! Столько людей погубил!

– Не подчинился приказу, пан командир! Как же это так?

– То-то и оно. Взыграли у него старые привычки. Он думает, что у меня в отряде будет так же, как у Молота, что он будет вытворять все, что ему захочется. О нет, золотко мое, у меня ты не попрыгаешь. А за невыполнение приказа мы еще с ним рассчитаемся.

– Конечно. Пулю в лоб – и дело с концом.

Рейтар улыбнулся в усы. Иногда его потешали наивное, слепое рвение Здисека, его собачья преданность.

– Не надо горячиться.

– Но ведь за неподчинение приказу?..

– Настоящее войско держится на слепом исполнении приказов, это верно. Но, к твоему сведению, из Центра еще не поступало распоряжений о подчинении людей Молота мне. Поэтому мой приказ не имел для Зари такой силы, какую он обычно должен иметь. Понимаешь?

Здисек, по правде говоря, не очень-то понимал, но раз его командир так говорит, то, по-видимому, так и должно быть.

– Так точно, пан командир! – Помолчал минуту и, воспользовавшись тем, что сегодня Рейтар был склонен к беседе – в последнее время это случалось не часто, – Здисек подсунул ему новую тему для разговора: – А эти братья Добитко тоже порядочные сволочи. Верно, пан командир?

– Из-под земли стервецов достану, – проворчал разозлившийся при одном их упоминании Рейтар.

– Говорят, они наших лошадей продавали на ярмарке, кажется в Браньске.

– Братья Добитко? – переспросил Рейтар.

– Одни говорят, что они, другие, что ксендз Патер.

– А при чем здесь ксендз?

– Якобы он причащал Рымшу перед смертью.

– Кто тебе это сказал? Почему мне сразу не доложил?

– Да я не был уверен, пан командир. А сказал мне об этом наш хозяин, когда я к нему за обедом спускался. Но он тоже не уверен.

– Не уверен, не уверен! Должен докладывать мне немедленно обо всем. Сколько раз повторять тебе об этом? Твое дело докладывать, а думать буду я.

– Слушаюсь, пан командир.

– Я этих скотов из-под земли достану. Из-за них вся эта драчка началась. Какого черта их взял к себе Молот? Хотел, наверное, тем самым насолить мне, а получилось, что сам у себя на груди змей пригрел.

– Люди рассказывают, что власти тело Молота в Ляске на площади показывали, а потом увезли в Белосток.

– Хвастались. Хотели убедить всех, что подполье разбито. Наших помощников напугать. Но подождите, товарищи, я вам еще докажу, кто здесь хозяин! А теперь давай спать, Здисек, хватит болтать, завтра нам предстоит дальний путь.

– Слушаюсь! Спокойной ночи, пан командир.

– Спокойной ночи.

Здисек намотал на руку ремень «бергмана», проверил, где лежат гранаты, поправил сено под головой и свернулся в клубок.

Рейтар не спал. Лежа на спине, заложив руки за голову, он смотрел вверх на соломенную крышу. Сон не приходил, а избавиться от навязчивых мыслей ему никак не удавалось.

…Собственно говоря, теперь из старых вояк, с которыми считались в округе, остался он один. Молот погиб. Бурый сидит в тюрьме. Лупашко схватили. Прежде чем попасться, тот боролся до конца, не капитулировал, не вышел из игры. Нет слов, твердым орешком был майор Лупашко.

Лупашко появился на белостокской земле в июле сорок четвертого. Отступая на коренные польские земли, туда, где теперь утверждалась новая, народная власть, он был полон решимости сражаться против этой власти до конца.

Обходя стороной основные магистрали, пробираясь болотами и лесами следом за наступающей Советской Армией, он дошел до Беловежской пущи и в районе Хайнувки основал свою базу. Пуща и близлежащие леса служили надежным укрытием и давали банде возможность совершать неожиданные налеты, а окрестные шляхетские хутора гарантировали постоянный приток людей из числа одурманенных вражеской пропагандой противников новой власти.

Обосновавшись в пуще, главарь банды установил необходимые контакты с местными командирами АК, в том числе и с Рейтаром, исполнявшим в то время обязанности командира группы самообороны в округе «Анеля-51». Рейтар, имевший в своем распоряжении в этом районе еще со времен оккупации надежную сеть связных и схронов, значительные людские резервы, не говоря уже о прекрасном знании им местности, был для Лупашко весьма нужным человеком и оказал ему неоценимые услуги. Независимо от оперативно-тактического взаимодействия с местными командирами Лупашко в первые же дни пребывания на белостокской земле явился к Мстиславу и заявил о своей готовности подчиняться его приказам. Быстро сориентировавшись, с кем имеет дело, Мстислав назначил майора Лупашко командиром всех вооруженных групп польского реакционного подполья на белостокской земле.

Получив высокое назначение и широкие полномочия, Лупашко энергично взялся за дело. Используя податливость значительной части местной мелкопоместной шляхты, а особенно репатриантов с Востока, на враждебную пропаганду, Лупашко за короткое время создал сплоченную, хорошо обученную банду численностью более пятисот штыков и сабель. Полтысячи готовых на все людей – это была уже сила, с которой в этом регионе страны следовало серьезно считаться, тем более что приближалось январское наступление сорок пятого года и все силы, как находившиеся в освобожденных районах советские части, так и формировавшиеся части народного Войска Польского, предназначались не для борьбы с внутренним врагом, а для фронта. Создавшаяся ситуация давала реакционным силам превосходную возможность для нападения, а иногда и для ликвидации в буквальном смысле этого слова на значительной территории страны только что созданных или создающихся органов народной власти. Поэтому весной сорок пятого года, когда советские войска штурмовали Берлин, Лупашко во главе своей банды свирепствовал на белостокской земле, сея смерть и разрушения. Подчиненная ему банда делилась на четыре эскадрона. Одним из них командовал Бурый. Последнего Лупашко знал еще раньше. А то, что они снова встретились в Подлясье, предрешил самый обыкновенный случай, чреватый, впрочем, трагическими последствиями как для самого Бурого, так и для местного населения.

Бурый был родом не из Белостокского воеводства, да и в 19-й пехотной дивизии в звании плутонового оказался перед самым началом второй мировой войны. В сентябрьской кампании по разным причинам участия не принимал, позднее вступил в АК. Там он и получил кличку Бурый. Вначале занимался подпольной деятельностью в городе, добывая оружие у немцев, а в сорок третьем году его перевели в «бригаду» Меча, орудовавшую в лесу.

Вскоре Бурого назначили командиром «бригады». Однако в этой должности он пробыл недолго. Его людям уже надоело воевать. Сознавая безнадежность борьбы, которую они вели, к тому же не имея поддержки со стороны польского и белорусского населения, из «бригады» стали дезертировать солдаты и даже офицеры. Предвидя ее неминуемый развал, Бурый решил уйти из этого региона. Он прячет оружие в тайниках, распускает остатки «бригады» и с фальшивыми документами на имя Ежи Гураля выходит из подполья.

Ноябрь сорок четвертого года. Часть Польши уже очищена от фашистов. В Люблине действует ПКНО[10]10
  Польский комитет национального освобождения. – Прим. пер.


[Закрыть]. Возрожденное Войско Польское призывает население вступать в свои ряды, чтобы поскорее освободить всю территорию страны. В районе Вильно, на Волыни и Подолье действуют призывные пункты народного Войска Польского.

На один из таких пунктов является подпоручник запаса Ежи Гураль, заявляя о своем желании сражаться в рядах народного войска. Никто внимательно не изучил его документы, не проверил его биографию. Так в жизни Бурого появилась реальная возможность покончить с преступным прошлым и, приняв участие в боях на фронте, включиться в строительство новой жизни. Но он не воспользовался ею. По простой случайности включенный в 4-й запасной полк, временно дислоцированный в Белостоке, подпоручник Гураль оказался в отдельном батальоне по охране государственных лесов.

В декабре сорок четвертого года для охраны Беловежской пущи из состава этого батальона выделяют взвод и направляют его в Хайнувку. Командиром взвода назначается подпоручник Ежи Гураль, он же Бурый. Под началом Гураля оказалось около пятидесяти бойцов.

Расквартировался взвод в Хайнувке. Патрулировали леса от Наревки через Масево до Беловежи и обратно через Топило, Ожешково до Хайнувки. Изредка устраивали более дальние обходы, углубляясь в лесные массивы, простирающиеся от Радзивиллувки через Жерчице до Рудского леса.

Подпоручник Гураль не очень-то утруждал себя службой. Он свил себе в Хайнувке теплое гнездышко, попивал самогон, похаживал в гости к молодым вдовам и солдаткам.

Появление в районе Беловежской пущи регулярного подразделения Войска Польского заинтересовало Лупашко. Он поручил разведать его численность и разузнать подробнее о подпоручнике Гурале. Уже первые донесения о нем оказались весьма интересными. В них говорилось, что во время своих нередких попоек Гураль частенько хвастался, что он командовал не такой горсточкой людей, как этот взвод оборванцев, что якобы служил в АК и носил там кличку Бурый. «Неужели тот самый Бурый?..» – подумал Лупашко. По его распоряжению раздобыли фотографию загадочного подпоручника Гураля. Едва Лупашко взглянул на глянцевую пятиминутку-фото, как среди участников пиршества обоего пола безошибочно узнал Бурого. Сделав это важное открытие, Лупашко облегченно вздохнул. Вскоре ему удалось встретиться с Бурым один на один в безопасном схроне на окраине Хайнувки. Результаты встречи не заставили себя ждать.

8 мая сорок пятого года, когда капитулировал третий рейх и закончилась война, подпоручник Ежи Гураль, боясь расплаты за совершенные ранее преступления, дезертировал из Войска Польского и вновь превратился в Бурого.

Бурый стал командовать в «бригаде» Лупашко вторым эскадроном. Хотя отдельные эскадроны входили в состав «бригады» и подчинялись Лупашко, тем не менее в организационном плане, в выборе районов действий, а также в возможности участия в операциях они сохраняли значительную самостоятельность. Со временем эскадрон Бурого незаконно присвоил себе наименование – третья «бригада» АК.

Помимо группировки Лупашко в этом регионе действовали и другие, более мелкие отряды, в том числе НСЗ и НЗВ[11]11
  Народове силы збройне (Национальные вооруженные силы) и Народовы звензек вызволеньчи (Национальный освободительный союз) – подпольные правонационалистические организации, действовавшие в Польше в конце войны и боровшиеся с народной властью и Советской Армией. – Прим. пер.


[Закрыть]. Лупашко подчинялся также сильный самостоятельный отряд под командованием Шумного, заместителем у которого был Молот. Шумный действовал в основном в районе Дрогичина, но иногда переправлялся и за Буг, на территорию Люблинского воеводства. Однако, когда в июле сорок пятого года в бою с подразделениями Войска Польского Шумный погиб, а его отряд потерял несколько десятков человек, Молот с оставшимися бандитами был включен в группу Лупашко. Вскоре Молота назначили командиром эскадрона. Он, как и Бурый, присвоил своему эскадрону наименование «бригада».

По ночам заметно холодало. Рейтар зарылся поглубже в сено, но уснуть так и не смог… Он помнил, прекрасно помнил сцену принятия Лупашко присяги от Бурого под Олексино. Рейтара пригласили на это торжество как хозяина района: ведь дело происходило в Рудском лесу. Бурый собрал свой взвод на поляне. Напротив, выстроившись в шеренги и демонстрируя отличную выправку, стояли прекрасно вооруженные и обмундированные отряды Лупашко. Бурый вышел вперед и отдал Лупашко рапорт о готовности отряда к принятию присяги. Тот трижды расцеловал его, а затем произнес речь. Голос у него был зычный, твердый.

– Я приветствую здесь геройского подпоручника Бурого и его солдат, которые как честные поляки покинули большевистское войско и присоединились к настоящему Войску Польскому, сохранившему верность и подчиняющемуся приказам единственного законного польского правительства в Лондоне. Я поздравляю вас со вступлением в ряды легендарной пятой «бригады», важнейшая задача которой состоит в том, чтобы вести постоянную, открытую борьбу с Советами и так называемым демократическим правительством. Помните, что война еще не закончилась, что у нас есть на Западе и польское правительство, и сильная польская армия, у нас есть генералы Андерс и Бур-Коморовский, есть могущественные американские и английские союзники, которые скоро покажут большевикам где раки зимуют…

Бурому выделили определенный район действий, относящийся к округу «Анеля-51», поэтому он довольно часто взаимодействовал с Рейтаром. Бурый был горячим, рискованным человеком. За короткое время он погубил почти всю банду (а под его командованием было более сотни человек!), в том числе взвод уланов численностью в тридцать сабель. С ними Рейтар участвовал в нескольких операциях, во главе их двинулся на выручку Бурому и спас его от неминуемого разгрома у дороги Старе Бжозово – Бжозово-Антоне.

В полном составе «бригада» Лупашко так и не успела провести ни одной серьезной операции, хотя она и была создана именно для этих целей. Сформированная окончательно в мае сорок пятого года, она уже в конце августа того же года по приказу командующего округом ВИН Чертополоха была формально распущена. Однако к этому времени на счету ее отдельных эскадронов было несколько кровопролитных схваток с отрядами Войска Польского и бойцами Советской Армии. Так, например, Бурый со своим эскадроном уже через два дня после присоединения к «бригаде» Лупашко, продвигаясь вдоль шоссе в направлении Нужеца, остановил машину и расстрелял находившихся в ней трех советских солдат, возвращавшихся с фронта. Под Браньском при столкновении с отрядами Войска Польского в июне была разгромлена группа Пашека, в июле – группа Богуна, а несколько дней спустя – группа Ежи. В целом потери составили несколько десятков человек.