Текст книги "Черноокая печаль (СИ)"

Автор книги: Зарина Солнцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Умила покосилась на спящую бедняжку и покачала раздосадовано головой.

– Мачеха ее недолюбливала, всегда упрекала. В том числе и за брак с Миланом. Она… приближенная матери клана. А та… Ну как до тебя донести, человечка? – Медведица задумчиво нахмурила лоб. – В общем, она не сразу наказывает, а медленно сдирает шкуру, припорошив солью. Желательно через другие руки, но так, чтобы все понимали, по чьей прихоти всё случилось. Сдаётся мне, и бездетность Озары тоже Власта провернула. Только не пойму как…

– Бусы…

Неожиданно вспомнила я.

– Что, бусы?

Непонимающе скосила глаза на меня Умила. Пришлось растолкать мои слова.

– У Озары были бусы. Зеленые такие. Зачарованные темной магией. Я сказала их снять. Так как они убивали дитя.

– Ох ты ж, мать моя медведица!

Огорошенно выдохнула Умила.

– Так ей эти бусы мачеха на свадьбу дарила. Как же они… Не побоялись богов…

– Пошел прочь, тварь!!! Клянусь богами, разорву!

Свирепое рычание за дверью заставило нас разом с медведицей подпрыгнуть на ноги.

– Добрый, она моя жена! Я вправе…

Вторил мужской голос. Но его перевело рычание первого.

– Прочь, мразь! Прочь! Убью вражину! Кобелина, она дитя из-за тебя потеряла! Сама чуть не сгинула!

– Я не знал… Я не хотел… Ну же, Добрыня, не серчай! Мы же побратались! Я люблю Озару и жизнь за нее положу!

– Пошел вон, мразь!!!

– Да я тебя…

– Замолкли оба, я сказала!

Этот голос. Шуршание юбок и постукивания трости об землю.

– Морды бить друг дружку решили? Так пошли отсюда вон! Или решили девку доканать?

– Премудрая Ганна…

– Премудрая Ганна.

– Дайте целительнице свое дело в тишине сделать. Да не забудьте помянуть бера Третьяка добрым словом, что привел в наш клан целительницу. А теперь марш с глаз моих долой.

– Но Ганна, я…

– Оба, я сказала!!!

Рявкнула неожиданно старушка, да так, что мы с Умилой разом подпрыгнули. Но за дверцой и вправду тишина наступила. А потом в баньку зашла сама медведица.

В сером шерстяном платье. Таком простом, перевязанном на талии веревкой. Опираясь о свой посох.

– Доброго дня, девки.

– Доброго дня, носительница премудрости рода. – быстро склонилась в поклоне медведица. А я вот застыла на месте, бестолково хлопая глазами.

Спасибо юркой Умиле. Та, покосившись на меня, ловко потянула руку мне на шею и склонила и меня в поклоне.

– Ааа… – спохватилась я. – Доброго дня…

Старушка же прошла мимо нас. Прямо к спящей Озаре. Присела на краешек лавки. Рассматривая бедняжку.

– Ну ничего, милая, – по-доброму похлопала она Озару по сложенным на животе рукам. – Ничего. Орел, когда время приходить, либо сам свои старые перья порывает клювом, либо сдохнет. Но зато потом летает. После боли приходит тишина, милая.

А потом выпрямилась, проговорив уже мне:

– Что молвишь мне, целительница? Как она?

– Дитя потеряла, крови много. Едва ли успела ее вернуть в явь.

– То, что она дитя потеряла, я и сама чую. – морщинистая рука с длинными пальцами зависла чуть повыше живота спящей. – Я тебе тайну поведаю, целительница, а ты мне поведай, с чего ли это. Ее два дня, пока тебя Третьяк с ложа не пускал, отваром из розмарина отпаивали. Ну что скажешь?

Я подавилась воздухом от услышанного.

– Розмарин? Так это расширяет сосуды, чтобы кровь быстрее бегало. Это… Это…

– Бы ее погубило! – закончила старушка и как само собой разумеющееся махнула рукой на меня.

– Как же так, премудрая! – Умила, не скрывая возмущения, шагнула вперед. – Как боги их терпят! Почему Валес не накажет! Почему не спомогут ей!

– Чей это не спомогут? – заломила седые брови медведица. – Кто ж, по-твоему, Умила, Доброго в ту ночь отправил в гости к сестре? А кто Агнешку неподалече отправил гулять? Это она услышала его крик о помощи. Побежала к Наталке. И та спомогла. Третьяка тоже боги сосватали целительцу. И мой умный мальчик поступил как надобно. Но не об этом сейчас говор я веду, девки. Озара должна быть мертва. Но она живая. А полюбовница ее мужа кленется, что дитя носит. Вы спутали карты злу и сместили нити жизни. А это значит…

– Будет суд. – мрачно проговорила рядом Умила. – И так как Яська под крылом матери клана, Гром ее не накажет.

– Беременная полюбовница против смертельно раненной жены. Молодая невестка против властной матерной свекрови. Одни женщины вокруг. Бедный Гром, ему придется несладко.

Впрочем, последнее она шепнула со смешинками и издевкой в голосе.

Дорогие читатели! Ваш бессовестный автор слегка опоздала с продой. Каюсь, грешна! Глава должна была выйти еще в полночь, но я не успела дописать. И все же я в ожидании ваших звездочек и комментариев. Это мой стимул!

Ваша З.С.

Глава 19

– Перед духом прадедов, огнем Перуна и доблести Лели, да рассудят нас сегодня боги. Говори, бер, зачем пришел ко мне?

На массивном троне, сколоченном из черного дуба с изящной резьбой на спинке, восседал Гром. Сейчас он, как некогда раньше, олицетворял свое имя. Черная рубаха с шнуровкой на груди, кожаные штаны, сапоги. На плечах шкура зверья. Грозный такой. Тут не то что врать, даже глянуть на него лишний раз не будешь.

В этом широком зале с каменным полом и обвешенными шкурами стенами я не бывала ранее. И уж если на то пошло, то если бы не Ганна, сама бы и не явилась!

Но хранительница мудрости… Пра-матерь настояла. Вот я и здесь.

За спиной трона Грома восседали два грозных бера. Оба скуластые, бородатые, глаза нечитаемы, зато плечи широкие и ножны им под стать!

– Я бер Добрыня, сын бера Вадима из рода Бурых, – шагнул вперед брат Озары, прижав ладонь аккурат туда, куда билось сердце, и опустился на одно колено перед своим господином. – Прошу тебя, вождь, рассуди… Моя сестра уличила своего мужа в неверности. Этому есть свидетели. От горя скинула дитя, сама лежит при смерти. Прошу тебя, вождь, разорви их брачные узы и позволь мне избавить сестру от позора.

Гром хмуро поджал губы, стрельнув на второго бера. Золотые кудри струились по его плечам. Он-то сильнее был похож на Озару. Красивый, как сам Велес. Очи голубые, губы полнее, короткая бородка. Не считая пару кровоподтеков на лице, бер выглядел как мечта многих девок.

Отпустившись на колени перед Громом, тот громко проговорил:

– Господин, молю богами и, придерживаясь законов предка, откажи своему охотнику в этой просьбе, – глянув на недобро сжавшего губы Доброгого, светловолосый бер продолжил: – Озара люба мне и разделила со мной почти десять зим брака. То, что произошло… Моя ошибка! Но я не откажусь от жены!

– Ты признаешь, что разделил ложе с другой медведицей, Милан? – вкрадчиво поинтересовался Гром.

И бер, отчаянно прокусив губу, покорно изрек:

– Да.

– В первый раз оно было?

– Да…

– Нет!!!

Из широкого коридора выпорхнула молодая девица. Косы длинные, пшеничные, как у Озары. Хорошенькая. Черты лица утонченные. Глазки карие. Только слегка грубовата по сравнению с Озарой. В добротном голубом платье с вышивкой на подоле.

Она зашагала вперед и опустила на колени сбоку от Милана. Мимолетно глянула на него и, не таясь, проговорила прямо в лицо своего вождя:

– Не в первой это было, господин. Милан страдал в том союзе, Озара так и не подарила ему дитя. Никто не вправе его осуждать! Я тяжелая от бера Милана, и теперь прошу тебя, вождь, уважать мое право стать его женой!

Вот ведь вертихвостка, ни стыда ни совести! Я бы ей прямо сейчас все космы повырывала!

Дрянь такая. Но чудится, за меня это сделает Добрыня. Глаза бера недобро блеснули.

– Она трижды тебе предлагала прервать брак из-за бездетности! – рявкнул он на светловолосого, ухватив того за грудки и поднимая на ноги. – Ты отказывал! Клялся в вечной любви! А сейчас о несчастности заговорил! Да я тебя как брата уважил! А ты…?!

Милан не сопротивлялся, когда получил по лицу, но охрана Грома мигом бросилась их разнимать. В жалкое мгновение отчаявшийся бер, ища справедливости, сидел чуть поодаль, сдержанный за руки собственными побратимами.

Гром устало потер одной рукой лицо.

– Ты признаешь, что можешь оказаться отцом дитя, что носит эта самка?

Милан прикрыл постыдно глаза, но кивнул.

– Да, господин. Признаю. – он снова сглотнул, глянул мимолетно на довольную донельзя бесстыжую молодку. – Я готов понести ответственности и за дитя, и за его мать. Взяв ее… в жены.

Последнее он вытолкнул из себя с силой, сжав крепко кулаки. И тут же добавил, пока Гром не успел что-то сказать.

– …второй женой, господин! Озара останется по-прежнему первой.

– Но…!!!

Возмущенно подняла на него глаза эта хитрая паршивка, очевидно, не согласная с таким раскладом. Но бер оказался непоколебим.

– Я сказал ВТОРОЙ, первой останется Озара. – с нажимом процедил он сквозь зубы молодке, и та, насупившись, опустила глаза вниз, не посмев возразить.

Гром глянул вправо, где на массивных широких ступенях перед троном присел прямо на одну из них Тихомир. Тот лениво рассматривал всех перед собой, уперев одну руку в колено и кулаком придержив подбородок.

– Что скажешь, Тихомир?

Неспешно распрямляясь, тот повернулся лицом к своему господину, впрочем, не вставая на ноги.

– По законам предков, союзы, где бер имеет две жены, были, и не противоречит нашим законам. Только в случае, если обе жены согласны с сосуществованием друг друга в постели своего мужа. Но…

– Если уж Милан так решил и предки не против, уважь его просьбу, сын.

В зале плавной походкой появилась Власта. В свите двух медведиц с кинжалами на поясе за спиной. Женщина, высокомерно задрав лицо, с полным удовлетворением на лице подошла к ступенькам по левую руку вождя и развернулась лицом ко всем остальным.

– Яся ведь не против?

Приподняла та бровь, и девчонка, плотно поджав губы, дернула плечом, сощурив недовольно глаза, но перечить не посмела.

– Нет…

Милан коротко кивнул и повернулся лицом к вождю.

– Господин, я обеспечен кровом и запасами. Смогу позаботиться об обеих. Тем более что… – бер сглотнул. – Озара тоже давно хотела дитя. Может, это так… Боги ответили на ее молитвы.

– Тварь! Сучий потрох! Не смей говорить своим грязным ртом ее имя! Не смей! Опозорить мою сестру решил?! Не позволю!!!

Добрыня вырывался из рук державших его воинов. В определенный момент бер уже был готов их раскидать, только еще двое подоспевших медведей, да вчетвером уже сдержали его!

– Но это несправедливо.

Тихо шепнула я, до хруста сжав пальцы в кулаках. Я будто опять очутилась в родном селе, обвиняемая всеми. И за бедняжку Озару опять никто не защитит. Они тупо делят ее побитое изможденное тело, как кусок мяса!

На бедного Добрыню тяжело смотреть.

– Громче.

Шепнула старушка за моей спиной и толкнула в спину. Неловко покачнувшись, потеряв равновесие, я сделала пару шагов вперед – прямо в центр огромной залы. Все разом затихли, устремив свой взгляд на меня.

Невольно от такого внимания я зарделась, отшатнулась. Но бежать уже было поздно.

– Что здесь делает человечка?! – процедила сквозь зубы Власта и зыркнула на меня, как на надоедливую муху.

– Стража, убрать долой! Это дела клана!

– Почему же? – медленно потянул слова Тихомир, встав ловко со ступенек, спустившись к нам. – Наталка жена моего брата. Невестка вождя. И более чем имеет право на слово. Закон предков это гласит.

Недовольно поджав губы и нахмурив и без того морщинистый лоб, медведица наградила меня злым взглядом. Но я, к своей чести, воинственно его приняла, и после того, как Гром ободряюще мне кивнул.

– Я тебя слушаю.

Даже вышло распрямить плечи.

– Это несправедливо. Вокруг достаточно неженатых беров. Отдать одному сразу двух женщин вызовет недовольство остальных. Также это полностью пошатнет Озару.

– Она его жена! – четко отрубила словом мать клана, держа спину ровной и руки собраны на животе. – В конце концов, Озара пожинает плоды своего же непокорства!

И тут уже развернулась к вождю.

– Сын мой, не стоит раздувать скандал на ровном месте. Все присутствующие согласны с решением: Милан примет вторую жену.

– Но Озара не согласна!

Возмущенно выдохнула я, сделав шаг вперед.

– Свое слово она сказала десять зим назад. Когда выбирала мужа.

Но я не была настроена так просто отходить назад… И внаглую обогнув свекровь, двинулась ближе к тому самому трону.

– Прошу, господин, смилуйтесь! Она растоптана и унижена! Потеряла желанное дитя. Ее предал любимый муж, ради которого она терпела унижение десять лет, и младшая сестра. Будь это вашей сестрой, вы бы позволили такой брак?!

Гром дернулся, как от пощечины, я запоздало прикусила язык, но что-то вертать уже было поздно. Впрочем, отчитывать меня не стали. Молча переглянувшись между собой, братья тяжко вздохнули.

– Мы чтим законы предков, невестка. – спокойно проговорил Тихомир. – А они не так легки, как кажутся. Если вождь разорвет этот брак, то бездетная самка окажется одна. Без защиты и покровительства. Семья Озары отреклась от нее, когда она вышла замуж. А Милан готов заботиться о ней до смерти.

Меня просто распирало от негодования.

– Но она может… может снова выйти замуж?!

Схватилась я за последнюю соломинку. Женщины в зале презрительно усмехнулись.

– Кто возьмет в жену бездетную, брошенную самку без приданного?

С издевкой пропела свекровь, Яська гаденько захихикала на полу. Со спины взревел Добрыня.

– Не надо замуж! Я сам позабочусь о сестре! Слышали? Разорвите брак! Я!

– Тебе стоит свою семью создать! – фыркнула промать строго на бера. – Да и нечего тут смотрины устраивать. Ягодка уже не та, Гром, я…

– Я возьму в жены!

Мирон, который все время подпирал стену за гобеленами, около Ганны, неожиданно шагнул в круг. Без тени шутки, бер спокойно глянул на своего вождя. Подошел возле меня ближе к трону и осел на колени.

– Ты сказал, Гром… Слово свое дал три весны назад, что когда настанет время, отдашь мне любую самку в клане, на которой я укажу пальцем. Если я смолчу обиду. Я смолчал, не стал требовать мести и крови. Теперь будь добр и сдержи свое слово, вождь!

– О чем он говорит… Я… Мирон? Что ты?

Власта непонимающе хлопала ресницами, как и большинство в этой зале. Разве что братья о чем-то разговаривали одним лишь взглядом.

– Тебе ведомо, что Озара бездетна. – спокойно проговорил Тихомир. – Ты рискуешь никогда не стать отцом.

– Мне это ведомо.

Спокойно кивнул бер. Гром взял слово.

– Ты последний из своего рода, не оставишь наследников, и ваше имя канет в Лету!

– Вождь… – грустная усмешка озарила лицо молодца. – Я верный воин и доверенное лицо твоего брата. Воевал по твоему приказу, границы защищал. С каждого нового задания могу и не вернуться. Не то что зачать детей.

– Мирон, это не шутки. Жена – это ответственность!

– Не стоит, господин… Я позабочусь лучше об Озаре, чем это сделал ее бывший муж.

– Ах ты ж щенок! – рявкнул Милан, поднимаясь на ноги и напирая на Мирона. – Я не отдам тебе свою жену! Не отдам!

– Ты уже ее отдал.

Пожал плечами Мирон, даже не пытаясь вырваться из рук бера.

– Угомонись, Милан!

Рявкнул Гром, и все затихли. Все участники суда. Обвинители и обвиняемые упали на колени перед вождем. Тот задумчиво поскреб бородку. Потом глянул на брата:

– Что скажешь, Тихий?

Средний медленно осмотрел преклонивших колени мужчин, Яську с брезгливостью. Потом бросил взгляд и на меня.

– Наша повитуха сказала, что Озара сгинет после такого. Но она еще жива. Твоих рук дело?

– Я целитель. Сделала то, что в моих силах.

Он молча кивнул.

– Что ж… Тогда вот мое слово, господин, – развернулся он на каблуках к трону, сцепив руки за спиной.

– Милан, сын Светозара из рода Бурых, нарушил завет старших – изменил жене. Более того, его действия не напрямую привели к тому, что медведица скинула дитя и чуть сама не погибла. Его действия смягчает в глазах закона лишь то, что он сожалеет о содеянном и готов замолить грех перед женой, заботясь о ней. Ясения тоже виновна, так как разрушила семейный очаг, но так как на сносях, то наказание ей сейчас не грозит.

Он опять не договорил, повернувшись таким же жестом к сыну, заговорила свекровь.

– Вождь, прошу заметить, что пара была бездетной. Милан, как и любой другой мужчина, желал дитя, Озара не смогла выполнить свой женский долг в браке. Ее бездетность – корень всех проблем. По законам отец должен взять в жены мать своего дитя, и Милан готов к этому. Он также готов заботиться и дальше о своей первой жене. Это будет справедливо. В конце концов, за столько зим она сможет подержать дитя своего мужа на руках, если не свое, – приторная улыбка озарила лицо змеи. – Нечего осложнять жизнь Добрыни или Мирона такой обузой.

– Я услышал тебя, мать клана, – медленно кивнул Гром, а потом перестил свой взгляд на меня, да и поднялмя чутка вперед. – Ну а твое слово, невестка? Говори, я слушаю.

Я замялась под пристальным взглядом стальных глаз. А с другой стороны, вот он, мой шанс. Дерзай, Наталка!

– Мне, к моему стыду, еще не ведомы ваши законы, – начала я издалека. – Но я женщина, а всех нас Велес и Леля устроили по одному уму. Я два дня выходила молодку, что потеряла дитя. То самое дитя, о чьем зарождении в ее утробе я рассказала Озаре семицу назад. Но теперь ребенка нет, и Озара с неминуемым рвением тянеться в Навь вслед за малышом. Это говорит лишь об одном: никто ей не дорог в этом мире, господин. А это самое страшное.

Сглотнула и потерла вспотевшую ладонь об подол платья.

– Говори дальше.

Величественно кивнул бер, и я, мазнув взглядом по Мирону, продолжила:

– Я целитель, а не судья. Но одно могу сказать точно: пролезев под мужа сестры, Ясения проявила неуважение к старшим и родству, плюнув в заветы предков. То, что она тяжелая и избежит наказания, лишь воодушевит других самок в общине поступить так же.

– Да как ты смеешь, человечка!

Разъяренно прорычала Яська, но гневный взгляд Грома мигом ее осадил.

Теперь я уже перевела взгляд на Милана.

– Этот бер сознался, что связь была неоднократна. И Добрыня поведал, что Озара предлагала ему разорвать брак, думаю, вы бы, как мудрый правитель, снизошли к мольбам своих подданных, так как причина была бездетность. Но он предпочел ей врать и втихаря блуднить с другой. Усидеть на двух стульях. Это открытое оскорбление другим берам, что хотят, но не могут создать семью. Моя просьба, вождь, избавь Озару от данного бремени в виде брака. Пускай Милан, раз так говорят законы, позаботится о своей любовнице.

– Что ж… – на щеках Грома заиграли желваки, он встал со своего места. – Я послушал вас, теперь вы меня.

– Как ваш вождь, разрываю брак бера Милана и дочери бера Озары. И назначаю скорую помолвку бера Милана и дочери бера Ясении на первый день полной луны. И помолвку бера Мирона и дочери бера Озары на последней ночи старого месяца. В остальном – да не прольется отныне кровь и обиды. Слыхал, Добрый?

– Да, господин.

Бер успел охолонуть чутка.

– Есть несогласные с моим решением?

Прищурился вождь, но все хором и лишенные радости проговорили:

– Нет, господин. Суд совершился.

Глава 20

– Мне казалось, Третьяк, как обычно, дурака валял, называя тебя «печалькой». Но сейчас, глядя в твои очи, понимаю, что можно утонуть в их печали.

Услышав голос Тихомира сбоку, я подпрыгнула на месте, уронив гладкий камень, коим растирала корень бузины.

Когда он вошел? Я и не услышала. Растерянно попятившись назад, я заломала пальцы рук. Наблюдая, как бер медленно опустился на корточки и, подняв камень, вернул на мой маленький столик, где я в последние дни готовила разные снадобья.

– Тебя не было на ужине.

Спокойно заметил брат мужа, уперевшись бедром о край стола. И рассматривая меня с легким любопытством. Будто этой фразой объясняя свое присутствие здесь.

Бросив взгляд на узкое оконце во дворе, поморщилась. Уже вечер. А я в свете свечей и не заметила.

– Я…

Впрочем, объяснять было нечего. Вряд ли мудрый и сильный муж зверного племени озаботится моими тяжкими думами.

– В чем твоя печаль, Наталка? Бер незаметно для меня шагнул в сторону и присел на лавку у ног спящей Озары.

– Я… Опять слова стали комом в горле. Мне было не по себе. Голубые очи деверя имели ту холодную глубину, что и у их матери. Пугая меня тем самым до чертиков. Но опять-таки, Тихомир ничего дурного мне не сделал и даже сегодня поддержал на суде. Дав слово. По одной его вальяжной позе на тех самых широких ступеньках можно было легко понять: доверие вождя к слову среднего брата безгранично. Как и его влияние в общине. Но, в отличие от Власты, Тихий не пользовался им так, как это делала Власта.

Или же не так открыто, как матушка?

– Ты пришел поспрошать о здоровье Озары? Мигом перешла я на другой круг разговора, спешно вытирая вспотевшие ладоши о подол платья. – Так ей уже лучше. Но пущай еще денек поспит. Пользы от этого ей будет больше. Да и кровушки она растеряла… – Я знаю, что с ней. Спокойно перебил меня Тихий, мазнув по спящей молодке нечитаемым взглядом. – Чую. А вот с тобой не чую, что приключилось. Медленно отпускает голову на бок, рассматривая уже меня. Пристально, не упуская ни черточки моего образа. – Могу разве что догадываться. Скажи-ка мне, Наталка, ты разочаровалась в народе своего мужа после сегодняшнего суда? С размаху Тихий, сам того не ведая, попал словом, словно стрелой, прямо в сердце. Меня передернуло. Как он это делает? Ума не приложу.

– Ну так что молчишь? Так же лениво упирая локти в коленях, бер придержал подбородок в собранных кулаках. – Не то чтобы разочаровалась… Потерла я шею, растерянно уводя взгляд вниз. – По человечьим меркам, так и вовсе не сравнить… – И все же ты опечалена. Уж не решением ли нашего обожаемого вождя? Голубые очи бера сощурились в легкой издевке. И я поспешила мотнуть головой. Все опровергая от греха подальше. – Да брось, девонька. Фыркнул, очевидно не веря мне, мужчина. – Ты бы видела свое личико со стороны, когда Гром озвучил свою волю. Казалось, останься Милан и дальше мужем Озары, и ты бы расцарапала морду всем, до кого бы дотянулась в свещенной зале.

Пристыженно опустила очи к подолу, рдея, как маков цветок. Чего уж так, бер заглянул мне в саму душу. А я и вправду была на взводе от наглости этого Милана и свинства этой Яськи. Так бы и оттаскала за косы.

– Оно и не мудрено. Третьяк не просто так от тебя башку растерял, да и крохи мозгов, коими его Леля не шибко наградила.

Просто так терпеть подобное оскорбление на моего благоверного я была не в силе. Брови само собой сошлись хмуро на переносице, а губы поджались. Я недобро и даже осуждающе глянула на бера.

– А я о чем молвил?

Хмыкнул он с хитринкой.

– Норов у тебя хоть с виду и легкий, но за свое порвешь. Благая черта для будущей матери семейства. Другое дело, Наталка, что с твоим норовом и тягой защищать свое легкой добычей становишься для тех, кто сильнее тебя. А ты уж, милая, здесь у нас только такими и окружена.

Это предупреждение? Угроза? Аль совет?

– Третьяк сказал мне, что я должна в любой ситуации прибегать за помощью к тебе или Грому.

– Он тебе не солгал.

Доверительно кивнул мне средний из братьев.

– Тебе не стоит бояться, но и осторожничать не помешает. Схватка между самцом и самкой не всегда честна, пока первый боится повредить второй. Сегодня ты в открытую пошла против матери клана. Пусть и за благое дело. Но тебе подобного с рук не спустит.

Хмурая складка опять украсила мое чело. От досады я даже прикусила нижнюю губу.

– Знаю, мы с Третьяком не поступили по совести, связавшись узами брака без благословения родителей, – не стала я винить только мужа в случившемся. По крайне мере, это глупо делать перед его кровным братом.

– Но ваша матушка даже не дала мне шанса показаться ей с лучшей стороны. Невзлюбила с первого взгляда!

Жаловаться мне, конечно, не годится. Но и умолчать не смогла. Тихомира, впрочем, моя молва не удивила. – Тут с какой стороны ни посмотри, Наталка, ты останешься человечкой. Только за это мать тебя и ненавидит. Не дело это, конечно, что я тебе рассказываю семейные истории, но раз Третьяк занят господским указом…

Тихий в свойственной себе манере откинулся лопатками на деревянную стену позади, совершенно бесцветно разглядывая спящую Озару.

– Союз отца и матери был взаимовыгоден обоим кланам, но никак не сблизил молодых. Третьяк во многом похож на нашего отца норовом. Такой же жизнерадостный, балагур и весельчак. Прежний вождь никогда не принимал трапезы за главным столом. Всегда у костра со своими побратимыми. Военные трофеи тоже раздавал всем, о себе забывая. Наша мать же… – тут бер затих, наверное, пытаясь выбрать подходящие слова, – Она была ему не по душе. Холодная, жестокая, корыстная. Почти сразу она подмяла под себя всех самок клана. Почувствовав добрый нрав и легкость мужа, она принялась творить свои дела за его спиной. В целом, если верить сплетням, они в открытую сначала не враждовали, отец даже пытался ее покорить. А матери это показалось слабостью.

Бер на миг прикрыл глаза и поморщился, будто собирался рассказать не самое лучшее.

– Для медведицы важен не только ее норов и авторитет, свою власть она должна поддерживать и давать другим пример. Тебя должны либо уважать, либо бояться. Наша же мать уважения так не добилась, а вот страх… В этом она преуспела. Родился Гром как единственный наследник. В те времена на наших землях приберегла чума… Старшие причитали: нужны пару наследников, вдруг что. Так они породили меня и меньшого. Но с годами отец все сильнее от нее отделялся. Уже сам я помню, что он никогда не ночевал в ее спальне.

Легкая улыбка скользнула по устам мужчины. Он с теплотой вспоминал о своем батюшке.

– Несмотря на дела клана, военные походы и вереницы проблем, мы всегда сбегали с братцами к нему, и он всегда находил, чем нас занять.

– А ваша мать? – робко поинтересовалась я. Тихий пожал плечами.

– Третьяка она и день не кормила грудью, сразу передала кормилице. Она планировала родить дочь, будущую невесту, которую выдаст замуж в ее родной клан. Но не связало… – не без злорадства фыркнул он. – Нас тоже опекала нянька, госпожа Власта всегда была в заботах.

– Как умер ваш отец?

– А вот отсюда, Наталка, и тянется ненависть нашей матери к твоему народу, – на миг Тихий замкнулся, помассировав пальцами переносицу, потом снова устремил взгляд в пустоту. – Грому уже было девятнадцать, когда отец неожиданно в лесу напоролся на человеческую молодку. Та заблудилась и жутко перепугалась, завидав бера. Отец… – бер снова отвел взгляд, будто ощущая боль от сказанного, – Привязался сердцем к девице как мальчишка. Хоть и провел ее до человеческого поселения, постоянно пропадал там. Мы с братьями понимали, что к чему, и даже маленько осуждали. Впрочем, долго танцы с бубном не тянулись. Отец не мог без своей человечки, но и позорить мать не хотел. Поэтому предложил равноценный обмен: он передает бразды правления Грому и уходит в горы отшельником, разумеется, со своей суженой. А мать остается счастливой вдовой. Мы сначала были против, но отец обещал, что всегда будет рядом для того, чтобы подсобить делом или словом.

– И ваша мама согласилась?

Этот рассказ настолько странный и… тяжелый? Но многое объясняет.

– Слишком легко, – мрачная ухмылка скользнула по устам бера. – Отец был окрылен возможностью избавиться от нее и обрести свободу с полюбившейся женщиной, что не уловил тень беды. И это его и сгубило.

– Как сгубило? – я тревожно повела плечом, подтащила к себе стул за спинку и присела на краешек. – Разве он… Ну не ушел в горы? Отшельником?

– Не успел. – тихо проронил Тихий. – Как только передал клан Грому в правление, нашел свою человечку мертвой. Утопилась. Впервые я видел, как он плакал. Самый сильный и мудрый бер, которого я знал на своем веку, рыдал как дитя у ее тела.

Неужели бедняжку убили? Не хочется вспоминать богов и полагаться на честность Власты. Она давно уничтожила всю свою светлую сторону, чего стоит только Озара и ее нерожденные дети!

– Мать просчиталась лишь в одном, – взгляд бера посуровел. Пусть и не напрямую это говоря, но он и сам знал, чьих рук это дело. – Отец не выдержал разлуки и ушел вслед за своей молодкой.

Сердце сжалось в груди и не отпустило, мне казалось, я задыхаюсь.

– Почему? Почему… вы позволяете… ей? До сих пор…? Я…

– Потому что она наша мать. А родители это святое для беров, как и дети. Никто не имеет право обидеть, ударить или наказать мать. Сам Велес за это накажет. А еще потому что мы были молоды и глупы. Лишь спустя время Гром нашел свидетелей, что косвенно доказывали ее вину. А Третьяк… – он прикусил губу. – Он слишком горяч, боюсь, такая правда ему и не нужна. Один раз он уже сторговался с матерью из-за друга. Та его не пощадила. Потом второй бой был за тебя. И мать снова его разочаровала. Брат давно ее стер из сердца.

– Не понимаю…

Я грубо стерла локтем набежавшие на ресницы слезинки изо обиды, обескураженно глянув на бера.

– Вы… вы… сами…! – задыхаюсь словами, обрисовав что-то непонятное в воздухе. – У вас каждый второй бер неженат! Третьяк… говорил: «Не хватит самок!» Но я видела столких свободных во дворе! Вы!

Тычу в него пальцем.

– Цените детей! Это святое, молвил ты! А позволили матери клана убить стольких нерожденных детей Озары! Цените женщин, опять-таки молвил ты! Но чуть не оставили преданную жену насильно с мужем-изменщиком!

– Ты не дурна, и это похвально. – тяжко выдохнул бер, тяжело поднимаясь на ноги, словно старик. – Мы заложники традиций и заветов предка. Да и потом, Наталк, мужчина только с виду силен и неукротим. Стоит самке лишь захотеть, и она мигом посеет раздор ко всему, к чему прикоснется.

Он в последний раз глянул на спящую Озару, а потом на меня.

Лениво отпустил голову на бок.

– Ты верно вздумала, что тебя еще не отравили или не погубили лишь оттого, что ты такая распрекрасная? – заломил он глумливо бровь. – Не-е-ет, милая! Тебе дали защиту. Третьяк, Ганна, Гром и я. Но это не значит, что тебе уже простили твою человеческую кровь.

– О чем ты толкуешь?

Выдохнула я чуть испуганно, поднимаясь на ноги.

– О том, что тебе стоит быть тише. – шепнул мне совсем близко бер, где-то над моей макушкой. – Я не всевидящий, Гром тоже. Даже Ганна не стала противиться нашей праматери в открытую. Не стоит, просто дождись Третьяка.

Возмущаться не стала. Хоть и хотелось. Но разум победил. Я была женщиной и чаще чуяла сердцем, чем разумом. Но я была женщиной, прошедшей войну и осиротевшей при живой матери. Тихомир дал мне дельный совет. Да, чую, неспроста.

Власта что-то задумала.

И лучше всего мне не нарываться. Пока что…

– И еще…! – опомнился бер у выхода из бани, повернувшись ко мне лицом. – Когда Озара проснется, подготовь ее аккуратно к мысли о предстоящей свадьбе… Разгладь углы… Расставь приоритеты. На худой конец пригрози. Она должна выйти замуж за Мирона, иначе быть беде.