Текст книги "Русские народные сказки (Илл. Р. Белоусов)"

Автор книги: З. Цымбал

Соавторы: Народные сказки
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

ФОМА БЕРЕННИКОВ

Жила-была старуха, а у нее был сын Фома Беренников. Вот поехал Фома пахать – лошаденка худенькая. Взяло его горе, сел на завалинку… Мухи около навоза так и жужжат. Схватил он хворостину, да как хлестнет по куче! Стал считать, сколько убил. Насчитал пятьсот да еще много без счету осталось. Решил Фома, что им и сметы нет! Приходит к своему коню, на нем сидят двенадцать оводов; он всех и побил.

Воротился Фома Беренников к матери и просит у ней благословенья великого: побил, дескать, мелкой силы – счету нет, да двенадцать могучих богатырей.

– Пусти меня, матушка, на подвиги ратные, а землю пахать – не мое дело богатырское, а дело мужицкое!

Благословила его матушка на подвиги ратные, на поприща богатырские. Берет он за плечи старый серп, за пояс лычный кошель, а в тот кошель кладет тупой косарь[22]22
  Косарь – большой широкий нож для домашнего хозяйства.


[Закрыть].

Вот едет Фома путем-дорогою, стороною незнакомою и наехал на столб. Пишет он на том столбе – не было у него в кармане ни злата, ни серебра, а случился в кармане мел – вот и пишет он мелом:

«Проехал здесь богатырь Фома Беренников, который сразу побивает двенадцать могучих богатырей, да опричь того силу несметную».

Написал и поехал дальше. Едет той же дорогой Илья Муромец, подъезжает к столбу, видит надпись и говорит:

– Видна попрыска богатырская: не тратит ни злата, ни серебра, один мел!

Написал он серебром:

«Вслед за Фомою Беренниковым проехал богатырь Илья Муромец».

Наезжает он Фому Беренникова и спрашивает:

– Могучий богатырь Фома Беренников! Где ехать: спереди или сзади?

– Ступай сзади! – отвечает Фома.

Вот едет той же дорогой Алеша Попович млад. Наезжает он на тот столб, издалеча видит на том столбе надпись – как жар горит! Прочитал надписи Фомы Беренникова да Ильи Муромца, вынимает из кармана чисто золото и пишет:

«За Ильею Муромцем проехал Алеша Попович млад».

Наезжает он Илью Муромца:

– Ты скажи, скажи, Илья Муромец, впереди ехать или сзади мне?

– Спрашивай не меня, а моего брата старшего, Фому Беренникова.

Подъехал Алеша Попович млад к Фоме Беренникову:

– Удалый боец Фома Беренников! Где укажешь ехать Алеше Поповичу?

– Ступай сзади!

Вот едут они путем-дорогою, стороною незнакомою и приезжают в зеленые сады. Илья Муромец и Алеша Попович раскидывают белые шатры, а Фома Беренников развешивает свой зипун. А те сады были самого царя, царя Белого, и воевал того царя король неверный с шестью могучими богатырями. Посылает Белый царь грамоту к Фоме Беренникову, а в той грамоте значится:

«Воюет меня неверный король: не будет ли ваша помощь?»

Фомка грамоте не больно разумел, посмотрел на грамотку, покачал головою и говорит:

– Хорошо!

Вот подступает король близко к городу. Приходят Илья Муромец и Алеша Попович млад к Фоме Беренникову и говорят таково слово:

– Подступает под царя сила вражья, надо его защитить. Сам пойдешь или нас пошлешь?

– Ступай ты, Илья Муромец.

Побил Илья Муромец всех.

А после того приводит король неверный еще шесть богатырей и рать-силу несметную. Илья Муромец с Алешей Поповичем приходят к Фоме Беренникову:

– Ты скажи, скажи, Фома Беренников, сам пойдешь или нас пошлешь?

– Ступай ты, брат Алеша Попович млад.

Поехал Алеша Попович млад и побил всю рать-силу несметную и тех шесть могучих богатырей.

Говорит неверный король:

– Есть у меня еще один богатырь, берег было на племя, пущу его теперь!

Вот приводит он рать-силу несметную и с нею богатыря могучего, заветного, и говорит король своему богатырю:

– Не силой бьет нас русский богатырь, а хитростью; что станет делать русский богатырь, то и ты делай!

Приезжают Илья Муромец да Алеша Попович млад к Фоме Беренникову:

– Сам пойдешь или нас пошлешь?

– Сам пойду, приведите моего коня.

Кони богатырские по чисту полю ходят, траву щиплют, а Фомкин стоит да овес уплетает. Подошел Илья Муромец к Фомкину коню, а тот разъелся, брыкается и кусается! Взяла досада Илью Муромца, схватил он Фомкина коня за хвост да и кинул через плетень. Молвил ему Алеша Попович млад:

– Не увидал бы нас Фома Беренников, задаст он нам жару!

– Знать, вся сила не в коне, а в самом молодце! – говорит Илья Муромец и подводит ту клячу Фоме Беренникову.

Фома садится на лошадь и говорит сам с собою:

«Дай лучше глаза завяжу, все не так страшно будет лютую смерть принимать!»

Завязал глаза платком и прилег к лошадке.

Королевский богатырь смотрит.

«Вот, – думает, – вояка! Глаза завязал – значит, на себя надеется! Да ведь я не хуже тебя, и сам то же сделаю!»

Только завязал он глаза да пригнулся к своему богатырскому коню, а уж Фомке наскучило ждать, глянул Фомка, смекнул, в чем дело, выхватил у богатыря меч-кладенец и тем мечом отсек ему голову.

Берет он коня богатырского, хочет на него сесть, да никак не влезет. Привязал того коня к столетнему дубу, взобрался на дерево и спрыгнул на седло.

Почуял конь седока, как рванется – и вырвал дуб с корнем вон; летит во всю мочь богатырскую и волочит за собой громадный дуб. Фома Беренников кричит:

– Помогите, помогите!

Неприятели дрогнули и побежали с испугу врозь. Богатырский конь их ногами топчет да столетним дубом бьет; всех перебил до единого!

Вот и пишет неверный к Фоме Беренникову грамоту:

«Никогда не буду с тобой воевать».

А Фомке то и надобно! И дивуются Илья Муромец и Алеша Попович млад тому Фомке Беренникову.

Приезжает Фомка к Белому царю.

– Чем тебя жаловать – спрашивает царь. – Бери казны золотой сколько надобно, или полцарства моего, или царевну прекрасную.

– Давай царевну да позови на свадьбу меньших моих братьев: Илью Муромца да Алешу Поповича млада.

И женился Фома Беренников на Прекрасной царевне, жил с нею долго и счастливо и до самой смерти слыл сильным-могучим богатырем.

ЗОЛОТОЙ САМОВАР

Жил у попа молодой батрак Осип. Работник он был на все руки. Что бы поп его ни заставил, все он делал исправно. Хоть из бедной крестьянской семьи он вышел, но был здоров, кровь с молоком. И на лицо был пригож. Оттого на парня и девушки заглядывались. Если он в церковь придет – не столько богу молятся, сколько на Осипа смотрят.

Как-то поп и дал Осипу наказ:

– Истопи-ка баню, да пожарче. Хочу в жаркой бане помыться!

– Ладно, – ответил батрак. А про себя подумал: «Так натоплю, что прожаришься».

Топит Осип баню, дрова все подкидывает. Так натопил, что волосы от жары трещать стали. Да еще на раскаленную каменку три шайки воды вылил. От этого в бане такая жара поднялась – усидеть невозможно, дышать нечем. Вдруг видит Осип – из-под печки змея ползет, да такая толстая, о каких он никогда не слыхал. Схватил Осип кнут ременный, которым коней погонял, и ну им змею хвостать. Хвощет Осип змею с плеча мужицкого, а змея вьется, вертится, так и хочет от парня уйти. Но не тут-то было, Осип был не из таких, чтоб змею живой упустить.

Чем больше Осип змею бьет кнутом, тем она толще делается.

Бьет, бьет – кожа на ней мешком и повисла. Надулся этот мешок и лопнул, как мыльный пузырь. Остолбенел Осип: на месте страшной толстой змеи появилась дева прекрасная.

Бросилась эта дева к Осипу. Обняла его, расцеловала и говорит:

– Ты, Осип, меня из неволи вырвал, жизнь мою спас!..

Стоит Осип, слова произнести не может. А дева продолжает:

– Возьми, Осип, мою змеиную кожу и сожги в печке!.. Как сожжешь, я навечно твоей женою стану.

Парень хоть смел и здоров был, но такого чуда испугался. Потом обгляделся и говорит сам себе: «Жалко такую красавицу упускать». А как подумал, что она в змеиной коже была, опять Осипу не по себе стало. Смотрел, смотрел он на красавицу и не удержался – обнял ее, поцеловал. Поцеловал так, как никого в жизни не целовал.

И полюбил ее Осип с этих пор, как никого не любил. Говорит он ей:

– Даю и я тебе слово быть мужем. Скажи только мне, откуда ты родом и как попала сюда, к попу в баню.

– Об этом, Осип, после скажу, а сейчас не медли, сожги змеиную кожу, не сожжешь – погубишь меня, потеряешь свою любовь и счастье.

Выпустил Осип красавицу из объятий и тут же бросил змеиную кожу в печку. Кожа сгорела. Осип обнял девицу крепче прежнего и вышел с нею в предбанник. Сели они на лавочку. Сидят, ласкаются, друг другу в глаза смотрят. Осип и спрашивает:

– Расскажи, откуда ты родом, где жила, как здесь очутилась?

Тут красавица Осипу и отвечает:

– Я девушка из здешних мест, но кто мои родители – не знаю. Мне было три года, когда я вышла из дома родителей и заблудилась.

Долго я ходила по лесу, голодная, всего боялась. Выбилась из сил, села на пенек – и не встану. Вдруг ко мне старец подошел. Взял меня на руки и унес к себе. Старик волшебником оказался. Я этого старика боялась и сильно плакала, а он слез терпеть не мог и превратил меня в змею: змеи-то не плачут, у них слез не бывает. С тех пор я змеею и ползаю по лесам да болотам, а живу я в местечке «Замки». А где и как я там жила, об этом, Осип, после узнаешь. Сколько же лет я, как прислуга, служу этому старику – точно и не помню: в горе-то со счета сбилась. Только видишь – за это время я невестой стала. Когда я при старике служу, тогда я девушкой бываю. Он; как говорит, на мою красоту любуется. А когда мне гулять идти, он меня в змею превращает. Вот так я жила и выросла. Одевал меня старик нет того лучше, вот так, как ты, Осип, меня сейчас видишь.

Передохнула дева и вновь начала про свою жизнь сказывать:

– А ползла я на прогулках, куда хотела. Не раз я и сюда к церкви приползала, а в темные вечера – и в деревню. Видела, как люди живут и работают. Смотрела и на вашу молодую жизнь, видала, как вы – парни да девушки – обнимаетесь и целуетесь. Завидно мне было, что судьбою я так обижена, сколько я плакала без слез! Не раз я думала, как бы найти сердечного друга и от души его полюбить – быть верною женой, детей ему приносить и трудиться, как все честные женщины. До глубины души завидовала я людской жизни. А вот как сегодня все со мною получилось – и сама в толк не возьму. Из волшебной змеи навсегда в человека превратилась. В нашей с тобою встрече, Осип, счастье наше.

Твой кнут и жаркая баня меня отыскали, нас с тобою породнили. Здесь мы нашли любовь свою. Верно я говорю?

На том они еще раз обнялись, крепко расцеловались и дали клятву друг друга любить вечно.

В тот же день, как только поп вернулся из бани домой, Осип пришел к нему и стал просить обвенчать… Смекнул поп, что в его дом после женитьбы Осипа войдет дешевая работница, согласился. Открыл поп церковь, приготовился к венчанию и спрашивает жениха, как красавицу-невесту зовут, чтоб в книгу записать. А Осип и сам не знает, стоит, переминается с ноги на ногу, рта открыть не может: ведь не скажешь попу, что только сегодня змея в невесту превратилась.

– Что, аль от счастья языка лишился?! – сказал поп. – Ну, да ладно, не с красивым именем жить, была б жена хороша, а там хоть Акулькой назови!..

Так поп и записал: обвенчался раб божий Осип с рабою Акулькой.

С тех пор и стал Осип с женою жить. Жили они так, что на их семейное счастье соседи любовались. Кто ни посмотрит на красоту Акулины, на ее руки, спорые в работе, каждый спросит:

– Где ты, Осип, такую жену откопал?

А Осип только улыбнется и промолчит.

Народила Акулина Осипу целую кучу детей, и все один другого лучше.

Трудно стало Осипу с женою такую семью кормить. Хоть работники они были хорошие, но не на себя, а на попа работали – получали гроши.

Как-то Акулина и говорит мужу:

– Сходи, Осип, туда, куда я пошлю. Если мой совет выполнишь, будем жить счастливо. А идти тебе не так далеко– туда, где я прежде жила, на «Замки», к старцу-волшебнику. Он в помощи нам не откажет. Старик богат, счета своей казне не знает. А все его богатство – в золотом самоваре. Сам самовар – не золотой, такой, как и все, – из желтой меди сделан. Вот этот самовар и проси, кроме ничего не бери. Будет старик тебе обещать и давать много ценных вещей – от всего отказывайся. Только тогда он издаст тебе самовар, о котором я тебе говорю.

– А как я до этого старика дойду? Да если и доберусь до него, так он меня не знает! – сказал Осип. – Он ведь волшебник, вдруг скажет: «Ты зачем пришел, нечистый дух», да в змея меня и превратит. Как ты с малыми детками жить-то станешь?!

– Не бойся, Осип! Хоть старик тебя раньше и не видел, но сразу узнает. Никому, кроме меня, дорога к нему в пещеру неизвестна. Он и поймет, что ты – от меня. Помирать ему пора, он уже на ладан дышит, а смерти ему не будет, пока мне свой самовар не передаст. Этот самовар он только мне завещал.

– Ну, что ж, коль нужно для счастья твоего и наших детишек – схожу! Только расскажи, как мне этого волшебника найти.

– Часовню на «Замках» ты знаешь. В северном направлении от часовни ты найдешь пруд. От пруда свернешь в лес, на запад, и там, в лесу, найдешь заколдованную плиту с кольцом. Поверни кольцо с запада на восток, и плита, как дверь, откроется.

Под плитой увидишь камнем выложенный колодец. Не бойся в нем утонуть – он пустой, В нем есть каменная лестница. Спускайся по ней. Спустишься – и увидишь камнем выложенную пещеру. Иди по ней до самого конца, пока не упрешься в дверь. Откроешь эту дверь и войдешь в комнату старца-волшебника. В комнате будет слабый свет, как будто лампадка теплится. При этом свете ты разглядишь волшебника. Он тебя сразу узнает, поймет, зачем ты пришел. Станет он тебя спрашивать о моей жизни. Ты ничего не таи, говори все, как есть. Вот тут и скажешь, что я просить наказывала. Не забудь, что бы он ни давал, кроме самовара, ничего не бери. Долго старик будет спорить с тобой, испытывать разными страстями, проверять достойный ли ты мне муж, но не бойся. Может быть, все это долго будет продолжаться, старик прихотлив, но ты не отступай, он и отдаст то, что просим. А как получишь, выходи пещерой и колодцем на землю. Выйдешь – чугунная крышка со звоном за тобой захлопнется, кольцо в крышке само повернется; в этот момент волшебник умрет. Со смертью старика крышка закроется так, что никому ее уже не открыть. Навсегда останется эта плита в лесу, а то местечко также навечно сохранит название «Замки».

Простился Осип с женой и пошел искать пещеру старика-волшебника. Нашел плиту с кольцом, открыл ее, по лестнице спустился на дно колодца, нащупал вход в пещеру. Идет Осип пещерой, как по темному коридору; шел до тех пор, пока в дверь не уперся. Повернул Осип скобу, открыл дверь и вошел в комнату. В комнате был полумрак, но после совсем темной пещеры Осипу показалось светло. Увидел Осип старца, который лежал в постели, разглядел – и мурашки по телу побежали. Как было такого старика не испугаться? Голова вся лохматая, волосы долгие и, как мох, зеленые, лицо казалось черным, грязным. Брови – зеленые, вроде травы-плавуги.

Отвел старик костлявой рукою свои брови, да как глянул страшными большими глазами – у Осипа поджилки затряслись. Посмотрел старик и говорит:

– Давно я тебя поджидаю, а то смертушки моей нет. Наконец-то дождался. Поведай, как ты с моей красоткой живешь.

Рассказал Осип о своей жизни с Акулиной, ничего не утаил, сознался, что трудно жить стало, семья-то разрослась, а своего, кроме рук, нет ничего.

– Знаю, – сказал старик-волшебник, – зачем ты ко мне пришел, Осип. Бери у меня все, что захочешь. Не оставляй ничего, моя жизнь, как на волоске, еле теплится, а вам мое добро нужно будет.

– Немного мне из твоего добра надо, – ответил Осип. – Дай только то, что жена просит…

– Бери вон тот сундук с драгоценными камнями! – сказал старик, показывая в угол комнаты.

– Нет! Жена мне наказала самовар просить.

– Бери то, что ценнее самовара!

– Ничего мне не надо, дай только, что жена наказывала!

Много и долго волшебник спорил с Осипом. Наконец, старик вышел из терпения да как напустит на Осипа летучих мышей; а затем змей всяких. Летают, вьются они вокруг Осипа; он стоит ни жив ни мертв, со страхом видит, как от этих гадюк искры огненные сыплются, а вокруг – страшный визг и писк.

Кончилось одно испытание, началось другое. Напустил волшебник в комнату крыс и кошек, да таких страшных – горбастых да глазастых. Шипят, урчат они, вот-вот в лицо Осипу бросятся, глаза выцапают. Стоит Осип, не шелохнется.

Видит волшебник: и эта страсть Осипа не берет. Тогда сам волшебник раскрыл свой страшный рот. Зубы в нем, как острые вилы, язык – что лопата. Оскалился старик, того и гляди – живьем Осипа съест. А Осип хоть и трясется, как в лихорадке, но стоит на месте. Стоило Осипу назад попятиться или упасть от страха – и жизни его была бы крышка. А он и эту страсть выдержал, простоял. Вдруг старик как закричит на разные голоса по-звериному, от этого рева стены зашатались, у Осипа волосы дыбом встали, но и это он вынес.

Прилег старик и спокойно сказал:

– Выстоял ты, Осип. Бери самовар, иди с ним домой. С ним ты унесешь на тот свет и мою душу. Скажи Акулине, что я ее, как дочь, любил.

Осип взял самовар и вышел из комнаты. Прошел пещеру, и, как только выбрался из колодца на землю, чугунная плита упала и тут же со звоном на волшебные замки навсегда закрылась.

Принес Осип самовар домой, поставил его на стол и рассказал жене о всех страстях, какие пережил.

– И что только этот волшебник на меня ни напускал, так и думал я, что от страха с ума сойду или он, старый колдун, меня задушит. Не представляю, как я все перенес и жив остался.

– Да, – сказала Акулина, – по голове видно. Полдня там не пробыл, а виски уже поседели. Ну да ничего, волос человека не старит, а вот та жизнь, в какой мы с тобой жили, нас скорее бы состарила. А теперь, Осип, давай жить по-новому, жить так, как нам хочется. Сами себе мы будем хозяева и на себя работать станем. Ну их, этих богачей, мы им больше не батраки!

– А куда же мы от попа денемся, кому еще с такой семьей мы нужны? – спросил Осип.

– Ни к кому в работники не пойдем, а свой дом поставим, земли купим столько, сколько с тобою обработаем. Купим хорошего коня и все, что нужно в хозяйстве, купим коровушку. Работать мы с тобою не боимся, умеем, вот и заживем не хуже хорошего крестьянина.

– Много, Акулюшка, на это надо денег, а где мы их возьмем? Век люди работают, а в долгах, что в грязи, увязли и вылезти не могут, как мы с тобою.

– Так, Осип, было, но сейчас не будет, на что ж ты самовар принес? – Тут Акулина отвернула кран у самовара. Из крана капля показалась, а упала она на стол золотым червонцем. И так капля за каплей – червонец за червонцем.

Накапала Акулина из самовара столько червонцев, что Осип их в свой кисет насилу уклал.

– Ну, как? – спрашивает Акулина мужа. – Полно?!

– Хватит, Акулюшка, хватит, любимая! Вот чудо-то какое! Как тебя за это не расцелуешь!

– Целовать – хитрость невелика и секретов на это нету. А вот как деньги умно и хозяйственно расходовать – дело посложнее! Главное – нужно никому о нашем волшебном самоваре не сказывать.

– Не сказывать? Почему?

– Разбойники или царь самовар от нас отнимут: им всегда золота мало.

– И вправду – отнимут!

– А то еще хуже может быть. Царь возьмет да и сошлет нас в Сибирь.

– В Сибирь? За что в Сибирь?

– Чтоб от нас совсем отделаться. Припишет нам подделку, дескать, подделка карается по закону. Мы в Сибири сгнием.

– Да бедняку с царем лясы не точить.

– Поэтому ни о самоваре, ни о старце-волшебнике никому не говори!

– Теперь сам все понимаю: не скажу!

С этого дня Осип с женою нужды ни в чем не знали. Всех детей даже в школу устроили. А как хозяйством полностью обзавелись, золотой самовар где-то зарыли, да в таком месте, что никому не найти. Словом, на крепкие замки заперли.

Нам искать этот самовар, кажется, бесполезно. Впрочем, если кто захочет, – пусть ищет.

ХРУСТАЛЬНОЕ ОЗЕРО

Жил в старину богатый барин. У него было много всяких рабочих и слуг. Был Иван, выполнял всякую работу, а больше всего ходил на охоту, стрелял, уток, гусей для барского стола доставлял.

Пошел раз как-то на охоту, ходил-ходил и заблудился. Вышел на открытую поляну и увидал перед собой хрустальное озеро, а на нем двенадцать лебедей. Никогда таких красивых не видывал. Даже жалко стрелять. Посмотрел-посмотрел, лебедушки взмахнули крыльями и улетели в поднебесье.

Пошел Иван домой. Приходит Иван, а барин спрашивает:

– А где утки? А где гуси?

Ну, Иван говорит:

– Никакой дичи не убил, не напал.

Барин приказал Ивана на конюшню отправить и отвесить на спине двенадцать плетей. Отвели Ивана на конюшню, отвесили ему по спине несколько плетей. Пошел он и закручинился. Шел-шел дремучим лесом. Там разные кусты, ветлы да деревья, и ракитовый куст один. Он за него спрятался.

Глядь – летят двенадцать лебедей. Одна так близко пролетела, чуть Ивана не задела, только она коснулась земли и стала девицей-красавицей.

И начали они песни петь, хороводы водить. Одна, младшая, лучше всех. Как притопнет ножкой – трава зеленеет, махнет ручкой – цветы расцветают.

Порезвились-порезвились девушки, сняли туфли, белые платья и кинулись в хрустальные воды. Плещутся, плавают, так изумрудные круги раздаются. А Иван сидит за кустом, еле дышит. Думает:

– Лучше смерть принять, чем лебедушек стрелять.

И пошел Иван домой с пустой сумкой. Барин опять спрашивает:

– А где дичь: утки, гуси, лебеди?

– Нет ничего, – говорит, – не нашел.

Барин опять приказал еще сильнее его избить. На третий день Иван снова пошел к хрустальному озеру, схоронился за ракитов куст. Вдруг видит, опять летят двенадцать лебедей. Только прикоснулись к земле – стали девушками-красавицами, что ни в сказке сказать, ни пером описать. А младшая краше всех. Взялись девушки за руки, стали хороводы водить. Запела младшая, а голос у нее, словно у птички. Потом стали плясать. Поведет младшая рукой – все светлее вокруг делается, топнет ногой – кругом цветы расцветают, птички распевают. Смотрит Иван – не насмотрится, слушает – не наслушается. Порезвились девушки на полянке. Сняли туфли, белые платьица и кинулись в хрустальное озеро, начали купаться. А Иван думает:

– Нет, не буду стрелять, будь, что будет.

Они купались, плескались, изумрудные круги раздавались, как радуги на небе.

А Иван и думает:

– Что делать?

Взял у младшей девушки туфельку и прибрал. Они выплывают, а у младшей туфельки нет. Едва ударились о землю, сделались лебедушками и скрылись в поднебесье.

А одна осталась. Походила-походила, поискала и говорит:

– Кто ты, добрый человек? Если старый – буду чтить тебя как отца своего, а малый – любить, как брата, а ровня – замуж пойду.

Выходит Иван из-под ракитового куста и отдает туфельку.

А сам был такой красоты, что ни в сказке сказать, ни пером описать. И говорит девушке:

– Девушка, девушка, не пойдешь ли за меня замуж?

У ней щечки покраснели алым полотном, а глаза загорелись огнем. Она опустила глаза вниз и сказала:

– Пойду.

Взял ее Иван за руки, повел домой. Ведет и думает:

– Куда я ее приведу? Хатенка-то сейчас развалится, маленькая.

Приводит домой. Там темно, грязно, неуютно.

Лебедь-Марьюшка стены глиной обмазала, побелила, хату вымыла, подмела, душистой травы насобирала, сор вымела за порог, а веничек под порог. У ней в руках дело спорилось, и все ладилось. Вышли девушки-молодушки погулять, вышла с ними и Марьюшка – лебедь. Барин увидал с балкона:

– Откуда такая взялась? – И говорит:

– Иван, отдай мне жену.

– Ни за что не отдам.

– Тогда ты должен привести всем-зверям-зверицу, а не выполнишь: мой меч – твоя голова с плеч.

Запечалился Иван и пошел.

Идет, а Марьюшка его спрашивает:

– Ты что, Иванушка, печалишься и мне грусть придаешь?

– Как же мне не печалиться. Барин велел идти мне в лес, привести всем-зверям-зверицу.

А она говорит:

– О, Иванушка, это полбеды, беда будет впереди. Ложись, почивай, утро вечера мудренее.

Он лег, она села, сплела шелковую оброточку, немного поспала, приготовила завтрак, разбудила Иванушку:

– Свет Иванушка, завтрак готов! Вот тебе оброточка и клубочек.

А клубочек она бросила на пол и говорит:

– Куда клубочек покатится, туда ты и иди, где остановится, ты стой. Он прикатится в дремучий лес, там будет большая поляна, на ней стоит дуб. К нему подойдет всем-зверям-зверица чесаться. Если клубочек будет стоять, то стой, а если клубочек будет подкатываться к зверю, ты тоже подходи.

Она толкнула клубочек носком туфельки – левой ногой.

Иван идет, клубочек катится. Прокатился по дремучему лесу, посреди огромная поляна. На ней стоит дуб, толщиной в три обхвата.

Глядь – из кустов выходит всем-зверям-зверица. Увидала Ивана и кинулась, хотела убить его рогами. Иван за ней увернулся, а она ударилась о дуб, и рог ее увяз.

Иван подошел, накинул оброточку, вынул рог и повел ее домой. Ведет ее домой, а барин увидал:

– У, какой зверь, где поймал?

Рассмотрел поближе:

– Иван, Иван, пусти, а то он меня съест!

А он и говорит зверю:

– Ну – ко, всем-зверям-зверица, прорыкай, хоть вполголоса.

Ну, как она зарычала – барин перепугался, за койку забрался, шумит:

– Слуги, слуги! Пусть уведут ее!

Ну, Иван снял оброточку.

– Ну, иди, гуляй!

А сам Иван пошел домой. Пришел. Марьюшка очень довольна. Барин с испугу замолчал. Но он только три дня молчал, а на четвертый опять Ивана позвал.

– Ну, Иван, уступи мне жену.

– Ни за что не уступлю.

– Тогда достанешь мне гусли-самоигры, а не достанешь: мой меч – твоя голова с плеч.

Запечалился Иван, идет домой, плачет, а Лебедь-Марьюшка спрашивает:

– Что ты запечалился и на меня грусть наводишь?

– Как же мне не печалиться? Ведь барин посылает достать гусли-самоигры.

– У, это полбеды, а беда будет впереди. Ложись почивать, утро вечера мудренее.

Иванушка поужинал, лег спать. Легла и Марьюшка. Утром Марьюшка напекла, нажарила, Ивана накормила. Дала ему клубочек.

– Вот, Иванушка, клубочек, куда он покатится, туда и ты иди. Он подкатится к хрустальному дворцу: у ворот будут лежать два льва, нос к носу. Если клубочек перекатится – перешагни, если остановится – и ты жди время. Когда войдешь во дворец, в первую комнату зайдешь – будет стоять стол, на нем рюмка. Ты ее выпей. Одиннадцать комнат пройдешь, в двенадцатую войдешь – и спать ложись. Это моя комната. А там увидишь.

Она толкнула клубочек правой ногой. Иван за ним пошел. Подошел он ко дворцу, у ворот лежат два льва, нос к носу. Клубочек перекатился через носы, и он перешагнул – там комната, на столе стоит рюмка. Он рюмку выпил, закусил и дальше пошел. Так он одиннадцать комнат прошел, в последней – порожняя кровать. Лег спать. Спит себе спокойным крепким сном.

Вдруг входит старушка-лебедушка.

– Кто-то был – рюмки пустые стоят.

Она все комнаты прошла, никого не нашла. Она отворила двенадцатую комнату, видит – Иванушка спит.

– Да это зятюшка-батюшка пришел!

Прилетают девушки, красавицы-лебедушки, а мать стоит на крыльце, шумит:

– Тише, дети, зять пришел! У Марьюшки в спальне спит.

Приготовила обед старушка-лебедушка, разбудила Ивана.

– Зачем, зятюшка, пожаловал?

– Барин послал за гуслями-самоиграми, да не знаю, где их добыть.

– Погости у нас, сынок, все будет сделано в срок!

Ну, он поел, попил, лежит на койке.

Старушка-лебедушка приходит:

– Зятюшка-батюшка, ты спишь или так лежишь?

А он говорит:

– Не сплю и не дремлю, а думу думаю.

– О чем ты думаешь?

– О том, что листьев больше, чем деревьев.

Проходит время. Иванушка на койке лежит, приходит старушка-лебедушка.

– Зятюшка-батюшка, ты спишь или так лежишь?

А он говорит:

– Не сплю и не дремлю, а думу думаю.

– О чем ты думаешь?

– О том, что ведь воды больше, чем земли.

Проходит третий день, лежит Иванушка, а старушка-лебедушка спрашивает:

– Зятюшка-батюшка, ты спишь или так лежишь?

– Нет не сплю, а думу думаю.

– О чем ты думаешь?

– О том, что крестьян больше, чем дворян.

– Хорошо ты думаешь. Вот тебе гусли-самоигры. Ступай, да дочке Марьюшке привет передай.

Иван поклонился до сырой земли и пошел.

А сестрицы-лебедушки летят, крыльями шумят, Иванушку провожают:

– Иванушка, Иванушка, передай сестрице от нас привет. Приходит.

– Принес? – барин спрашивает.

– Принес, – говорит.

Принес Иван гусли-самоигры барину и говорит:

– Собери пир на весь мир, они поиграют, а люди послушают. Барин согласился и, когда собрались гости, Иван приказал гуслям-самоиграм заиграть. И все заплясали. Люди пляшут, птицы в лесу пляшут, лошади на конюшне пляшут, столы и стулья заплясали. Пляшут кухарки на кухне, пляшет печь, пляшет горшок в печи, пляшет каша в горшке. Вот как хорошо гусли играли, все гости плясали. И все барские крепостные плясали. Один барин не может плясать. Кричит:

– Прикажи, Иван, гуслям замолчать.

Гусли замолчали, а барин думает:

– Ну, что тут делать? Это не то.

И говорит Ивану:

– Иди домой!

Вот Иван пришел домой, Марьюшка обед на стол подала. Вдруг гонцы бегут.

– Иван, барин зовет.

Приходит Иван к барину.

– Уступи мне жену!

– Ни за что не уступлю.

– Тогда поди мне найди ни то, ни се. Если не принесешь ни то, ни се: мой меч – твоя голова с плеч.

Запечалился Иван пуще прежнего. Идет, а Марьюшка спрашивает:

– О чем задумался, Иванушка? Или я тебя чем обидела?

– Эх, жена ты моя милая, лебедушка белая! Ничем ты меня не обидела. Опять барин посылает меня принести ни то, ни се, где ж это ему взять?

Покачала головой жена, тяжело вздохнула.

– Да, Иванушка, теперь есть о чем печалиться. Это было полбеды, а теперь уже беда. Ну, что было – видали, что будет – увидим. Ну, ничего, ложись, спи себе с богом.

Сама всю ночь не спала – горевала, горькими слезами обливалась.

– Солнце красное, осуши мою печаль, слезы горькие. Ветер, ветер, осуши мою печаль, слезы горькие!

Долго думала она, ничего не придумала. Заря занимается. Пора бы будить Иванушку.

Вышла красавица-лебедушка на заре и стала скликать зверей, птиц, букашек.

– Звери вы, звери, скажите, как найти ни то, ни се?

Отвечают звери:

– Не знаем, красавица-лебедь!

– Птицы, вы, птицы голосистые, скажите, как найти ни то, ни се?

– Рады бы помочь, да не знаем.

– Милые букашечки, даже коровочки и меньше булавочной головочки, скажите мне, как найти ни то, ни се?

– Рады бы сказать, да не знаем.

Заплакала она, смочила горючими слезами шелковую траву. Уже солнце всходит, в усадьбе рожки играют. Псари собак спускают.

За Иванушкой посла шлют. А Иванушка проснулся – лебеди нет.

– Ну, – подумал, – вот мне и смерть.

А барин шумит:

– Привести сюда жену Иванушки, а Ивана отвести на конюшню и запороть насмерть.

Вдруг вбегает красавица-лебедь:

– Иванушка, побежали!

Взяла его за руку, побежали, а псы за ними, лают, погоня. А Иванушка говорит:

– Лебедушка, лети, пускай меня одного запорют.

– Нет, лучше погибнуть вместе, чем одному.

Только она так сказала, вдруг прыгает лягушка: «Ква-ква-ква». А Марьюшка просит:

– Лягушка, лягушка! Не знаешь, где взять ни то, ни се?

– Для чего тебе?

– Да не мне, а барин посылает моего мужа принести.

Лягушка и говорит:

– Кому-нибудь нету, а вам дам. Пойдем, Иванушка, ква-ква, ладно, пойдем за мной.