Текст книги "Казачий дух"

Автор книги: Юрий Иванов-Милюхин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

Глава шестая

В одном из сталинских домов на Кутузовском проспекте в центре Москвы, в шикарной квартире на пятом этаже, царило тревожное оживление. Известие, только что принесенное молодым человеком интеллигентной наружности, было из ряда вон выходящим. Пожилая дама в парчовом халате, его мать, делала вид, что возится в спальне со своим гардеробом, рядом с ней пристроилась девочка лет двенадцати, ее внучка. Домработница забилась на кухню и погромыхивала там какими-то предметами. Она изредка высовывалась оттуда, чтобы проводить взглядом бегавшего взад-вперед по комнатам мужчину лет тридцати пяти, отца девочки. Он был одет в английскую тройку с бабочкой под воротником белой рубашки в черную полоску и не переставая размахивал руками. Из верхнего кармана темного пиджака в светлую полоску выглядывал угол накрахмаленного носового платка, а в манжетах поблескивали алмазные запонки. На лице его с карими глазами и большими губами топорщились аккуратно подстриженные черные усы, на подбородке, выбритом до синевы, обозначилась ямочка, говорящая о сильном характере. Мужчина собирался куда-то уходить,

– У меня до сих пор не укладывается в голове, что мой друг Нечипуренко, с которым я учился еще в школе, сбежал к американцам. Этот тихоня подставил под удар не только меня, но и весь дипломатический корпус министерства иностранных дел, – изрыгал он потоки гневных слов, не обращаясь ни к кому конкретно, – И теперь обещанной вакансии в посольстве в Америке мне не видать как собственных ушей.

Миловидная женщина, наводившая вечерний макияж перед зеркалом в другой спальной комнате, вытянула округлое лицо, чтобы поточнее пройтись мягкой кисточкой под нижними веками.

– Ты считаешь, что тебя из Мадрида вызвали в Москву только по этому поводу? – водя рукой вверх-вниз, спросила она,

– Прости, дорогая, но других грехов я за собой не чувствую.

– Этот Нечипуренко сделал так специально? – в глубоком грудном голосе женщины наконец-то прозвучала озабоченность. – А не может ли его побег быть всего-навсего вынужденным выходом из игры? Так тоже поступают, когда насилие переходит границы дозволенного.

– Из какой игры, какое насилие?.. Ты думаешь, что ты говоришь? – вышел из себя мужчина. – Андрей Андреевич уже поставил вопрос перед членами Политбюро о предательстве этого человека, а комитетчики взялись за разработку операции по его физическому уничтожению.

– Боже мой, это так серьезно!? Он же был твоим лучшим другом! – замерла белокурая особа за полированным столиком из галицийского бука. Но лишь на мгновение. – И пускай бы себе бежал, незаменимых людей, как известно, нет.

– О, какое это счастье видеть тебя своей женой! – с сарказмом застонал собеседник. – А обо мне ты подумала?

– При чем здесь ты, сбежал Нечипуренко, пусть он за все и отвечает.

– Понятно. Если бы ты работала на каком-нибудь производстве, тебе бы вообще цены не было.

– Куда уж нам, у нас французская кровь в жилах не течет.

В зале зазвонил телефон, по тому, как он старался, можно было определить, что звонок был не рядовым. Женщина отняла ватный тампон от лица и попросила:

– Вадим, возьми, пожалуйста, трубку, ты разве не видишь, что я не укладываюсь в нужное время?

– Прости меня, дорогая, но я ужасно расстроен, – на ходу меняя направление в сторону одной из дальних комнат, скороговоркой сказал тот. – Мой голос может выдать мое душевное состояние.

Некоторое время женщина занималась своим лицом, но телефон не думал умолкать, привлекая к себе внимание остальных обитателей квартиры. Пожилая дама прошаркала в туалет, девочка вышла из спальни бабушки и прислонилась спиной к дверной лудке, домработница включила какой-то шумный электроприбор. Тогда женщина отложила свои косметические принадлежности и встала с пуфика:

– Дипломат, называется, – буркнула она себе под нос. – Места ему, видите ли, в Америке не достанется…

На том конце провода, вероятно были неполадки, в трубке шипело и трещало, невозможно было ничего разобрать. Переспросив несколько раз, кто и откуда звонит, женщина уже собиралась нажать на рычажок отключения, когда бархатистый тенор наконец-то прорвался сквозь шумы и вежливо попросил:

– Наташа, если ты меня плохо слышишь, то пусть подойдет Вадим. Может быть с ним я сумею настроиться на общую волну. У меня к вам обоим очень серьезное дело.

– Но я и правда ничего не понимаю, ваш голос мне тоже не знаком.

– Мадам, попросите, пожалуйста, к телефону товарища Ростиньякова, вашего супруга, – настаивали на том конце линии.

– Его сейчас нет дома, – особа пожевала губами и все-таки решилась переспросить. – А о чем вы, собственно, хотели с нами поговорить?

– О раритете, Наташа, о том, что он нашелся и его нужно срочно забрать.

– О каком раритете!? Кто вы, в конце концов?

В трубке снова возникла трескотня с другими шумами, голос незнакомца начал уходить куда-то вдаль:

– Я Харитон, ваш дальний родственник. Я оттуда… А сейчас нахожусь в Великом Новгороде, понимаешь?

– Не понимаю…

– А, досада! Я хотел бы продиктовать один адрес, очень нужный всем нам. Раритет нашелся, он в России и его необходимо немедленно забрать.

– Оттуда-отсюда… – женщина раздраженно завела за ухо прядь волос. – Уважаемый товарищ, нам от чужих людей ничего не надо.

Звонивший помолчал, затем сказал несколько слов на незнакомом языке и начал закругляться:

– Хорошо, Наташа, я не имею права говорить по телефону то, что нужно, потому что… – в трубке снова раздалась сильная трескотня. Когда она уменьшилась, абонент как бы все понял. – Я попробую связаться с вами оттуда и постараюсь все объяснить. До связи…

Миловидная особа нажала трубкой на рычажок, рассеянно посмотрела по сторонам. Заметив дочь, махнула ей рукой, чтобы она не попадалась отцу на глаза, и запахнула полу дорогого китайского халата из чистого шелка. Она уже снова усаживалась на пуфик перед зеркалом, когда с другого конца просторного зала спросили:

– Звонили из министерства?

– Ты считаешь, что тебе сразу предложат кресло посла в Америке, только что освободившееся?

– Я жду решения правительственной коллегии.

Женщина подцепила кисточкой немного тонального крема, но прежде чем нанести его на нижнее веко, она чуть повернула голову в сторону зала.

– Это был какой-то оттуда, у которого есть то, чего нет у нас, – она коротко хохотнула. – И он хотел предложить его нам, предварительно назвавшись нашим свояком.

– Откуда был звонок? – приостановил движение мужчина.

– Из Великого Новгорода, у нас с тобой там кто-нибудь есть?

– Может быть кто-то и был, во тьме прошедших веков…

Новенькая черная "Волга" в экспортном исполнении оторвалась от подъезда "сталинки" и понеслась по Кутузовскому проспекту, погружавшемуся в вечернюю мглу, в сторону Старой площади. Август подходил к концу, надвигался прохладный и дождливый сентябрь, поэтому в углу салона пристроились два японских зонтика. Шофер уверенно крутил баранку, мужчина и женщина, сидевшие на заднем сидении, смотрели в разные стороны, вызывая у него невольную улыбку. Скорее всего, подобную сцену ему приходилось видеть не один раз. Преодолев небольшой подъем, машина выкатилась на площадь и остановилась у входа в Министерство иностранных дел с фасадом, отделанным мраморными плитами, отполированными до зеркального блеска. Все здание было построено по типу кремлевских башен. Прежде чем выйти из салона автомобиля, Вадим повернулся к супруге и спросил:

– Кстати, куда подевался наш Панкрат?

– Этот вопрос надо было задать или твоей маме, или домработнице, я тоже вернулась домой буквально перед твоим приходом, – собираясь продвигаться к выходу, пояснила она. – Мальчику уже четырнадцать лет и он давно привык решать свои вопросы самостоятельно.

– А все-таки, где он может проводить свободные вечера? – открыл дверцу Вадим.

– Наверное у Михалковых. У старшей дочери Никиты одинаковый с ним возраст и они нашли неожиданно для себя общие точки соприкосновения, – Наташа подала супругу руку и вслед за ним вылезла наружу. – Ты же знаешь, что большой теннис входит сейчас в моду, а они оба занимаются у одного тренера.

– И все вечера наши дети проводят в спортивном зале, – усмехнулся Вадим, захлопывая дверцу.

– Я имела ввиду то, что теннис их общее увлечение, – одернула его собеседница. – К тому же отец Никиты, Сергей Владимирович, родом из Пятигорска, откуда были и твои предки.

– А вот это предположение более приемлемо, Панкрат души не чает в историях о терских казаках…

Возле высоких дверей массивного здания с гербом Советского Союза на фронтоне, украшенных звездами с серпами и молотами, стояли два комитетчика в гражданских костюмах. Вадим протянул одному из них удостоверение с вложенным в него приглашением на два лица, под пристальными взорами кагэбэшников супруги прошли в фойе. Среди пустых вешалок дежурила гардеробщица, она охраняла единственную на весь гардероб шляпу, принадлежащую министру иностранных дел. Увидев вошедших, старуха задержалась взглядом на женщине, на которой аквамариновыми расцветками отливало модное платье из синтетического материала, удачно подчеркивавшее соблазнительную ее фигурку. На шее у молодой женщины посверкивала скромная золотая цепочка, на запястье болтался тонкий золотой браслет, а на пальцах обеих рук можно было насчитать лишь обручальное кольцо девятьсот пятьдесят восьмой пробы, да золотой перстень с большим камнем, бывшими тогда в моде. Но и эти украшения своим блеском привлекали внимание блюстителей советского образа жизни. Вот и сейчас гардеробщица поджала тонкие губы и отвернула в сторону свой крупный нос.

– Громыко уже здесь, а он весьма жесткий человек, – негромко сказал на ухо супруге Вадим. – Я думаю, что в связи с неординарными событиями время дипломатического раута будет сокращено и мы вернемся домой пораньше.

– Тогда почему этот раут не отменили вообще, – пожала плечами спутница. – Ведь он был заранее оговорен в визитках и у его устроителей было на это время.

– Ты хочешь, чтобы весь мир узнал, как мы всполошились из-за какого-то перебежчика, пусть и в ранге советского посла в Америке? – воззрился на нее муж. – Этого не будет никогда, наша страна твердой поступью продолжит движение только вперед.

– К цели, намеченной великим Лениным…

Они поднялись по широкой мраморной лестнице в просторный зал, уставленный бюстами вождей революции и другими деталями советской атрибутики и устланный ковровыми дорожками, приглушающими звуки шагов. Людей собралось достаточно много, все они разбились на небольшие кучки и обсуждали сиюминутные проблемы. Навстречу вновь прибывшим уже спешил их старый знакомый с седой шевелюрой волос, больше похожей на львиную гриву, и с нашивками сотрудника дипломатического корпуса по обшлагам кителя и по его бортам.

– Ты уже знаешь, а я не стану вдаваться в разъяснения, – целуя руку Наталье и обращаясь к Вадиму, сходу заговорил он. – Скажу только одно, что министр иностранных дел решил вновь поднять вопрос о вылазках против Советского Союза сионистских организаций, засевших в Вашингтоне и в Нью-Йорке. Надо полагать, он сделает это в противовес побегу посла Нечипуренко к американцам.

– Уже известно, что это их работа? – приостановился Вадим.

– Так доложил на Политбюро Председатель КГБ товарищ Андропов. Не забыл упомянуть Юрий Владимирович и про Лондон, где находится главное гнездо этих мировых ястребов. Дело в том, что побег сотрудника такого высокого ранга позволит янки продолжить экспансию в развивающиеся страны. А нам достанутся лишь объедки ввиде кубов, пирамид и фигур несимметричных.

– Что ты хочешь этим сказать, Вячеслав? – обратила к советнику порозовевшее лицо Наталья, в ушах у нее качнулись простенькие на вид золотые сережки, привезенные мужем из Испании. – Ты стал говорить какими-то загадками.

– Он подразумевает Кубу, Египет и Афганистан, страны, кстати, тоже находящиеся в ранге развивающихся, – пояснил Вадим. – Египет мы почти потеряли, а вот от двух других нахлебников отделаемся еще не скоро. И это, дорогие мои друзья, вилами по воде писано. Да и сама затея послать их подальше весьма опасная, она способна затронуть экономические проблемы на всех континентах.

– Простите, товарищи, но зачем тогда и нам эти неправильные геометрические фигуры? – решила Наталья поддержать разговор на тему, не совсем понятную ей самой. Она твердо знала лишь одно, что мужчинам доставляло удовольствие растолковывать женщинам серьезные вещи. От этого они становились покладистее, что всегда приносило некую выгоду. – И зачем тем же американцам какие-то развивающиеся страны? Своих бывших африканских рабов мало, тех же нахлебников, так понадобилось прибавить к ним еще и людоедов из банановых республик?

Мужчины переглянулись, они понимали, что женщинам дипломатичность присуща весьма редко, они чаще высказывают свои мысли напрямую, хотя на первый взгляд это самые лживые существа на свете. Импонировало старым товарищам лишь то, что Наталья обращается к ним за помощью. В действие вступал непреложный закон природы – помогать слабым, и от него никуда невозможно было деться.

– Если хочешь, Наташа, я в нескольких словах объясню тебе принцип развития на земле всего человеческого рода, и докажу, что оно идет неправильным путем. – чуть наклонил свою львиную шевелюру Вячеслав. – До начала церемониалов еще не скоро и мы успеем пообщаться.

– Я с удовольствием тебя послушаю, – под снисходительную улыбку супруга, согласилась она.

– Начнем с малого, ты понимаешь, что обозначает слово экспансия?

– Конечно, это вторжение одних государств в сферы деятельности других.

– Это расширение сферы их влияния, что суть одно и то же, – кивнул советник. – А теперь перенесем этот термин на Советский Союз и на Америку.

– Мы экспансируем в другие страны социализм, американцы капитализм. Про это знает каждый ребенок в школе.

– Вот и вся проблема, Наташа.

– Прости, Вячеслав, но мне кажется, что это только начало разговора, – тряхнула взбитыми волосами собеседница. – С нашим социализмом ясно – равноправие и братство всех и вся, чтобы не было ни бедных ни богатых. Но зачем богатым американцам бедные страны?

– Капиталистам нужно сбывать свою продукцию, которой они стали производить больше, чем требуется им самим.

– И вот здесь кроется самое главное, дорогой Вячеслав, – с вызовом посмотрела на дипломата Наталья. – Чем эти люди, населяющие бедные страны, будут расплачиваться за их продукцию?

Служащий дипломатического корпуса посмотрел на собеседницу как на маленькую девочку, затем перевел насмешливый взгляд на Вадима. И ответил:

– Своими душами, Наташенька, – он снисходительно усмехнулся и добавил. – А еще природными ресурсами, которые у них не разработаны и лежат в земле без дела.

– Моей Наталье подобные ребусы не требуются, – попытался заступиться за жену Вадим.

– Нет, подождите, – запротестовала она. – Я хотела бы разобраться до конца.

– Кстати, друзья, этот конец, который ждет всех землян, тоже не займет в нашей истории много времени, – посерьезнел Вячеслав. – Вы хотите, чтобы я продолжил?

– Обязательно, – заинтересовались оба супруга.

– Кто стоит во главе капитала, вам известно.

– Сионистская мафия, с которой борется не только Советский Союз, – отрапортовала Наташа. – Ей противостоит весь прогрессивный мир.

– К слову, сопротивление сионистам многократно усилилось после Гитлера, как это ни парадоксально звучит, – приподнял плечи Вадим.

– Ну… пусть будет так, – не стала отрицать его супруга.

– А вы не задумывались над вопросом, что станет с миром, когда к рукам приберут самый затерянный уголок на планете? – продолжал дипломат. – Ведь капитализм – это агрессия, и люди у его руля самые неуправляемые из всех, которых мы знаем.

– А вот здесь, Вячеслав, ты попал в точку, – снова признался его друг. – Чего стоят убийства глав государств и политических деятелей, включая тех самых царей с королями и их наследниками до и во время Первой мировой войны, и того же нашего Столыпина в дореволюционной России. Ради достижения своих целей эти люди не щадят никого и ничего, в том числе и собственных жизней.

– И куда прикажете от всего этого деваться? – со вниманием взглянул на своих собеседников дипломат.

– Вот как далеко мы шагнули! – округлила глаза Наташа. – Об этом я никогда не думала.

– А сионисты, между тем, уже задумывались и над этим вопросом, поэтому в противовес агрессивному капитализму Карл Маркс предложил прогрессивный социализм с последующим коммунизмом.

– Постойте, уважаемые, но здесь какая-то путаница, – попыталась собеседница подвергнуть сомнению последнее высказывание. – Выходит, что эти люди сами же себе и противоречат!?

Вячеслав подхватил обоих супругов под руки и повлек их в сторону буфета:

– Наташенька, это и есть та самая змея, закусившая свой собственный хвост, которую ты часто рассматриваешь на страницах эзотерических книг, – на ходу попытался он объяснить проблему женщине. – Этот символ говорит о том, что мир состоит из противоречий. И если люди во главе мирового сообщества стоят разумные, то в действие обязательно вступает аксиома, самая плодоносящая из всех – разделяй и властвуй.

– Разумные люди эти противоречия поддерживают искусственно, – добавил Вадим. – А чтобы тебе было яснее, подумай над тем, почему агрессивный ислам возник на земле примерно через шестьсот тридцать лет после якобы прогрессивного христианства.

– Отличный пример, – засмеялся Вячеслав. – И почему он появился вообще.

– Мне уже достаточно ваших туманных разглагольствований, – решила отмахнуться Наталья сразу от всего. – Я успела устать от вас обоих…

Официальная часть дипломатического раута, как и предсказывал Вадим, оказалась короткой. Министр иностранных дел, высокий молодящийся старик за семьдесят лет с приподнятым плечом и немного перекошенным на одну сторону лицом, обрисовал международную обстановку, более детально остановившись на побеге советского посла к американцам. Суть вопроса сводилась к тому, что это предательство не что иное, как последствия сионистской пропаганды, оно может осложнить отношения Советского Союза с ведущими мировыми державами, и что такой человек не имеет права на прощение. Затем Громыко оставил трибуну и спустился к дипломатам, тут-же окружившим его. Вадим с супругой и Вячеславом остановились немного в стороне. Наталья открыла было рот, чтобы прокомментировать откровение, услышанное из уст члена Политбюро, когда все трое заметили, что сам министр твердыми шагами направляется к ним. Она попыталась покрепче уцепиться за локоть супруга, но тот вежливо отстранился, успев шепнуть ей на ухо:

– Извини, милая, мне кажется, что Андрей Андреевич хочет сказать нам что-то очень важное.

Между тем долговязый глава советского дипломатического корпуса, исполняющий заодно и обязанности заместителя Председателя Президиума Верховного Совета СССР, приблизился к ним, он протянул руку Вадиму:

– Я рад видеть вас на этом рауте, – сухим голосом с глухими нотами в нем сказал он. – У меня к вам, Вадим Петрович, есть парочка вопросов. Так сказать, тет-а-тет.

Рука у Громыко была костлявой и холодной. Кивнув походя Наталье и стоящему рядом с ней Вячеславу, он направился к одной из колонн, Вадим последовал за ним. Не доходя до колонны, Андрей Андреевич остановился и развернулся к нему, как всегда, приподняв одно плечо вверх, рот у него больше обычного съехал на сторону:

– Вы, наверное, догадываетесь, почему мы решили отозвать вас из Испании, – начал он все тем же глуховатым голосом. – Кстати, как отреагировали Генеральные кортесы этой страны и сам король Хуан Карлос на откровенное предательство ведущего сотрудника нашего дипломатического корпуса?

– Кортесы отреагировали сдержанно, Андрей Андреевич, во взаимоотношениях наших стран изменений в худшую сторону ожидать не следует, – чуть наклонил голову с идеальным пробором Вадим. – От Хуана Карлоса я получил телеграмму, в которой выражается сочувствие по поводу происшествия с послом в Америке.

Вадим специально не стал называть Нечипуренко "нашим" или "советским" послом, чтобы не подчеркивать лишний раз его принадлежности к Советскому государству. Громыко уважал людей сдержанных и изъясняющихся коротко, он заложил руки за спину и сказал:

– Этого следовало ожидать, в самой Испании к власти рвется социалистическая рабочая партия, а это для нас пока кот в мешке, несмотря на общие мировоззрения, – министр покачался с пяток на носки и снова вгляделся в своего подчиненного. – У вас в роду, Вадим Петрович, были, как мне помнится, терские казаки и французские аристократы, не так ли?

– Абсолютно верно, – подтвердил собеседник. – Наш род пошел от терского казака Даргана Дарганова, взявшего в жены во времена войны с Наполеоном французскую дворянку. А чуть позже одна из их дочерей вышла замуж за французского герцога Буало де Ростиньяк, откуда произошла наша фамилия Ростиньяковы.

– И у ваших предков был свой особняк на Воздвиженской улице?

– Он и сейчас там стоит, правда, после революции его включили в реестр зданий, подлежащих заселению выходцами из рабочих и крестьянских семей.

– Не жалеете об утраченном?

– Как можно жалеть о том, чем никогда не владел? – пожал плечами молодой мужчина.

– А вот ваши прямые родственники во Франции с Швецией владеют не какими-то особняками пусть и на Воздвиженской улице, что недалеко от Кремля, но и рыцарскими замками с поместьями при них, – хитро прищурился Громыко. – Мы знаем, что у вас есть родные даже в Соединенных Штатах Америки. Кстати, вы когда в последний раз встречались с кем-либо из них?

– Простите, Андрей Андреевич, но судьба распорядилась так, что мы не виделись ни разу, – развел руками в стороны советский посол в Испанской республике. – Разве что поздравляем друг друга с праздниками, но все под контролем нашего комитета Госбезопасности.

– Про это не стоило напоминать, – пожевал сухими губами Громыко.

Вадим внутренне подобрался, он понял, что министр иностранных дел заново перелистал всю его биографию для того, чтобы принять то или иное решение. И теперь все зависело от того, что перевесит – его профессиональные способности или прошлое рода Даргановых. Конечно, можно было привести немало примеров, когда потомки тех же дворян занимали в руководстве страной ответственные посты, но в последнее время обстановка в государстве явно оставляла желать лучшего.

– У этого Нечипуренко в роду тоже были выходцы из дворянского сословия, из украинского, – после некоторого молчания заговорил Громыко. – Самое неприятное, что их имение находилось недалеко от того места, в котором прошло мое детство. В мои-то годы и такой удар…

Молодой мужчина расслабился, ему стало ясно, что чаша весов перетягивает не в его пользу. Если бы было по другому, Громыко не надумал бы акцентировать внимание на его происхождении, он остановился бы на ключевых вопросах мировой политики, имеющих большее значение в диалоге двух дипломатов. Но напоминать о своих заслугах, принесших родине немалые дивиденды, он не решился, опасаясь отрицательного результата. Андрей Андреевич имел привычку нейтрализовать хорошую защиту оппонента и тут-же переходить в более изощренное нападение.

– Это позор для всего нашего дипкорпуса, – чуть наклонив голову, вежливо сказал Вадим. – Примите мои сочувствия, уважаемый Андрей Андреевич, но сделать что-либо теперь вряд ли будет возможно.

– Наказать засранца никогда не поздно, его все равно достанут хоть в Штатах, хоть на дне океана, – вскинул подбородок Громыко. – Хоронить нас – коммунистов – рановато, тем более, весь наш социалистический строй, завоевания которого мы успели преподнести всему миру. Не успел Генеральный секретарь нашей партии немного прихворнуть, как крысы побежали с корабля… Но мы еще покажем, на что способны. – И добавил, собираясь уходить. – К этому вопросу мы с вами еще вернемся.

Сухопарая фигура с приподнятым плечом скрылась за колонной, загораживающей дверь в коридор здания. Вадим постоял немного и тоже пошел к жене и товарищу, следившим за его разговором с Громыко с пристальным вниманием. Он не знал, к какому вопросу обещал вернуться министр – то ли к теме его происхождения, то ли к методам наказания провинившегося посла, в груди у него поселился прохладный пузырек, начавший перекатываться там с места на место.

Раут закончился, дипломаты стали покидать основательное здание министерства на Старой площади и разъезжаться по домам. Уже в машине Вадим снова вспомнил о сыне Панкрате, подумал о том, что парень растет своенравным, не стремящемся добиться высоких целей. Его интересовали больше военные дисциплины, нежели естественные науки или тайны дипломатических изысков в международных отношениях. Было ясно, что он пойдет по стопам дедов и прадедов, в большинстве своем людей военных. Дочь Софья, которой исполнилось двенадцать лет, тоже тянулась лишь к тому, что лежало на поверхности, то есть, к поп культуре, к любовным романам типа "Анжелики" И хотя говорить об интересах девочки было пока рано, создавалось впечатление, что дети напрочь отвергают науку разуметь. А это означало, что передавать по наследству накопленный опыт, пусть маленький, но уже свой, было некому. Сделанный вывод удручал, Вадим терпеть не мог людей в погонах, считая их ограниченными особями, он мечтал разорвать порочный круг, будто железным обручем сковавший на долгие полтора столетия род Даргановых-Ростиньяковых. Тем более, что время на дворе диктовало другие условия. Сам он с трудом вывернулся из тисков наследственных генов, поступив назло многочисленным родственникам в престижное МГИМО, но не в суворовское или офицерское училища. И этот подвиг он совершил несмотря на то, что души не чаял в лошадях и в военной технике, и в юности часами пропадал на ипподромах с армейскими полигонами. Странно, но лишь женщины в их роду имели важные профессии, почти все они закончили высшие учебные заведения с уклоном на международные отношения, и все знали по нескольку европейских языков.

"Волга" притормозила возле лестницы, ведущей к парадному подъезду, у ступенек уже стоял сверкающий автомобиль, принадлежащий семейству Буденных. Из него вылезла вальяжная дама, внучка Семена Михайловича и бывшая супруга актера Державина, одного из героев кабачка "Двенадцать стульев". Членов обеих семейств связывали общие казачьи корни. Правда, маршал был все-таки из донских хохлов, не пощадивших перед взлетом на вершину власти своего соплеменника и земляка Думенко, первого командира Первой конной армии. Того командарма по доносу, в котором принимал участие и Буденный, герой Первой мировой и гражданской войн, расстреляли в подвалах ростовской тюрьмы. Но кто из бывших холопов, ошалевших от открывшихся настежь дверей во власть, вдруг распахнувшихся перед ними с оглашением революционных преобразований в России, не предавал никого и не продавал. У всех у них руки были по локоть в крови, и кровь эту они без зазрения совести сцедили на одного из самых жестоких своих вождей – на Сталина. На того человека, которого к власти сами же и привели.

– Господи, какая встреча, а я недавно о вас вспоминала, – всплеснула руками внучка командарма, она покосилась на Вадима и откачнулась к Наталье. – Милочка, вы слышали, что посол Советского Союза в Америке, этот Нечипуренко, переметнулся к американцам? Об этом передают радиостанции всего мира.

– Ну и пусть бегут, одним больше, одним меньше, – отмахнулась миловидная особа, никогда не терявшая самообладания. – Эти перебежчики ходят целыми делегациями вокруг американского посольства, они завалили просьбами отпустить их из Советского Союза весь Президиум Верховного Совета.

– Разве подобное допустимо? Ведь это же выражение презрения к своей родине!

– Им плевать на родину, они лезут туда, где лучше жить.

– Но так поступают только безродные космополиты!

– А вы думали патриоты побегут? У наших патриотов и здесь делов по горло, – усмехнулась Наталья. – Они мечтают о том, как бы сделать так, чтобы передовые западные технологии не прорвались через кордон и не перевернули в Советском Союзе все вверх дном.

– Так вы не осуждаете побег этого Нечипуренко к капиталистам? – наконец поняла смысл услышанного внучка легендарного командарма.

– Я уже сказала своему мужу, что незаменимых людей не бывает, – подставляя локоть под руку Вадима, покривила щеку собеседница. – Русский народ на таких людей не обращает внимания. А надо бы присмотреться к ним повнимательнее и постараться заинтересовать их на родине чем-то стоящим.

Машины сверкнули стоповыми фонарями и помчались по освещенному Кутузовскому проспекту, пустынному в это ночное время. Трое жильцов "сталинки" обогнули здание вдоль его фасада, вошли в слабо освещенный двор. Со времен революционных преобразований у советских людей появилась привычка – входить с черного хода хоть в свой дом, хоть в государственное учреждение. Скорее всего это напоминала о себе почти всеобщая холопская наследственность. При расставании возле лифта Буденная поцеловала жену Вадима в щеку и доверительно шепнула:

– На недельке я к тебе забегу, поделюсь одной очень интересной новостью, – она покосилась на мужа своей подруги, молча сопевшего рядом, и добавила. – Дело связано со скандалом в кремлевской больнице, в частности, с Брежневым и с Джуной Давиташвили, взявшейся его вылечить. Ну, этой экстрасеншей, то ли грузинкой, то ли сербиянкой. Надеюсь, ты будешь дома.

– У меня тоже есть одна новость… – начала было Наталья и осеклась. – Потом созвонимся.

Время было позднее, спать не хотелось, и Вадим настроил свой японский телевизор на один из многочисленных иностранных каналов. Передавали новости на английском языке, картинки на экране сменяли друг друга не по советски быстро, сообщения тоже проскакивали шокирующие для человека из социалистического лагеря. Но для хозяина квартиры в самом центре Москвы они не представляли особого интереса, обычный дневной обзор западного образа жизни. И вдруг мужчина поймал себя на мысли, что заинтересовался кадрами, появившимися вслед за показом раненных советских солдат, воевавших в Афганистане. В Неву входили несколько шведских крейсеров под королевскими флагами, вскоре они встали на якорь и моряки заспешили на берег. Один из них, высокий стройный офицер с удлиненным лицом и с подстриженными черными усиками, показался знакомым. Вадим привстал в кресле и придвинулся поближе к экрану, но офицер исчез из объектива камеры так-же быстро, как в ней появился. Некоторое время молодой мужчина сидел в задумчивой позе, затем вскочил и подошел к книжной стенке. Вытащив из секретера альбом с фотографиями, он перевернул несколько страниц и остановился на одной из них, принявшись за внимательное ее изучение. Отметив что-то про себя, посмотрел в сторону спальни, в которой готовилась отойти ко сну супруга, побарабанив пальцами по обложке, он негромко позвал: