Текст книги "Казачий дух"

Автор книги: Юрий Иванов-Милюхин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

Глава десятая

На просторный двор внутри замка, заполненный экипажами и каретами с родовыми гербами на дверях, опустилась ночь. Массивные ворота были закрыты наглухо, в хозяйственных пристройках погасли огни. Не слышно было ни лая собак, ни переклички часовых. Первые забились от холода в теплые конуры, а вторые в сторожевых будках потягивали дешевое французское вино, привозимое в Швецию торговыми судами. Лишь в здании, в котором жили хозяева, на всех трех этажах горели окна, там шел бал, устроенный младшим из герцогов Карлсон в честь приезда к нему женщины, отвергшей его, но по прежнему любимой им до безумия. Эту новость весь день перетирали все слуги, включая сторожей, сходясь в одном, что Виленс, сын старшего Карлсона, все равно отомстит ей за свое унижение. Не такой он человек, чтобы прощать подобное, многие из слуг давно испытали его гнев на своей шкуре. Непонятно было лишь одно, зачем прекрасная Ингрид Свендгрен, которую почти каждый из них помнил еще маленькой девочкой, решилась приехать под крышу этого дома и остаться на бал, который должен был продлиться всю ночь. Разве она разочаровалась в своем муже, и успела с ним развестись? На этот вопрос никто не мог дать ответа, даже горничные, бывшие в центре всех событий. И новость продолжала кочевать от одного слуги к другому, пока их всех не сморил крепкий сон. Ведь назавтра предстояло рано вставать.

После полуночи Захарка, Петрашка и Буалок поднялись со своих лож из деревянных досок с наброшенными на них тряпками и поспешили к черному входу в герцогские покои. Дверь была не заперта, ее заранее открыл слуга, знавший Ингрид лично и готовый ради нее на любой подвиг. Все трое пробежали коротким коридором до лестницы, ведущей на третий этаж, там были спальни и там же располагалось помещение, описанное молодой женщиной в записке, которую она все-таки сумела передать своему мужу. В ней говорилось, что в комнате хранятся драгоценности семейства Карлсон, среди которых находится та самая цепочка с медальоном, принадлежащая высшему духовенству Франции. Так-же в шкафу лежат другие раритеты, среди которых несколько диадем работы итальянского ювелира Пазолини. Но Ингрид не удалось распознать ту из них, которую украли тридцать лет назад из дома Месмезонов в городке Обревиль, по причине неосведомленности ее в том, как она выглядит. И пусть месье Буало определит на месте, что похищено у его дяди, а что является собственностью хозяев этого замка. Она предупреждала, что приняла приглашение Виленса на участие в костюмированном бале и будет на нем в наряде французской королевы Марии Медичи, отличающейся от других коронованных особ разных времен и народов, как и несравненная Клеопатра, прекрасным вкусом и длинными волосами, ниспадающими волнами ниже пояса.

Братья вместе с Буалком добрались до площадки второго этажа и остановились на ней, затаив дыхание. Из коридора, освещенного настенными светильниками, доносились звуки музыки и отдельные восклицания. На его середине был вход в огромный зал, служащий для светских приемов и для балов одновременно. Захарка нервно покусал губы, он представил себе, как Виленс, этот негодяй с неправильной формы головой и холодными руками, прижимается сейчас к его жене, стараясь коснуться запретных мест, и как она пытается ему сопротивляться, заботясь о том, чтобы не быть узнанной окружающими.

– Если бы знать, что так получится, я бы не прочь был прихватить с собой костюм марокканца с султаном над чалмой из перьев, – с сожалением в голосе негромко сказал он.

– А почему какого-то марокканца? – простодушно спросил у него Петрашка. – Ты что, видел их?

– Видел, поэтому кроме пистолета и кривой сабли я бы имел возможность засунуть за широкий пояс еще и арабский кривой кинжал. Им очень удобно вспарывать животы подлецам.

В конце коридора показались слуги с подносами в руках, на которых стояли хрустальные бокалы с напитками. Захарка прижался к стене, затем тихо приказал:

– За мной, братья казаки, Ингрид написала, что на третьем этаже нас будет поджидать ее человек с ключами от того помещения.

Вся группа заспешила по лестнице дальше, стараясь не стучать каблуками ботинок. Петрашка, поднимавшийся следом за средним братом, не переставал удивляться:

– И как это твоя супружница умудрилась найти общий язык со слугами! Да еще за столь короткое время.

– Здесь почти все знают мою жену еще с детского возраста, – пояснил ему тот. – Она и сама говорила нам, что в этом замке ей знакомо все, в том числе каждый поворот в коридорах.

На площадке третьего этажа произошла заминка, Захарка, бежавший первым, вдруг заметил камердинера с деревянной палкой, на конце которой был жестяной колпачок. Старик в длинном сюртуке, расшитом галунами, и в белых панталонах, стучал по паркету деревянными башмаками, переходя от одного канделябра к другому. Он гасил свечи, оставляя лишь те, которые должны были гореть всю ночь. За ним тенью волочилась какая-то девушка в длинном сарафане и в скандинавском головном уборе на волосах, закрученных в узел на затылке. Сообщники спрятались за выступом стены, они не знали, что делать дальше, то ли спускаться обратно вниз, то ли искать убежище поблизости, потому что камердинер продвигался в их сторону.

– Еще и эта баба увязалась за дедом, – с досадой прошипел Петрашка. – Если они нас увидят, то вряд ли будут молчать.

– Подожди-ка, здесь что-то не то, – продолжая наблюдать за слугами, остановил младшего брата Захарка. – Как бы эта баба нам вскоре не пригодилась.

Между тем девушка, не переставая лопотала о чем-то старику, указывая в сторону, обратную его движению, и пытаясь перехватить из его рук палку. Наконец тот кивнул головой и зашаркал на другой конец коридора. Некоторое время шведка гасила свечи, но как только камердинер скрылся за поворотом, она прислонила приспособление к стене и устремилась к выходу, за которым притаились сообщники. Она словно знала, что там ее уже ждут, потому что переступив порог, вытащила из кармана два ключа и всунула их в руку Захарке:

– Там, господин, – указала она рукой на середину коридора. – Я буду ожидать вас здесь.

– Ты останешься сторожить? – догадался средний из братьев, перебирая пальцами ключи. Он с трудом разбирал шведские слова. – А который из них от двери комнаты?

– Этот ключ от двери, – она потрогала пальцем сначала большой ключ, затем маленький. – Этот ключ от секретера.

– Понятно. За мной, казаки.

Захарка на цыпочках поспешил в глубину коридора, стараясь прижиматься к стене, за ним не отставали Петрашка с Буалком. Когда добежали до нужной комнаты, нервный озноб прошел, всех троих охватило желание поскорее добраться до сокровищ герцога Виленса Карлсона и убедиться в том, что не только он, но и вся его семья, являются отменными негодяями. Ведь Ингрид не могла ошибиться, увидев кардинальскую цепь, которую нельзя было спутать ни с какой другой. Захарка всунул ключ в замок и потянул ручку на себя, затем, когда вслед за ним сообщники проскользнули в помещение, неслышно захлопнул дверь. На другой стороне комнаты что-то тускло блеснуло, похоже, там стоял тот самый секретер, о котором упоминала девушка. Захарка достал серники и зажег один, Буалок подсунул ему свечу, прихваченную с собой. И тут-же все трое отшатнулись назад, показалось что из глубины стены на них бросились какие-то люди. Петрашка выхватил из-под полы камзола заряженный пистолет, готовый разрядить его в первого из нападавших.

– Спокойно, казаки, это зеркало, – глухим от волнения голосом пояснил Буалок. – Лучше посмотрите вперед, перед нами тот самый шкаф, набитый сокровищами герцогов.

По просторной комнате уже начали устраивать свой безумный танец разноцветные всполохи, исходившие от золотых и серебряных изделий с вправленными в них драгоценными камнями. Изделия заполняли громоздкий шкаф с полочками по всей его длине и ширине, их было так много, что казалось, он набит ими снизу до верху. Каждая из вещей старалась ответить лучами на отблески, падавшие на них от нестойкого пламени свечи, она взрывалась тысячами искр, чтобы через миг раствориться во тьме. И в следующее мгновение опять вспыхнуть фейерверком, от которого перехватывало дыхание. За спиной у Захарки гулко сглотнул слюну Петрашка, он переступил с ноги на ногу и с недоверием произнес:

– Не сон ли это, братука! Такие клады могут таиться только на дне моря, или прятаться в сундуках арабских султанов.

– Эти персидские сказки нам любил рассказывать наш станичный уставщик, – стараясь взять себя в руки, согласился с ним средний брат. Он продвинулся вперед еще на несколько шагов, пытаясь рассмотреть вещи по отдельности. – Ничего не вижу, будто набили много стекла, а из-за гор выглянуло солнце.

Но Буалку подобная картина была не в новинку, он забрал у Захарки маленький ключ и пока оба брата протирали глаза, открыл им прозрачные дверцы шкафа. Упершись внимательным взглядом в изделия, он стал отбирать то одно, то другое, откладывая их на свободное место на одной из полок. Скоро там набралась приличная горка, а кавалер продолжал изучать перстни и кольца, браслеты и колье, диадемы и цепочки, продвигаясь вдоль шкафа к противоположной его стороне и кланяясь все ниже. Небольшие горки росли, вместе они представляли из себя уже внушительных размеров кучу. Наконец взгляд Буалка упал на самую нижнюю полку в самом дальнем углу хранилища, на которой свернулась в широкий круг массивная цепь с не менее тяжелым медальоном в середине, украшенным бриллиантами и другими камнями и покрытым разноцветной эмалью. На медальоне выделялся лик святого, а вокруг него светилась надпись латинскими буквами: "Бог хранит Францию". Буалок взял его в руки и перевернул тыльной стороной, на ней красовалась точно такая же надпись, только с утверждением: "Власть Господа беспредельна". Кавалер забрал с полки медальон и цепь и обернулся к братьям:

– Господа казаки, нашу миссию можно считать законченной, – он широко улыбнулся и показал на свои приобретения. – Главные раритеты, украденные тридцать лет назад у месье Месмезона, оказались здесь, в замке шведских герцогов. Они являются на моей родине знаками кардинальского могущества, и никто, кроме высшего духовенства Франции, не властен обладать ими. Мы имеем полное право их изъять, так как они не принадлежат семейству Карлсон, а представляют из себя национальную святыню Французской республики.

– Значит, отец Виленса и правда оказался разбойником? – устремил на него Захарка жгучий взгляд, ему не терпелось утвердиться в своем предположении, что кавалерийский офицер на самом деле был ничтожеством.

– Только что мы убедились в этом сами, – наклонил Буалок голову в знак согласия. – Очень жаль, что мой дядя месье де Ростиньяк не сумел в свое время раскусить старшего из Карлсонов, который служил у него начальником охраны. Тогда рыцарским родам Ростиньяк и Месмезон не пришлось бы в течении нескольких десятков лет разыскивать достояние французского народа.

– Тогда бы ты не приехал в станицу Стодеревскую и не встретил там нашу сестру, а свою жену Аннушку, – хитровато прищурился Петрашка. – А я не женился бы на Сильвии, твоей бывшей невесте, а своей нынешней супружнице.

Трое сообщников негромко засмеялись, довольные удачным исходом дела. Оставалось вынести сокровища за пределы замка и умчаться с ними в город Стокгольм. А там уже сесть на корабль и отплыть к теплым французским берегам.

– Буалок, все ли драгоценности найдены, из тех, которые были украдены? – решился наконец спросить Захарка. – Ты не обратил внимания на диадемы, а их на этой полке лежат целых четыре штуки.

– К сожалению, ни одна не подходит под описание, которое я получил от своего дяди, хотя две из них выполнены одним мастером, – развел руками кавалер. – Дело в том, что Пазолини работал методами маэстро скрипачей Страдивари или Гварнери, которые были его соплеменниками. Он делал раритеты в единственном числе. Самый красивый из них, подаренный ювелиром супруге короля Людовика Шестнадцатого, исчез из Лувра вместе с другими сокровищами. На том изделии был выложен из драгоценных камней странноватый рисунок, он что-то обозначал. Ведь каждый камень имеет свое значение и если их расположить в особом порядке, то можно зашифровать очень важную информацию. Но какую именно, этого никто до сих пор не разгадал.

– Значит, на этих диадемах рисунки или отсутствуют, или они другие?

– Камни на этих раритетах вставлены без всякого умысла, – подтвердил кавалер, он указал рукой назад. – На полке лежала еще одна диадема, видишь, между изделиями есть пустое место.

– Похоже что так, но это дело хозяйское, нам чужое трогать не следует, – подвел черту в разговоре Захарка. – Забираем то, что отложено, и уходим, надолго нам здесь оставаться нельзя.

– Ты прав, пора отсюда убираться, – согласился Буалок, выдергивая из-за пояса вместительный кошель и подставляя его под низ самой верхней полки. – Петрашка, сгребай сюда все горки, а ты, Захарка, поднеси свечу поближе.

Не успели сообщники уложить драгоценности, как с наружной стороны двери кто-то негромко поскребся. Буалок запихнул добычу за пояс и схватился рукой за эфес шпаги, Петрашка нашарил под полой камзола рукоятку пистолета. Захарка на цыпочках подкрался к выходу, готовый в любой момент задуть свечу и пустить в ход оружие. Он взялся за ручку и тихонько потянул ее на себя, в проеме двери показалось взволнованное лицо той самой девушки, которая передавала ему ключи. Ладони у нее замелькали в воздухе тревожными птицами:

– Там… там… – силилась она о чем-то предупредить. – Госпоже Ингрид грозит опасность…

Захарка понял, с его женой случилось что-то из ряда вон выходящее, и девушка призывает их поспешить ей на помощь. Молодые мужчины выбежали в коридор и бросились к лестнице, за ними, не забыв отобрать у них ключи и закрыть дверь комнаты, заторопилась юная шведка. На втором этаже она указала пальцем на коридор, в котором суетились слуги, не решавшиеся входить в зал. Сообщники притаились за выступом, держа оружие наготове. Звуков музыки из зала не доносилось, вместо них слышались громкие восклицания, словно взбудораженный чем-то оратор хотел передать свое возбуждение всем, кто там находился. Его речь часто прерывалась недовольным гудением, за которым снова следовал всплеск эмоций одного и того же человека.

– Надо пойти туда и посмотреть, что там происходит, – сказал Захарка, взводя на пистолете курок и перешагивая порог коридора. – Казаки, вперед, мы своих в беде никогда не оставляли.

Петрашка с Буалком распрямились во весь рост и тронулись следом, прятаться уже было не от кого и незачем. Несколько слуг, завидев их, попятились назад и прижались к стенам, но ни один не сделал попытки подать своим господам сигнал об опасности. Горничные с официантами словно догадывались, что незнакомцы идут на выручку их любимой Ингрид, которую они помнили еще девочкой. Захарка подошел к дверям, распахнутым настежь, и остановился у входа в зал. Он увидел Виленса, своего соперника, тот был в мундире кавалерийского офицера с золотыми погонами и витым аксельбантом на правой стороне груди. Стоя посередине помещения, он громко о чем-то говорил. Рядом с ним находилась молодая женщина в черной маске на пол лица, в прекрасно сшитом голубом платье с отделкой золотыми нитями с ленточками. На голове у нее с распущенными волосами красовалась диадема, усеянная бриллиантами и другими драгоценными камнями. Шею облегало бриллиантовое колье, которое переливалось разноцветными огнями, на запястье левой руки светился красными рубинами золотой браслет. Пальцы были унизаны перстнями с вставленными в них синими сапфирами и зелеными изумрудами. Вся фигурка женщины выражала внутреннее напряжение, которое она старалась унять, переплетая пальцы и переступая ногами с красными туфельками на них, носки которых выглядывали из-под подола. Захарка с замиранием сердца узнал свою жену, она была прекрасна в таком великолепном наряде и с уверенностью могла претендовать даже на звание принцессы. Он ощутил, как засосало у него под ложечкой от чувства ревности, испытанного им еще во времена учебы в Санкт-Петербургском университете, когда он ухаживал за девушкой. Тогда за ней тоже бегало много именитых кавалеров, но выбрала она только его. Еще он подумал о том, что хозяин замка старался покрепче прижаться к Ингрид, этот подлец был способен на низкие поступки. Резкий голос Виленса и нагловатый взгляд выпуклых глаз подтверждали догадки, заставляя крепче сжимать пальцами рукоятку пистолета. Такой же заносчивой на вид показалась и его сестра Мэйми, стоявшая в окружении богатых родственников, среди которых выделялся господин, здорово похожий на Виленса. Наверное, он приходился ему отцом. Захарка силился разобрать шведские слова, выкрикиваемые кавалерийским офицером, и чем больше он вникал в их суть, тем мрачнее становилось выражение его лица.

– О чем говорит этот хлыщ? – спросил Буалок, пристроившийся у него за спиной. – Вид его не внушает мне никакого доверия.

– Виленс старается убедить собравшихся в зале в том, что женщина, стоящая рядом с ним, является замужней дамой из высокородной семьи, – процедил казак сквозь зубы. – Он говорит, что она приехала к нему сама и осталась на бал, который продлится всю ночь.

Брови у француза полезли наверх, было видно, что он впервые в жизни сталкивается с подобным иудством и не в силах осмыслить услышанное до конца:

– Захарка, ты ничего не перепутал? – жестко спросил он.

– Я еще не все сказал, – облизал тот пересохшие губы. – Он обещает прямо сейчас предоставить всем присутствующим в зале неопровержимые доказательства своих слов.

Петрашка ошарашенно посмотрел на своего брата и машинально расстегнул на камзоле верхние пуговицы, словно ему стало трудно дышать:

– Зачем он хочет это сделать? – оторопело передернул он плечами. Большой палец его правой руки машинально отвел назад курок на пистолете. – Этого подлеца надо убить, пока он не натворил делов. Иначе пятно позора ляжет на всю семью Свендгренов, и на тебя в первую очередь.

– Я тоже так считаю, – дернул щекой Захарка, направляя оружие на своего врага. – Жалко, что я пожалел мерзавца, когда он предложил мне еще до помолвки с Ингрид драться с ним на саблях. Меньше было бы вони.

Буалок тоже потащил шпагу из ножен, но что-то остановило его. Он выпустил эфес из рук и тронул среднего из братьев пальцами за локоть:

– Не торопись, казак, кажется, я понял, чего добивается этот негодяй, – с мрачным видом произнес он. – Виленс решил унизить Ингрид для того, чтобы не дать ей никакого выхода.

– Что ты хочешь этим сказать? – не оборачиваясь, спросил Захарка.

– Мне кажется, что он до сих пор ее любит и мечтает убить сразу двух зайцев. Во первых, отомстить бывшей невесте за свое поражение, а во вторых, вернуть ее обратно. Посрамленная, она уже никому не будет нужна, кроме него самого.

– А как он сам потом будет с ней жить?

– В том – то и дело, что для таких людей позора не существует, они рассчитывают на время, которое залечивает все.

– Зато добыча, за которой они охотятся, остается в их руках, – усмехнулся Петрашка.

– Но сейчас мы имеем возможность раскрыть это чудовищное изуверство и опозорить самого Виленса до конца его жизни, – расправил грудь Буалок. – Для этого нам нужно выбрать лишь наиболее удобный момент.

– Как ты хочешь это сделать? – посмотрел на него Захарка.

Кавалер вытащил из-за пояса кошель с драгоценностями и встряхнул его перед собой:

– Вот улики, которые в одно мгновение превратят весь род герцогов Карлсон в ничтожества, – веско сказал он. – Только у меня к вам просьба – не надо спешить, чтобы ничего не испортить.

Между тем молодая женщина, стоявшая рядом с кавалерийским офицером, повернулась к двери и сразу заметила своих мужчин. Она не знала, что удалось разыскать им в комнате, от которой передала ключи, но она словно обрела внутреннюю уверенность. Фигурка у нее подобралась, плечи расправились. Заметив это, Буалок достал из кошеля конец кардинальской цепи и показал ей, как бы говоря, что раритеты нашлись. Ингрид заметно оживилась, она вздернула подбородок и с вызовом посмотрела сначала на оратора, а потом на его родственников. Отец кавалерийского офицера с надменной усмешкой продолжал внимать словам своего сына, зато его сестра Мэйми все чаще останавливала злой и завистливый взгляд как на пассии брата, так и на драгоценностях, надетых на нее. Наверное, она считала их личными своими украшениями. Но сам Виленс пропустил негодующий жест бывшей невесты, он почти закончил страстную речь, оставалось сделать самое главное, о чем предупреждал всех. Неожиданным движением руки он сорвал маску со своей соседки и бросил ее на паркет. Люди, собравшиеся в зале, ахнули, они узнали незнакомку и были поражены тем, что замужняя дама из уважаемой всеми семьи совершила такой неблаговидный поступок. Напряжение возрастало, оно грозило перейти в бурные дебаты. А Виленс тем временем продолжал:

– Я обращаюсь к вам, господа, с вопросом, разве любовь может иметь границы? – он завертелся на месте, призывая всех в свидетели. – Нет, любовь безгранична, и вот вам доказательства этого.

– Это похоже на кощунство со стороны распутной женщины! – крикнул кто-то из гостей.

– Как она могла!!!

– Ингрид Свендгрен перешла все законы нравственности!

– Она покрыла позором головы своего отца и своей матери, уважаемых членов нашего высшего общества!

– Эту падшую дрянь надо гнать отсюда как уличную проститутку, чтобы ноги ее здесь больше никогда не было…

Хозяин замка с удовольствием внимал потокам оскорблений в адрес соседки, выплескиваемым гостями, по его губам пробегала настоящая улыбка, которая была украшением его лица только в раннем детстве. Он искоса поглядывал на молодую женщину, не знавшую, как защитить себя от злых упреков, упиваясь ее растерянным видом. Это был его триумф и он им наслаждался. Наконец он поднял руку, призывая к вниманию:

– Господа, но я сказал еще не все, – Виленс достал из кармана брюк платок и вытер им потную шею. В бесцветных глазах его плескалось блаженство. – Несмотря на то, что случай, когда жена убегает от мужа, с полным основанием можно назвать из ряда вон выходящим, я считаю эту женщину ни в чем не виноватой. Скажу больше, я прощаю ей все.

Гости снова дружно ахнули, пораженные благородством души младшего из герцогов Карлсон, между ними начался обмен мнениями. А кавалерийский офицер продолжал:

– Вы не ослышались, господа, я огласил истинную правду. И пусть Ингрид отплатила мне черной неблагодарностью за мою к ней любовь, я забыл это недоразумение. Прямо сейчас я снова предлагаю моей единственной пассии свои руку и сердце.

Ингрид с возмущением уставилась на своего соседа, она до сих пор не находила нужных слов. Наконец она догадалась посмотреть на Захарку, суровый вид которого придал ей силы. Сделав шаг вперед, она развела руками:

– Господа, что за чушь несет этот человек, – молодая женщина с пренебрежением кивнула на своего соседа. – Все вы знаете, что я вышла замуж, многие из вас были на нашей с женихом помолвке. Теперь у меня есть прекрасный супруг, с которым я не собираюсь расставаться.

– А где он, ваш супруг, госпожа Свендгрен, и почему он не с вами? – снова раздались возмущенные возгласы.

– С какой стати вы оказались в этом замке одна, да еще в наряде французской королевы Марии Медичи, известной всем своим легким поведением и строптивым характером?

– И под маской на половину вашего лица!

– Вы пожелали, чтобы вас никто не узнал?

Ингрид переступила с ноги на ногу, но ответила с достоинством:

– Да, я хотела остаться неузнанной, потому что преследовала благородные цели.

– Какие цели, госпожа Свендгрен? Что за чушь несет эта негодница!

Молодая женщина вскинула голову еще выше и сделала шаг вперед:

– Скоро вы обо всем узнаете, – пообещала она. – Скажу больше, наряд этот одолжил мне тоже Виленс, потому что я приехала сюда в обыкновенном платье для путешествий.

– Вот как! – из толпы гостей раздался обидный смех. – Ее здесь успели и одеть, и обуть…

Ингрид не обратила внимания на издевательства, она снова обрела душевный покой:

– Но если все повернулось подобным образом, то пришла пора раскрыть перед вами карты. Дело в том, что отец Виленса Карлсона оказался разбойником с большой дороги, – она ткнула пальцем в господина, стоявшего за ее спиной, который сразу переменился в лице. Замешательство старшего Карлсона лишь подогрело молодую женщину и она продолжила. – Во времена своей службы во Франции, он выкрал у французского дворянина Месмезона раритеты государственного значения, а сын покрывал его в совершенном преступлении все эти годы.

– Это какой-то бред, – смех среди присутствующих усилился. – К этой женщине нужно срочно вызвать врача.

– Где доказательства, мадам вранье?

– Вы сами присутствовали при том разбое, госпожа Свендгрен?

Но Ингрид уже заметила, как вслед за отцом побледнел при упоминании о раритетах и его сын. Минуту назад упивавшийся победой, он вдруг сжался и затравленно заозирался вокруг. Родственники тоже пришли в замешательство, видно было, что они пожалели о поступке Виленса, оставившего эту женщину в замке и давшего бал в ее честь. Кавалерийский офицер между тем словно выискивал того, кто мог бы подтвердить ее слова. Молодая женщина поняла, что ответный удар достиг цели, она бросила взгляд на мужа с остальными своими единомышленниками и, получив от них согласие, вскинула руку, призывая высокородное общество к тишине:

– Вы хотите доказательств, господа? – звонко вопросила она. – Сейчас вы их увидите, они уже здесь, осталось только внести их сюда и показать всем.

В зале наступила тишина, гости переглядывались друг с другом, ожидая оглушительной сенсации весьма редкой после наступления в их государстве паритета во всем – что с драчливыми соседями и что между политическими партиями с внутренними их склоками. Но Виленс не собирался впадать в прострацию, он продолжал рыскать злобными глазами вокруг, одновременно хватаясь рукой то за эфес шпаги, то за рукоятку пистолета. Он вдруг осознал, что бывшая невеста обвела его вокруг пальца как мальчика, способного лишь на мелкие подлости. Тяжелый взгляд его все чаще стал задерживаться на драгоценностях, которые он подарил ей перед балом. Он начал понимать, что любовь имеет право быть только взаимной, иначе вторая ее половина распрямится и ужалит змеей в самый неподходящий момент. В груди у него разрастался клубок ярости от того, что он не сумел разглядеть за внешней благосклонностью к нему Ингрид целенаправленных действий расчетливого врага. Он вспомнил, что отец не раз предупреждал о коварстве женщины и наказывал никогда не изливать перед ними своих чувств. Кажется, старший из Карлсонов, сумевший достичь в государственной карьере больших высот, оказался бессильным в деле воспитания собственного сына

И в этот момент Виленс наконец-то заметил в проеме двери своего соперника и врага. Но было уже поздно, молодая женщина сказала несколько слов по русски и Захарка в сопровождении двоих мужчин направился к середине зала. Один из незнакомцев на ходу разворачивал вместительный кошель из выделанной кожи, вид у него был решительным, не обещающим ничего хорошего. Такими же выглядели его товарищи, которые встали по обеим сторонам Ингрид, держа оружие наготове. Захарка придвинулся поближе к кавалерийскому офицеру, не спуская с него жесткого взгляда.

– Виленс, не давай этим людям говорить! – прошипел за спиной сына его отец. Сестра Мэйми тоже с ненавистью уставилась на сообщников, она почувствовала, что из-за них может навсегда расстаться с любимыми своими сокровищами. Пылающим взглядом она окидывала и брата, совершившего опрометчивый поступок. А старший из Карлсонов продолжал нашептывать. – Сейчас может произойти тот самый случай, когда мы потеряем все.

Виленс покатал по скулам тугие желваки и промолчал. Скорее всего он надеялся на то, что доказать ничего не удастся, ведь сокровища были спрятаны в надежном месте, а ключи лежали в кармане его кителя. Да и времени с момента ограбления отцом какого-то француза прошло около тридцати лет, никаких следов не должно было остаться. Между тем тот, у кого в руках был кошель, развернулся лицом к собравшимся и заговорил на французском языке, втором среди знати в Королевстве Шведском после родного. Он начал с пропажи из музея Лувр уникальных раритетов, с разбойничьего нападения на месье Месмезона, у которого они оказались по счастливому стечению обстоятельств. Француз не стал скрывать, что если бы этого случая не оказалось, то судьба раритетов могла быть иной. И когда дошел до места, в котором появился новый герой рассказа в лице старшего из Карлсонов, обстановка в зале накалилась до предела.

– В течении тридцати последних лет два старинных рода рыцарей Огня и Меча, к одному из которых принадлежит ваш покорный слуга, не оставляли надежду найти сокровища и вернуть их народу Франции, – с пафосом сказал Буало де Ростиньяк. – Только недавно мы, опять же по чистой случайности, узнали, где они могут находиться. Мы все, кто стоит сейчас перед высоким шведским обществом, приехали сюда, чтобы убедиться в своих догадках. И вот результат.

Француз развернул кошель и достал из него массивную золотую цепь с таким-же медальоном, украшенным бриллиантами с другими драгоценными камнями, откликнувшимися снопами искр на нестойкое пламя свечей. Зрелище, как и сама история, оказались не для слабонервных, кто-то вскрикнул, кто-то издал долгий стон. Некоторые придвинулись вплотную, чтобы рассмотреть получше таинственные раритеты, о которых каждый слышал достаточно легенд. Виленс открыл свой рот и уставился оловянным взглядом на цепочку, все складки на его лице будто окаменели. Это оцепенение продолжалось так долго, что Захарка решился поддеть его подбородок дулом пистолета, заставив откачнуться назад. Кавалерийский офицер машинально сунул руку в карман, пошарил там, и снова превратился в гипсовую статую, изредка хлопающую голыми веками. А Буало вытащил из кошеля еще несколько изделий филигранной работы в сочетании с изумительной красотой, цены которым не было:

– Все эти сокровища являются достоянием французского народа и наши семьи поклялись отыскать их во чтобы то ни стало. Мы выполнили семейную клятву, – он посмотрел на Ингрид и добавил. – Заявляю со всей ответственностью, что госпожа Ингрид Свендгрен ни в чем не виновата, она с самого начала была вместе с нами и помогала нам добраться до раритетов.

Огромным залом окончательно завладела тишина, кто-то из музыкантов зацепил струну, издавшую жалобный звук. И этот сигнал прозвучал словно апофеозом к трагическому спектаклю. Гости не находили в себе сил, чтобы задать какие-то вопросы или покинуть этот дом, в одно мгновение превратившийся из жилища достойных людей в рассадник зла. Буало сложил раритеты обратно в кошель и обернулся к Захарке: