Текст книги "Забыть адмирала!"

Автор книги: Юрий Завражный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

И здесь Николсон предъявил Де Пуанту обоих американцев, которые подтвердили точность выданной ими информации. Крыть действительно было нечем. Де Пуант был вынужден согласиться с планом Николсона. Английские офицеры, присутствовавшие на совете, не скрывали своего торжества по поводу того, что утёрли нос незадачливым воякам-французам, чуть что готовым к ретираде.

Про батарею номер шесть американцы Николсону ничего не сказали. Может быть, они про неё и сами не знали, потому что она была поставлена в самый последний момент (а они уже валили лес в Тарьинской) и не имела даже бруствера. А может быть, хитрые янки оставляли себе тропинку к отступлению, чтобы потом было что сказать русским в случае неудачи союзников: мол, взяли нас в плен, но вот мы какие – специально не сказали им про этот ваш сюрприз... А может, они просто позабыли. Сейчас узнать уже не у кого.

А самолюбивый кэптен Николсон де-факто стал командующим эскадрой и уже вовсю отдавал приказания на корабли по подготовке к штурму. Де-юре главнокомандующим, конечно, оставался Де Пуант, но он уже во многом уступил инициативу молодому предприимчивому баронету. Штурм назначили на 5 сентября.

* * *

Защитники города на удивление быстро исправили повреждения, нанесённые батареям вражескими ядрами и бомбами. Все батареи были восстановлены, брустверы укреплены вновь, пушки расклинены и расклёпаны. Запасы ядер и пороха вполне позволяли отразить ещё одну такую атаку, а может, и не одну, если канониры будут расходовать их так же разумно и расчётливо, как и доселе. Всех убитых было шесть человек нижних чинов, да 13 раненых, среди коих – командир батареи номер 1 лейтенант Гаврилов. Петропавловск снова был готов к отражению штурма, ни о какой сдаче флага и речи не шло. После успеха 1 сентября настроение резко поднялось, поскольку защитники убедились в своей способности противостоять сильному неприятелю, и противостоять успешно.

В час дня 2 сентября от фрегата "La Forte" отвалил русский ял-шестёрка, который вскоре ткнулся в берег. Захваченные в плен два дня назад квартирмейстер Усов, его жена, дети и старый матрос Киселёв вернулись в Петропавловск. Оказалось, пленников "с лёгким пристрастием" допросили сперва на английском фрегате, а потом доставили на "La Forte"; все отказались отвечать наотрез, ибо вопросы касались особенностей организации обороны города. Французы, в отличие от англичан, выглядели более любезными, шутили и даже норовили угостить детей конфетами. Адмирал Де Пуант не стал их пытать, а попросту запер в трюме, периодически посылая к ним офицеров за информацией относительно Петропавловска. Видя упорство пленников, он плюнул на допросы – всё равно Петропавловск на днях будет взят и без их показаний.

Бой 1 сентября пленники провели там же, в трюме. Матросы были прикованы к переборкам – на всякий случай; жена Усова сидела с детьми, прижавшись к мужу. Треск проламываемого дерева, свист ядер, всплески воды, грохот, крики – всё это приводило в ужас, но матросы громко радовались каждому меткому попаданию, яростно шутили и просили береговых канониров точнее палить на их голос.

После сражения французы выглядели уже не столь радостными, как накануне; верхняя палуба фрегата тоже выглядела уныло. Усов рассказал Завойко, что только на "La Forte" убитых семь человек, многие ранены, фрегат имеет серьёзные повреждения. Благовоспитанный старик Де Пуант сжалился над женщиной и детьми, а потому приказал отправить их на берег. Но супруга Усова отказалась покидать фрегат без мужа, закатив адмиралу вполне естественную истерику. Тогда Де Пуант решил оставить в плену пятерых матросов из шести – тех, что помоложе. Усов передал Завойко записку на французском, которая гласила: «Его Превосходительству господину губернатору Завойко. Господин губернатор! Благодаря военной случайности в мои руки попала русская семья. Имею честь вернуть её Вам. Примите, г-н губернатор, уверение в моём высоком почтении. Командующий адмирал-аншеф Де Пуант». Что же касается остальных пленных, то Усов со слов французов сказал, что их-де отпустят сразу после взятия Петропавловска.

– Ну-ну, – хмыкнули из матросских рядов. – Значит, не отпустят.

– Это почему же?

– Потому что не возьмут.

– А-а... ну да. Дык пущай ещё разок пробуют...

А ещё выяснилось, что союзники не удосужились сохранить в тайне от пленников смерть своего главнокомандующего – довольно непредусмотрительно! – и она стала достоянием защитников города, приведя многих из них в ликование. "То ли сам застрелился, то ли по нечаянности", – сказал Усов, а русские офицеры сделали недоуменные лица. Как это так – застрелился? С чего бы это – перед сражением, а не после? Но все разговоры решили оставить на потом. Главное – что неприятель в самом начале боевых действий лишился опытного военачальника, это неминуемо вызовет на эскадре определённое замешательство, по уровню равное душевному подъёму защитников Петропавловска. Но и расслабляться резона нет, ибо со дня на день, несомненно, будет второй бой – может, ещё жарче, чем первый.

Три дня плотники союзной эскадры исправляли повреждения на своих кораблях, давая защитникам Петропавловска передышку. Шлюпки занимались промерами глубин – опять в стороне Красного Яра. Офицеры же проверяли готовность орудий и амуницию десантных групп, распределяли обязанности, обговаривали сигналы – словом, снова готовились к штурму. На этот раз Петропавловск не может не пасть!

* * *

А вот теперь самое время попытаться составить свой план атаки Петропавловска, который вполне мог увенчаться успехом. Это сделать тем проще сейчас, поскольку в отличие от стратегов и тактиков союзной эскадры, мы знаем и особенности рельефа, и точное соотношение сил, их расположение и задачи, общую атмосферу, царившую в станах противников, а главное – мы знаем, чем закончился штурм на самом деле.

Начнем с предпоследнего, с атмосферы. Если среди защитников Петропавловска наблюдалось поразительное единодушие и воодушевление, то союзная эскадра могла похвастать только воодушевлением, правда, порой граничащим с бахвальством. Было бы глупым сравнивать боевой дух и смелость отдельных бойцов, ибо свои бравые парни, которым и сам чёрт не брат, были по обе стороны от полосы прибоя. Но на стороне одних из них была правда, они защищались, а не нападали, бились "на своём поле". Если исходить из этих соображений, то бой в определённой степени был проигран союзниками ещё до того, как начался. Очевидно, что из двух соперников дополнительные козыри имеет тот, в ком есть непреодолимое желание драться до последнего.

Учитывая же рельеф и расстановку сил, приходится констатировать, что, несмотря на более чем двукратное численное превосходство, на качественную и количественную разницу в оружии, шансы у противоборствующих сторон были примерно равны. Вспомним, что вообще нападать сложнее, чем защищаться, и нападающая сторона всегда несёт, как минимум, втрое большие потери. Это азбука военной тактики и стратегии. Потом, сама природа позаботилась о том, чтобы сделать Петропавловск фортом, который нахрапом не возьмёшь. Талант Завойко, Изыльметьева и Мровинского как раз в том и состоит, что они сумели по достоинству оценить особенности ландшафта и грамотно им воспользоваться при минимуме возможностей. Фрегаты, ну да... А что – фрегаты? Фрегаты не танки, по суше не ездят.

Кроме того, простой подсчёт соотношения количества пушек, которым постоянно грешат наши дутые патриоты и дилетанты от военно-морской истории – ход ошибочный. Мол, 210 против 74 – это почти тройной перевес. Ну да... А кто будет учитывать, что корабль по берегу стреляет только орудиями одного борта? О лихих маневрах в узкости и в безветрие нечего было и думать. Тогда сразу получается 105 против 74 – перевес довольно смешной. Справедливости ради следует также уменьшить и число русских пушек, потому что в первом бою батарея Кораллова участия не принимала, батарея Гезехуса тоже, а "Смертельная" стрельнула всего несколько раз. Тогда выходит не 74, а 64, к тому же не стоит считать старые медные пушки. Во втором бою (о котором ниже) – аналогично. То есть преимущество – менее чем двойное, а этого маловато для уверенного наступления. Перевес в людях также двойной, но все две тысячи союзников атаковать на берег не пошли бы (кому-то ведь и на кораблях оставаться надо, а это далеко не пара человек), так что говорить о подавляющем численном превосходстве нечестно. Техническое превосходство (винтовки, гранаты) – другое дело, и это куда серьёзней. Но атака береговых укреплений с моря всегда была и будет задачей непростой, и подтверждений тому в истории – масса.

Талант опытного Дэвида Прайса состоял в том, что он также сумел отдать должное искусству защитников, сделавших свой город по возможности неприступным, а ещё в том, что он точно нащупал в обороне щель, расшатав которую, можно было вполне рассчитывать на успех. Растянув силы русских между крайними батареями (Кладбищенской и Озёрной), проведя усиленную артподготовку и измотав защитников, силами нескольких десантных групп он вполне мог добиться желаемого. Сначала нужно было заставить замолчать батарею Сигнального мыса (что и было сделано), перенести всю мощь огня на Кошку и "Аврору", постараться зажечь русский фрегат. Затем (параллельно) связать русских боем на батарее номер 4, захватить её и ни в коем случае не отдавать обратно, не заклёпывать пушки, а повернуть их на Кошку и гавань. Перед этим вывести один фрегат из боя с Кошкой и с его помощью расправиться с незащищённой батареей номер 3 на Лаперузовом перешейке; бригу с корветом не заниматься бесполезной бомбардировкой города, а уничтожить батарею на Озерновской косе. Двумя словами – лишить защитников артиллерии, не дающей спокойно и безопасно высадить десант, который абсолютно беспомощен, покуда сидит в шлюпках, и растянуть силы русских. Всё это нужно было сделать в первой половине дня, ну, в крайнем случае – часов до трёх пополудни. Затем высаживать десант прямо на Сигнальный мыс и под Лаперузов перешеек одновременно, чтобы овладеть господствующими высотами и закрепиться там. Батарею номер 6, когда она обнаружится, заставить замолчать с помощью стрелкового оружия и гранат. Овладеть Сигнальным мысом и Николкой. Огнём с перешейка и с моря поджечь "Аврору". Главное – на суше действовать мобильными отрядами по 15-20 человек, имеющими чётко поставленную задачу, и всё делать как можно быстрее. Силы защитников города неминуемо растянулись бы на довольно протяжённом участке, и здесь сыграло бы свою роль численное преимущество в людях и в качестве стрелкового оружия. Под прикрытием корабельных пушек десант ворвался бы в город с трёх сторон. Ключом в таком плане действий является точное согласование по времени отдельных этапов всей операции, а как раз это и было самым трудным. Любой стратег и тактик скажет, что залог успеха лежит в быстром получении докладов, точном их анализе и быстрой передаче распоряжений. Однако в середине XIX века переносных УКВ-радиостанций ещё не было, и передача информации осуществлялась всё больше сигнальными флагами (увы, не самый гибкий и быстрый способ), а также условленными жестами, видимыми в подзорную трубу. Поэтому ключик поистине является золотым, и военачальникам обычно приходилось действовать на глазок по принципу "кажись, пора", иной раз просто играя в "угадайку". Но, повторим ещё раз, у Прайса всё-таки был реальный шанс, если говорить о первоначальном плане.

Это у Прайса. А что же получилось у Николсона?

* * *

Эскадра проснулась ни свет ни заря, а если судить по вахтенному журналу английского флагмана, то примерно часа в три ночи. В густом предутреннем тумане с рейда доносились команды, странные стуки, гулы и какие-то шлепки по воде, похожие на спешное чавканье. В полшестого утренний туман начал рассеиваться, и с батарей увидели ползущую к берегу «Virago». Именно её колеса шлепали по воде, а гул со стуком издавала паровая машина. Ветра, конечно, не было, и по бортам парохода, словно придавливая его с двух сторон, нависали громады фрегатов «President» и «La Forte». Так здоровяки-полицейские ведут в участок горького пьяницу, хотя на самом деле не фрегаты волокли пароход, а наоборот.

"Virago" довела фрегаты до перешейка и остановилась, отдавая швартовы от "La Forte". Стало ясно, что вчерашние промеры глубин у Красного Яра делались лишь для отвода глаз – флагманский французский фрегат явно собирался заняться батареей номер 3, батареей "седла", как её называли союзники. Пароход начал ставить фрегат на шпринг3434
  Шпринг – здесь: постановка корабля на два якоря, чтобы он не менял своего положения под влиянием ветра и (или) течения.


[Закрыть] в четырёх кабельтовых напротив перешейка.

Кроме двух фрегатов, "Virago" буксировала ещё целую флотилию шлюпок, а на её палубе толпились десантники. Немного в стороне крейсировал (точнее – лежал в дрейфе под верхними парусами) "Pique". "L'Eurydice" и "L'Obligado" самостоятельно вышли на позиции напротив мыса Сигнального и, не торопясь, встали на якорь. "L'Eurydice" тут же начала обстрел батареи номер 1, словно родившейся заново из груды камней. "L'Obligado" развернулся бортом к Кошке с "Авророй" и тоже открыл беглый огонь. На берегу сразу поняли, что это просто блеф, отвлекающий манёвр, никакого Красного Яра не повторится, а второе действие кровавого спектакля разыграется в районе Никольской горы. Поэтому Завойко быстро перераспределил силы, оттянув излишек защитников с Поганки поближе в город. Оборону порта он поручил Изыльметьеву, а свой командный пост перенёс к пороховому складу.

"La Forte" не встал ещё на шпринг, как лейтенант Александр Максутов 2-й приказал наводить по английскому фрегату и, не дожидаясь указаний на открытие огня, спокойно скомандовал: "Все нумера, пли!" Батарея дала первый залп. Три ядра из пяти попали в "President". Одно из них сбило гафель, на котором висел "Юнион Джек", и он упал за борт. На батарее закричали "ура", но тут же прозвучал ответный залп правого борта. Ядра взломали, вспороли бруствер, батарею засыпало землей, несколько человек упало. Следом раздался залп правого борта "La Forte". Русским канонирам сразу стало ясно, что Смертельной свою батарею они назвали недаром... Но едва рассеялся дым, орудия "третьей" поочередно начали расстреливать французский фрегат. Пароход в это время оттаскивал "President" для постановки в трёх с половиной кабельтовых перед батареей номер 7.

Между французским флагманом и Смертельной разгорелась жуткая артиллерийская дуэль. Батарея превратилась в земляное крошево, номера расчетов падали один за другим – кто убит, кто ранен, кто оглушён. На их место вставали новые бойцы, спешно откапывали пушки, банили стволы, засовывали в них картузы, вкатывали ядра. Наводка особой сложности не представляла – вот она цель, как на ладони. Несколько выстрелов, ответный залп фрегата – и снова откапывать пушки, оттаскивать раненых и убитых... Если три дня назад на батарее Сигнального мыса был ад, то здесь сегодня был ад кромешный. Вскоре по сигналу флагмана к нему на помощь, а заодно отступая от меткого огня батарей номер 4 и номер 1, подошла продырявленная в нескольких местах "L'Eurydice" и добавила свои девять пушек в общую лавину огня. Пушки Смертельной выходили из строя одна за другой, но находившаяся здесь же группа мастеровых с прапорщиком Можайским так же, одну за другой, возвращали их в строй. И батарея стреляла, но силы, конечно, были неравны. Половину расчёта батареи составляли необстрелянные солдаты, и если б не более опытные моряки с "Авроры", толку от неё было бы немного.

"President" встал с учётом рекомендаций относительно сектора стрельбы батареи номер 7, что у Рыбного склада. Из пяти орудий капитан-лейтенанта Кораллова по нему могли стрелять только три. "Virago" же вообще остановилась вне зоны обстрела и начала посадку десанта в шлюпки.

У "La Forte" уже были сбиты две мачты, фрегат получил несколько пробоин в правом борту, в том числе четыре ниже ватерлинии. От него начали отваливать шлюпки с десантниками. Батарея умолкла – авроровцы спешно откапывали единственное орудие, которое ещё могло стрелять. Откопали, навели; Максутов сам взял фитиль, проверил прицел и выстрелил. Ядро попало в гребущий к берегу вельбот, его разломило, десантники забарахтались в воде. Не обращая внимания на свистящие мимо ядра и вздымающуюся землю, лейтенант прицеливался, и пушка стреляла снова. Раненые и контуженые матросы тащили очередной картуз с порохом, очередное ядро, наводили... И тут с "La Forte" дали ещё один залп, всем бортом. Он накрыл батарею; лейтенант Максутов 2-й упал с оторванной левой рукой и зияющей раной в боку, на фрегате громко закричали "Виват!", шлюпки снова пошли было к берегу.

Но, к изумлению атакующих, орудие выстрелило снова и снова. Смертельно раненого лейтенанта понесли с батареи в город, а его матросы, отказываясь покидать разбитый в клочья редут, продолжали палить по французским шлюпкам. Очередное ядро сбило пушку с лафета, но она всё равно, уже лёжа, выпустила ещё пару ядер. Лишь только после этого батарея была оставлена по личному приказу Завойко. Канониры вынесли с батареи всё, что ещё могло пригодиться для боя, и присоединились к одному из стрелковых отрядов. Отчаянная смелость и героизм канониров "третьей" Смертельной вызвали изумление и уважение неприятеля, об их мужестве англичане и французы потом писали наперебой, вернувшись домой в свою Европу.

В это же время неравный бой разгорелся и на Озерновской косе. Три пушки Кораллова против правого борта фрегата "President" и парохода "Virago". Несмотря на хорошую точность британских артиллеристов, просто заваливших батарею ядрами, она продолжала стоять и метко отбиваться. Фрегату здорово досталось, и последствия этого боя "President" потом привёз на себе в канадский Ванкувер, с трудом сумев пересечь Тихий океан. Более того: несмотря на то, что "Virago" с готовящимся десантом находилась вне обстрела, непонятно как досталось и ей – непостижимым образом залетевшее на верхнюю палубу русское ядро угодило в гущу десантников. Пушки батареи выходили из строя одна за другой, их заменили на две до сего бездействовавших, но немногим позже гибели "третьей" батарею у Рыбного склада тоже пришлось оставить. Пушки заклепали, контуженного Кораллова пришлось силой отрывать от умолкших орудий. Теперь путь в город для десантников был открыт – так им, по крайней мере, казалось.

Все эти события очень хорошо и почти одинаково описаны в русских источниках. Теперь заглянем в английские.

Кэптен Фредерик У. Николсон. Официальный рапорт Адмиралтейству:

...утром 4 сентября десант, состоящий из приблизительно 350 человек от каждой эскадры, помимо офицеров, был помещён на борту «Virago», которая была затем взята лагом к «La Forte», шлюпки для высадки – с противоположного борта, а «President» был взят на буксир за кормой. Батареи начали обстрел, как только корабли вошли в зону огня, и нанесли значительные повреждения мачтам и стеньгам фрегатов...

..."President", встав на якорь приблизительно в 600 ярдах от батареи «седла», что на середине полуострова, открыл по ней тяжёлый огонь... Тем временем, «La Forte» был поставлен напротив Круглого Форта, или батареи «лощины»...

Вот как? Получается – фрегаты стояли наоборот? А ну-ка... Из письма лейтенанта Джорджа Палмера:

...к 7 склянкам (03.30 утра) средней вахты, в понедельник 4 сентября «Virago» подошла и взяла нас с «La Forte» на буксир (весь десант был на борту «Virago»). В 7 утра «President» был поставлен в пределах 500 ярдов от батареи «седла» ("D" на эскизе), и дело пошло... Тем временем мы шли на «Virago», подвергаясь сильному обстрелу, и поставили «La Forte» приблизительно в 400 ярдах от батареи рыбного склада... мы видели, как два ядра насквозь прошили корпус фрегата «President», гафель и грота-брас правого борта были сбиты напрочь...

..."La Forte" тем временем связал огнём батарею рыбного склада, его бомба запалила этот склад и сожгла все их зимние запасы рыбы...

Странно... Они ничего не путают? А может, сговорились? Официальный рапорт кэптена Ричарда Барриджа:

...батарея «лощины» на пляже была смята орудиями «La Forte», мы высадились прямо под холмом...

...правый [фланг русских] тем временем поднялся на холм и занял гребень, ведущий к батарее «седла», прежде обстрелянной Кораблём Её Величества «President»...

Заглянем в вахтенный журнал Корабля Её Величества "President", события 4 (то есть – 5) сентября, до полудня:

...затем «Virago» подвела нас лагом к «La Forte», и он ошвартовался лагом к «Virago», пароход принял подкрепление из людей, предназначенных к высадке с французской эскадры.

6.15. Отдали концы от борта «Virago» и пропустили её вперед – встать на буксир у неё по корме – по причине сложности буксировки шлюпок с двумя фрегатами лагом к пароходу.

6.50. Пароход проследовал со всеми кораблями и шлюпками на сближение с батареями.

7.15. Впереди идущие корабли обменялись выстрелами с батареями.

7.20. Батареей «седла» сбит наш грота-брас (в зоне обстрела).

7.40. Выстрел с той же батареи снёс брейд-вымпел, повреждена бизань-мачта с кормы (сбит нок гафеля).

7.55. Отдали буксир с парохода – и он проследовал к батарее «лощины», что позади города, с «La Forte», шлюпками и десантной партией.

8. Встали на стоп-анкер, под кормой 8 с половиной саженей, на клюзе 35 саженей...

И в вахтенный журнал Корабля Её Величества "Virago", тоже 4 (5) сентября, до полудня:

3.30. Снялись с якоря, подошли бортом к фрегату «President» и взяли его на буксир – подошли бортом к «La Forte» и взяли его на буксир.

6.45. Все десантные партии эскадры собрались на борту, пошли к батарее «седла».

7.10. Батарея «седла» открыла огонь, ответили ей на ходу.

7.30. Отдали буксир на «President» рядом с батареей «седла».

7.40. «La Forte» встал на якорь у крайней неприятельской батареи.

8.00. Батареи смяты огнём фрегатов и «Virago» – десантная партия убыла и высадилась под ружейным огнём...

Примерно то же самое можно найти и в письмах других английских офицеров, в Журнале Событий фрегата "Pique"... Получается, что во всех русских источниках3535
  Кроме трёх: И. Изыльметьев («Журнал военных действий»), Н. Фесун («Критический разбор статьи Дю Айи») и инженер-поручик К. Мровинский в своём официальном донесении правильно называют позиции фрегатов.


[Закрыть] батарею Максутова 2-го обстреливал «La Forte», а в английских – почему-то «President». Кому же верить? Здесь – англичанам, хотя и они всё время путают батареи номер 6 и номер 7. Потому что если нарисовать на ватмане очертания берегов и двигать по воображаемой воде фишки-кораблики (в масштабе) в соответствии с описаниями русских свидетелей, то возникает нестыковка. Возможно, с первого взгляда это не очень заметно, но будет показано чуть погодя.

Чем можно объяснить эту коллективную галлюцинацию? Спутать 60-пушечный французский фрегат с 52-пушечным английским невозможно, ведь все воспоминания о бое писали моряки; опять же – огромные полотнища флагов на гафелях... Это очередная загадка, которая вряд ли когда-нибудь будет разгадана.

Вторая непонятная вещь – почему лейтенант Максутов 2-й приказал наводить именно по английскому флагману? Перед командиром батареи была заведомо более выгодная цель – пароход, от которого зависела половина успеха союзников. Выведи из строя пароход – и у неприятеля всё дело встанет. Правда, "Virago" была прикрыта корпусом "La Forte", но всё равно она с привязанным к ней лагом французским флагманом и вереницей шлюпок по левому борту представляла куда более лакомую цель, чем буксируемый по корме "President". Тем более – для первого залпа, когда батарея ещё не пристрелялась. Однако первый залп был сделан именно по английскому фрегату, причём ещё до того, как он отдал буксир и встал на шпринг; залп очень удачный, хотя именно этому фрегату потом довелось выиграть дуэль с отважной батареей.

Всё это время "Pique" не спеша барражировал по внешнему рейду, изредка стреляя по городу и порту. На нём оставался минимум команды, поскольку моряки обоих английских фрегатов участвовали в десанте; кроме того, часть канониров "Pique" во главе со старшим артиллеристом лейтенантом Гроувом перешла на "President", где обслуживала пушки верхней палубы. "L'Eurydice" присоединилась к фрегату "President".

Итак, пошёл десант с "Virago". Общая десантная партия насчитывала около 700 человек – примерно поровну англичан и французов. В её составе шли как штатные морские пехотинцы, так и приданные десанту для усиления моряки с кораблей эскадры: английские и французские морские пехотинцы – по сто человек, по двести моряков с кораблей и смешанная колонна в сто человек. Весь отряд подразделялся на три группы. Английские моряки подчинялись кэптену Ричарду Барриджу, французские – капитану "L'Eurydice" де Ла Грандье, а старшими над всеми морскими пехотинцами были капитан Королевской Морской пехоты Чарлз Алан Паркер и французский старший лейтенант Лефевр. В каждой группе были назначены свои отделения во главе с офицерами морской пехоты и офицерами кораблей. Весь десант поместился в двадцать пять гребных судов; вместе с собой десантники везли, кроме оружия и боезапаса, различные инструменты для разрушения батарей и ерши для заклёпывания пушек, походные аптечки, тюфяки и тёплые одеяла для тех из них, кто останется на зиму в захваченном городе, еду и спиртное для празднования победы, фейерверки, а также... впрочем, об этом позже. Кроме стрелкового оружия и гранат, в шлюпках имелись также трёх– и шестифунтовые переносные орудия-фальконеты.

Одна группа десанта пошла прямо на косу к Рыбному складу, вторая (поменьше, около 230 человек) к Лаперузову перешейку. Замысел стал ясен: неприятель стремится захватить Никольскую сопку и с неё броситься на штурм города. Но противостоять высадке было уже нечем, только стрелять из ружей.

Шлюпки лихо гребли к берегу; возбуждённые десантники подстегивали себя боевыми выкриками и рвались в бой. В последней шлюпке находился французский адмирал. Де Пуант стоял на кормовой банке3636
  Банка – сиденье в шлюпке.


[Закрыть] и размахивал золочёной саблей, подбадривая подчинённых и корректируя ход высадки через рупор. Незадолго до этого он дал команду поджечь Рыбный склад и даже посулил денежный приз тому канониру, который сумеет это сделать. После первого же выстрела склад запылал и горел потом часов шесть; а нам этот эпизод нужен для того, чтобы понять, наконец: именно «La Forte» находился на позиции перед косой, а никак не «President». Стоя напротив перешейка, французский флагманский фрегат не смог бы выстрелить по косе, а Де Пуант никак не оказался бы среди десанта – хотя бы и в арьергарде.

И вообще, поскольку основным направлением атаки являлся пляж, то и место официального главнокомандующего именно там: он всё должен видеть и вовремя скоординировать действия подчинённых в случае изменения обстановки. Поэтому фрегат "La Forte" действительно находился у Озерновской косы, а никак не против батареи номер 3, "Смертельной".

Выстрел по Рыбному складу нужен был союзникам потому, что туда всё лето укладывали солёную, копчёную и вяленую рыбу – основной вид продовольствия, и Де Пуант был уверен, что одним точным выстрелом обрёк Петропавловск на голодную смерть. Весьма дальновидное стратегическое решение – интересно, чем бы питался англо-французский гарнизон, оставленный здесь на зиму, захвати союзники Петропавловск? Кроме того, было всего лишь начало сентября, а отдельные виды лосося будут ловиться и поздней осенью, но откуда Де Пуанту знать об этом.

С внешнего рейда фрегаты прикрывали высадку, обстреливая город ядрами и бомбами. Корабли стояли довольно близко к берегу, и орудиям не хватало угла возвышения, чтобы забрасывать снаряды через перешеек и Никольскую сопку. Особые неудобства испытывали на "La Forte" и, чтобы устранить проблему, фрегат накренили на левый борт, задрав пушки правого повыше. Обстрел продолжался в течение всего боя, но урона не принёс почти никакого – вспыхивавшие было в городе пожары тут же тушились, а ядра приносили больше досады, чем реального вреда – так обычно и бывает при стрельбе по площадям, а не по реальной цели. Единственно, огонь брига "L'Obligado" был довольно точным и доставлял защитникам неприятности. Впрочем, одна из бомб с фрегатов, упав на восточный склон Николки, скатилась прямо к пороховому погребу, где на часах стоял кондуктор Пётр Белокопытов. Секунду он, ошалев, смотрел на вертящийся у его ног раскалённый шар с запальной трубкой, потом ухватил его, поднял на руки и, кряхтя, спихнул в овражек. Ухнул взрыв. Бомба весила больше двух пудов, и сам Белокопытов потом долго удивлялся. Зато город не остался без запасов пороха, а обожжённые руки и грудь – да ерунда, мол, заживет...

Добравшись до берега, потерявшие терпение десантники с криками "God damn!" и "En avant!"3737
  God damn – обычное английское ругательство типа «черт побери», но поминающее почему-то Бога. En avant – вперед (франц.)


[Закрыть] смело ринулись по косе к озёрному дефиле. Барриджу с Паркером, а также остальным офицерам стоило немалых трудов и нервов остановить их, кое-как построить по подразделениям (впереди – знамя и барабанщики), уточнить у американца направление3838
  Из вполне логичных соображений одного американца оставили на «Pique», а второго взяли в состав десанта.


[Закрыть] и начать марш.

Всё правильно: раз дефиле, значит, по нему дефилируют; так десантники и шли – с горнами и барабанами, словно скауты, только с ружьями наперевес. Вскоре каждое подразделение достигло точки, где строй был вынужден рассыпаться – одни группы упёрлись в склон Никольской сопки и начали на него взбираться, по другим ударила неведомая доселе батарея номер шесть поручика Гезехуса из десяти пушек небольшого калибра. Били, естественно, картечью, которая весьма действенна против сомкнутого строя пехоты прямой наводкой. Ударила и пушечка с "тачанки". Выстрелы были настолько неожиданны, что неприятель даже толком не рассмотрел батарею, о которой до сих пор понятия не имел. Позже они писали об укрепленном редуте, даже о "форте", хотя на самом деле маленькая батарея не имела и бруствера – пушки стояли и лежали прямо на земле, обложенные мешками с мукой. Боевой порядок десантников перестал быть таковым; защёлкали ружейные выстрелы, строевая прогулка закончилась. Начался бой. Стрелковая партия поручика Губарева на северо-западном склоне была значительно потеснена атакующими – уж больно силы были неравны.

Ещё до этого, когда окончательно стал ясен замысел союзников, Завойко расположил свои отряды в городе так, чтобы любой из них в несколько минут мог достичь места, где прорывается неприятель, и где необходимо подкрепление. Позже союзники будут оправдываться, что местность была им незнакома. Мы эти оправдания в расчёт не примем. Во-первых, не зная броду, не суйся в воду. А во-вторых – почти все, кто шёл в составе русских отрядов, тоже лезли на Николку впервые в жизни. Учения на ней не проводились, поскольку воевать на сопке никто не собирался; гора была и впрямь основательно заросшая шиповником, березняком и шеломайником, гулять туда тоже никто не ходил; другое дело, что шеломайник с шиповником для защитников города были не в диковинку – в отличие от англичан и французов. Описывая свои плутания по Никольской, англичане, оправдываясь, используют слово "chaparral", что означает очень густые заросли, и даже говорят о джунглях. Дескать, противника не было видно. Странно: можно подумать, русским их было видно лучше. Тем более что отряды защитников города поднимались снизу, фактически штурмуя гору, тогда как десантники уже были на вершине. И не только на вершине – группа, высаженная почти под перешеек, взобралась на разбитую батарею номер 3 и потянулась от перешейка наверх по всему юго-западному склону Никольской сопки. Упёршаяся в батарею номер 6 группа также взяла вправо, потому что слева было озеро. Моряки английских фрегатов первыми взобрались на сопку и топтались там, не зная, что делать дальше. Офицеры пытались их построить и организовать, но куда там! – шиповник, шеломайник... и русские пули, каждая третья – в цель. Лейтенант Палмер потом грустно вспоминал: «...нас щёлкали, как воробьёв...» Слаженно действовать малыми группами по 5-7 человек (в составе отделений), самостоятельно выбирая цель и удерживая указанное направление движения, морские пехотинцы не умели, не были обучены. Другое дело – колонна и цепь под знаменем, плюс горнисты и барабанщики в шотландских юбках-килтах, когда сам вид надвигающейся фаланги на психику давит, это куда привычней. А моряки... от моряка в бою на берегу вообще толку немного, если он, конечно, не русский моряк – кому это неизвестно? Вот и захлебнулась атака на самом верху Никольской сопки. Ну да, конечно – колючие кусты, заросли, спору нет... но «джунгли» – это, пардон, перебор.