Текст книги "Самая высокая лестница (сборник)"

Автор книги: Юрий Яковлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

Сердце льва (У меня есть лев)

Часть первая

Гей! Гей Гей!

Кони мчатся по бездорожью, и из-под бешеных копыт поднимается кирпично-красная пыль. Кажется, земля горит, и это дым окрашен языками пламени. Узкими рыбками мелькают серебристые листья олив, а цветы дроков бьют в глаза жёлтым огнём. Жухлая, неживая трава шуршит как жестяная, синие тени лошадей скользят по ней. А земля летит из-под копыт лентой бешеного транспортёра.

Звучат крики загонщиков, лай собак, ржание, выстрелы и блеяние козы. И вдруг все звуки заглушаются ни с чем не сравнимым рёвом потревоженного льва, которого разбудили и выгнали из логова погонщики. От этого рёва вздрагивает всё живое, и даже людям с твёрдым сердцем становится не по себе. Лев ревёт, пригнув голову к земле, и невозможно определить, где он находится, потому что всю землю покрыл львиный рёв.

Так началась охота на львов. Настоящая война, в которой участвовали люди, кони, собаки. И безобидная коза, которая служила приманкой. Схватка, погоня, страх, жестокость. И не было в этом тёмном сгустке даже крохотного островка милосердия.

Гей! Гей! Гей!

Лай, крик, свист…

И вдруг в поле зрения появился лев. Он повернул голову – и сафари на мгновенье замерло, у всех перехватило дыхание при виде этой мощи и величия. Но вот лев сделал несколько отчаянных прыжков, и гремящий транспортёр снова заработал: по огромному ровному пространству, как гигантское перекати-поле, покатилось гремящее облако пыли. Это облако превратилось в дымовую завесу, которая скрыла от глаз подробности схватки со львом…

Потом наступила тишина. И из облака оседающей пыли вышли шесть человек. Сгибаясь под тяжестью, они несли на длинном шесте убитого льва. Лапы вверх, туловище вниз, голова запрокинута, грива метёт дорогу. Все шестеро смотрели вниз, словно сгорбились не столько под тяжестью, сколько от стыда. А тот, кто гарцевал рядом на коне, растирал по потному лицу пыль и улыбался. Дело сделано. Все поздравляли маленького человечка, одетого в белое, с яйцевидным шлемом на голове. В этом шлеме он похож на мотоциклиста, пересевшего на лошадь. Человек как-то странно скалился – так он улыбался. Сверкали белые ровные зубы. Казалось, он не застрелил льва из винтовки, а перегрыз ему глотку этими крепкими белыми зубами. Он остановил коня, сделал несколько глотков из фляги и перезарядил винтовку. Он перевёл дух и был готов продолжать сафари. Ещё не насытился бойней.

Люди, несущие мёртвого льва, скрылись в оливковой роще. Кончилось первое действие.

И вот начинается следующее – коза жалобно зовёт нового льва. И снова полупустыню потрясает рёв. Словно мёртвый лев ожил. Но это рычит другой.

Маленький человек надвинул шлем на глаза. Прижал локтем ружьё. И отряд, поднимая облако кирпичной пыли, устремился вперёд. Теперь кони скакали по каменистому плато. Подковы щёлкали, как пистоны. А далеко впереди большими прыжками бежал лев. Он уходил от погони. Но лающее, ржущее, стреляющее облако приближалось, подкатывалось. Становилось всё больше. Оно заслоняло небо и готово было поглотить выбившегося из сил зверя. Лев отчаянно бросил своё тело вперёд…

Он прыгнул с обрыва в быструю воду горной реки. Его понесло течением. Закрутили водовороты. Никто не видел, достиг ли он берега.

Отряд доскакал до обрыва и… стоп! Всадники осадили коней. Облако пыли погасло и стало вяло оседать на землю.

– В чём дело, Ахмет? – рассерженно крикнул маленький человек, и зубы его блестели, словно он хотел укусить. – Почему встали? Лев уходит!

– Дальше нельзя, господин. – Ахмет оказался рядом с хозяином. – Граница.

– Чёрт с ней! – Человек в белом разгорячён. Он сдвинул шлем на затылок. – За льва уплачены деньги! Для денег нет границ!

– Вы забываете, господин, что это советская граница. Там вас могут не понять.

– Глупости! Если вы такие трусы, оставайтесь здесь. Я вам покажу…

Босс пришпорил коня, но тут же осадил его: на другой стороне, в мутной дымке, как видение, возникли два пограничника на конях.

Босс сплюнул, развернул коня и поскакал прочь. Отряд пустился вдогонку.

– Четыре убитых льва не так плохо, господин, – сказал Ахмет, догоняя хозяина. – Четыре из пяти совсем неплохо.

Босс молчал. Отряд двигался за ним. Ахмет подал сигнал, и к нему подскакал человек в грязной чалме.

– Где лев Джуры? – спросил Ахмет.

– По-моему, его застрелили третьим. Разве это важно?

– Теперь уж ничего не важно, – сказал Ахмет. – Дело сделано.

Облако пыли – красное облако – становилось всё меньше и слилось с маревом знойного дня.

Два советских пограничника склонились над вспаханной полосой и долго разглядывали свежие следы. В широкополых брезентовых шляпах, в гимнастёрках с отложным воротничком, какие носят в южных районах страны, они были похожи на ковбоев или путешественников. Чуть поодаль стояли их кони, соловые [1]1
  Соловые – масть: желтоватая со светлым хвостом и гривой.


[Закрыть]с белой, словно поседевшей гривой. Лошади втягивали ноздрями упругий холодок горной речки, но подойти к воде не решались – путь им преграждала вспаханная полоса, на которую опытный пограничный конь никогда не ступит без команды.

На мягкой земле чётко, как штемпеля, были отпечатаны следы, каких ни одному из бойцов не приходилось встречать ранее. Одна большая ямка и четыре поменьше. След был похож на цветок фиалки.

– Ничего себе лапа! – воскликнул невысокий пограничник с облупившимся от солнца носом. – Тигр? Барс? Что ты на это скажешь, Костин?

– Откуда здесь тигры! – отозвался белобровый Костин, не отрывая маленьких цепких глаз от следов. – Барсы встречаются.

– Может быть, нарушитель надел ботинки на «барсовой» подошве?

– У барсов лапы меньше, – отозвался Костин, рассматривая загадочные следы.

По земле пробежала маленькая ящерица. Она пересекла таинственный след и исчезла в камнях.

– А львы здесь не водятся? – неожиданно спросил невысокий, с облупившимся носом.

– Львов здесь нет. Я второй год служу.

– На той стороне могут завестись. А следы ведут оттуда.

– И там нет львов, – стоял на своём Костин.

– Сегодня нет, а завтра заведутся. – Он был упрямым, этот облупившийся нос. – Ты никогда не слышал про сафари? Богачи устраивают охоту на львов. Где захотят, там и устроят. Были бы деньги, а львы найдутся.

– Случается, что звери убегают из зоологического сада, – неуверенно сказал Костин. – Надо доложить на заставу. Неужели лев перешёл границу?

Пограничники подошли к коням. И, поймав ногой стремя, очутились в седле.

На каменистой тропе тревожно, весело загремели щелчки подков. И далеко в горах, поросших лесом, те же щелчки повторило эхо – тень звука.

А следы таинственного нарушителя границы лежали на земле, как большие фиалки.

Лев шагал медленно, бесшумно опуская тяжёлые запылённые лапы. Его погасшие глаза устало смотрели перед собой. А хвост с бурой кисточкой на конце висел плетью. Низкие ветки порой задевали за гриву, похожую на языки бурого пламени. Грива свалялась, запылилась, и в ней застряли клочья сухой травы. Бока льва вздрагивали. Зверь тяжело дышал.

Временами лев останавливался, закрывал глаза и напрягал слух. В лесу было тихо. Но лев слышал жалобное блеяние козы, крики загонщиков, лай собак, выстрелы и ни с чем не сравнимый рёв его грозных сородичей, которых будят и выгоняют из логова.

В памяти льва узкими серебристыми рыбками мелькали листья олив, а в глаза бил жёлтый огонь цветущих дроков. По жухлой, мёртвой траве скользили синие тени копей. Кирпичнокрасная земля дымилась, словно подожжённая, и вылетала из-под ног, как лента бешеного транспортёра.

Гей! Гей! Гей!

Лай, крик, свист…

Лев открыл глаза – и сразу всё смолкло, оборвалось. Где– то над головой в листве выводила трель птичка-невидимка. Редкие солнечные лучи, пробиваясь сквозь густую кущу горного леса, бросали на тропу соломенные блики. В небе виднелась отработанная, оставшаяся с ночи луна. Она была похожа на стреляную гильзу.

Лев отряхнулся, словно хотел отделаться от тяжких воспоминаний, понюхал воздух и двинулся дальше. Было непонятно, что он ищет: добычу на обед или дорогу в родные края.

Дальше путь льва проходил у основания высокой базальтовой стены, на которой древний художник изобразил барсов, гепардов, куланов, туров. Рядом с ними были изображены охотники в барсовых шкурах, держащихся на одном плече. В руках охотники несли короткие копья с кремнёвыми наконечниками и луки со стрелами. В конце стены, несколько особняком, был изображён лев. Он был крупнее всех остальных зверей, а его осмысленные глаза больше походили на глаза человека. Рядом со львом, вместо охотника с копьём, стоял юноша в барсовой шкуре, с молотком и зубилом. Это уже была не охота, а искусство: лев позировал юному художнику.

Лев прошёл мимо этой необычной картинной галереи, и вдруг перед ним возникло призрачное тельце косули – золотистое с белыми пятнышками. Веточки её рогов вырисовывались на фоне голубого неба полувенком. Поражённая появлением в горах огромного незнакомого хищника, косуля замерла, скованная страхом. Она нервно втягивала в себя воздух, а её выпуклые, чуть припухшие глаза тревожно блестели. Некоторое время хрупкое животное стояло неподвижно, потом вдруг сорвалось с места и стало удаляться длинными прыжками, словно от испуга лишилось веса и летело по воздуху.

Лев не погнался за ней. То ли обессилел, то ли ещё не настал час охоты. А охотятся львы ночью.

У ключа, который бил из расщелины в скале, лев решил напиться. Оп ловко ловил струю розовым, сложенным лодочкой языком. Капли воды сверкали на его белых капроновых усах. Напившись, лев двинулся дальше. Его внимание привлекли три человека, которые шли по нижней тропе. Лица всех троих так густо заросли бородами, что казалось, путники надели маски, чтобы быть неузнаваемыми. Не видно было, какие у них рты, щёки, подбородки. Их можно было различить только по цвету бород. Впереди, с ружьём наизготовку, шёл чернобородый, за ним, с огромным мешком за спиной, семенил невысокий, с бесцветной бородой, торчащей как клок сена. Маленький отряд замыкал человек с бородой кофейного цвета.

Трое бородачей что-то напевали. Им и в голову не могло прийти, что в непосредственной близости от них медленно, словно рассчитывая каждый шаг, движется лев.

Ещё на своём пути льву довелось встретить незнакомого доселе зверька, утыканного иголками. Зверёк напоминал дикобраза, только был во много раз меньше. Лев протянул к нему лапу и тут же отдёрнул: зверёк кололся. Он не испугался льва, а уставился на него чёрными бисеринками и острым носиком. Глупый ёж не догадался уступить дорогу царю зверей. Пришлось льву перешагнуть через ежа, чтобы продолжать путь.

Первый человек, которому суждено было встретиться со львом, был почтальон. Он ехал на велосипеде по той тропе, где недавно прошёл лев. Сбоку у почтальона висела пухлая потёртая сумка. Сам же почтальон был худ, угловат, сизые волосы росли у него на голове кустами. Острые колени почти упирались в блестящий руль. Когда ветви деревьев были особенно низкими, почтальон как бы складывался пополам, чтобы уберечься от шипов.

Он ехал на лесной кордон с недельным запасом почты. Не будешь же каждый день колесить такую даль!

Лесной кордон – небольшой остров в непроходимой чаще, зелёная поляна, где ничто не мешало солнечным лучам достичь земли. Здесь можно было ходить не кланяясь нижним веткам, не рискуя получить глубокую царапину от шипов. Здесь веял ветерок, которому в чаще горного леса путь заказан. Припекало солнце.

Посреди полянки стоял рубленый дом под черепичной крышей. С большими окнами. С антенной, похожей на флагшток. С лестницей, приставленной к чердаку, где был устроен сеновал.

Перед домом паслась коза, привязанная за заднюю ногу. Небольшой горный ручей пересекал поляну.

Двое ребятишек, дети лесничего, младший – Ромка и старшая, носящая самое древнее человеческое имя – Ева, бросали в ручей обыкновенные щепки и наблюдали, как бегущая вода подхватывала их, превращая в корабли.

Неожиданно малыш распрямился, тряхнул своей лохматой, давным-давно не стриженной головкой и сказал:

– Хочу есть!

– Идём, налью тебе молока, – предложила старшая сестра.

– Хочу мяса! – потребовал маленький мужчина и направился в дом.

Старшей сестре – она была на два года старше его – ничего не оставалось, как последовать за ним.

Ребята скрылись в доме.

И тогда у плетня, окружавшего кордон, появился лев. Он остановился. Посмотрел на закрытую калитку и лёгким прыжком перемахнул через ограду. Недаром львы у себя на родине преодолевают двухметровую серабу – естественный загон для скота, – да ещё с молодым бычком в зубах.

Увидев льва, коза тихо заблеяла, и её жёлтые глаза сузились и позеленели от страха. Мелкими шажками коза побежала за дом. Льву требовалось лишь мгновенье, чтобы разделаться с ней, но он отказался от лёгкой добычи, а дошёл до середины двора и остановился. Он долго принюхивался к запаху человеческого жилья и, видимо, решал, что делать дальше.

Как раз в это время к ограде кордона подкатил почтальон. Он прислонил велосипед к забору и привычным движением распахнул калитку. Сделав несколько шагов, почтальон увидел льва… Это было так неожиданно, что почтальон не побежал и даже не вскрикнул, а, ухватившись руками за широкий ремень своей сумки, стоял на месте.

Лев медленно оглянулся и смерил почтальона взглядом. Худой человек с сизыми волосами не заинтересовал льва. И зверь равнодушно отвернулся. Работник связи медленно, как бы нехотя сел на велосипед и как выстреленный исчез в чащобе. Лев лёг у ручья.

Рад шёл по крутой каменистой тропе и тянул за уздечку коня. Лес поднимался в гору. Каждое дерево стремилось ввысь. Только отдельным лучам солнца удавалось пробиться сквозь густой зелёный заслон.

Рад – вытянутый и худой. Его лицо такое коричневое, словно загорело не на солнце, а побывало в гончарной печи. Тёмная чёлка припечаталась ко лбу. Живые выпуклые глаза, похожие на глаза оленёнка, смотрели на мир с тревожным интересом. Лихо заломленная форменная егерская фуражка, грубая куртка, годная на все случаи жизни, тяжёлые сапоги делали его похожим на взрослого. За спиной, на брезентовом ремне, висело ружьё.

Где-то впереди раздался выстрел. Эхо отозвалось в горах трижды. Рад прибавил шаг.

Лес кончился, и перед юношей возникло каменистое плато с отвесной базальтовой стеной, у которой сиротливо стоял козлёнок.

Самой же косули не было.

– Убили мамку? – тихо спросил козлёнка Рад и отпустил коня. – Уж третью мамку убивают.

Он протянул руку к козлёнку. Тот пугливо отбежал в сторону и снова замер на своих тоненьких, негнущихся ножках.

В это время на тропе показались два всадника, похожих на ковбоев.

– Эй, Рад! – осаживая коня, крикнул пограничник с маленькими, цепкими глазками. – Всё по лесу разгуливаешь?

– Косулю убили, – отозвался Рад. – В лесу появились браконьеры.

– На четырёх ногах эти браконьеры, – усмехнулся невысокий, с облупленным носом.

– Думаете, барс?

– Бери выше! – сказал Костин, – Где Дед?

– В городе.

– Что ж ты малышей одних бросил?

– Они привычные: лесные жители. Ничего им не будет.

– «Ничего им не будет»! – повторил Костин. – А ты знаешь, что у вас на кордоне расхаживает лев?

– Шутите! – усмехнулся Рад.

– Нам с тобой шутить нет времени. Мы почтальона встретили. Он видел льва.

– Может быть, ему померещилось? Ему иногда… мерещится.

– Зато нам не мерещится, – сказал Костин. – Мы сегодня на вспаханной полосе видели следы льва. Красивые следы, похожие на фиалку.

– Что же мы медлим? – встревожился Рад.

Он быстро взял в руки ружьё, словно лев был рядом и надо было стрелять без промедления, и вскочил на коня.

– Мы с тобой! – крикнул Костин.

Но Рад уже мчался по каменистому плато.

Пограничники переглянулись и поскакали следом.

Три коня пронеслись вдоль базальтовой стены, словно участвовали в охоте, изображённой древним художником. Потом свернули на пролесок и, наконец, исчезли в зелёной пучине горного леса.

Ещё долго звучала дробная россыпь копыт.

Хотя лев был огромным и тяжёлым, он вошёл в дом так тихо, что даже не скрипнула половица. Миновал сени. Переступил высокий порог и очутился в большой комнате. В комнате было тихо, и лев решил было, что дом пуст, но тут он заметил двух маленьких детей, которые спали на диване.

Лев сделал ещё несколько шагов и остановился у стола. На блюде лежал большой кусок мяса. Лев посмотрел на аппетитное угощение, и к его ногам упала тяжёлая капля слюны. Тогда он легко поднялся на задние лапы, а передние поставил на стол. Под его тяжестью стол качнулся, но устоял. Лев взял зубами мясо и опустился на пол. Для льва этот кусок был крохой, но и им можно было заморить червячка. Лев съел мясо и долго облизывался. Потом он подошёл к спящим детям и внимательно обнюхал их. Они спокойно спали. И никакое воображение не могло бы нарисовать им то, что сейчас происходило в доме, возле них. Рядом со львом Ромка и Ева казались крохотными и хрупкими. Стоило льву только поднять и опустить лапу – и участь детей была бы решена.

Но лев, обнюхав их, пошёл прочь. Он тихо вышел из дома, попил воды из ручья и перемахнул через плетень.

…Рад и его спутники свернули с просёлочной дороги и очутились в зелёном тоннеле. Здесь копыта звучали глуше, а всадникам пришлось пригнуться, чтобы низкие ветви не сбили с них фуражки.

Тоннель неожиданно оборвался, и перед всадниками возник залитый солнцем островок – кордон. Пограничники придержали коней, Рад же пришпорил своего, и конь легко взял барьер – перемахнул через низкий плетень. В руках юноша держал ружьё, готовый вступить в бой с грозным хищником.

– Ромка! – позвал Рад. – Ева!

Никто не отозвался. Только из-за дома вышла коза и приветственно заблеяла.

– Ром-ка!..

Рад соскочил с коня и направился к дому. Пограничники подстегнули коней и тоже перемахнули через ограду. Костин снял с плеча автомат и взвёл затвор.

Рад вбежал на крыльцо. Пограничники поспешили за ним.

Рад обошёл весь дом, прежде чем увидел детей. Они неподвижно лежали на диване. Не выпуская из рук ружьё, Рад подбежал ближе… Наклонился над ними, прислушался к их дыханию. Дети дышали ровно. У Ромки во сне на подушку натекла слюна. У Евы развязалась косичка.

Рад оглянулся: в дверях стояли пограничники.

– Живы и здоровы! – сказал он, кивая на детей. – Придумал же почтальон!

Он прислонил ружьё к стене, опустился на стул и стал стаскивать с себя тяжёлые сапоги. И вдруг невысокий боец сказал:

– Смотрите!

На чистом полу виднелся отпечаток огромной лапы, такой же, как на вспаханной полосе на границе.

– Он был здесь, – твёрдо сказал Костин.

Теперь все трое склонились над львиным следом.

– Лев? – тревожно спросил Рад. – А как же дети? Лев не тронул детей?

– Выходит, не тронул, – подтвердил невысокий пограничник. – Может быть, это был двуногий лев?

– Но льва же видели! – сказал Костин. – Почтальон при тебе рассказывал. Надо посматривать внимательней. Тут какая-то загадка. Львиный след – и невредимые дети…

– И коза, – сказал Рад. – Он даже козу не тронул, лев-то.

– Странный лев, – заключил Костин. – Поехали на заставу, – сказал он напарнику. – А ты, Рад, смотри повнимательней.

– Я убью его, – тихо сказал Рад. – Я убью льва.

Пограничники направились к своим коням. И вскоре подковы мягко застучали по зелёному лужку кордона.

Ребята проснулись почти одновременно и увидели своего старшего друга, ползающего по полу.

– Рад! – закричал Ромка. – Ты прячешься? А мы видим.

– Рад приехал! – обрадовалась Ева.

Рад медленно встал с колен.

– Кто у вас был? – спросил он.

– Никого, – сказала Ева.

И Ромка замотал головой: мол, никого не было.

– Вы хорошо помните? Не забегала в дом большая рыжая собака?

– Большая рыжая собака? – засмеялся Ромка. – Она кусается?

– Кусается, ещё как!

Ева подошла к столу и спросила Рада:

– Ты ел мясо?

Рад покачал головой.

– Значит, Ромка съел, пока я спала. У него теперь заболит живот.

– Не ел я твоего мяса! – сердито отозвался младший брат.

– Кто же съел мясо? – спросил Рад.

Все трое переглянулись.

– Может быть, коза? – высказал предположение Ромка.

Рад покосился на след, отпечатанный на чистых половицах.

– Пошли доить козу, – скомандовал он, и сразу все забыли про рыжую собаку и про съеденное мясо.

Все вышли во двор и занялись своим делом. Ева стала снимать с лошади седло, а Рад и Ромка принялись доить козу. Под белыми острыми струйками молока весело зазвенел подойник. Ромка держал козу за ошейник, а доил её Рад. За плечом у него висело ружьё.

Лесника все называли Дедом, хотя он был молодым. Эта кличка пришла с ним с черноморского флота, где он проходил срочную службу. За рассудительность, немногословность и удивительное покровительство молодёжи моряки прозвали его «Салажий дед». «Салажий» – слово чисто флотское, осталось на флоте, а «Дед» сохранилось, выжило в диких горных лесах. Дедом звали лесника товарищи по работе, пограничники, районное начальство. Рад – младший брат Марии, жены лесника, – тоже звал его Дедом.

Лесник был среднего роста, плечист, с сильно натруженными большими руками, на которых проступали голубоватые вены. Голова у Деда была брита, а брови походили на ржаные колоски. Из-под этих колосков, откуда-то из глубины, смотрели светлые глаза.

Он приехал в этот день из города, когда дети уже спали. И был немало удивлён, когда Рад встретил его с ружьём в руке.

– Что стряслось? – спросил Дед, кивая на ружьё.

– Ты ничего не слышал? – осторожно поинтересовался Рад.

– Нет, – ответил лесник, – я был в больнице у Марии. Ей полегче. Через недельку вернётся. Почему ты с ружьём?

– Границу перешёл лев. Ты ничего не знаешь?

Дед не заволновался и, как показалось Раду, даже не придал значения его словам.

– На моём веку таких случаев было немало. Но ни одного льва, ни живого, ни мёртвого, я в наших лесах не видал.

Рад ничего не сказал. Он повёл Деда в дом. Дети спали. Рад взял со стола лампу и поставил её на пол.

– Что за шутки? – устало спросил лесник.

– Следы зверей хорошо различаешь? Тогда смотри!

Дед наклонился над чистой половицей и увидел отпечаток львиной лапы.

– Значит, это не брехня?.. Он… был здесь, – после некоторого раздумья сказал Дед.

– Дети спали.

Дед вскочил на ноги с пола. Рад поднял лампу.

– Он же мог разорвать их в клочья! – воскликнул лесник.

– Он не съел даже козу.

– Значит, был сыт, – определил Дед.

– У базальтовой стены он зарезал косулю. Козлёночек бегает.

– Опасный зверь. Закрывай окна. Будем занимать круговую оборону. Завтра надо думать, как порешить хищника.

– Дед! – весело воскликнул Рад. – Неужели мы с тобой убьём льва? Это же здорово!

Он подошёл к лесничему.

– Ещё не известно, кто кого. Со львом шутки плохи… – сдержанно сказал Дед. – На день отлучишься с кордона – и вот тебе… лев появился!

– Никогда не думал, что доведётся охотиться на льва! – воскликнул Рад.

То, что тревожило и огорчало Деда, радовало юношу. Он возбуждённо ходил по дому, и глаза его горели нетерпением.

– Ты даже не спросишь о Марии, – с упрёком сказал Дед. – Она тебе кланяется. Скоро привезу её на кордон.

– Это хорошо, – отозвался Рад, но мысли его были далеки от сестры, которая поправляется и скоро вернётся на кордон. – Я пошёл на сеновал. А ты запирайся.

С этими словами Рад снял со стены ружьё и направился к двери.

Рад вышел на крыльцо и некоторое время прислушивался к звукам ночи. Где-то в горах жалобно закричала какая-то потревоженная птица. Трещали древесные лягушки. Совсем близко с шорохом пролетела невидимая летучая мышь.

Рад зашагал к лестнице, ведущей на чердак. Быстро залез наверх. И нырнул в низкую дверку сеновала. Он очутился в зыбких сухих волнах, которые пружинили под его ногами и издавали ни с чем не сравнимый, пьянящий аромат горных трав. Рад нырнул в это сенное море. И как бы поплыл на спине, заложив руки за голову. Потом он сел, зажёг электрический фонарь и стал писать письмо.

«Здравствуй, Таня! – писал Рад, положив тетрадку на колено. – Каникулы подходят к концу. Скоро вернусь в город, в интернат. Тогда повидаемся. У меня мировая новость! У нас в лесу появился лев. Никто не знает, откуда он взялся. Но близкое присутствие грозного хищника чувствуется всюду. Он зарезал косулю. И даже побывал у нас на кордоне. В комнате на половице остался отпечаток его огромной лапы. Львиный след похож на фиалку. Интересно? Теперь я буду охотиться на льва. И если мне повезёт, я привезу тебе, Таня, львиную шкуру. Может быть, ты не веришь? Я буду выслеживать льва, пока не найду… Ты будешь рада, если я подарю тебе львиную шкуру?»

А далеко отсюда, за каменистой пограничной рекой, в тёмной ночи горели костры. Их оранжевое пламя, казалось, не светило, а раскаляло воздух. И от этого накала было жарко и душно. В свете поздних костров лица людей приобрели бронзовый оттенок, а белые одежды окрасились в цвет пламени.

Костры были зажжены в честь удачной сафари. Сам господин сидел на террасе своего бунгало [2]2
  Бунгало – сельский дом в тропических странах.


[Закрыть]. Без пробкового шлема он казался ещё меньше ростом. Уголки его рта отвисли. Глаза были закрыты. Хозяин насытился, устал.

Где-то надрывно играли музыканты. Их инструменты были сделаны из сухой тыквы, поверх которой натянут бычий пузырь, отчего звук струны приобретал глуховатый, утробный звук.

Два человека стояли в стороне. Их лица высвечивало пламя костра.

– Ахмет, где мой лев? – спрашивал один другого.

– Ты получил большие деньги, Джур. Я дал тебе заработать.

– Но ты же обещал сохранить моего льва, Ахмет. Я дал тебе льва только с таким условием.

– Разве я сказал, что твой лев погиб? Идём, посмотрим. Может быть, он остался на воле. Ведь из пяти убили четырёх.

Они отошли в сторону. Туда, где на шестах висели туши убитых львов. Огромные, с запрокинутыми головами. Джур шёл первым и внимательно разглядывал мёртвых животных. Так он дошёл до последнего.

– Здесь нет моего льва, Ахмет.

– Вот видишь, – оживился Ахмет, хлопая друга по спине, – значит, он жив! Как и договаривались.

– У моего льва с детства остался большой шрам. Его ранила львица. А я вылечил его. Но шрам остался… Где он, Ахмет?

– Он ушёл за границу. И этим спасся. Хозяин не посмел догнать его.

– Он ушёл за границу… – задумчиво повторил Джур. – Но там же не знают, что он мой. Там устроят сафари…

– Он вернётся, – успокоил друга Ахмет. – На той стороне не устраивают сафари. Можешь быть спокойным. Там, наверное, и львам живётся лучше.

Они шли между кострами, и звуки невидимого оркестра заглушали их голоса.

На другой день Рад с Дедом отправились на поиски льва.

Они шли по просекам и по узким тропам, взбирались на склоны гор и скакали с камня на камень у речки, сверкающей как ртуть. Вокруг пели птахи. Светило солнце, подсушивая ночную росу. Бодрящий сквознячок задувал в лесных коридорах. Но от сознания того, что где-то здесь бродит грозный хищник, нарождающийся день казался тревожным, и два охотника испытывали незнакомое доселе волнение. Они часто останавливались, прислушивались. Каждый шорох холодил сердце.

– Где он? – спрашивал Рад своего спутника.

– Видимо, нашёл себе логово. Отдыхает после ночной охоты.

– Может быть, он ушёл из нашего леса? – спрашивал Рад.

Дед пожимал плечами.

В одном месте, на небольшой песчаной залысине, охотники наконец обнаружили свежие отпечатки львиных лап. Но кончился песок – и следы исчезли, растворились, как бы заросли травой.

Над головами охотников послышался нарастающий шорох. Это летела стая уток. Рад смотрел на птиц, прикрывая глаза ладонью.

– Стрельнём, Дед?

– Ты забыл, что патроны заряжены пулями, – отозвался лесничий. – Теперь забудь об утках.

Стая скрылась за зелёным холмом, где, видимо, было озеро. В небе их сменил орёл. Его широкие крылья, распростёртые для парения, слегка вздрагивали от встречных потоков воздуха. Орёл делал круги, как самолёт, собирающийся совершить посадку. Его когтистые лапы, невидимые в полёте, были выпущены как шасси.

– Видишь? – сказал Дед. – Похоже, что орёл что-то заметил.

Рад и лесничий прибавили шагу и вскоре очутились на лужайке, над которой кружил орёл.

Они увидели останки лани. Мясо было съедено. Только кости валялись в траве.

– Лев? – спросил Рад, глядя на Деда.

Тот ничего не сказал.

– Значит, он не ушёл из нашего леса. Идём! – оживился Рад. – Скорей бы убить его! Сколько животных гибнет зря.

– Не спеши. Он где-то близко. Отдыхает после еды.

Дед зашагал по тропе, которая, извиваясь, поднималась в гору. Рад не отставал от него.

Теперь мысль о льве полностью завладела Радом. Даже по ночам ему снился лев. Во сне ударом лапы лев убивал зубров, нёс в зубах трепетных косуль, подстерегал одиноких путников. Он наводил страх на доверчивых обитателей заповедного леса.

Снился Раду и одинокий козлёнок на дрожащих, негнущихся ножках. Козлёнок, потерявший мамку.

Каждое утро Рад одевался, брал ружьё и уходил в лес. Напрасно Дед отговаривал его и даже запрещал одному выходить за ворота кордона. Стоило Деду заняться по хозяйству или уехать на Орлике по своим лесным делам, Рад тут же подхватывал ружьё и, заперев малышей, исчезал.

Иногда ему удавалось отыскать след, похожий на большую фиалку. Но тропы в лесу были каменистые, и следы быстро пропадали…

Рад осунулся. Его глаза горели тревожным нетерпением. А па лице появились царапины от шипов терновника.

– Я найду его, – говорил он Деду. – Я спасу лес.

Дед качал головой.

– Одинокий охотник не справится со львом. Ты слышал про сафари?

– Слышал, – отвечал Рад. – Сафари – не охота, а убийство! Льва подносят на блюдечке – стреляй! Я убью льва в честном бою.

– Я звонил в город, – говорил Дед, – на днях обещают прислать егерей. Так будет вернее.

Известие о егерях не успокоило Рада, а подхлестнуло. Уж очень ему не хотелось упускать такого неповторимого случая: самому в честном бою убить льва.

В это утро Рад проснулся от выстрела. Выстрел прозвучал, как сигнал тревоги. Первой мыслью Рада было, что в лесу появились егеря и начали охоту на льва.

Рад быстро оделся и, прихватив ружьё, которое всегда лежало рядом с ним па сене, стал спускаться вниз.

Он вошёл в конюшню. В лицо пахнуло ночным теплом. Конь мягко заржал, словно засмеялся. Ему тихим блеянием отозвалась коза.

Так они приветствовали Рада.

– Пойдём, Орлик! – сказал Рад и снял со стены тяжёлое седло. Стремена воинственно звякнули друг о друга.

Конь послушно шел за Радом. Юноша положил ему на спину суконный подседельник, седло, затянул подпруги. Потом он вывел коня за ограду. Закрыл за собой калитку. Танцуя на правой ноге, попал левой в стремя, оттолкнулся и очутился в седле.

А в это время вдоль базальтовой стены, которая на рассвете казалась серовато-голубой, двигались три бородатых фигуры. Двое несли на шесте убитую косулю. Третий шёл за ними с огромным мешком за спиной. Он был невысокий и, сливаясь с ношей, напоминал шар. У всех троих была тяжёлая ноша, и они шли медленно, шаркая по каменистой тропе подкованными сапогами. В тени была не видна их одежда, и все трое казались первобытными охотниками, какие на базальтовой степе изобразил доисторический художник.