Текст книги "Дом с химерами"

Автор книги: Юрий Иваниченко

Соавторы: Вячеслав Демченко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Глава 20. В пыли столетия

Решётчатые двери лифта разъехались перед Горлумом и Крысом, сложившись как вертикальные жалюзи. В этом не было сомнения – лифта. Только теперь таких не делают. По крайней мере, не делают для простых смертных. А вот для непростых, вроде этого…

Этот был самый смертный из всех, когда-либо виденных Горлумом. Тут не то что могильному червю поживиться было нечем, не нашлось бы местечка, где переночевать призрачному духу покойника. Сквозь прорехи в расползшемся сюртуке ржавели голые ребра, фаланги пальцев цепко держали ручки саквояжа сморщенной кожи, желтоватый череп лоснился, как отшлифованный, показывая входящему темя и косо отпавшую нижнюю челюсть с одним золотым зубом. Какая-то бурая труха осыпалась из-под чёрной бабочки на манишку, из-под сюртука на штаны, из штанин на кожаные гетры туфель.

Покойник сидел на тесном диванчике, как пассажир на старинном вокзале, так заждавшийся поезда С.-Петербург – Берлин, что густая паутина срастила его со стеной за плечами.

Крадучись и отчего-то боясь вспугнуть мертвеца, Горлум приблизился.

Бархатная обшивка, некогда пурпурного цвета, некогда придававшая кабине лифта схожесть с ювелирной коробочкой, превратилась в линялое тряпьё, местами висящее рваными лохмами, а местами разграфлённое медными гвоздиками на квадратики, по размерам как рифление шоколадной плитки. Пыль столетия покрыла всё рыжей копотью, но тем не менее претензия осталась. В облезлой позолоте и замысловатых изгибах диванчика в стиле модерн. В позолоченной бронзе светильника с жёлтым плафоном. В золотых нитях шнура, служившего, скорее всего, пусковым рычагом.

– Иди сюда… – не оборачиваясь, шёпотом позвал Горлум.

– Не пойду… – равнодушно буркнул Крыс.

– Чего это? – даже слегка удивился опытный диггер, вглядываясь, к чему там привязан позолоченный шнур. – Раз сюда приехал, значит, и отсюда увезёт…

– Ага, – кивнул Крыс, по-прежнему старательно не глядя на дилижанс из ада. – Его вон уже увёз…

В подвале – настоящее время

– И тогда для меня всё стало ясно, – подытожила Аннушка. – Исчезновение чертежей Боборыкина у меня из-под рук, ухажёры с армейской выправкой, мужики с дырявыми газетами на каждой лавке…

– Погоди, погоди, – отмахнулся от повтора её аргументации Ильич. – Ты хочешь сказать, что сейчас в коллекторе нас, вполне возможно, поджидает спецназ?

Аннушка живо закивала головой, молча, чтоб не поперхнуться сигаретным дымом, дескать: «А я про что толкую?!»

– Неизвестно чей спецназ? – по-прежнему недоверчиво уточнил ст. лейтенант.

И Аннушка по-прежнему живо и молча, но уже отрицательно замотала завязками шапочки.

– Но зачем? – развёл руками Кононов, апеллируя к здравому смыслу. – Какого, извините, причинно-следственного хрена?

Аннушка и Пахомыч уставились на него непонимающе.

– Так, – удручённо протянул Ильич, и, уперев руки в боки, язвительно заметил: – Простите, я один обратил внимание на некоторую нескладность во всей этой истории?

– Не один, – кивнул капитан Точилин, пристроившись рядом с ним и в точно такой же обличающей позе. И оба замолчали, значительно уставившись на девушку.

В ответ та попеременно завертела головой, глядя на одного и другого полицейского, – то ли и впрямь не понимая, чего от неё хотят, то ли искусно притворяясь. Не дождавшись «явки с повинной», капитан изложил суть претензий:

– Твой секретный лифт ведёт из квартиры миллионера Шатурова, ныне Варге, вниз, в коллектор?

– Через дренажный колодец, – снова попыталась уточнить девушка, но Арсений нетерпеливо махнул рукой:

– Да хоть через Панамский канал. Главное, что по нему можно скрытно уйти из апартаментов?

– Можно… – неуверенно согласилась Аннушка.

– Ну, так он и ушёл! – едва не вскрикнул Точилин.

– Кто? – отпрянула Аннушка.

– Ну, Шатуров твой, купчина с брильянтами! – лопнуло терпение и у Кононова.

– Ушёл, – с невменяемым простодушием подтвердила Аннушка.

– Так какого хрена? – хором начали опера. Но продолжил один Арсений после немой и возмущённой уступки Кононова: – Так какие бриллианты тут ищешь ты, твои диггеры, да ещё спецназ бог знает какого ведомства? Какие, на хрен, бриллианты?

– Цвета шампань, – машинально начала девушка, но спохватилась. – А-а… – осветилась её лицо долгожданной догадкой: – Так мануфактурщик из квартиры-то ушёл, но к прабабушке не вышел!

Арсений удручённо вздохнул:

– Час от часу не легче. Подробнее? При чём тут твоя бабушка?

– Моя прабабушка, горничная княгини, жены Шатурова, была его тайной зазнобой, – заторопилась Аннушка с объяснениями, затаптывая окурок. – Так что ты почти угадал тогда в баре. Когда Шатуров сбежал от грабителей, она метнулась к канализационному люку в мануфактурной лавке, где он должен был вылезти, и прождала его там три недели!

– А чего ему, больше вылезти негде было? – недоверчиво буркнул Ильич.

– Нет! – решительно замотала длинными ушами шапки Анна. – Тогда Пресня в коллекторе была железными решётками загорожена, так что на участке под домом был только один выход. Его Шатуров сам проделал, ну, не сам, конечно, мужиков нанял. Ну а раз не вылез… – Аннушка оттопырила нижнюю губу и показала пустые ладошки.

– То что? – не совсем понял смысл её фаталистических гримас ст. лейтенант Кононов.

– Мало ли что? – махнула обеими ладошками девушка, продолжила без особого сочувствия: – Может, лифт сломался, может, ногу сломал. Факт остается фактом, Иван Федорович Шатуров из подземелья не вышел.

Владимир Ильич Кононов хмыкнул.

– Так чего же она, бабушка твоя, не организовала спасение любимого? – перевёл его многозначительное хмыканье Арсений.

– Запила с горя, а потом поздно было, – легко пояснила потенциальная наследница Шатуровских сокровищ и, как выясняется, – наследница не столь уж и безосновательная. Ведь могло статься и кровное родство…

– Прабабушка твоя хоть не беременная запила? – уточнил Арсений с несколько преждевременным беспокойством об Аннушкином генофонде.

– Кто её знает, гулящая была, – без всякого смущения фыркнула та. – Три недели прождала, а на четвёртую уже сожительствовала с бывшим полицмейстером, тем самым – он чекистом стал и тоже искал купца. Люк вскрыл, но всё без толку. Никто не знал, где именно шахта выходит в коллектор. – Аннушка сделала паузу, ожидая реакции. Но, не дождавшись от задумавшихся оперов комплимента, мол, «как же тебе удалось всё узнать, спустя столько лет?», недовольно закончила: – По крайней мере, они убедились, что в подземной речке никакой купец первой гильдии не плавает.

– Вот, чем может закончиться обыкновенная поломка лифта, – зябко поёжился Кононов и посмотрел на капитана, отрешённо уставившегося на ржавый люк под ногами. – Что будем делать? В свете последних событий?

– Что делать? – очнулся Арсений Точилин. – Следовать указаниям начальства. Всё равно оно нам сюда же и указывает, – кивнул он на архаический люк производства неведомого уже «железоделательного завода».

Этот люк в полу кочегарки, ведущий в коллекторный тоннель, им ещё в прошлый визит в подземелье показал здешний «сталкер», сантехник Пахомыч.

– Так что, все наши действия вполне можно назвать следственными, – продолжил капитан Точилин, присев возле люка на корточки. – Забудем пока легенду о Шатурове и вспомним про Генриха Варге, потому что этот таинственный лифт – единственный путь, чтобы проникнуть в апартаменты Варге, минуя охрану, и подложить ему взрывчатку или же похитить самого. – Арсений поскрёб в загривке, на секунду задумавшись, и предположил: – Если, конечно, Генрих сам не сбежал под шумок покушения, опять-таки посредством тайного лифта, – постучал он костяшками пальцев в гулкий чугун.

– Но ведь лифт не работает! – запротестовала Аннушка.

– Кто сказал, что не работает? – хмыкнул капитан Точилин, высунув из гнёзд скобу люка. Откровенно скучавший до сих пор Пахомыч, как только Арсений взялся за дело, за выдвижную скобу, тут же присел рядом, посмотреть, что выйдет у полицейского. Но тот не столько дёргал, сколько продолжал рассуждать вслух: – Может, за три недели заключения в лифте Шатуров таки его починил, но к тому времени умер от голода и обезвоживания.

В ответ на недоумённые взгляды Аннушки и ст. лейтенанта, Арсений нехотя согласился, что предположение об электроремонтных или слесарных способностях потомственного купца-миллионщика, тем паче о его некробиотической активности, несколько натянуто. Но унывал недолго.

– А электрик, пропавший в 72-м?! – нашёл он другую подходящую кандидатуру. – Помните, взяв у Никитичны табуретку, он пошёл ремонтировать электрощит и в результате оказался в дренажном колодце, где и помер, чем-то крепко пришибленный? А где у нас находятся электрические щиты со времён Боборыкина? Правильно, по ходу лифтовой шахты! – восторжествовал капитан.

– Но… – начал было Кононов, однако Арсений его перебил тоном, не терпящим возражения.

– Мог он случайно чего-то не то замкнуть? Мог. Могло его при этом пришибить кабиной лифта? Могло.

– Очень теоретически, – покачал головой Ильич. – Для этого ему надо было высунуться в лифтовую шахту по меньшей мере по пояс…

– А он и высунулся! – ахнула Аннушка. – Я, когда простукивала стену в подвале, обратила внимание, что кладка под электрощитом более поздняя.

– Что и следовало доказать! – снова дёрнул Арсений скобу люка. – А работники ЖЭКа заделали дыру ничтоже сумняшеся, даже аукнуть в неё поленились.

– Ладно, это во-первых, – неохотно соглашаясь, напомнил Ильич.

– А во-вторых, – закряхтел капитан, выдирая чугунный люк из пазов в бетонном полу, и упал перед чёрным провалом. – Ну, не за брильянтами же её прабабушки – гулящей алкоголички – сюда спецназ полез?

Своевременные мысли

Дело было той, прошлой ночью, когда Аннушка увидела тут неизвестных милитаристов, а не когда пришла в подвал дома Шатурова с операми и сантехником. Раньше.

«А зачем?.. – в который раз задавался вопросом майор Урусбеков и не находил ответа. – Зачем в таком, нехитром, в общем-то, деле понадобился спецназ ЦСН?»

Голос разума ничего не мог ему подсказать на это, тогда как бдительная задница, эта провидица майора ФСБ, побывавшая в стольких переделках, чувствовала и прямо-таки вопияла: «Не всё так просто, как кажется на первый взгляд».

Ведь на первый взгляд всего только должны были они найти некий тайник, якобы обнаруженный некоей студенткой архитектурного института, что будто бы выяснили следившие за ней оперативники. Совершеннейшая чепуха, как для спецназа департамента противодействия экстремизму, это ж тебе не гнездо террористов-фундаменталистов брать: «Руки вверх! Отпустите заложниц!» Но: «В свете последних событий…» – многозначительно пояснили ему на Садово-Спасской.

В свете этих самых событий дом Шатурова был второй день на осадном положении, оцепленный по периметру и блокированный пунктами проверки документов. Даже жильцы в соседних подъездах маялись, пока доказывали, что дома дети не кормлены, утюг не выключен. Так что к истории о девчонке, собравшейся тут искать какие-то тайники, майор отнёсся довольно скептически: «Где там искать? Мышь не проскочит». Но, когда майор увидел шахтёрский огонёк в темноте тоннеля и понял, что не мышь, а целая студентка проскочила-таки! – то удивлённо открыл рот. И ещё большим уважением проникся, когда, преследуемая капитаном Дубининым, девица лихо сиганула от него в переполненный канал Пресни. На этакий кульбит и его бойцы решились не сразу – мало ли что плавает в древней канализации, по прошествии стольких лет?

«Ну да это всё равно что сиганула, – подумав, махнул рукой майор Урусбеков. – Раз уж там, наверху, в курсе, кто эта девица такая и чего ей надобно, то найдут. Главное, что она вывела нас к этой дыре, помеченной диггерскими пиктограммами. Что бы оно ни было, оно тут…» – пришёл к выводу майор, заглядывая в отверстие в кирпичных сводах над головой, и в силу привычки махнул от бедра ладонью, типа: «Заходим!»

Никто из его подчиненных в темноте не шелохнулся. Во мгле подземелья, и тем более под водой, никто не видел майорских руководящих и направляющих жестикуляций. Собственно, поэтому и умудрились бойцы Урусбекова потерять объект, за которым следили со дна подземной реки. Как следствие, группа была дезориентирована и дезорганизована.

Пришлось Тимуру перейти с языка жестов на радиокоманды. Несправедливо полагая, что, кроме «своих», никто их не услышит…

Подсадив поочерёдно всех своих подчиненных на канат альпинистской обвязки и препроводив вверх по колодцу, майор поднялся следом, перебирая подошвами ботинок кирпичную кладку. Нашёл в ней пролом, ухнув двумя ногами в пустоту, и удовлетворённо вытер вспотевшее под противогазом лицо тыльной стороной ладони: «Определённо, сюда именно и стремилась девица, которую они вспугнули в тоннеле. Что ж, посмотрим, что здесь такого, что только спецназу ЦСН доверить можно…»

О содержимом тайника ему ничего внятного не сказали. Петр Андреевич на Садово-Спасской только страшно круглил глаза и трагически закатывал их к потолку, дескать, «в Кремле никто не спит, разве что кроме … ситуация деликатная…»

Но с чего бы такой переполох, генерал так и не сказал, мол, «сами увидите».

«То-то и оно… – поддакнула самая предусмотрительная часть тела Тимура Урусбекова. – Увидим».

Глава 21. По горизонтали и вертикали

– Чёрт! Знал бы, что опять сюда занесёт, переоделся бы, – в который раз посетовал капитан Точилин, обтирая кожаным регланом кирпичные стены тоннеля.

Парапет вдоль подземного канала Пресни был таким тесным, что без поцелуя не разминешься…

– Тихо! – шикнула Аннушка, остановившись. Приподняв ухо вязаной шапочки, вслушалась во тьму, оставленную позади, за спиной. – Если только у меня не паранойя, то нас снова преследуют, – прошептала она.

– Не обобщай, – проворчал Арсений. – Меня, допустим, спецназ ФСБ ещё никогда не преследовал. – Но тем не менее тоже прислушался. Ничего… Только подземная река всхлипывала и вздыхала в бетонном ложе. – У тебя паранойя, – решил он через минуту напряжённой тишины.

Но решение его не было окончательным. По крайней мере, чтобы утвердиться в диагнозе, поставленном Аннушке, он встал на колени и втащил на узкий парапет матрас истлевшего в хлам дивана. Ржавый, скрипучий, с торчащими во все стороны пружинами и гнилой стружкой. Его как раз прибило к парапету течением.

– То, что надо. Если кто-то идёт за нами, наверняка зацепится, вспомнит о матушке, – пояснил он свои действия девушке, укладывая матрас вдоль парапета, чтобы его нельзя было ни обойти, ни перепрыгнуть с ходу. – Идём…

Они уже были под отверстием дренажного колодца, где их поджидал Пахомыч, успевший приладить к скобам верёвку, предусмотрительно взятую из своего обиталища, когда эхо донесло из чернильного мрака тоннеля:

– Твою мать! – отчетливо, и сразу же следом шумный всплеск воды.

А секундой спустя отозвались и другие голоса:

– Мать твою! Мама! Ой, мамочки… – словно загалдели наперебой вестовые, бегущие с сообщениями о приближающемся противнике.

– Ну-с голосуем, товарищи? – лязгнул затвором пистолета ст. лейтенант Кононов. – Кто за то, чтобы поторопиться? И кто за то, чтобы подождать и объясниться?

– Ждать не будем, – махнул рукой капитан, но другой рукой всё-таки переложил табельный «макаров» из наплечной кобуры под регланом под кардиган, за пояс. – Пока они в темноте разберутся, кто есть кто, перестреляют всех. Давай, Пахомыч. Потом Анна и я. Кононов – прикрываешь.

Все подняли головы к чёрной дыре в буром кирпичном своде.

– «Terra incognita» – озвучил общую мысль сантехник-географ.

Там, над их головами

То, что обещал показать ему генерал, говоря «сами увидите», Урусбеков увидел по истечении суток, если верить светящимся стрелкам командирских часов. Но, как бы он ни заждался хоть какого-то результата их бесконечного путешествия подземельем дома Шатурова, ни истомился во мраке неизвестности, – виду не подал. Побоялся, его подчинённые не поймут, а если поймут, то неправильно…

Довольно скоро спецназу ЦСН надоело трусить перебежками между здоровенными шестернями, ползать под рычагами кривошипно-ползунных механизмов и прятаться за кулисами кривошипно-кулисных. Тем более что большая часть механизмов работала, наполняя мрак подземелья лязгом и железными стонами. Того и гляди, угодишь ногой в стальные зубья шестерней, получишь по каске шатуном, в живот маховиком коленчатого вала, а по заднице…

На вторые сутки блуждания в этой сценической машинерии где-то под театральными подмостками жизни бойцы его потеряли всяческое чувство субординации и, рассевшись на каком-то паровом котле, только и делали, что следили взглядами за командиром, меланхолически жуя пайковые сосиски. А тот, отправляясь налево в какое-нибудь новое ответвление лабиринта со словами: «Сосновский за старшего, я пока здесь посмотрю…» – всякий раз возвращался справа. И наоборот: «Ясенев за старшего… – уходил он направо. – Я пока тут…» – и возвращался откуда-то слева. Похоже было, что ходил по кругу. Безутешно и безуспешно. Уже даже перестал вздрагивать, когда во тьме раздавался недружных хор голосов его подчинённых: «Здравия желаем, товарищ майор!» – значит, в очередной раз проходил мимо котла. Ничего не менялось. И даже эта долбаная печная заслонка оставалась на прежнем месте, и он в который раз болезненно натыкался на неё, клацая нижней челюстью. В конце концов, не выдержал, в сердцах впихнул её в стену…

И не понял, что произошло. Вернее, понял, но не сразу. Когда осознал тишину. Внезапно навалившуюся оглушительную тишину, будто кто-то дёрнул где-то рубильник и вырубил. Лязгнув в последний раз, остановился коленчатый вал, со скрежетом замер шатун, с шипением стравился пар из медного котла. А за спиной майора в непроглядном мраке образовалась прорезь света.

Майор обернулся. Двумя пальцами показал, чтоб его прикрывали. Само собой, никто этого не заметил. Беззвучно сплюнув, Тимур повернул назад, скрипя кожей ботинок на цыпочках. Выглянул за угол…

Такого он ещё не видал. Но вот теперь увидел. Увидел такое, что так и не сумел нащупать на калаше стальной флажок предохранителя дрожащей рукой. Так и не выговорил: «Стой! Стрелять буду!»…

Словно купе старинного дачного поезда прибыло откуда-то из темноты на ночной полустанок и, брызнув светом, распахнулись на платформу двери, решётчатые, как у довоенного лифта. «Собственно, это лифт и есть», – понял Урусбеков уже после, когда железные решетки с лязгом сомкнулись и, тяжело заскрипев противовесами, купе против всяких правил вознеслось во мрак над головой.

Однако его пассажиры долго ещё оставались стоять перед глазами майора.

Впрочем, не все остались именно «стоять», один сидел. Посредине на узком диванчике с затейливой резьбой сидел, понуро свесив череп на пожелтелую манишку, настоящий «суповой набор», обглоданный с такой тараканьей тщательностью, что ребра его, видные под язычком манишки, казались лакированными желтой олифой. Сзади него, держась за диванную спинку, громоздился переросток гитлерюгенда образца 1945 года, вроде мальчишка по роже, но в оливковой широкополой каске и с длинным фонарем за спиной, словно с фаустпатроном. Вот только слишком рыхлый для бойскаута, будто его в окопы с кухни пригнали в последнюю контратаку. Впрочем, с другой стороны мертвеца стояла и вовсе пародия на всеобщую мобилизацию. Наверняка наркоман, судя по чахлому виду и неуместной пожарной каске столетней давности на голове, да ещё со средневековым арбалетом на плече. Что сказать? Налицо побег из окружной наркологии.

Безусловно, самым загадочным из всей троицы был тот, что сидел на диване. Судя по степени разложения, он был в том самом костюме, в котором и вышел из дома, чтобы взять извозчика до «Пассажа». Никакого тебе маскарада, – не то что эти «милитаристы» доморощенные.

Как персонаж эпохи «сударынь и государей» попал в компанию нынешних идиотов, или, наоборот, как они угодили к нему? Ни спросить, ни даже выдумать ответ Тимур не успел. «Наркоман» в каске дореволюционного пожарника дёрнул золочёный шнур, и лифт, замыкаясь на ходу решётками, унёс странную троицу в чёрное небо подземелья…

Только минуту спустя майор Урусбеков очнулся и трусцой побежал к золотистым бликам в глубине лабиринта. К своим. Сначала думал позвать группу: «Все ко мне, я нашёл что-то!» Но как подумал, что станет описывать Сосновскому, Дубинину и Рябинину скелет в сюртуке… Нет. Пусть уж лучше сами увидят.

В лифте

– Ты видал? – спросил Горлум, когда уже провалилась под пол лифта жутковатая картина, открывшаяся им мгновение назад вместе с дверями.

– Угу… – совой ухнул Крыс, видимо, только теперь выдохнув вздох изумления.

Может, действительно видел. Но почему тогда нет закономерной реакции? Ни обморока, ни истерики? Или он не выдохнул, а… Горлум принюхался.

– Это хорошо, – подумал вслух Горлум, посторонившись на всякий случай от Крыса. – По крайней мере, мы здесь не одни. Рано или поздно нас выведут. Пусть даже с поднятыми руками.

Только теперь, отдышавшись, он сообразил, что призрак подземелья, внезапно оказавшийся в дверях лифта, на этот раз был не только живой, но и при исполнении. Ему снова представились узкие глаза под пятнистой пепельно-серой каской, – хотя, вполне возможно, что узкими они показались оттого, что были в прорезях чёрной маски. Дульная насадка автомата припомнилась, отчего-то пляшущая, будто с трёх шагов никак не мог прицелиться… Нет, определённо, в подземелье завёлся какой-то спецназ или что-то в этом духе. Правду говорили в клубе, что время от времени в подземельях вспыхивают сражения ФСБ с гибридами крыс и «туалетного утенка». Моют унитаз всякой гадостью, а потом удивляются, куда ребёнок пропал, одни тапочки…

– Интересно, кто из нас остановил лифт, я или он?.. – вытащив из кармана носовой платок, Горлум протёр лоб под медной каской и, глянув на относительно-белый платок, решил: «В следующий раз сразу махать начнём, дескать, сдаёмся. Жаль, конечно, такого редкого хабара…» – он со вздохом оглядел ещё раз паркетный пол лифта.

Пол был усеян раритетами, вполне достойными самого престижного антикварного салона: саксонский фарфор с медальонами, роскошный альбом с гравюрами из быта баварских крестьян, столовое серебро с имперскими орлами. И даже какая-то медная мелочь, но уже с орлами царскими, очевидно, просыпавшаяся из прорехи в кармане скелета. Много чего поистине бесценного…

«Но лучше уж КПЗ, – снова вздохнул Горлум, – чем ещё пару часов такого катания». От которого, признаться, подташнивало уже и его, не то, что Крыса. Тот вообще закатил глаза под обрез каски, – лишь бы не видеть стен, ползущих за фигурной решёткой. Вверх, вниз, безостановочно, то взмывая, то проваливаясь в преисподнюю.

С того момента, как они вошли в лифт и Горлум потянул шнур с золочёной султанкой, лифт впервые остановился. И то на пару секунд, пока, увидев страшного чужака, Горлум снова не дёрнул шнур – и снова заскользил лифт вверх-вниз, и сквозь решету не поплыли всё те же тёмные кирпичные стены с перекрестиями гнилых деревянных или ржавых железных конструкций. Горлум твердил, что это оттого, что он никак не может вытянуть шнур на нужную длину, и вновь и вновь дёргал золотистую кисточку, вытягивая шнур то длиннее, то короче. Но лифт не останавливался. Похоже, что и впрямь остановить эту карусель можно было только снаружи. Наверное, той самой заслонкой…