Текст книги "Дом с химерами"

Автор книги: Юрий Иваниченко

Соавторы: Вячеслав Демченко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Глава 19. День третий

Их бег по кругу, наверное, продолжался бы бесконечно долго. По кирпичной дороге, вдоль кирпичных стен и под кирпичными же сводами. Под аккомпанемент зловещего эха, что несмазанным железным стоном сопровождало их неотступно и отзывалось во всех, самых укромных уголках подземелья. Как по каменной ленте Мёбиуса. Бесконечно – если бы грузноватый и подслеповатый Крыс не врезался с разбегу в чугунную гирю с двуглавым орлом и маркировкой «10 пудовъ», возникшую на его пути внезапно, прилетев откуда-то сбоку, точно часовой маятник.

Крыс рухнул на широкий зад и сложил ладошки между ног, точно уселся на пляжном песочке полюбоваться закатом. Он устал. Словно паровоз, застоявшийся на запасном пути, разбуженный от векового сна, он взял разгон с того места, где непокорная задвижка оживила-таки подземелье страшными звуками. Пронёсся экспрессом. И вот теперь пар стравлен, поршни, качнувшись напоследок, замерли, зашипел медный котёл и потёк кипятком…

Он устал. А гиря, свисавшая из чёрной дыры шурфа, завертелась на стальном тросе и, увлекая за собой взгляд изумлённого диггера, с механическим скрежетом поплыла куда-то вверх. Попутно взвизгнули, сцепившись зубьями, какие-то шестерни, выступавшие из стены, с лязгом толкнул маятник рычаг шатуна, загрохотала, опускаясь навстречу гире, якорной толщины цепь…

– Ты что сделал? – нервным шёпотом спросил его из-за спины Горлум.

Он порядком запыхался, пока нагнал Крыса, развившего прямо-таки невозможную для его конституции прыть, но теперь, озираясь, тоже затаил дыхание.

Что-то менялось в страшном подвижном мраке, будто невидимые сценические механизмы с лязгом меняли декорации: «кухня ведьмы» на «пыточный подвал», и наоборот. Будто шмыгали среди декораций чёрные, неуловимые духи тьмы – работники сцены. И красные зрачки их вспыхивали тут и там, но стоило только глянуть в их сторону – в неверном пятне света лишь дрожащие тени, тени шипов, зубьев, когтистых лап.

– Да я ничего… – вздрогнув, тоскливо пробормотал Крыс.

Он всё ещё надеялся, что вот-вот, вот сейчас наконец угомонится страшное эхо, прекратятся эти железные стоны и скрежет, и снова оцепенеет в вековом сне неведомый механизм, который они запустили, толкнув эту проклятущую задвижку. Остановится процесс. Потому что, кто его знает, что это за процесс? Может, они сорвали рычаг гигантской механической мясорубки и, в конце концов, она отрыгнёт из железного раструба где-нибудь на поверхности их кровавый, исходящий паром фарш? Может, они свели шестерни огромной механической мельницы, и она через пару минут ссыплет в лоток розоватую муку из их перемолотых костей? А может…

Крыс, как и положено крысу, пронзительно пискнул. Горлум сильнее стиснул его плечо.

Вытянутый прямоугольник света упал на каменный пол прямо им под ноги. Точно открылась долгожданная дверь жилья среди враждебной и непроглядной ночи, полной чёрных волков ночных страхов.

«Электрический свет!» – дёрнулся навстречу ему Горлум, пнув коленом Крыса, мол, «Смотри! Закончились наши мытарства!».

Но тут же отпрянул. «Нет. Не закончились…» – почувствовал он, как ухнуло в порожний желудок сердце, застрявшее на радостях в горле.

В баре «Королева Гондураса»

– Но, судя по всему, было куда деться Ивану Федоровичу, – продолжила своё повествование Аннушка, сменив тон романтический на приземлённый. – Сколько ни пытали оставленного на шухере, то есть на входе, привратника Трофима, сколько ни вглядывались в булыжную мостовую под окнами, ни простукивали потом стены квартиры рукоятками револьверов, – ни купца I гильдии Шатурова, ни тем более сокровищ его не обнаружили.

– А они были? – оживлённо поёрзал в плетёном кресле Арсений.

– Кто?

– Что, – уточнил капитан. – Сокровища, естественно. Были?

– Нет, ну ты посмотри! – фыркнула Аннушка. – Куда подевался сам купчина в пустой квартире, значит, – дело десятое?

– И даже одиннадцатое, – с бесстыдством ростовщика подтвердил капитан Точилин. – Без золота это даже не городская легенда, а так…

– Семейная, – задумчиво закончила за него девушка.

– Вот как? – заинтригованно вскинул бровь капитан Точилин. – И в чём же суть семейной легенды? В чём мораль-то?

– В коллекции бриллиантов редкого цвета, – как-то не сразу решившись, что не ускользнуло от внимания опера, сообщила Аннушка. – Цвета шампань. Коллекция… Ожерелье из бриллиантов цвета шампань, – неохотно выговорила Анна, сумрачно глядя на капитана Точилина и его изрядный синяк.

– Шампань? – переспросил Арсений, поощряя к продолжению. – И даже коллекция?

– Вернее, разобранное ожерелье, – уточнила Аннушка. – Которое жена Шатурова не успела забрать у ювелира до отъезда в Берлин.

– Всего одно ожерелье? – с сомнением нахмурился капитан.

– Но стоимостью в родовое поместье, – закончила Анна задумчиво.

– Это как?

Девушка вновь посмотрела на него сумрачно. «Как с древнеегипетской фрески…» – подумал Арсений.

– Был 1880 год. Без малого двадцать лет, как отменили крепостное право. Усадьба вдовствующей княгини Голынской пришла в полный упадок, когда она выходила замуж за купца Шатурова, отца нашего миллионщика, – начала она повествование.

«Как-то уж слишком привычно рассказывает, – отметил капитан. – Словно в тысячный раз».

– Пошла княгиня на сей мезальянс…

– С тем, чтобы поправить дела поместья, – вклинился он нарочно, чтоб убедиться.

И Аннушка действительно запнулась, сбитая с толку, как ребёнок, из-под которого во время декламации заученного стишка выбили табуретку.

– Чего ты лезешь?.. – буркнула она недовольно и продолжила только после того, как закурила тонкую сигаретку: – Ну да поправить дела… Однако Шатуров-старший, Фиодор Терентьевич, то ли не захотел себе этакой головной боли, то ли, напротив, захотел прекратить все эти дворянские мерехлюндии, как тогда говорили сами продвинутые дворяне. Он уговорил, а может, и вынудил жену продать поместье. – Аннушка слабо, краем рта, улыбнулась. – Та же в отместку, – или чтобы супруг не выпачкал память о родовом гнезде этой своей мануфактурой, – на все вырученные деньги купила ожерелье работы какого-то старинного французского мастера.

– Теперь верю, что и впрямь семейная легенда, – задумчиво покачал головой Арсений.

Девушка посмотрела на него непонимающе.

– Если б ты имя мастера, год изготовления и каратный вес драгоценностей назвала, – прищурился капитан. – Я б не удивился. Скрупулезная архивная работа, не более. А вот так, сквозь мутные очки старческого склероза…

– А вдруг маразма? – недовольно фыркнула Аннушка, очевидно пытаясь увильнуть фамильной ответственности. Но Арсений отрицательно покачал головой.

– Это семейное предание. Так ты у нас, значит, Шатурова, – констатировал он с торжествующим лязгом зажигалки. – Что ж, будем требовать право наследования? Пока что на одноименный дом, а там, глядишь…

– Не засматривайся, – с кислой улыбкой оборвала его Аннушка. – Никакая я не княжна Голынская и даже не купчиха Шатурова. Моя прабабка у них в услужении была. Детишек в лохани купала, самовар на даче сапогом раздувала.

– Смелое признание, – оценил Арсений. – Как по нынешним временам. Нынче все графья да королевишны. Продолжай. Раз уж у нас тут явка с повинной. – Он снова звякнул крышечкой бензиновой «Зиппо», теперь подкуривая. – Прошли годы, ты выросла на сказках прабабушки горничной и…

– Поступила в архитектурный, – неохотно подхватила Аннушка. – Где по ходу изучения московского модерна столкнулась с творчеством архитектора П.Д. Боборыкина. Мастера так называемой московской готики, ярчайшим образчиком которой и является «Доходный дом Шатурова» по адресу 2/13/9/20 в Кривоконюшенном.

– И тут ты вспомнила… – покивал головой Арсений.

– А я и не забывала никогда, – усмехнулась Аннушка. – Приходила сюда ещё маленькой девочкой и мечтала, что найду фамильные бриллианты. Сам понимаешь, с детской непосредственностью я считала себя наследницей княгини.

– Ну, не горничной же, – согласился Арсений. – Небось придумала себе, что ни в какой Берлин патриотка Голынская не уезжала, а осталась на родине под видом горничной, вышла замуж за твоего дедушку…

Аннушка посмотрела на него удивлённо.

– Каков романтик, оказывается, а мне такое и в детских фантазиях в голову не приходило.

– А что тебе приходило? – слегка смутился Арсений и, прочистив горло, предположил: – Как полезешь ты по чердакам, в дымоходы или подвалы и найдёшь потаённые сокровища?

– Приблизительно. Так что, когда я наткнулась на чертежи Боборыкина в институтском архиве, стала изучать дом, соотнося оригинал с позднейшими перестройками.

– И обнаружила? – подхватил для ускорения процесса капитан Точилин.

– Вот… – Аннушка похлопала ладонью по облупленной, выкрашенной когда-то охрой стене и обернулась на зрителей. Зрителей прибавилось…

Выходя из «Королевы Гондураса» и обматывая одной рукой шею бесконечным своим шарфом, капитан Точилин вызвонил лейтенанта Кононова.

Недавний знакомец Пахомыч сам собой взялся в подвале дома Шатурова, как мокрица. Но до поры до времени любопытства, равно как иных проявлений умственной деятельности, Пахомыч не проявлял.

Подвал. Верхний ярус

Так что лишь трое изучали стену – ничем не примечательную, если не считать старинный, дореволюционного чугунного литья, шкаф электрощита. Его бы отодрать да в музей снести – вещь-то какая и безо всякой функциональности, поскольку рядом краснел куда как более юной ржавчиной «новый» щит «Электросила 1972 г.», в который всё ещё вели пучки почернелых от гари и пыли проводов. Да, поди, отдери этот антиквариат, когда он в стену вкручен болтами покруче тех, которые шли на монтаж легендарных бронепоездов.

На чугунной дверце щита кроме положенного случаю «Адама» со скрещенными костями была отлита и странная надпись, странная, как для щитовой: «Somewhere here», то есть: «Где-то здесь».

– Неуместное какое-то клеймо, – проворчал Арсений. – Не вижу смысла. Что – «где-то здесь»? Фаза, что ли?

– Нет, – отрицательно покачала головой Аннушка. – Лифт. Тот самый, в котором скрылся миллионер Шатуров от грабителей в далёком 1917-м.

– Да, ладно… – не поверил ст. лейтенант Кононов и со скрежетом отворил незапертую чугунную дверцу. Там ничего не оказалось, кроме порожних кронштейнов, рыжих от налёта вековой ржавчины.

– Лифт в стене? – догадался, но на всякий случай уточнил капитан, заглянув туда же через плечо Владимира Ильича.

– Естественно, – пожала плечами девушка. – Не знаю, специально или нет, но эти шкафы отмечают место его прохождения. Я и сама это случайно заметила, уже после того, как нашла лифт.

– Погоди, погоди, – помотал головой капитан Точилин. – А какого вы тогда…

– Полезли в подвал? – покосилась на него Аннушка через плечо.

– Вот именно? Чего было стену в доме не проломить?

– Чтобы охрана Варге сбежалась? – вступился за девушку Кононов.

– Ну да… – вынужденно согласился капитан.

– Это во-вторых, – частично согласилась и Аннушка, и постучала костяшками пальцев по гулкому чугуну. – А во-первых, это не такой лифт, который на каждом этаже останавливается. У него только две остановки, вверху и внизу.

Все посмотрели вверх и вниз вслед за её указательным пальцем.

– И если там всё понятно, – продолжила лекцию будущий архитектор, снова ткнув перстом в направлении потолка. – В смысле что верхние двери лифта где-то в апартаментах миллионщика Шатурова, а теперь миллионера Варге, то нижние – даже не в подвале. Тут я сама всё облазила, – уточнила она мимоходом.

Офицеры переглянулись и уважительно воззрились на неё. Аннушка же продолжила:

– Нижние двери где-то под домом, если вести по прямой, – палец ушел вниз, – в дренажном колодце.

– А он ведёт… – не выдержал, спросил Кононов.

– В коллекторный тоннель Пресни, – сообщила с некоторым даже торжеством девушка. И добавила: – Отличный путь для срочной эвакуации…

– Вот зачем вас понесло в богом забытый дренажный колодец и для чего тебе понадобился институтский клуб диггеров «Metro Rat», – продолжил за неё Арсений с понимающей ухмылкой.

Аннушка снова покосилась на него из-под кожаного козырька шапочки с каким-то первобытным орнаментом на длиннющих вязаных клапанах. Как только они вышли из «Королевы Гондураса» Аннушка снова перестала быть королевой «Нижнего и Верхнего Египта», сняла парик Клеопатры и стала беззащитной лысой девочкой с неожиданными и неоправданными претензиями на роковую женщину.

– Ну да, в общем-то… – нехотя согласилась она. – Так-то мне их хабары и на фиг не сдались.

– И поэтому ты соблазнила этого, как его там… гремлина? – развил тему Арсений уже шёпотом, приподняв вязаное ухо её шапочки, когда все они двинулись к выходу из подвала.

Аннушка сверкнула на него обжигающим взглядом антрацитовых глаз, но, покусав карминовую губу, сочла нужным уточнить:

– Я за его фантазии не отвечаю.

– Ты их только допускаешь, – неодобрительно покачал головой Арсений и, прежде чем Ильич из врождённого такта приостановился, чтобы прислушаться к их разговору, возвысил голос: – Как бы там ни было, ты выпала в осадок, а они остались там, в подземелье, и им теперь угрожает опасность. И я так понимаю, она заключается не в том, что они заблудились? Иначе бы ты уже поставила на уши МЧС?

Тяжело посмотрев на Точилина, Анна тронулась дальше, но бросила через плечо:

– Горлум – опытный диггер, а из коллектора Пресни тысячи выходов.

– Тогда в чём заключается опасность? – поймав за локоть замшевой курточки, остановил её капитан Точилин.

– Дай зажигалку, – нахмурилась под козырьком шапки Аннушка. – Тут не на минуту пояснений. В общем, всё началось достаточно давно…

Достаточно давно Аннушка начала подозревать, что за ней следят. Но слежка была столь ненавязчивой, что только теперь, когда всё стало очевидным, поняла: «Нет, неспроста». Неспроста исчезали буквально из-под локтя чертежи дома Шатурова с её пометками, а потом появлялись на прежнем месте, как ни в чём не бывало. Не зря, бывало, целый день ей в спину сослепу тыкались мужики, увлечённо читающие газету, перевёрнутую вверх тормашками. Неспроста вахтёрша общежития сразу же, как только Аннушка направлялась к дверям, всё норовила выспросить: куда да зачем, а после тянулась к телефонной трубке. А то, что к ней то и дело клеились подтянутые студенты МГИМО с её любимыми крокусами и билетами на очередной шедевральный боевик 4D?

Это вовсе не говорило о совпадении её образа – не без некоторой досады поняла девушка, – со стереотипом жены дипломата: «Чтобы могла и в разговор о германском романтизме XIX века встрять, и в консерватории не заснула, и Климта ни с чем созвучным не перепутала». Увы, оказалось, что это не семинаристы от дипломатии добивались её руки до назначения в иностранный приход. Это – ФСБ, сделала вывод Аннушка. Контрразведка. И они только лишь непрестанно заглядывали ей под руку, в её чертежи и наброски по дому Шатурова, а сама по себе она для них была не более чем «объект в разработке»…

– Их манера… – неожиданно согласился с ней безмолвный доселе Пахомыч. – Они всегда «объекты» на 4D водят.

Все на него обернулись. Но неожиданный всплеск мозговой активности пока что никак не отразился на физиономии в обрамлении армейского подшлемника.

– Да бросьте вы, – не вытерпел на этом месте ст. лейтенант Кононов и поднялся со ступеней заброшенной кочегарки. Отсюда «сталкер» Пахомыч снова брался провести их в коллектор подземной реки. – Если бы за каждой жменей бриллиантов, утраченных в революцию, у нас ФСБ охотилось, тут бы шпионы в аквалангах лезли из Москвы-реки, что твои раки, – ловить их некому было б и некогда.

– И я поначалу так думала! – запальчиво подскочила вслед за Ильичем Аннушка. – А вчера я сюда спустилась, хотела метки проверить, посмотреть, может, ребята уже выбрались из дренажной дыры, а я просто не в курсе, не позвонили…

– Кстати, весьма реалистическая версия, – перебил её Арсений, поднимаясь за остальными. Они переглянулись с Кононовым, и оба воззрились на девушку. – Нашли бриллианты, тебе ни слова и сейчас уже переходят границу по карельским болотам?.. – пояснил свою версию капитан Точилин.

Но Аннушка отчего-то только смутилась. Совсем как дитя малое, стала теребить и покусывать длинное ухо вязаной шапочки. И, наконец, призналась, и явно нехотя:

– В общем, ребята не в курсе насчёт бриллиантов. Они тут бункер райкома комсомола ищут. Нетронутый. Его якобы на всех картах потеряли…

Пахомыч замычал что-то вроде:

– Атлантида?!

На что Аннушка сделала новое признание, впрочем, в развитие предыдущего:

– …а я нашла. Будто бы. Пририсовала его к карте… – процедила она сквозь зубы и глядя куда-то в сторону.

– Так, а что же было вчера?.. – не стал Арсений окончательно загонять девушку в краску. И всё-таки не удержался, чтоб не добавить: – Какая вчера образовалась опасность для одураченных тобой диггеров?

– А такая…

Одна во мраке

Прошлой ночью, в то время как опера находились по домам, задержанные – в «обезьяннике», бородатый Роберто – в окружении всей своры, полковник Камышев – на диване, кот Прохор и эксперт Лобов – с покойниками, диггеры Горлум и Крыс – на ходу в подземелье, отважная «Tomb Raider» двигалась навстречу неизвестности…

«Надо было взять в клубе болотные сапоги, – подумала Аннушка, оглядываясь во мраке, разреженном красноватыми отблесками её фонаря. – Хотя, как бы ты попросила?» – состроила она самой себе кислую рожицу. Действительно, пришлось бы объяснять председателю клуба «Metro Rat», куда это подевались «столичные крысы» без его на то благословения. А мужик он, как помнилось Анне, в отношении техники безопасности особо занудный. И уж подобного рода выходка: пойти, никого не поставив в известность, и, как закономерное следствие, – потеряться – это был бы повод для грандиозной спасательной экспедиции. Совершенно ненужной для осуществления её планов, но…

«Кабы не вышло, что совершенно необходимой для моего собственного спасения, – нахмурилась девушка, ухватившись за решётку ограждения и выглядывая за угол тоннеля. – Вот чёрт…»

Оно таки оправдалось. Мерзкое, холодное, липкое опасение, не покидавшее её с того момента, как она обнаружила: сточная канава на дне тоннеля, казавшаяся недавно всего лишь захламленным ручейком, – теперь довольно бурный поток, несущий тот же хлам с резвостью горной речушки. А за очередным поворотом речушка так вовсе превращалась в остепенившуюся реку, полноценную и полноводную. Видно было в пятне света, как чёрные волны окатывают осклизлые берега, свиваются в чёрные водовороты у ответвлений ливнёвки, закипают бурунами, огибая бог весть как попавшее сюда угрюмое пианино. И оно гудит прощальный реквием по уходящему, уплывающему во мрак быту.

Артефакты быта и анахронизмы плывут мимо в золотых отблесках, рассеянных её фонарём: пластиковые бутылки, старинные пружинные матрацы, раскисшие газеты. Ого, и ржавый остов горбатого «запорожца» заскрежетал о бетонный парапет, на который перебралась Аннушка.

К счастью, парапет, специально для таких случаев отлитый из бетона, всё ещё возвышался над чёрным потоком. По крайней мере, под ногами не хлюпали лужи.

«И ведь что странно, – подумала Аннушка, осторожно продвигаясь вдоль закруглённой кирпичной стены к тому месту, где они с Горлумом и Крысом раскупорили недавно старый дренаж, – ни вчера, ни третьего дня не то что бурных, никаких вообще осадков на поверхности не было. Значит, это… Как его Горлум называл? Сброс, что ли? Ну, тогда спасибо, что сбросили застоявшийся где-то водоём, а не канализацию. Иначе не выжила бы, ей-богу. Впрочем, и без того амбре такое, что, – Аннушка сморщила носик и натянула на него высокую горловину свитера, – что кроме болотных сапог, тут весьма кстати был бы и противогаз». А она свой, как назло, дома оставила, не то, что умные люди, мельком отметила Аннушка.

И оцепенела: «Люди?»

В золотистой опушке света поверхность подземной реки в отстойнике казалась адской смолой, кипящей в адском же котле. Вон даже скелеты какие-то барахтаются, всплывая то тазобедренным суставом стула, то ребрами рассохшейся бочки, то загнутым хребтом мотоциклетной шины. Всё кружило и кувыркалось в чёрной кипящей смоле…

И вдруг медленно и неотвратимо, как перископ подводной лодки, всплыл посреди этого хаоса череп с развёрстой в немом крике решётчатой пастью, блеснул огромными стеклянными глазами. Даже сквозь гул и рокот бегущей воды Аннушка расслышала характерный хрип, вырывающийся из фильтров, облепивших челюсть монстра уродливыми наростами. Мгновение спустя на виске черепа распрямилось щупальце антенны, вспыхнул красный огонёк веб-камеры, наползшей на лоб с затылка и, наконец, ослепила Аннушку вспышка зеленоватого света самой лазерной пронзительности.

Одна, другая, третья… Одна за другой всплывали на чёрной воде высокотехнологические головы. И, не оставляя места для разночтений, рядом с головами выросли дула, обезображенные дырчатыми кожухами, насадками прицелов, подствольных и ещё непонятно каких приспособлений для смертоубийства…

Аннушка, наконец спохватившись, выключила свой фонарик на жёлтой каске.

«Господи, они что, сюда, в Пресню, из Гудзона проплыли?..»

Вид этих монстров даже тут, в угрюмом полузатопленном подземелье, был настолько чуждый и чужеродный, что Аннушка ни на секунду не усомнилась: «Там, наверху – война, а это материализовавшийся потенциальный противник. Враг!» Хотя рассказывали, конечно, в клубе всяческие небылицы о том, как наш спецназ уходит в «Метро-2» сражаться с гигантскими крысами, и даже, в подтверждение этого, показывал кто-то отечественный армейский ботинок с присохшей голенной костью. Но Аннушка и тогда не верила, и сейчас не готова была поверить своим глазам. Она даже зажмурилась, уже за углом, прижавшись спиной к сырым, пахнущим плесенью, кирпичам. Но, когда, решившись, выглянула-таки в основной тоннель снова, монстры уже выросли из смолянистой глади воды во весь рост и теперь стояли в ней по колено. Они обросли касками, ранцами, бронежилетами и подсумками и ещё какими-то гаджетами милитаристического толка. Ощетинились разнокалиберными стволами, щупами металлоискателей, но переговаривались хоть и с электронным акцентом, но явно по-русски. По крайней мере, она пару раз отчётливо расслышала «твою мать» или «мать твою», что-то в этом, патриотическом, духе.

Значит, всё-таки наши. И, значит, никакой войны на поверхности нет. Если, конечно, она не началась сразу, как Аннушка спустилась в коллектор, и уже проиграна, и теперь тут, можно сказать в канализации, проходит последний рубеж обороны…

Впрочем… «Хватит себя обманывать! – одёрнула саму себя Аннушка, сползая по стене. – Какая, на фиг, война?! Они тут по мою душу…»

Подтверждение тому она нашла, как только снова решилась выползти за угол на четвереньках. Ну, правильно, – она как раз почти добралась до цели своей одиночной вылазки. И, похоже, что они – тоже. Скрестив лучи нашлемных фонарей на бурой стене и отбросив назад чёрные тени, «канализационный спецназ» обсуждал пиктограммы, оставленные с вечера тщеславным Крысом для увековечения своей вылазки. Ниже он намалевал себя красной краской из баллончика совершенно в духе древнеегипетских фресок – в профиль и значительно большим всех прочих фигурок, этакий фараон среди рабов. Хоть, справедливости ради, надо непременно сказать – именно «рабы» вели его, чуть ли не за руку, вперёд, а он нервически упирался. Вели прямиком к дренажному колодцу, вскрытому взрывчаткой чуть погодя. Колодцу, где и пропала их маленькая экспедиция, вся, за исключением самой Аннушки. Значит, найти этот дренажный колодец для спецназа – дело двух минут.

«Но как они попали сюда? – запоздало озадачилась Аннушка. – Откуда узнали?»

Тут и заскреблась где-то в животе тошнотворная пугливая мысль: «А может, я сама их и привела, шли по пятам, а я не заметила?»

Аннушка невольно обернулась, негромко взвизгнула и оказалась в воде. И за мгновение до того, как течение схватило её за шиворот неумолимой рукой, затянуло в бездыханную мглу и бесцеремонно поволокло, обдирая её коленки о близкое дно, Аннушка успела заметить: на парапете, на том месте, где она была только что, высится ещё один технологический демон. С протянутой слепо рукой, будто всё ещё надеясь нащупать во тьме жертву, канувшую бог весть куда …