Текст книги "День рождения Буржуя - 2"

Автор книги: Юрий Рогоза

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

– Костя, я прошу вас... Пожалуйста, соберитесь... Из всех этих ребят умерло только двое. Определите второго.

– Попробую, – согласился Костя. – Хотя и не понимаю, почему это для вас так важно. Тем более, что сами вы это знаете... Так, эти живут и неплохо. У этого вообще всегда все будет в порядке. Так, может, этот... Тьфу, да это же Анатолий Анатольевич! Я его и не узнал сразу. Так, а вот и он! Ну конечно же! Правда, этот просто тяжело заболел – никаких следов несчастного случая. Скорее всего, что-то с кровью... – Белая как мел Вера пошатнулась на стуле, и доктор наконец заметил, какое впечатление произвел. Он засуетился. Вы что, Вера? Вот я дурак – пугаю беременную женщину! Врач, называется. Верочка, успокойтесь, пожалуйста! – Она немного обмякла, и он, заглянув ей в глаза с вниманием профессионала, позволил себе полюбопытствовать: – А что, эти люди, они были для вас...

– Да нет, дело совсем не в них...

Вере давно не давало покоя пророчество Стефании, о котором ей рассказал Толстый. Особенно часто она стала вспоминать о нем после того, как узнала, что забеременела. Решившись, Вера сняла со стены и положила перед доктором фотографию, на которой был снят Буржуй с Аминой и ребенком.

– Посмотрите, пожалуйста, – попросила она Константина.

– Ну, эту фотографию я знаю. Да какой знаю – это же я сам и фотографировал, вспомнил! Я еще боялся, что ничего не выйдет, а получилось очень даже ничего, правда? – и доктор, отставив фотографию на длину вытянутой руки, принялся любоваться творением рук своих, но вдруг лицо его вытянулось, он вобрал голову в плечи и медленно перевел взгляд на Веру.

– Что?! Костя, милый, что вы видите? – заволновалась та.

– Нет, извините, я... – и снова он уставился на фотографию. – В общем, это несерьезно, я могу ошибиться... И к тому же я пьяный! Мне правда можно в ванную?

– Что вы видите, Костя?! – взмолилась Вера и мертвой хваткой вцепилась доктору в руку. – Скажите мне, пожалуйста...

– Даже не знаю, как сказать... – тянул Костя, не решаясь объявить свой вердикт, но Вера смотрела на него так умоляюще, что он выпалил наконец: Если верить энергетике этого снимка, жив не только Володя... Ну, в смысле Буржуй... Маленький Володя тоже жив...

– Товарищ начальник, разрешите доложить, – Вася строевым шагом отмерил расстояние до вышедшего из машины Борихина и поднес руку к воображаемому козырьку. – За время несения боевого дежурства...

Борисыч поморщился. Иной раз он убить готов был своего помощника. Все у того по-детски, с клоунадой. Но сегодня парень заслуживал снисхождения: отработал по полной. К тому же Борихина мучила совесть, ведь как ни крути, а придется запрягать Василия еще на целый день. И потому сыщик просто махнул рукой, как усталый генерал дежурному сержанту. Нечего, мол, тянуться. Он взял с сиденья пакет от "Макдональдса" и отдал его Васе.

– Извини, профитролей не завезли. Я тебя хотел сегодня сменить, если честно, но уж не обессудь – не получается. Коваленко такую активность развил...

Изголодавшийся Василий был настолько занят гамбургером, что только покивал головой и, лишь дожевав кусок, сказал:

– Это мы знаем. Наблюдали. Интересно, а что он там делал в такую рань?

– Я-то откуда знаю! Встретимся – спрошу. Наверное, все пытается понять, как это у Кудлы алиби на все случаи, Мне это и самому, если хочешь знать, покоя не дает. Что-то тут не так.

Вася, уже расправившийся с едой, вытер руки о пакет и поинтересовался:

– Думаете, сегодня опять предвидятся романтические встречи?

Борихин выглянул из кустов, посмотрел на особняк Кудлы и повернулся к помощнику.

– Не знаю, я не ясновидящий. Но Кудла – убийца. Это не версия, я это просто знаю. Так что выяснить, с кем он видится, мы обязаны! И будь ты осторожней, ради бога. Не рискуй без необходимости, понял?

– Не извольте беспокоиться, босс, я человек фартовый! – заверил Василий шефа.

В комнате Бориса с плотно завешенными шторами стоял сумрак. Сидя в кресле, старик спал. Но даже во сне не расслаблялся до конца: руки его крепко сжимали подлокотники, спина была ровной и голову он держал прямо. В дверь давно звонили, однако забытье оказалось настолько глубоким, что Борис даже не пошевелился.

Вошедший в дом Буржуй постоял на пороге комнаты, пока глаза его не привыкли к полумраку, потом шагнул вперед и остановился прямо перед креслом. То, чего не могли сделать громкие трели звонка, немедленно произошло с появлением постороннего человека: Борис проснулся и медленно приоткрыл веки. Сознание, казалось, и не покидало его, взгляд был ясным и сосредоточенным. С минуту он молча смотрел на стоявшего перед ним Буржуя, потом улыбнулся ему.

– Значит, так вот это происходит. Здравствуй, Володя.

– Здравствуй, Борис, – ответил Коваленко.

– Извини, виноват перед тобой. Не успел. Она незаметно пришла. Во сне, наверное...

– Кто – она? – голос Буржуя прозвучал глухо.

– Смерть... – спокойно пояснил Борис. – Глупо как-то... И почему ее все боятся?

Буржуй только сейчас понял, какую мысль вызвало у старика его неожиданное появление.

– Борис, ты... ты жив, – торопливо проговорил он. – И я жив.

– Значит, ее нет вообще? – брови Бориса удивленно приподнялись.

– Ты не понял. Мы оба не умирали. – Буржуй включил стоящий в углу торшер, и тени в комнате разогнал неяркий свет. – Извини, я не хотел тебя пугать. Долго звонил, но ты спал и...

Борис слегка пошевелился. И свет ли внес определенность, или сомнения исчезли с вернувшейся болью, но из глаз старика ушел блеск настороженного ожидания. Он еще раз обвел взглядом комнату и остановил его на Буржуе. Сдержанно улыбнулся, словно извинялся за минутную слабость, и проговорил с ноткой озадаченности в голосе:

– Да я и не испугался. Это-то и есть самое странное... – Он снова улыбнулся Буржую. – Значит, жив, говоришь? Ну так обними старика, не стесняйся. Я-то решил – мы уже на том свете встретились.

Буржуй склонился над креслом и осторожно прижал к себе мощное когда-то и ставшее вдруг неожиданно хрупким тело. Ощутил аромат дорогого одеколона и пробивающийся сквозь него запах застарелой болезни.

– Странно все-таки... – вдруг сказал старик.

– Что странно, Борис?

– Что не прочувствовал я, как ты всех развел... Значит, постарел.

– Ничуть ты не изменился, – Буржуй невольно отвел взгляд. – Словно вчера расстались.

– Спасибо, Володя, – усмехнулся Борис, хорошо понявший состояние своего молодого друга и все же благодарный ему за его слова. – Стараюсь. Всю жизнь стойку держал, и умереть хочу так же, без соплей. Но ты, конечно, дал...

– Извини, – Буржуй опустил голову.

– Это ты меня извини. Нервный стал, как девчонка. Да еще сны какие-то дурацкие снятся. Ты садись, не стой. Просто повидаться зашел, или расскажешь, что к чему?

– Расскажу, Борис. Только долгим рассказ получится...

– Ничего, я свое отспешил, – махнул рукой старик. – И кури, не стесняйся, я же вижу, что тебе хочется. А мне уже не повредит.

– А почему у тебя дверь открыта? – вдруг вспомнил Буржуй. – И охраны никакой...

– Я не велел. Кто захочет меня напоследок увидеть – тот и придет. Вот ты заглянул. Удивил, порадовал... Может, еще и пригожусь тебе. Если успею, конечно...

Долгий и не очень веселый рассказ Владимира старика не утомил, даже наоборот – приободрил. Во всяком случае, вызвал былое деятельное стремление овладеть ситуацией, разобраться в ней и найти выход. Борис слушал Буржуя с живым блеском в глазах.

– М-да... – протянул он задумчиво, когда рассказ подошел к концу, и надолго замолчал, погрузившись в свои мысли. Потом поднял на Коваленко взгляд, в котором читались и понимание, и сочувствие, и отеческая снисходительность: – Молод ты, Володя. Кипятишься, одновременно головой и сердцем думать пытаешься. Так только молодые могут.

– Хочешь сказать – тебе все ясно? – встрепенулся Буржуй.

– Нет, конечно, – усмехнулся старый борец. – Пока – нет. Да только я и позапутанней истории слышал. В жизни, знаешь, всякое случалось... И ничего, распутывал. А тут, сдается мне, и вовсе все просто, с этой твоей тайной.

– Рассказать мне не хочешь? – Буржуй не верил своим ушам.

– Убедиться во всем хочу. Тогда и расскажу. Ты, знаешь, позвони мне завтра. Или нет – лучше прямо зайди. Можешь с друзьями. Только с теми, кому веришь полностью...

– Другие – это не друзья, – заметил Буржуй.

– Правильно говоришь, – согласился старик. – И еще. Мента этого, Борихина, прихвати, ладно? Обязательно прихвати. Ему-то мои слова важнее всего услышать. Приведешь?

– Конечно, Борис, спасибо.

– Ну тогда прощай, – протянул руку хозяин.

– Почему прощай? До завтра. А рука у тебя какая сильная!

– Только вот и осталось сильного, что рука, – с насмешкой над самим собой, немощным, сказал Борис. – А насчет "прощай" – это так, за последнее время привык, не обращай внимания. До завтра, Володенька. Рад, что ты жив...

Из дома Бориса Буржуй вышел окрыленный надеждой, шел по улице, ни на что не обращая внимания, и, конечно же, не заметил, что из стоящего у бровки автомобиля за ним внимательно следят.

Толстый разъяренным тигром метался по кабинету.

– Что, появился?! – бросился он к показавшемуся в дверях Пожарскому.

– Да нет его!

– Твою дивизию! – кратко, но емко оценил ситуацию Толстый и выглянул в приемную:

– Ал, что – Воскресенский так и не объявился?

– Я вам сразу же доложу, Анатолий Анатольевич, – Снежная Королева оторвала взгляд от компьютера.

– А звонили ему?

– Конечно. Много раз. Дома телефон не отвечает, мобильный отключен.

– Бред какой-то, – закрыв дверь, подытожил генеральный директор. Может, ты, Олежка, умнее, а вот я лично ни хрена не понимаю.

– Я тоже не понимаю, – пожал плечами Пожарский. – Слушай, Толстый, я метнусь домой, ладно? Хоть переоденусь. Все равно Воскресенский сбежал – это уж ясно.

– Давай, двигай. Только по-быстрому: Буржуй каждую минуту позвонить может. Пора кончать с этими тайнами-секретами.

Борихин задумался так глубоко, что очнулся, только когда хлопнула дверца. Он поднял взгляд – рядом с ним в машине сидел Буржуй.

– Здравствуйте, Игорь Борисович. Что вы так смотрите – Толстый же вас предупредил.

– Предупредил! – буркнул сыщик. – Как у вас все легко получается, Коваленко! А вы не допускаете, что мне нужно какое-то время, чтобы осознать, что вы – не труп?

– Допускаю. – За последние дни у Коваленко аллергия появилась на всякого рода объяснения и извинения, и он решил сразу перейти к делу: – Вот я и пришел, чтобы конец положить всякой там мистике и прочей ерунде. Пора говорить только о фактах.

– О них еще год назад пора было говорить, – Борихин продолжал дуться на Буржуя. – А вы вместо этого имитировали собственную смерть. Если бы мы знали все факты год назад... – Он поглядел на упрямо вздернувшего подбородок Владимира и только безнадежно махнул рукой. – Ладно. Куда мы сейчас?

– К Толстому. Все сопоставить и продумать план действий.

– Вот именно – план! – никак не мог уняться сыщик. – Как говорится, лучше позже, чем никогда! И заодно с самодеятельностью покончить! Чего это вас к Кудле понесло, а? Небось, даже никого не предупредили вдобавок. Что, я не прав?

– А... откуда вы знаете? – поразился Буржуй.

– Не надо мне отвечать вопросом на вопрос, – строго сказал Борисыч, – мы не в Одессе находимся. Так что вы там делали?

– Если честно, сам не знаю. Хотел спровоцировать его...

– Получилось? – съехидничал Борихин.

– По-моему, не очень, – на полном серьезе ответил Буржуй. – Я вообще уже ничего не понимаю... – Борисыч тяжело вздохнул и завел двигатель.

– Ладно, пора ехать, – и с внезапно проснувшейся надеждой он посмотрел на Коваленко. – Слушайте, может, вы сядете за руль?

Еще одна кассета, прикрепленная скотчем к двери, Пожарского не удивила. Он к этому был готов. Оторвав от ручки пакет, Олег прошел в квартиру. На столе так и лежали разбросанные фотографии, валялся револьвер и стояла недопитая бутылка виски. Оттягивая время, Пожарский отложил кассету в сторону. Взял в руки револьвер, зачем-то отщелкнул барабан и посмотрел на тупые головки притаившихся в гнездах пуль. Высыпав патроны на ладонь, Олег зашвырнул оружие в ящик стола, а патроны сунул в другой. Разбросанные по столу фотографии он собрал в аккуратную стопку и спрятал в конверт. Бутылку виски отнес на кухню и вылил спиртное в раковину.

Вернулся в комнату. Дальше время оттягивать было нельзя, и он поднял кассету с дивана. Повинуясь секундному порыву, хотел было разломить ее пополам, но удержался и быстро сунул в кассетоприемник плейера. На экране ожила новая серия вчерашнего ужаса. В кадре изуродованная, избитая, окровавленная Лиза стонала от невыносимой боли:

– Не надо... Я прошу... Я умоляю вас!.. Ну не надо больше!.. Я сделаю все!... А-а-а!..

И снова Олегу захотелось закрыть глаза, зажать уши, завопить от бессилия. Но, стиснув зубы, он заставил себя смотреть. Он должен был досмотреть до конца. И вдруг в его остекленевших глазах мелькнуло удивление. Он поспешно схватил пульт, отмотал пленку назад и стал внимательно вглядываться в залитое кровью лицо девушки. Затем быстро вставил на место новой старую, вчерашнюю, кассету и уставился в экран. На нем – стонущая, страдающая, умирающая Лиза. Он пригляделся, нажал кнопку "стоп". Опять поменял кассеты, опять просмотрел эпизод, и опять нажал "стоп". В изнеможении откинулся на спинку дивана. Потянулся за сигаретой, но она уже истлела в пепельнице. Олег закурил новую и снова посмотрел на экран. Он не верил сам себе, но что было, то было: на вчерашней кассете левая скула Лизы была глубоко рассечена и из нее, заливая лицо и одежду девушки, буквально хлестала кровь. На свежей кассете лицо жертвы тоже заливала кровь, но левая скула была абсолютно цела – не только раны, но даже следа, маленького шрамика не оставалось на ней. Олег еще раз всмотрелся, но нет – он не ошибался. Поднявшись с дивана, он подошел к телефону и набрал номер.

– Алло, Толстый? Это я. Я задержусь, начинайте без меня.

ГЛАВА 22

Притерпевшийся к боли и страданиям глаз врача быстро перестает замечать такие "мелочи", как переполненные палаты, койки в коридорах и недостаток младшего персонала. С подобным приходится свыкаться, как и с тем, что работа в больнице скорой помощи – это постоянная спешка.

Молодой ординатор отделения травматологии почти бежала по коридору. На ходу она подхватила под локоть медсестру одной из своих палат и поинтересовалась:

– Ну как этот, новенький? Снимки принесли?

– Да, Лариса Николаевна. Внутренних повреждений нет. Только ссадины и ушибы, но очень сильные. Правда, бредит все время...

– Бредит? – удивилась врач.

– Да, – подтвердила сестра. – Все время: "Позвоните толстому, позвоните толстому..." И так не переставая...

– Очень странно.

Случай был любопытный. Лариса Николаевна сама осматривала поступившего прошлым вечером больного. Многочисленные ушибы, в том числе и головы, надрыв связок левой стопы. Рекомендована полная неподвижность на протяжении некоторого времени, для чего введены седативные.

Но травм, сопряженных с нарушением функций мозга, выявлено не было. Откуда же бред?

Заинтересованная доктор похвалила медсестру и поспешила в палату. Привлекший ее внимание больной при их появлении тут же оторвал голову от подушки:

– Позвоните... Я... продиктую номер... Пожалуйста... Толстому...

Лариса Николаевна подошла поближе. Взгляд у больного осмысленный, так что это не бред. Речь слегка заторможена, но это следствие приема успокоительных. Да ему и рано еще болтать. Документы при поступлении найдены, так что родственникам о несчастном случае должны были сообщить, если, конечно, таковые имеются. Ну а с приятелями, толстыми там или худыми, еще успеет наговориться.

– Все то же, что раньше, – повернулась ординатор к сестре. – Плюс, наверное, витаминчики и раз в день капельницу с риополиглюктином. А сейчас дайте седуксен – пусть еще поспит.

Лариса Николаевна заспешила к выходу из палаты.

– Пожалуйста... Мне нужно позвонить... – нагнал ее слабый голос.

– Не волнуйтесь. Окрепнете – и позвоните, – обнадёжила врач.

– Нужно... сейчас... – в голосе больного прозвучало тихое отчаяние.

Лариса Николаевна оглянулась. В состоянии посттравматического стресса больные очень серьезно относятся к своим капризам.

– Сейчас вам нужно успокоиться и поспать. Понимаете? – в голосе врача прорезалась профессиональная строгость, в сторону сестры полетел укоризненный взгляд: – Давайте...

– Хорошо, Лариса Николаевна, – заверила та уже захлопнувшуюся дверь.

Когда сестра подошла к Воскресенскому с наполненным шприцем, сил бороться у того уже не оставалось, и он лишь беспомощно простонал, запрокинув лежащую на подушке голову.

Оказавшись в незнакомом районе, Пожарский сильно сбавил ход и стал приглядываться к номерам домов. Адрес Лизы он раздобыл в магазине "Искусство", а заведующая секцией добавила, что Лиза взяла на неделю отпуск за свой счёт для ухода за заболевшим отцом.

Машину Пожарский припарковал у нужного ему подъезда и заспешил наверх. В нерешительности замер на минуту перед самой обычной дверью. Он не знал, чего ждать, не знал даже, какого исхода хотел бы. Вот сейчас он нажмет кнопку, а на звонок никто не отзовется. Или... Но так или иначе, ему нужна была определенность, и, стиснув зубы, Олег протянул руку к кнопке.

Лиза появилась на пороге собственной персоной – свежая, красивая и молодая. И не было на ней ни синячка, ни самой маленькой царапинки. На Пожарского девушка взглянула без малейшего испуга, хотя, может, и растерялась слегка, но – лишь чуть-чуть, да и то на мгновение. Ей даже в голову не пришло захлопнуть дверь. Совсем наоборот – чуть искривив губы в непонятной, чуть ироничной улыбке, она отступила на шаг назад, пропуская гостя.

– Заходи...

– Верунь? Ну ты даешь! – начал Толстый прямо с порога, когда жена открыла ему дверь. – Сколько собираться можно? Я думал – ты давно на даче цветочки нюхаешь! Мы ж договорились!

Вслед за хозяином в квартиру вошли Буржуй и Борихин.

Остановились в коридоре, ожидая, чем кончится выяснение отношений.

– Не сердись, Толстый, кое-что изменилось... – Вера примирительно улыбнулась.

– Я не понял: что изменилось-то? – Толстый был непривычно раздражен. – Ты же знаешь – есть в нашей жизни моменты, когда женщинам лучше...

– Быть подальше, знаю, – тут же процитировала Вера. – Чтобы у мужчин были развязаны руки.

– Вот! Все же понимаешь! – Толстый победоносно оглянулся на гостей: мол, не жена, а чистое золото. Потом велел Вере: – Давай, собирайся быстренько! – И тут же крикнул: – Иван!

– Оставь Ивана в покое, – мягко попросила покорная супруга. – У нас гость.

На пороге кухни робким видением возник Константин в белом банном халате с хозяйского плеча. Полы халата мели паркет, а рукава свисали до колен.

– Здравствуйте, – со светской грациозностью раскланялся Костя. Вы извините, я тут халатик... присмотрел.

– Доктор, – поразился Толстый. – А нам сказали, вы того... В дурке.

Буржуй и Борихин тоже уставились на Костю.

– Был помещен, не отрицаю, – согласно покивал тот. – Сбежал. Так что перед вами не доктор, а самый обыкновенный беглый шиз. То есть не шиз, конечно. Но – беглый.

– Костя, как же вам удалось? – подступился к доктору Буржуй.

– Дело, собственно говоря, нехитрое, – снисходительно заметил психиатр. – Конечно, если знаешь систему, так сказать, изнутри...

– А вы понимаете, что вас будет разыскивать милиция? – в Борихине вдруг проснулся старый мент. – Причем имея для этого все основания...

– Ужасно, правда? – обрадовался поддержке доктор. – Но я не мог там оставаться. Во-первых, обстановочка та еще. А главное – чтобы хоть немного привести себя в порядок, мне нужно было принять успокоительное собственного изготовления...

Захмелевшему доктору тут же припомнилось, как после побега, в каком-то сумеречном еще состоянии он без копейки денег добирался на перекладных до села, как крался по пепелищу, которое так пугало его, что он едва не сошел с ума окончательно, как в уцелевшем сарайчике смешивал снадобья...

Из состояния задумчивости, приправленной жалостью к себе, Костю вывел строгий голос Борихина:

– Так это от вас так успокоительным несет?

– А что, слышно? – неприятно удивился Константин, поднес ладонь ко рту, подышал и принюхался. – Странно, я и зубы чистил...

Борихин, наученный опытом общения со своим ироничным помощником, тут же заподозрил в этой непосредственности злонамеренное шутовство и начал вскипать.

– Мы, кажется, приехали делом заниматься, – метнул он взгляд в сторону хозяина и Буржуя, а потом снова повернулся к Косте и протянул многообещающе: – Кстати, очень хорошо, что вы здесь...

– Если честно, я тоже этому очень рад, – искренне согласился доктор.

Толстый едва заметно улыбнулся и пригласил дорогих гостей в покои:

– Ладно, пойдемте в комнату, чего мы толпимся. Верунь, сваришь нам кофеечку – лютого, как ты умеешь?

– Будет исполнено.

Вера, довольная тем, что о даче строгий супруг пока забыл, поспешила на кухню. Костя, путаясь в полах халата, направился было за ней.

– Вера, я вам помогу...

Но в спину доктору ударил очень жесткий и не терпящий возражений голос Борихина:

– А вы, любезный, пройдете с нами в комнату и первым делом подробно расскажете об убийстве, свидетелем которого были!

Костя покорно остановился и с опаской посмотрел на сыщика. Он еще улыбался, но улыбка уже была на размер меньше обычной.

– Ладно вам, Игорь Борисович! – вступился за доктора Буржуй. Чего вы сегодня такой злой?

– Вы меня, Коваленко, злым еще не видели. И не советую... отрезал Борихин.

Уже через десять минут Костя, утирая арлекиновским рукавом пот со лба, выскочил из комнаты и шмыгнул на кухню в надежде найти там и успокоительное, и сочувствие. А в поспешно оставленном им помещении на некоторое время повисла гнетущая тишина.

– В общем, дело ясное, что дело темное, – наконец со вздохом резюмировал Толстый.

– Особенно, если специально напускать туману, как ваш милый доктор! – зло процедил Борихин. – Дурачка из себя строит...

– Он же не врет, – Буржуй в раздражении так резко взмахнул рукой, что из зажатой в пальцах горящей сигареты искры посыпались. – Вы что, сами не видите?

– Я пока ничего не вижу, кроме нежелания напрячь мозги и вспомнить самые простые детали, – не пожелал уступить Борихин.

– Ну, ваш помощничек тоже не слишком много деталей вспомнил, если на то пошло, – поддел сыщика Коваленко.

– С пистолетом у затылка не очень-то понаблюдаешь, – тут же набычился Борисыч. – И то он часы запомнил!

– Часы на руке у главного как раз и доктор запомнил – большие часы, на которые тот все время посматривал.

– Ладно, так что у нас получается? – Толстый решил положить конец бесполезной перепалке.

– Ни черта не получается, – Борихин вздохнул. – Хорошо организованная и обученная группа производит ряд преступных действий, явно направленных против вас. При этом она владеет всей информацией, в которой нуждается.

– Слушай, Толстый, а какие у Воскресенского часы? – вдруг вспомнил Буржуй.

– Да хрен его знает, какие у него часы! Я что, присматривался? И вообще, из него спецназовец, как из меня – монашка.

– И при чем здесь покойный Кулик? – задумчиво проговорил Буржуй, ни к кому конкретно не обращаясь, но потом взглянул на Борихина. – Вы на фотомонтаж проверили?

– Сейчас проверяют, – Борихин встал со стула и, заложив руки за спину, принялся расхаживать по комнате. – Я звонка жду. – Он остановился прямо перед сидевшими на диване Толстым и Буржуем и стал раскачиваться с пяток на носки. – Меня во всей этой мешанине греет одно: они хотят добраться до финансовой информации. Значит, мотив – деньги. Остальное – шелуха для отвода глаз.

– Ничего себе шелуха! – возмутился Толстый. – А ведьма бедная при чем? А покушения на тебя, Борисыч?

– И вообще, они узнают все, что хотят узнать! – вставил Буржуй. Мы договорились в чудеса не верить. И офис, и твою, Толстый, квартиру надо проверить на прослушку. Причем чем скорее – тем лучше. Хватит нам ловиться, как дурачкам!

...Сидевший на кухне Костя уминал очередной бутерброд. В нервном состоянии после учиненного ему Борихиным допроса он уже уничтожил их с полдюжины. Зато лекарство подействовало, и теперь Костя с любопытством, хотя и не без опаски, прислушивался к едва долетающим до кухни отзвукам совещания.

– Обидно все-таки, что мы не принимаем участия, – доктор потыкал огрызком бутерброда в сторону комнаты, где засели мужчины, и взглянул на Веру. – Вы так не думаете?

– Ну, мне не положено... – хозяйка равнодушно пожала плечами. – А вы, Костя, сами виноваты: не помню... не уверен... мне было страшно...

– Совершенно, между прочим, адекватная реакция психики на сильный стресс, – обиделся доктор. – Вы, небось, тоже считаете, что я – ничтожество и трус, да?

– Нет, конечно же, нет, – Вера предусмотрительно пододвинула блюдо с утешительными бутербродами поближе к доктору. – Я вообще, если честно, думаю совсем о другом. О вашем даре, Костя.

– Ну, даром это, конечно, можно назвать только с натяжкой, заскромничал доктор.

– Но вы уверены, что сын Буржуя жив?

Выражение шаткого спокойствия на лице Константина мгновенно сменилось страдальческой гримасой. Он с укором посмотрел на хозяйку.

– Вера, дорогуша, ну зачем вы меня мучаете? Сами же слышали, как на меня этот Борихин попер. Как, извините, мужик на конокрада. А теперь представьте: вхожу я сейчас в комнату и заявляю, что сын Володи жив, и я это определил по его фотографии... Тем более – доказательств-то никаких. Да я могу и ошибаться, если честно.

– Вас, доктор, не поймешь! – Вера разочарованно откинулась на спинку стула. – То абсолютно уверен, то могу ошибаться... Вы же – народный целитель! Если вы сами себе не верите, то как вам люди смогут верить?

– И не говорите, – вздохнул Костя и потянулся за следующим бутербродом. – Я сам все время переживаю по этому поводу.

– Но мы же просто права не имеем даже не попытаться найти его!

Костя выпучил глаза в мучительной попытке проглотить недожеванный кусок.

– Вы меня прямо удивляете, – проговорил, он, отдышавшись. – Найти маленького ребенка без ярко выраженных патологий в многомиллионной городе...

– Погодите минуту! – Вера прикрыла рот ладонью и на секунду задумалась, потом восторженно погладила доктора по руке. – Костя, какой же вы умница! Володьке, ну маленькому... Ему же совсем крохой аппендикс вырезали! Ну врач ошибся! Амина тогда еще чуть не убила его! – Доктор молча пожал плечами: и что же это, мол, меняет. Вера возмутилась: – Неужели вы не понимаете – таких маленьких детей со шрамом от аппендицита попросту не должно быть много!

– Пожалуй, верно... – округлил глаза Костя.

– Мы должны... – Вера выскочила из-за стола и ухватила доктора за рукав. – Мы обязаны сказать об этом Буржую! Немедленно!

Несчастный доктор, едва не подавившийся бутербродом, попытался высвободить рукав и промямлил:

– Не надо...

– Что – не надо? – уставилась на него Вера.

– Немедленно не надо. Я не смогу при этом... милиционере.

– Да какая разница при ком?! – возмущенно всплеснула руками хозяйка.

– Нет, я не смогу, – сникший Костя жался к стене. – Извините.

Вера с сожалением посмотрела на доктора, но мгновенно нашла правильное решение:

– Хотите еще водки?

– Водки? – Костя тут же воспрянул духом. – Хочу.

И какой-нибудь еще закусочки, если можно. Извините, конечно...

...А накал совещания в соседней комнате все возрастал.

Вошедший в обличительный раж Борихин уже не ходил – метался по комнате и возбужденно размахивал руками.

– Знаете, друзья, – гремел он, – смотрю я на вас и лишний раз убеждаюсь: ничему собственные ошибки не учат! Зловещие мистификации, нелогичные ходы, жестокие убийства, а за всем этим – желание добраться до ваших денег. Что, это ничего вам не напоминает?

– Игорь Борисович, вы только идиотами нас не считайте, ладно? Буржуй уже тоже не слишком деликатничал. – Да, я душой, желудком чувствую, что это – Кудла! Но не может же он следить за всеми одновременно, руководить преступной группой, убивать, да еще быть при этом у всех на виду!

Этот аргумент, который, впрочем, и самому сыщику не раз приходил в голову, сразил Борихина, как птицу на лету. Он замер посреди комнаты и пробурчал неохотно:

– Не может...

– Нет, вы заметили, как мы славненько посовещались! – Толстый был единственным в этой комнате, кто ни на секунду не терял чувства юмора. На сей раз, однако, юмор был невеселым, горьким. – Все разложили по полочкам, со всем разобрались.

– Я понимаю вашу иронию, Анатолий Анатольевич, – с кислым выражением на лице заметил Борихин, – но позвольте заметить: если бы мы начали год назад, а не сейчас... – Зазвонивший в кармане сыщика мобильный телефон не позволил ему в очередной раз пустить в ход его коронный, но всем уже набивший оскомину упрек. – Да, алло! – отозвался Борисыч. – Да, Семен Аркадьевич... Вы уверены?.. Спасибо... – Он отключил трубку, посмотрел на Буржуя с Толстым и, выдержав эффектную паузу, сообщил: – Фотографии вашего управляющего с Куликом не фотомонтаж. – Проследив за реакцией друзей и, видимо, вполне ею удовлетворенный, Борихин решительно направился к дверям и уже на ходу проговорил: – Вот что. Я прямо сейчас постараюсь найти Мовенко. – Сквозь стиснутые зубы он с шумом втянул в себя воздух и сожалеюще покачал головой. Черт, как неловко перед ним! Ладно, разберемся... В общем, попрошу его уже завтра проверить все на предмет прослушки и связаться с Интерполом, чтобы изучить алиби нашего друга Кудлы. А вас об одном прошу: давайте без самодеятельности. В конце концов, вы мне платите за то, чтобы я вел расследование, так?

– Это Толстый вам платит, Игорь Борисович, – Буржуй не желал идти на уступки. – А я ничего обещать не могу. Да и не хочу, если честно. Конечно, пусть ваш Мовенко поможет, спасибо ему. Но я в подвале у него уже насиделся хватит.

– До чего с вами все-таки трудно, Коваленко, – поморщился стоявший уже у входной двери Борихин. – Ладно, до свидания... – Он поочередно сунул обоим друзьям руку, и дверь за ним захлопнулась.

Не успели Буржуй с Толстым сделать и пару шагов по коридору, как на пороге кухни возник слегка пошатывающийся Константин. Быть может, водка и уход сурового милиционера и придали ему храбрости, но в роли главного стимула его появления явно выступала маячившая за его спиной Вера. Однако даже и при этом доктор только пучил глаза да открывал и закрывал рот, как упершаяся в стекло аквариумная рыбка.

– Ну, Костя, вы же обещали... – не выдержала наконец Вера.

Костя пошатнулся от толчка в спину и промямлил заплетающимся языком:

– Я... поступил весьма опрометчиво... Теперь я это понимаю...

Толстый и Буржуй переглянулись.

– Доктор, может, вы приляжете? – сочувственно проговорил Коваленко.