Текст книги "Марьград (СИ)"

Автор книги: Юрий Райн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Глава 19. Отпустите меня. 08.06.49, вторник

Просторный холл. Светло-кремовые стены, на стенах разновысоко висят монохромные картинки в тонких серых рамочках– абстрактная геометрия. Под высоким потолком лампы дневного света, на полу серый низковорсовый ковролин. У стены справа зачем-то стойка типа гостиничных ресепшн, орехового дерева или под него. Над стойкой большие настенные часы, показывают десять с минутами. Чуть ниже часов панелька, вроде той, по которой Речицын «звонил» сюда, только стационарно закрепленная. За стойкой, на высоком, по-видимому, табурете, упитанный брюнет лет сорока, в черном. Глаза полуприкрыты. Левее – четыре кожаных кресла в тон стенам. Три заняты, в четвертое усаживается Саша, откровенно сияющий. Чей-то, не разобрать, возглас: «Ну, Сашок, ты дал!»

– Здравствуйте, господа! – громко сказал Игорь.

Реакция господ – у каждого своя.

У «портье» – внешне нулевая.

Человек в самом левом кресле выпрямился, подался вперед. На вид – за семьдесят. Умное лицо в глубоких морщинах, густые черные брови, пронзительный взгляд. Лысина. Мешковатый свитер, джинсы, черные пляжные шлепанцы на босу ногу.

Мужчина по соседству с ним немного моложе. Лицо с очень мелкими чертами, абсолютно невзрачное. Светлые волосы тщательно причесаны, выбрит до синевы, рот слегка приоткрыт. Одет тоже невзрачно: серая рубашка с длинным рукавом, застегнутая до последней пуговицы, серые брюки, из-под них виднеются серые носки, слегка приспущенные. Разношенные серые же полуботинки.

Рядом – тощий тип неопределенного возраста. Шатен, волосы довольно длинны и при том растрепаны, длинный нос, на лице то ли еще небритость, то ли уже бородка-эспаньолка. Мятая голубая рубашка поло, мятые же черные шорты ниже колен – кажется, их бермудами называют; бермудан, мелькнуло у Игоря… Обильно волосатые ноги. Незашнурованные грязно-белые кроссовки. Сидит, откинувшись в кресле, взирает на пришельца почему-то неодобрительно.

Все четверо выжидательно молчали, лишь Саша продолжал сиять. Молчание прервал пожилой.

– В самом деле оттуда? – резко спросил он.

– Одно из трех, – сказал Игорь. – Либо я двадцать лет болтался где-то на территории, под ней, над ней, ни с кем из вас не соприкасаясь. Либо меня кто-то – Бог, черт, подземные духи, не знаю, – сотворил буквально позавчера. Либо в самом деле оттуда. Выбирайте.

Опять тишина, лишь Саша хрюкнул.

– И с какого же вы к нам направления, как бы сказать, проникли? – осведомился пожилой после паузы.

– На выходе из корпуса, – устало ответил Игорь, – две тропки. Из них одна ведет к периметру. Там еще страшилка стоит смешная. Александр говорит – его работа.

Пожилой взглянул на Сашу.

– Ага, – отреагировал тот. – Все проверил, а как же. Там и чинарик валяется, где Слабина. У самой перепонки. Его чинарик, он как раз такое курит. А Слабина в целости и сохранности.

Слабина, уловил Игорь, явно с большой буквы у них. Вспомнил: Коммодор тоже так назвал то место, только, вроде, с буквы малой.

– Я и по сторонам обшарил, – продолжал Саша. – Все в целости и сохранности. Мое мнение, Максимыч, – Игорь дело говорит. Он мне как встретился – на первом уровне это было, – я сразу и подумал, почти вот как он сейчас доказывал, про одно из трех.

– Подумал… – проворчал пожилой.

– Да уж, – сказал На-Всё-Про-Всё со смешком. – Думать – это вам тут. Мне все больше руками орудовать. Хе-хе.

– Ладно тебе… – пожилой как бы смутился, но, показалось Игорю, скорее для виду. – Ну, извини, что ли…

Опять замолчали.

Ступор. Цугцванг. Нужно представиться.

Игорь отрекомендовался полным ФИО, сопроводив это энергичным кивком. Внутренне усмехнулся: по-белогвардейски получилось; остается только каблуками щелкнуть. Каблуками берцев, да уж.

Трое поднялись, приблизились. Речицын остался в кресле. Четвертый вылез из-за стойки, присоединился к вставшим. К его поясу оказалась пристегнутой резиновая дубинка. Не портье, поправил себя Игорь – скорее, секьюрити. Странная компания, ну да что здесь, в Марьграде, не странное, сверху донизу…

– Анциферов Иван Максимович, – проговорил пожилой и протянул руку. – Да вы бы рюкзак скинули, тяжело же.

– Очень приятно, – ответил Игорь, отвечая на рукопожатие. – Спасибо.

Действительно, подумал он, что я, как бедный родственник, с махиной этой на спине – будто жду, пригласят остаться или прогонят. Снял махину, поставил рядом.

– Павел Алексеевич, – назвался невзрачный. – Елохов моя фамилия.

Пожали друг другу руки. Крепко, оценил Игорь.

«Секьюрити», до сих пор казавшийся сонным, уставился на боевой пояс Игоря.

– Красота… – восхищенно произнес он полушепотом. Несмело дотронулся до пакета с мусором: – А это что?

– Это, Петро, – подал голос Саша, – отходы жизнедеятельности Игоря Юрьевича. Их пристроить бы по назначению.

– Давайте, давайте, конечно, – смутился тот. – А, да, Вялкин я, Петр. Можно без отчества. Можно просто Петя.

– А все-таки? – спросил Игорь, пожимая пухлую потную ладонь.

– Васильевич он, как и я, – сообщил из своего кресла Саша. – Только мы ни разу не братья, ага.

Петя перехватил мусорный пакет, метнулся к своей стойке, швырнул под нее, мигом вернулся на прежнее место, принял было уставную позу «смирно», сменил на «вольно» по команде все того же Саши – похоже, потешавшегося.

Обменялись рукопожатием и с тощим. Вялым оказалось это рукопожатие, а в голосе послышалась – или почудилась? – брюзгливость.

– Смолёв, – представился тощий как бы нехотя. – Не Смо́лев, а Смолёв. Матвей. Константинович.

Чем он недоволен? – удивился Игорь. Неприятный какой-то. Ну, может, зуб болит… мало ли причин для плохого настроения? Заставил себя улыбнуться и произнести ритуальное «очень приятно» как можно теплее.

– Мотя, возьми себя в руки, будь поприветлевее, – сказал Анциферов. – Вы, Игорь Юрьевич, не обращайте внимания, просто Матвей у нас – неизлечимый ипохондрик и отъявленный мизантроп. А сегодня еще и не выспался.

Смолёв зыркнул на него исподлобья, но промолчал.

– Ага, – подтвердил Саша, выбираясь из кресла и посмеиваясь. – Ипо это самое, всю дорогу бу-бу-бу, бу-бу-бу. А так-то он ценный кадр, ты, Игорь, не сомневайся!

– Я и не сомневаюсь, – заверил Игорь, держа улыбку.

– Вы есть хотите? – осведомился Анциферов. – Мы-то уже позавтракали.

– Спасибо, нет, – отказался Игорь. – Вот кофе бы… если это сложно, то у меня с собой…

– Ничего сложного, – возразил Анциферов. – Давайте все перейдем в переговорную. – Пояснил Игорю: – Так мы скуки ради зовем нашу кухню, она же столовая, она же конференц-зал…

– А я бы заморил червя, – вставил Саша.

– Вот там и заморишь, Алехандро, – сказал Анциферов. – А новоприбывшего кофе напоим. И сами тоже испьем.

– Момент, – попросил Игорь. – Я только часы поставлю по вашим. Они же правильно идут? И время московское?

– Гринвич плюс три, – с неожиданным энтузиазмом объявил Смолёв. – И точные! Точнее почти некуда! Плюс-минус двадцать четыре секунды в год!

– Прекрасно, – сказал Анциферов. – Готовы? Пойдемте. Покофейничаем, да и потолкуем.

И здесь «потолкуем», непроизвольно содрогнулся Игорь. Мало мне Федюни… Впрочем, что это я? Здесь у этого слова наверняка совершенно другой смысл.

***

Кофе был хорош. Игорь микроглотками цедил эспрессо, которого не пил, казалось, вечность. Да ладно, вечность… позавчера утром пил, в отделе 31/3… всего позавчера?! не может быть! может-может…

Кофейную компанию ему составил один лишь Петя Вялкин, с детским наслаждением причмокивавший капучино. Смолёв отказался от чего бы то ни было – он сосредоточенно сворачивал самокрутку и делался при этом все мрачнее. Остальные прихлебывали чай из разномастных кружек.

Полный фьюжн, усмехнулся Игорь. Под стать помещению. Кухонный уголок со всем, что требуется, включая кофе-машину; здесь же столик с ноутбуком и проектором; рядом с ним почему-то машина стиральная; на противоположной стене, ровно напротив проектора, экран, а по обеим его сторонам туго набитые книжные полки; посреди «переговорной» длинный стол а-ля «для совещаний»; стулья с высокими спинками, пепельницы, чашки, карандаши, ручки, шахматная доска с едва начатой партией, разбросанные листы бумаги, исчерканные и чистые… Под потолком – галогенки, на полу – ковер, на этот раз с длинным ворсом. Для кухни-столовой не очень, зато – вспомнилась классика – можно при случае уронить непогашенную сигару. Как Рэдрик Шухарт. Ну, конечно, здесь нам не там, в позитивном смысле. Здесь таких случаев – независимость демонстрировать и презрение выказывать – представиться не должно.

А кофе – да, хорош, хотя и не бодрит, ибо после стимулятора бодрить уже некуда.

– Игорь Юрьевич, – заговорил Анциферов, но Игорь перебил его:

– Иван Максимович, извините, могу я попросить вас? Пожалуйста, называйте меня просто Игорем, а? Оно и короче, и не так официально.

– Не вопрос, – кивнул Анциферов. – Ну и я тогда просто Иван. Товарищи, а вы как? Согласны?

Не возражал никто. Даже Смолёв буркнул: «Окей». Саша не преминул похвастаться, что он-то с Игорем на «ты», причем давно, уже больше часа как брудершафтнули по грамульке крепкого.

– Сандро! – возмутился Иван. – Тебе же не показано! И вообще, спозаранку…

– За дружбу же! – азартно парировал На-Всё-Про-Всё.

Иван покачал головой, а Игорь признался:

– Моя вина. И крепкое было мое. И еще имеется. Хотите?

– Нет-нет, – Анциферов опять покачал головой. – Все еще утро, это раз, угощать теперь наша очередь, только позже, это два, у нас в наличии всякое, а в-третьих – нам обсуждение предстоит серьезное. Хотелось бы полной ясности в мозгах. Что ж, приступим? У нас к вам, Игорь, естественно, бесконечный ряд вопросов. Безусловно, и у вас к нам. Давайте прежде всего договоримся о регламенте.

Стало тоскливо. И почувствовался озноб, только не реальный, а внутренний – в душе.

– Я смотрю, у вас тут курить можно, – глухо проговорил Игорь.

Он медленно вытащил из кармана пачку Akhtamar и зажигалку, медленно, словно придирчиво выбирая, извлек сигарету, медленно зажег ее; справился с собой, собрался с мыслями, заговорил.

***

Он говорил, а они слушали.

Он говорил, казалось ему, обдуманно и логично, и как по писаному, и лишь иногда – сбивчиво, потому что запинался, подыскивая самое точное слово, и эти сбои, наверное, укрепляли доверие слушателей к нему, потому что сбивается значит волнуется, а волнуется значит не врет.

Он говорил, что понимает: у них к нему бесчисленное множество вопросов, и не из любопытства, хотя и из него тоже, любопытство это свойство человека живого и на что-то способного, но главное, центральное, глубинное все-таки не любопытство, а надежда, потому что они двадцать лет заперты здесь, полная изоляция, а чье-то, вот его, появление здесь оттуда возрождает надежду.

Он говорил, что понимает: надежда на освобождение сопряжена с опасениями, со страхом даже, потому что двадцать лет взаперти не шутка, живы ли там родные и любимые, да и вообще вписаться заново в ушедший далеко вперед мир, в мир, который, может быть, стал совсем чужим, в котором их, может быть, похоронили и стали забывать, а то и вовсе забыли, по датам только вспоминают, поминают и забывают до следующей даты…

Он говорил, что понимает: раз они, пятеро, нашли в себе силы продолжать жить здесь, то, значит, надежда для них все-таки главнее страхов, и, наверное, надежда эта не только для себя, но даже и для тех, наверху, кто перестает или уже перестал быть людьми, иначе разве клали бы они, оставшиеся людьми, столько себя для выживания тех…

Он говорил, что должны и они понять: да, он проник сюда оттуда, прорвался в это неизвестно как назвать, у вас это град Марьград со слободками и окрестностями, у нас это Завод, а в официальной, максимально секретной документации это объект 31, да и плевать на секретность, но хотелось понимания, что у него тоже бесчисленные вопросы, и тоже не из одного лишь любопытства, но пробыв здесь, сколько, о, меньше трех суток, а кажется, полжизни, пробыв здесь, он кое-что все-таки уразумел, и этого почти достаточно для выполнения главной его задачи.

Он говорил, что эта его задача зеркальна их задачам, потому что у них остались любимые и родные там, а у него осталась единственная любимая здесь, да, двадцать лет назад ее накрыло вместе с вами, и вместе с нерожденным еще ребенком, и главная задача, ради которой он, единственный во всем мире, прорвался, в том, чтобы найти их и, может быть, вернуть в большой мир, и при этом у него те же страхи, он ведь не знает, жива ли любимая, не знает, осталась ли она человеком, не знает, родилось ли дитя.

Он говорил, что не просит у них ответа на эти вопросы, даже если такие ответы и есть, но он не хочет знать их заранее, он хочет прийти ко всему сам, и пока ему нужна только помощь для того, чтобы прийти, но не к ответам, а просто прийти в то место, которое здесь называют Отшибом, потому что просто так его туда тупо не пустят, спасибо доброму человеку Саше, объяснил.

Он говорил, что только милосердие, единственно милосердие отличает человека от нелюди, даже если эта нелюдь в человеческом обличье и даже если этот человек в обличье нелюди, и он не может объяснить, зачем говорит это, но верит, что они здесь думают так же.

Он говорил, что обещает, нет, клянется: вернусь к вам, обязательно вернусь, один или не один, и сделаю все что смогу, и уж точно отвечу на все ваши вопросы, сколько бы их ни было, если сумею ответить, конечно, и, наверное, сам задам столько вопросов, что…

Догоревшая сигарета обожгла его пальцы. Посмотрел на длинный столбик пепла, стряхнул в пепельницу. Сказал:

– Отпустите меня.

Вспомнил, как теми же словами взмолился Федюня, усмехнулся. Люди, нелюди… где грань, поди пойми… милосердие, да… тоже поди пойми – оно это, не оно ли…

– Отпустите меня. Поймите, не смогу я сейчас вести долгую, обстоятельную беседу. Я вернусь, непременно вернусь, а сейчас – отпустите меня. Только помогите с этим… визитом… ну и словечко, тьфу… помогите попасть в этот Отшиб. Все остальное – потом.

***

Молчали долго. Потом Анциферов – не приходилось сомневаться в том, что он неформальный лидер этой микрообщины – проговорил:

– Что ж, понятно. Отпустим, конечно. Верно, товарищи? И с посещением… гм… не люблю я этого названия… в общем, посетить дамские угодья – поможем, отчего ж не помочь. Вот опять же Александра попросим, он у дам самая что ни на есть персона-грата. А, Сань? Ты как?

– Я-то? – Саша откашлялся, кивнул. – Я не против. Только есть соображение. Даже два. Первое: попросим все же Игоря хоть парой слов обозначить нам – что вообще в мире-то делается? А то мы туда смотрим… как бишь, хе-хе, докладчик сказал?.. с надеждой, но и с опаской – а ну как там, к примеру, ядерная зима? Или, тоже к примеру, фашизм лютый? И второе: у тебя, Игорь, дело впереди – серьезнее некуда. А ты невыспавшийся, на нервяке весь… да и того… помыться бы да побриться тебе, ты на себя глянь… А по правде говоря, и мне бы тоже прикорнуть часиков несколько – оно бы не помешало. Мотя верно говорит – шило в заднице, вот и колобродил всю ночь, и употел тоже, а к девчатам являться в таком виде – оно не того…

Смолёв вдруг фыркнул. Игорю непрошенно пришло на ум очередное: не фыркай, сопля вылетит. Вслух цитировать, конечно, не стал.

– Да и, – несколько смущенно добавил На-Всё-Про-Всё, – упустил я: на Отшибе-то сейчас дело к ночи, а как доберемся, так и вовсе будет… это если прямо сейчас отправляться…

– Разумно, – высказался вдруг Елохов, доселе словно воды в рот набравший. – Дело Саня говорит. Рационально предлагает.

Возразить было нечего. Игорь кивнул, сжато поведал об основных событиях в мире за последние двадцать лет, не упустил и про «объекты» в Китае и Штатах, успокоил – ни ядерной зимы, ни фашизма, ничего такого, годы нестабильности позади, тьфу-тьфу… Совсем пунктирно получилось, но на первый раз хватило и этого.

Прозвучало пятикратное «спасибо».

– Петюня, – попросил Анциферов. – Разместишь товарища, ладненько? А дальше… сколько вам времени понадобится, путники, на сборы?

– Двое нас теперь, путников… И механиков двое, хе-хе, – сообщил Саша.

– Что-что?

– Ага… Игорю чудик Местный кликуху придумал: Путник.

– Адекватно, – одобрил Анциферов.

– Да он в смысле «путаник». Тот чудик сам-то путаник и есть великий… А что механиков двое, так у Игоря в дипломе написано: механик, мол. По этим… по сплошным средам.

Елохов поднял брови:

– О!

Смолёв, и тот взглянул на Игоря не без уважения. Ну, так показалось…

Анциферов же протянул:

– Любопытно… – И, решительно: – Но это все, как договорились, отложим на потом. Так сколько времени вам требуется, механики-путники?

– Дело серьезное, – повторил Саша. – Потому – горячку пороть не след. Сейчас у нас сколько, полдвенадцатого? У девчат, стало быть, полночь без пятнадцати… – Он зашевелил губами, подсчитывая. Пояснил: – Надо ж так, чтобы не к спящим к ним нагрянуть. Значит, в семь двинемся. Никак не раньше. Игорь, ты как?

– Что ж поделаешь….

– Ходу нам туда, – пояснил Саша, – часа полтора. Это будет по нашему счету полдевятого. А у девчат начало вечера. Так что да, в семь выйти – в самый раз. А перед тем все ж червя заморить. Легонько, чисто подкрепиться. Значит что? Значит, в полседьмого снова здесь. Ага.

– Вот и мы вместе с вами того червя заморим, – сказал Анциферов.

– Хорошо, – кивнул Игорь. Принужденно улыбнулся: – К тому же… вдруг у меня все-таки вопрос какой-нибудь родится… животрепещущий…

А сам подумал: отпустили. Вникли. Хорошие люди.

Ну, будь что будет. Вернее, будь хоть что-нибудь.

Глава 20. Многия печали. 08.06.49, вторник

Гриф: совершенно секретно

Откуда: департамент 31

От: Иванова И. И.

Куда: отдел 31/3

Кому: Коммодору

Дата, время: 08.06.49, 14:14 UTC+3

На Ваше от 24.05.49 UTC+3 довожу до Вашего сведения.

05.06.29 в медико-санитарную часть интересующего Вас предприятия поступили для прохождения преддипломной практики студенты Первого Московского государственного медицинского университета им. И. М. Сеченова (Институт клинической медицины им. Н. В. Склифосовского, кафедра травматологии, ортопедии и хирургии катастроф) в количестве 3 (прописью: трех) человек. А именно:

1) Гольцман Анатолий Борисович, 2006 г.р.

2) Осокина Марина Станиславовна, 2004 г.р.

3) Шилова Маргарита Георгиевна, 2005 г.р.

Подробные биографические справки по упомянутым лицам: см. приложения 1, 2, 3.

Согласно данным предшествующих медицинских осмотров, состояние беременности ни у кого из вышеупомянутых лиц не отмечено. Протоколы упомянутых медицинских осмотров: см. приложение 4.

Согласно имеющимся данным, течение дня «Э» все вышеупомянутые лица находились на территории интересующего Вас предприятия. Данных о вышеупомянутых лицах после дня «Э» не имеется.

Общие места жительства, работы, учебы, равно как и любые иные контакты между гр-ном Лушниковым И. Ю. и/или его родственниками, с одной стороны, и вышеупомянутыми лицами и/или их родственниками, с другой стороны: не установлены.

Приложения 1–4: упомянутое.

Замечание. Надлежало Вам в период нахождения Маньяка в расположении отдела 31/3 произвести детальный досмотр его личного имущества, а также контента его смартфона, с целью выявления данных о возможных ранних контактах упомянутого Маньяка с лицами, находившимися на территории объекта 31 в день «Э».

Благодарю за службу.

Коммодор усмехнулся: пустышка… как говаривал давний-предавний его командир – портянка. На том спасибо, что даже у Гольцмана Анатолия Борисовича состояние беременности не отмечено.

Набрал и отправил ответ:

Гриф: совершенно секретно

Откуда: отдел 31/3

От: Коммодора

Куда: департамент 31

Кому: Иванову И. И.

Дата, время: 08.06.49, 14:22 UTC+3

Разрешите доложить. Полный досмотр личного имущества и контента смартфона Маньяка был скрытно произведен 22.05.49, о чем было Вам доложено 23.05.49, равно как и о том, что данных о каких-либо ранних контактах Маньяка с кем бы то ни было при упомянутом досмотре не обнаружено.

Служу России!

Однако время поджимает, орава вот-вот прибудет. Коммодор прибрал все в кабинете, вышел из него, запер, опломбировал – требования режима просты, но строги, в виду прибытия посторонних трэба выполнять неукоснительно, – двинулся к автостоянке. Надо бы Соне приказать, чтоб таратайку Маньяка вообще с глаз убрал. Или Упырю, что ли, – у Сони сейчас и так хлопот будет выше крыши. Где он, кстати? Начальник на месте, как штык, Борзый с Упырем тоже, а его где носит?! Угу, вон, бежит, верста коломенская, тощая, аж спотыкается. Молодец.

Эх, вздохнул Коммодор, ввязался же я в историю. Хотя, как было не ввязаться – все одно ввязали бы. Маньяк мой и без подмоги совершил бы проникновение, коптер записал бы, а мне, что ж, скрывать? Служба есть служба, а годен значит годен.

– Хлопцы, – сказал он. – Работаем под резервными позывными. Ибо нефиг. Соня, тебе тоже резервный, ибо служивых потешать тоже нефиг, тем более ты над ними какое-никакое, а начальство. Будешь Арсений. Ко мне обращаться… э, да собьетесь же, как пить дать… по нормальному имени-отчеству обращаться. Усекли?

Усекли. Заулыбались. Ну-ну, лыбьтесь пока лыбится. Скоро света белого невзвидим.

Так, прибыли командированные. Начинается. Белка в колесе курортницей покажется.

***

Два здоровенных электробуса с логотипами «Электротранс» по бортам опустели. Их пассажиры выстроились в две шеренги, замерли по стойке «смирно». В крапчатом, с неудовольствием отметил Коммодор. На том спасибо, что хоть без знаков различия.

С левого фланга передней шеренги к нему строевым шагом прошествовал некто сухощавый и невысокий, остановился, вскинул руку к виску:

– Товарищ начальник подразделения! Сводная группа тергвардии, в составе семидесяти восьми служащих, согласно полученного приказа в ваше распоряжение прибыла! Докладывает старший группы старший лейтенант Шульга!

– Вольно, – бросил Коммодор.

Шульга ретранслировал команду.

– Товарищи гвардейцы! – зычно заговорил Коммодор. – Во-первых, добро пожаловать. – Он рассчитанно улыбнулся, в ответ тоже заулыбались. Повысил голос: – Во-вторых! Я начальник данного подразделения. Обращаться ко мне, если что, по имени и отчеству: Сергей Николаевич.

В строю, там и сям, послышались смешки.

– Р-разговорчики! – рявкнул Коммодор. – Смир-рно!

Вытянулись, застыли.

– Вольно… Значит, повторяю: Сергей Николаевич. Фамилия, звание, послужной список вам без надобности. Меньше знаешь – крепче спишь, так? Так. То же самое про ваших инструкторов. Это Алексей. Покажись-ка. Это Георгий. Тоже обозначься. А за обеспечение вашего пребывания в расположении отвечает помощник коменданта. Арсений, выдвинься. Сейчас он покажет, где можно оправиться. А то некоторым, небось, уже невтерпеж.

Смешки возобновились.

– Перекурить тоже можно. И не сорить мне! Потом он вас к делу пристроит. Арсений, действуй.

Обратился к старшему:

– Отойдем-ка чуток в сторонку. Скажи на милость, старлей, вы чего этак вырядились?

– Согласно Устава, това…

Коммодор прервал:

– Говори по-человечески. Ты не на смотре. Насчет «согласно Устава» мне понятно. А другого обмундирования у вас с собой нет? Гражданки нет?

– Виноват, Сергей Николаевич. А гражданка есть. Приказано было гражданку иметь при себе.

– Слава те Господи… Ты прикинь, старлей, патрулировать-то будем – как? Скрытно будем патрулировать! Особенно Город и окрестности. Ну, по возможности, конечно, скрытно. Не привлекая внимания. Так что пока о форме забыли. Вопросы есть?

– Никак нет, Сергей Николаевич.

– Добро. Теперь дальше. Чего это вас семьдесят восемь? Мне семьдесят шесть сулили.

– Так это… плюс два водителя еще… приказано их в группу зачислить, к выполнению задач не привлекать, использовать по специальности.

Коммодор вздохнул. Что ж поделаешь… Электробусам тоже здесь стоять, выходит… Отогнать подальше, прикрыть чем-нибудь опять же – нечего их зря светить. Может, супостат какой из космоса зрит… Паранойя, да, так ведь и служба соответствующая.

– Откуда ж, старшой, твою сводную группе набрали?

– Южный округ, Сергей Николаевич. Каждого по тревоге поднимали. А люди испытанные, дело знают.

– Добро-добро… Значит, так, Шульга… как тебя по имени-то?

– Сергей, – смущенно ответил старлей.

– Тезка, стало быть. Хорошо.

– И Николаевич я тоже…

– Вона что… То-то орлы твои зашебуршились… Выходит, полный тезка. Что ж, молодец! Хвалю! Ну, значит, так, Сергей Николаевич. Подняли вас, говоришь, по тревоге. Это да. И прислали, как на пожар. Меня вчера только озадачили. Посему палатки для вашего размещения, нужники и все прочее необходимое доставят только к вечеру. У меня-то тут, сам понимаешь, казарм нет. Не того мы профиля подразделение. Но доставят. Твоя сейчас первая задача: согласовать с Арсением и выделить людей для разгрузки, установки и тэдэ.

– Есть.

– Вторая задача: патрулирование начинаем в ноль часов. Выделить два экипажа по четыре бойца. Первый инструктаж проведу лично, при участии Алексея и Георгия. С одним экипажем пойдет в патруль Алексей, с другим Георгий. Ты, старлей, тоже к одной четверке присоединись, пятым. Лучше вникнешь в ситуацию.

– Есть.

– Выделить еще две четверки. Они в восемь нуль-нуль вас сменят. При смене буду присутствовать лично. Инструктора́ и со вторыми экипажами пойдут. Так и будете меняться каждые восемь часов. В третьи четверки дашь в сопровождение старших из первых двух. И тэдэ. Понял?

– Так точно.

– И третья задача: патрулирование Города и окрестностей парными патрулями. Это я тебя завтра с утра проинструктирую. Вопросы есть?

– Никак нет, Сергей Николаевич.

– Добро. Тоже, небось, оправиться мечтаешь? Ступай, Сережа, потом найди Арсения, передай ему, что пока ты в его распоряжении. Заняться есть чем. Площадку разровнять под палатки… ну да Арсений скажет. А к двадцати трем – сюда, с первой сменой патрулей.

– Есть.

Пару секунд спустя Коммодор скомандовал:

– Старшой! Стоять! А доложи-ка мне, что у вас с мобильниками? Натащили, поди, вот и массовая цель готова при виде со спутников.

Тьфу, добавил он про себя.

– Никак нет, това… Сергей Николаевич! – отрапортовал Шульга. – Согласно инструкции, по прибытии в зону операции…

– Стоп! Слово «зона» запрещаю! В полосу спецоперации!

– Виноват! Согласно инструкции, по прибытии в полосу операции все сим-карты из смартфонов личного состава извлечены, упакованы в заблаговременно подготовленные и подписанные упаковки и переданы мне на ответственное хранение!

– Добро, добро… По твою ответственность тезка! Все, действуй.

– Есть.

***

Коммодор вернулся в кабинет, а мысли его вернулись к «портянке»: как это «беременности не отмечено»? И это, выходит, Маньяк, скажем мягко, нафантазировал? Или принял желаемое – а может, и нежелаемое – за действительное? Или просто схалтурили, реальные медосмотры перед отправкой на практику провести поленились, хотя и положено, сто пудов, а взяли да поставили нужную дату на старых данных? Это проверять долго, муторно, да и ни к чему. Виновных разве что наказать за халатность, только ведь уйма лет минула. Их, виновных, одних, как говорится, уж нет, а те далече. Срок давности опять же.

Так, это ни о чем, это отставить. Попросить Иванова И. И., чтобы попристальнее поработали с окружением Осокиной М. С. и Шиловой М. Г.? Чтобы аккуратно, этак по душам, побеседовали на предмет личной жизни пропавших девушек? Навели чтобы на откровения об их бойфрендах?

Тоже отставить, скомандовал себе Коммодор. Излишнее рвение – ну его. Сыском они там, в центре, пускай сами озадачиваются, а мне тут во многия знания – известно что.