Текст книги "Знаменосец забытого бога (СИ)"

Автор книги: Юрий Ра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Вот и сейчас, под общий смех в очередной раз отказался от вина и стал пить чай вместе с еще парой девушек. А когда его попросили расчехлить гитару, провёл по струнам пальцами и поморщился – расстроилась гитара. Советы плюнуть и играть, как есть, проигнорировал и сказал, что лучше он её настроит. А потом снова всех удивил, достав из чехла настоящий камертон. Камертон в пионерском лагере! Чтоб настроить обычную походную гитару! Ну ладно, гитара у него зачётная, импортная.

Но всё равно, чудной парень этот Тимур, и песни у него чудные. То есть, песни классные, но некоторые никто ни разу не слышал. Говорит, дворовые. Странный у него двор, словно он с сыновьями какого-нибудь Яна Френкеля или Пахмутовой во дворе тусуется. Вот и сейчас затянул что-то мрачное и непонятное:

'Ночь шуршит над головой

Как вампира чёрный плащ.

Мы проходим стороной,

Эти игры не для нас…'

– Тимур, скажешь сейчас, это тоже дворовая песня?

– Нет, есть такая группа «Орион», это их творчество. Из Питера ребята.

– Рок-группа что ли? Преклонение перед Западом.

– Когда наши солдаты трофейным оружием воевали, это они тоже преклонялись перед Западом?

– Это военные трофеи, это другое.

– Почему? У нас сейчас идет холодная война. Почему нам нельзя использовать трофейное оружие? У меня дед немецкой бритвой на войне брился, попробуй осуди его.

– Так что, ты считаешь, не надо этих волосатых гонять, Тимур?

– Пушкин был волосатый, и ничего – солнце русской поэзии. Бороться надо с кашей в голове, а не с нотами и причёсками. Мода есть временное явление, ни к чему не приводящее.

– Скажи еще, что распущенность и мини-юбки не подрыв социалистической морали. – Парень, говорящий это прямо впился взглядом в голые коленки сидящей напротив девушки.

– И даже докажу! Вот ты знаешь, что в Москве тридцатых годов было нормально загорать и купаться голышом? Прямо в центре города на берегу Москвы-реки.

– Да ладно!

– Картины того же Дейнеки посмотри, других художников тех лет. Фотографии в архивах. Обнаженность тогда считалась признаком раскрепощения и новой советской морали. Было даже такое общественное движение «Долой стыд!» А ты говоришь, мини-юбки.

– Врёт он всё!

– Не врёт, я читала про это. Искусством просто надо глубже интересоваться.

И у всех собравшихся возражений не нашлось – искусством надо интересоваться глубже. Никто не заметил, что музыкальный клуб переродился в дискуссионный. Тема оказалась очень животрепещущая и близкая вожатым.

Глава 21
Родительский день

В магазин около станции Тимур ни разу так и не вырвался лично, ему не было нужды, как некоторым зависимым от наличия молекул спирта в организме. Его потребности вполне удовлетворяла автолавка, приезжающая в лагерь пару раз в неделю. Это только кажется, что в пионерском лагере сплошь дети, а взрослых раз, два и обчелся. Взрослых в «Настасьино» по прикидкам Тимура набиралось человек шестьдесят, а то и больше. Такому количеству людей, вырванному из нормальной бытовой ситуации, нужно нормальное снабжение. Ну или хоть какое-то.

Да то же курево на регулярной основе требуется и водителю, и слесарю-сантехнику, и вожатым, которые курят по ночам или далеко в лесу, лишь бы не попасться на глаза пионерам. Колбаса тоже предмет первой необходимости, как и сайра с кабачковой икрой, еда вообще всем требуется. Короче говоря, набирается длинный список и целая грузовая машина всего того, без чего никак не обойтись.

Он вообще заметил, что в сравнении с другими вожатыми ведет себя как-то лайтово, аккуратно, словно компания ему слегка жмет, как новые ботинки. Не расслабляется, всё время себя контролирует. А потом понял, что и в самом деле он новичок в этом обществе. С другой стороны, именно такого поведения ждут от подростка, случайно принятого в общество взрослых людей. Так что стоит и дальше придерживаться этого же стиля поведения.

А еще надо бы написать письмо родителям. Сам на пару с воспитателем регулярно прессует отряд на этот предмет: «Ваши родители по вам соскучились, они желают знать, как всё у вас здорово, они там себе напридумывали чёрте-чего про своих несчастных голодных, плачущих в темноте и холоде кровиночек. Вот и переубедите маму с папой, напишите, что вы еще живы и даже рады, что здесь так интересно и весело!» Голимая манипуляция, мол не пугайте родителей, пишите, что вам хорошо. С другой стороны, если никто не знает, что может быть лучше, то и так всё отлично. Слава богу, кормят и не секут. Кстати, можно в самом деле своим написать, они же тоже могут волноваться по поводу тельца Тимура.

Он уже почти собрался писать, даже продумал план письма, состоящий из трех пунктов: всё хорошо, кормят хорошо, со здоровьем всё хорошо. Но случилось воскресенье и было не до писем – в этот раз дежурство по дурдому на нём. Вроде ничего особенного, стой с повязкой на КПП, показывай пальцем, где вход, регулируй толпу нахлынувших с пригородного поезда родителей, обезумевших от предвкушения встречи с любимым ребенком. Поправка: безумством страдают только мамы, хотя папы тоже страдают, но уже от своих жён. За одну фразу типа «чего ты такая нервная, всего две недели не видела ребенка» можно получить столько негатива, что перспективы оказаться брошенным уже не покажутся столь ужасными.

Представьте себе не пару таких вот страдальцев, а целую толпу. На этом фоне совершенно уместными кажутся стальные конструкции пропускной системы лагеря. Видимо никакой другой материал не справился бы с напором родительской любви. Как вариант: никакой другой материал не справлялся и был заменен на сварную сталь, такую же, как на пропускных пунктах воинских частей.

Так вот, задача дежурного вожатого в этот самый пиковый момент – не быть растоптанным, растерзанным или украденным с поста. Стой где-то в сторонке, держись одной рукой за столб, чтоб не смело, а второй махай рукой в сторону лагеря: «Туда, все туда! Ваши дети там!» В остальное время дежурный по родителям – это лицо и уста лагеря, здравый смысл и страдание от бессмысленных призывов к взрослым быть благоразумными.

Он первый, кто доносит до мам мысль, что их чадо всё еще живо и условно здорово. Что его можно найти одним из двух способов: самостоятельно шариться по лагерю, подвергаясь опасности умереть от разрыв сердца или дождаться, когда вот этот замечательный посыльный пионер, умытый и сытый (ваш точно такой же) сбегает в (какой у вашего ребенка отряд?) отряд и приведет его за руку. Да, мы вам его выдадим на несколько часов, то есть до обеда. До отбоя? Нет, до отбоя нельзя. Нет, мы не сможем гарантировать жизнь вашего ребенка после того, как вы в него запихнете эти две сумки. Даже если запихнете их содержимое без обертки и шелухи. Нет, ответственность всё равно на нас. Получите своего сыночка взад, тогда издевайтесь над ним, как вам угодно. Да, пока он числится за лагерем, право издеваться принадлежит исключительно нам. Нет, это было ваше добровольное решение, вы сами отказались от всех прав владения сопляком на один месяц. Читайте в договоре, там всё написано. Не написано? Да и пофиг, можете жаловаться. И не надо мне совать в карман конфету, я взрослый человек, получаю зарплату! И сигареты совать не надо, я их в камеру не пронесу. Тьфу ты, не понесу, у нас в зоне отоварка есть.

Нервы дежурному пионервожатому нужно иметь железные. Тимур даже задумался, не пахнет ли подставой то, что его засунули в этот наряд. А потом подумал и решил, что подстава и есть. От кого? Да неважно, всем мил не будешь. Он справится, потому как опыта общения со взрослыми слабоумными людьми у него побольше, чем у всех вожатых этой смены.

Сначала шли редкие одиночки и пары из числа родителей-провинциалов, тех, кто отправлял детишек в этот лагерь из года в год. Они знали маршруты, порядки, приезжали со стороны области на пригородном дизель-поезда или автобусах, а то и на машинах, своих или служебных. Тут всё было просто, приданные адъютанты, посыльные и просто хорошие дети пулей бегали в корпуса, вызывая детей к ранним посетителям. Потом начался ожидаемый ад, когда по проселочной дороге в лагерь пришла толпа москвичей, выгрузившейся из такого же пригородного поезда, но уже со стороны Москвы. Встречать их вывели весь пионерский контингент лагеря, чтоб толпа не разбежалась в поисках детей. Им так и сказали: вон там поотрядно построены ваши дети, не затопчите их, не рвите с корнем из строя, они не морковка, могут и ручки оторваться.

А потом снова потянулись одиночки. Вот тут-то и случилась засада. Из подруливших прямо к воротам «Жигулей» вылезли мама и папа. Прямо как в песне «А мы не ждали вас, а мы припёрлися!» Нет, Тимуру было не неприятно видеть этих людей, волею богов ставших ему типа родными, просто сегодня ему было не ко времени.

Родители вышли из машины с пассажирских сидений, то есть машина не их. А то мелькнула мыслишка, что папа как-то крутанулся и купил с рук машину. Нет, какой-то дядька вышел из-за руля и начал беседовать с папой как с давним приятелем, пока мама на рысях скакала к калитке. Ворота, открытые настежь к массовому наплыву, уже были снова закрыты. А нечего баловать, привыкнет народ широко жить, начнет воображать много лишнего. Это как с дверями в магазинах: строят широкие проёмы по своим нормами СНиПам, а потом оставляют открытой одну створку, чтоб не разгонялись шибко. Глядишь, купят меньше. Странно только, почему при капитализме в России оставили ту же моду закрывать «лишние» створки.

Мама целенаправленно бежала к одной ей известной цели, не замечая преград и своего сына. Тимур подумал, что если бы калитка оказалась сейчас закрытой, то долго бы она не продержалась – буквально до первой мамы. Материнская любовь – это что-то страшное! Обычно для окружающих, но иногда по полной программе достаётся и объекту этого беспощадного чувства.

– Мам, далеко собралась? – Тимур окликнул её, когда Чиркова пролетела мимо, не собираясь тормозить.

– Мальчик, мне… ТИМУР!!! – Крик раненой чайки со сцены МХАТа не был так изнуряюще полон любви и безнадежности! Ты живой!

Простая по своей сути констатация факта физиологического статуса Чиркова-младшего повергла его в шок. То есть, он и так уже два месяца как был снова живой и привык жить в этом теле, но кричать-то зачем?

– Ты не писал!!! – Объяснение экзальтации и одновременно обвинение более-менее расставило всё на свои места. Будь Тимур подростком, он уже бы провалился куда-то глубоко-глубоко, ниже земной коры, ниже мантии. Но он был взрослым человеком и знал одну истину – всем пофигу. Что ты, кто ты, как ты – глубоко фиолетово, диип папл, выражаясь английским языком. Дети могут на какое-то время заметить, засмеяться, зацепить, но это ненадолго. Настоящая долговременная реакция должна постоянно подпитываться чем-то или кем-то.

Ну да, он собирался написать одно письмишко, но теперь не станет – они сами приехали, так что теперь «ребенок» расскажет устно всю ту стандартную галиматью про «всё хорошо», какую генерируют мозги подростков.

Кстати, даже когда всё нехорошо, об этом не говорят и не пишут родителям. Потому что в большинстве случаев они бессильны решить проблемы своих детей. Более того, подспудно мамы с папами не хотят слышать про эти напряги, но сами не сознают этого. Вот видят, что у ребенка всё хреново, но верят его словам. Потому что так проще. Дети привыкают к этой ситуации и не идут к родителям тогда, когда стоило бы, когда проблемы уже прямо вот взрослые-взрослые, когда надо подпрягать авторитетов к разборкам. А хрена-два, родители не в авторитете. Даже крутые, даже распальцованные папы не имеют нужного уровня доверия.

Это писать долго, читать, а в голове Тимура мысли мелькнули метеором в ночном небе. И наступил момент, когда надо держать ответ. Идеальный ответ был найден мгновенно:

– Привет, мама! У меня всё хорошо. Работаю.

– А почему пионерский галстук? – Перед этим весь костюм был просканирован на предмет соответствия маминому взыскательному вкусу и был признан условно приемлемым. Хуже, чем должно быть, лучше, чем могло. – Тимка, ты так похудел!

– Не похудел, а вытянулся! Привет, сын! – Папа пришёл на спасение сына, понимая, сколько всяких эмоций может сейчас обрушиться на неокрепший детский организм.

– Привет, папа! Давайте отойдём в сторонку, чтоб не загораживать проход.

– Почему в сторонку? Давайте пойдем куда-нибудь, где мы сможем тебя накормить, голодный же, сынок!

– Нет, мы никуда не пойдем. Я сегодня дежурный по КПП.

– А другие детишки тебя не могут подменить? – И мама ткнула пальцем в адъютантов.

– Нет, это мои помощники, он не могут подменить вожатого.

– Погоди, как вожатого?

Тимур молча посмотрел на своих пионеров, и ребятишек как ветром сдуло. А нечего уши греть, когда взрослые общаются на всякие скользкие темы. Тимур жестом предложил сесть на стоящую под козырьком лавочку. Родители сидели в машине всю дорогу, а он стоял болванчиком уже несколько часов.

– Так получилось, что в смене нехватка педагогического состава, конкретно – вожатых. Начальник лагеря обратился за помощью ко мне как как к комсомольцу и просто старшему. Я не стал отказываться ни от обязанностей, ни от ставки вожатого.

– Вот это да! Вот за такое хвалю, Тимур! – Папа прямо излучал гордость за сына. – Деньги, заработанные своим трудом, ценятся выше, чем просто выигранные.

– Пап, деньги ценятся за свою покупательную способность. Труд есть осознанная необходимость.

– Не путай меня, по Марксу свобода есть осознанная необходимость. Я еще что-то помню из диамата.

– Увы, папа. Но труд относится к той же категории, иногда приходится трудиться.

– Иногда?

– Ну да, признайся, что ты не всегда получаешь кайф от своего трудового процесса. Значит, порой заставляешь себя.

– Ладно, демагог из тебя вышел знатный, давай не будем про меня, как сам? Рассказывай.

– Сам нормально. Выделили как вожатому отдельную комнату, даже без подселения. Питаемся в столовой за отдельным столом по взрослым нормам довольствия, автолавка приезжает, докупаю по мелочи всякие вкусняшки. Так что не бедствую.

– Тяжело?

– Нормально. Другие справляются, я чем хуже.

– Вот, мы тут тебе привезли, кушай.

– Мам, ну как ты себе представляешь, вожатый, лицо лагеря стоит на проходной и жрет как из голодного края. Что подумают родители воспитанников лагеря!

– А что они подумают?

– Как что? Во-первых, что вожатые обирают пионеров, забирают гостинцы, которые привозят родители. Во-вторых, что в этом лагере голодают даже взрослые, что говорить о детях.

– Глупости ты всё придумываешь, Тимка!

– Оля, он прав. Он сейчас при исполнении, не подрывай своей заботой мальчику авторитет.

– Да мне начхать и на авторитет, и на то, что подумают…

– Тебе и на него наплевать?

– Как ты можешь такое…

– Тогда замолчи и подумай головой над сказанным. Ты у меня человек с высшим образованием, а не наседка. Здесь трудовой коллектив, у них взаимоотношения. Для тебя на твоей работе что важнее: пообедать или что люди подумают о тебе?

– Ну ты сравнил. Мы взрослые, а они…

– А Тимур сейчас работает работу во взрослом коллективе. Всё всерьёз. Тимур, ведь ты не сочиняешь снова?

– Ну да, и повязку надел чисто вас поприкалывать.

Родители поморщились от подросткового сленга, но промолчали. Действительно, на повязке имелась надпись «Дежурный вожатый», такую просто так никто не наденет. А потом их сын встал и слегка отодвинул в сторону родителей. Мальчик вышел к калитке, куда только что вошли мужчина и женщина и начал форменный допрос взрослых:

– Здравствуйте! Я дежурный вожатый пионерского лагеря «Настасьино». Вы с какой целью к нам?

– Как это, с какой целью! К ребенку приехали мы. Где наша девочка?

– Имя, фамилия, отряд?

– Отряд? Отряд мы не знаем.

– Не страшно, возраст своей девочки вы знаете?

У подростка всё время была такая официальная интонация, что двое взрослых даже не подумали спросить, с какой радости этот шкет до них домотался. Чирковы смотрели на сына и видели другого, ранее незнакомого им мальчика. Взрослого, самостоятельного, умеющего общаться и решать вопросы.

Узнав имя, фамилию и возраст разыскиваемой, Тимур достал из-за пояса свёрнутую трубочкой тетрадку и мигом нашел нужную фамилию в списке. А потом повернулся к двум стоящим неподалеку пионерам и по-военному чётко произнёс: «Четырнадцатый отряд. Сейчас они в клубе на лепке. Фамилию слышали? Доложить воспитателю, что к девочке приехали родители, ждут в беседке у входа. Кто побежит, решайте сами. Второй провожает в беседку». Тут же один из мальчишек сорвался куда-то вдаль, а второй явно подражая вожатому подошёл и предложил родителям пройти в беседку и ждать там.

– Как у вас всё чётко организовано, Тимур. – Похвалила мама, когда Тимур вернулся к родителям.

– Пионерская организация сильна своей дисциплиной. Дети тянутся к порядку, когда он есть.

– Я бы так не сказал, сын. Сколько тебя приучали этот самый порядок наводить в твоей комнате.

– Пап, социальные законы для больших групп действуют иначе, нежели для индивидуумов. Переход количества в качество налицо.

Так они и общались, пока папа не услышал звук горна, зовущего обедать.

– Тебе туда не надо?

– Нет, ребят проконтролирует воспитатель, а мы обедаем отдельно. Да я и не пойду с вашими гостинцами. Там, небось, на троих хватит. Вы когда поедете в Москву?

– Через час, мы с Виктором договорились, что засветло вернемся домой. Спасибо ему большое. А прямая электричка до вас не ходит, только на перекладных можно добираться.

– Вот и молодцы, что нашли такой вариант. Больше не приезжайте, я писать тоже не буду уже, вы всё видели, нагрузка серьёзная, особо нет времени писать. Мы до отбоя при детях, только потом начинается личная жизнь и все дела. А вставать тоже до подъема приходится. Короче, всё по-взрослому.

Немного замкнутому по характеру Василию было непросто стать подростком Тимуром настолько, чтоб соответствовать ожиданиям родителей, но он старался. Что-то рассказывал, где-то смеялся, одним глазом присматривая за воротами. У него был категорический наказ – за территорию лагеря через проходную не должна шагнуть ни одна нога ни одного пионера. В самоход на травку с мамой-папой? Сколько угодно, но через дырку в заборе и тайком. Официально – категорически нет! Застукали на самоходе? Это кто такой умный, что встанет между родителями и их ребенком? Никто никого не увидит, если действовать с умом. Ума или заменяющего ум опыта у всех много, жить в условиях двойной морали все привычные, так что всё хорошо. Как раз за разом повторяет начальник лагеря.

Попрощались и с Тимуром, он всеми силами сдерживался, чтоб не выказать облегчения от расставания. Не та это реакция, которая типична для ребенка. С другой стороны, для подростка, а тем более для вожатого в самый раз. Так что кое-кто из коллег-педагогов её заметил и не увидел ничего неестественного, а родители вроде не спалили, у них грусть-тоска от расставания с сыном превалировали над прочими чувствами.

Глава 22
Ориентирование по картам

Смена заканчивалась. Заканчивалась бы, если бы это была обычная летняя смена, длящаяся три недели. Но в лето одна тысяча девятьсот восьмидесятое от рождества Христова пионерские лагеря были призваны не только оздоровить и воспитать детей – будущее страны Советов, а еще и изолировать московских детей от тлетворного влияния большого спорта, торжества мира и гуманизма во всём мире. Короче… короче не получалось, смена длилась сорок суток, как траур по чему-то хорошему и любимому.

Ни тебе потереться среди иностранцев, ни форцануть, ни выпросить чего-нибудь иностранного. Ведь все знают, что советская жевательная резинка фигня, что московской фабрики «Рот-фронт», что рижской «Калев», даже если он Таллинский. Запад манил своим блеском, дети одной частью своего сознания мечтали стать достойными продолжателями и борцами за идеалы революции, а её другой частью – приобщиться к фирме́, настоящему забугорному качеству, выглядеть по моде, жить кайфово.

Через месяц у воспитателей и вожатых наступила явная усталость. Смены не зря обычно длятся три недели, тяжело трудиться без выходных так долго, особенно советскому человеку, не зажатому в тиски капиталистической системы. В жесткой дисциплине педагогического коллектива появился некий люфт. То один, то другой взрослый отпрашивался на денёк «в зеленя», как это начали называть в лагере. То есть не домой делать какие-то важные домашние дела или к семье, а чисто подышать воздухом свободы, дать ушам отдых от детского ора и трескотни, позволить себе не контролировать свои действия. Ведь так хочется иногда почесать зад, выматериться, закурить не тогда, когда никто не видит, а просто закурить…

Тимур был лишён возможности взять такой отгул – его бы никто не отпустил в зеленя, несовершеннолетнего и по документам воспитанника. Так что он не просился. Распорядок дня был вбит в его мозг также прочно, как наколка «Север» на руке сидельца. Подъем, умывание, зарядка, линейка, завтрак… и так далее до вечерней линейки и отбоя. Личное время от десяти вечера до семи утра, в которое надо успеть выдохнуть, привести в порядок одежду, ополоснуться, потусить с вожатыми, никуда не влипнуть и как-то выспаться.

Чёртов пионерский галстук, расставанию с которым он был так рад в мае, сейчас преследовал его повсюду. Если дети носили кусочек красного знамени только на линейку, то вожатые всегда в течение дня, кроме спортивных мероприятий. Единственным разрешенным администрацией послаблением для вожатых было разрешение не носить комсомольские значки. Оказалось, что взрослым молодым людям эти самые значки осточертевают также, как старшим пионерам их галстуки. Тимур на эту тему подумал-подумал и какое-то время продолжил носить свой значок, так его меньше путали с детишками. А потом тоже забил на него, все в лагере уже выучили, что вот тот юный парнишка – вожатый из десятого отряда, а не пацан из первого.

За что ему всё это? Стоп, одергивал он себя порой, ты же сам согласился, тебе тупо не хотелось ходить в строю с песней! Так что теперь ходи сбоку строя, паси ребятишек, окормляй паству. Назвался груздем, смотри, чтоб не сожрали. Опять же, в почти половине случаев маршрут выбирает не кто-то другой, а он сам.

Часть активностей жестко прописана в плане обязаловок, но есть же другая часть, где есть место творческому подходу и фантазии. Да те же походы в лес, а парочка аж на целый день с сухим пайком на весь отряд, с костром, с приготовлением кулеша из круп и тушёнки. Энтузиазм такой у детей, что только успевай откидывать в сторону грибы, которые они тащили в котёл. Еле вдолбил, что грибы бывают двух типов: которые они собирают с родителями и все остальные. Все остальные есть нельзя, а под родительским присмотром хоть мухоморы жуйте – за вас мама с папой отвечают.

Да, Тимур не разводил политесы насчет того, как детишки ему дороги, он говорил правду: Вы поручены нам, за вашу смерть воспитателю с вожатым сразу тюрьма. Поэтому хоть сдохните, а придите из леса живыми! Дети смеялись и верили Тимуру. Вера Ивановна тоже смеялась, давая понять, что вожатый шутит. А еще она смотрела и удивлялась, насколько сплоченный дружный получился отряд. Пожалуй, в этот раз он один из самых дружных за её практику, так удачно сошлись звёзды. А Тимуру очень повезло, обычно этот возраст доставляет больше проблем.

– Тимур, может, ты нам расскажешь, какие грибы съедобные. И вообще, что можно есть в лесу, если заблудишься. – Один спросил, остальные тут же набежали, наполнив поляну галдежом.

– Да, расскажи! Мы как разведчики должны ориентироваться в лесу! Пожалуйста-пожалуйста!

– Ладно, вопрос серьёзный, в самом деле недо учиться и этому. Поднимите руки, у кого родители таёжники, кого с детства постоянно брали в лес на несколько дней. – И тишина вперемешку с озадаченными поисками вокруг себя какого-то уникального мальчика-маугли.

– То есть никто из вас опыта выживания в лесу не имеет?

– Никто! Мы в Москве живём!

– А я не в Москве, но тоже в городе!

– А я в поселке городского типа! У нас даже ключи от квартиры как в Москве!

– А я…

– Заглохли! То есть вы хотите, чтоб я сейчас за час вас научил, как не скукожиться в лесу, если потеряетесь?

– Да! – Хором крикнули дети, а воспитателю стало интересно, как Тимур выкрутится на этот раз.

– Ладно. Смотрите, вас в ближайшие два года никто с парашютом на вражескую территорию выбрасывать не собирается, я точно знаю. А те, кого будут забрасывать, – пауза, чтоб разведчики осознали, что их ждёт, – сначала пройдут полный курс подготовки. Вывод какой?

– Какой⁈

– Если вы заблудились в лесу без взрослых, вам не надо ни от кого прятаться. Правильно?

– ДА! Надо сориентироваться по солнцу или по мху на деревьях, а потом идти в нужную сторону.

– Вы так думаете? У меня для вас печальные новости, вас обманули. Мох на стволах растет не с северной стороны, а там, где ему удобно.

– А в «Природоведении» написано…

– Писали тётеньки, которые сроду не видели леса. Забудь. Далее, стороны света. Вот я вам сейчас скажу, там север, там юг, запад в той стороне, восток вон там! Дальше что?

– Дальше мы пойдем в нужную сторону.

– В какую? Там юг, там север. Тебе сейчас надо на север или на юг?

– Мне в кустики. – И все засмеялись. – А если серьёзно, то в лагерь.

– Вот! – Тимур усилил нажим на аудиторию. – Вам надо домой, а не на восток или запад. Кто-то в курсе, в какой стороне дом? И какая тогда польза от сторон света, если вы не знаете, откуда пришли?

– А что делать-то?

– Стоять или сидеть там, где потерялись. Ждать, когда найдут. Если есть спички, можно костер развести, так будет теплее и найти вас проще. И всё!

– Погоди, а что есть?

– Ничего. Человек свободно может без еды может три дня провести, так что нефиг в рот пихать что ни попадя! От голода сдохнешь через неделю, а от непонятной гадости за день можно копыта откинуть на радость белочкам. Понос, рвота, обезвоживание – вот спутники того, кто жрет в лесу непонятно что.

– А вода? Можно ручей найти или лужицу.

– Не пей, Иванушка, козленочком станешь! Откуда ты знаешь, кто в твою лужицу покакал? Там микробов столько, что вода сама чуть не шевелится. Так и говорят – живая вода.

– Фу, какая гадость! Вера Ивановна, а чего нас Тимур пугает всё время!

– Он правильно всё говорит, потерялся – стой на месте. И не вздумайте есть грибы. Съедобный гриб от ложного ядовитого только знаток порой отличить может.

– А я белые грибы знаю! Боровики которые.

– А в них червяки! А у тебя ни сковороды пожарить, ни крана с водой, чтоб помыть! – Тимур в открытую издевался над потенциальными потерянцами. Чем больней, тем лучше запоминаются правила безопасности. – А на будущее вот вам еще одно правило: уходя в лес, запоминайте, в каком направлении идете. По пути подмечайте ориентиры, даже когда вы со взрослыми, не надейтесь на них безоглядно. Тренируйте способности, вы же разведчики!

– А если у меня карта есть, это поможет?

– Если только козырная. Топографических карт местности в доступе нет ни у кого, кроме военных и геологов…

– … и диверсантов! – Влезла очень умная девочка.

– И у диверсантов есть, точно. А ходить в лес с картой СССР так себе развлечение. Если только расстелить её вместо скатерти.

Насчет козырных карт Тимур не оговорился, игральные карты в отряде имелись, и не одна колода. Потому как пионер в лагере может как-то обойтись без галстука, отругают – потерпит. Начнут намекать на урон пионерской чести – не поверит. Да и глупо это, в родном городе пионер может носиться по двору без галстука, а в лагере сразу честь потеряет? А вот не иметь возможности сыграть в дурачка – это печально.

Вожатые тоже играли между собой, наверняка и воспитатели режутся после отбоя, кто им помешает? Но на просто так, то есть вообще без интереса. Тимура тоже втянули в это неазартное мероприятие. В один из вечеров он так разошелся, когда пошла карта, что начал заговариваться в финальной рубке. У него на руках осталось три короля с козырным, их он и выдавал по одному:

– А вот тебе Николашка! – На стол звонко упал червовый король. – А вот следом статский советник! – Следом пошел бубновый. – А на закуску вам Иван Грозный! Я всё! – И он ударил по столу пиковым королём.

– Погоди, какой Николашка, какой Иван Грозный? – Загомонили вокруг. – Это у вас во дворе королям имена дали? Придурки, честное слово! – Припечатал Олег из пятого отряда.

– Во дворе? Ах да, вам не рассказывал никто. – Тимур даже с какой-то жалостью посмотрел на парня, насмехающегося над самым юным вожатым.

– А ты возьми и расскажи.

– Ну если интересно, то слушайте. Дело было в одна тысяча девятьсот третьем году…

– Погоди, сказку что ли собрался рассказывать?

– Да и пускай! Тимур, лепи дальше.

– То не сказка, а быль. Так вот, повелел царь всея Руси провести в Зимнем дворце бал типа наших карнавалов. Но костюмы приказал шить своей знати не абы какие, а по канонам русских боярских одежд семнадцатого века.

– Ишь буржуи, чего только не удумают от скуки!

– Они не буржуи были, а аристократы. Мне продолжать? – Тимур дождался всеобщего одобрения. – Так вот, на бал-маскарад все графы, советники, князья пришли как сказочные бояре и цари, все в парче, золоте, в драгоценных жемчугах-каменьях, между прочим, в настоящих. Короче, развлекались, плясали и фотографировались, и даже на цветные карточки. Из них потом целый альбом составили и издали для желающих насладиться чужим блеском.

– Брехня! Не было тогда цветной фотографии! – Снова попытался перетянуть на себя одеяло внимания вожатый пятого отряда.

– Олег, ты ошибаешься. Уже в конце прошлого века изобрели цветную фотопечать, поверь и не спорь. – Вступилась Тамара. – Тимур, давай дальше, ты до карт так и не дошел.

– А дальше просто: через восемь лет немецкий производитель игральных карт по тем фотографиям издал сразу ставшую популярной колоду карт для России, в которой нарисованы настоящие вельможи в тех самых костюмах. Где-то что-то поменяли по разным причинам, Ивана Грозного зачем-то добавили. А в СССР это издание восстановили и сейчас в полный рост печатают карты с Николаем Вторым. Теперь каждый третий пионер в сумке таскает портреты царей и князей царской России.

– Да врёт он всё! Кто бы позволил такое! И откуда он бы это знал.

– Может быть, из журналов по искусствоведению? Или мама с папой рассказали? – Тимур не хотел конфронтации.

– И кто у тебя отец?

– Кандидат наук.

– Да что вы все москвичи такие накрученные! Всё у вас на понтах, всё не как у людей! Нет бы нормально трудиться, на заводе, к примеру.

– Олег, у тебя отец где трудится?

– На Тульском Оружейном, а что?

– А то. Чтобы он мог обрабатывать стали на своём заводе где-то в институтах сидят кандидаты наук и профессора, изобретают стали и оснастку для станков. Да и сами станки тоже. Это называется наука, понял?