Текст книги "Страницы истории денег"

Автор книги: Юрий Воронов

Вообще, к одинаковым номиналам Монет разного беса китайцы относились с истинно восточным спокойствием. Так, во времена династии Южной Лян одновременно обращались бронзовые и железные монеты с номиналом 5 шу (24 шу=1 лян). Но стихийно сложившийся курс – за две железные монеты давали одну бронзовую – не удивлял никого, даже императорских чиновников, взимавших налоги.

Конечно, в императорском Китае роль власти была огромная, но что бы ни предпринимали сам император, его мудрые советники и просто чиновники, они не могли нарушить некоторых общих закономерностей развития денежного обращения: оттока полновесной монеты, разнообразия форм и видов денег, соотношения между монетами разного качества, изготовленными из разных материалов.

В IX, X веках в Средней Азии чеканились четыре вида дирхемов. Полноценные серебряные дирхемы "ис-маили" саманидской чеканки практически не попадали в обращение. В силу закона Грешэма – Коперника они уходили за пределы зоны обращения дирхемов, преимущественно в Европу. Дирхемы "мусайаби" содержали 70 % серебра, а дирхемы "мухаммади" – 40 %. Самым загадочным был четвертый вид дирхемов – «гитрифи», в которых серебра вообще не было. "К превратностям нашего времени, – писал аль-Бируни, – относится приравнивание, «гитрифи» к серебряным дирхемам в цене, а иногда даже повышение их курса над ними; между тем «гитрифи» – не что иное, как фельсы (мелкая монета), чеканенные из меди с примесью".

В 1128 году 100 дирхемов чистого серебра стоили от 70 до 80 дирхемов "гитрифи". Стоимость дирхемов "мусайаби" и "мухаммади" определялась по доле содержащегося в них серебра.

Принудительный курс "гитрифи" неоднократно был причиной того, что вытеснялись из обращения не они, а три вида дирхемов, содержащих в себе серебро.

Таким образом, желая решить одну задачу – ввести принудительный курс медной монеты, центральная власть приводила в действие механизмы, изменявшие сам состав денежной массы в обращении, ее структуру. Аналогичные процессы происходят всегда, когда проводятся мероприятия, оправдываемые тем, что "воля" государя сама по себе создает стоимость.

Чуть завуалированная версия "государственной" теории происхождения денег – так называемая "счетная" теория, согласно которой первые деньги служили лишь средством учета и расчетов.

Выражаясь в характерном для схоластики стиле, епископ (в миру – философ) Дж. Беркли писал: «Следует ли считать, что деньги имеют внутреннюю стоимость и являются благом, мерилом или залогом, как утверждают многочисленные писатели, или истинная идея денег состоит в том, что они являются одновременно счетными знаками (tokens) и ярлыками (tickets)? Следует ли считать термины, крона, ливр, фунт» только показателями или обозначениями веса металла, и не являются ли золото, серебро и бумага только ярлыками и знаками для расчетов, регистрации или перевода подобных обозначений?".

"Разве власть распоряжаться производством других лиц не составляет истинного богатства? И разве деньги в действительности не являются ярлыками (tickets) или знаками (tokens) для отметки и передачи этой власти, и разве имеет значение, из какого материала сделаны эти знаки?"

"Не приобретает ли бумага, благодаря штемпелю и надписи на ней, местную ценность и не приобретает ли она такую же редкость и драгоценность, как золото? И разве не более предпочтительно, чтобы обращались большие суммы бумажных денег, чем золота?" В книге, по которой цитируется труд Дж. Беркли "Querist", слово "token" переводится на русский язык как "знак" или "счетный знак", характерен и перевод слова "ticket" татарским "ярлык" – "ханская грамота".

Воспользуемся этим совпадением, чтобы разобраться в трех терминах, пришедших к нам с Востока. Они не обозначают виды денег, но имеют непосредственное отношение к формам денежного обращения.

2. Ярлык, пайцза и тамга

Бывает так, что, несмотря на несогласие с каким-нибудь человеком, приходится все-таки признать его талант. Макс Вебер, немецкий экономист и социолог (1864–1920), довольно плодотворно работал в области методики и методологии социальных исследований. Вебером выдвинута теория идеальных типов, понимаемых как абстрактные конструкции, мысленно создаваемые исследователем для упрощения анализа. Категорию «идеальный тип» М. Вебер применил к изучению причин происхождения капитализма. В своих работах он придавал чрезмерно большое значение социально-психологическим категориям: «хозяйственной этике», «предприимчивости» и т. д.

Одна из идей М. Вебера касается денег. По его мысли, мировая экономика всегда была разделена на две части: рациональный Запад и загадочный Восток. На Западе деньги изначально выполняли функцию меры стоимости, на Востоке существенным был только знак стоимости, понимаемый одновременно и как знак власти.

Концепция разных денег, предложенная М. Вебером, представляет собой крайний оборонительный рубеж "государственной теории денег", родившейся также в Германии. Соглашаясь с К. Марксом по всем пунктам, М. Вебер ограничивает действие марксистской теории денег только странами Европы. На востоке, утверждает он, ценностью была лишь воля правителя, проявления которой и создавали стоимость.

Макс Вебер обходит стороной многочисленные примеры функционирования полновесных золотых и серебряных монет на торговых путях Востока. Конструируя некоторую абстрактную схему, М. Вебер представляет себе восточное деспотическое государство, в котором правитель может позволить себе все, что его душе угодно. По ссылкам на исторический материал можно понять, что прообразом "идеального типа" восточного деспотизма отчасти служил Китай, но в большей мере – империя Чингисхана и государства, появившиеся на ее развалинах, в частности Золотая Орда.

Мы не будем прямо указывать на наличие денежного обращения как в Золотой Орде, так и в зависимых от нее княжествах. Разберем три объекта, которые указаны М. Вебером в подтверждение своей точки зрения: ярлык, пайцза и тамга.

Слово "ярлык" произошло от тюркского "ярл-эк" (приказ). Так назывались ханские жалованные грамоты разнообразного содержания. Русский князь должен был получать ярлык в Золотой Орде, без ярлыка его власть считалась недействительной. За ярлык он не только расплачивался верностью Орде, он обязывался исправно вносить ясак – налог, взимавшийся, как правило, в форме денег или обмениваемых товаров. Как у любого государства, построенного на угнетении других народов, мощь Золотой Орды была связана с торговлей. И ярлык, таким образом, имел определенное отношение к сфере товарообмена и денежного обращения, вовлекая в нее новые ресурсы. Русская церковь "отрабатывала" молитвами за ханов свои ярлыки, которыми она освобождалась от налогов.

Существование часовни или церкви, совершение богослужений без ярлыка также были незаконными. Князья при получении ярлыка заботились о том, чтобы не нарушалось право наследования, церковь – о сохранении себя как организации. И то, и другое давал ярлык. Ханов Золотой Орды, напротив, не интересовали "потребительные стоимости", предоставляемые ярлыком. Им нужен был эквивалент. Конечно, с позиций XX века нельзя считать такой обмен справедливым, эквивалентным, но 6–7 веков назад участникам обмена так не казалось. Монополия на выдачу ярлыка существовала, но монополии на его получение (сейчас бы сказали – монопсонии) не было. Существовал своеобразный рынок с конкуренцией на одной из его сторон. Такие частные случаи рыночной ситуации очень любят изучать сейчас с помощью математических методов, сопоставляя результаты с функционированием рынка, на котором "свободная" конкуренция допускается для всех товаровладельцев.

Татаро-монгольский ярлык – наследник традиции, насчитывавшей к тому времени не одну сотню лет. В русских летописях есть упоминания о "басме", загадочной дощечке, отворявшей перед человеком все двери и ворота. Эта дощечка более широко известна под китайским названием: пайза, пайдза, пайцза или пайзе. Появилась она впервые в Китае в VI–VII веках нашей эры. Пайцзу выдавали разным людям как удостоверение – своего рода верительную грамоту, содержание которой могло быть каким угодно. Пайцзы делали из дерева, отливали из меди, серебра и золота, известны пайцзы, украшенные драгоценными камнями.

Самая ранняя из найденных пайцз изготовлена из серебра, и на ней выгравировано: "Серебряная дощечка для проезда на казенных лошадях по повелению императора". Различались пайцзы по форме, продолговатые обычно выдавались чиновникам, круглые пайцзы давали право беспрепятственного проезда по дорогам империи. Материал пайцзы соответствовал занимаемому рангу. К тексту, который варьировал, обычно добавлялись слова: "Силою вечного неба имя хана да будет свято, кто не поверит – должен быть убит".

Есть боковая ветвь рассуждений, уводящая нас к той самой копейке, с которой начался наш рассказ о деньгах. Возможно, что и смысл изображения копейщика на древнерусской монете, копья на тибетской тангке и руки с копьем в старокитайском иероглифе "коуге" (государство) точно такой же: "кто не поверит, должен быть убит". Но не будем предпочитать боковой путь основному.

Когда читаешь "Капитал", учение Маркса о деньгах кажется на удивление простым и понятным: двойственный характер товара, формы стоимости, денежная форма, деньги и их функции. Приземленные примеры – сюртук обменивается на топор. Проза жизни, цепко схваченная теорией.

Но так получилось не сразу. Проза в арматуре железной логики появилась после многих строк поэзии. Поэзии как в переносном, так и в прямом смысле. Марксу было 26 лет, когда он написал произведение, известное сейчас под названием "Экономическо-философские рукописи 1844 года". Рукописи – потому что при жизни Маркса эта работа не публиковалась. Русского издания ее не было еще в начале 1960-х годов, и автор этих строк хорошо помнит, как машинописный текст "Рукописей" передавался из рук в руки членами студенческого кружка по изучению "Капитала".

Вот что писал молодел Маркс о деньгах, их роли в обществе: "То, что существует для меня благодаря деньгам, то, что я могу оплатить, т. е. то, что могут купить деньги, это – я сам, владелец денег. Сколь велика сила денег, столь велика и моя сила. Свойства денег суть мои – их владельца – свойства и сущностные силы. Поэтому то, что я есмь и что я в состоянии сделать, определяется отнюдь не моей индивидуальностью. Я уродлив, но я могу купить себе красивейшую женщину. Значит, я не уродлив, ибо действие уродства, его отпугивающая сила, сводится на нет деньгами. Пусть я – по своей индивидуальности – хромой, но деньги добывают мне 24 ноги; значит, я не хромой. Я плохой, нечестный, бессовестный, скудоумный человек, но деньги в почете, а значит в почете и их владелец. Деньги являются высшим благом – значит, хорош и их владелец. Деньги, кроме того, избавляют меня от труда быть нечестным, – поэтому заранее считается, что я честен. Я скудоумен, но деньги – это реальный ум всех вещей, – как же может быть скудоумен их владелец? К тому же он может купить себе людей блестящего ума, а тот, кто имеет власть над людьми блестящего ума, разве не умнее их? И разве я, который с помощью денег способен получить все, чего жаждет человеческое сердце, разве я не обладаю всеми человеческими способностями? Итак, разве мои деньги не превращают всякую мою немощь в ее прямую противоположность?" (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 42, с. 148).

Непосредственным поводом к написанию этих строк послужили прочитанные и обдуманные Марксом слова Мефистофеля из "Фауста" Гете:

 
"Тьфу, пропасть! Руки, ноги, голова
И зад – твои ведь, без сомненья?
А чем же меньше все мои права
На то, что служит мне предметом наслажденья?
Когда куплю я шесть коней лихих,
То все их силы – не мои ли?
Я мчусь, как будто б ног таких
Две дюжины даны мне были!"
 

Многое становится более понятным в приведенном отрывке из «Рукописей»: почему упоминается 24 ноги, отождествляются деньги и их владелец. Но как далеко развита мысль Гете! В некоторых фразах замени слово «деньги» на «титул», «звание» – и они останутся справедливыми. Прежде чем подойти к анализу экономических функций денег, К. Маркс рассматривал их более общие социальные функции.

Начиная с Софокла, мировую литературу волновало такое социальное явление, как замена власти титула властью денег. Основным лейтмотивом было сожаление о том, что символ власти теперь отчужден от самого человека и обрел самостоятельное существование. Карл Маркс позволил себе очень тонко намекнуть, что в некотором смысле титул и деньги – одно и то же, поскольку владелец денег вправе отождествлять себя с деньгами, которыми он обладает.

Ярлык еще можно сравнивать с западно-европейским феодальным титулом, но относительно пайцзы дело обстоит сложнее. Скажем, пайцза сотника или тысяцкого в татаро-монгольских войсках могла быть передана из рук в руки, с нею вместе передавались все полномочия обладателя. Она не была, как ярлык, связана с конкретным человеком. Если говорить современным языком, то ярлык был именным документом, а пайцза – на предъявителя. В этом смысле она оказалась ближе к исполнению частных функций денег. Но если и пайцза, и ярлык были атрибутами человека-обладателя, то существовал еще один элемент, важный для понимания тогдашней экономической жизни. Был он атрибутом не человека, а товара.

Слово "тамга" устарело, и сейчас мало кто помнит его значение. Но производное от него слово "таможня" знают все – это место, где проверяют, что человек перевозит через границу. Более старый смысл – место, где платят таможенный сбор или тамгу. В XIII–XVI веках в России тамгой называли сбор с торговых сделок, которыми облагались по преимуществу проезжие, т. е. не проживающие постоянно в данном городе, купцы.

К русским слово "тамга" попало от татаро-монгол, так называли во всех покоренных ими областях основной налог с торговли, ремесла и промыслов. На этот налог было перенесено название знака (тамги), который ставился как свидетельство, что налог уплачен.

Некоторые историки полагают, что тамга изначально служила знаком собственности. Ею называли тавро, удостоверяющее право собственности на скот, печать и оттиск печати, а также любой документ, на котором поставлена печать хана. Право на обладание печатью давал только ханский титул. Если относительно клейменного скота можно допустить, что здесь имеется в виду право собственности, то применительно к ханской грамоте й штампу об уплате налога вряд ли правомерно считать тамгу знаком собственности.

Известны монеты, на которых стоит название "тамга". Не исключен вариант, что "тамга", "тангка", "дань", "денке", "даник", "денга" и "деньги" – разное произношение одного и того же слова, значение которого постепенно менялось с течением времени.

Польское название денег (пенёндзы) более связано с пайцзой, чем с тамгой. Этимологически близко к пайцзе слово "пенязь", каким обозначалась монета, изготовлявшаяся по случаю великокняжеской или царской свадьбы в Древней и средневековой Руси. К сожалению, нумизматы еще не идентифицировали их среди монет, содержащихся в коллекциях.

Представляет ли система из ярлыка, тамги и пайцзы часть денежной системы? Для ответа на этот вопрос рассмотрим, из каких элементов складывается современная денежная система.

Во-первых, в нее входит набор денежных единиц, во-вторых, правила безналичного оборота и, в-третьих, государственный аппарат, регулирующий денежное обращение. Все три элемента денежной системы обеспечивали денежный товарообмен. В равной мере обеспечивали такое регулирование ярлык, тамга и пайцза.

Однако в системе из трех перечисленных элементов было иное распределение ролей. Набор денежных единиц имел меньшее значение, заметно большее воздействие оказывал аппарат государственного регулирования, который поддерживал не только наличный, а преимущественно безналичный оборот – обеспечение кредитных денег в то время гарантировалось государственной властью.

Современный американский экономист У. Изард для целей регионального анализа разработал концепцию так называемого "внеэкономического товара". К таким товарам он относит, в частности, власть. Следует ли полагать, что именно власть была тем товаром, которым торговали с помощью ярлыка, тамги и пайцзы? Думается, что это слишком лобовое решение проблемы. Изард зачисляет во внеэкономические товары образование, экологическую чистоту и пр.

Идея "внеэкономического товара" независимо от Изарда прижилась у этнографов и историков древнего мира. В обществах древних охотников невозможным было индивидуальное потребление, добыча одного охотника принадлежала всем. Но передача ее от одного другим совершалась, как установлено многочисленными исследованиями, в форме дара. Удачливый охотник нес свою добычу открыто, демонстрируя, что он приносит в дар всем. Многократная демонстрация даров повышала престиж охотника. В некотором смысле происходил обмен охотничьей добычи на престиж. Такая "престижная экономика" была достаточно живучей, социальные связи внутри нее воспроизводились без осложнений.

В "престижной экономике" нет четкого представления об обмене как таковом. Приближение к эквивалентному обмену происходило путем постепенного внедрения принципа: больше принес – больше взял. Этот принцип назван был реципрокностью. Термин принадлежит К. Поланьи, одному из основателей экономической антропологии. Эквивалентный обмен еще не появился, член общины приносит больше, чем берет для собственного потребления. Происходит как бы обратная замена престижа на большую долю в добыче. Судьба так называемых "внеэкономических товаров" чрезвычайно интересна.

Но хорошо бы объяснить, каким образом обычные товары обменивались при наличии прерогатив власти, включенных к тому же в сферу товарооборота. Пока слабо и недостаточно исследовано, как функционирует денежная система при фактическом включении в нее прерогатив власти. Иногда представляется, что власть сама по себе может создавать стоимость. Разберемся подробнее в этой проблеме.

3. Из подручных материалов

Когда говорят «бумажные деньги», обычно имеют в виду денежные знаки, отпечатанные на бумаге. Однако переход от металлических денег к бумажным не ограничился непосредственной заменой драгоценного металла на бумагу. Первым был переход на недрагоценные металлы – прежде всего медь. Но помимо металлических изготовлялись монеты из прочих материалов: кости, керамики и т. п. Особенных отличий от металлических монет, в которых номинал превышал фактическую стоимость, подобные «монеты» не имели.

Один из дореволюционных русских историков упоминает предложение, сделанное заводчиком Д. Вороновым в 1712 году Петру I, ввести в обращение "Деревянные друкованные замены" (т. е. банкноты из дерева, поскольку бумага – непрочный материал) на сумму 5 млн. рублей. Через 60 лет, когда оживится торговля и промышленность, а государство накопит "настоящих" денег, деревянные деньги предполагалось изъять из обращения и сжечь.

В Германии предпринимались попытки пустить в обращение монеты из фарфора. Было это в период сильной инфляции (1920–1921 годы). Серьезного распространения они не получили, но тем не менее правительство запретило их, опасаясь, как бы чего не вышло.

Незадолго до появления фарфоровых монет, в конце первой мировой войны, в той же Германии обращались в качестве монет почтовые марки, наклеенные на картон и вставленные в круглую рамку, сделанную иногда из металла. Широкого распространения они тоже не нашли.

Но самым любопытным примером использования подручных материалов для изготовления денег можно наверняка считать русские кожаные и меховые деньги. Интересен опять же не сам по себе материал, хотя кожа или мех обладают более сложным набором свойств, чем золото и серебро, а включение материала в ткань общественных отношений. Одним из существенных вопросов будет здесь значимость воли государя: может ли она придавать клочку меха или кожи стоимость? Если воспользоваться названиями течений экономической мысли, этот же вопрос можно переформулировать так: правы номиналисты хоть отчасти или нет?

Карл Маркс, живя в Англии, на родине классиков политэкономии, для ответа на этот вопрос привлекал опыт России: "…Монетное бытие золота в виде знака стоимости, отделенного от самой золотой субстанции, возникает из самого процесса обращения, а не из какого-нибудь соглашения или вмешательства государства. Россия представляет поразительный пример естественного возникновения знака стоимости. В те времена, когда деньгами там служили шкуры и меха, противоречие между этим ненеустойчивым и неудобным материалом и его функцией в качестве средства обращения породило обычай заменять его маленькими кусачками штемпелеванной кожи, которые таким образом превращались в ассигновки, подлежащие оплате шкурами и мехами". Эти слова помогают понять следующее:

"Определенная, относительно лишенная стоимости вещь, например, кусочек кожи, бумажка и т. д., становится первоначально в силу обычая знаком денежного материала, но утверждается в этой роли только тогда, когда бытие ее как символа гарантируется всеобщей волей товаровладельцев, т. е. когда она приобретает обусловленное законом бытие, поэтому, принудительный курс" (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 13, с. 99).

Таким образом, не только деньги вообще, но и бумажные деньги в частности не обязаны своим появлением государству.

Деньги, о которых сообщил Марко Поло после своего путешествия в Китай, представляли собой, по мнению многих исследователей, всего лишь свидетельства о передаче иностранными купцами ценностей Хубилай-хану, тогдашнему правителю Китая. Государственная власть выполняла, следовательно, банковскую операцию. Марко Поло, Хубилай-хан – действующие лица давней эпохи. Но даже сейчас "освобождение денег от металла" кажется необычным, суперсовременным. Новое – хорошо забытое старое.

История показывает, что государства шли путем, проторенным банковским капиталом. Они выдавали на руки свидетельства, якобы представлявшие ценности, хранимые в сейфах государственного банка, но проверить их полномочия было уже не под силу отдельному человеку. На невозможности проверки и построена финансовая мощь неразменных бумажных денег.

Интерес к известиям Марко Поло был велик. Но в средние века было не до бумажных денег. Головы были заняты вопросами поважнее, например: "Если алхимики получат-таки золото, допустимо ли будет чеканить из него монету?" В таких рассуждениях упражнялись и богословы, и люди предельно практичные.