Текст книги "Римаут. Ледяной ключ (СИ)"

Автор книги: Юрий Мори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

– Скажите… Только ради бога не обижайтесь – у вас есть какие-то документы, что вы действительно тетя?.. И решение об опекунстве…

– Боюсь, у вас какая-то семейная подозрительность, – очаровательно улыбнулась в ответ Мадлен. – Ладно еще ваш муж, сержант, у него работа такая, но вы-то… Впрочем, вот.

Она достала из сумочки, небрежно повешенной на край спинки стула документы.

– Паспорт на имя Мадлен Рейнхард Фроман. Фамилия похожа? – Наставница откровенно смеялась. – Вот решение ювенильного отдела полиции округа Глобурга о временном опекунстве над Виктором и Агатой Фроман до возвращения дееспособности Марии. Или до совершеннолетия детей.

Учительница внимательно прочитала все и вздохнула с облегчением.

– Прекрасно! Вы теперь тоже будете жить в Римауте, дорогуша? Нам надо учесть это в городской политике…

– У меня разъездная работа, к сожалению… Или к счастью, дорогуша. – Агата за спиной учительницы застыла с куском масла в руке, очень стараясь не расхохотаться. Энни тоже фыркнула в чашку с чаем, едва не расплескав его на себя. Госпожа Петерс по сравнению с Мадлен смотрелась как деревенская курица рядом с хищной птицей – смешно и нелепо.

– Мы с большим удовольствием примем любую помощь городских властей, это будет нелишним. Но как и где жить – извините, решим сами.

На этом поединок был закончен. Госпожа Петерс сдавленно поблагодарила за чай и откланялась. Агата проводила ее до ворот, где и попрощалась. Сама учительница остановилась возле мужа, видимо выкладывая ему ворох новостей, который не могла долго держать в себе.

– …с большим удовольствием! – услышала Агата, возвращаясь в дом. – Агата будет рада, да, моя дорогая?

– Чему, тетя?

– Энни предложила свою помощь в уходе за мамой и Виком – не вечно же они будут в больнице. Тем более, мы немного заплатим, так будет лучше для всех.

– Заплатим? Мадлен… Тетя, у нас сейчас не очень здорово с деньгами, потому что…

Смартфон в руке Агаты коротко прозвенел сообщением. «На счет вашей карты поступило 4100 евро». Лири наконец-то выполнил свое обещание и зачислил ей деньги, выкраденные им из багажника.

Жизнь начала налаживаться, по крайней мере в финансовом смысле. Хотя надолго этих денег и не хватит.

16. Тайны старого дома

Когда Энни методично – наверное, от избытка впечатлений – доела все принесенные бутерброды и ушла домой, наставница повела Агату наверх.

– Ни ты, ни я здесь не в гостях, зачем нам сидеть на кухне? Пойдем в твою комнату. Есть разговор.

– Я-то точно дома, а вы, Мадлен?

– А я к тебе по делу, вообще-то. – Она взяла так и лежавший на столе паспорт, провела рукой над строчкой с фамилией и сунула документ в сумочку. Разумеется, надпись «Фроман» пропала – наставница никогда и не была их родственницей. Необходимо было уговорить госпожу Петерс, что дети под присмотром, вот она и вмешалась.

– А решение об опекунстве я оставлю. Возможно… пригодится еще. Хотя и вряд ли.

Лестница под ногами наставницы даже не думала скрипнуть, словно та ничего не весила. Агате всегда казалось, что Мадлен – идеальна. То, как она выглядит, ходит, разговаривает, водит машину – да в любых своих действиях. И возраст… Они познакомились два с лишним года назад, но никаких изменений за это время. Прическу иногда меняет и все. Девушка подозревала, что и через двадцать лет ничего не поменяется.

В ее комнате Мадлен одобрительно глянула на башенные часы:

– Сама завела? Вот и умничка. Хороший механизм, раньше таких было много.

У Агаты даже язык не повернулся спросить, когда это «раньше» – часам на вид было лет сто пятьдесят, неужели…

Наставница присела на пуфик, стоявший в углу, и кивнула хозяйке – располагайся, мол. Чувствуй себя свободно. Разговаривать на бегу Мадлен не любила. У нее была масса таких вот привычек, выдававших, что ей на самом деле не тридцать с небольшим, а много, много больше.

– Прежде всего, поздравляю тебя! Хоть и с кучей ошибок, но ты справилась. Твое посвящение… Инициация… Не люблю это слово, посвящение лучше – так вот, оно состоялось. Ты уже видела, каков дом на самом деле?

Агата кивнула.

– Прекрасно… Но потом башня пропала, и ты теперь сама сомневаешься – есть она на самом деле или нет?

– Я уверена, что есть, – ответила девушка. – Но пока ее не вижу.

– Так-так… Да, нормальное состояние при обретении силы. Нам нужно будет закончить этот процесс. Связать все нити и расправить крылья.

– Как?..

Вопрос повис в воздухе. Наставница замолчала, обводя взглядом комнату. Даже часы в ее присутствии шли тихо, почти не звеня своими медными шестеренками.

– Сыграй мне что-нибудь, – вдруг сказала Мадлен. – Старое, доброе… Я знаю, ты можешь.

Агата взяла укулеле, провела пальцами по струнам, немного подтянула одну колком на грифе – гитарка была чуть расстроена. Она ведь так и забыла сунуть ее в машину, когда они пытались бежать. Так и пролежала здесь всю бесконечную ночь.

– Что сыграть? – не поднимая глаз от струн, спросила девушка.

– Музыку времен моей молодости ты не знаешь. Да ее здесь никто не знает… Давай, что ли, «Битлз». Это не слишком старческая просьба? – Мадлен хитро улыбнулась.

Агата рассеянно кивнула и заиграла Yesterday. Петь не хотелось, поэтому – только музыка. Только неторопливый перебор струн, каплями дождя и света разлетающийся по комнате.

– Прекрасно, – похвалила наставница, когда она закончила. – Просто отличное настроение для дальнейшего.

– А что теперь будет? – спросила Агата, отложив инструмент на постель.

– Ты уже стала хозяйкой башни, я видела твою монограмму во дворе, – вздохнула Мадлен. – Но у тебя нет ключа. Да и из-за чего происходила вся эта грустная и страшная история ты не понимаешь.

– Расскажите, наставница…

– Видишь ли, я сама знаю почти все, кроме одного – где этот ваш полицейский некромант обрел свои знания. Не понимаю, почему не вижу, но это от меня скрыто. А в остальном дело было так…

Дом принадлежал еще предкам Антона Реца. Не весь, конечно, только его видимая часть. Про башню знали немногие, и никто из них не жил в Римауте. Таких домов немало. Но и не сказать, чтобы очень много – с давних пор они расположены по всем населенным землям. Где-то это уютный европейский домик, где-то – соломенная хижина, где-то изба, ничем не отличающаяся от своих соседок.

Рец получил дом по наследству, в своем старом открыл магазинчик, и начал здесь жить лет… Да, лет пятнадцать назад. Ты только родилась тогда. Жил он спокойно и по-своему счастливо: жена, мастерская с магазинчиком, потом, уже перед самым концом – собака. Уми, ты ее видела ночью. Забавная пастушья овчарка, смешная и очень добрая.

Агата вспомнила, как Уми пыталась загрызть агента и слегка вздрогнула. Хотя… Сам пес в этом виноват не был.

– Все было хорошо, пока Каневски не научился где-то управлять призраками. Холодная мертвенная сила, не хотелось бы получить такую. Но мощная, не отнять. Если бы не ты, он бы получил почти все, что хотел. Все, кроме ключа – к нему у него не могло быть доступа.

– Но его нет и у меня…

– Дослушай, торопливая. Все будет. Так вот, научившись не просто убивать – невелика наука, – но и заставлять служить себе после смерти, Каневски уперся в одну проблему. Башню нельзя отнять, сколько ни убивай ее хозяев. Ею нужно владеть на законных основаниях, и это не человеческие законы, легко меняемые парламентом. Это, если угодно, свойства самого дома. Поэтому нам пришлось сделать так, чтобы ты приехала сюда и стала его хозяйкой. Это лучший выбор, хотя и сопровождавшийся всем этим ужасом.

Агата вскрикнула, не сдержав эмоций:

– Вам… пришлось?! Вы послали моего отца на смерть ради того, чтобы я получила дом? Брат сошел с ума, что будет с мамой до сих пор не понятно, а вам – пришлось?..

– В ином случае все было бы еще хуже. Не злись. Я давно говорила тебе – это сложная дорога. С приобретениями, но и с… потерями. Ты сама настояла на этом. Ты была согласна.

– Я и сейчас согласно, но… Вам… никого не жаль?

– Ты станешь такой же, моя дорогая. Сила вынудит полагаться на свои желания и реальную необходимость, а не на чьи-то чувства.

– Вы – ведьма! – выдохнула Агата.

– Конечно, – легко согласилась наставница. – И ты тоже, раз уж выбрала этот путь. Дальше будешь слушать или ударишься в истерику? Я подожду.

– Рассказывайте… – буркнула девушка.

– Когда Каневски понял, что дом ему очень нужен, а денег на него нет – человек он был довольно бедный, на работе в полиции не разбогатеть, – то придумал план. Одновременно глупый и очень жестокий. Для начала он настроил против кукольника Маркаса. Человек тот был пьющий, злой на весь мир после… всего, что сам же и устроил в жизни, поэтому – только подтолкни. Вот Каневски и забил Маркасу голову, вызвал ненависть к соседу. А заодно и настроил против собак – Томасу это было только на руку из-за Уми, а Маркас и сам их ненавидел. Собака была спусковым крючком, надо было вывести из себя обычно очень спокойного Антона, Каневски украл ее и застрелил.

Замысел был предельно простым – убить Маркаса, обвинив в его смерти господина Реца. И запечатать его в тюрьму пожизненно. На пути к дому оставалась Лиза, и полицейский ее задушил. Он знал, что у них нет наследников, дом в конце концов выставили бы на торги от города, а там цена была бы мизерной. Но Рец, сам того не желая, обеспечил себе идеальное алиби, уехав в Адлерауге. Каневски испугался. Все эти полгода он следил за Антоном, выжидал момент, а здесь приехали вы, Фроманы, и Павел мгновенно купил дом. Рец погиб от рук игрушечного воина, деньги забрал Каневски, но оказался в дурацкой ситуации – потратить награбленное он не мог. Номера, серии, купюры новые… Сплошные сложности. И он начал пугать вас, добиваясь продажи дома за бесценок. На его пути стояла только ты, но он был крайне слабым колдуном – кто из семьи обладает даром и спугивает призраков, Каневски и понятия не имел.

– А потом? И что это за ключ, который так всем нужен?

Мадлен посмотрела в окно. Она любила делать такие паузы, придавая сказанному большее значение.

– Потом Каневски растерялся и начала делать одну ошибку за другой. Хотя твои родные страдали от его попыток вас всех напугать, здесь сложно поспорить…

– Зачем он залез к нам в дом, когда мамы и Вика не было дома?

– А это не он, – ухмыльнулась Мадлен. – Это твой несравненный Лири. Камеры поставил и по вещам прошелся. Инстинкты спецслужбиста.

– Лири? Камеры?! – растерялась Агата. – Он за мной подсматривал? Да я ему голову оторву при встрече!

– Не говори так даже в шутку, моя дорогая! – серьезно оборвала ее наставница. – Совсем скоро твои желания начнут исполняться почти без усилий с твоей стороны. А муж без головы – это знаешь ли… слишком экстравагантно! Даже для нашего сообщества. Сестры вряд ли оценят.

– Муж?! Я не собираюсь за него выходить, он же старый уже! Да и рано в пятнадцать лет думать…

– Думать никогда не рано. Поживешь – увидишь, а пока не бросайся угрозами. К тому же с моим прибытием камеры немного… поломались. Навсегда. В общем, конец истории тебе известен – Павел, к огромному сожалению, погиб, а вы собрались бежать. Это последнее, что было бы нужно Каневски – законные владельцы дома, живущие неведомо где. Призраки, знаешь ли, привязаны к своим телам, за тысячу миль их не отправишь. А гоняться за тобой одному ему было просто страшно.

– С призраками ясно, но вот этот его талисман… Игрушечный воин.

– Лиза была бездетна, она очень привязалась к этой игрушке. Так бывает. Каневски смог и его поднять для своих целей. Получился довольно грозный убийца, правда же?

– Он ведь и отрубил голову своему хозяину…

– Не рассказывай. Что здесь было ночью, я знаю. Теперь про ключ. Кстати, без него здешнему доморощенному колдуну силы башни все равно бы не покорились. Увидел перед смертью этажи – пусть хоть это его греет там, за чертой. Если адского пламени будет недостаточно.

Агата встала и потянулась. Устала сидеть, устала слушать.

– Так что это за ключ, наставница?

– Да вот он, – Мадлен сунула руку в сумочку и достала небольшой хрустальный ключ. Сантиметров десять в длину, не больше, он не производил какого-то сильного впечатления. Игрушка, сувенир, не более того, хотя и выполненный с большим старанием. Единственное, что притягивало взгляд – бесшумная черно-белая метель внутри. Ключ казался полым изнутри, наполненным странной… Жидкостью? Или газом?!

– Забирай, теперь он твой. Но не будем откладывать на потом твое знакомство с ключом, а то были уже… Нехорошие прецеденты. Одна наша сестра сорок лет хранила его дома, боясь войти. Так и погибла, не овладев силой. Правда, и ключ не отдала никому.

– А откуда же он у вас?

– Ключ? Он возвращается к нам. К одной из сестер, чтобы мы отдали его достойной. Сейчас это ты, Агата Фроман.

Мадлен протянула ей хрустальный ключик. Хозяйка дома взяла его в руку: тяжелый. И какой-то неприятно холодный, словно наставница достала его из ледника. Очень холодный. Ледышка просто.

– А что мне…

– Просто посмотри на него. В него. Открой себя силам и взгляни внутрь. Там все твои ответы.

Часы одобрительно прошуршали своими медными потрохами и неторопливо начали отбивать удары. Раз. Два. Три.

Агата непривычно легко почувствовала себя открытым для ветра сил окном, вздохнула и взглянула на ключ, чувствуя, как проваливается, летит по ледяному желобу с тысячами поворотов, изгибов, спусков и подъемов. Вокруг бушевала метель: белые крупные хлопья били в лицо, оседали на коже, на костюме, путались в волосах. Со всех сторон били черные молнии, пронзая девушку, но не нанося никакого вреда. Было весело и страшно, как на русских горках. Впереди – она точно знала – ждет что-то волшебное. Ранее не испытанное ощущение, по сравнению с которым даже само обретение силы покажется смешным ученическим опытом.

В глаза бил яркий свет. Он был здесь повсюду, ему не мешали ни снег, ни молнии. Он творил все происходящее, будто лепя заново из человека, ставшего податливой глиной, совершенно другое существо. Агата начала понимать, как можно пользоваться силой – то бережно, создавая тонкие нити бытия и мягко касаясь мыслей других людей, – то грубо, сминая камни и руша холмы, вырывая с корнем деревья. Отныне все было подвластно ей. Но не только ей – она научилась видеть яркие звезды вокруг, других сестер, наставницу, – однако в своем доме она теперь стала почти всесильна. В своей башне – теперь она снова видела бесчисленные этажи вверх, словно перекрытия и стены стали прозрачными. И подвал был далеко не основанием дома, ниже вели лестницы, переходы, залы и кладовые. Чего только не было во все стороны, куда ни глянь!

Словно сами собой в этот безмолвный мир ворвались звуки, цвета, запахи – от тонких ароматов духов и свежей зелени до неприятной вони гниющих водорослей и привкуса смерти, сопутствующего умирающим от тяжелых болезней.

– Я здесь живу! – вроде бы негромко сказала она, но странная акустика этого места отразила звуки от стен, колокольным грохотом разнесла их по этажам вверх, пронзила нескончаемые нижние ярусы.

Вся огромная башня вздрогнула и словно ответила ей:

– Живи…

И полет по ледяным желобам кончился. Она стояла в своей комнате перед наставницей. Держала в руке ключ, в котором больше не было метели. Не было места ни белому, ни черному – только безбрежная морская синева. Ультрамарин.

– Это твой цвет, – с уважением сказала Мадлен. – И… твоя башня.

Агата посмотрела на стену комнаты возле стоявших в углу часов, ударивших последний раз. Семь вечера? Сколько же она странствовала внутри ключа?..

Стена под ее взглядом начала меняться, словно не состояла из кирпича, раствора и обоев – она вогнулась, создавая небольшую нишу, выемку с украшенной алым бархатом подставкой. Агата подошла и положила на нее ключ. Держать его в руках больше не имело смысла. Все его силы, все возможности уже были в ней, а это… Это – всего лишь символ. Знак ее власти.

Она выглянула в коридор: он стал шире, сменил цвет стен и заканчивался теперь не площадкой лестницы, а всего лишь ее поворотом. Вверх шли такие же потертые, но крепкие ступеньки, как и с первого этажа на второй.

– Пойдем? – предложила наставница. – Я здесь уже не нужна, ты справилась. Обычное любопытство – люблю чужие этажи. Они у всех нас разные, башня черпает их сама из сердца хозяйки.

– Пойдем, – эхом ответила Агата. Она легко перешла на «ты», почувствовав, что обучение закончено. Она стала одной из сестер, полноправной и сильной. Юной – да, но это отличие слишком скоро проходит.

– Каждый этаж – свой мир, со своими законами, – продолжила Мадлен. – Иногда странные места, иногда страшные. Прошлое, будущее, то, чего никогда не было, то, чего и быть не могло. Ты быстро разберешься. Там бывает интересно.

– А как это все связано с реальностью?

– Через тебя. Только через тебя, хотя ты можешь вынести оттуда что-либо и выпустить в наш мир. Людей – не советую, они здесь лишние, их это очень тяготит. А вещи или животных – запросто. Но ручной дракон будет обжигать стены, а некоторые артефакты опасны для тебя самой. Смотри, думай, выбирай.

Агата вступила на лестницу вверх, Мадлен шла на пару шагов позади.

– Так я могу влиять на реальный мир?

– Естественно, моя дорогая. Кстати, Каневски было нужно именно это. Другие миры? Тьфу! Деньги и власть, вот все, что ему было нужно. Жалкий недоучка… Километров на двести в округе – твоя законная территория. Но будь осторожна, обычные люди следят за всеми странностями. И ищут их причины, так что… Ты можешь остановить ночь, как это сделал твой мертвый враг. Однако это не пройдет незамеченным, у всего есть цена. Вспомни, где работает твой ненаглядный Лири?

Они преодолели еще один этаж – Агата с любопытством глянула в коридор: совсем другой, не как внизу, и дверей больше. Гораздо больше – их симметричные пары по обеим сторонам уходили куда-то вдаль.

– Он не… Впрочем, ладно. Какая-то санитарная служба.

– Это всего лишь нейтральное название. Обманка. Маскировка от излишнего интереса окружающих. А дальше, его должность?

– Специальный агент какого-то там класса… Второго, кажется. Отдел «М».

– Вот! – немедленно подтвердила Мадлен. – Название честное, хоть и сокращенное.

– «М» – это магия? – помедлив, уточнила Агата.

– Скорее, мистика. И они следят за нами, чтобы не было излишней… активности. Это и имей в виду. Будь аккуратна – мне бы ничего не стоило, например, вмешаться в память твоей учительницы, но это оставляет свои следы, да и изменить документы гораздо проще. А теперь она убеждена, что видела все своими глазами – и это так и есть.

Еще этаж. Еще и еще. Казалось, они идут по ним бесконечно. Следующий коридор поманил к себе Агату, прямо-таки притянул к себе и заставил сойти с лестницы. Мадлен следовала за ней, с интересом глядя вокруг. Особенно ее интересовали кружащие в воздухе блестящие мотыльки, за счет которых в этом месте и было светло.

«Двенадцатая дверь справа», – шепнул дом хозяйке. – «Только ненадолго, это отнимет у тебя много сил».

Восьмая, десятая… Ага, вот! Агата повернула круглую ручку, вовсе не похожую на те, что были внизу, и толкнула серую, скучного офисного вида дверь. Внутри была родительская спальня. До мелочей – и захочешь отличить, не сможешь. Те же верхушки деревьев за окном, несмотря на то, что они поднялись на огромную высоту. Те же стены, кровать, тумбочки – отцовская почти пустая сверху, мамина привычно заставлена разной ерундой.

А в кресле сидел Павел Фроман. Как обычно дома, в мягком флисовом костюме и старомодных тапочках с опушкой по краям. Волосы немного в беспорядке, давно не причесывался. Сидел и листал что-то в телефоне, слегка нахмурившись. Видимо, обычные для него сводки и графики из банковского мира, напрочь непонятные окружающим.

– Привет, моя принцесса! – оторвался он от трубки. – Как ты сегодня?

У Агаты был ком в горле: это не расхожая метафора, так бывает на самом деле. Когда ни сказать, ни даже вздохнуть, словно кто-то сжимает холодными пальцами твою шею.

– Папа… Папочка… – наконец смогла сказать она. – Ты жив?

– В каком смысле? А, это местное черное пиво… Мы, конечно, перебрали слегка с Фредериком накануне, но ты же меня знаешь – сегодня уже все хорошо! – улыбнулся Павел. – Сейчас мама привезет продукты, и мы сядем обедать. Иди пока переоденься.

– Папочка! – Агата хотела подбежать к нему, обнять, прижаться, как в детстве, к отцу, но что-то мешало. Словно стена из сгустившегося воздуха стояла перед ней, мешая идти. – Мама же в больнице… И Вик. С ним совсем нехорошо…

– А кто такой Вик? – удивленно приподнял брови Павел. – Твой новый приятель здесь, в Римауте? Надеюсь, ничего особенно серьезного.

Дочь присмотрелась и поняла, что это не совсем он. Да, комната та же, окно, стены, но – незнакомые морщинки, седые волосы на висках. Даже вышивка на костюме – не любимый отцом бренд. Что-то другое. Похоже, но другое.

– Я… Да, я пойду, – растерянно сказала она. – Конечно же… Переоденусь.

Хотелось плакать, но слез не было. Была злость и желание еще и еще раз отрубить голову тому мерзавцу – теперь уже своими руками. Вымазаться в его крови. Станцевать на костях. Как он мог лишить ее этой нормальной жизни, как?!

Агата тихо прикрыла за собой дверь и остановилась, ничего и никого не видя перед собой. Мадлен стояла рядом, молча, с грустью глядя на ученицу. Она сильная. Она справится. Тем более, что пути назад нет, а все эти образы – всего лишь причуды самой башни. Если постараться, этого Павла можно вывести из комнаты. Можно даже вернуть его в обычный мир, и завтра он уже – якобы чудом спасшийся – будет сидеть в офисе МаниКэн. Добродушно усмехаясь и про себя искренне удивляясь незнакомым деталям – немного другим на вид деньгам, странным новшествам в документах, неведомо откуда взявшемуся сыну. Но лучше все оставить как есть и не пытаться заменить осколки другой вазой, пусть очень похожей на прежнюю.

– Мне нужно подняться еще на этаж, – слабым голосом сказала наконец Агата.

– Твое право.

И они поднялись еще на этаж, где двери были вычурными, будто украденными из Версаля. Девушка толкнула, как показалось Мадлен, первую попавшуюся, и они очутились на широком балконе, скорее даже террасе, полукругом выступавшей из башни. Низкие столбики ограждения с коваными простенками отделяли их от величественной картины – далеко внизу, будто игрушечный, лежал Римаут с блестящей ниткой реки и холмами возле станции железной дороги. Трасса. Окрестные деревеньки – хорошо видно две ближайшие, еще одна угадывается на горизонте.

– Больница Адлерауге, – жестко приказала кому-то невидимому, но послушному, Агата. Горизонт смялся как бумажный, и Мадлен показалось, что они летят над округой.

«А девочка-то очень сильна… Я даже не думала об этом раньше», – промелькнуло в голове наставницы.

Она тайком обернулась и не увидела сзади стены с дверью. Агата со своей спутницей словно парили над долиной на круглой каменной тарелке. Внизу мелькнули поля, потом домишки пригорода, и показалось здание больницы. Оно выглядело будто макет, с вырезанными деталями стен, выставляя напоказ палаты людей, интересовавших Агату: мамы, Виктора и – раз уж так получилось! – Лири.

Мадлен заметила, что первым под руку Агаты попался именно специальный агент. Мстительная барышня, не забыла про камеры – лежащего больного перевернуло животом вниз. Потом полосатые больничные штаны сползли с его задницы, и что-то невидимое от всей души ударило его пониже спины, оставляя красные вздувшиеся полосы.

Лири закричал, а Мадлен тихо бархатисто расхохоталась:

– Довольно с него! Он осознал и прочувствовал.

Несмотря на расстояние, было видно, что специальный агент закусил от боли подушку.

– Да, пожалуй… – фыркнула Агата. – Хватит.

Потом она переключилась на Виктора. Тот лежал неподвижно, опутанный проводами, тянущимися от сложных аппаратов. Мигали лампочки, на паре экранов тянулись, попискивая, сложные ломаные линии.

Мадлен заметила, как девушка словно погладила брата по голове, не руками, а протянув к нему теплую волну своего внимания, мягкую, обволакивающую, любящую.

– Вот эти иголки, верно? – спросила у нее Агата. – Я уверена и сама, но… Боюсь навредить.

– Верно, – кивнула наставница. – Ничего не бойся. Ты можешь даже больше, чем я.

Из головы Вика одна за другой вылетали тонкие острые иглы, почти прозрачные, видимые только на пределе чувств обеих ведьм. Вылетали и растворялись в воздухе, сразу теряя свою зловещую остроту.

– Сразу не буди, организму требуется отдых, – шепнула Мадлен.

Агата снова погладила брата и послушно кивнула. Даже вид Виктора разительно изменился – напряжение в мышцах ушло, неестественно откинутая на затылок голова приняла нормальное положение спящего человека. Он чмокнул губами и, едва не оторвав провод от какого-то датчика, повернулся на бок.

– Теперь – мама, – сказала Агата. – Так и хочется еще немного изменить ее характер…

– Тебе с ней жить, моя дорогая. Думай, стоит ли превращать родных в послушных кукол? Да и не только родных…

– Нет… Правда, это не нужно. Тогда только раны…

В небе над больницей, до того синим и безоблачным, начала собираться гроза. Из ниоткуда соткались и закрыли солнце черные тучи с короткими вспышками молний в глубине.

– Обращай внимание на знаки, – подсказала Мадлен. – Видишь? Это симптом того, что ты устала.

Из головы Марии тоже пришлось доставать стеклянные иглы – они были короче, чем у Вика, и их было куда меньше. Напоследок Агата окончательно залечила рану, нанесенную выстрелом комиссара. Мама дернулась, приподняв обритую почти наголо голову – после ожога терять было нечего, и приходящий в больницу парикмахер еще с утра подровнял прическу.

– Дочка, ты где-то здесь? – спросила Мария у пустой палаты.

Картинка резко отодвинулась, круглый балкон вобрала в себя обратно башня. Теперь Мадлен видела дверь в стене, она взяла обессилевшую Агату за руку и увела в коридор.

Девушка шла послушно, как потерявшийся ребенок, ничего не говоря, крепко схватив пальцами руку наставницы.

– Для первого дня обретения башни, девочка, ты прыгнула выше головы, – с легкой тревогой в голосе сказала Мадлен. – Сейчас вниз, к себе, и немедленно спать. Я задержусь у тебя, пожалуй, пока ты не научишься пользоваться своим даром. Иначе ты переутомишься и застрянешь в башне, а это довольно неприятно. Хотя… У тебя, похоже, хватит сил выбраться откуда угодно.