Текст книги "Гиперанатоксин"

Автор книги: Юрий Манаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

Осетр оказался яловым, а как общепринято, да и вполне согласуется с моим личным опытом – по вкусу мяса они значительно лучше икряных. Положил добычу на столе под навесом и ее мгновенно подхватил один из уже проснувшихся младших братьев. Он шустро поволок осетра на кухню, а я направился к лошадям.

Все три оказались кобылами и чувствовалось, что степняки отдали самых лучших. Может быть выбор у них был и не слишком богатый, но, опровергая правило из известной пословицы, – на зубы и все остальное я взглянул у каждой. Затем осмотрел седла и проверил состояние упряжи… Нормально. Заставил выложить содержимое тороков и просмотрел вещи, выкинув почти весь запас еды. Если двигаться вдоль берега или плыть по реке, то с собой нужно иметь не запас еды, – а приправы, чтобы из хорошей еды сделать великолепную. Ну, и, конечно, умение и инструменты, чтобы вынуть рыбу из водоема или подстрелить добычу на земле. Свежачок он и в Африке свежачок.

Присев на минутку отдохнуть, услышал краем уха на пределе слышимости очень знакомое 'и-и-и', поднялся и двинулся на звук. На задах храма, за кучей дров, в своих остроконечных шапках с отворотами черным мехом наружу, на корточках устроились три степных воина и мой старый знакомец Тиан. Все четверо явно чувствовали себя не в своей тарелке, сидели тихо, как мышки, закрыв глаза, и лишь Тиан выводил тонким детским голоском свое неизменное 'и-и-и'. Сейчас-то я знал, что это 'и-и-и', есть ни что иное, как последние буквы в слове 'прости-и-и'…

Я встал напротив, набрал в легкие воздух и рявкнул.

– Встать! – Всех четверых подбросило в воздух и в какой-то момент даже показалось, что они так и останутся висеть, не касаясь земли. Но сила гравитации победила, и гордые всадники степей вернулись на землю, абсолютно синхронно упав на колени. Затем самый старый аксакал, прополз на коленях несколько шагов и развернул продолговатый сверток у себя в руках. Это оказалась сабля в очень богатых, украшенных серебряными накладками с чернью, ножнах. Вождь алиманов, не раскрывая глаз и втянув голову в плечи, на вытянутых руках, молча, протянул свой подарок.

Я взял клинок, вытянул саблю из ножен и полюбовался на голубоватый отлив стали. Ближе к острию у клинка имелась небольшая елмань. Понравилась также кривизна, что-то около сорока миллиметров. Можно и колоть и рубить. Оружие действительно казалось отменным и явно не местной работы. Для проверки заточки махнул пару раз, сбрив боковые отвороты у шапки вождя, и… остался доволен. Вложил саблю в ножны и прицепил на свободные кольца, туда, где обычно находился меч. Попрыгал, крутанулся в разные стороны всем телом и с удовлетворением кивнул.

Шагнул к Алиману, придерживая за предплечья, поднял на ноги, дождался, когда он откроет один глаз, сказал.

– Я доволен. – Эти слова прошли весьма продолжительный и неспешный путь по извилинам мозга вождя. Через пару минут, когда они достигли конечной цели, степной сокол, наконец, открыл второй глаз, а я перестал его поддерживать руками, улыбнулся и подмигнул.

Затем повернулся к степнякам спиной и гаркнул.

– Атечи. – От группы жрецов, колдующих у печки, отделилась фигурка девушки, одетая по-походному, и бросилась ко мне. На боку у нее болталась сабелька. Вслед за Атечи в мою сторону двинулась и Карайя. Я натянул на голову шапочку, развернул ее задом наперед, закрывая себе глаза, и приказал.

– Покажи все на что способна. Если владеешь саблей плохо, то поплывешь на корабле, – выхватил свой клинок, крутанув его восьмеркой, и встретил первый удар девицы, который она совместила с бешеным криком.

– Ха-а. – А затем, ну совсем как Маша на корте, сопровождала каждый новый удар очень сексуальным, то ли воплем, то ли стоном. Впрочем, сила в ударе у девушки присутствовала и не всякий мужчинка смог бы поспорить с ней на саблях. Да и развалить всадника без доспеха до середины груди, ей вполне по силам.

Сделав шаг назад, я вложил саблю в ножны, стянул шапочку и изрек.

– Достаточно. Молодец! – И махнул рукой, отправляя девицу обратно, заниматься сборами. Повернулся к степнякам, которые все это время наблюдали спектакль широко открытыми глазами, и спросил.

– Какие будут просьбы у Алиманов? – все четверо бухнулись на колени, опустили головы и… промолчали. Я посмотрел на Карайю и кивнул в их сторону. – Что они хотят?

– Тебя, Старший брат приглашают и ждут через одну луну на празднике Вороного коня.

– Где это будет?

– Рядом с крепостью Таши. На левом берегу реки. – Я вопросительно посмотрел на жрицу и она пояснила. – Это Великий праздник всего степного народа, а там древнее капище.

– Ну, раз Великий праздник, значит буду. Согласен, – услышав это степные воины заметно повеселели, а вождь, прямо-таки расцвел счастливой улыбкой. В свою очередь Карайя с благодарностью поклонилась.

Я направился к бассейну, а степняки, не переставая кланяться, в сопровождении младшего брата двинулись к воротам. Ополоснувшись, я переместился под навес и тотчас же стол стал заполняться всеми атрибутами божественной трапезы.

К особо выдающимся блюдам я отнес три примерно двухлитровых мисочки с зернистой икрой: белужьей; осетровой; стерляжьей. А также мисочку такого же объема с паюсной икоркой и большой поднос с горкой мяса, пойманной мной краснорыбицы, нарезанной стандартными двухсантиметровыми кубиками, которые выгрузили из десятилитрового котла с осетровым малосолом. Черпанув из котла наваристого бульона сдобренного пахучими травками, я вдумчиво опростал в себя литровую кружку. Затем откусил маленький кусочек от еще горячей ячменной лепешки и с огорчением подумал, – что отъезд запланирован на сегодня, и весь энергетический заряд придется потратить на скачку в седле, а не в постели…

Впрочем, по моей оценке, количество калорий на столе так велико, что игры в постели могут по времени захватить вечер, всю ночь и завершиться где-нибудь около полудня следующего дня. А этого, пожалуй, не выдержит даже очень сексуально озабоченная подруга… По крайней мере, сейчас, в ближайшем окружении, я таких не наблюдал.

Продолжая без спешки наворачивать икорку и малосол, жестом пригласил Некриссу и Карайю составить мне компанию и задал вопросы, занозой сидевшие в голове. Сначала посмотрел на жреца, кивнул на мисочки с зернистой икрой и поинтересовался.

– Как вы ухитряетесь вылавливать из общей кучи то, что требуется? – жрец повернулся боком и махнул рукой в сторону водопада.

– Рядом с падающей водой есть мелководье. Через него проходят почти все рыбы, идущие на подъем. Затем они поворачивают. А после этого – или остаются на яме и спускаются обратно, или уходят в болотную притоку – мы называем ее Колса. Если встать на камень рядом с мелководьем с острогой, то меньше, чем через одну клепсидру, мимо пройдет рыба всех видов и размеров. Если глаз наметан и способен отличить ялового осетра от икряного, то нужна лишь крепкая рука и верный глаз. – Я кивнул, черпанул ложкой белужьей икорки и обратился к Карайе.

– Что такое праздник Вороного коня? – жрица с хитринкой посмотрела на меня и начала рассказ.

– Праздник Вороного коня – общий праздник всей Степи. В это время заканчиваются войны и на Черную горку приезжают все племена: барахи, свитяги, талахи, крепсы, алиманы. Черная горка священное место всего степного народа и находится недалеко от Таши, но на левом берегу. По преданию – первый Черный был похоронен в самом старом кургане. Сегодня, на Черной горке курганов уже три. – Я чуть было не поперхнулся. Оказывается не все так просто, но жрица не заметила моих душевных метаний и продолжала рассказ. – Каждое племя степного народа может участвовать в празднике, если приведет Старшему брату вороного коня. Причем на вороном жеребце верхом выступает лучший воин племени – его нужно победить в бою. Если это вороная кобыла, то на ней выступает самая красивая девушка племени – ее нужно победить на кошме. По рассказам стариков, последний Черный победил ладонь воинов и две ладони девушек. – Я подумал, – 'есть тут что-то от подвигов Геракла', но сама идея мне понравилась, и я спросил.

– Сколько может быть всего воинов и девушек?

– Если приедут все, то две ладони воинов и десять ладоней девушек. – Я хмыкнул, подцепил ложкой из мисочки стерляжьей икорки, отправил в рот, вдумчиво прожевал, проглотил и выдал общую оценку.

– Однако! – затем продолжил расспросы.

– Что нужно сделать, чтобы победить воина?

– Себе оружие степной воин выбирает любое. Старший брат вооружен только саблей. Саблю Посланнику Богов дарит племя, собирающее праздник… Для победы – воина требуется убить в схватке или просто завладеть его оружием.

– Так, это понятно. Ну, а с девицами что?

– Белая кошма должна быть испачкана кровью. – Я улыбнулся и подумал. – 'Ну, точно греческий эпос', а вслух спросил.

– Э-э, по преданию, – последний Черный победил всех?

– Нет.

– И что с ним случилось?

– Его убили. Убил предпоследний воин. – И с ноткой злости в голосе прибавила. – Третий курган его могила. – Я же, в расчете на публику, вздохнул с облегчением.

– Ну, хорошо хоть убили не на кошме. – Карайя посмотрела на меня с осуждением и сообщила.

– Победитель разрезал на куски главную жрицу храма и скормил шакалам, затем изнасиловал и задушил всех послушниц. – Я улыбнулся и спросил.

– Наверно победитель был Алиман, а послушницы из Крепсов? – Жрица с удивлением посмотрела на меня и ответила.

– Да. – Я покивал, в целях дегустации набил рот осетровой икрой, закусил маленьким кусочком ячменной лепешки и сообщил.

– Если ты и послушницы будете кормить меня так же хорошо, как сейчас, то смерть на кошме мне не грозит. А, что касается воинов то, если их будет меньше сотни – ты и девочки спокойно доживете до глубокой старости. Возможно даже в девичестве. Я обещаю! – Жрица поднялась на ноги и глубоко поклонилась.

Я тоже встал, с огорчением посмотрел на мисочку с паюсной икоркой, до которой так и не дотянулся рукой, окинул взором прочие недоеденные изыски, тяжело вздохнул и направился к лошадям… Свободного места в животе уже не было даже для макового зернышка.

Часть 3. ВЕЛИКИЙ ПОХОД ВДОЛЬ КРИНО

Мы не успели отъехать от храма и километра, когда я соскочил с коня, снял саблю и оставил у себя из оружия ножи и лук со стрелами. Привязал лошадь в конце каравана, махнул рукой Атечи, чтобы ехала первой, и побежал рядом с отрядом. Слишком много сил бурлило в организме. Нужно срочно потратить, как минимум, половину запаса. Имелась и вторая причина – в груди угнездилось и, чем дальше мы отъезжали от храма, постоянно росло чувство беды.

Как только дорога пошла через кусты и перелески, сошел с тропы и побежал рядом с караваном, петляя между кустами как легавый пес. Временами, пересекая дорогу и перебегая с одной стороны тропы на другую и обратно. Через каждые три-четыре километра останавливался и, закрыв глаза, пытался внутренним зрением охватить окрестности.

Ближе к вечеру, наконец, засек первую стаю. Несколько всадников пересекали наш путь, двигаясь в сторону реки. Я догнал Атечи и тормознул движение каравана, предложив сделать короткий привал, и пропустить неизвестный отряд перед собой. Но всадники захотели приключений на свои попки, дошли до тракта, посовещались и направились по тропе нам навстречу. Ну, что ж – встретимся и поговорим. Я повесил на пояс саблю и уселся рядом с дорогой, приказав жрице – отъехать за кусты и не показываться оттуда.

Минут через пятнадцать на полянку выехали шестеро степняков. Молодые, наглые и разбойничьи рожи. Увидев меня, радостно оскалились. Один ткнул плеткой в землю, на которой остались следы копыт наших лошадей, уходившие в сторону от дороги, и счастливо засмеялся. Добыча! Караван! Я сидел, прислонившись спиной к молоденькой березке, смотрел на степную шпану и с интересом ждал продолжения.

Два степных сокола гикнули и, пришпорив лошадей, поскакали ко мне. Один вырвался вперед и на скаку начал раскручивать аркан. Я поднялся на ноги, замедлил время и, когда петля аркана почти достигла головы, шагнул в сторону. Затем подхватил волосяную веревку аркана и обмотал ее вокруг ствола дерева. Степняк, приготовившийся уже скакать обратно, волоча за собой мое беспомощное тело, скривился лицом и поднял коня на дыбы. Второй друг степей, обрадовался неудаче соратника и решил, что теперь его выход. Он пришпорил коня и обогнал своего не слишком удачливого собрата. Я сделал шаг назад, прикрывшись стволом березки.

Степной сокол резко тормознул и тоже скривил физиономию. После чего, гарцуя на месте и явно любуясь самим собой, выдал мне в лицо длинную тираду, в которой упоминались мои родители, все родственники до седьмого колена и их противоестественные отношения с домашними животными и между собой. Затем, развивая тему, он плавно перешел на страшных демонов преисподней, мифических животных и нелюдей, смачно описывая взаимоотношения между ними и мной, друг с другом, а также всеми нами вместе в одном большом свальном грехе. Окажись все это правдой, я превратился бы в пепел еще в утробе матери, потерял всякую волю к сопротивлению и не пытался бы сейчас прыжками и действиями мешать захватить себя в плен.

С удовольствием выслушав этот перл степного эпоса, я поднял руку, вытянул средний палец и продемонстрировал его акыну в характерном интернациональном жесте. Степняк понял, что его оскорбляют без слов и посылают в том же направлении куда он отправлял меня. Мастер разговорного жанра задохнулся от возмущения и заткнулся.

Тем временем остальная команда висельников, без спешки успела подъехать, выстроилась в рядок и, сурово нахмурив брови, но и не без удовольствия, наблюдала за спектаклем. Двое из этих четверых после короткого приказа атамана – приняли решение и начали по дуге объезжать березку с расчетом оказаться от меня с противоположных сторон. Заняв позиции, раскрутили арканы и синхронно метнули. Я снова сделал шаг в сторону, подхватил концы обеих волосяных петель и успел завязать арканы узлом. Так что, когда всадники развернули коней и с визгом бросили их в галоп в разные стороны, – это была уже одна связанная веревка, которая натянулась и сдернула гордых степных воинов на землю. Нелепо взмахнув руками и ногами, степняки сверзились с коней, одновременно с касанием земли, завершив свой душераздирающий визг и громко выдохнув – 'хэк'. Я подхватил ослабевшую веревку, немного подтянул и привязал к березке оба аркана рядом с первым.

В это время акын-матерщинник, пылая праведным гневом, подъехал вплотную, замахнулся плеткой и попытался протянуть меня ей по лицу. Я скользнул ему навстречу, с трудом, но поймал, кончик плетки и, резко дернув на себя, попытался отнять у воина его оружие. Но плетка висела на ремешке, и я выдернул бедолагу из седла вместе с плеткой. Он совершил короткий полет в мою сторону с вытянутой перед собой рукой и завершил его на земле, выдав в пространство аналогично двум другим – степную жалобу 'хэк'.

Признав весь этот спектакль в высшей степени обидным оскорблением, двое из троих, еще оставшихся в седлах воинов, настроенные более чем решительно синхронно выхватили клинки, пришпорили лошадей и двинулись ко мне с разных сторон. Я стянул плетку с руки воина, очень сильно приложившегося диафрагмой. Сейчас он раскрывал рот, как вытащенная на воздух рыба, и без особого успеха пытался сделать вдох. Бедняга нуждался в срочном лечении и я прописал ему лекарство – самым кончиком плетки, от души протянул по лицу. Это радикальное средство помогло прочистить горло и гордый степной воин заорал дурным голосом. Я подхватил его за шкирку, вздернул на ноги и кинул на всадника, который с обнаженной сабелькой, подъезжал с левой стороны. Лошадь воина испуганно дернулась, а я метнулся к степняку с правого бока, заходя с противоположной от сабли стороны. Он наклонился вперед и попытался ткнуть клинком, просунув руку под горлом лошади, но опоздал.

Я проскочил раньше удара и, захватив ногу и левую руку всадника, выдернул его из седла. После чего очередной раз бросил в сторону второго степняка. Лошадь испугавшись встала на дыбы и, когда, наконец, всадник дал ей укорот, – я уже стоял рядом с ним, придерживая его правый кулачок, обнимающий рукоятку сабельки. Так, что мне потребовался только один хороший рывок, и буревестник степных полей, распахнув руки, как крылья, уже привычно вылетел из седла. Пролетел по воздуху метров десять и от души приложился о землю, оповестив всех о своей несчастной судьбе, универсальным – 'хэк'.

Подобрав с земли оставшуюся без хозяина саблю, я с размаху ткнул ей в березку, пробив несчастное дерево почти насквозь. Затем подхватил второй клинок и в броске, загнал его в ствол рядом с первым. Окинув взглядом поле боя, отметил, что шестой член бригады налетчиков, остается в сторонке и с мрачным видом наблюдает за всеми безобразиями. Я встретился с ним взглядом и продемонстрировал свое к нему отношение, скорчив наглую рожу и положив характерным жестом левую ладонь на сгиб правой руки. Главарь все понял правильно, – его посылают куда подальше. Он задохнулся от оскорбления и полез в налучье за луком. Ха. Наивный парень. Я скользнул на несколько шагов в сторону и подобрал с земли третью сабельку, без промедления отправив ее в коня главаря. Клинок просверкнул в воздухе и проткнул горло лошади насквозь. Конь встал на дыбы и завалился на бок, сбросив с себя седока. Причем, главарь не успел вынуть ноги из стремян и оказался прижатым к земле, бьющимся в конвульсиях животным. Он заорал дурным голосом, пытаясь освободить из-под лошади зажатую и поврежденную ногу.

Краем глаза я постоянно фиксировал всех участников схватки и, как только, очередной претендент развалить меня на две половинки, размахивая саблей, подбежал вплотную, резким щелчком плетки ударил его по руке. Сабля выпала из поврежденной руки. Я сделал шаг ему навстречу, легонько оттолкнув в сторону, чтобы не мешал, поднял клинок и переправил в общую кучку на березе. Но воин не растерялся – цапнул левой рукой у себя на поясе нож, обнажил его и попытался воткнуть мне в горло. С некоторой долей небрежности перехватив руку с оружием, я вывернул ее на пол-оборота, ломая кости в запястье. Вынул нож из ослабевшей руки, взял за лезвие и кинул в следующую жертву, которая тоже имела несколько извилин в голове, вспомнила о луке и попыталась достать метательное оружие, притороченное к седлу лошади. Серебряной рыбкой клинок мелькнул в воздухе и по самую рукоятку вошел в правое плечо хитреца.

Повернув к себе лицом степного воина, которому уже досталось плеткой, я, вполсилы, выдал по его лицу серию ударов с расчетом сделать из его плоской физиономии один сплошной синяк. Получилось отменно! Прямо на глазах – рожа воина увеличилась в размерах раза в полтора. А завершил экзекуцию мощным, нокаутирующим апперкотом, отбросившим воина потерявшего свое лицо – в буквальном смысле этого слова, на несколько шагов в сторону. Теперь он выведен из строя. Надолго.

В очередной раз оглядев поле боя, зафиксировал результаты короткой схватки: один удалец, подвывая скорчился на земле с ножом в правом плече; главарь, поминая нехорошими словами всех степных святых, никак не может освободиться из плена и вытащить ногу; третий хитрец валяется в расслабленной позе в полной отключке; четвертый ворочается на земле с боку на бок и никак не может подняться на ноги – что-то он себе сломал в падении с лошади; пятый – самый умный устроился лежа лицом вниз, обхватил голову руками и по всему чувствовалось, что ни какие сокровища мира не заставят его подняться на ноги. И лишь шестой, прихрамывая на левую ногу, двигался ко мне с ножом в руке, все еще рассчитывая порезать меня на ремни.

Я подождал пока он не подойдет на расстояние в пару шагов и носком левой ноги щелкнул два раза – один раз по коленке для отвлечения внимания и второй по руке. В результате его нож повторил судьбу остальных клинков, отлетев на несколько шагов и воткнувшись в землю, а он сам согнулся в поясе и с удивлением уставился на свою пустую руку. Затем я с молодецким замахом, чтобы покрасоваться перед самим собой, заехал ему в ухо… но в последний момент сделал себе укорот и придержал воина за шкирку, чтобы его не унесло далеко в сторону. Удар лишь снес с головы степняка шапку и, перехватив бедолагу за загривок, я наклонил его голову еще ниже, заставив по дороге встретиться со своей коленкой. В результате, все выступающие части физиономии гордого степного орла прекратили свое существование и лицо невезунчика стало похоже на плоский участок болота, где вместо грязи и болотной тины, имела место быть – кровь вперемешку с соплями.

Теперь, по моему плану, оставалось только поставить на лицо главаря печать встречи с Черным и обучение уму-разуму дикой степной шпаны можно считать законченным. Я, подхватил плетку и, помахивая ей, направился к опрокинутому коню. Остановился рядом с атаманом и пару раз с оттягом крест на крест приложил плеткой по лицу. Есть! Плетка просекла кожу до самой кости и в течение всей оставшейся жизни он будет пугать детей жуткими шрамами на физии. После этого прозвенел звонок на перемену. Рабочий день университета марксизма-ленинизма закончен.

Махнул рукой Атечи, которая с интересом наблюдала из кустов за всем этим безобразием, и пригласил ее подойти поближе. Сделал рукой широкий жест сеятеля и спросил.

– Кто это? – жрица ответила без колебаний.

– Алиманы. Северный союз. Из племени Белые перья. Разведка…

– Х-м. Понятно. Проверяют путь на восход.

– Да. Им очень не хочется идти на закат. – Я покивал головой, пропустил вперед караван и двинулся дальше по тропе, замыкая кавалькаду.

В задумчивости, перемещаясь трусцой в конце каравана, обратил внимание, что Атечи чувствует себя не в своей тарелке. Временами, ни с того ни с сего вжимает голову в плечи и затравленно оглядывается по сторонам. И я ее понимал… меня тоже буквально давило постоянное чувство беды. Опасности без всякой видимой причины – просто, как фактор, существования на этой территории. Что-то тут было не так!

И дело не в степных бандитах. Этот детский сад я сразу отнес в графу – легкие и приятные развлечения по дороге. Люди вообще не имели к этому никакого отношения, а обреталось в этих краях некое явление природы, и оно представлялось совершенно несовместимым с человеческой жизнью и душой.

Ну что ж, будущее покажет. Я тоже вам не подарок! Глубоко вздохнув, прибавил ходу и, обогнав караван, нырнул в кусты рядом с дорогой.

Ближе к вечеру, опередив караван метров на пятьсот, выскочил на очаровательную полянку рядом с тропой. Здесь имелось все, что нужно, чтобы переночевать в нормальных условиях. Из-под корней высокой березы бил чистый родничок, мягкий газон травы, сухие сучья на дрова и общее ощущение относительного покоя.

Махнув рукой жрице, чтобы начинала устраиваться на ночь, встал, положив руки на ствол березы. Закрыл глаза и сосредоточился, стараясь охватить внутренним взором окрестности. В этом случае, дерево служило своеобразной антенной и значительно усиливало экстрасенсорные возможности организма.

Медленно поворачивая голову по кругу, хотя это было и не нужно, стал ловить зрительные образы различной лесной живности – сначала в радиусе одного километра: лиса, зайцы, волки, барсук, олени, снова зайцы, кабан с семейкой. Вроде из крупных все… Вздохнул поглубже, собрался с силами и начал сканировать на большее расстояние – все те же лица…

Отлепился от березы, передохнул, потряс кистями расслабляясь, и снова уперся в ствол, рассчитывая заглянуть за горизонт. Есть! На юго-запад от меня по течению реки сплавлялся кораблик – это мои адепты. Так сказать, – группа поддержки на кораблях. На западе, на левом берегу реки устроили становище степняки – видимо Алиманы, в количестве нескольких сотен штук, включая женщин и детей. На юге – по ходу движения, уже с нашей стороны, от реки, курсом юго-восток двигалась маленькая стая степняков из нескольких всадников. На востоке – на расстоянии километров двенадцати по направлению с юга на север перемещался крупный отряд – несколько десятков клинков. На юго-востоке, в километрах семи от места, где я сейчас находился, на ночевку устраивались странные люди – человек десять-двенадцать. Вот вроде и все, что есть человеческого, в пределах десяти-пятнадцати километров.

На все про все – мне потребовалось около тридцати минут наблюдений, но устал я так, что, казалось, весь день бегом перетаскивал мешки с картошкой по тонкому канату над пропастью. Присев рядом с деревом на корточки, привалился к нему спиной, прикрыл глаза и признался самому себе, что измотан – и морально, и физически.

Тем временем, над маленьким костром в котелке уже закипала вода. Рядом на полотняной простынке были разложены наши запасы, из тех, что не требуют к себе много внимания и времени: икра паюсная, икра зернистая, свежие лепешки, вяленое и копченое мясо, нарезанное тонкими ломтиками, и прочие атрибуты скромного ужина. Оглядев предлагаемый в меню набор, признал, – что имеет место существенная недоработка.

Развязал рюкзачок и вынул коробочку из бальзы с красным элитным и Юньнаньским черным чаем. Затем подумал и прихватил баклажку с фруктовым сахаром… Принес недостающие элементы трапезы к костру и объяснил Атечи, как заваривать чай и что с ним делать потом. Девочка оказалось понятливой, так что я без всяких помех, с рассеянным видом наблюдая за суетой моей стряпухи, еще минут десять обдумывал и анализировал данные, которые удалось увидеть внутренним зрением. И сказать, что результаты размышлений успокоили, не могу.

В следствие этого, с отсутствующим видом, без всякого удовольствия, как воробушек, поклевал из мисок икорку, запивая сладеньким чайком, закусил копченой осетриной и решил, что нужно отдохнуть – утро вечера мудренее. На безмолвное предложение жрицы раздеться, отрицательно покачал головой со словами, – слишком опасно! – В ответ Атечи с облегчением кивнула. Очень умненькая девочка! Тоже чувствует давление страха и знак беды… Спать лег одетым, сняв только сапоги.

Пока жрица мыла посуду подготовил постель под пологом, положил под правую руку лук со стрелами и кинжал. В нормальных условиях, даже с учетом любого человеческого агрессивного окружения, я бы выспался без всяких проблем. Для этого достаточно просыпаться через каждые час-полтора, что мне вполне по силам, и сканировать внутренним взором ближайшее окружение на расстояние максимум километра четыре, что тоже несложно. Быстрее чем за час, да к тому же ночью, такой путь человек не пройдет с гарантией, и я его свободно засеку на подходе. И встречу… как умею.

Но сейчас – против меня играла в прятки неизвестность. Очень опасно, когда не знаешь чего ждать от врага. А то, что это враг, чувствовалось всеми фибрами души. Поэтому мне не спалось и я лишь далеко за полночь и то – на очень короткое время, смыкал глаза, почти сразу просыпаясь в холодном поту, прислушиваясь и принюхиваясь к жизни окружающего леса. Все тихо, вроде, но… Это не объяснить словами.

Пробудившись в очередной раз, как от толчка, отметил, что скоро рассвет и на востоке небо стало светлеть. Шевельнул рукой, накрывая ладонью изогнутое плечо лука, и услышал, как еле слышно треснула сухая ветка… кажется под чьей-то ногой. Вздрогнул, напрягся и приготовился к стрельбе, но продолжения не последовало, а общее напряжение стало спадать. Кто-то или что-то только что находилось рядом за кустами на краю поляны. Оно имело желание познакомиться поближе, но заметило, что я проснулся и отказалось… Решило перенести встречу на потом.

Черт, еще несколько подобных ночей и тот, кто устроил эту невидимую охоту, может брать меня голыми руками. Нельзя долго находиться под прессом беды и оставаться в любой момент в постоянной готовности к отражению атаки. Все-таки человек не машина. Придя к этому выводу, разбудил Атечи, вложил ей в руки саблю и выгнал к костру – дежурить до утра, пока буду добирать несколько часов сна и успокаивать нервы растрепанные ночным бдением и кошмаром.

Утром, когда уже взошло солнце, раскрыв один глаз, увидел склонившуюся около костра девочку с сабелькой на коленях. На сердце потеплело и я признался самому себе, что Карайя, настоявшая на присутствии в самом начале похода Атечи – молодец. Впрочем, чему тут удивляться – ведьма!

Если бы рядом не было жрицы, то у неизвестного 'нечто' имелся призрачный шанс через несколько дней устроить мне ночью Сталинград. А даже призрачный шанс – это, по моему мнению, очень много.

По-быстрому собрав вещички и позавтракав, мы бодрой рысью двинулись дальше. Теперь я скакал впереди отряда и желание делать пробежки – пропало. Хотелось, как можно быстрее, покинуть эту негостеприимную местность.

Временами я останавливался и целевым образом, что намного проще свободного поиска, отслеживал перемещение трех отрядов, с которыми теоретически мы могли пересечься.

Большой отряд воинов двигался параллельным курсом, но расстояние до него пока оставалось большим. Странные люди тоже перемещались в северном направлении, но под углом и со значительно меньшей скоростью. А иначе с повозками и не получится. Степняки шли четко на пересечение с большим отрядом и, в какой-то момент, мне стало их даже жалко, как выяснилось чуть позже – напрасно… Они пробивались к своим.

Ближе к вечеру мы достигли точки, где тропинка вместе с рекой делала плавный поворот на восток. Я понял, что отряды, которые перемещались параллельно, просто решили срезать угол и пройти путь по прямой, в то время как мы хоть и с большей скоростью, но должны пройти по дуге. В результате расстояние между нами начало сокращаться и резко возросла вероятность встречи. Иллюзий относительно того, что встреча произойдет мирно, у меня не было. В этих местах, обитают только бандиты и охотники за головами. Одно слово – пограничье.

Ничего лучше не придумав, тормознул наше движение, сошел с тропы и вышел на берег Крино. В небольшом распадке у первого же ручья дал команду Атечи устраиваться на ночлег. Сам поднялся вверх по откосу, закрыл глаза и встал на бровке. Затем постарался зацепиться и приглядеться внутренним зрением к отряду всадников на востоке.

В начальный момент наблюдения испытал чувство полета, после чего постепенно по сторонам появилось изображение и с большой высоты, наконец, увидел то, что хотел.

Степняки. Только мужчины. Более сорока человек… Стоянку устроили так, что перегородили тропу. С юга к их месту привала приближались несколько всадников… Ха. Да это мои старые знакомцы Белые перья, которых я слегка поучил уму-разуму. Если обучение не пошло впрок, то в ближайшее время вся банда прискачет сюда – по мою душу. Но встретимся мы не раньше полудня следующего дня. Очень хорошо!