Текст книги "Программист и бабочка (сборник)"
Автор книги: Юрий Нестеренко
Соавторы: Евгений Якубович,Наталья Егорова,Владимир Венгловский,Даниэль Васильев,Леонид Шифман,Ирина Кадин,Юрий Лопотецкий,Юлия Гофри,Мара Будовская,Эдуард Золотаревский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)
Маккейн раздраженно обратился к нему:
– Однако вы не торопились, Креммер!
Инспектор вынул сигару изо рта, рассмотрел ее и спрятал в нагрудный карман пальто. Он никогда не курил сигары, а лишь жевал их.
– У меня и без вас много работы.
– А я должен устраивать целое представление, чтобы задержать их до вашего прихода, – Маккейн мотнул головой в сторону физиков, обалдело таращившихся на направленные в их сторону револьверы сорок пятого калибра.
– Ладно, старый ворчун, что вы приготовили мне на этот раз?
Маккейн, насколько мог, выпрямился в своем кресле:
– Я предъявляю этим господам обвинение в вымогательстве крупных сумм денег и в целом ряде убийств.
Инспектор впервые повернулся в сторону физиков и окинул их быстрым взглядом. Потом повернулся к адвокату:
– Надеюсь, у вас есть доказательства?
– Думаю, вы найдете их самостоятельно. Поднимите все нераскрытые случаи исчезновения людей за последние пару лет. Сосредоточьте внимание на богатых людях, ставших инвалидами в результате несчастного случая в молодости. Я не без оснований предполагаю, что эти молодые люди выманивали у них большие суммы денег, а затем убивали их.
– Ну-ну, – с интересом произнес Креммер. – А подробнее можете рассказать?
– Разумеется, – Маккейн откинулся на спинку кресла. – Сегодня ко мне пришли эти двое молодых людей, представились сотрудниками секретной физической лаборатории и рассказали, что нашли способ путешествия во времени.
– Вот как? – Креммер вновь достал сигару и принялся ее жевать.
– Именно. У них заготовлена целая история, но это не важно. Факт в том, что они предложили перебросить мое сознание на сорок пять лет назад в день, когда загорелся мой самолет. Мне пообещали, что я окажусь в своем теле за несколько минут до катастрофы и успею благополучно катапультироваться. Таким образом я снова окажусь в 1965 году в своем прежнем здоровом и молодом теле и проживу новую полноценную жизнь. Эти господа были чертовски убедительны. Полагаю, я далеко не первый к кому они обращаются с подобным предложением. И я хорошо понимаю их жертв, уставших от тяжелой болезни, от непреходящей боли, от неприятных ежедневных бытовых проблем и просто от неполноценной жизни – эти люди вполне могли согласиться рискнуть.
Креммер кивнул:
– Кажется, я вас понял. Значит, ребятки приходили к богатым инвалидам, рассказывали байку про машину времени и предлагали отправить их в прошлое, где те снова станут молодыми и здоровыми. С тех, кто соглашался, они брали за услуги крупную сумму, а затем увозили якобы в эту свою секретную лабораторию, а на самом деле убивали и потихоньку избавлялись от трупа.
– Совершенно верно, инспектор. Только они брали со своих жертв не просто крупную сумму. Они забирали все их состояние.
Инспектор обернулся к сидящим физикам:
– Даже так?
Доктор Кельвин был настолько ошарашен, что никак не отреагировал. Зато Аллен буквально взвился в своем кресле:
– Да как вы смеете обвинять нас в подобной мерзости! Я буду жаловаться! Мы доктора наук, сотрудники Доуссоновской лаборатории.
– Конечно, конечно, – усмехнулся инспектор. – И что это меняет? Я арестовывал и куда более важных персон.
Креммер дожевал свою сигару и расплющил остатки в идеально чистой антикварной пепельнице.
– Ну, Маккейн, вижу вы хотите еще что-то добавить?
– Понимаете, Креммер, то, что дело нечисто, я заподозрил с самого начала. Но окончательно я все понял, когда они упомянули про золото.
– Какое золото? – насторожился Креммер. – Вы ничего не говорили о золоте.
– Когда мне предложили перевести все свои сбережения в золотые слитки и вместе с ними отправиться в лабораторию для отправки в прошлое, я все понял. Что может быть проще и безопаснее, чем убить и ограбить одинокого инвалида с портфелем набитым золотыми слитками! Золото, в отличие от банковских чеков, ценных бумаг или денежных знаков, отследить практически невозможно. Это – идеальное ограбление.
Креммер повернулся к полицейским:
– Наденьте на них наручники и отведите в машину.
Вечером Маккейн с Феликсом ужинали в большой, богато обставленной столовой. По установившейся традиции во время совместных трапез отношения «секретарь-хозяин» временно отменялись, и мужчины вели себя как старые добрые друзья, которыми и являлись на самом деле.
– Знаешь, Джон, в какой-то момент я был готов поверить, что парни говорят правду. На первый взгляд все так логично связано. Никаких противоречий, всему готово объяснение. Особенно убедительной мне показалось история Хефнера. Такое трудно придумать.
Маккейн кивнул:
– Тут я, пожалуй, соглашусь с тобой. Мне всегда казалось, что сексуальная революция шестидесятых прошла неестественно легко и быстро. Как будто кто-то умелый незаметно руководил всем. Если допустить, что машина времени действительно существует, то наш милашка Хефнер идеально подходит на роль человека, совратившего целую страну.
– Выходит, ты допускаешь, что эти типы говорили правду?
– Конечно, нет. Просто всегда интересно взять новую гипотезу и прикинуть, что из этого может получиться.
– Хорошо. – Феликс прожевал кусок мяса и продолжил: – Допустим, чисто гипотетически, что машина времени существует. Ты бы согласился отправиться в прошлое?
– Ловишь меня на слове?
– Конечно. Давай, разовьем твою гипотезу до конца.
Маккейн принялся резать ножом свою отбивную. Изрезав ее на мелкие кусочки, он отодвинул от себя тарелку.
– Очень сложно дать однозначный ответ. Казалось бы, я должен броситься в такое путешествие, не задумываясь. В самом деле, стать молодым и здоровым – что может быть привлекательнее?
Маккейн взял бокал с вином и отпил хороший глоток.
– Но с другой стороны, предполагается, что я сохраню память о прошлой жизни. Значит со мной останется вся тяжесть прожитых лет. Ты еще молод, Феликс, тебе не знакома эта бесконечная усталость, которая овладевает человеком в старости. Это не физическое явление – устает мозг, устает душа. Я допускаю, что Хью Хефнера настолько мучили несбывшиеся сексуальные фантазии, что для него путешествие стало избавлением. Но лично мне будет очень трудно снова стать тридцатилетним. О чем я стану говорить со сверстниками? Их проблемы больше не волнуют меня. Я давно нашел ответы на вопросы, которые они с таким жаром обсуждают. И наделал все глупости, которые им еще только предстоит совершить. Кроме того, карьера военного летчика совершенно непредсказуема. Пока дослужишься до адмирала… Нет, Феликс, не думаю, что меня привлекло бы подобное путешествие.
– Не кокетничай. Ты просто расстроился оттого, что на какой-то миг сам поверил в возможность возвращения в молодость.
– Хитрец. Ты знаешь меня лучше, чем я сам. Наверное, ты прав. Я бы с удовольствием сейчас оказался в кабине своего Дугласа. А потом бы отправился в бар и подцепил молодую девчонку. – Он залпом допил вино. – Ну что ты надо мной издеваешься! Взял и испортил настроение.
– Ну, прости. Я только продолжил твою собственную игру. Давай все-таки ее завершим.
– Ну, хорошо, – нехотя согласился Маккейн. – Я уже признался, что готов по первому предложению отправиться в прошлое. Чего тебе еще?
– Ну, например… как насчет Обамы?
– Что насчет Обамы? – искренне удивился адвокат.
– Сегодня утром ты рассказывал, как ценой невероятных усилий не допустил Обаму в Белый дом. А что теперь? Ты уже позабыл о своей ответственности перед американским народом? Перед всем прогрессивным человечеством?
Маккейн рассмеялся:
– Вот только прогрессивного человечества нам тут и не хватало. Я просто пудрил мозги двум жуликам, ожидая пока прибудет полиция.
Феликс отложил вилку и пристально поглядел на друга:
– Джон, я хорошо помню ту историю. Для тебя и в самом деле это очень важно. Ты не сможешь просто так все бросить! А вдруг Обаму и в самом деле выберут президентом?
Маккейн хитро улыбнулся:
– Если верить фантастическим романам, которых я прочел немерено, то никуда мне от него не деться. Если однажды мы с ним уже столкнулись, то рано или поздно, так или иначе, в новой жизни наши дорожки обязательно пересекутся. А там уж поглядим кто кого.
Посмеявшись, мужчины вновь принялись за еду. Когда подали десерт, зазвонил телефон. Феликс немедленно вспомнил свои обязанности секретаря.
– Алло, да это я. Слушаю вас, мистер Креммер. Что? Не может быть! Да, я сейчас же передам трубку хозяину.
Маккейн протянул руку за трубкой и спросил:
– Ну что там? Наши друзья раскололись? – Он увидел вытянувшееся от удивления лицо Феликса и осекся: – Неужели…
Примечание
Джон Сидни Маккейн, бывший военный летчик, был основным кандидатом от республиканцев на выборах Президента США 2008 года, где потерпел поражение от демократа Барака Обамы.
Все детали биографии Маккейна в рассказе подлинные. Исключение составляет увлечение Маккейна фантастикой – это вольное допущение автора. Впрочем, оно относится к той, предыдущей реальности.
Евгений Якубович
Воскресный папа
– Почему ты приехал так поздно?
Автоматически смотрю на часы. Половина первого.
– Не так уж и поздно. День только начинается.
– Ребенок с утра ничего не ест, не хочет играть, только стоит возле калитки и кричит: «Папа, где ты? Папа, приходи!»
Сердце привычно сжимает волна боли. Я морщусь, потом прихожу в себя. Оглядываюсь по сторонам. Двор пуст.
– Где же он?
Небольшая, едва заметная пауза.
– Я его с трудом уговорила, он у себя в комнате, собирает игрушки. Он все время тебя ждет. Ему тебя не хватает. – Она уже забыла, что я поймал ее на лжи, и переходит в наступление. – Он все время спрашивает, где ты, когда ты придешь. Мальчик не может расти без отца.
Это мой крест. При первой возможности мне напоминают, что ребенок растет безотцовщиной. Что ему очень плохо без меня. Тут я с ней согласен. С матерью ему плохо. Но что я могу сделать? К тому же сегодня я и в самом деле чувствую себя неуверенно.
– Послушай, – начинаю оправдываться. – Я несколько раз звонил, но было занято. Я сегодня очень занят, надо закончить проект, я вообще с трудом вырвался из офиса. Пусть он сегодня побудет дома, а я заеду завтра, прямо с утра. Не возражаешь?
Она возражает. Объясняет, что я последнее дерьмо, что искалечил ей жизнь. А теперь уродую ребенка. Он целыми днями просится к папе, и вот нате вам, даже в положенные выходные, он останется без отца.
Это означает, что у нее есть вполне определенные планы на сегодня. Я обязан забрать мальчишку на все выходные, чтобы освободить квартиру для очередной двухдневной гулянки.
Из дома слышны мужские голоса. Она, похоже, уже слегка на взводе. Или мне только кажется? Когда эта скромная беззащитная девушка, интеллигентная и, безусловно, талантливая, превратилась в бесстыжую распутную бабу, отчаянно цепляющуюся за остатки красоты и молодости?
– Ну, подумай сама. Я еду в офис и пробуду там до позднего вечера. Все заняты по горло. Что он там будет делать? Сам намается и других замучает. Проведи с ребенком хоть один выходной сама.
Ее лицо меняется. Только что она играла роль заботливой матери, а сейчас передо мной она истинная. Холодная, запредельно эгоистичная женщина, живущая сиюминутными собственными желаниями.
– Ничего не хочу знать. Если ты сейчас же не заберешь сына, я позвоню адвокату, и тебя вообще лишат прав на свидания. Я не шучу.
Знаю, не шутит. Она всегда играет со мной ва-банк. И всегда выигрывает. Я вздыхаю.
– Ладно, пошли, заберу его.
В дом меня не пускают. Значит, голоса не послышались. Они уже начали, поэтому с таким нетерпением хотят сплавить ребенка.
– Подожди здесь, я сама его выведу.
Я жду. Они выходят ровно через минуту. Малыш бросается ко мне, прижимается всем тельцем. Затем выпаливает:
– Папа, а почему мама говорит, что ты меня забыл?
Ищу глазами жену. Она уже скрылась за калиткой.
Я остаюсь вдвоем с сыном. Мы идем к машине. Он устраивается на любимое место – стоя, за спинкой водительского сиденья – и сладко дышит прямо мне в ухо. Так бы и сидел, не шевелясь, чтобы не спугнуть короткий миг счастья.
Завожу мотор, и мы едем. По дороге малыш рассказывает свои новости. За неделю их набралось достаточно. Слушаю и улыбаюсь – парень научился лихо разруливать свои детские проблемы.
Усмехаюсь. Наверное, если бы меня в свое время водили в детский сад и отправляли на все лето в пионерский лагерь, я был бы более подготовлен к семейной жизни.
В офисе я отдаю мальчика на попечение секретарши и погружаюсь в работу. Незаметно наступает вечер. В комнату входит Лена с подносом. На нем пара бутербродов и большая чашка кофе. То, что мне сейчас необходимо. Голова больше не работает. Я отвожу глаза от монитора.
– А где малыш?
Она улыбается.
– Вспомнил. Я нашла в шкафу электрическую пишущую машинку и показала, как печатать. Теперь его не оторвать.
Я прислушиваюсь. Из-за двери доносятся пулеметные очереди. Не знаю, как там у него с орфографией, но по скорости печати парень перещеголяет любую профессиональную машинистку. Киваю головой.
– Спасибо.
Лена улыбается. Она числится секретаршей, но выполняет и кучу других дел. А по совместительству еще и мой личный психолог-психоаналитик. Она разворачивает кресло и садится ко мне на колени. Обнимает за шею.
– Когда ты от нее освободишься?
Недоуменно смотрю ей в глаза.
– Разве я привязан?
– Ты до сих пор ее любишь.
– Неужели?
Удивляюсь, задумываюсь. Некоторое время молчу, потом качаю головой.
– Нет, не может быть.
– Мне виднее, – отвечает Лена. Она изучающе смотрит на меня, потом продолжает. – Ну-ка, признайся, она была у тебя первой женщиной?
Я киваю головой.
– Как ты умудрился остаться девственником до брака?
– Ну, во-первых, мы поженились очень рано. А во-вторых, на одной пьянке приятель, известный гуляка, сказал мне: «Если хочешь быть счастлив в браке, не связывайся с другими женщинами. Попробуешь чужую, со своей счастлив не будешь».
– И ты послушался такой глупости?
– Да как тебе сказать. Просто так сложилось. Кстати, насчет самого себя он оказался прав. Уже дважды разводился.
– Не знаю, – она пожимает плечами. – Наверное, он просто заранее готовил себе оправдание. А вот у тебя типичный комплекс первой женщины. Ты не можешь ее забыть. Тебе срочно нужно найти кого-то другого.
Я опять пожимаю плечами.
– Да не нужен мне сейчас никто.
– А как же ты живешь?
– Работаю. В пятницу вечером – преферанс. А все выходные с сыном. Ты не представляешь, это так здорово.
– Ну, почему же, представляю. Цирк, зоопарк, кафе, мороженое. Все детство мечтала о таком папе. – Она берет мое лицо в ладони и пристально смотрит в глаза. – И долго так собираешься жить? Он скоро вырастет и перестанет в тебе нуждаться. А ты за это время превратишься в старика.
– Не преувеличивай.
– Именно в старика. Причем в старика одинокого. Ты ведь даже не ищешь никого.
– У меня нет на это времени.
– Вот и я о том же.
Я обнимаю ее за талию. Пытаюсь поцеловать. Она отворачивает голову, и я неуклюже чмокаю ее в щеку.
– Мне никто не нужен. У меня есть ты.
Она смеется.
– Меня у тебя нет. Я просто твой друг.
– Но, мы все же…
Она резко обрывает меня.
– Один раз не считается. И потом, не кажется ли тебе, что роман с собственной секретаршей – это пошло?
Лена неуловимым движением убирает мою руку. Ерошит мне волосы на затылке и быстро встает. Придвигает кофе и бутерброды.
– Поешь и заканчивай работу. Уже поздно, ребенку пора спать.
В дверях она останавливается и тихо говорит:
– Разберись, наконец, со своей жизнью. Сколько можно плыть по течению.
Лена выходит из комнаты. Мне слышно, как малыш что-то ей рассказывает и они вместе смеются.
Вздыхаю и закуриваю очередную сигарету. Сколько я сегодня уже выкурил? Пачку, две?
Утром меня будит телефон.
– Ужасные новости!
– Что, кто?
– Говорю, ужасные новости. Сейчас по телевизору объявили, что с завтрашнего дня прекратят производство пива.
– И что?
– Поэтому сегодня надо успеть выпить все остатки. Я уже запасся и еду на дачу. А ты приезжай, когда сможешь. Мне одному не справиться.
Я, наконец, просыпаюсь. Это – Олег, он же Старый. Его ненавязчивый юмор ни с чем не спутаешь.
– Слушай, Старый, а нельзя ли чуть погодить с пивом? У меня билеты в детский театр.
– Сколько еще годить? На следующей неделе у тебя будет цирк, потом аттракционы. Месяц не виделись. Ты о чем думаешь? Короче, садись в машину и приезжай.
– А обратно? Я с пивом в животе за руль не сяду.
– Вернешься завтра утром.
Пытаюсь в уме составить схему действий. Ребенка надо вернуть сегодня вечером. С другой стороны, если я отвезу его завтра прямо в сад, ей будет только легче. Надо только позвонить и предупредить.
И в самом деле, такая чудесная погода. Почему бы не выехать на природу? Мальчишке у Старого на даче будет очень хорошо.
– Уговорил, красноречивый ты мой, приеду. Что захватить?
– Как обычно. Что привезешь, то и будешь лопать. – Олег смеется. – Главное себя не забудь. Тебя тут ждут.
– Ждут? Кто?
В трубке короткие гудки. Я пожимаю плечами. Ладно, на месте разберемся. Потягиваюсь. Однако и в самом деле пора вставать. А где малыш? Кроватка пуста. Мальчишку нахожу на кухне. Он готовит себе завтрак. Открыл холодильник, отломил кусок колбасы. Вооружился самым большим ножом и кромсает хлеб.
– Малыш, что же ты не разбудил меня?
– Мама сказала, что взрослых по утрам будить нельзя. А я хочу есть.
Понятно. Новый этап воспитания, чтобы ребенок не мешал утром спать.
– Взрослых будить можно. Нельзя одному на кухне хозяйничать, да еще с ножом.
Неожиданно сын спрятал нож за спину. Упрямо насупился.
– Мама сказала, что я должен уметь все делать сам. Вот за тебя все делали родители, и ты стал неудачником.
– А ты знаешь, что такое неудачник?
– Нет. Это так бабушка говорит. А еще она говорит, что ты сволочь. Почему?
Прекращаю разговор, отбираю у сына нож, и мы отправляемся в ванную. Там я ставлю его под душ, мою, заворачиваю в полотенце и оставляю сохнуть. Потом тоже принимаю душ и бреюсь. Спохватываюсь – ребенок ведет себя подозрительно тихо. Ага, ну конечно. Парень внимательно разглядывает свою мордочку в зеркале ванной, водит вокруг щек пальчиком, повторяя движения моей бритвы, и приговаривает: «еще здесь надо и вот здесь». Малыш всерьез собрался побриться. При его самостоятельности ждать осталось недолго.
Я решаю играть на опережение. Заменяю кассету в бритве пустышкой и вожу по лицу мальчугана. Потом набираю полные ладони одеколона и сильно тру ему щеки. Он вопит, стремительно теряет интерес к процедуре и заявляет, что больше вообще никогда бриться не будет. Вот и славно.
Мы едем по загородному шоссе. Малыш стоит на боевом посту за спинкой кресла и засыпает меня вопросами. Вопросы самые разнообразные, от «Почему, когда я сплю, я ничего не помню?» и до «А как делают электрические лампочки?». Предсказать очередной вопрос невозможно, остается только парировать их с лету, как теннисист у сетки.
На выезде из города останавливаюсь заправиться. Малыш категорически отказывается ждать в машине и выходит вместе со мной. По случаю воскресенья на заправке самообслуживание. Я иду к кассе, расплачиваюсь, потом бегом возвращаюсь к машине. Малыш, не отставая, носится за мной.
Вставляю пистолет в бак и перевожу дух. Краем уха слышу, что он опять о чем-то спрашивает. Мне некогда, надо следить за бензином. Не оборачиваясь, бросаю:
– Не знаю.
Наконец, бак полон. Мы садимся в машину и трогаемся с места. Малыш непривычно тихий. В зеркале заднего вида вижу его глаза. В каждом застыло по огромной слезе.
Останавливаюсь на обочине и усаживаю его к себе на колени.
– Что случилось, маленький?
– Ты сказал, что не знаешь!
В его глазах ужас. Мир рушится.
Опять щемит сердце. Прижимаю к себе худенькое крошечное тельце. Слушаю сердечко, которое бьется, как воробушек. Целую его в макушку.
– Ну, что ты, я просто не расслышал. Давай еще раз.
Он повторяет вопрос. Подробно отвечаю. Мы сидим еще минут пять и беседуем. Малыш уже спокоен, он снова вертит головой, исследует окружающий мир, впитывает новые впечатления. Готовит новые вопросы. Мы едем дальше.
На даче раздеваю мальчишку до трусиков и пускаю бегать по двору. Он тут же с визгом бросается догонять соседскую кошку. Отпуск на природе начался.
Меня действительно ждут.
– Здравствуй, Света!
Дежурный поцелуй в щеку.
– Здравствуй.
– Прекрасно выглядишь.
– Ты тоже.
Напряженная пауза. Обмен ничего не значащими словами. Интересно, сколько лет мы не виделись? Говорить, а тем более спрашивать о чем-то серьезном не хочется. Незаметно скашиваю глаза на ее правую руку. Кольца нет. Она ловит мой взгляд, чуть заметно мрачнеет.
Зовут к столу. Кроме Олега с женой, меня с сыном, и Светы на даче больше никого нет. Усаживаемся. Я зову малыша. Он прибегает и, мгновенно оценив ситуацию, втискивается между мной и Светой.
Погода теплая. Я снял пиджак и остался в джинсах и майке. Женщины еще до моего приезда переоделись в купальники. Старый сообщил, что надо пользоваться последними теплыми денечками, и остался в одних шортах.
Все проголодались и набросились на еду. Стол накрыт во дворе, обстановка самая непринужденная. Малыш в центре внимания. Его тискают, целуют, требуют рассказывать стихи. Парню это быстро надоедает, и он с куском пирога в руке уходит к кустам у забора.
Время летит незаметно. Общий добродушный треп, немудреная дачная еда, пиво и бесконечные сигареты. Все время оглядываюсь и слежу за малышом. Он деятельно исследует территорию двора. Вот он окончательно запутался в кустах, заревел, и я бегу вытаскивать его.
Ревущее растрепанное существо взбирается ко мне на руки, обнимает за шею и тут же успокаивается. Он уже не боится и готов к новым подвигам. Я несу его обратно за стол, усаживаю на облюбованное им место. Мокрой салфеткой вытираю испачканную мордашку и коленки. Света достает из сумочки расческу и причесывает его. Так в четыре руки под общий смех мы приводим маленькое чучело в человеческий облик.
Но это ненадолго. Через минуту он снова носится по двору. Продолжаю следить за ним. Света что-то рассказывает мне. Я слушаю невнимательно, меня беспокоит малыш. Что-то он слишком разошелся.
Света прерывает рассказ.
– Расслабься хоть на минуту. Ты же не слушаешь меня.
– Да нет, я с тобой.
– Куда там. Старый говорил мне, но я не думала, что все так серьезно.
– Что серьезно? – переспрашиваю я.
– Сам знаешь.
Я знаю. Это маленькое лохматое существо занимает в моей жизни так много места, что все остальные едва умещаются там.
Жена Олега подходит к малышу и берет его за руку.
– А ты знаешь, у соседей есть маленькие щеночки. Хочешь посмотреть?
Глаза сына загораются огнем. Он вцепляется в ее руку, и они отправляются смотреть щенят.
Света берет меня за руку и мягко увлекает за собой. Мы встаем и идем к дому. По дороге я пытаюсь обернуться и чувствую, как ее ладонь с силой сжимает мою. Мы поднимаемся на второй этаж. Там в крохотной мансарде Старый оборудовал так называемую гостевую спальню. На полу в ряд лежат три матраса и несколько подушек. Больше ничего нет. Я нерешительно останавливаюсь.
Света все также молча подходит, поднимает руки и кладет их мне на плечи. Она по-прежнему в одном купальнике. От нее пахнет солнцем и свежескошенной травой. Я протягиваю руки и обнимаю ее…
Мы лежим на матрасе, уставшие, умиротворенные.
– Дай мне сигарету, – просит Света.
Я нахожу в углу свой пиджак, лезу в карман. Рука натыкается на сотовый телефон. Черт, я же так и не позвонил.
Прикуриваю сигарету и передаю ее Свете.
– Прости, мне надо позвонить.
Быстро одеваюсь. Света молча курит. Спускаюсь во двор. Уже темнеет.
Набираю номер. Отвечает незнакомый мужской голос. Прошу позвать ее. Длинная пауза. Наконец она берет трубку и мурлыкающим голосом произносит:
– Привет!
– Привет!
Ее голос тут же меняется, становится холодным, металлическим.
– А, это ты. Что опять случилось?
– Да ничего. Просто хочу оставить мальчишку у себя ночевать. А завтра отведу его в сад. Ты не возражаешь?
Она возражает.
– Ты обязан привести его в восемь вечера.
Пытаюсь объяснить ситуацию. Она не слушает.
– Я сейчас же звоню адвокату. Если в восемь часов мальчика не будет дома, можешь с ним попрощаться.
Я тоже завожусь.
– Перестань пугать меня адвокатом. У меня может быть своя жизнь?
– Очень хорошо. Если ребенок тебе в обузу, я немедленно тебя освобожу от нее.
Мы пререкаемся еще минут пять. Она заводит себя, еще немного и начнется скандал. Все бесполезно.
Остервенело жму на кнопку. Рука продолжает сжимать телефон. Вот так бы сжать ее горло и все проблемы исчезнут.
Ищу глазами сына. Он сидит на корточках возле муравейника и палочкой проводит какой-то эксперимент. Я зову, но он настолько поглощен своим занятием, что не слышит. Приходится хватать его в охапку и силой впихивать в машину.
На вопли выходит Старый.
– Ты куда собрался?
– Надо срочно возвращаться.
– Подожди, куда ты в таком состоянии. Поезжай на электричке.
Смотрю на часы. Времени катастрофически мало.
– На электричке не успею. К тому же завтра с утра куча беготни, без машины не справлюсь. Ладно, доберусь как-нибудь.
– Ну зайди хотя бы в дом, попрощайся.
– Не могу. Полный цейтнот. Попрощайся за меня.
Он жмет мне руку, целует малыша и скрывается в доме.
Когда выезжаю, замечаю Свету, которая внимательно следит за мной из окна мансарды. Обещаю себе, что завтра обязательно позвоню ей.
Мы едем по ночному шоссе. Малыш спит на заднем сиденье. Меня тоже неудержимо тянет в сон. Глаза закрываются сами. Сейчас бы включить радио, найти музыку поглупее да попротивнее и врубить ее на полную катушку. Ладно, не будить же малыша. Справлюсь и так.
За окном совсем темно. Фары встречных машин гипнотически появляются и пропадают. Машина идет легко, сама по себе. Как славно, оказывается мне вовсе не надо управлять. Можно отпустить руль, закрыть глаза и расслабиться. Теплая волна окутывает тело.
Вздрагиваю и просыпаюсь. В глаза бьет резкий свет. Я еду по левой полосе. Встречная машина отчаянно сигналит мне фарами. В последний момент успеваю резко вывернуть руль вправо. Тяжелый грузовик сбивает боковое зеркало, ударяет в заднее колесо и исчезает в темноте. Машину начинает разворачивать. Резко торможу, отчаянно пытаюсь удержаться на дороге. Машину заносит, она подпрыгивает и летит с откоса вниз.
В последнем усилии я бросаю ненужный теперь руль и пытаюсь перепрыгнуть на заднее сиденье, прикрыть мальчишку. Мир переворачивается вверх ногами. Сильный удар. Тишина. Пустота. А надо жить дальше…
Я вылезаю из покореженной машины, беру спящего малыша на руки. Он согласно кладет голову мне на плечо, и мы идем по дороге.
